Текст книги "Чужеродный организм"

19

Шмель, сидя в кресле, ткнул пультом в сторону телевизора, и на экране запрыгали длинноногие девчонки в купальниках и гетрах – спортивная программа.

– О, как я удачно… – Он зубами надорвал пакет с картофельными чипсами и запустил в него пальцы. – Интересно, они в постели такие же шустрые? Я бы с ними…

Выстрел вдребезги разнёс фарфоровую статуэтку над телевизором.

Шмель повернулся и посмотрел на Боксёра:

– Ну и нахрена?

Боксёр спокойно опустил пистолет.

– Захотелось.

– Мало ли, чего мне хочется! – Шмель смахнул с себя фарфоровый осколок.

Запиликал мобильник на подоконнике. Боксёр подошёл и взял его.

«Доктор М. Линия шифруется» – надпись на экране.

Боксёр нажал «принять вызов».

– Роман? – послышался голос.

– Да, я. Чем порадуешь?

– Результаты готовы, могу поделиться.

– Давай, заждались уже. – Боксёр положил пистолет на журнальный столик.

– В общем и целом мой первоначальный диагноз подтвердился, – сказал доктор. – Всё в порядке. Вещество выводится полностью и никакого отрицательного влияния на состав крови не оказывает.

– Точно?

– Точнее не бывает. У нас новейшее японское оборудование, вы же знаете. А наши специалисты…

– Знаю, – перебил Боксёр. – То есть, без побочных?

– Судя по всему – да, без побочных эффектов. – Послышалось, словно бы перелистнули страницу. – Есть, правда, нехорошие признаки, но это…

– Чё?

– Как я уже говорил, из-за частого употребления алкоголя.

– Забей. Это всё? Смотри, не ошибись.

– Обижаете… Я бы, конечно, понаблюдал его недельку. Так, на всякий случай. А ещё лучше провести повторный тест. Желательно, усиленный, с перегрузкой. Только на более здоровом экземпляре. Вы понимаете, о чём я?

– Да. – Боксёр сделал паузу. – Будет тебе более здоровый экземпляр.

Он нажал «отбой» и бросил телефон обратно на подоконник.

– Ну, и чего там он? – спросил Шмель.

– Нормально. Ничего опасного, говорит, не нашёл. Вернее, он вообще ничего не нашёл.

– Как это?

– В крови никаких следов приёма наркотиков.

– Круто. – Шмель хмыкнул. – Теперь ни одна экспертиза не докажет, что…

– Докажет, но не в этом дело. – Боксёр сел в кресло, взял пистолет и сдул с него пылинку. – Тут фишка вот в чём: получается, эти грибы можно принимать когда угодно, хоть всю ночь их жевать и бредить. А утром ты свежачок, будто ничего и не было.

– Никаких отходняков и трясучек?

– Да. Всё чисто и чётко.

– Идеальная наркота! – Шмель сунул в рот горсть хрустящих картофельных кругляшков. – Надо как-нибудь самому попробовать…

20

Каталка с накрытым простынёй мёртвым телом царапнула краем по углу стены и застряла.

– Бл-лин…

Толик сдвинул каталку назад, изменил направление движения и попробовал ещё раз. Каталка вписалась в поворот.

В помещении морга отделения судебной медицины прохладно и тихо. Пахнет формалином и чем-то ещё – горьковато-сладким и мёртвым. Тревожным. Запахи морга особенные, их не спутаешь ни с чем и не исправишь никаким кондиционером. Каждый, кто работает здесь, постепенно и сам пропитывается такими запахами – одежда, волосы, пальцы. И отмываться бесполезно: запах смерти остаётся с тобой надолго.

Остановив каталку с трупом возле дверей с надписью «Секционная», Толик обернулся. В коридоре пусто и тихо. Кафельный пол призрачно светится. Толик залез рукой под халат, достал плоскую бутылку с коньяком, открутил крышечку и сделал глоток. Задержал дыхание. Выдохнул. Завинтил крышечку обратно и спрятал бутылку туда, где была.

Снова посмотрел в коридор. Никого.

Старательно вытерев губы обратной стороной ладони, он подтолкнул передвижные носилки и заехал в комнату для вскрытий.

Здесь светло. Белый медицинский свет. Гораздо светлее, чем в коридоре, но для нормальной работы много света не бывает, поэтому над секционным столом висят дополнительные лампы – как у хирургов. Толик включил их тоже. Подвинув каталку ближе к металлическому столу, он привычным движением перетащил на него мёртвое тело. Поправил край простыни.

– Ну, – послышался за спиной голос, – кто у нас тут?

Толик вздрогнул и обернулся. Эксперт Вячеслав Михайлович мягко похлопал его по плечу.

– Нервы надо беречь, мой друг. Нервы в нашем деле должны быть в порядке.

Толик протянул сопроводительный лист.

– Так-сс, – Вячеслав Михайлович пробежал глазами текст, – падение с высоты… Тупая сочетанная травма головы, груди и живота… смерть наступила в результате… Понятно.

Он прицепил на лацкан халата микрофончик от диктофона, натянул латексные перчатки и подвигал пальцами, разминая руки.

– Приступим? – Эксперт скинул с трупа простыню, медленно прошёлся взглядом с головы до ног и обратно. Глянул на Толика. – Наркоман?

– Да. Уже третий за неделю.

– Молодые, бестолковые…

Вячеслав Михайлович пальцами извлёк из пустых глазниц мертвеца куски бинта. Толкнул мизинцем микрофончик и принялся диктовать:

– Труп мужского пола, возраст пятнадцать-шестнадцать лет, правильное среднее телосложение. Кожные покровы бледные, в местах ушиба – грудная клетка и живот – обширные багрово-фиолетовые пятна… – Эксперт прервался и посмотрел на Толика. – Ты давай, готовься, чего стоишь?

Толик кивнул. Подойдя к вешалке, снял с крючка непромокаемый фартук и надел его на себя. Завязал верёвочки. Поправил на шее тесьму, потёр ладонью кончик носа и подошёл к стеклянному шкафу.

Ножи, ножницы, пилы, пинцеты и крючки старательно разложены по местам и сверкают хирургической чистотой. Кусачки рёберные. Металлический молоток.

Постороннему может показаться, что инструментом никогда не пользуются, и он разложен на полке, потому что так нарисовано в методическом пособии.

Пользуются. Каждый раз. И каждый раз в таком же стерильном виде возвращают на место.

– На всей поверхности тела наблюдается чрезмерное вздутие кровеносных сосудов… – донеслось со стороны эксперта.

Толик открыл стеклянную дверцу шкафа и взял с полки секционный скальпель.

– Удивительное дело, – проговорил Вячеслав Михайлович. Достал из кармана маленький фотоаппарат и отступил на шаг.

С жужжанием выдвинулся объектив.

– Лицо бледное с серым оттенком, отчётливо виден порез справа в области лба. Глазные яблоки отсутствуют… Зубы разомкнуты и находятся в состоянии оскала.

Коротенько сверкнула вспышка.

– Нет, я, конечно, всё понимаю, – пробормотал он. – Но что у него с венами?

Зашёл с другой стороны и снял ещё кадр. Сменил положение – и ещё один.

Положив фотоаппарат на лабораторный столик, Вячеслав Михайлович в задумчивости поджал губы. Посмотрел на стену. Тронув мизинцем микрофончик на лацкане халата, повернулся к помощнику:

– Я на паузе, можешь пилить.

– Как скажете.

Толик надел хирургическую маску и подошёл к изголовью тела.

Вскрытие черепа. Когда-то он относился к этой процедуре с благоговейным трепетом. Дрожали руки, стучало сердце. Одно дело, когда смотришь, как это делает преподаватель, и совсем другое – когда сам. Страшно. В первый раз казалось, что у мертвеца вот-вот дрогнут веки и от боли он откроет глаза, схватит за руку и закричит. А тут ещё более опытные коллеги шепчут на ухо о людях, которые попали в морг живыми: «Шёл по улице, шёл, упал и очнулся только на столе для вскрытия».

Толик двинул уголком рта.

Глупости.

Все эти байки про оживших мертвецов – не более чем глупости.

Впрочем, понимал он это с самого начала, иначе не выбрал бы профессию и не пошёл бы сюда работать. Да, было волнение, а также странное чувство при осознании того, что лежащий перед тобой человек только вчера жил и разговаривал. Это не давало сосредоточиться и очень мешало. Но уже к десятому вскрытию он всё проделывал со спокойствием ребёнка, который раздирает голову кукле с единственной целью: узнать, а что же там внутри?

Толик взглянул на кончик скальпеля. Затем взял голову мёртвеца за лоб и сделал подрез кожи черепа со стороны уха. Лезвие рассекло кожу и скрипнуло по кости.

Осторожно ведя нож, он разделил макушку на две половины. Затем поддел пальцами переднюю часть кожи и стянул её вперёд, словно резиновую шапочку. Вторую половину точно так же сдвинул назад. Бледно-розовая, с потёками крови черепная коробка в свете лампы блеснула как лакированная.

Толик включил в розетку электрошнур и взял маленькую циркулярную пилу. Нажал кнопочку.

Зззз…

Звук распиливаемой кости уже давно не бьёт по зубам.

Зззз… зззз…

Ко всему можно привыкнуть.

Зззз…

Это в первый раз у него по спине бегали мурашки и сводило зубы, это в первый раз он воспринимал всё слишком серьёзно. Человек так устроен, что привыкает ко всему, и самые ужасные вещи, которые он себе и представить не мог, со временем становятся обычными. Даже такие.

Закончив распил по кругу, Толик подцепил костяную пластинку особым крючком и снял черепную крышку.

Его рука зависла в воздухе.

– Вячеслав Михайлович…

Он посмотрел на эксперта. Снова обратил взгляд внутрь вскрытой черепной коробки. Медленно отложил крючок в сторону.

– Что там? – Эксперт обошёл тело и остановился. – Ни фига себе…

21

Боксёр сунул пистолет в кобуру под мышкой и поправил поддерживающий ремень. Надел лёгкую куртку, одёрнул её. Наклонив голову, хрустнул позвонками и вышел из комнаты в коридор. На ходу достал связку ключей. Подойдя к комнате с пленниками, вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Распахнул дверь.

Девчонка глянула на него с безразличием и снова уставилась в стену. Сидящий на стуле возле окна пьяница обернулся.

Боксёр качнул ему головой:

– Выходи давай.

– Зачем? – Пьяница насторожился.

– Поедем покатаемся.

– А куда?

– На окружную, там тебя выпущу.

– Аааа…

– Поживее! – Боксёр стиснул и разжал кулак. – Или ты чё, здесь хочешь остаться?

Мирон, чертыхаясь, сунул ноги в тапочки, перекинул спортивную куртку через плечо и поспешил из комнаты.

Оказавшись уже за калиткой, он внимательно посмотрел по сторонам, затем оглянулся на дом.

– Вот, значит, где вы живёте, – прошептал он еле слышно. – Ну-ну…

– Залазь. – Боксёр распахнул заднюю дверцу машины.

– Сюда? Вот спасибо…

Мирон забрался в салон, и Боксёр захлопнул дверцу.

– Паскудные вы ребята. – Мирон потёр грудь кулаком и сквозь тёмное стекло снова взглянул на дом. – Ну ничего…

Боксёр сел за руль и завёл двигатель.

– Сиди тихо, чтобы я тебя не слышал. – Он посмотрел на Мирона в зеркало заднего вида. – Будешь обивку ковырять – в багажнике у меня поедешь. Понял?

– Угу.

Машина двинулась вперёд, понемногу набирая скорость.

– Могли бы, между прочим, компенсацию мне предоставить, – язвительным тоном проговорил Мирон. – Зря, что ли, кровь брали? Хоть бутылку водки дайте!

– Перебьёшься.

– А денег? Я сам куплю в магазине.

– Закрой пасть.

Мирон нахмурился. Обернулся и, старательно вглядываясь, посмотрел на удаляющийся дачный посёлок.

– От водонапорной влево, – прошептал он. – Ну-ну…

Они выехали на шоссе. Справа замелькали придорожные столбики.

Мирон снова потёр грудь:

– Трубы горят, не могу… Что ж вы за люди такие! Жалко вам для человека…

Он вдруг закашлялся. Пригнулся, осторожно сплюнул на ладонь и с недоумением посмотрел на светящуюся ярко-красную кляксу:

– Это что за хрень?

Мирон глянул на Боксёра – тот обгоняет длинный грузовик и занят дорогой. Скривился и старательно вытер руку о сиденье впереди. На обивке осталась красная размазня.

Неожиданно машина сбавила скорость, съехала на обочину и остановилась. Мирон посмотрел: впереди человек в фуражке и с полосатой палкой двинулся к машине.

– Ага, – злобно зашептал Мирон, – что теперь будешь делать?

Полицейский остановился со стороны Боксёра.

– Лейтенант Смирнов, проверка документов.

Боксёр кивнул.

– Ну, давай, проверяй его, – продолжил нашёптывать Мирон. – Это же бандит, и у него нет никаких документов! В наручники его, падлу!

Боксёр спокойно протянул полицейскому какое-то удостоверение-книжечку.

– Я надеюсь, ничего не случилось? – предельно вежливо спросил он.

– Пока не случилось, – проговорил инспектор. – Но кто знает…

Он заглянул в книжечку.

Мирон заёрзал:

– Ну же…

Полицейский кивнул и вернул удостоверение Боксёру.

– Счастливого пути! – Он отшагнул в сторону и махнул полосатой палкой другой машине.

– И вам всего-всего… – Боксёр небрежно бросил удостоверение к лобовому стеклу. Посмотрел на Мирона через зеркало: – Ты чё-то там вякал, или мне послышалось?

– Ничего не вякал. Это я на полицейского.

Машина тронулась и помчалась дальше.

– Я в туалет хочу! – заявил Мирон.

– Чё?

– Правда хочу!

– Перебьёшься.

– Мне надо… Я и так уже долго терплю!

– Я тебе чё сказал, урод? – Боксёр глянул через плечо. – Ещё потерпишь, никуда не денешься… Смотри, не нассы мне там!

– А мы скоро приедем?

– Скоро.

– А когда?

Боксёр выдержал паузу. Покрутил рукой, разминая кисть. Затем ответил:

– Совсем скоро.

Он перестроился в правый ряд и на повороте ушёл на круговой подъём. Заехал на мост, проходящий над шоссе, и остановился.

– Уже? – спросил Мирон.

– Уже.

Боксёр вышел из машины и распахнул дверцу со стороны пьяницы.

– Вылазь.

Мирон даже крякнул от удовольствия. Выбрался из машины.

– Свобода… – Он посмотрел по сторонам. – А почему здесь?

Перевёл взгляд на Боксёра и вдруг получил короткий удар в нос.

– А-а! – Мирон схватился за лицо. – За что?!

На асфальт упало несколько красных капель.

– Перелазь. – Боксёр кивнул в сторону ограждения моста. Вытащил пистолет и, прикрывая его краем куртки, направил на пьяницу.

– Что? – У Мирона перехватило дыхание. Он отступил к ограждению.

– Перелазь, я сказал. Считаю до трёх…

– Я не могу!

– Перелазь, урод, и прыгай! – Боксёр вполсилы пнул Мирона в лодыжку.

– Ай! – Поглядывая на ствол пистолета, пьяница сделал ещё шаг назад. – Я же разобьюсь!

– Ну, это как повезёт.

– Я… тебе это припомню!

– Чё?

– Я тебе это… обязательно припомню! – Мирон скривился, нащупывая позади себя перила.

– Раз!..

– Гады… – Мирон забрался на ограждение. Покачиваясь, выпрямился. Глянул вниз, на шоссе и на шумящие там машины. – Не могу!

– Тебе колено прострелить?!

– Не надо!

– Два!..

Мирон злобно посмотрел на Боксёра:

– Чтоб вы сдохли все!!!

Он раскинул руки и прыгнул вниз. Пролетев десяток метров, хлопнулся об асфальт, и большегрузный трейлер проехал по его телу всеми колёсами, подпрыгивая и покачиваясь. Взвизгнули тормоза. Ехавшая следом машина вильнула в сторону и влепилась в дорожное ограждение.

– Три, – сказал Боксёр.

Спрятал пистолет в кобуру. Посмотрел по сторонам – слева сюда взбирается потёртый жёлтый автобус. Справа никого.

Он вернулся к машине, сел за руль и захлопнул дверцу. Повернул ключ зажигания – двигатель послушно завёлся.

Пушистая пылинка опустилась на приборную панель. Боксёр внимательно на неё посмотрел. Смахнул. Спокойно надавил педаль газа, и «БМВ», набирая скорость, помчался дальше.

* * *

Бледный от ужаса водитель грузовика выбрался из кабины и сел на асфальт, беспомощно оглядываясь по сторонам. Позади остановились другие машины. Их водители, хлопая дверьми, тоже вылезли.

– Что там? – спросил парень в кепке с надписью «Доставка».

– Псих какой-то с моста спрыгнул. – Мужичок рядом с ним пожал плечами. – Прямо на дорогу.

– Может, скорую помощь?

– Да какая тут скорая… – Мужичок кивнул под колёса грузовика. – Он же его на куски растрепал.

* * *

Снова вырулив на шоссе, Боксёр набрал на телефоне четыре цифры.

Сергей Сергеевич взял трубку почти сразу:

– Рома, я весь внимание.

– Хорошие новости, – сказал Боксёр. – Я про грибы. Короче, мы их проверили на одном человечке…

– И?

– Доктор сказал, никаких последствий. Ну и, типа, всё нормально.

– Я тебя понял.

22

– Что это? – Вячеслав Михайлович склонился над вскрытым черепом.

– Хм. Вы у меня спрашиваете? – искренне удивился Толик.

– Не может мозг так выглядеть. – Эксперт взял со столика пинцет. – Такое впечатление, что его изначально не было, а пустое место просто заросло этой мерзостью. Видишь?

Вячеслав Михайлович дотронулся пинцетом до переплетения из дырявых плёночек и слизистых отростков серо-зелёного цвета.

– Я тоже глазам не поверил, – сказал Толик. – Думал, глюки у меня.

– Мозга просто нет, только вот эта странная хрень. И, тем не менее, она вживлена, как положено. Смотри, вот основные кровеносные сосуды, здесь – соединение со спинным мозгом… Вполне вероятно, что и нервная система тоже задействована.

– То есть он вот с этим в голове двигался, думал и разговаривал?

– Насчёт «думал» и «разговаривал» я не уверен… А вот ходить и что-то делать он вполне мог – только неосознанно, на одних инстинктах.

Толик посмотрел на эксперта:

– Это у него… от наркотиков, так?

– Ты считаешь, что они разъели ему все извилины? Нет, так не бывает. Ни разу не видел, чтобы наркоманский мозг хоть чем-то отличался от обычного. Наркотики влияют на психику человека и его мыслительные процессы, а внутренние органы почти не затрагивают.

– А как же тогда…

– Остальное – от свинячьего образа жизни и сопутствующих ему заболеваний. – Вячеслав Михайлович пальцем в перчатке потрогал влажное, поблёскивающее слизью, образование внутри черепной коробки. – Здесь что-то совершенно другое. – Он взялся пинцетом за красноватое уплотнение. Потянул. Уплотнение вдруг лопнуло, забрызгав яркой кровью перчатки и рукав его халата. – Чёрт… Надо остановить вскрытие и немедленно отправить ткани на исследование.

– Подозреваете, что это какая-то зараза? – растерялся Толик.

– Откуда я знаю? – Эксперт выпрямился, стянул перчатки и бросил их в ведро. – Но если это что-то инфекционное, нас закроют в карантин и закроют надолго.

23

Шмель открыл дверцу холодильника. В самом низу блестят три бутылки пива, на средней полке – тарелка с нарезанной копчёной колбасой, пачка майонеза и засохшая луковица. Он сгрёб с тарелки пятнистые кружочки и засунул в рот. Начал жевать. Его взгляд остановился на верхней полке: лоток с сырыми отбивными. Шмель вытащил его.

«Свинина» – напечатано красными буквами. Он потыкал в мясо пальцем. Мягкое.

– Ну, это уже что-то. – Шмель захлопнул холодильник. Жуя колбасу, прошёлся до раковины и бросил в неё лоток с отбивными. Посмотрел в угол кухни, где ящик с картошкой: отмытые картофелины как на подбор крупные, с гладкой розовой кожицей. Взяв пустую кастрюлю, Шмель накидал в неё картофелин, залил их водой из-под крана и поставил на плиту. Зажёг газ.

Почесал пузо.

Постоял, глядя на отбивные в раковине. Развернувшись, взял со стола пистолет. Снял его с предохранителя и вышел из кухни.

* * *

Наташа почувствовала, как кто-то провёл рукой по её голове и тут же проснулась. Увидев пистолет, растерянно подняла глаза: толстяк.

– Выспалась? – спросил он.

Наташа промолчала.

– Эй, я с тобой разговариваю!

– Да, – через силу ответила она.

– Как звать? Только не ври мне, не люблю придумок.

– Наташа.

Шмель ухмыльнулся:

– Вот что, Натаха… Давай на кухню, я голодный и жрать хочу.

Он почесал пузо свободной рукой.

Наташа провела по лицу ладонями, прогоняя остатки дневной дремоты. Сунула ноги в босоножки, застегнула ремешки и встала.

Толстяк отступил в сторону, пропуская её к двери.

Наташа вышла в коридор. Когда проходила мимо большой комнаты, как бы невзначай глянула в ту сторону. Пусто, второго бандита не видно.

Действительно ли он повёз пьяницу на кольцевую или застрелил его где-то поблизости в лесу, остаётся только догадываться.

Попав на кухню, она осмотрелась. Оборудовано неплохо: посудомоечная машина, мини-гриль, электротёрка и овощерезка. Над разделочным столиком развешаны сковородки разных размеров, половники и лопатки. Много разных других штук, вроде открывашек, чистилок и косточкодоставалок. В хозяйстве, конечно, они могут пригодиться, но здесь это выглядит так, будто кто-то не очень умный скупил в магазине всё подряд.

Наташа обернулась:

– Что делать?

Шмель поставил табуретку и сел. Руку с пистолетом положил на колено.

– Там у меня картоха вариться поставлена, а в раковине отбивные лежат. Ты забацай всё это по-быстрому, а я подожду.

Табуретка скрипнула, когда Шмель, откинувшись, прислонился к стене.

Наташа отвернулась. Посмотрела на кастрюлю, стоящую на плите, и сделала огонь посильнее. Забрав из раковины лоток, положила его перед собой на разделочный стол.

Спокойно. Ничего страшного не происходит. Я всего лишь на кухне, и меня всего лишь попросили приготовить ужин…

Ужин?!

«А вечерком мы с тобой в баньку сходим…»

Сколько сейчас времени?

Электронные часы над плитой, словно подслушав её мысли, коротко пискнули. Пятнадцать ноль-ноль зелёными цифрами.

Времени до вечера ещё много, но он по-любому наступит. Значит, надо придумать хоть какой-нибудь план действий.

Она стянула с лотка плёнку, отделила от мясной массы округлую нарезку и положила её на разделочную доску. Решив, что кусок слишком большой и его следует разрезать на два, Наташа потянулась к подставке с ножами и сразу почувствовала, что Шмель следит за каждым её движением. Он насторожился, когда она взяла нож и тронула лезвие пальцем.

Боится, что я на него кинусь?

Табурет под Шмелём снова скрипнул. Наташа услышала звук открываемой дверцы холодильника и глянула через плечо: толстяк достал бутылку пива и вернулся на место.

Пшшик! – открыл крышку. Начал пить, делая булькающие глотки. Закашлялся, поперхнувшись внезапно хлынувшей пеной, и расплескал пиво себе на шорты.

Свинья…

Наташа разрезала отбивную и сняла с крючка молоток.

Тук-тук-тук. Перевернула.

– Кто по жизни? – спросил Шмель.

Наташа опустила руку с молотком.

– Оглохла, что ли? Кем работаешь, спрашиваю.

Наташа поджала губы.

Ответить правду? Или придумать что-нибудь этакое? В прокуратуре младшим сотрудником, юристом в суде…

– Только не говори, что у тебя папа прокурор и ты варишь кофе его заместителю, – сказал Шмель.

– Медсестра.

– Ого! – Шмель отхлебнул из бутылки. Рыгнул. – Честно тебе скажу: медсестры у меня ещё ни разу не было. Училка была, библиотекарша, даже пожарница один раз. А вот медичка… Наслышан я, какие вы в постели шустрые, ох, наслышан!

Наташа продолжила отбивать.

В какой-то миг она ощутила, что толстяк по-прежнему на неё смотрит. Но уже не из опасения, что она бросит молоток ему в лысину, а совсем по другому – жадно оглядывая с ног до головы, как танцовщицу в ночном клубе.

На всякий случай Наташа потянула юбку вниз.

Сама виновата. О чём ты думала, когда так наряжалась? Решила, что на твои длинные ноги будут пялиться только нормальные парни, а маньяки стыдливо закроют глаза?

Тук-тук-тук.

Итак, вечером толстяк потащит меня в баню. Когда мы пойдём через двор, можно будет сорваться и попробовать убежать. Но у Шмеля, как и сейчас, будет пистолет, а это значит – пуля в спину.

Вывод?

О побеге в тот момент не может быть и речи.

Она взяла следующий кусок мяса и положила его на доску. Тук-тук-тук.

Как только мы попадём в предбанник, Шмель, разумеется, запрёт дверь. Посмотрит на меня и лениво так процедит сквозь зубы: «Всё, детка. Бесполезно метаться, ты уже попала. Вариантов у тебя немного: либо по-хорошему, либо по-плохому…»

Дальше он прикажет раздеться, я сниму одежду и… И всё, пути к отступлению будут отрезаны.

Тут, тук, тук.

Вывод?

А вывод таков: надо начать раздеваться самой, не дожидаясь грубых указаний Шмеля. Спокойно и, может быть, даже с улыбкой. Это притупит его внимание, заставит поверить, что я смирилась со своим положением и стала послушной. Видя такое дело (да и тело), Шмель тоже начнёт раздеваться. А так как с пистолетом в руке это делать не удобно, он, скорее всего, положит его на какой-нибудь столик.

И в этот момент надо будет долбануть его по затылку чем-нибудь тяжёлым. Там ведь наверняка есть что-то: кочерга или топор. Ну, на крайний случай, табуретка. Силы для одного удара хватит, а затем…

Затем следует быстро надеть то, что успела снять, открыть дверь и бежать сломя голову. Всё равно куда, лишь бы подальше от этого страшного места и этих страшных людей.

Тут, тук, тук. Наташа переложила отбитое мясо на тарелку. Взяла ещё кусок.

Движение за спиной заставило её насторожиться.

Скрипнула половица.

Ещё движение.

Тихо.

Шмель обхватил её за талию.

– Стой так, детка… и не шевелись.

В шею упёрся ствол пистолета. Наташа закусила губу. Её затрясло от омерзения, когда толстяк провёл ладонью по её груди.

– Хорошо, детка… вот так…

Он спустил руку ей на живот и прижал к себе.

– Пусти… – еле произнесла Наташа, почувствовав, как к горлу подступили слёзы. Пистолет больно ткнулся в подбородок. Она попыталась отстраниться, но не получилось.

Рука Шмеля скользнула по её левому бедру. Наташа всхлипнула.

– Не бойся, не бойся… – зашептал Шмель. Он вытянул молоток из её пальцев и отложил его в сторону. – Слушай, а может, ну его, этот ужин? Может, сразу в баньку? – Толстяк засопел ей на ухо и попытался лизнуть.

Его потная ладонь вновь легла ей на грудь.

Наташа задержала дыхание.

Мерзко. Очень мерзко.

Нет, нет, нет!

Сердце забилось.

Что делать?!

Ладонь толстяка кажется липкой, пальцы ползут по коже, словно слизняки.

Надо успокоить сердце. Надо унять мысли и не дать страху завладеть ими.

Терпеть.

Терпеть и оставаться спокойной, что бы сейчас ни произошло…

Что бы ни произошло?!

Ствол пистолета сильнее вдавился в подбородок, когда рука Шмеля скользнула ниже.

Не-ет…

Наташа почувствовала, как страх перед смертью и чем бы то ни было растворяется и в сердце зарождается нечто другое, придающее силы.

Злость.

Та самая, которая…

Толстяк обслюнявил губами её шею:

– Сладкая…

Она поняла, что уже не просто злится.

Терпеть??!

Почувствовала, что уже не контролирует себя, закипает…

На плите зашипела вода.

Закипает!!!

Резким движением оттолкнув Шмеля, она подхватила кастрюлю с картофелинами и булькающим кипятком и без колебаний опрокинула ему на голову. Едва не обварив себе руки, успела отскочить прежде, чем обжигающий поток брызнул во все стороны.

– Ааааа!!! – Бандит выронил пистолет и обеими руками схватился за лицо. Картофелины, попадав на пол, раскатились в разные стороны среди лужиц кипятка, кастрюля отлетела и тоже где-то грохнулась. – Ааааа!!!

Что ты стоишь?! Беги!!! Наташа сделала шаг в сторону и бросилась к выходу. Под ногой скользнул соломенный коврик, и она потеряла равновесие, ударилась об пол коленом, вскочила. Вперёд!!!

– Ах ты, сука!!! – донеслось сзади.

В углу прихожей – спортивная сумка. Наташа закинула ремень на плечо и развернулась к входной двери. Ручка-шар. Повернула гладкий набалдашник, ударила дверь бедром. Заперто. Нажала ещё раз. Бесполезно. Снизу ручки видна замочная скважина. Закрыто на ключ?

А ты как хотела?!

– Я убью тебя!!! – послышалось из кухни.

Ключ где-то у толстяка. Только где? И как его взять?

Она быстро вернулась обратно в кухню. Шмель, ползая на коленях, шарит рукой по полу вокруг себя. Ищет пистолет! Наташа шагнула ближе. Вот он – чёрный, почти матовый, валяется в луже возле плиты. И совсем не в той стороне, где Шмель его ищет.

Подойти и взять?

А что дальше?

Сердце прыгнуло, когда она заметила чуть правее пистолета связку ключей: длинные и короткие, сцепленные между собой колечком.

Не спеши. Не дай ему понять, что ты вернулась.

Она сделала осторожный шаг.

Шмель скрипнул зубами. Опять пошарил рукой. Зацепил картофелину, и та подкатилась к Наташиным ногам.

Не дышать.

Шмель повернулся: глаза зажмурены, ошпаренное лицо искажено гримасой. Коже на лысине вздулась и уже начала отслаиваться.

Не дышать. Она шагнула ещё.

– Сука… – Лицо Шмеля перекосилось сильнее, один глаз дрогнул и приоткрылся. И в тот момент, когда она наклонилась за ключами, он схватил её за руку. Наташа вскрикнула, ногой толкнула пистолет, и тот ускользил куда-то под стол. Толстяк потянул её к себе, пытаясь схватить за волосы, но она увернулась. Полоснула ногтями ему по морде, выкрутилась, подхватила ключи и снова побежала к выходу.

– Я порву тебя, тварь!!! – заорал Шмель.

В прихожей она дрожащими руками вставила ключ в замок. Застрял. Не тот! Она вытащила ключ и вдруг уронила связку себе под ноги.

Чёрт… Спокойнее!

– Поганая шлюха!!! – донеслось с кухни.

Наташа обернулась: Шмель отыскал пистолет и теперь приподнимается. Она схватила связку, взяла другой ключ. Руки дрожат, мешая сосредоточиться, ключ скользит по металлу, не попадает в скважину.

– Сука! – крикнул Шмель. – Ну всё…

Она вставила ключ. Подошёл. Теперь открываем…

Выстрел заставил её сжаться и присесть. Пуля выбила щепки из притолоки прямо над головой. Наташа повернула ключ и толкнула дверь. Второй выстрел срезал кусочек стены рядом с плечом, когда она выбегала на улицу.

– Стой, я тебе сказал!!!

Очутившись во дворе, она быстро посмотрела по сторонам. Где Боксёр? Его действительно нет или он, услышав выстрелы, затаился?

Может быть, поджидает возле калитки?

Наташа свернула с дорожки и понеслась по направлению к забору, решив, что такой путь безопаснее. Каблуки провалились, как только она попала на траву.

К чёрту босоножки!

Она сбросила их и ринулась дальше. Жёстко, но терпимо. Только бы здесь не было колючек!

Добравшись до забора, Наташа остановилась: ржавую сетку оплетают сорняки и что-то ещё. Она тронула пальцем. Обрывки колючей проволоки! С голыми ногами перелезать через это?! Нет, забор не осилить. Значит, придётся всё-таки через калитку.

Она двинулась по траве вдоль засохшего малинника. Вот и дверца в заборе. Открыто. Наташа выбралась на дорогу, и твёрдые комья сухой земли больно кольнули ей ступни. Так нельзя. Если ты порежешь ногу или собьёшь ноготь, то не сможешь бежать. Она перескочила на траву. Впереди лес, надо туда, там есть хоть какой-то шанс спрятаться. Наташа пригнулась, пробежала через поляну и в самом её конце нырнула под нависшие ветви большого дерева.

Сердце колотится, в горле пересохло…

Она развернулась и посмотрела в сторону дачи. Никого.

Скинув с плеча сумку, расстегнула молнию. Сверху, в пакете – одежда для фитнеса. Под ней – кроссовки. Рядом, в кармашке – пара белых носков.

Замечательно!

* * *

Шмель остановился у распахнутой калитки.

– Чёртова сука… – прохрипел он, оглядывая поляну перед лесом.

Перевёл взгляд влево, на высокие сосны. Затем вправо, на пустую дорогу.

Медленно опустил глаза на пистолет в руке.

Снова посмотрел на лес.

– Тварь… Думаешь, я не найду тебя?!

Он пнул землю и пошёл обратно в дом.