Текст книги "Ремонтник"

Так я и сделал. Сходил к дроиду и, чётко выговаривая слова, озвучил свою просьбу. Реакция последовала довольно быстро. Не прошло и пяти минут, как к входу подбежал ремонтный дроид, и охранный через внешние динамики (у ремонтника ничего подобного не было) велел мне следовать за сопровождающим.

Техник ждал меня в своей каморке на корме. Судно относилось к крупнотоннажным транспортам, и корма по факту – зона для посещения запретная, но меня пропустили. Мужик оказался с пониманием и дал добро на использование одного из свободных шкафчиков, ничего не попросив взамен. Более того, дал мне время изучить, что находится в рюкзаке, и оставил меня одного.

В помещении, где находились шкафчики, было пусто. Я сменил код на замке своего шкафа и, устроившись на лавке, огляделся. Помещение было не сказать что просторное – квадратов двадцать в метрах. У стен – четыре десятка шкафчиков, в центре – лавки для переодевания. Три двери: одна – в центральный коридор, вторая – в душевую и третья – в реммастерские, там же был и кабинет старшего техника. На выходе меня ждал дроид, который должен был сопроводить меня обратно. Времени мне дали, сколько пожелаю, поэтому я особо не торопился. Планировал ещё и душ тут принять, а то в нашем кубрике, скажем так, слишком много народу.

Оседлав скамейку и поставив рюкзак перед собой, я стал изучать содержимое подарка. Открыл верхний клапан и достал свёрнутый комбинезон техника. УТК-4, а это значит, что он четвёртого поколения, то есть универсальный технический комбинезон. Этот комбез был всяко лучше того, что на мне, и к тому же имел функцию встроенного скафандра. Достав его, я взвесил тюк в руке. Что-то он тяжеловат, да и слишком объёмный. Начал разворачивать и едва успел подхватить выпавший из него прибор.

– Ого, – удивился я, осматривая наручный искин.

Поколение шестое, а то и седьмое, в моих базах ничего подобного не было. Правда, что это за модель, мне было известно – линейка «Прима». Подобное оборудование в моих базах бытовой техники было, но это что-то более совершенное.

Активировав прибор, я довольно ухмыльнулся, когда интерфейс засветился: прибор был взломан и готов к применению. Может, я и не знал точно, что это за модель, но то, что такие искины (пусть они и гражданские) стоили очень прилично, мне было отлично известно. К тому же искин был медицинского назначения, это я по интерфейсу понял. Сотню тысяч кредитов – общей денежной единицы Содружества – он точно стоил.

– Спасибо, сержант, всё же ты настоящий человек, – пробормотал я.

Догадаться, чья это работа, мне труда не составило. Искин лежал сверху, и значит, завернуть его в комбез и убрать внутрь мог только тот, кто держал рюкзак последним, а это был сержант. Теперь у меня имелся пусть слабый, но шанс договориться с доком о восстановлении. Надеюсь, искин подойдёт для этого.

Почему сержант так поступил, я, кажется, начал понимать. Мне было известно, что у меня уровень интеллекта в районе ста пятидесяти единиц. Точно не скажу, потому что проверку уровня моего интеллекта проводили в таких капсулах, что о точности говорить не приходится. Даже стоявшая у профессора Зака лечебная капсула шестого поколения, одно из самых дорогих устройств на фрегате, давая некоторую погрешность, всегда показывала, что мой уровень – сто пятьдесят четыре единицы. А такие интеллектуалы, как я, очень ценились, и упускать меня военные явно не хотели. Скорее всего, будут принуждать к сотрудничеству.

Полковник рассказывал мне о службе на флоте и в армии, и по его рассказам я понял, что там действует поговорка «Вход – копейка, а выход – рубль». А у частных компаний и корпораций ещё жёстче. И поэтому, когда я говорил особисту, что меня интересует только свободный контракт или своё дело, то нисколько не грешил против истины. Под кабальный контракт я не пойду, даже если меня восстановят, поставят сетку и закачают базы: отрабатывать придётся долго, возможно, всю жизнь. А с теми схемами, что используют в империи, чтобы удержать таких работников (навешивая на них дополнительные долги), мне вообще не позволят вырваться. Так что, скорее всего, сержанту приказали не помогать мне. А он вот так хитро вывернулся. Теперь главное – не подставить его.

Отложив браслет, я встал и развернул комбез, осматривая его. Ношеный, на левом плече подпалина, как будто плазмой по касательной задело, но в целом он был в порядке. Теперь отмыть его, и будет как новый. Проверил пояс, активировал его. Аптечка и картриджи регенерации воздуха на месте – отлично.

Бросив комбез на соседнюю лавку, я снова занялся рюкзаком. Сразу достал ботинки, явно от комбеза – та же модель. Подумав, разделся и отнёс тюки с одеждой в душевую. Там было три стиральных машины, вернее, нечто схожее – ультраволновая чистка. Вот в чистку я и отправил оба комбеза и ботинки. Даже пояс у УТК не снимал, ему это не повредит.

После, голышом вернувшись обратно, снова закопался в подарках, ёжась от прохлады, стоявшей в помещении. М-да, дальше один хлам, в основном повреждённое, пара горелых приборов была, от них эта вонь и исходила. Но что-то можно было восстановить, и я на это откровенно надеялся. Тем более в рюкзаке обнаружился военный технический тестер пятого поколения, он не включался, хотя внешне всё с ним было в порядке; нужно смотреть, что у него за повреждения. Ещё был малый инструментарий техника. Правда, некомплектный, пары инструментов не хватало в кофре, но мне и оставшегося хватит. Если восстановлю тестер, то можно будет заняться ремонтом остального оборудования.

Закончив с осмотром, я вернул в рюкзак всё, кроме тестера и трёх коммуникаторов – двух военных, пятого и шестого поколения, и одного гражданского, пятого поколения. Время ещё есть, а мне что-то нужно для связи, чтобы не гоняли посыльных, поэтому сначала занялся тестером. Оказалось, тот был просто разряжен, поэтому я поставил его на зарядку. В моём шкафчике были коннекторы зарядных устройств, вот и пусть заряжается.

Та же проблема обнаружилась и у одного из коммуникаторов – военного пятого поколения. Остальные откликов не давали, нужно более внимательно смотреть, что с ними: так, на глаз, не определишь. Правда, тот военный коммуникатор был запаролен, но я, когда поставил его на зарядку, просто обнулил настройки до заводских, вбил свой код, удалив данные прошлого владельца, и, надев его на руку, дал возможность сделать забор ДНК. Ну вот и всё, теперь коммуникатор приписан ко мне.

Я убрал всё в шкафчик, оставив оба прибора на зарядке, и прошёл в душевую, где хорошенько помылся. Потом достал из стиральной машины технический комбез, надел его, поприседал чтобы тот ужался по фигуре, а следом надел и обувь. Та тоже села по ноге и срослась с комбезом. Проверил, как активировано управление на поясе, и только после этого достал из соседней стиральной машины мой старый комбез ассенизатора и ботинки к нему. Между прочим, возможность подгона по фигуре те не имели, однако я всё равно аккуратно свернул комбез и отнёс к шкафчику, где и убрал всё в рюкзак.

Эти комбезы очень прочные и пропитаны специальным составом. Если понадобится работать с дерьмом, причём не только в прямом смысле, но и с разными горюче-смазочными материалами, очень маркими, то этот комбез может мне ещё пригодиться. Да он даже кислоту держит: если плеснуть, его не разъест, как этот технический комбинезон, что сейчас на мне, кислота просто стечёт, и всё.

Я запер шкафчик, надел на руку полностью зарядившийся к тому времени коммуникатор, убрал тестер в рюкзак, а наручный искин – в набедренный карман, и сообщил сопровождающему меня дроиду, который всё так же терпеливо ждал меня снаружи у входа, что желаю посетить медбокс. Тот повёл меня куда нужно. Да и по пути было, в сторону кубрика двигались.

Вот теперь всё и решится: получится или нет? Откровенно говоря, я волновался. По сути, от решения местного медика зависела моя судьба. Были причины. Я читал книги по теме Содружества, что гуляли по Земле, и разные истории на эту тему – любил я читать, что уж говорить. Видимо, кто-то из землян смог вернуться, вот и пошла эта тематика – это одна из версий. Только вот в книгах не всё сходно с реальностью, есть отличия. В Содружестве, да в любом государстве, входящем в этот людской анклав, есть нечто общее. В книгах об этом не писали, да и узнал я это на днях, когда общался с полковником на борту пиратской станции.

А всё дело в том, что при получении гражданства обязательна отработка, хоть восстановлен я, хоть нет. Да и в Центре беженцев нам дадут три дня на принятие самостоятельного решения, где мы будем работать. В ином случае решат за нас, а это не тот случай, когда есть возможность подняться. Хотя тут тоже всё будет зависеть от меня и моих стремлений.

Так вот, за получение гражданства я буду обязан отработать год на благо государства. Можно и в частных компаниях, но в этом случае срок обязательной отработки увеличивается до трёх лет. И неважно, что мне нельзя ставить сеть, всё равно отработка неизбежна. Вот и нужно как-то так покрутиться, чтобы и отработка спокойно прошла, и я в кабалу не попал. И сейчас меня била некрупная дрожь волнения. Я очень хотел восстановиться и возлагал все надежды на искин: он мне пригодится в качестве платы.

Буквально у входа в медбокс мне попалась группа офицеров, идущих мимо, и в одном из них, правда, без знаков различия на офицерском комбезе, я не без удивления узнал полковника, с которым работал ассенизатором. Я приветливо поздоровался с ним, но тот лишь высокомерно скосил на меня взгляд и отвернулся, пройдя мимо, как будто мы с ним не знакомы.

– Понятно. Новая жизнь – новые друзья, – криво усмехнувшись, пробормотал я. – Ладно, запомним.

Оставив дроида у входа, я прошёл в медбокс и остановился, почувствовав лёгкую досаду. Медик в боксе мне был незнаком: видимо, смена дока закончилась, и работал другой врач.

Он повернулся ко мне, с интересом меня рассматривая, и спросил:

– Вас что-то беспокоит?

– Извините, в прошлый раз меня поднимал другой врач, мне бы хотелось с ним поговорить.

– Профессор отдыхает, а я не врач, а медтехник первой категории. Что случилось? Может, и я на что сгожусь?

– Я, конечно, далёк от медицины, но, думаю, восстановить меня вам не под силу. Посмотрите в архиве данные на Стена Ага и поймёте, о чём я.

– Минуту… – Тот замер на миг, работая с сетью, а после задумчиво осмотрел меня. – Знакомые повреждения… Тут вы правы: это не мой уровень. Я вам больше скажу: единственный у нас на борту, кто может вас восстановить, это врач первой категории профессор медицины Зак Бай.

– Опять профессор, и опять Зак. Дежавю получается, – пробормотал я себе под нос. – Вы можете его вызвать? Мне есть чем заплатить.

– Вообще-то профессор командует госпитальным судном, оставшемся в той системе, где вас освободили, но сейчас он возвращается с нами в империю: у него срок контракта закончился, и он сдал дела заместителю. Я старший медбокса. А вам просто повезло, что именно профессор поднимал вас: он отслеживал восстановление десантника, получившего очень тяжёлое ранение, и мне пришлось просить помощи профессора, потому что я бы его хорошо вылечить не смог. А что касается оплаты, у нас военное судно, а не коммерческая организация. Как я буду списывать картриджи и время, проведённое вами в капсуле, а это от шести до семи суток? У меня есть, конечно, личный запас картриджей…

Парень замолк, но я и так всё понял. В империи за просто так никто ничего не делал, а этот медик тут всё же старший. Вон даже меня не восстановили в капсуле: денег нет, заплатить не могу, повреждений, угрожающих жизни, нет, поэтому никто лечением и не занимался. А сейчас шанс есть.

– Это подойдёт? – снял я с руки коммуникатор. – Хорошая армейская машинка, пусть пятое поколение, но надёжная и неубиваемая.

– Такая мелочь меня не интересует, – усмехнулся парень. – Кстати, профессору я уже отправил вызов. Сейчас подойдёт.

Я вышел из медбокса, желая отловить врача у входа, так как не хотел общаться с ним при этом медике. Скажем так, он мне не нравился, и я не хотел, чтобы он что-то слышал. Через пару минут из-за дальнего поворота в коридор вышел уже знакомый мне док, и я поспешил ему навстречу в сопровождении дроида-ремонтника, который не отходил от меня ни на шаг.

– Доброго дня, профессор, – обратился я к нему. – Это я попросил вас вызвать. Как вы, наверное, помните, я получил тяжёлые повреждения и из-за истончения нейронных связей в мозгу теперь не могу поставить сеть. Мне повезло: десантники, благодаря за помощь, сунули мне разное горелое барахло из трофеев, среди которого я нашёл медицинский искин, который, как мне известно, стоит очень прилично. Пусть он и гражданский, но работает. Я техник и смог его восстановить. Десантники, похоже, и не поняли, какую ценность мне отдали. Включить не смогли и спихнули мне вместе с другим барахлом. Шестое поколение. Этого хватит, чтобы оплатить моё полное восстановление?

– Хм, искин? Да ещё медика? – задумчиво пробормотал док, беря браслет. – Я служебный сдал и, честно говоря, чувствую себя без него как без рук. Ваше предложение меня заинтересовало, только этого мало.

– Есть ещё вот этот коммуникатор.

– Это уже откровенное барахло.

– Хм… – Тут мне в голову пришла одна идея, которую я поспешил озвучить: – А что, если вы оформите моё восстановление как свои личные исследования, и даже якобы оплатите мне их, как добровольцу? Тогда и вы внакладе не останетесь, и я получу желаемое.

– Исследования я могу проводить и в рамках военных программ, – задумчиво пробормотал профессор. – Однако ваше предложение заинтересовало меня ещё больше. Мы официально оформим, что вы будете проходить военные исследования, но деньги не получите, можете о них забыть. Согласны?

– Конечно.

– Тогда давайте составим договор.

Мой коммуникатор не был подключён к местной сети, но профессор, имевший звание полковника, мог спокойно это сделать и дал мне доступ, причём не четвёртого уровня, для гостей, а третьего – для команды, вроде техников и другого нижнего судового персонала. Потом составили договор, судовой искин его подтвердил, и мы направились в медбокс.

Местный медик и слова не сказал, лишь подготовил лечебную капсулу. Уже через минуту, уложив вещи в шкафчик под капсулой, я наблюдал, как крышка опускается. Вот и всё. До сих пор сердце бьётся сильнее, чем обычно. С трудом верю, что удалось договориться, но ведь смог, и вот лечение началось. Один важный барьер я преодолел, но сколько их ещё у меня на пути?

* * *

Прибытие в систему Аль-Шан империи Бельц ознаменовалось на транспорте весельем, радостью и пьяным гоготом. Не совсем понимаю мотивы команды: весь полёт сухой закон, а как пришли в систему, то спиртного, пусть и дешёвого, хоть залейся. Сам я не пил: и по жизни прохладно относился к спиртному, да и вообще подозрительно всё это. Спиртное выдали только освобождённым, команда не пила. Кто-то, как и я, пить отказался, но таких было единицы. Месяц полёта – и вот она, долгожданная свобода! Ну как тут не выпить?

Для меня всё это было очень подозрительно. Как так? Нас же по прибытии сразу доставят в Центр беженцев. И как в таком состоянии что-то осмысленно делать и решать? В общем, я проанализировал, и по всему получается, что большая часть этих веселящихся парней (освобождённые женщины были на другом борту) скоро окажутся «добровольцами» на планетах, прошедших терраформирование, в роли колонистов, ну или станут военными. Предположений много.

Во время полёта я не так скучал, как остальные. Освобождённые от скуки чуть на стены не лезли, из-за чего часто возникали потасовки. По этой причине капитан транспортника, которого мы за это время ни разу и не видели, вынужден был установить три экрана визоров-голопроекторов, чтобы крутить фильмы, а те, у кого были сети или коммуникаторы, как у меня, могли качать из судовой сети фильмы или музыку, и даже простенькие игрушки, лишь бы только занять себя. Некоторым (я тоже записался) дали доступ в спортзал десантной партии, где мы тягали железки. Действительно тягали, ведь никто нас в капсулы военных тренажёров не допустит, так что качали мышцы по старинке, с помощью штанги и другого спортинвентаря, который, к счастью, имелся на борту.

С сержантом мы пару раз встречались, но лишь кивали друг другу. Я, когда тот задержал на мне взгляд в первый раз после излечения, чуть прикрыл глаза и слегка поклонился, показывая, что благодарен за подарок. Тот понял и кивнул в ответ. На этом всё, контактов у нас больше не было.

Да, к счастью, меня излечили, причём полностью, то есть не только последствия выгорания сети, но и всё тело в целом. Почки подлечили, зрение подправили, позвоночник подкорректировали – словом, убрали все болячки, что скопились в моём теле. Я даже слегка омолодился: мне было неполных двадцать лет, а на вид теперь лет семнадцать, кожа чистая, как у младенца. Только вот в капсуле я лежал не шесть дней, и даже не семь, а все девять.

За время дальнейшего полёта меня ещё пару раз вызывали в медбокс и укладывали в диагностическую капсулу – динамику, видимо, отслеживали. Кстати, согласно её данным, у меня было не сто пятьдесят четыре единицы интеллекта, а сто пятьдесят шесть, это уже точно. Профессор был доволен: что-то в его дутых исследованиях действительно было интересным, и он с азартом, видимо, тоже спасаясь от скуки, занимался мной. Правда, информации по исследованиям не давал вообще никакой.

Особисты ещё насмешили. Через сутки после того, как я покинул капсулу, пришёл вызов на коммуникатор. До места я добрался без опоздания: и дорогу помнил, да и схема на коммуникаторе была. Лейтенант, сообщив, что они знают о моём восстановлении, снова предложил пройти мнемокопирование. На это я искренне рассмеялся, заявив, что раз они отказались меня восстанавливать (тут уж мне повезло, что смог без их помощи излечиться), то могут закатать губу.

Тогда лейтенант пригрозил, что за отказ от сотрудничества меня после принятия гражданства могут понизить в гражданском рейтинге. На это уже я заявил, что всё пишу под протокол (в коммуникаторе по умолчанию была такая функция), и такие угрозы любой адвокат разметает, не зря же я с искином транспортника общался: у меня базы «Юрист» не было, но тот всё мне разъяснил. Лейтенант сам отказался меня излечить, предлагая службу. Раз не смог договориться, так какие теперь угрозы?

Лейтенант сдулся, но попыток не прекратил, ещё раз пять меня вызывал, расспрашивал о профессоре Заке. На неточностях подловить пытался, да не удалось. Вот во время таких бесед он и возвращался к этой теме, на что я всегда отвечал отказом под протокол, объясняя, что он сам не смог со мной договориться, а теперь всё, поезд ушёл. Это на случай судебных тяжб, если лейтенант выполнит угрозу насчёт снижения баллов гражданского рейтинга.

В отличие от других освобождённых, мне было легче: я мог покидать кубрик на триста человек. Всего на борту было шесть таких кубриков, два из них занимали десантники, а остальные – освобождённые. Так вот, в разбитом считывателе я нашёл неиспользованную базу «Техника секса» третьего уровня и договорился со старшим техником судна, который за неё на всё время полёта дал мне доступ к моим вещам и разрешил пользоваться его мастерской.

Я особо сильно не наглел, но раз в три дня на весь день уходил в мастерские, где чинил и ремонтировал всё, что находилось в рюкзаке. В основном там был действительно хлам, однако я смог привести в порядок четыре коммуникатора, пять планшетов, восемь считывателей, ну и ещё некоторое специфическое оборудование. Остальное разобрал на запчасти, а откровенный мусор ушёл в утилизатор. Продавать на борту я ничего не стал. Команда нормальную цену не давала, поскольку после захвата станции такой мелочовки было множество, отчего цены ещё больше упали, поэтому я решил подождать с продажей, пока не окажусь на месте прибытия.

Но вот старшего техника я, видимо, чем-то зацепил, иначе как объяснить, что он, подумав, согласился на моё предложение? Я ведь в приёмнике того считывателя нашёл не только базу по сексу, которая, между прочим, была производства империи Игнор, больше их никто не выпускал. Кроме неё там была ещё одна база знаний, четвёртого уровня, – свежая лицензионная база «Реакторы и двигатели» той же империи Игнор. Техник согласился обменять её на малый ремонтный комплекс пятого поколения модели «Северен-5» с небольшим износом. Это был его личный комплекс, и он идеально подходил для ремонта бытового оборудования. Кофр с тремя дроидами-паучками легко поместился в рюкзаке.

Ну вот, в принципе, и всё, что я могу сказать про полёт. Летели-летели и долетели. Я отдыхал, занимался, качаясь, в спортзале и ремонтировал подарки, так что для меня полёт прошёл довольно быстро, я бы даже сказал, незаметно.

А сейчас я в очереди таких же освобождённых неторопливо двигался к одному из четырёх шлюзов, к которым попеременно стыковались флотские челноки, спуская всех, кого освободила эскадра, на поверхность планеты. Нас ждал Центр беженцев. Правда, не все челноки летели туда, половина освобождённых были гражданами этого государства или соседних, поэтому их отправляли в другое место. Наш же путь лежал именно в Центр.

Да, кстати, по поводу землян. Они в моём кубрике действительно были, десятка два набралось. Однако из России не было никого, а эти, узнав, откуда я, как-то не особо поддерживали разговор и торопились избавиться от меня, так что в итоге я тоже махнул на них рукой. Вот в других кубриках были шестеро россиян, то есть я, получается, седьмой. Узнал я об этом через сеть, искин сообщил. Правда, доступа в их кубрики у меня не было, но, надеюсь, в Центре пообщаемся. Их данные я скопировал на коммуникатор.

Стоявший передо мной мужчина, качаясь, обернулся и дыхнул мне в лицо таким перегаром, что закусить захотелось. Поморщившись, я помахал перед собой рукой. Наконец мы прошли на борт очередного челнока (судя по следам рвоты на полу, это был не первый рейс пилота) и устроились в креслах. Я пристегнулся и положил рюкзак на колени. Вскоре челнок отстыковался и полетел к планете. Правда, мы этого не видели, так как пилот выключил обзорные экраны – видимо, мстил за изгаженный салон. Ему за это ещё раза три испачкали. Да уж, запашок, надо сказать, стоял тот ещё.

Спуск прошёл гладко. Кстати, я ведь и сам имел изрядный опыт спуска на планету – не имеющую атмосферы, понятное дело. В системе, соседней с той, где находилась станция пиратов, на поверхности газового гиганта находился тайный складской терминал, и я на своём буксире спускал и поднимал грузы. За год работы пилотом буксира набрался достаточно опыта. Так что, пока спускались, я чутким ухом определял, где мы вошли в атмосферу. А дальше уже работала сила тяжести самой планеты.

Пилот выключил искусственную гравитацию – это тоже была месть: тяжесть прыгала то вверх, то вниз, доходя до невесомости. Пьяные его и за это тоже отблагодарили – теперь не только пол, но и кресла, и потолок нужно было отмывать. Неприятно, конечно, но на меня не попало, так что наплевать.

Когда челнок встал на опоры, я поднялся одним из первых и, держа рюкзак перед собой, направился к выходу. Моему примеру последовали ещё четверо – видимо, те, кто не налегал особо на спиртное или вообще не пил. А вот остальные после жёсткого полёта пилота пребывали не в том состоянии, чтобы быть способными совершать осмысленные действия. Ну да ладно, силой им в глотку алкоголь не заливали, пусть теперь сами расхлёбывают.

Когда я оказался снаружи, то даже пошатнулся от той гаммы запахов, что обрушилась на меня. Я уже и отвыкнуть успел. О, полынью потянуло, такой родной запах ни с чем не спутаешь. На выходе нас встретил местный сотрудник, который указал, куда идти, и двое медиков с гравиносилками. Похоже, это тех, кто в отруб ушёл, будут эвакуировать. А служба тут, оказывается, поставлена как надо, вот уж не ожидал.

Пока сотрудник Центра объяснял нам, куда идти, я тоже успел задать несколько вопросов. Оказалось, я был параноиком, думая, что таким способом нас решили закабалить. Пьяных спускали только с одного транспорта, и почему так происходит, всем было хорошо известно. Капитан к сотрудникам местного Центра испытывал, скажем так, острую неприязнь. И это было его местью, пусть мелкой, но возни с пьяными много, так что побегать местных он заставил. То-то они так его костерили, поминая всех его родственников до последнего колена.

Мы направились к административному зданию – вроде одной группой, но вместе с тем каждый держался обособленно. В Содружестве каждый сам за себя, вот и мы, хоть и дикие, а уже тоже так себя ведём. Неприятно, но ничего не поделаешь, мы вынуждены вливаться в местное общество, ассимилируя.

Мы подошли к входу в главное здание Центра, куда стекались и другие освобождённые рабы, так как челноки всё ещё продолжали спускаться с орбиты. Здесь на ресепшен работали сразу несколько администраторов, но всё равно быстро образовалась очередь.

Когда подошла моя очередь, я, уже зная, что от меня требуется (пока стоял, была возможность понаблюдать, как всё происходит), просто сообщил:

– Стен Аг.

– Жилая комната А-9 в блоке Д. Это четвёртый этаж, – сообщила миловидная девушка. – После заселения спускаетесь и направляетесь в соседний корпус, где находятся наши медики. Ваш кабинет – 3-Е, время на диагностику выделено в девять тридцать утра по местному времени. Собеседование с сотрудником Имперской службы безопасности в десять часов пятнадцать минут утра, кабинет сто третий в блоке Д. В два часа дня принятие присяги в общем зале блока Д. В шесть часов вечера у вас собеседование с сотрудником Центра. Вам будут подбирать место работы, окажут помощь, если вы сами затруднитесь это сделать. Если вы ничего не выберете, Центр это сделает за вас. Напомню, что все собеседования проходят под протокол. Вы можете провести в Центре три дня. Желаю удачи.

Всё это в разных вариациях (различались лишь номера комнат и часы приёма) сообщалось ранее тем, кто стоял в очереди до меня. Так что я лишь кивнул в ответ на её информационный поток, так как записал всё на коммуникатор и на него же получил схему Центра, где была обозначена моя комната.

Покинув стойку ресепшен, я направился к одному из коридоров, придерживая лямки рюкзака, висевшего на левом плече. Блок Д находился в стороне от центрального здания, но к нему вёл подземный коридор, и, откровенно говоря, это было очень кстати: на улице палило солнце, да и три года в космосе сказывались – мне было немного не по себе от вида неба.

Я прошёл подземным коридором и вскоре оказался в своей четырёхместной комнате. Одна кровать была уже занята, но три другие свободны. Я занял свободную койку у окна, убрал рюкзак в шкаф, в котором было запирающееся отделение, выбрал код и проверил, крепкая ли дверца и надёжный ли замок. Коммуникатор я уже перевёл на местное время, выйдя в сеть через гостевой доступ. По сути, мне пока и были доступны только информация о местном времени и выход на государственные новостные каналы. Вот оплачу абонемент, и тогда уже смогу нормально работать в сети. Опыта у меня такого пока не было, у пиратов тоже была доступна только общая связь, но, надеюсь, справлюсь.

Найти столовую труда не составило, на схеме она была, все постояльцы нашего этажа столовались там. Местный синтезатор выдавал такую же высококалорийную, но безвкусную еду, что и на транспорте. Я надеялся, что хоть тут нормально поем, да куда там. Судя по лицам немногочисленных освобождённых, присутствовавших в столовой, они чувствовали то же самое. Однако я сделал заказ и, устроившись за столиком, стал быстро есть. Через полчаса мне назначено посещение местного медцентра, где вроде должны провести полную диагностику и выдать карту ФПИ – пока без внесения гражданства, это потом сделают.

Посещение медцентра принесло первую неожиданность. Когда медик протянул мне ещё горячую карту ФПИ, мой первый и единственный документ на все случаи жизни, я изумлённо замер. В графе «уровень интеллекта» значилось, что мой уровень – сто шестьдесят одна единица. Ничего себе! Уточнил у медика и убедился, что данные точные. Теперь понятно, почему профессор был так увлечён и доволен. Похоже, излечение способствовало увеличению моего уровня интеллекта на семь единиц! Это прилично, уж поверьте мне. Вот профессор, вот жук! Мог бы и сказать.

С отличным настроением я направился на собеседование с сотрудником службы безопасности. К моей радости, там тоже всё прошло нормально, я бы даже сказал, отлично. Проскочил.

Ещё будучи в столовой, я по внутренней сети Центра отправил сообщения всем землякам-россиянам. Те из них, у кого нет сетей или коммуникаторов, получат сообщения от меня, когда войдут в сеть под своим именем через местные терминалы. Я предлагал вечером встретиться в моей столовой. Надеюсь, придут.

Принятие присяги затянулось. Диктор хорошо поставленным голосом рассказал, что такое Содружество и что такое империя Бельц. Достаточно доступно всё объяснил и понятно. После этого все желающие могли принять присягу. Группами по двадцать человек нас разводили по кабинетам, где мы громко зачитывали текст и ставили метки ДНК вместо подписей. После этого нам возвращали карты ФПИ с пометкой, что мы являемся гражданами империи Бельц, находясь в нижней градации социальной безопасности, то есть по нулям. Баллы мы начнём получать после трудоустройства. А что, удобно: устроился на работу – получи балл; освоил специальность и подтвердил сертификатом – лови ещё один. Лично мне нравится.

После присяги я вернулся в свою комнату и рухнул на кровать. Уф, устал, пришлось побегать. После этого, скинув комбез, посетил душ. А когда вышел, то застал соседа. Мы поговорили. Он не с Земли был, а с другой планеты, и его уровень интеллекта составлял сто пятьдесят девять единиц. Кажется, я начинаю понимать, как нас расселяли, – да по интеллекту. А больше к нам пока никого не подселили.

Сосед куда-то торопился, так что задерживать его я не стал, да и у меня самого времени было мало. Выложив из рюкзака тестер, инструментарий техника и кофр с комплексом дроидов, я оставил только то, что предназначалось на продажу, поскольку мне нужны были деньги. Закинув рюкзак на плечо, поспешил к выходу. В планах было всё продать и открыть счёт в банке, потом вернуться и продолжить осваиваться на планете.

К счастью вход-выход был свободным, охрана лишь попросила меня быть осторожным: мало ли что, всё же Центр находится на окраине местной столицы, и до ближайшей станции подземки было с полкилометра. Тоже мне проблема! Денег у меня всё равно нет, так что подземка и любой другой транспорт мимо, только на своих двоих, а до центра было километров десять. Это мне охранник объяснил, выхода в сеть, кроме гостевого доступа, у меня не было, а там информации по столице не имелось.