Текст книги "Прогулки по Москве. Москва деревянная: что осталось"

Реставратор-деревянщик за работой

Дошедшие до нашего времени древние деревянные постройки свидетельствуют, что эти зодчие из народа были профессионалами своего дела, обладали развитым пространственным мышлением. Они должны были возвести дом или церковь по словесным описаниям, изложенным в «подрядной записи». «Приходится только поражаться, каким образом, не обладая иногда даже элементарной грамотой, народные мастера могли не только задумывать, но и осуществлять замечательные сооружения. Здесь, конечно, сыграла роль традиция, передача секретов художественного творчества и технических знаний, накопленных долгим опытом, от отца к сыну»[15]15
  Там же. С. 256.


[Закрыть].

Важным и не до конца проясненным остается вопрос, пользовались ли старые мастера чертежами. Известно, что такое чертеж, на Руси знали еще в конце XV века, когда в Москву по приглашению великого князя Ивана III прибыли итальянские мастера. В своей работе они пользовались чертежами, которые в Европе давно существовали. Неясно, однако, обучали ли они русских мастеров ими пользоваться, или чертежи являлись их профессиональным секретом. Найдены простейшие чертежи конца XVII века для строительства царской вотчины Алексея Михайловича в Измайлове. На них дома вдоль дороги показаны как бы «лежащими на спине», при этом видны только передние фасады. Очевидно, что авторы чертежей не владели техникой проекционного изображения зданий. В данном случае сказанное относится к каменным сооружениям. Что происходило с деревянным строительством, неизвестно.

Не исключено, что для сложных построек делалась из дерева или глины упрощенная модель, что помогало плотникам артели лучше понять особенности будущего сооружения. Часто здание строили «от образца», то есть ссылались на какое-то известное подрядчику сооружение, которое принималось как эталон. Новая постройка никогда не получалась точной копией такого «образца». Каждый мастер вносил в работу что-нибудь свое, и это приводило к бесконечному разнообразию таких построек.

Мастера-плотники имели разные плотницкие инструменты, среди которых главными были топоры различных форм и размеров. Владели артельщики топором виртуозно и могли с его помощью вырубить в толстой доске круглое отверстие величиной с чайное блюдце. Современное выражение «топорная работа» совершенно неприменимо к древним мастерам и скорее имело противоположный смысл. Топором не только валили лес, обрабатывали бревна, делали декоративные детали, но и вытесывали лемех сложной формы для покрытия церковных кровель и глав. Опытный реставратор-деревянщик Борис Дмитриевич Лурье рассказал мне, что для покрытия лемехом небольшой церковной главки надо было изготовить около семисот таких элементов. Лемех делали из осины, так как она податлива в работе и более влагостойкая, чем другие породы деревьев.

Плотницкие топоры XVII в.

Пила была известна еще в древности, но на Руси появилась только в конце XVII века. До этого деревья валили при помощи топора. Причем делали это очень споро и быстро. Всякое строительство начиналось с заготовки древесины. Древесину заготавливали зимой, когда дерево «спит» и менее влажное. Для заготовки и доставки на стройку бревен обычно привлекали местных мужиков. Как правило, мастер сам отбирал и помечал в лесу нужные деревья, так как от этого многое зависело. Такая выборочная заготовка строительного материала, когда молодая поросль леса сохраняется, разительно отличается от современной. Сегодня, как правило, на отведенной для вырубки делянке валят все деревья. Остается голый участок, покрытый травой, кустарником и пнями. Новые деревья появятся здесь только через многие десятки лет.

Торцы деревьев, срубленных топором, были более плотными и влагонепроницаемыми, чем у спиленных бревен. Однако главной трудностью при отсутствии пилы была не рубка леса, а изготовление досок и брусьев. Из одного бревна получали иногда три-четыре доски. Бревно тщательно отбирали, а затем с помощью клиньев раскалывали в продольном направлении. Такие заготовки обрабатывали топором до получения досок или брусьев нужного размера. Доски очень ценились, и при разборке старых зданий их старались сохранять. Осенью 1768 года В. И. Баженов по поручению императрицы Екатерины II приехал в село Коломенское для осмотра старого деревянного дворца царя Алексея Михайловича. Зодчий пришел к мнению, что дворец нужно «не замешкав разобрать». В донесении Екатерине он пишет: «В оном дворце много выберется такого лесу, какой не токмо в полы, но и в лучшую столярную работу потребен быть может»[16]16
  Резвин В. А. Василий Баженов. М., 2012. С. 29.


[Закрыть]. Через год дворец разобрали, возможно, под наблюдением Баженова. Сухой лес, особенно половые доски, тщательно сложили и укрыли от дождя. Их предполагалось использовать при строительстве Большого Кремлевского дворца. О дворце в Коломенском, выдающемся памятнике русского деревянного зодчества, в книге будет рассказано подробно.

Чудом уцелевший

Сытинский переулок находится в самом центре столицы, рядом с Пушкинской площадью, Большой Бронной улицей и Тверской. В XV веке это была слобода оружейников и ворÓтников, сторожей при воротах Кремля, Белого и Китай-города. В 1573 году на углу Малого Палашевского и Сытинского переулков построили церковь Рождества Христова в Палашах, или в Палачах. По преданию, в округе селились палачи, бившие батогами и казнившие преступников. Однако эта экзотическая легенда не находит документального подтверждения. Скорее всего, здесь жили оружейники, обитатели Бронной слободы, делавшие мечи, или палаши. Отсюда и Бронные улицы, и Палашевский переулок.

Церковь Рождества в Палашах стояла на пригорке, укрепленном сегодня подпорной стенкой, и была приходским храмом Бронной слободы. Здесь 27 января 1913 года венчалась с Сергеем Эфроном Марина Цветаева. Семья Цветаевых жила неподалеку, в Трехпрудном переулке. Церковь сломали в начале 1930-х годов, теперь на ее месте стоит типовое здание школы.

В 1770-х годах, согласно Прожектированному плану Москвы, против Большой Бронной улицы, перед Страстным монастырем, возникла небольшая площадь. По Тверской проходила дорога на Тверь и Петербург. Вскоре она превратилась в главную улицу Москвы. Постепенно вокруг возникли новые проезды, становившиеся улицами и переулками. На плане 1773 года видно, что Сытинский переулок и Сытинский тупик тогда уже существовали. По московской традиции наименование переулку дали по фамилии жившего в нем богатого домовладельца: уже в начале XVIII века большой участок здесь принадлежал семье Сытиных.

Храм Рождества Христова в Палашах

План участка

Окружающая застройка состояла главным образом из старых палат и небольших городских усадеб. Палаты XVII века реставраторы обнаружили сравнительно недавно в первом этаже дома № 7 по Малому Палашевскому переулку. Городские усадьбы обычно представляли собой ансамбль главного дома, флигелей и служб. Главный дом, как правило, был деревянный, в то время как службы часто строили из камня. Эта странность объясняется древним поверьем, что в каменных домах жить вредно. Дома в таких небольших усадьбах были одноэтажные, иногда с мезонином. На задний фасад выходили окна низкого антресольного этажа, в котором обычно и жили хозяева. Главный фасад украшал скромный портик.

Наряду с городскими домами в переулках Бронной слободы стояли и бревенчатые избы небогатых ремесленников. Такие избы мало отличались от деревенских, но в больших городах запрещалось делать соломенные крыши. Комиссия для строений требовала, чтобы домовладельцы в течение трех лет обшили бревенчатые срубы тесом или оштукатурили. Однако многие дома так и оставались неоштукатуренными.

В переписи 1716 года усадьба Сытиных упоминается как «двор Никиты Иванова сына Сытина в приходе церкви Рождества в Старых Палачах». Спустя почти шестьдесят лет, в 1774 году, вся территория между Большой Бронной, Сытинским переулком и Сытинским тупиком значится принадлежащей сыну капитана Н. И. Сытина капралу Измайловского полка Петру Никитичу Сытину. После его смерти усадьбу унаследовала его вдова Прасковья Степановна, а затем их дети. Они разделили владение на три участка, и каждый построил себе усадьбу с домом и службами. На Большую Бронную выходила усадьба девицы Елизаветы Сытиной. Угловые участки достались майору Александру Петровичу и бригадиру Андрею Петровичу Сытиным. На планах 1803 года показаны их дома, которые пережили пожар 1812 года.

Фотография дома Сытина. Начало XX века

Интересующая нас территория владения бригадира Андрея Петровича Сытина с 1803 года не менялась, несмотря на смену хозяев. На плане 1832 года видны главный дом и два флигеля, стоящие симметрично на равном расстоянии от него. Усадьба уже значится принадлежащей коллежскому асессору Николаю Марковичу Хозикову, который построил во дворе сарай. Через сорок лет, в 1874 году, усадьбу купила действительная статская советница Ринг и сдала ее в аренду московскому купцу Алексею Дементьевичу Зимину. Он оставил без изменения все строения усадьбы, только во дворе появилась деревянная конюшня.

Следующий владелец, московский купец Иван Михайлович Дмитриев, решает благоустроить участок. Он разбил в центре двора цветник с беседкой и колодцем. Он же начинает строительство доходного дома. Для этого в 1897 году сломали один из флигелей, на месте которого в 1903 году возвели четырехэтажный доходный дом. Он и сегодня стоит на углу Сытинского переулка и Сытинского тупика.

Нас в первую очередь интересует судьба главного дома усадьбы. Это небольшое, но внушительное деревянное здание с анфиладой парадных комнат по главному фасаду. Во двор выходят низкие комнаты антресолей. Дом стоит на каменном цокольном этаже, который включил в себя две небольшие сводчатые палаты конца XVII века. Основная, деревянная часть дома сооружена в 1804 году. Это видно на плане 1805 года, где написано, что дом построен «в прошлом 1804 году». Сруб из сосновых бревен диаметром до 27 сантиметров обшит тесом и хорошо сохранился. Таким образом, перед нами редкий образец деревянной городской усадьбы, стоящей в самом центре Москвы и чудом уцелевшей в пламени пожара 1812 года. Главный дом сохранял первоначальные габариты до 1890 года, когда к нему со стороны двора пристроили два деревянных объема, в одном из которых разместилась лестница, ведущая на парадный этаж. Реставрированный главный фасад предстает перед нами таким, каким он был до московского пожара.

У меня с домом Сытина связано многое. В 1960-х годах я жил рядом, на улице Остужева (ныне Большой Козихинский переулок), и часто проходил мимо этого дома. Тогда он выглядел ужасно. На главном фасаде одиноко стояли четыре колонны, обшитые досками и лишенные капителей. Фронтона тоже не было, не говоря уже о декоративных деталях. Деревянная обшивка стен потемнела, некоторые доски были оторваны, и за ними виднелись бревна сруба. Дом был отселен, его, видимо, готовили к реставрации, а может быть, и к сносу. Окна были темными, только в некоторых по вечерам горел свет. Мне очень хотелось попасть в дом, но как это сделать, я совершенно не представлял. Мне почему-то казалось, что я увижу там много интересного и неожиданного. Предчувствие меня не обмануло.

Фрагмент главного фасада

Однажды, когда я в очередной раз осматривал особняк, оттуда вышла пожилая женщина. Спросив, что меня интересует, она пригласила меня зайти. Мы поднялись по темной скрипучей лестнице и вошли в кухню, где хозяйка меня и усадила, извинившись за беспорядок в комнате. С этого знакомства берет начало почти невероятная история, которая привела к совершенно непредвиденному повороту в моей жизни и разгадке которой я посвятил несколько лет. История эта связана с мумией герцога Бирона, зодчим Растрелли, городом Митавой в Курляндии, куда мне пришлось поехать, и со многими другими неожиданными событиями и интересными людьми.

Но вернемся на кухню, куда меня пригласила единственная оставшаяся обитательница выселенного дома. Звали эту женщину Валентина Владимировна Ензен. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел висевшие на стенах картины, рисунки, старинные гравюры в облупившихся рамах. Валентина Владимировна родилась в Митаве. Она стала увлеченно говорить о городе своего детства, сопровождая рассказ рисунками и фотографиями. Тут мне кажется уместным привести сокращенную выдержку из моей книги «Архитекторы и власть».

«Хозяйка продолжала рассказ:

– Вот дом, в котором, по преданию, останавливался Казанова, вот склеп в замке герцога. Его построил знаменитый Растрелли. Я как сейчас вижу этот склеп. Я была еще девочкой, когда отец показал мне мумию Бирона. Возможно, она и сейчас еще там.

– Простите, Валентина Владимировна. Вы хотите сказать, что видели Бирона?

– Ну конечно. Он лежал в черном с бархатом гробу, в лиловом кафтане. У меня даже где-то сохранилась фотография.

Мумия Бирона. Фото 1875 г.

Хозяйка вышла, а я стал судорожно вспоминать все, что знал о Бироне. О Митавском замке, построенном Растрелли в Курляндии, я не мог вспомнить ничего. Валентина Владимировна вошла, держа в руках небольшую пожелтевшую фотографию с погнутыми углами.

– Вот, посмотрите, с трудом нашла.

В черном, обитом бархатом гробу, по бокам которого виднелись роскошные бронзовые ручки, лежал сухопарый старик с крючковатым носом. На голове парик, какие носили в XVIII веке. Одет он был в камзол старинного покроя, отделанный кружевами. Кисти рук в пышных манжетах покоились на груди. Явственно различались тонкие старческие ноги в белых чулках. Ощущение было жутковатое… Подпись на немецком языке гласила, что фотография сделана в 1875 году и изображен на ней герцог Эрнст Иоганн Бирон, родившийся в 1690 году».

Таким было начало истории, которая закончилась для меня почти через тридцать лет.

Общий вид дома. Фото 1910 г.

К счастью, дом Сытина не сломали. В 1970-х годах началась его реставрация, которая проводилась по проекту, разработанному в мастерской № 13 управления «Моспроект-2», возглавляемой В. Я. Либсоном. Через год дом буквально преобразился. На стенах восстановили тесовую обшивку, на окнах появились наличники, а над окнами – красиво нарисованные лепные украшения. На главном фасаде возродился четырехколонный портик прекрасных пропорций, увенчанный фронтоном. В интерьерах восстановили тянутые штукатурные карнизы, печи, облицованные белым кафелем, дощатые полы. Деревянную лестницу вновь украсили нарядные точеные балясины. Изменился и дворовый фасад. Теперь он выглядел значительным благодаря большой высоте и трем рядам окон.

Восстановлен один из флигелей, построенный в первой четверти XIX века. Торцевой фасад флигеля выходит на красную линию Сытинского переулка и представляет собой небольшой кирпичный дом с тремя окнами и фронтоном. Но первое впечатление обманчиво. В сторону двора флигель протянулся почти на тридцать метров. Оказалось, что это большое трехэтажное (из-за перепада отметок земли) сооружение, по объему не уступающее главному дому усадьбы. Внутри имелись просторные помещения и подвал. В конце XIX века флигель приспособили под магазин. На главном фасаде растесали среднее окно, превратив его в дверь. Утрачены были и интерьеры. К счастью, сохранились клинчатые перемычки над окнами, белокаменный карниз и арочное чердачное окно. Восстановленный реставраторами флигель стал важным элементом усадьбы.

Флигель. Современное фото

На плане 1803 года показан одноэтажный каменный каретный сарай, стоящий в глубине двора. На его фасад выходили пять широких полуциркульных арочных проемов. Этот сарай сохранился. После революции его перестроили, сделав там коммунальные квартиры. Сегодня здесь размещается какая-то организация. Новые хозяева надстроили деревянный мансардный этаж, но содержат здание в удовлетворительном состоянии.

1. Современный вид

2. Декоративная деталь главного фасада

3. Дворовый фасад

4. Каретный сарай

5. Дворовый фасад в процессе реставрации

6. Главный фасад сегодня. Фрагмент

С момента реставрации усадьбы Сытиных прошло более тридцати лет. Все эти годы ее здания занимали разные конторы. Они поддерживали строения, охраняли их, делали текущий ремонт. В 2015 году из главного дома съехали арендаторы, и он остался пустым. Для московского дома, особенно деревянного, это опаснейшая ситуация, которая может закончиться для памятника трагически. С главного фасада уже исчезли лепные украшения, облупилась покраска стен и фронтона, в дом, выбив стекло, может легко проникнуть кто угодно. Остается надеяться, что органы охраны памятников и «Архнадзор» контролируют ситуацию и не допустят гибели одного из интереснейших деревянных памятников «допожарной» Москвы.

Орлиное гнездо

Жилые дома – памятники культуры – в городах чаще всего именуют по фамилии первого владельца, либо наиболее состоятельного хозяина, либо знаменитого человека, проживавшего в доме. Даже независимо от того, как долго он в доме жил. Дом № 12 по Малой Дмитровке называют домом генерала Орлова, хотя прожил он здесь всего год, вернувшись из своей деревни Милятино, где провел в ссылке пять лет. Дом стоит на углу Малой Дмитровки и Успенского переулка, получившего название от храма Успения Пресвятой Богородицы. Этот небольшой уютный храм XVII века отреставрирован, в нем идут службы. Его главы завершают прекрасно нарисованные позолоченные кресты. Очень красивы интерьеры, от пола до потолка покрытые росписью.

Во время сентябрьского пожара 1812 года, когда отдельные районы города выгорели полностью, улица Малая Дмитровка, что в Сретенской части, почти не пострадала. Участок и постройки, принадлежавшие капитану Уварову, уцелели, хотя два боковых каменных флигеля обгорели. Видимо, сгорел или сильно пострадал и главный дом усадьбы, так как сохранилась просьба Уварова о выделении ему стройматериалов и кирпича. Скорее всего, они были нужны для восстановления или строительства главного дома, так как флигели уже были восстановлены. Датой строительства главного дома предположительно можно считать начало XIX столетия. По всем признакам, дом был возведен на старом фундаменте и представлял собой характерную для послепожарной Москвы постройку – деревянный дом с мезонином «на каменном этаже». Популярность в Москве такой конструкции объясняется необходимостью строить как можно быстрей. Возвращавшимся в город жителям надо было где-то жить, а деревянные или полудеревянные дома строились намного быстрей, да и стоили дешевле.

Из 4814 домов, построенных в городе за четыре послепожарных года, каменных было только около восьми процентов.

Прежде чем перейти к рассказу о Михаиле Федоровиче Орлове, по традиции назовем хозяев владения, которые многократно менялись. Так, из документов известно, что в 1751 году жена Петра Артемьева продала участок вдове Авдотье Афанасьевой. Затем им владел коллежский асессор Илья Иванович Беляев, купивший его в 1779 году у купца Григория Гаврилова за шестьдесят рублей. В 1805 году надворный советник М. А. Хлюстин продал владение бригадирше Татьяне Васильевне Майковой, от нее оно перешло к капитану Уварову. Иван Александрович Уваров прикупил и соседние участки.

М.Ф. Орлов

Храм Успения Богородицы в Успенском переулке

Угол Малой Дмитровки и Успенского переулка

В алфавитном списке московских домов, изданном в 1818 году, дом указан как владение ротмистра Николая Шубина, семья которого жила здесь до конца XIX века. В 1895 году дом числится собственностью князя Владимира Владимировича Оболенского, а через три года им уже владеет коммерции советник Александр Ефимович Владимиров. Ему дом принадлежал до 1917 года.

На красную линию Малой Дмитровки выходят главный дом и два флигеля, стоящие по бокам. Между главным домом и флигелями – ворота, ведущие в обширный двор.

Планировка дома неоднократно менялась, однако очевидно, что традиционная анфилада парадных комнат располагалась на втором этаже и шла вдоль уличного фасада. Окна жилых помещений и мезонина обращены в сторону двора.

Дом сдавали внаем, что приводило к дроблению помещений, устройству новых перегородок и дверей, пробивке окон. В первом, каменном этаже дома в разное время располагались: модное заведение, контора по перевозке мебели, овощная лавка и винный магазин.

В конце 1980-х годов мне довелось побывать в этом доме. Зрелище было ужасное. Окна второго, парадного этажа почти все выбиты, на полу валяются куски штукатурки, отбитая лепнина, какие-то бумаги. Ощущение полной заброшенности и разрухи. Чудом уцелела парадная лестница. Сохранились и ограждения с перилами, украшенные нарядной балюстрадой. Каково же было мое удивление, когда я рассмотрел одну из фигурных балясин и увидел, что она пустотелая и сделана из тонкого листа шпиатра, а не из традиционного гипса. Я так и не понял, старые ли это сохранившиеся балясины или результат одной из перестроек.

Планы 1-го и 2-го этажей флигеля

Наконец можно перейти к рассказу о самом знаменитом жильце дома, генерале Орлове. Михаил Федорович Орлов был сыном одного из трех братьев Орловых, благодаря которым Екатерина II в результате переворота 1762 года взошла на престол. Участники переворота, и в первую очередь братья Орловы, были осыпаны царскими милостями. Учился Михаил Орлов в модном пансионе аббата Шарля Николя. За обучение платили огромные деньги – 1500 рублей в год. Военную службу Михаил начал в кавалергардском полку, который пользовался особым доверием императрицы. Кавалергарды несли внутренний караул в Зимнем дворце и присутствовали на всех коронационных торжествах в Москве. В 1799 году по указу императора Павла I был создан кавалергардский корпус, шефом которого стал вице-адмирал граф Юлий Помпеевич Литта. Михаил Орлов в 1805 году поступил в кавалергардский корпус эстандарт-юнкером. В то время дворянских детей часто записывали в полк с рождения. Такой «солдат» попадал в полк на действительную службу уже офицером. Так, князь Сергей Волконский, внук фельдмаршала, был ротмистром уже в возрасте восьми лет.

Наполеон Бонапарт

Напряженные отношения России и Франции были разорваны 17 мая 1804 года. Гвардия выступила в поход на соединение с союзной армией австрийцев. Однако австрийские войска под командованием генерала Макка сложили оружие. Французам достались 60 пушек, 40 знамен и 33 тысячи пленных австрийцев. Напуганные императоры Александр I и Франц II решили отрезать войска Наполеона от Вены. В навязанном французами сражении при Аустерлице союзные войска были разгромлены. Кавалергарды сражались героически, а Михаил Орлов за проявленную храбрость был произведен в корнеты. 7 июля 1807 года между Россией и Францией был подписан унизительный для России Тильзитский мир.

П.А. Кривоногов. Оборона Смоленска

Вернувшись в Петербург, Орлов, уже поручик, в компании офицеров неожиданно выступил с обращенным к императору «прожектом постановления», в котором говорилось о том, что надо сделать, чтобы навести в империи порядок. Товарищи посоветовали автору «не высовываться».

Александр I решил увеличить численность своей гвардии. В 1810 году поручик Орлов был определен адъютантом к генерал-лейтенанту Петру Михайловичу Волконскому, начальнику Главного оперативного управления.

Настал 1812 год. Войска Наполеона вторглись в Россию. Прикомандированный к штабу 1-й Западной армии Барклая де Толли, Михаил Орлов 10 апреля прибыл в Вильну. Император Александр через генерал-лейтенанта Балашова решил направить Наполеону письмо с предложением перемирия. Балашова сопровождал адъютант Михаил Орлов. Наполеон принял Балашова и после переговоров пригласил его к обеду. В это время Орлов общался с французскими офицерами, гулял по лагерю, собирал разведывательные сведения. Свои наблюдения он потом изложил в «Бюллетене особых известий», переданном императору. Александр их оценил.

В сражении под Смоленском Наполеон понес большие потери и решил попытаться завязать переговоры с русскими. Орлов был назначен парламентером к французам, чтобы выяснить, каково состояние попавшего в плен тяжело раненного генерала Тучкова. Орлова пригласили к Наполеону. Во время беседы император добивался ответа на вопрос, собираются ли русские давать генеральное сражение, но ответа, разумеется, не получил. Вернувшись, Орлов доложил обо всем главнокомандующему Кутузову и подробно описал увиденное во французском тылу.

В битве под Бородино сражались четыре брата Орловых, трое из которых были тяжело ранены. Участвовавший в сражении Михаил не пострадал. Остановить неприятеля не удалось, и на совете в Филях было решено Москву оставить. Эта трагическая страница войны многократно описана. 21 сентября в селе Тарутино Кутузов сказал: «Теперь ни шагу назад». Разбили большой лагерь, принимали пополнение и провиант. Для переговоров с русскими Наполеон направил маркиза Лористона, которого на аванпостах встретил Михаил Орлов. Переговоры ничего не дали: Кутузов взял письмо Наполеона к русскому императору, но пропустить Лористона в Петербург отказался.

М.И. Кутузов

И.С. Дорохов

По просьбе Орлова его переводят из адъютантов в «летучий» кавалерийский отряд генерал-лейтенанта Дорохова начальником штаба. В ожесточенном бою за город Верею партизаны Дорохова разгромили французов и захватили богатые трофеи. Раненый генерал Дорохов был награжден золотой саблей с надписью: «За освобождение Вереи», а Орлов получил орден Святого Георгия 4-й степени, самую почетную боевую награду. Он продолжал сражаться в отряде Дорохова, но вскоре по приказанию Кутузова во главе небольшого отряда повез по занятой французами территории в Петербург срочный пакет с письмом к императору. В конце письма, после сообщения о ходе военных действий, Кутузов ходатайствует о присвоении Орлову следующего чина. После переправы через Березину Орлов был произведен в ротмистры.

Война близилась к завершению. Отряд под командой генерала Чернышова 20 февраля 1813 года овладел Берлином. Михаил Орлов также сражался в Германии и получил чин полковника. Было ему 25 лет. Наступая, союзная армия двумя колоннами подошла к Парижу, который защищали сводные силы французов численностью 42 тысячи человек. Для переговоров о капитуляции был направлен статс-секретарь русского императора, тайный советник граф Нессельроде. Сопровождал его гвардии полковник Михаил Орлов. Переговоры прошли безрезультатно, и войска генералов Милорадовича и Раевского начали штурм города. Маршал Мармон прислал к русскому императору парламентера с просьбой остановить штурм. Император Александр направил для переговоров с Мармоном полковника Орлова. Во время затянувшихся переговоров неожиданно вошел французский офицер и доложил, что русские войска генерала Ланжерона, который не знал о переговорах, заняли Монмартрские высоты. Стало очевидно, что положение обороняющих Париж войск безнадежно, но французы совещались всю ночь. Утром Орлов получил от графа Нессельроде письмо, где говорилось, что он уполномочен заключить «конвенцию относительно сдачи и занятия Парижа». В присутствии маршала Мармона и многочисленных французских генералов Орлов на листе писчей бумаги написал текст документа о капитуляции Парижа, состоящий из восьми пунктов. Утром 11 марта он уже был в ставке, где его принял император. Он тепло поздравил Орлова и даже поцеловал его. Через две недели Орлов «за отличие против неприятеля» был произведен в генерал-майоры. Известие о капитуляции Парижа привез в Москву из Петербурга 13 апреля 1814 года специальный курьер. Москва, пережившая опустошительный пожар и оккупацию, торжествовала. Так имя Орлова оказалось навсегда связано с Отечественной войной и капитуляцией Парижа.

Капитуляция Парижа. Старинная гравюра

М.С. Воронцов

26 февраля 1815 года Наполеон покинул остров Эльбу, куда был сослан, и в сопровождении солдат старой гвардии и Корсиканского батальона высадился во Франции, близ Гренобля. А уже 20 марта он без единого выстрела вошел в Париж и был встречен ликующей толпой. «Сто дней» Наполеона завершились его поражением под Ватерлоо. В заключенном после этого мирном договоре предусматривалось размещение во Франции 150-тысячной оккупационной армии. Русским корпусом командовал герой Бородина генерал-лейтенант граф М. С. Воронцов, которому тогда было тридцать три года. Орлова назначили к нему начальником штаба. Вскоре Михаил Федорович возвращается в Петербург и переходит на дипломатическую службу.

Теперь Орлов выполнял различные дипломатические поручения. Однако мысль о России и порядках, царивших в стране, не давали ему покоя. Еще в 1814 году он и его товарищ, граф М. А. Дмитриев-Мамонов, разработали программу тайного общества «Орден русских рыцарей», по которой в России упразднялось крепостное право и вводилось конституционное правление. Орлов не знал, что в Петербурге уже существовало тайное общество «Союз спасения».

Получив назначение на должность начальника штаба 4-го корпуса, которым командовал герой войны генерал Н. Н. Раевский, Орлов переехал в Киев и стал почти ежедневно бывать в доме Раевских. Вскоре он женился на дочери Раевского Екатерине. Михаил Федорович мечтал о самостоятельной должности и наконец, после ряда отказов, в 1820 году был назначен командиром 16-й пехотной дивизии, которая дислоцировалась в Молдавии. По дороге в Кишинев Орлов заехал в Тульчин, где познакомился с П. И. Пестелем и другими членами тайного общества «Союз благоденствия». В показаниях на следствии он утверждал, что тогда же вступил в эту организацию. Орлов был уверен, что его дивизия может начать вооруженное выступление. Однако на съезде общества его идея не нашла поддержки, и вскоре «Союз благоденствия» был распущен.

Екатерина Раевская

П.И. Пестель

Тем временем в 1823 году Орлов получил приказ об отстранении его от командования дивизией и назначении «состоять при армии», что было практически равносильно концу военной карьеры. Вызвано это было его чрезмерной популярностью среди солдат дивизии, которую даже называли Орловщиной. Больше двух лет Орлов живет в постоянном смятении, переезжая с места на место. Наконец в сентябре 1825 года он оказывается в Москве, где его застает известие о выступлении на Сенатской площади.

Арестовали Орлова 21 декабря. Он был первым арестованным в Москве декабристом, хотя формально ни в каком тайном обществе не состоял. Доставленный в Петербург, он был допрошен Николаем I и заключен в Петропавловскую крепость. Улики против него были очень велики, и ему грозили как минимум каторжные работы. Однако Алексей Орлов, любимец императора, умолил Николая пощадить брата. В результате Михаил, просидев полгода в крепости, был сослан в свое имение Милятино. Въезд в Петербург и Москву ему запретили. Такой мягкий приговор вызвал толки в обществе. Сам Орлов, зная, что его товарищи томятся в сибирской ссылке, до последних дней мучился мыслью о своем относительно легком и быстром освобождении.