Текст книги "Феномен уездного города. Малмыж в истории русской культуры"

«…Услыхав, что я “ходил” по России, очень хотел со мной познакомиться. Рильке считал, что “правда” придёт из России. Он с трудом и плохо изучил русский язык, но всё же пробовал “ходить” по России, одно время жил в Казани, затем у Льва Толстого»[200]200
  Янчевецкий В.Г. Богоискатель (Из вспоминаний) // Рильке и Россия: Письма. Дневники. Воспоминания. Стихи / изд. подг. К. М. Азадовский. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2003. С. 602.


[Закрыть].

На рубеже 1900–1901 годов Янчевецкий написал Рильке о том, что готовит к отдельному изданию «Записки пешехода». Своё впечатление от их прочтения европейский классик летом 1901 года изложил в письме выдающемуся художнику и историку искусства Александру Николаевичу Бенуа (1870–1960):

«Поскольку любое послание из России я воспринимаю как праздник, то меня очень порадовала присланная мне на днях маленькая книжка[201]201
  Присланный экземпляр был снабжён надписью: «Г. Рейнеру М. Рильке на светлое воспоминание нашего мимолётного знакомства с верой в осуществление литературных идеалов В. Янчевецкий. СПб., июнь 1901 года» (Райнер Мария Рильке и Александр Бенуа / подг. текстов, сост., перевод и примеч. К. М. Азадовского. СПб.: Эгида, 2001. С. 229–230).


[Закрыть] (собственно говоря, я ожидал от неё ещё большего), с автором которой я знаком, хоть и бегло».

И далее не совсем грамотно по-русски:

«Я имею в виду “Записки пешехода” В. Янчевицкого. Вы знаете эту книгу. Расскази “Счастье”, “Ходаки”, “Странники” мне кажутся лучшими. Господин Янчевицкий меня посетовал раз в Петербурге и я очень интересовался этого молодого писателья, который так энергично взял на себя всякие неудобства пешеходства, чтобы служить своему народу. Может быть, я и из этих рассказов перевожу что-нибудь для “Zukunft” или “Der Lotse” (Гамбург)»[202]202
  Рильке – А. Н. Бенуа // Рильке и Россия: Письма. Дневники. Воспоминания. Стихи / изд. подг. К. М. Азадовский. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2003. С. 442.


[Закрыть].

хрестоматийных романов «К широкой дороге» и «На чёрной полосе». Прожив без малого век, он написал немало других произведений, посвящённых, прежде всего, жизни рабочего класса.

Истоки же творчества плодовитого автора, уже в 1929 году выпустившего в Москве шеститомное собрание сочинений, берут начало на Вятской земле. Именно здесь, в Малмыже, будущий писатель познакомился с такими же невольными жителями городка Василием Александровичем Горбачёвым (18701906)[203]203
  Известный большевик, отбывавший ссылку в Малмыже в 18991903 годах. Этот «интересный человек… когда-то учился в Риге, возглавлял тамошнюю революционную молодёжь. Круто повлиял на молодого М. Пришвина. Был сослан в Вятку. Возглавил здесь первую большевистскую организацию. В 1906-м сам ушёл из жизни. Его провожал едва ли не весь город» (Любимов В.А. Вглядываясь в лица домов. Опусы краеведческой публицистики. Киров: Волго-Вятское кн. изд-во, Кировское отд., 1995. С. 76). Личность В.А. Горбачёва колоритно описана М. М. Пришвиным в рассказе «Большая звезда».


[Закрыть] и Николаем Михайловичем Величкиным (18721936)[204]204
  Уроженец Москвы, выходец из семьи священника, выпускник Московского университета, химик-почвовед, гидротехник, историк, автор книги «Освобождение крестьян в Англии, Германии и Франции» (М., 1911). За участие в деятельности антиправительственных групп и печатание на гектографе нелегальной литературы Н. М. Величкин сначала оказался в Вологде, откуда его перевели в Тулу, а затем в Вятку. Здесь он находился в тюрьме вместе с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским (1877–1926). По личной просьбе в августе 1898 года был выслан в Малмыж, где жил до мая 1902 года. Подробнее см.: Деятели революционного движения в России: биобиблиографический словарь. Т. 5. Вып. 2. М., 1933. С. 744–746; Рашковский А. Сотрудник ленинской «Искры» // Кировская правда. 1988. 28 янв.


[Закрыть], которые среди других ссыльных пользовались таким непререкаемым авторитетом, что те называли их Кириллом и Мефодием. Когда они услышали от товарища по несчастью эмоциональный рассказ о том, «как грузчик на пароходной пристани упал под непосильной для него тяжестью»[205]205
  Бибик А.П. Немного о моём творчестве // Бибик А. П. Сквозь годы и бури / сост. Е. Т. Кабаченко. Ставрополь: Кн. изд-во, 1977. С. 391.


[Закрыть], то посоветовали ему воплотить переживания в художественную форму.

Так из-под пера А. П. Бибика вышел рассказ «Дедушка» («На пристани»), действие в котором происходит на «пристани большого торгового села». К ней, «взбивая колёсами воду и оставляя за собой волнистую полосу»[206]206
  Бибик А.П. На пристани // Там же. С. 163.


[Закрыть], подошёл пароход Товарищества Волго-Вятского пароходства «Дед», принадлежавший Торговому дому «Наследники коммерции советника И. В. Александрова».

Рассказ начинается с колоритного описания как самой пристани, так и пассажиров парохода: возвращавшихся со службы солдат и местных крестьян. Особое внимание уделено сцене энергичного разговора выглядевшего «довольно бойким и умным» рабочего-грузчика с капитаном парохода и двумя «субъектами, по-видимому, из местных воротил». Уполномоченный своими товарищами решить вопрос с двухмесячной задержкой жалованья, он под напором наглых и негодующих собеседников «смутился, растерянно и недоумённо попятился назад и скрылся в толпе», после чего «вся тройка, заливаясь весёлым смехом, ввалилась в буфет парохода»[207]207
  Там же. С. 164–165.


[Закрыть].

Кульминацией рассказа является описание того, как с берега на пароход из-за отсутствия лебёдок «громадные тюки товара переносились грузчиками на спинах».

«Грузчиков было четверо, – пишет А. П. Бибик. – Все они были более или менее похожи друг на друга: одежда на всех рваная и местами плохо прикрывала тело, все были довольно крупного роста, почти одинаковых лет, все имели сухой, истощённый вид, а бородатые смуглые физиономии выражали что-то утомлённое и болезненное. Только один имел, в отличие от других, рыжую бороду, а другой, неся тяжесть, отставал от товарищей, а затем, доставив ношу по назначению, что было духу нагонял их: ведь отставать не полагалось!»[208]208
  Там же. С. 165–166.


[Закрыть]

Описывая то, как больной грузчик не выдержал непосильной ноши, автор с гневом пишет о равнодушии помощника капитана, урядника и «выползшей» из буфета «тройки», завершая рассказ так:

«Скоро раздался третий звонок, и “Дед”, шумя и волнуя воду, отчалил от пристани.

Грузчики отнесли товарища в сельскую больницу, где он, видно, не долго будет занимать койку»[209]209
  Там же. С. 167.


[Закрыть].

Рассказ, автор которого укрылся под инициалами А.Б., был напечатан в сентябре 1901 году в газете «Пермский край».

«Товарищи по ссылке, – вспоминал позднее А. П. Бибик, – встретили пробу пера одобрительно, настаивали, чтобы я писал дальше. Деваться было некуда…»[210]210
  Бибик А.П. Немного о моём творчестве.


[Закрыть]

Будучи переведён в село Вятские Поляны и живя там, по его словам, «в каком-то крохотном переулочке, над крутым спуском к реке»[211]211
  Скорняков А. Судьба ссыльного писателя // Кировская правда. 1989. 21 авг.


[Закрыть], А. П. Бибик написал очерки «В чайной» и «У следователя», которые под псевдонимом Залётный в феврале и марте 1902 года увидели свет на страницах всё той же пермской газеты. С этого и начался путь беллетриста в большую литературу, откуда сам Алексей Максимович Горький (1868–1936) приветствовал его словами: «Нашего полку прибыло!»[212]212
  Бибик А.П. Немного о моём творчестве.


[Закрыть].

Краткосрочность пребывания в селе Алексей Павлович объяснил так:

«Затеял организовать в Полянах хоть маленькую библиотечку для местных крестьян, для молодёжи. И тут подвела нас излишняя доверчивость: надумали привлечь в компанию некоего Решетникова, служившего у земского начальника, а он и “засыпал” нас. Не знаю, чем и как отделались мои друзья, а я очутился в Вятской тюрьме, а потом был выслан в Архангельскую губернию на пять лет»[213]213
  Скорняков А. Судьба ссыльного писателя.


[Закрыть].

1.11. На рубеже веков

Расположенная у впадения Шошмы в реку Вятку пристань Горки была речными воротами Малмыжа. Как правило, все шедшие мимо пароходы останавливались на ней. В числе тех, кто на них плыл, были и необычные пассажиры, например, тогда никому не ведомый, а в будущем ставший знаменитым писателем Александр Степанович Грин (1880–1932).

Первое плавание от Вятки до Казани он совершил на пароходе купца Тихона Филипповича Булычёва (1847–1926) летом 1896 года, когда отправился на поиски счастья и удачи в Одессу. Вынужденный через год вернуться на родину, юноша проплывал мимо Горок теперь уже в обратном направлении.

Пожив какое-то время в Вятке и не найдя здесь «ни места, ни занятия», Грин (в то время ещё Гриневский) вновь «решил искать счастья на стороне»[214]214
  Грин А. С. Автобиографическая повесть // Жизнь Александра Грина, рассказанная им самим и его современниками. Автобиографическая проза. Воспоминания / сост., предисл., подгот. текстов и общая ред. В. Ковского. М.: Изд-во Литературного ин-та им. А. М. Горького. Феодосия: Издат. дом Коктебель, 2012. С. 91.


[Закрыть]. На этот раз таким местом оказался город Баку, куда в июне 1898 года он и отправился через Казань уже знакомым ему водным маршрутом.

Спустя год после череды перенесённых странником бед и невзгод его обратный путь от Казани до Вятки повторился.

Пристань Горки видела Гриневского и в 1900 году. Будучи матросом баржи № 8 булычёвского пароходства, он за три месяца работы, как говорится в официальном документе, «получил 28 рублей. Деньги выплачивали в конторах тех пристаней, мимо которых проплывала баржа. Последний расчёт Гриневский получил в Нижегородской буксирной пристани»[215]215
  Цит. по: Махнёва М.А. Матрос А. Гриневский // Выбор. Киров, 1993. 14 авг.


[Закрыть].

Впечатления Грина от плаваний по Вятке и другим рекам в качестве пассажира и матроса отразились в ряде написанных им в разное время рассказов («Тюремная старина», «На реке», «Сто вёрст по реке» и др.). В некоторых из них использованы и диалектные слова, распространённые, в частности, на малмыжской земле. Например, жулькать в значении издавать связанный с мокротой звук (чавкать, хлюпать)[216]216
  По сообщению доктора филологических наук лингвиста В. Г. Долгушева, «слово жулькать – булькать (“вода под ногами жулькает”). Диалектное, вятское» (Письмо В. К. Семибратову от 11.06.2021 // Архив автора).


[Закрыть], что в одном из комментариев к рассказу «Штурман “Четырёх ветров”», ноги героя которого во время сильнейшего ливня «жулькали в сапогах»[217]217
  Грин А.С. Штурман «Четырёх ветров» // Грин А. С. Собрание сочинений в шести томах / сост. В. Ковский, Вл. Россельс, Е. Прохоров; общ. ред. Вл. Россельса. М.: Правда. 1980. Т. 1. С. 183.


[Закрыть], определено как «слово, выдуманное А. С. Грином»[218]218
  Киркин Ю.В. Примечания // Там же. С. 492.


[Закрыть].

Есть и ещё один факт, косвенно привязывающий А. С. Грина к Малмыжу. Дело в том, что 15 сентября 1872 года в Михайло– Архангельском храме села Сосновка Сарапульского уезда (ныне в Шарканском районе Республики Удмуртия) отец будущего писателя «29-летний дворянин католик Степан Евсеевич Гриневский, бывший в вятской глуши ссыльным по делу о польском восстании»[219]219
  Шумилов Е. Беспамятство // Удмуртская правда. Ижевск, 1997. 16 апр.


[Закрыть], венчался с 15-летней Анной – «отставного умершего коллежского секретаря Стефана Фёдорова Лепкова дочерью»[220]220
  Изергина Н.П. Литературная жизнь Вятки (1870–1917): Литературно-краеведческие очерки. Киров: Волго-Вятское кн. изд-во, Киров. отд., 1990. С. 148.


[Закрыть].

По мнению известного исследователя биографии А. С. Грина Александра Васильевича Ревы (1932–2006), «женитьба Гриневского в Сосновке не просто упрочила его положение, но и создала предпосылки на получение работы в Вятке. С женитьбой у него появились и родственные связи, позволившие ему, по приезде в Вятку, получить место письмоводителя в канцелярии смотрителя приютов и казённую земскую квартиру в домах близ губернской больницы»[221]221
  Рева А.В. Поправки к биографии писателя А. С. Грина // Рева А. С. Верность традициям. Киров: КОГУП Кировская областная типография, 1998. С. 79.


[Закрыть].

В числе «местных поручителей» со стороны невесты на венчании оказался и «малмыжский мещанин Михаил Игнатьев»[222]222
  Любимов В.А. Прощание с Грином // Любимов В.А. Старая Вятка. Имена, даты, судьбы… С. 414.


[Закрыть]. Биографию этого человека ещё предстоит выяснить[223]223
  В хранящемся в фондах Малмыжского краеведческого музея списке мещан за 1895 год, возможно, указан сын жившего в Сосновке Михаила Игнатьева «Григорий Михаилов Игнатьев» (Письмо Л.В.Толмачёвой (Малмыж, 10.08.2020) В.К. Семибратову // Архив автора).


[Закрыть].

В 1917 году в малмыжской типографии Товарищества печатного дела была напечатана 15-страничная брошюра Наума Яковлевича Быховского (1875–1938) «Для чего нужны советы крестьянских депутатов». Будучи весьма актуальным, этот труд известного публициста, народника, члена, а затем одного из руководителей партии социалистов-революционеров сначала был опубликован в Петрограде, а затем, помимо Малмыжа, в Ставрополе, Пензе и Киеве[224]224
  URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Быховский,_Наум_Яковлевич.


[Закрыть].

Отечественной словесности Н. Я. Быховский любезен тем, что явился в литературе «крёстным отцом» А. С. Грина. Прочитав написанную им пропагандистскую листовку, он определил дальнейший жизненный путь своего подопечного по партии эсеров словами: «Знаешь, Гриневский, из тебя, мне кажется, мог бы выйти неплохой писатель…»[225]225
  Грин Н.Н. Воспоминания об Александре Грине. Мемуарные очерки. Дневниковые записи. Письма / сост., подг. текста, коммент. Н. Яловой, Л. Варламовой, С. Колотуповой. Феодосия: М.: Издат. дом Коктебель, 2005. С. 53. См. также: Первова Ю.А. Мог ли Грин стать террористом? // Наука и жизнь. М., 1992. № 1. С. 38–39.


[Закрыть]

«Неплохой писатель» мог бы получиться и из Ф. Э. Дзержинского, энергия которого ушла в революционную борьбу. Тем не менее остались произведения, свидетельствующие о литературных способностях «железного Феликса». Это многократно издававшиеся в советское время «Дневник заключённого» и письма, в одном из которых (от 7 сентября 1898 года из города Нолинска) он сообщает сестре, что к месту ссылки «по Оке, Волге, Каме и Вятке… плыл пароходом».

Однако дорога оказалась «чрезвычайно неудобной», поскольку ссыльных «заперли в так называемый “трюм”» и было их там «как сельдей в бочке»[226]226
  Дзержинский Ф. Э. Дневник заключённого. Письма / пер. с польск. М.: Мол. гвардия, 1967. С. 13.


[Закрыть]. Так что вряд ли Ф. Э. Дзержинский мог видеть пристань Горки, мимо которой проплывал.

А вот другому невольному обитателю вятских пределов повезло больше. Им оказался следовавший в 1899 году мимо Горок в Слободской поэт и революционер Ян Райнис (псевдоним Яниса Кришьяновича Плиекшанса; 1865–1929). 10 июня с борта нижегородского парохода он писал своей жене Аспазии (настоящее имя: Йоханна Эмилия Лизете Розенберга, в замужестве: Элза Плиекшане; 1865–1943):

«Нашёл себе нового попутчика, молодой врач, который тоже едет в Вятку, принять место в земстве. Потом он вернётся за женой. А пока поедем вместе»[227]227
  URL: https://vk.com/rainis_slob?w=wall329031747_2093%2Fall


[Закрыть].

И в другом письме, от 11 июня из Казани:

«Поездка до Вятки в третьем классе… обойдётся всего в 1 рубль 25 копеек. <…> Мне ещё предстоит ехать три дня и три ночи…»[228]228
  Райнис Я. Я искал правду: Дневниковые записи, афоризмы, письма / предисл. сост. С. Виесе; пер. с латыш. Ж. Эзит. Рига: Лиесма, 1988. С. 48.


[Закрыть].

16 июня 1899 года классик латышской литературы прибыл в Слободской, откуда в конце мая 1900 года снова проплывал мимо пристани Горки, но уже в обратном направлении, чтобы встретить в Вятских Полянах добиравшуюся к нему Аспазию.

Подобным путём летом 1899 года добирались в вятскую ссылку и супруги Стучки: Петер Янович (Пётр Иванович; 1865–1932), впоследствии крупный политик и юрист, и Дора Христофоровна (урождённая Плекшан; 1870–1950), журналистка и переводчица, сестра Яна Райниса. О речном плавании она написала так:

«До Казани ехали на большом пароходе, но после Казани пришлось пересесть на маленький пароходик, и потянулись перед глазами отлогие, песчаные берега, маленькие сосновые рощицы, запахло осенью, хотя было только начало августа»[229]229
  Цит. по: Малых Ю.П. Сплетение судеб. Киров: ООО «Типография “Вятка-Инфо”», 2006. С. 105.


[Закрыть].

В Слободском судьба свела со Стучками жившего в то время в этом городе А. П. Бибика. Позднее в частном письме он вспоминал о том, что «у Стучки, точнее – у его обаятельной супруги Доры Христофоровны, было нечто вроде салона, где можно было послушать даже Бетховена». Помимо постоянно собиравшихся здесь на свои беседы ссыльных, заглядывали сюда и местные рабочие. «От этих замечательных людей шло излучение в окружающую среду»[230]230
  Цит. по: Там же. С. 123.


[Закрыть], – писал о хозяевах «салона» Алексей Павлович.

Летом 1907 года в Казани побывал живший в то время в селе Большая Кильмезь О.А. Забудский – в будущем первый заведующий Малмыжским краеведческим музеем (тогда музей местного края). В фондах этого учреждения и хранятся его рукописные «Воспоминания», начинающиеся с описания речного пути в город детства и юности.

Началась водная дорога с пристани Дмитриевка, куда Оттон Александрович «подъехал… на лошадях» 25 июня. Наблюдательный путешественник даёт краткие сведения о населённом пункте, где ещё недавно располагалось «богатое имение землевладельца К.А. Юшкова, известного казанского земского деятеля и страстного оратора, бывшего когда-то председателем Малмыжской уездной земской управы». Он иронизирует над «порядками» Товарищества Вятско-Волжского пароходства, при которых «можно не особенно заботиться запоминанием расписания прихода и отхода пароходов»[231]231
  Забудский О.А. Воспоминания: [Рукопись] // Архив Малмыжского краеведческого музея. С. 1.


[Закрыть], что и подтвердило опоздание ожидавшегося плавсредства «всего часов на шесть»[232]232
  Там же. С. 2.


[Закрыть].

Лаконичной характеристики удостоена попавшаяся по пути следования пристань Аргыж «с деревнею того же названия», где «в одном из оврагов археологи до сего времени находят при раскопках интересные предметы», и довольно подробно – Малмыж, напоминающий своими постройками, антисанитарией, грязными улицами и плохим освещением «многие другие уездные города России».

К «положительной стороне»[233]233
  Там же. С. 3.


[Закрыть] населённого пункта автор относит то, что Малмыж «имеет мужскую и женскую гимназию, приличную общественную библиотеку, общественный сад, каменные торговые ряды»[234]234
  Там же. С. 3–4.


[Закрыть]. Однако, по мнению автора, «интерес, возбуждаемый городом, сосредотачивается в его историческом прошлом», когда он был «резиденцией черемисского князя Болтуша».

Далее в тексте воспоминаний упомянуты Вятские Поляны – «село большое, торговое, со многими хорошими домами», а также населённые пункты Казанской губернии, в одном из которых (Соколки) «маленький вятский пароход сдал» своих пассажиров «своему старшему брату – большому пароходу того же Товарищества под названием “Орлов”»[235]235
  Там же. С. 4.


[Закрыть], на котором путники и прибыли в Казань.

О Малмыже хорошо знал Б.Л. Пастернак. Не вникая в перипетии его судьбы, скажем только, что в октябре 1916 года он, уже тогда известный поэт, приехал на один из заводов «Товарищества химических заводов П. К. Ушкова и К°»[236]236
  Посетившие в 1895 году эти заводы французские путешественники дали им и их владельцам такую характеристику: «Удивили колоссальность построек, совершенно европейски образованная семья, члены которой свободно владеют всеми европейскими языками, и, главное, колоссальное производство необычайно разнообразных химических продуктов: здесь вырабатываются миллионы пудов кислот, там хлорной извести, тут соды каустической, глинозёма, меди двухромовых солей и т. д. и т. д. – На берегу Камы пристань этих химических заводов тянется на протяжении трёх километров и вся оказалась заваленной миллионами пудов тех сырых материалов, которые нужны для химического дела. Все эти материалы добываются в изобилии в Прикамском крае и в Уральских горах и доставляются на пристань на судах и пароходах, принадлежащих помянутому владельцу заводов. Прогостили мы у радушного хозяина не одни сутки и, расставаясь, пронесли в душе самое приятное воспоминание» (Из дневника французских туристов борона де-Бай и виконта де-Кюрвиль // Вятский край. Вятка, 1895. № 103).


[Закрыть], расположенный в деревне Бондюга Елабужского уезда (сейчас в черте районного центра Республики Татарстан Менделеевска). До марта 1917 года будущий нобелевский лауреат, живя на пристани Тихие Горы (ныне в черте Менделеевска), трудился в конторе завода, где вёл деловую переписку, занимался финансами, возглавлял военно-учётный стол[237]237
  Подробнее см.: Дубровский А. Камская строка Цветаевой и Пастернака // Памятники Отечества: иллюстрированный альманах ВООПИиК. № 33: Полное описание России. Удмуртия. М.: Сов. Россия, 1995. С. 146–147; Романова С. Борис Пастернак на бондюжской земле. URL: http://elabuga-rt.ru/news/obschestvo/boris-pasternak-na-bondyuzhskoy-zemle


[Закрыть]. Среди множества людей, с которыми Пастернаку пришлось общаться, наверняка были выходцы из города на Шошме или те, кто о нём рассказывал, иначе откуда бы в знаменитом романе «Доктор Живаго» взяться мещанину города Малмыжа Прохору Харитоновичу Притульеву?[238]238
  См.: [Семибратов В.] «Мещанин города Малмыжа» // Cельская правда, 2006. 29 авг.


[Закрыть]

Возможно, будущий писатель встречал малмыжан и на Ижевском сталелитейном заводе, где волею судьбы оказался в марте 1917 года[239]239
  См.: Шумилов Е. Пастернак работал на Ижзаводе… // Неделя Удмуртии. Ижевск, 1994. 1 июля.


[Закрыть].

1.12. Крест перу не помеха

Говоря о жителях Малмыжа и округи, которые своим творчеством так или иначе делали известным свой уголок, следует особо остановиться на представителях духовенства и выходцах из этой среды. Будучи грамотными людьми, не замыкавшимися на вопросах духовного делания, они охотно участвовали в различных переписях и анкетировании, писали корреспонденции, статьи и заметки, которые подчас публиковались и в центральных изданиях.

Один из них – выпускник Вятской духовной семинарии Михаил Ионович Осокин (ок. 1828–1876), который несколько лет служил священником в селе Вятские Поляны, пока не был переведён отсюда в родной Нолинский уезд. Произведения этого активного деятеля земского движения печатались в таких столичных изданиях, как «Сын Отечества» (рассказ «Ключница») и «Русское слово» (роман «Ливанов»)[240]240
  Осокин Михаил Ионович // Энциклопедия земли Вятской: Откуда мы родом? Т. 6: Знатные люди. С. 323.


[Закрыть].

Дебютировал же о. Михаил в 1856 году в некрасовском журнале «Современник» большой статьёй о народном быте крестьян Малмыжского уезда[241]241
  Осокин С. [М. И.] Народный быт в Северо-Восточной России: (Записки о Малмыжском уезде, в Вятской губернии) // Современник. 1856. Ст. первая. Т. 59. № 9. С. 57–83; Ст. вторая. Т. 60. № 11. С. 1–40; Ст. третья. Т. 60. № 12. С. 179–214.


[Закрыть], вскоре перепечатанной «Вятскими губернскими ведомостями»[242]242
  Осокин С. [М. И.] Народный быт в Северо-Восточной России // Вятские губернские ведомости. Часть неоф. 1857. № 8. С. 37–41; № 9. С. 44–50; № 11. С. 59–64; № 12. С. 66–69; № 13. С. 74–80.


[Закрыть]. Наряду с прочим автор привёл пространные тексты заговоров, записи легенд и рассказов о кладах, нечистой силе, разбойниках.

Вдохновлённый литературным успехом, М. И. Осокин послал в журнал свою статью о сельской свадьбе в Малмыжском уезде с 37 исполнявшимися при этом обряде песнями, которая и была опубликована в 1857 году[243]243
  Осокин С. [М. И.] Сельская свадьба в Малмыжском уезде // Современник. 1857. № 1 (Т. 60). С. 54–86.


[Закрыть].

А вот протоиерею Серапиону Владимировичу Шубину (1840–1917) с творческим наследием не повезло. Уроженец Малмыжа, он посвятил родному краю несколько произведений, которые практически все погибли во время пожара. К счастью, сохранилась рукопись «Описание Малмыжа» (1903), посвящённая истории города с 1550 по 1600 год. В 1915 году М. Г. Худяков опубликовал её со своим предисловием в одном из выпусков «Трудов Вятской учёной архивной комиссии»[244]244
  См.: Шубин С.В. К истории города Малмыжа / публ. М. Г. Худякова // ТВУАК. Вятка, 1915. Вып. II–III. Отд. 3. С. 23–29. О С. В. Шубине подробнее см.: Худяков М.Г. Из биографии малмыжских историков. С. 107–108.


[Закрыть].

Краеведческой тематики касался в своих трудах и уроженец села Халды Малмыжского уезда Михаил Стефанович Елабужский (1869–1937). Знаток его биографии даёт о нём такую справку:

«…Миссионер, этнограф, участник Поместного Собора РПЦ (1917–1918) от Вятской епархии. Окончил Нолинское Д<уховное> У<чилище> (1883) и Вятскую Д<уховную> С<еминарию> (1889). Священствовал в Алнашах Елабужского уезда, в Вагино Слободского уезда, в Удугучине и Вавоже (с 1912) Малмыжского уезда. Протоиерей (с 1912). Член Вятской У<чёной> А<рхивной> К<омиссии> (1907). Автор статей о духовной культуре (верованиях) вотяков (удмуртов). Сохранились дневники о. Михаила»[245]245
  Любимов В.А. Старая Вятка. Имена, судьбы, даты… Вятка, 2017. С. 101.


[Закрыть].

Вносили лепту в прославление Малмыжского края и выходцы из духовной среды, не принявшие священнического сана.

По одной из версий[246]246
  Там же. С. 160. См. также: URL: http://www.fnperm.ru/красноперов-егор-иванович. aspx


[Закрыть], в Малмыже родился земский деятель и статистик Егор Иванович Краснопёров (1842–1897). Его родителями были благочинный Иван Гаврилович Краснопёров (1808–1859) и дочь священника Малмыжского Богоявленского собора Надежда Георгиевна Сатрапинская (1812–1860).

Как было принято, Е. И. Краснопёров поступил в Вятскую духовную семинарию. Какое-то время с ним учился двоюродный брат Иван Маркович Краснопёров (1839–1920/1921) ставший впоследствии широко известным общественным деятелем, статистиком и литератором[247]247
  Там же. С. 160–161. См. также: Соколов Ю.И. Свет на дальних берегах: Документальная повесть. М.: Золотое сечение. 2015. С. 72–100.


[Закрыть].

Краснопёровы активно посещали кружок преподавателя семинарии, учредителя и владельца типографии, публичной библиотеки и книжного склада Александра Александровича Красовского (1828–1883), в котором «велись далеко не верноподданнические разговоры»[248]248
  Сергеев В.Д. «Верный литературный барометр» (Книжное дело А.А. Красовского в Вятке) // Сергеев В.Д. История Вятского края в персоналиях. С. 52.


[Закрыть].

Уехав друг за другом в Казань и поступив там в университет, братья оказались привлечены к так называемому Казанскому делу 1863 года, когда «офицеры-поляки хотели организовать в Казани вооружённое восстание, чтобы создать “второй фронт”, отвлечь правительственные войска от восстания в Польше»[249]249
  Соколов Ю.И. Свет на дальних берегах. С. 74–75.


[Закрыть].

И. М. Краснопёрова приговорили к восьми годам каторжных работ, а Е. И. Краснопёрова – к четырёхлетнему заключению.

Несмотря на это, по своём освобождении из неволи в 1867 году он занял должность секретаря новоучреждённой Вятской губернской земской управы. Благодаря его усердию были проведены в жизнь многочисленные преобразования в сфере народного образования, здравоохранения, улучшения финансового положения крестьян.

К сожалению, деятельность «прекрасного секретаря»[250]250
  Чарушин Н.А. О далёком прошлом. Из воспоминаний о революционном движении 70-х годов XIX века / изд. 2-е, испр. и доп. М.: Мысль, 1973. С. 61.


[Закрыть] была прервана в 1870 году высылкой в Костромскую губернию «за близкое знакомство с пропагандистами»[251]251
  Любимов В.А. Старая Вятка. Имена, судьбы, даты… С. 160.


[Закрыть].

С 1876 года жизнь Е. И. Краснопёрова связана с Пермью. Там он работал статистиком в земстве, возглавлял статистическое бюро, входил в состав Пермской учёной архивной комиссии. За относительно короткий промежуток времени им было издано большое количество книг, посвящённых, в частности, развитию кустарных промыслов. За один из трудов – «Сельскохозяйственные нужды Пермского края» (1881) – руководство Русского географического общества почтило автора Золотой медалью.

Путь Е. И. Краснопёрова отчасти повторил сын вятскополянского псаломщика Николай Ионович Дрягин (1863–1905). После духовной семинарии в Вятке он продолжил образование в духовной академии в Казани, но громко заявил о себе на том же поприще статистики.

Поработав в Нижнем Новгороде, Ярославле и Владимире, Н. И. Дрягин в 1896 году поселился в Санкт-Петербурге, где незадолго до своей кончины, говоря словами поэта, «в престижной конторе увяз», став главой статистического отделения Главного управления неокладных сборов. Творческое наследие Н. И. Дрягина составляет масса публикаций в периодике и в томе обстоятельной серии «Живописная Россия», посвященном Приуралью. Показательно, что прах нашего земляка покоится на Литераторских мостках Волкова кладбища поблизости от могилы известного бытописателя Глеба Ивановича Успенского (1843–1902)[252]252
  Там же. С. 97.


[Закрыть].

С Малмыжем связано и имя уроженца села Якшур-Бодья Сарапульского уезда (по другим данным, села Такашур Малмыжского уезда) Михаила Николаевича Решетникова (1876–1950)[253]253
  Семибратов В.К. Богослов, краевед, юрист М. Н. Решетников // Вятская земля в прошлом и настоящем: материалы III научной конференции, посвящённой 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. Киров, 1995. Т. 1. С. 212.


[Закрыть]. Появившись на свет в священнической семье, он остался в истории как краевед, общественный деятель и литератор.

По окончании духовного училища в Сарапуле и семинарии в Вятке М. Н. Решетников в 1897 году стал «казённокоштным» студентом Санкт-Петербургской духовной академии. Получив заслуженную степень кандидата богословия, он, несмотря на лестные предложения остаться инспектором учебного заведения или же отправиться миссионером в Америку, вернулся на родину. С 1901 по 1907 год преподавал латинский язык и русскую литературу в Вятском духовном и женском епархиальном училищах.

Не принявший священнического сана выпускник духовной академии стал одним из учредителей и активных членов Вятской учёной архивной комиссии (ВУАК). Ещё в 1903 году он вместе с членами Вятского губернского статистического комитета Николаем Александровичем Спасским (1846–1920) и Александром Степановичем Верещагиным (1835–1908), членом Пермской учёной архивной комиссии протоиереем Иваном Михайловичем Осокиным (1864–1921), действительными членами Археологического института в Санкт-Петербурге Николаем Константиновичем Поповым и Леонидом Ивановичем Софийским (1877–1933) подал губернатору докладную записку о необходимости организации в Вятке столь необходимого краю учреждения, а ровно через год выступил на заседании ВУАК со страстной речью о «задачах деятельности комиссии и условиях выполнения ею этих задач»[254]254
  Решетников М.Н. Учреждение в городе Вятке губернской учёной архивной комиссии. Вятка, 1905. С. 3.


[Закрыть].

В 1902 году М. Н. Решетников обвенчался с дочерью священника Марией Ивановной Трониной, подарившей ему сына Михаила (1903–1990)[255]255
  Подробнее о нём см.: Мильчаков Е.А. «Страстотерпец». Литератор Михаил Михайлович Решетников. Киров: Триада плюс, 2011; Шеин В.Ю. Повторил путь Николая Заболоцкого // Шеин В. Ю. Уржумская земля, как ты прекрасна! С. 622–629.


[Закрыть], впоследствии известного вятского литератора, и дочь Ольгу (1908–1937).

Большой (в целое десятилетие) период жизни Михаила Николаевича связан с его работой в Вятском губернском земстве[256]256
  См.: Семибратов В.К. Деятель Вятского земства М. Н. Решетников // Земское самоуправление: организация, деятельность, опыт: материалы научной конференции, посвящённой 135-летию организации Вятского земства (Киров, 16–17 дек. 2002 г.). Киров, 2002. С. 156–157.


[Закрыть]. Придя сюда в 1907 году, он занял должность секретаря губернской земской управы. С 1911 года ставшего земским начальником М. Н. Решетникова «довольно часто по делам службы переводили с одного места на другое. Семья его переезжала с ним: из одного небольшого городка Вятской губернии – в село, из села – в крохотный городишко, затем – в городок побольше…»[257]257
  Марин С. Зелёный конверт // Мир Паустовского. М., 2007. № 25. С. 144.


[Закрыть].

По мнению М. М. Решетникова, «уход в земские начальники был… ошибкой» его отца, поскольку тот «оставил свою литературную работу»[258]258
  Письмо М. М. Решетникова Г. Ф. Чудовой (Киров, 22 марта 1987 г.): [Копия] // Архив автора.


[Закрыть].

Вот какие аргументы Михаил Михайлович приводит в пользу этих слов:

«Учась в Петербурге… отец начал печатать в столичных периодических изданиях свои очерки и рассказы, главным образом, из удмуртского быта. Они тогда явились своего рода откликом на нашумевшее “Мултанское дело”, и журналы брали их охотно. Позднее отец ещё долго продолжал свою литературную деятельность, будучи уже преподавателем в Вятке, посылал свои произведения в петербургские журналы и газеты “Север”, “Литературные прибавления к Биржевым ведомостям”, на месте много писал в «”Вятскую речь”»[259]259
  Цит. по: Марин В.М. Краткое описание жизненных фактов литератора Решетникова на фоне эпохи XX века: [Машинопись] // Архив автора.


[Закрыть].

Свои страницы произведениям М. Н. Решетникова, отличавшимся «строго реалистическим, ритмически спокойным, плавным, с большими периодами и тяготением к пейзажу»[260]260
  Там же.


[Закрыть] стилем, предоставляли также «Вятские епархиальные ведомости» и газета «Вятский вестник». А в начале 1900-х годов в петербургском журнале «Странник» печатались главы из автобиографической повести «Академист-монах»[261]261
  Семибратов В.К. Решетников Михаил Николаевич // Энциклопедия земли Вятской. Т. 6: Знатные люди. С. 370.


[Закрыть].

Некоторые публикации на актуальные духовно-нравственные и просветительские темы вышли отдельными изданиями.

Земским начальником в Малмыже М. Н. Решетников служил с 1914 по 1917 год. Этот период хорошо запомнился его сыну, жившему в отдельном доме вместе с родителями, бабушкой и сестрой. Лет через десять город на Шошме он выведет под названием Чагыр в «Чагырской повести». Название городка, видимо, было навеяно слышанной им от кого-то (возможно, домашних) удмуртской колыбельной песенкой со словами «Чагыр, чагыр дыдыке» («Сизый, сизый голубок»).

Вот начало произведения:

«В летние тёплые вечера чагырцы выходили за ворота слушать скворцов и лягушачьи концерты. Скворешни на длинных шестах в Чагыре стояли у каждого двора. В эти часы благодатного молчания лягушки в болоте посреди города жили по-своему, и по-своему деревья и небо, уже тёмное в вышине и палевое к горизонту. В тополях потухали красными огнями загоревшиеся в закате кровли низеньких чагырских домов. Не скрипели деревянные тротуары, ветерок доносил чарующе-нежные запахи яблонь и розовато-белых цветов вишни. Нескончаемыми полотнищами тянулись крашеные заборы, поясом охватившие кудрявую зелень садов. <…>

Молодёжь коротала тихие вечера в городском саду на высоком берегу Жужи-речки, с трёх сторон обтекающей Чагыр и дальше уходящей к большой реке, родной сестре плавной Оки. В этом саду, известном среди чагырцев больше под прозвищем “Козьего загона” (название не столь презрительное, сколь историческое), были аллейки среди тополей, посыпанные песком, решётчатые скамьи и забор, китайские фонарики на деревьях и маленькая эстрада в виде раковины, где по воскресным и праздничным дням играл любительский струнный оркестр под дирижёрством Арделия Ивановича Рыбалки, учителя пения в местной женской прогимназии, маленького щуплого интеллигента с чёрной тесёмкой от пенсне, перекинутой за ухо, и в поломанной старой шляпе – конатье, неизменно съехавшей на затылок, прозванного гимназистами “чижиком” за свои нелепые жесты и подпрыгивающую походку…

Зимы в Чагыре были суровые – с метелями, буранами. В сугробах пухлого, отливающего синевой снега. Зимние вечера чагырцы, естественно, проводили по домам, за картами, в домашних спектаклях. <…>

Так проплывали года над городом – сонные, скучные, однообразные. Затерянный в лесах, уходящих на сотни вёрст и больше – к северу, к востоку, к сибирской тайге, в болотах и топях, окружённый необозримыми заливными лугами, куда летом чагырцы уходили за диким луком, за кисленкой, за балаболками и чистотелом, городок жил никому не известный, тишайший, многолетний. И тем не менее века, седые века, оставили в нём свой глубокий след – на двух противоположных концах его, уже в стороне от жилых построк, ещё и до сих пор стоят каменные, изъеденные ветрами и временем башня и бойницы – узкие, длинные, удивительные со щелевидными окнами, похожими на монгольские глаза. И когда на субботних широких и пёстрых базарах вслух рыгает кобылятиной татарин и со сквозной, похожей на вышку, какие ставились на курганах в степях для наблюдения за кочевниками, пожарной каланчи с неизменным на ней сторожевым из вольной дружины вдруг узнаёшь о пожаре, то ясно ощущаешь совсем рядом дремотную жёлтую Азию, которая всё ещё спорит с Европой, уже проступившей в Чагыре белыми каменными домами купцов… и уездным реальным училищем – каменным зданьем за городом, построенным земской управой»[262]262
  Решетников М.М. Чагырская повесть: [Машинопись] // Архив автора.


[Закрыть].

Об упомянутых в начале повести лягушачьих концертах М. М. Решетников через полвека подробнее расскажет в газетной заметке, где охарактеризует Малмыж своего отрочества как «типичный захолустный уездный городок дореволюционной России», который «в те годы утопал в садах и патриархальной тишине».

И далее: «Никаких культурно-просветительских учреждений, кроме мужской гимназии, женской прогимназии и городского училища, да ещё маленького кинотеатрика “Жизнь – игра”, в городе не было. Непритязательный эстетический вкус основного населения городка вполне удовлетворяли соловьиные рулады, доносившиеся из ближних рощ, да ещё… лягушечьи концерты. Почти в самой середине городка, вдоль одной из улиц, лежал пруд с деревянным мостом через него. В погожие летние вечера на берег вылезали лягушки в большом количестве и принимались неистово голосить, сливая свои голоса в своеобразный хор.

Как только лягушки начинали летним вечером свои “вокальные выступления”, к пруду группами и поодиночке тянулись жители городка. Они усаживались на берегу на специально устроенные тут деревянные скамьи и подолгу слушали лягушечьи концерты, страшно громогласные, разносившиеся по заре далеко в окрестностях.

Трудно сказать, какие чувства и помыслы рождали они в душах слушателей. Но все сидели молча, не переговариваясь друг с другом, и засиживались до темноты»[263]263
  Решетников М. Болотные песенницы // Кировская правда. 1979. 23 сент. В напечатанном тексте «кинотеатрик» (возможно, по вине сотрудников редакции) назван «Жизнь мира». Эта же ошибка повторена в републикации заметки: О необратимости времени // Сельская правда. 2002. 15 янв.; Марин С. Зелёный конверт. С. 144.


[Закрыть].

Поводом к воспоминаниям о «болотных песенницах» явилось то, что, просматривая в библиотеке им. А. И. Герцена комплект приложения к «Вятским губернским ведомостям» за 1902 год, М. М. Решетников нашёл там «любопытную заметку одного из старых вятских краеведов Н. Н. Блинова», в которой, в частности, говорилось: «Любовь вотяков к музыке несомненна. В деревню Кулму Малмыжского уезда [ныне Кульма Кильмезского района. – В.С.] вотяки принесли из Уржумского уезда тамошних лягушек, как “хорошей породы песенниц”, и развели их в своём пруде, чтобы наслаждаться по вечерам оригинальными лягушачьими концертами»[264]264
  Цит. по: Решетников М. Болотные песенницы.


[Закрыть].

Большое место в «Чагырской повести» уделено событиям февраля 1917 года.

Пришедшее к власти Временное правительство упразднило должность земского начальника. Получивший к тому времени личное дворянство статский советник М. Н. Решетников переехал в Уржум, где, по воспоминаниям его сына, «сразу же был избран народным судьёй по Уржумскому уезду, коллективом судей избран председателем уездного съезда народных судей и одновременно назначен уездным комиссаром юстиции»[265]265
  Подробнее см.: Решетников М.М. Краткая биография М. Н. Решетникова: [Машинопись] // Архив автора.


[Закрыть].

Довелось Михаилу Николаевичу на некоторое время вернуться и к преподавательской деятельности. Среди тех, кто посещал его уроки литературы в Уржумском реальном училище (школе 2-й ступени), был и будущий классик отечественной поэзии Николай Алексеевич Заболоцкий (1903–1958)[266]266
  Решетников М.М. Уржумские учителя Николая Заболоцкого // Решетников М. М. Спутники и встречные. Воспоминания и очерки. Киров: Волго-Вятское кн. изд-во, Кировское отд., 1987. С. 28–38.


[Закрыть].

Переехав летом 1919 года в Вятку, М. Н. Решетников работает здесь в различных учреждениях на связанных с юстицией должностях. Никаких статей и беллетристики он уже не пишет. Однако та питательная среда, в которой с рождения воспитывался его сын, сделала последнего известным литератором, произведения которого оказываются востребованы до сего дня[267]267
  См., напр.: Решетников М. Условные и образные прозвания. Литературные заметки // Мир Паустовского. М., 2007. № 25. С. 147–150.


[Закрыть].

В 1838 и 1843 годах в Малмыже служил уездным судьёй Николай Дмитриевич Молчанов (ок. 1800–?)[268]268
  Любимов В. А. Старая Вятка. Имена, даты, судьбы… С. 196.


[Закрыть] – отец писателя и журналиста, уроженца города Мамадыша Казанской губернии Александра Николаевича Молчанова (1846 – не ранее 1916)[269]269
  Зыкова Г.В., Шахматов Б.М. Молчанов Александр Николаевич // Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. / гл. ред. П.А. Николаев. Т. 4: М – П. М.: Большая российская энциклопедия, 1999. С. 121–123.


[Закрыть].