Текст книги "Кровь данов"

В окно подали рогожу с камнями-снарядами для пращи, и они глухо застучали друг о друга, переваливаясь внутри. Коска разогнулся и оторвался от раскрытых страниц. Плюнул в Книгу и отошел. Ледяная хватка исчезла, и Арратой украдкой утер выступивший пот.

– Сжечь бы эту Книгу проклятую… – дрожащим голосом сказал кто-то.

– Заткнись! – взвизгнул Киор. – Это тебя сжечь…

Череп мигом оказался рядом и раздал каждому по затрещине.

– Ты и ты, – он обратился к обоим. – Выходим, и за мной, вверх на стену. Киор, бери дротики. Ты, придурок, помоги мне, хватай камни.

Арратой! Коротким путем и как можно быстрее прешь к воротам и открываешь их. Мы прикроем. Все остальные – берегите купца.

Не дожидаясь ответа, Череп пинком раскрыл дверь и бросился к лестнице, ведущей наверх. За ним побежал парень, таща куль с камнями. Киор с охапкой дротиков метнулся следом.

Не веря тому, что делает это, Арратой вытащил из ножен свой короткий меч и бросился во внутренний коридор. Он думал только о том, как быстрее добраться до ворот. Добраться до ворот – а там все кончится. Он услышал топот ног за спиной и понял, что не один.

Коридор был пустынен, и никто не попался навстречу. Все сгрудились перед воротами и уставились на веселившихся на верхотуре воинов. Один из них, оголивший зад, тряс им над парапетом, выставив наружу. Не глядя на ступени, Арратой скатился по лестнице во внутренний круглый двор. Кто-то закричал, их заметили. Люди в толпе стали медленно поворачиваться в сторону Арратоя. Вдруг просвистел камень и сбил любителя заголять зад. Из головы его что-то брызнуло, и он исчез из виду. Теперь уже повернулись и воины на стене.

Арратой подбежал к невысокому безоружному парню и наискось рубанул. Парень охнул, потом закричал и осел на землю. Перешагнув, Арратой ткнул следующего. Ему не хватало щита. Тело двигалось заученными движениями, как будто щит прикрывал слева. Но привычной защиты не было. Плевать. Люди справа и слева упали, разрубленные тесаками.

Сбившиеся в толпу воины гарнизона наконец поняли, что их убивают, и шатнулись в стороны. Сам Арратой ничего не замечал и не видел вокруг, кроме потемневшего от времени деревянного бруса, запиравшего створки ворот. Он не видел, как застучал град камней по воинам на башне. Не видел, как они бросились кто куда. Кто-то из воинов устремился к щитам, сваленным у парапета. Самые решительные побежали вниз, защищать ворота. Камни сбивали их с лестницы, и они валились с нее как подкошенные. Часть воинов добрались до щитов, сомкнули их и двинулись на пращника. Тот, не обращая на них внимания, словно широкой метлой расчищал летящими камнями площадку у ворот.

Арратой приблизился к воротам вплотную. У Коски опустела рогожа и закончились снаряды, а воины со щитами подошли совсем близко. Киор метнул в них пару дротиков, но они играючи отбили их щитами. Вот воины гарнизона сошлись с Копоном, и наверху зазвенело железо. Ничего этого Арратой не видел и не слышал. А вот последних защитников ворот он видел отлично.

Наконечник копья просвистел над ухом Арратоя, и только вколоченное в свое время умение спасло его. Дернув головой и делая шаг вперед и вправо, купец ушел еще от одного укола, но чуть не напоролся на меч второго защитника. Копейщик и мечник, прикрывая друг друга, слаженно действовали вместе. Только сейчас Арратой понял, что помощи от Черепа больше не будет.

«Щит! Где мой щит!» – вопил про себя Арратой, глядя на овальный щит в левой руке противника. Арратой отбил еще один удар меча понизу и резко отскочил назад. Наконечник копья на излете ударил его в живот, но доспехи выдержали.

– Что вы смотрите, придурки! – раздался громкий крик. – Хватайте их! Не дайте пройти к воротам!

Потерявшая ум толпа встряхнулась, присмотрелась, двинулась вперед… Воин напротив Арратоя ухмыльнулся, качнув мечом. Вдруг над ухом купца свистнул дротик, и мечник ловко отбил его. С безумным криком выбежав из-за спины Арратоя, вчерашний раб швырнул тесак в лицо копейщику. Тот дернулся, и нападавший кубарем метнулся ему под ноги, пройдя под свистнувшим поверху острием копья. Копейщик качнулся, и наконечник поднялся вверх. Мечник полоснул бунтовщика, схватившего ноги копейщика, по спине.

Арратой что есть силы толкнул плечом мечника, перекрыл его опущенную руку с мечом, а потом замолотил по шлему противника поверх щита. Чьи-то руки схватили копье и дернули. Копейщик сунулся вперед и выпустил оружие. Подбежавший раб тесаком развалил ему лицо. Раздался истошный визг. Мечника атаковали со спины, и он упал.

Арратой, подбежав к проклятому брусу, подставил плечи и скинул запор. Распахнул ворота и вывалился наружу. Упав, он глянул назад и увидел, как перед толпой стояли, выставив тесаки, трое воинов. Арратой перекатился на живот и посмотрел вперед. Атакующие уже почти добежали до ворот. Впереди несся Плак, прижимая к левому боку большой щит. Тесак в правой руке здоровяка казался игрушечным. Купец поднялся. Он встретился с Плаком глазами и не увидел в них ни жизни, ни узнавания.

– Берегись! – крикнул он своим парням и кинулся в сторону от проема ворот, вновь покатившись по земле. Он приложился головой о камень, и перед глазами потемнело.

– Я им ору: дерьмоеды, кто выйдет вперед и меня в зад поцелует – жить будет. А тот урод с бородой вдруг орет – сам целуй! И задницу свою волосатую вывешивает. Ты ему камень-то под бороду четко вогнал… – послышалась издалека возбужденная скороговорка Клопа.

– Да подожди ты… – Арратоя аккуратно потрясли за плечо. – Купец, ты жив?

Арратой замычал и разлепил глаза. Перед ним на корточках сидел Плак. Едва Арратой подал признаки жизни, здоровяк обрадовался и подхватил своей ручищей за плечи, помогая приподняться. Он поднес к губам купца мех, приговаривая, как ребенку:

– Ты попей, купец, полегчает. Попей.

Арратой вытянул губы, и живительная влага полилась в него.

– Говорил я тебе, боров, – не трогал ты его. А ты заладил: зашиб, зашиб… – продолжал веселиться Клоп.

Арратой закашлялся. Плак отнял мех от губ купца.

– Пагот-насмешник!.. – просипел купец. – Это что, вино?

– Ты прав, – кивнул Череп, стоящий рядом с Клопом, – вино.

Арратой, оттолкнув Плака, схватил двумя руками мех и жадно приложился к нему. Забытые терпкость и аромат вскружили голову.

– О! Смотри, как хлещет! А говорят, благородные вино не торопясь цедят… – не умолкал Клоп. – Водичкой разбавляют.

– Ты сам, я гляжу, выпил уже? – срезал его Арратой, и Клоп заткнулся.

Плак помог купцу подняться. Арратой поморщился и потер голову. Закрутил горловину меха и повесил его себе на пояс. Плак обиженно засопел, но ничего не сказал.

– Пост наш? – спросил Арратой, подходя к Копону. Вид у того был помятый: порезы на предплечье, синяк на скуле. Стоял он криво, опираясь на левую ногу.

– Наш. Все получилось, – устало кивнул Череп.

Во дворе послышались какие-то вопли, и Коска, сморщившись, развернулся и отправился назад, к распахнутому проему ворот. Сопровождавшие проследовали за ним. Войдя во двор, Арратой с удивлением увидел, как знакомые ему работники крепости трудились, приводя в порядок внутренний двор. Стараясь не смотреть на груду тел справа от ворот, Арратой спросил у Черепа:

– А с этими что? – И он кивнул на работников.

– А что с ними? – пробурчал Череп. – Они с нами теперь. Кто под горячую руку не попал. – Череп хмуро посмотрел на Плака. Тот засопел и потупился.

В глубине двора кого-то азартно избивали. Егер, подскочив к ним, крикнул:

– Управляющего выволокли! Живьем жечь собираются! – Он расхохотался и увидел Арратоя. – Умник! Выжил-таки? Я-то думал, прибил тебя Плак! – и он вновь расхохотался, побежав дальше.

Череп проводил его внимательным взглядом и двинулся вперед. Увидев Коску, все расступились. На земле валялся старый Забих. Голова старика пробита, и сквозь редкие седые волосы на проплешине текла кровь. Он что-то шипел и скреб руками по земле.

– Что, паскуда! – заорал кто-то. – С выбитыми зубами-то не попоешь?

Раздался дружный гогот.

– Это же он, губитель, нашего брата живьем жег! – закричал другой голос.

– Самого спалить его!

– В Колодец! В Колодец! – раздались крики со всех сторон.

Забих, виноватый лишь в том, что любил вино и умел считать, с ужасом замычал что-то. Череп подошел к нему ближе. Оглядел притихшую толпу. Пинком развернул старика на спину. И с размаху загнал тому кинжал в живот. Прижав дергающееся тело к земле, он немного подождал. Когда Забих затих, вынул кинжал, вытер его и встал.

– Плак, – негромко позвал он. Здоровяк тут же оказался подле него. – Наведи порядок: тела сжечь, двор прибрать. Посчитай припасы, оружие. Выставь караулы. Людей накормить от пуза.

– Сделаю, командир, – ответил Плак. – Отдыхай.

Череп рассеянно кивнул и отправился к казармам. К нему подбежал кто-то из здешних – Арратой присмотрелся, узнал слугу Забиха – шепнул что-то, и они с Черепом направились влево. Арратой проследил за ними и увидел, как Коска скрылся в комнате управляющего.

«Что ж, – горько хмыкнул Арратой, – теперь у нас новый управляющий. Смейся, Пагот-затейник!» – Арратой откупорил мех и уронил пару капель на землю, приветствуя Пагота. А потом жадно присосался к меху.

– Купец! – Его дернули за рукав. Арратой закашлялся и поперхнулся. – Клоп! Чтоб тебя! – выругался он.

– Вот у тебя вино есть, – сказал Клоп.

– Есть, – прижал к груди мех Арратой.

– И у меня есть… – доверительным шепотом поведал ему Клоп, показывая набитый заплечный мешок. – А еще оливки, сыр и хлеб. Выпьем?

– Выпьем, – покладисто согласился купец.

Он развернулся и двинулся прочь со двора. Быть сейчас среди всех этих людей после пережитого было решительно невозможно. И даже компания такого подонка, как Клоп, не казалась плохим выбором, раз у того были вино, оливки и сыр.

– Э-э, купец, – забеспокоился Клоп, – а куда это мы идем?

– Как – куда? – удивился Арратой, поднимающийся по лестнице. Еще недавно он скатился с нее, не помня себя и держа короткий меч наголо, а теперь поднимался обратно, живой и невредимый. Только за это уже стоило выпить. – Ко мне, конечно.

– Я это… не хочу к тебе, – жалобно протянул Клоп.

«Книга, – вспомнил Арратой. – Большая страшная Книга. Сами уже вроде как не рабы, а Рабской книги по-прежнему боятся».

– Не хочешь так не хочешь, – не стал спорить купец. – рядом сядем, на галерейке. В тупичке, у скалы.

– О! Тупичок – это хорошо! – обрадовался Клоп. – А то набегут, дармоеды.

Они дошли до комнатушки Арратоя. Клоп опасливо заглянул в нее, увидел одинокий огонек светильника и Книгу и поспешно отпрянул. Арратой, войдя в комнату, смахнул овечью шкуру с лавки на пол. Выволок лавку и табурет в коридор. Они уселись прямо на скрипучий деревянный пол и разложили нехитрые припасы на лавку и табурет. Отгородились от остального коридора распахнутой дверью и спрятались за ней. Суетливая жизнь внутреннего двора, по которому Плак гонял работников, была перед ними как на ладони. Их самих, наоборот, никто не замечал.

– У меня и кружки есть! – с гордостью сообщил Клоп, разливая густую фиолетовую жидкость по кособоким глиняным плошкам.

– Хвала Паготу! За то, что выжили! – поднял пиршественную чашу Арратой.

– За новую жизнь! – поддакнул Клоп.

Выпили. Схватив горсть оливок, Арратой кинул их в рот, торопливо прожевывая. Может быть, для Клопа это и новая жизнь, а для него, Арратоя, старая. И он знает, для чего будет рвать жилы и что он хочет вернуть. Вино и оливки, великий Пагот! Оливки и вино!

– А ты и вправду чудом выжил! – жизнерадостно сообщил Клоп, засунув в рот кусок сыра. – Плак-безумец же тебя тесаком полоснуть хотел. Махнул даже! Только ты раньше на землю брякнулся. И своих упредил. Как ворота распахнулись, у бугая этого глаза остекленели. И попер вперед! Все орут, визжат, а он молча бежит. А обогнать его никто не хочет – дурных нет.

Клоп вновь наполнил чаши.

– А своих я упредил, говоришь?

– Ага, они порскнули из-под ног Плака, как зайцы. Этот бугай врезался в толпу и пластает все кругом. Я подбегаю сзади, ору ему: «Амаран! Амаран!»

– Зачем это? – удивился Арратой.

– Это он мне перед боем велел. Где он служил, у них боевой клич такой. Он от него в себя приходит. Очухался, головой вертит… Выпьем?

Выпили.

– Я смотрю, живых-то вояк во дворе нет, с-с-сучьих потрохов. – Клоп куском хлеба показал во двор. Откуда-то достали ручную тележку. Тела вновь раздевали и на тележке везли в сторону Колодца. – А на командира-то нашего насели!

Клоп сделал страшные глаза. Стало понятно, что он уже пьян.

– Отбивается Череп из последних сил, значит, на стене. О! Как раз над нами. – Клоп воздел указательный палец вверх. – Спиной к скале встал, чтоб не обошли, и отмахивается.

– Так с ним же Киор был! И еще один… – удивился Арратой.

– Так убили их, – отмахнулся Клоп. – Сразу же и зарубили.

Арратой поднял чашу вверх, и Клоп повторил его жест.

– Я кабану-то нашему показываю наверх. Говорю – Черепу-то сейчас череп расколют! – Клоп рассмеялся визгливо и икнул.

– А Плак что? – заинтересовался купец. Перед ним все плыло, а в ушах шумело. Он понял, что тоже пьян. Посмотрев во дворик, он увидел, как вразвалку прошагал кривоногий Егер.

– Плак заревел и побежал. А я смотрю и думаю: зарубит он командира нашего или нет?

– А он что? – рассеянно спросил купец.

Он поискал глазами кривоногого, но тот куда-то пропал. Какая-то мысль всплыла в хмельной голове купца, но он все никак не мог рассмотреть и ухватить ее.

– Плак-то? Известно что: добежал и убил всех. Кроме командира. Не обезумел, значит.

Арратой наконец поймал скользкую мысль и повернулся к Клопу:

– А Егер-то что делал?

– Кривоногий? А мне почем знать? Вы же в окно лазали… – Клоп потряс мех и с сожалением отбросил его. Арратой протянул ему свой, и Клоп вновь наполнил чаши.

– То-то и оно, – пробормотал купец. – Череп с Киором и еще одним камни швыряли. Я с остальными к воротам бежал. А Егера со мной не было…

Арратой сам не заметил, как выхлебал чашу, размышляя.

«Получается, этот скот кривоногий в моей комнате весь бой просидел?! – вдруг понял Арратой. И следом всплыла другая, страшная мысль. – Так он, падла, и в Книгу залезть мог? И найти…»

Арратой вскочил на ноги, едва не рухнув. Лавка упала, и вся снедь оказалась на полу. Клоп икнул и свалился лицом вниз. Держась за дверь, чувствуя, как колышется пол под ногами, Арратой вошел в комнату. Так и не потушенный огонек светильника освещал ему путь. Чудом не упав, Арратой сделал три шага и повис, ухватившись за Книгу. Вокруг все плыло и раздваивалось. Он с трудом подтянулся, встал и перелистнул ворох страниц.

Облегчение было таким ярким, что купец чуть не обмочился. Карта и решетка-расшифровщик лежали на месте. Вдруг чья-то рука легла на плечо купца, и негромкий, полный торжества и угрозы голос Егера прошептал ему в самое ухо:

– Что, умник? Ты думал, никто не догадается? Думал – самый хитрый? Горские сокровища…

Арратой резко откинулся и ударил затылком назад. Ему казалось, что он сделал все правильно: быстро и резко, но в итоге чуть не упал. Удержался на ногах лишь потому, что схватился за постамент.

– Ах ты, пьянь! – возмутился Егер, и затылок Арратоя взорвался болью. Ноги подломились, и он упал на пол, успев выставить руки. Егер пинком перевернул его и сел сверху.

– Что, купчишка? Узнал, где горцы золотишко прячут? Я таких, как ты, знаешь скольких под землю спрятал? – Егер наотмашь ударил открытой ладонью по лицу Арратоя. Голова у того мотнулась, а во рту стало солоно.

Арратой понял, что кривоногий Егер убьет его, заберет карту и уйдет. А он останется здесь, у подножия Книги, где провел столько длинных темных вечеров. Апатия и бессилие овладели им. Егер откинул его руки в стороны и схватился за шею.

– Спрашиваешь, где Егер был? Здесь я… – вдруг он дернулся, выгнулся дугой и рухнул прямо на Арратоя, больно ударив его подбородком в лицо.

С трудом столкнув тело Егера с себя, Арратой увидел торчащую из шеи кривоногого рукоять ножа. Клоп плюнул на тело Егера и сказал:

– Горское золотишко? Это мне нравится…

Арратой встал на карачки, и его неудержимо стало рвать, скручивая кишки и исторгая прямо на пол все вино, все съеденные оливки, весь пережитый бой и страх.

– Давай-давай, – торопил его Клоп. – Хоть протрезвеешь. Череп меня убьет за кривоногого. Так что давай скорее, берем карту и уходим.

Глава 6

Атриан

Тумма

Тумма тенью скользил по коридору, ведущему в личные покои госпожи Элсы. За годы, что он прожил здесь, Тумма привык к этому большому имению, его запахам и звукам, привык к его галереям, коридорам, залам, внутренним дворикам с небольшими прудами и садиками. Он не нуждался в свете, был невидим в темноте, а в ночи и вовсе растворялся. Когда рваный свет факела или масляной лампы выхватывал его гигантскую фигуру, слуги пугались, хватались за сердце и поминали своих богов. «Колдун», – шептали они ему вслед. Пусть шепчутся! Друзей, кроме библиотекаря Либурха, Тумма так и не заимел. Уж слишком люди боялись его непохожести: цвета кожи, роста, необычных способностей. Только старый Либурх не испугался и сам подошел к Тумме при встрече. Библиотекарь сумел разговорить нелюдимого темнокожего раба. Либурх писал книгу, и сведения о далекой родине Туммы очень интересовали старика. Поэтому весь свой первый год жизни в имении Тумма долгими вечерами рассказывал библиотекарю о детстве и юности в дождливых лесах, а Либурх записывал эти рассказы.

Помимо своей доброты и внимательности, Либурх был щедр: он не скупясь делился с темнокожим рабом сложной наукой выживания в доме сильных и облеченных высокой властью. А жить в таком доме было непросто. Главное правило этой науки гласило: будь незаметен, но полезен. Быть незаметным Тумма умел – недаром слуги прозвали его тенью, а стать полезным – научился. Вышло это случайно. Родовое умение, которое досталось Тумме от бабки – врачевать руками, соединилось с ремеслом спинодела, которое он постиг от пленного раба-массажиста. Теперь госпожа Элса поговаривала, что умения Туммы слишком ценны, а его руки и вовсе бесценны.

Для хозяев покупка Туммы была случайной – всего лишь каприз Элсы. Госпожа захотела себе игрушку, которая оказалась удачным приобретением. Супруги уезжали из блистательной Арны в холодный и далекий, как им казалось, Атариан и напоследок свернули на невольничий рынок.

Надо сказать, что и для торговца живым товаром такая быстрая продажа Туммы казалась благословением Пагота. Продавцу не пришлось рассказывать покупателям о том, что здоровенного темнокожего взяли во время абордажа пиратского корабля. Взяли с оружием в руках рядом с горой трупов. Ему не пришлось говорить о том, что ослеп темнокожий именно в том бою. Ничего этого зазывале делать не пришлось – он всего лишь крикнул в толпу, что темнокожий раб – массажист, и незнакомая благородная госпожа отвалила не торгуясь, сколько запросил продавец.

Первыми руки Туммы оценили сами Элса и Сивен. Госпожа плохо спала на новом месте, а Сивен в пути застудил поясницу. После вечернего массажа Элса спала, как младенец, а наутро проснулась бодрой и полной энергии. С Сивеном Тумма справился за три подхода, но такой легкости в своем тяжелом теле наместник не чувствовал уже давно.

С тех пор Тумма лечил хвори некоторых именитых гостей имения, а кроме того, его иногда звали в госпиталь. Конечно, в тех случаях, когда захворавшие могли заплатить немалую сумму хозяевам спинодела. Для самих супругов вечерний массаж два раза в седмицу стал ритуалом. Вот и сейчас, в обычное время, Тумма вошел в опочивальню хозяев.

– Господин, – Тумма поклонился, безошибочно поворачиваясь в сторону Сивена. От того остро пахло яблочным уксусом и потом.

– Тумма! Я уже заждалась! – капризно проговорила с массажного стола Элса. А потом другим тоном добавила: – Мм. Зеленая повязка тебе идет.

– Спасибо, госпожа, – поклонился Тумма. – Это вы подарили, госпожа.

Он подошел, обильно полил ей спину и свои руки розовым маслом и начал разминку.

– И все-таки эти дикарята такие разные, – продолжил начатый ранее разговор наместник, – каждый на свой манер.

– И над каждым ты подшутил, проделывая свои невыносимые выходки…

– Должен же я знать, кого беру под опеку. Помнишь того кудрявого, что рукоять ножа лапал? – развеселился Сивен. – А ножа-то и нет…

– Мне понравился тот, толстенький…

– Болотник?

– Ага, – мурлыкнула под сильными пальцами Туммы Элса. – Который все кланялся.

– И чего в нем такого? Разве что богаче остальных? Передо мной все кланяются…

– Этот толстячок за своими поклонами лицо прятал. Чуть не лопался со злости.

– Все они, дикарята, хитрецы. Но ничего, Стурр посадит их на хлеб и воду, – обтешет. А вот с последним, горенком этим, что-то не так.

– Конечно, не так! Ты его опухшее ухо видел? А фингалы под глазами племянничков?

– Так это его рук дело? А я-то думал – кто посмел? Решил, что рыжики сами, между собой… Ты-то откуда узнала?

– От Наулы, конечно. Хоть кто-то смог укоротить этих оболтусов! Наула жаловалась, что братцы прикрываются твоим именем и ведут себя как хозяева…

– А! – махнул рукой Сивен. – Пускай мальчики подурачатся. Чьим же еще именем им прикрываться? Родная кровь все-таки…

– Ты рожу Крента видел, когда Олтер вошел? Перекосило так, что… Твой тупой брат ему не простит. Ты присмотри за братцем, Сивен. Уж больно он горяч, как бы не учудил чего…

– Он меру знает! – вновь махнул рукой Сивен. – Я даровал мальчишке кров и защиту. Крент придержит норов. Подумаешь, беда – мальчишки подрались! – фыркнул наместник.

– Что ты там про горенка хотел сказать? – поинтересовалась Элса.

– Умен. Решителен, – быстро ответил наместник. И добавил немного спустя: – И еще он странный.

– Он внук Эндира Законника. Конечно, он умен.

– Этот проклятый Эндир сумел свалить Векса! Самого Векса Кнея! Подумать только! Молодец, конечно, что место мне расчистил, провернув свою затею с виллой… Но после той истории я на горские рожи смотреть не могу. А теперь мелкий уродец, внук Законника, делит со мной кров, надо же! Пагот-насмешник! – Сивен потянулся к чаше.

– А от новой виллы в горах ты отказался, – не преминула уколоть мужа Элса. – А ведь Векс успел ее достроить. Мог бы и себе забрать.

– Она проклята. Не стоит давать Паготу шанс сотворить веселую шутку и лезть туда, где лишился головы прежний наместник, – пробурчал Сивен. – Два наместника слетают из-за двух вилл – чем не хохма, достойная Пагота?

– Ага. И теперь вилла досталась Алиасу. Которого ты тоже на дух не переносишь, – хохотнула Элса. – Воистину Пагот-шутник и здесь взял свое.

Сивен скривился и капнул на пол вином, вознося жертву Паготу. Уж слишком они раскричались, трезвоня имя бога попусту.

Обычно Тумму совсем не интересовали разговоры хозяев. Они звучали мимо него, как пение птиц или шум ветра. Но сегодня получилось иначе. Услышав имя Олтера, Тумма прислушался. Он не забыл, как мальчик попросил обращаться к нему напрямую, по имени.

– Спасибо, дорогая! – внезапно воодушевился Сивен. – Ты подала мне отличную мысль! Что мы тут гадаем про этого дикаренка… Алиас же в гостевом крыле?

– Да, остался на ночь. Завтра ему обратно в горы, – подтвердила Элса.

– Эй, кто-нибудь! – заорал Сивен. В отличие от супруги, он не пользовался колокольчиком, предпочитая наполнять имение звуком собственного требовательного голоса.

Когда вбежал кланяющийся раб, Сивен велел:

– Пусть приведут Алиаса Фугга с гостевой половины. Я жду.

Раб еще раз поклонился и исчез.

– Ведь не может десятилетний мальчик так ловко отвечать, – сидя на краю кушетки и болтая ногой в воздухе, рассуждал вслух наместник. – И свиток он мне этот преподнес… Ловко вышло. Кто-то его подучил. Видимо, не все в его свите – тупые горцы. Элса, кто приехал вместе с наследником дорча?

Элса нежилась под ласковыми поглаживаниями Туммы. Говорить не хотелось. Сил у нее оставалось только на то, чтобы невнятно промычать в ответ.

– Не знаешь? Вот и я не знаю… – Сивен скинул свою тунику и улегся на кушетку. – Как договорились дорогу до Колодца строить – так и забыли про этих горцев. Проклятые козопасы! Пока Рокону надел землицы в предгорьях не отписал – ни в какую не соглашался на дорогу от долины до Колодца! Упрямое племя, что твои бараны! Вот скажи мне, Элса, что такого я должен предложить дану, чтобы весь Долинный тракт полностью по имперским стандартам обустроить? Если сумею такое сотворить – Торговый союз нас в Арну на руках внесет!

Тумма накрыл простыней Элсу и подошел к наместнику. Здесь придется поработать. Он привычно встряхнул руками, прогоняя усталость. Быстро потер ладони друг о друга и начал работу.

– И затея наша с рыбой на пиру не удалась… Горцы рыбу не едят, как же!.. – зашептал Сивен. – Плохо твои дознатчики в горах работают! Жрал, аж за ушами трещало… Вот пусть нам Алиас, пока не уехал, и расскажет про этого сопляка…

Вскоре установилась зыбкая тишина, прерываемая кряхтениями и стонами наместника. Повязка, скрывающая изуродованные глаза Туммы, пропиталась потом. Вскоре послышалось какое-то поскребывание, и в опочивальню вошел давешний раб.

– Алиас Фугг прибыл, мой господин… – прошелестел раб, – и ожидает…

– Зови! – оборвал его наместник. Элса привстала с кушетки. Зашуршала простыня.

В опочивальню вошел гость. Походка его была тиха, но шаги уверенны.

– Сиятельнейший… – начал незнакомый Тумме голос, но наместник тут же прервал его:

– Брось, Алиас. Виделись. Давай без церемоний. Вон там – вино, фрукты… – Тумма пробежался вдоль позвоночника, и Сивен охнул. – Мы о мальчике, которого ты привез, Алиас. Да ты и сам все видел, Голос Империи. Что скажешь?

Незнакомец прошагал до столика, и послышалось журчание. Потом скрипнуло дерево кресла.

– Я удивлен не меньше, наместник. До этого я разговаривал с наследником, и он не показался мне таким… – гость отпил вина, – необычным.

– Разговаривал? И наблюдал за ним? – раздался голос Элсы. – Во время вашей поездки сюда?

– Верно. Он вел себя как обыкновенный мальчик его возраста. Может быть, учитывая внезапную хворь, – слишком уверенный и спокойный… Впрочем, и слез хватало. Но я не так уж долго был рядом…

– Понимаю, – нетерпеливо дернулся наместник. – Ты сказал – обычно. А что необычного?

– После нападения на нас гворча… – задумчиво ответил Алиас, и Тумма почувствовал, как тело наместника напряглось. Вся работа насмарку! – Когда трупы нападавших сволакивали в кучу, он сидел на бочке… Я подошел поближе – а он смотрит на них особым взглядом. В кинжал вцепился – аж рука побелела.

– Что за особый взгляд, Алиас? – спросила госпожа.

– Да он просто мечтал сам им головы отрезать, сиятельнейшая! – ответил гость. – И жалел, что не может этого сделать! Теперь, когда я увидел его опухшее ухо и фингалы Дирга и Гвинда, – я в этом почти уверен.

– Значит, любит жестокость? – промурлыкала Элса. После рук Туммы она чувствовала себя воздушной и юной.

– Но ты видал этот номер с полным титулом рекса? А поднесение свитка?! Кто его надоумил? Бумаги обычно тихо отдают в Канцелярию – и дело с концом. А тут – и свиток, и эта фраза: «Мой отец, дан Рокон, шлет тебе привет». Ты слышал – привет он мне шлет?! Кто у него в ближниках такой умный? Не знаешь, Алиас?

– Это Остах, – гость с усилием выдавил из себя незнакомое имя. – Он из даипа Столхед, матери дана Рокона…

– Алиас! Избавь меня от этих дикарских подробностей!

– Он приближенный дана Дорчариан, сиятельнейший, – коротко ответил Алиас. – О нем мало что известно. Он служил еще Эндиру Законнику. Видимо, и впрямь неглуп.

– Но и с мальчишкой что-то не то… – закряхтел Сивен.

– Бывают случаи, когда после удара по голове случаются странные вещи… – предположила Элса. – Может быть, это как раз тот случай?

– Да, – согласился Сивен. – Я тоже слышал что-то похожее.

– Кроме того… – Алиас замялся. – В горах ходят слухи…

– Да говори уже! – рявкнул Сивен.

– Он упал со священной горы, и мальчишку занесли в священную пещеру. Говорят, сама Мать Предков спасла наследника и благословила.

– Чушь! – фыркнул Сивен.

Он приподнялся и готовился продолжить, но в дверь негромко постучали.

– Что еще?! – крикнул Сивен.

Послышались быстрые короткие шажки слуги.

– Сиятельнейший! Прибежал нарочный из госпиталя. Ночные разбойники напали на гостиницу… Избиты и ограблены постояльцы.

– Что?.. – прошипел наместник. – Из-за того, что госпитальная стража проморгала каких-то выродков, ты решил ворваться ко мне? Плетей захотел?! Пусть у Влика задница преет!

– Господин! – взмолился раб. – Нарочный сказал, что избитые – люди вашего подопечного…

– Кого? – продолжил кипятиться Сивен.

– Малолетнего наследника Олтера, сиятельнейший господин.

Сивен резко поднялся, откинул простыню и сел. Тумма поспешно отступил от наместника на шаг назад, чтобы не попасть под горячую руку.

– Да уж. Сегодня все кувырком… – Сивен почесал голую грудь. Он помолчал какое-то время, размышляя. – Тумма! Так быстрее всего. Иди в госпиталь. Ты всех там знаешь, вот и разузнай, что там случилось.

– Слушаюсь, господин, – склонился великан в поклоне.

Ему понравились слова госпожи про толстого мальчика, который за поклонами прятал злость. Злость Тумма не прятал, а вот любопытство и беспокойство… Тумме было интересно все, что касалось Олтера. Он многое мог бы рассказать о странностях этого мальчика – такого сильного двойного огня, что горел в нем, Тумма никогда не видел. Он знал, что такое бывает. Давным-давно его бабка Туомала рассказывала своему даровитому внуку об этом, передавая секреты родового ремесла. Конечно, Тумма никому не говорил про это. Библиотекарь Либурх научил лекаря еще одному важному для раба умению: держать язык за зубами.

Тумма двинулся к двери, пятясь задом, когда его догнал голос наместника.

– И загляни к наследнику. Ты же лечил его. Скажи, что мы разберемся… – Сивен дернул плечом. – И передай… мои сожаления.

Тумма наконец вышел из опочивальни и смог разогнуться. В коридоре было темно, поэтому никто не мог увидеть его нахмуренное лицо. Тумма знал о недавнем нападении на мальчика в лавке колесника, а сегодня от Алиаса услышал и еще об одном. А теперь в госпитале нападают на слуг Олтера. Это уже походило на охоту. Тумма развернулся и направился в сторону выхода. Вскоре он услышал торопливые шаги и узнал походку Алиаса Фугга.

– Подожди! – услышал он его голос. – Пойдем вдвоем.

Олтер

Все-таки со мной не все в порядке. Пугающе яркие, острые, взрывные эмоции заставляли меня куда-то бежать, что-то делать, прыгать, смеяться. Моменты двигательной активности сменялись подавленностью, вялостью и отстраненностью. Видимо, я просчитался, решив, что безобидно поглотил и вобрал в себя маленького мальчика. Только сейчас, истощенный пикировкой с наместником на пиру, я вдруг понял, что совершенно не рефлексирую по поводу утраченной прошлой жизни. Она воспринималась краем сознания как просмотренный некогда фильм. Семья, родители, дети – лишь лица на экране. Тайны сознания и подсознания вели меня своими нехожеными тропами. Куда еще заведет эта тропинка? Мало мне проблем!