Текст книги "Прогулки по Москве. Москва деревянная: что осталось"

Любимый дом Герцена

В этом небольшом доме в Старой Конюшенной слободе жил Александр Иванович Герцен. Отсюда он уехал, навсегда покинув Москву и Россию.

Арбат, Пречистенка, арбатские переулки, Конюшенная слобода – один из старинных районов Москвы, полностью уничтоженный пожаром 1812 года. Район был аристократический. Здесь почти не было торговых лавок, в изобилии встречавшихся в других частях города. «Зато на углу, наверное, уже стояла полицейская будка, у дверей которой днем показывался сам будочник с алебардой в руках, чтобы этим безвредным оружием отдавать честь проходящим офицерам»[21]21
  Желвакова И.А. Дом в Сивцевом Вражке. М., 1982. С. 16.


[Закрыть]. Сюда, в приход церкви св. Власия, в 1824 году перебрались братья Яковлевы – сенатор Лев Алексеевич и отставной капитан Иван Алексеевич. Они переехали из района Путинковских переулков, что рядом с храмом Рождества в Путинках. Сначала купили участок с домом, похожим на тюрьму или больницу. В нем прошла ранняя юность А. И. Герцена. Это был так называемый «старый дом». В 1830 году у вдовы бывшего московского губернатора Ф. В. Ростопчина купили большой дом. А отсюда в начале 1840-х годов переехали в соседний, в Сивцевом Вражке, купленный у генерала Тучкова. Об этом доме и пойдет рассказ. Но сначала вспомним прежних его владельцев.

Общий вид дома

Такой вот будочник

С.А. Тучков

В 1768–1814 годах участок, на котором стоял одноэтажный дом, а в южной части находился сад, принадлежал статскому советнику П. В. Камынину. После его смерти владение перешло к его дочерям. В сентябрьском пожаре 1812 года деревянный дом сгорел. После этого участок купила коллежская асессорша Надежда Аполлоновна Мерлина. Она начала строить новый одноэтажный деревянный дом, отделку его закончили только в 1824 году. С 1826 года владелицей участка вместе с Мерлиной значится актриса Н. Т. Сабурова. В 1830-х годах участок приобрел генерал-лейтенант и сенатор Сергей Алексеевич Тучков, у которого это владение и купил для своей семьи И. А. Яковлев. Семья Ивана Алексеевича состояла из вюртембергской подданной Луизы Гааг и незаконнорожденного сына Александра, в канцелярском свидетельстве записанного «воспитанником». Сам Герцен к тому времени был женат, у него рос сын, тоже Александр. Семья въехала в дом в 1843 году, а в 1846-м Александр Иванович уехал в эмиграцию. Дом и владение унаследовал его брат Егор.

В 1863–1873 годах домом владеет надворная советница Л. П. Цветкова. Она пристраивает со стороны двора кирпичный тамбур для нового входа. Следующая хозяйка дома, вдова штаб-ротмистра Т. А. Лопухина, также устроила новый вход с сенями, где появилась деревянная лестница, ведущая в мезонин. В 1892 году фасад дома перестраивают в стиле входившей в моду эклектики. Тогда же возникает и каменная ограда. Фасад оштукатурили, появились декоративные гирлянды, богатые оконные наличники, лепной декор на фронтоне мезонина, венчающий карниз с богатыми кронштейнами. С девяти окон главного фасада исчезли ставни.

А.И. Герцен

Н.П. Огарев

При советской власти в доме находились коммунальные квартиры с неизбежными перепланировками и новыми перегородками.

По воспоминаниям А. И. Герцена, годы, прожитые в Сивцевом Вражке, были самыми счастливыми в его жизни. Он Москву любил, хотя часто язвительно отзывался о ней. «Я ужасно люблю старинные московские дома, окруженные полями, лесами, озерами, парками, скверами, саваннами, пустынями и степями… при этом архитектура домов ее уродлива, с ужасными претензиями; дома, или, лучше, хутора ее, малы, облеплены колоннами, задавлены фронтонами, огорожены заборами… Вообще, жизнь в Москве больше деревенская, чем городская»[22]22
  Желвакова И. А. Дом в Сивцевом Вражке. М., 1982. С. 19.


[Закрыть].

Однако жизнь в этом небольшом доме отнюдь не была тихой и деревенской. У общительного по натуре Александра Ивановича постоянно бывали друзья. Он принимал их в кабинете, который находился в мезонине. Среди друзей были самые образованные и свободно мыслящие люди Москвы. Первым, несомненно, был друг юности Николай Огарев. Частыми гостями Герцена и его жены Натальи Александровны были историк Г. Н. Грановский, врач и писатель Н. Х. Кетчер, актер М. С. Щепкин, литературный критик В. П. Боткин, профессор П. Г. Редкин. В «Былом и думах» Герцен вспоминает: «Наш небольшой кружок собирался часто, то у того, то у другого, всего чаще у меня… шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний»[23]23
  Там же. С. 34.


[Закрыть]. В своих воспоминаниях критик П. В. Анненков называет беседы и споры в таких гостиных «оазисами, куда скрывалась русская мысль»[24]24
  Там же. С. 36.


[Закрыть]. Огарев вскоре уехал за границу, но между друзьями шла оживленная переписка.

М.С. Щепкин

Г.Н. Грановский

Семья Александра Ивановича и Натальи Александровны была дружной и шумной. Сын Александр родился в 1839 году, во время ссылки Герцена во Владимир. Это был талантливый мальчик, легко изучивший три иностранных языка. Впоследствии он стал известным физиологом. Дочь Наталья, или Тата, родилась в 1844 году в этом доме. Она рано увлеклась живописью и рисованием, проявив хорошие способности. В дальнейшем именно она стала хранителем отцовского наследия.

Герцен опубликовал в «Отечественных записках» несколько статей, в том числе фрагмент из философского цикла «Буддизм и наука». Он мечтал вместе с Грановским издавать собственный журнал, однако разрешения получено не было. «Страшное время, силы истощаются на бесплодную борьбу, жизнь утекает, и никакой отрады или близкой надежды – ничего»[25]25
  Желвакова И.А. Дом в Сивцевом Вражке. М., 1982. С. 50.


[Закрыть], – пишет Герцен в своем дневнике. Он давно задумал написать повесть или роман. В годы ссылки, в Вятке и Новгороде, он несколько раз принимался за эту работу, но всякий раз бросал, не закончив. «Повесть не мой удел… Мне трудно писать повести», – решает он. Только в 1845 году Герцен передал издателю Краевскому рукопись повести «Кто виноват?», которую начали печатать «Отечественные записки». Повесть имела успех. Так родился писатель А. И. Герцен, и местом рождения его первого крупного произведения стал особняк в Сивцевом Вражке.

Как же сложилась судьба этого исторического дома? В апреле 1957 года на фасаде установили гранитную доску с барельефом Герцена (скульптор П. В. Данилов). 3 августа 1960 года по решению Совета Министров РСФСР дом был внесен в список памятников культуры государственного значения, а спустя почти восемь лет Исполком Моссовета решением № 630 постановил создать в доме мемориальный музей, филиал Государственного литературного музея. Деньги на исследования и реставрацию нашлись не сразу. Только в 1972 году объединение «Росреставрация» приступило к работе.

Памятная доска на главном фасаде

Как всегда, начали с архивных изысканий. Вскоре обнаружилось, что в архивах не сохранились чертежи 1820–1840-х годов. Это означало, что реставраторы не могли документально представить первоначальную планировку дома, который неоднократно перестраивался. Мемуаристы также не оставили его описаний. Приходилось рассчитывать только на натурные исследования. Тем не менее реставраторам удалось воссоздать последовательность комнат: спальня, детская, кабинет, столовая, кухня – как в большинстве московских барских домов.

Сотрудники нового музея долго и тщательно подбирали и реставрировали мебель, предметы убранства, картины. Экспозиция отражает не только московский период жизни Герцена, а весь его творческий путь.

Музей в восстановленном доме открылся 6 апреля 1976 года при большом стечении публики. Подробный отчет об этом событии в «Литературной газете» написала исследователь и писатель Лидия Борисовна Либединская. На открытии присутствовали правнуки Герцена, подарившие музею личные вещи знаменитого хозяина дома. Проект экспозиции разработал известный дизайнер Е. А. Розенблюм и сотрудники музея.

1. Фронтон главного фасада

2. Декор главного фасада

3. План 1-го этажа

4. Декоративная деталь

5. Портрет А.И. Герцена работы его дочери Таты

6. Первый номер «Колокола»

7. Интерьер гостиной

8. Кабинет А.И. Герцена

Ремонтно-реставрационные работы продолжались с 2008 по 2012 год. По проекту, разработанному институтом «Спецпроектреставрация», их выполнило ООО «РСК Альфарекон». Работа оказалась сложной и многодельной. Пришлось частично перебрать сруб и заменить подгнившие бревна. Полностью заменили и стропильную систему. Архитектуру фасада решили сохранить такой, какой она была после перестройки 1892 года, при этом воссоздали утраченный межэтажный меандровый пояс. По найденным образцам восстановили паркетные полы парадных помещений. В результате экспозиция историко-литературного музея разместилась в анфиладе из десяти небольших комнат.

Экспозицию, в которой более полутора тысяч экспонатов, открывает превосходный портрет Герцена, нарисованный его дочерью Татой.

Дом декабриста Штейнгеля

В 1823 году барон Владимир Иванович Штейнгель познакомился с поэтом К. Ф. Рылеевым, который дал ему рекомендательное письмо к И. И. Пущину. На следующий год Штейнгель становится членом Северного общества и незадолго до восстания пишет «Манифест к русскому народу». Он активно участвовал в подготовке восстания 1825 года, но непосредственного участия в событиях на Сенатской площади не принимал и 16 декабря даже присягнул Николаю I. Сразу после этого Штейнгель уехал в Москву, где жила его семья. Это была последняя встреча барона Штейнгеля с городом, возрождению которого после пожара 1812 года он отдал столько сил. Вскоре Штейнгель был арестован и 2 января 1826 года доставлен в Петербург. После допроса императором его заключили в каземат № 7 Никольской куртины Петропавловской крепости. В приговоре суда отмечалось, что Штейнгель «знал об умысле на цареубийство и лишение царской фамилии свободы… принадлежал к тайному обществу… участвовал в приготовлении к мятежу». Приговор был суровым – бессрочная каторга. Николай I заменил его на 20 лет, а в 1832 году снизил до 10 лет каторги. Жил Штейнгель в Петровском Заводе вместе с другими осужденными декабристами, нуждаясь и не получая помощи. В 1832 году декабристы были помилованы. Император Александр II восстановил Штейнгеля в правах, но не разрешил ему въезда в столицы. Скончался Владимир Иванович в 1862 году.

В.И. Штейнгель

Самый активный период жизни Штейнгеля связан с восстановлением послепожарной Москвы. Он был участником Отечественной войны и заграничного похода. За проявленное мужество награжден орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом и Св. Анны 2-й степени. Написал «Записки касательно похода Санкт-Петербургского ополчения против врагов Отечества», за которые получил перстень от Александра I.

Штейнгель поступает на службу к военному генерал-губернатору Москвы А. П. Тормасову адъютантом по кавалерии, но вскоре становится правителем дел гражданской и военной канцелярий. Прошло два года после изгнания неприятеля, Москву надо было восстанавливать. От Штейнгеля теперь многое зависело, и он активно включается в работу. У него установились дружеские отношения с заведующим «фасадической частью» архитектором О. И. Бове и другими служащими Комиссии для строений Москвы. По проекту Бетанкура и Карбонье в Москве построили гигантский Манеж, или Экзерциргауз, возводили сотни усадеб и особняков. Решает строить себе дом и Штейнгель, не имевший в Москве собственного жилья.

В это время его положение на службе осложнилось. Никогда не бравший взяток, Владимир Иванович и другим не позволял этого делать, чем нажил себе влиятельных врагов. На фоне чиновничества, привыкшего к «благодарностям», он выглядел белой вороной. Самым могущественным его недоброжелателем был московский полицмейстер Шульгин, который и добился отставки Штейнгеля. Время работы Штейнгеля управляющим канцелярией совпало с бурной активизацией строительства, о которой известный архитектор и историк архитектуры И. Е. Бондаренко писал: «Эпоха Александра I была расцветом русского классицизма в зодчестве, завершением… того периода развития архитектуры, который начался при Екатерине и даже раньше, при Елизавете. Даже Франция, откуда шли веяния стиля ампир, не создала таких шедевров зодчества, какими украшалась Москва в эти годы»[26]26
  Путеводитель по Москве, изданный Московским архитектурным обществом для членов V съезда зодчих. М., 1913. С. 216.


[Закрыть].

А.П. Тормасов

Император Александр I

Владимир Иванович весь отдавался работе, и ее результатами были довольны. Александр I посетил Москву и осмотрел некоторые новостройки. В своих воспоминаниях Штейнгель так описывает этот визит: «Государь по обозрении Москвы изумлен был успехами ее обновления и в день своего тезоименитства, 30 августа, оказал многие милости. Тормасов возведен в графское достоинство, мне пожалован чин полковника».

Место, которое облюбовал Штейнгель для строительства своего дома, находилось в Старой Конюшенной слободе, что когда-то обслуживала дворцовое хозяйство. Отсюда начинались Остоженка, Пречистенка и Старая Конюшенная улица, будущий Гагаринский переулок. Название своё он получил в 1738 году по фамилии князей Гагариных, владевших здесь обширным участком. Фасады небольших особняков обычно выбирали по специально изданному собранию образцовых фасадов. Однако фасада дома Штейнгеля в альбоме обнаружить не удалось. Учитывая его короткие отношения с архитекторами Комиссии для строений, в частности с Бове, не исключено, что проект делал кто-то из них.

Самый ранний найденный документ относится к 1802 году. Из него следует, что владение в Гагаринском переулке принадлежало коллежскому асессору Александру Ивановичу Воронину. Все постройки на участке были одноэтажные, деревянные, без подвалов. Перед самой войной, в начале 1812 года, имение купил мещанин Полушонков, однако пожить в нем не успел. В опустошительном пожаре сгорело все дотла. На этом месте мы прервем разговор о людях, в разное время живших на углу Гагаринского и Хрущевского переулков, и продолжим его после рассказа о самом доме и его истории.

Главный фасад

Строительство дома Штейнгель начал, вероятно, в 1815 году и через два года закончил. Во всяком случае, на плане 1817 года на участке уже значатся четыре деревянные постройки, в том числе флигель с парадными помещениями. Это и есть будущий главный дом усадьбы Штейнгеля.

Хотя дом небольшой, но в нем, как во дворце, преобладали парадные помещения. Они располагались по анфиладному принципу: зал и центральная гостиная, боскетная, или чайная, комната, парадная спальня. В 1830 году были устроены каминная и потайная комнаты, а также сени, коридор и буфетная. Вход в потайную комнату был замаскирован под шкаф. В литературе наличие этой комнаты связывают с членством хозяина в масонской ложе. Ее так и называют «масонская комната», однако Штейнгель масоном не был, хотя дружил с многими из них. Столовая в анфиладу не входила. Антресоли со стороны дворового фасада, видимо, сделаны позже. Их высота необычно маленькая, 207 см, что даже ниже норм XIX века.

На плане 1841 года дом назван «одноэтажным жилым флигелем с антресолями на каменном фундаменте». Тогда же под домом устроили сводчатый подвал. Клейма на кирпичах (КАЗ) подтверждают датировку – середина 1830-х годов.

Отдельно надо поговорить о фасаде дома. Мы уже отмечали, что он не копирует образцовые фасады, хотя подобная композиционная схема в альбомах встречается. Требования к точному соблюдению образцовых фасадов были не очень строгими. Владелец дома мог позволить себе некоторые небольшие отступления. Могло меняться, например, количество окон на фасаде, количество колонн и пилястр в портике, рисунок завершения фронтона. Декоративную лепнину на фасаде хозяин также приобретал по своему вкусу и возможностям. Главный фасад дома Штейнгеля прост и благороден. Его оштукатуренные бревенчатые стены до верха окон декорированы рустовкой. На фасад выходят семь окон парадных комнат. Крайние пары окон сверху украшены простыми декоративными арками. Три центральных окна выходят в портик. Он состоит из четырех оштукатуренных колонн тосканского ордера, которые перекрывает непривычная в таких случаях балка архитрава – колонны соединяются тремя небольшими арками, обрамленными простыми арочными архивольтами, украшенными замковыми камнями. Сверху портик венчает простой ступенчатый фронтон, зато аттик сложной формы. По аттику и по верху всего дома проходит венчающий карниз. Особняки с арочными портиками в Москве еще сохранились, но подобного этому дому больше нет.

Фрагмент главного фасада

Деталь декора главного фасада

Портик главного фасада

Как и многие московские дома, особняк часто менял владельцев. Мы всех их назовем, однако хочется отметить, что самыми знаменитыми хозяевами дома в Гагаринском переулке, № 15, были первый и последний. О первом хозяине, Владимире Ивановиче Штейнгеле, мы коротко рассказали. Более подробно о нем можно прочитать в многочисленных публикациях, посвященных декабристам.

После ухода Штейнгеля в отставку в 1819 году жена Владимира Ивановича продала усадьбу городовому секретарю Николаю Ивановичу Квашнину, участнику Бородинской битвы. Городовыми секретарями именовались чиновники, обязанные все дни недели, кроме воскресений, ходить в присутствие. В 1830 году Квашнин сдавал усадьбу внаем штаб-ротмистру Николаю Николаевичу Тургеневу. В доме ненадолго поселилась вдова его брата Варвара Петровна Тургенева с детьми. От Квашнина в 1838 году владение перешло к отставному гусарскому поручику Николаю Ивановичу Хлебникову, при котором дом перестраивали. Усадьбу унаследовали жена Хлебникова Елизавета Ивановна и три их сына. В 1857 году хозяйкой усадьбы становится Мария Николаевна Ляпунова, которая в 1869 году продала ее за 18 тысяч рублей ассигнациями вдове Владимира Ивановича Панаева Прасковье Александровне. Забегая вперед, скажу, что у последнего владельца дома, коллекционера Юрия Шмарова, в собрании хранился ее портрет. В 1872 году усадьбу приобретает жена коллежского советника М. Н. Лопатина, сестра знаменитого математика академика П. Л. Чебышева Екатерина Львовна Лопатина. Она владела усадьбой дольше других – сорок пять лет. Ее муж, известный судья и публицист Михаил Николаевич Лопатин, ценил и тщательно оберегал дом. На знаменитые «лопатинские среды» здесь собирался цвет московской интеллигенции того времени. В доме бывали Лев Толстой и Василий Ключевский, Иван Забелин и Сергей Соловьев, Афанасий Фет и Федор Тютчев.

В 1916 году владение купил купец второй гильдии Яков Абрамович Бирштейн за 96 тысяч рублей. Новыми владельцами в 1922–1926 годах значатся Александр Михайлович Лопатин, один из младших сыновей Михаила Николаевича, и Захар Моисеевич Зеликин. Из домовых книг известно, что в 1925 году в доме жили семнадцать человек. И наконец в 1931 году в доме поселяется семья Шмаровых. Юрий Борисович Шмаров во многих отношениях был замечательным человеком – ученым, истинным интеллигентом. Кто-то удачно заметил, что Шмаров для москвичей был тем же, чем был академик Лихачев для петербуржцев. Юрий Шмаров родился в 1898 году в дворянской семье, окончил юридический факультет Московского университета, работал юристом. Еще студентом он увлекся генеалогией и стал собирать старые книги, рукописи, портреты. Его библиотека насчитывала почти тридцать тысяч томов. Он активно работал в «Обществе изучения русской усадьбы» и был одним из авторов энциклопедического издания «Памятники усадебного искусства. Московский уезд» (1928 г.). В 1933 году Юрия Борисовича арестовали.

Ю.Б. Шмаров. Лагерное фото

После суда Шмарова сослали в Ухто-Печорский лагерь, библиотеку и собрание портретов разорили. Небольшую часть собрания и книг удалось спасти его отцу. К счастью, уцелел портрет А. М. Голицына работы Д. Г. Левицкого, которым Шмаров особенно дорожил. По окончании пятилетнего срока заключения он, по совету начальника лагеря, остался вольнонаемным на севере. Тот сказал, что все, кто возвращается домой, вскоре снова оказываются за колючей проволокой. Однако и это решение в дальнейшем не уберегло Шмарова от повторного срока и ссылки. Поразительно, что Юрий Борисович попросил переслать ему из Москвы нужные книги и все эти годы продолжал заниматься изучением дворянских родословных. В любимый дом в Гагаринском он вернулся только через четверть века, в 1958-м. Скончался Ю. Б. Шмаров в возрасте 92 лет и по его завещанию похоронен в Тамбовской области, в городе Кирсанове, недалеко от имения, принадлежавшего когда-то его матери. Все свое богатейшее собрание он оставил музею А. С. Пушкина, по соседству с которым жил.

Сейчас в доме размещаются отделения скульптуры и архитектуры Академии художеств России. В 1990-х годах мне доводилось бывать там по служебным делам у вице-президента академии, известного архитектора Евгения Григорьевича Розанова, и он с удовольствием показывал замечательные интерьеры, которые частично сохранились.