Текст книги "Короли абордажа"

Капитан удачи

Итак, Андре Дориа вступил полновластным хозяином на палубу флагманской генуэзской галеры, чтобы отправиться на ней в свой первый морской поход на врага. Приморская крепость Лантерна была в то время главным французским форпостом в генуэзских владениях и доставляла купеческой республике много хлопот. Осада крепости длилась уже давно, и гарнизон ее испытывал недостаток в припасах, когда в гавань крепости внезапно прорвалось грузовое судно. Удача прорыва вселила в сердца французов уверенность в успех обороны. В это время и прибыл с несколькими галерами к стенам Лантерны Андре Дориа. Именно Латерне предстояло стать его первым морским крещением и началом большой карьеры флотоводца. Предоставим слово историку: «Андре Дориа явился в порт и говорил, что храбростью и твердостью можно возвратить угрожавшее несчастие. Он с тремя сотнями отборных людей, несмотря на пушечный огонь осажденных, подошел к французскому кораблю, перерубил его швартовы, закинул крючья и привел его в порт Генуи. Осажденные беспрестанно стреляли по нему, ядро ударило по его кораблю и осколком дерева ранило Дориа в ногу, так, что более часа оставался он без чувств…»

Лантернская авантюра принесла Андре известность лихого капитана. Конечно, это была еще не настоящая слава, но первый решительный шаг к ней был уже сделан. А затем последовала гражданская война в Генуе, когда сразу три местных вельможи оспаривали друг у друга право усесться в кресло дожа. Ловкий Дориа и здесь оказался на высоте, сумев сохранить прекрасные отношения со всеми тремя претендентами, и в конце концов получил должность генерала республиканских галер при одном из претендентов, кому посчастливилось стать дожем.

Андре Дориа

Едва политические страсти в городе немного затихли, Дориа вызвал к себе новый дож Октавиан Фрегюс:

– Ты удачлив и умен, Андре. Мы помним твой подвиг у Лантерны, а потому поручаем тебе дело огромной важности. Теперь иди к африканским берегам и погоняй тамошних пиратов! Генуэзские купцы должны плавать и торговать спокойно!

Однако не все обстояло так просто и здесь! «Фрегюсцы, знавшие его (Дориа. – В. Ш. ) дарования, боялись, чтоб он не приобрел в этой экспедиции славы, которая бы дала ему силу над народными умами, старались не допустить его до этого поручения, даже лишить его достоинства генерала республиканских галер. Но генуэзские граждане имели к нему такую доверенность, что снова его единодушно провозгласили генералом своих галер и сложились, чтоб снабдить его всем нужным..»

Как бы то ни было, но Дориа немедленно выходит в море. Его рейд вдоль африканского побережья был успешен. Галеры перехватывают и топят несколько пиратских судов, берут пленных и с триумфом возвращаются домой. Вложившие деньги в эту экспедицию возвращают все с лихвой. У Генуи давно не было столь удачных предприятий в море, и имя Дориа становится еще более популярным, особенно среди местного купечества. Историк пишет: «Имя Дориа навело страх на корсаров, и они более не показывались в этих водах. Он жалел, что не имеет случая более оказать мужество и пожать лавры». И случай вскоре вновь представился удачливому Дориа!

Андреа Дориа в образе бога Нептуна, портрет кисти Бронзино

Вот что говорит о новом подвиге Дориа его генуэзский биограф: «Его (Дориа) известили, что корсар Кадолин на Тосканском море с восемью трехбаночными галерами захватывает все корабли. Дориа решился идти на корсара, надеясь, что его мужество и храбрость людей заменят недостаток в числе. Но он нашел неудобство в своем флоте. Две галеры, данные ему республикою, не так легко ходили, как прочие четыре, потому что гребцы были еще непривычны. Он велел их буксировать двум своим призам, которыми начальствовал Филлип Дориа, его племянник, и подошел с двумя другими к тому месту, где ему сказали, что он найдет Кадолина, которого точно завидел в окрестностях острова Планузы. Кадолин также увидел его и готовился на него напасть. Дориа чувствовал слабость сил своих и опасность, которой подвергался, но не хотел бегством своим увеличить славу и отважность разбойника, лег со своими кораблями в дрейф. Кадолин, уверенный в победе, подошел к нему на веслах и вступил в бой. Дориа защищался с мужеством, походившим на отчаяние, но начал утомляться. Тогда Филипп Дориа пришел к нему на помощь со своими двумя галерами. Гром пушек известил его, что Андрей Дориа завязался в дело с Кадолином. Филипп тотчас оставил две буксируемые им галеры и поспешил туда, откуда слышен был гром пушек. Прибытие его оживило надежды Дориа, битва началась с ожесточением, и с обеих сторон велика была потеря. Андре Дориа ранили в руку, и хотя рана была не опасна, но боль заставила его оставить сражение. После же перевязки, когда утихла кровь, он занял свое место. В это самое время подошли те две галеры, которые были буксируемы. Свежие экипажи этих галер сильно ударили, оживили прочих и расстроили неприятеля, который, наконец, принужден был сдаться, кроме двух галер, которые под конец сражения бежали. Остальные шесть галер достались Дориа. Слух об этой победе разнесся над Европой и прославил имя Дориа, потому что Кадолин почитался самым страшным корсаром того времени. Можно представить радость жителей Генуи, когда они увидели Дориа входящего с двенадцатью кораблями в их гавань, из которой еще недавно вышел он только с двумя…»

Кажется, что уж теперь-то мир на Средиземном море продолжится хотя бы несколько лет. Но все вышло совершенно иначе.

Именно в это время происходит событие, имевшее огромные последствия для всего христианского мира на долгие десятилетия. Все началось, казалось бы, с совершенно прозаического дела.

Пришествие Рыжей Бороды

Весной 1504 года из Генуи вышли в море две военные галеры под желто-белыми флагами с ключами святого Петра – символами папы Юлия II. Старшим отряда был известный генуэзский капитан Паоло Виктор. Галеры держали курс на Чивитавеккья, где должны были взять под охрану торговый караван, заодно передать часть денег генуэзского банка Святого Георга торговым посредникам. В успехе этого обычного заурядного похода никто не сомневался. Папские галеры всегда отличались сильным вооружением, быстроходностью и маневренностью, а потому нападать на них никто никогда не рисковал, а тем более после успешного рейда Дориа. Погода в это время года тоже была самая благоприятная. Ни штормов, ни туманов не предвиделось. Может быть, именно поэтому папские капитаны и проявили редкую неосмотрительность.

Дело в том, что постепенно одна из галер начала отставать, но старшего из капитанов, Паоло Виктора, это нисколько не обеспокоило. Подобное происходило и ранее. В своих силах капитан нисколько не сомневался, а потому передовая галера смело пошла вперед, постепенно оставляя вторую далеко позади. Вскоре по борту появился остров Эльба. В это же время на горизонте внезапно показалось и какое-то судно. Спустя некоторое время становится ясным, что это галиот. На судне поднят парус, но работают и весла. Казалось бы, одно это должно было если не обеспокоить генуэзцев, то хотя бы заставить их принять какие-нибудь меры предосторожности. Но ничего этого не произошло. Галиот не вызвал никакого беспокойства у папского капитана: мало ли кто и куда плывет! О пиратах в этих местах уже давно не было слышно. Меж тем галера и галиот быстро сближались на встречных курсах. Когда же они сошлись почти вплотную, галиот резко повернул на галеру и свалился с ней на абордаж. Мгновенно выскочившие из трюмов пираты перепрыгнули на палубу атакованного судна. Прежде чем изумленный Паоло Виктор успел что-либо понять, все было кончено. Во главе нападающих приземистый рыжебородый человек в тюрбане. Он лично рубит голову так и не пришедшему в себя папскому капитану. К пиратам тут же присоединяются и освобожденные мавры-гребцы. Убитых генуэзцев сбрасывают в воду, а оставшихся в живых загоняют в трюм. В сундуках под капитанским креслом пираты находят груды золота, которое незадачливый Паоло Виктор вез для совершения каких-то торговых сделок. Золота так много, что каждый из пиратов может теперь чувствовать себя богачом.

– Пора уходить, Арудж! – кричали своему предводителю довольные успехом пираты.

– Нет, я хочу заполучить и вторую галеру! – отвечал крикунам рыжебородый.

– Опомнись, Арудж! – советовали сомневающиеся. – Второй раз может так и не повезти! Нам хватит и этого!

– Нет, нам обязательно повезет еще раз, и у меня есть план! – смеялся предводитель.

Рядом с рыжебородым Аруджем стоял его младший брат Хайраддин. Он держался в тени и беспрекословно исполнял волю старшего. Невзирая на протесты, Арудж приступил к осуществлению своей затеи. Он велел плененным генуэзцам снять с себя одежду и отдать ее освобожденным гребцам-маврам. Те переоделись и начали фланировать по палубе пиратского судна. С галеры завели буксир на галиот. Теперь издали было похоже, что папская галера захватила добычу. Тем временем приблизилась и вторая галера.

– Причаливайте, у нас есть пленники! – закричали несколько пленных христиан, в чьи спины уперлись острые ножи.

Галера без всяких опасений подошла вплотную. Еще мгновение, и туча стрел поразила столпившихся на палубе, затем последовал бешеный абордаж. Вторая галера оказалась в руках пиратов. И на втором захваченном судне находят груды золота и товаров. Пленных генуэзцев тут же заковывают в кандалы и сажают на весла. Три судна разворачиваются и берут курс на Тунис.

Так блестяще состоялся дебют знаменитых братьев Барбаросса, тех, кто теперь на протяжении многих и многих лет станут главными противниками Дориа.

Дерзкий захват двух папских галер вызвал настоящий шок в Италии, Франции и Испании. Так Андре Дориа узнал о существовании Барбароссы. Многие годы Андре Дориа был дружен со зверски убитым Паоло Виктором.

Смерть друга нуждалась в отмщении.

В пиратских североафриканских городах известие о захвате двух папских галер, да еще груженных золотом, наоборот, вызвало взрыв радости и желание повторить, а если получится, то и преумножить этот успех. В море на разбойный промысел мгновенно вышли десятки и десятки пиратских судов. Вчерашние вполне добропорядочные рыбаки без всякой жалости выкидывали за борт опостылевшие сети и, купивши в складчину порох и сабли, устремлялись на поиск добычи. В разбойный Тунис, где обитал удачливый Арудж, стекается сброд со всего Средиземноморья: греки и итальянцы, левантийцы и евреи. Рыжебородый Арудж уже не просто капитан-реис, он настоящий бей, под чьим началом целая флотилия судов. Грабежи и убийства заполоняют средиземноморские воды. Не довольствуясь морским террором, пираты совершают все более и более наглые налеты на приморские города и селения. Особенно достается Испании. Среди пиратов полным-полно недавно выгнанных с Иберийского полуострова мавров, которые жаждут мщения и крови, а потому они особо безжалостны к испанцам. Груды дублонов, пиастров и цехинов заполняют знаменитые пиратские «кошельки» – полые мачты их галер.

Арудж Барбаросса

Кроме этого у пиратов появляется признанный лидер – Арудж Барбаросса, имя которого после одержанных им побед произносится мусульманами с огромным почтением.

Относительно происхождения братьев Барбаросса существует несколько версий. Согласно самой распространенной из них, братья, а их первоначально было пять, являлись греками с острова Метелино и выросли в семье местного рыбака. Согласно другой, отец их имел достаточно высокий морской чин в турецком флоте, но по какой-то причине впал в немилость, а потому и жил в ссылке на Метелино. Есть даже версия, что он был евреем-ренегатом. Однако самой оригинальной версии придерживаются французы. Согласно ей, братья Барбаросса – это, разумеется, два молодых французских дворянина, некие Оттон и Монтеор из Анжу, страстные искатели приключений и авантюристы, принявшие ислам и изменившие христианству. Какая из историй происхождения знаменитых братьев и пиратов соответствует истине, так до конца и неясно. Но так ли уж это и важно!

Как часто бывает в случаях, когда внезапно приходит беда, оказалось, что правители могущественных держав были абсолютно не готовы к достойному отпору. У христианских монархов не оказалось ни боеготового флота, ни опытных капитанов, не было и талантливых флотоводцев. Началось лихорадочное строительство и поиск всех и вся, но для этого надо было время, а его тоже не было.

От страшного удара по морской торговле едва ли не больше всех терпела убытков Генуя, чье богатство этой торговлей только и прирастало. Взоры генуэзцев сразу же обратились на Дориа.

– Еще несколько месяцев такого погрома – и республика будет на грани финансового краха! – заявил Андре Дориа дож. – Ступай и покарай наших врагов!

– Я уничтожу всякого, кто дерзнет поднять меч против моего города! – поклялся, преклонив колено, Дориа. – Я найду и лично зарублю рыжебородого дьявола!

Получив под свое начало две трехбаночные галеры с солдатами, Андре Дориа немедленно вышел в море. Пиратов долго искать не пришлось. Уверенные в своей безнаказанности, они в поисках поживы сами нашли генуэзские галеры, но просчитались. Уничтожив несколько мелких судов, Дориа затем захватил и две большие пиратские галеры, команды которых, празднуя удачный набег, перепились на берегу. Затем, почти без потерь, пленены были еще две галеры. Домой Андре вернулся настоящим триумфатором, ведя за собой целых шесть галер.

Так о существовании Дориа узнают братья Барбароссы. События нескольких недель буквально переменили всю обстановку на Средиземном море. Блестящая победа Аруджа над папскими галерами явила миру нового блестящего пиратского вожака. При этом, несмотря на столь большой подвиг, Барбаросса никогда не стал бы единовластным вожаком, ведь у барбарийцев был уже знаменитый Кадолин, перед которым даже удачливый Арудж выглядел не иначе как мальчишкой-выскочкой. Но Кадолин именно в эти дни погибает от руки Андре Дориа. С этого момента Арудж сразу же становится первым из первых в пиратской среде. Так, сам того не желая, Дориа способствует стремительному возвышению представителя семьи, с которой он будет сражаться весь остаток своих дней. Но братья Барбароссы не остались благодарны своему невольному благодетелю, наоборот, Арудж и Хайраддин клянутся на Коране поймать и четвертовать проклятого генуэзца. Спираль интриги закручивается все круче, но пока заочным врагам еще не уготовано судьбой лично скрестить оружие друг с другом. Пока они будут драться и побеждать иных.

Вскоре братья Барбароссы совершают новое дерзкое нападение, получившее широкую огласку. И хотя на этот раз старший из братьев Арудж потерял в сражении руку, итоги боя того стоили.

На этот раз жертвой стало еще одно судно римского пантифика с трюмами, набитыми сокровищами. Захваченное добро было вскоре выгодно перепродано маврам, а слава об удачливых братьях мигом облетела все Средиземноморье.

Вскоре в Генуе становится известно, что в Тасканском море снова вовсю разбойничают пираты, уже успевшие позабыть печальный урок Кадолина, зато хорошо помнящие и желающие повторить блестящий успех братьев Барбаросса. Восемь их галер нападают и грабят всех подряд. Дориа решает положить конец творимому беспределу и снова выходит в море. Но теперь под его началом уже шесть боевых судов. Андре Дориа в боях сам создает себе флот из захваченных судов. На веслах у него сидят в полном составе бывшие пиратские команды во главе со своими предводителями.

Генуэзский флотоводец спешит. Наконец он усматривает галеры врага. Однако численное превосходство пиратских галер над генуэзскими оказывается весьма ощутимым, и Дориа решает спровоцировать турок на атаку в надежде на то, что вот-вот должны подойти отставшие галеры. Пираты, конечно же, решают атаковать. Охотник и добыча мгновенно меняются местами. Неравный бой длится несколько часов. Генуэзцы во главе с Андре сражаются отчаянно и как могут сдерживают нападающих. Сам командующий нервно расхаживает под ядрами. Но вот, наконец, и они! Подкрепление подошло как нельзя вовремя. Одна из пуль ранит Дориа в руку. Наскоро перевязав ее, флотоводец снова возглавляет сражение. И вот настает долгожданный миг, когда турки выдыхаются окончательно. Теперь они лишь вяло сопротивляются атакующим их генуэзцам. А те, наоборот, все усиливают и усиливают темп атаки. Наконец, абордажным боем захвачена первая галера… за ней вторая… третья… Когда же удачным выстрелом ядра был разорван в клочья раис передовой галеры, пираты побежали. Дориа преследовал их неотступно. Всего лишь двум пиратским галерам удалось избегнуть плена.

Генуя ликовала, когда вместо шести вышедших в море галер Дориа привел обратно двенадцать. Такого внушительного успеха на море республика не имела уже давно. В одно мгновение генерал республиканских галер стал всеобщим любимцем не только своих матросов и солдат, но и всех горожан. Последний поход принес начинающему флотоводцу и немалый доход от продажи захваченных товаров. Неплохо заработали и все остальные участники сражения. В портовых тавернах вино и деньги лились рекой. Недовольным остался лишь дож Фрегюс, который потребовал от Дориа своей доли от захваченного. Не тут-то было! Как истинный генуэзец, Дориа счет деньгам знал и делиться ни с кем не собирался. Тогда дож заявил, что сместит строптивца с должности. Глупец, он не знал, с кем имеет дело! Узнав о готовящемся снятии, Дориа собрал вокруг себя матросов.

– Друзья, – обратился он к ним. – Нас хотят лишить того немногого, что мы заработали потом и кровью! Справедливо ли это?!

– Нет! – разом ответила толпа.

– Я обещаю не только сохранить ваши деньги, но и преумножить их! – продолжил Дориа. – Пойдете ли вы за мной.

– Веди нас, Андре, мы верим тебе! – крикнуло сразу несколько десятков голосов.

Спустя несколько часов Дориа покинул Геную, уводя с собой в Монако дюжину галер – весь боевой флот Генуэзской республики. Прибыв туда, бывший враг Франции без долгих раздумий сразу же попросился на службу к французскому королю. А что Дориа оставалось еще делать? Впрочем, присутствия духа он не терял.

– Вот мои условия, – передал флотоводец бумагу монакскому губернатору. – Я не требую большего, но не приму и меньшего!

На службе французского короля

Нам, живущим ныне, достаточно сложно понять то, с какой легкостью совершалась в те времена смена знамен и отечеств.

– Не все ли равно, с кем и против кого! Главное – почет и деньги, слава и карьера! – так рассуждала в XVI веке подавляющая часть воинственного дворянства.

Не будем же и мы строго судить Андре Дориа, который действовал в полном соответствии с моралью своего времени.

После некоторых раздумий французский король Франциск I решил генуэзского перебежчика к себе на службу принять. Хороших моряков во Франции в ту пору было не слишком много, и смелый предводитель со своими галерами пришелся весьма кстати. Отныне Андре Дориа стал галерным генералом французского флота.

Пока предприимчивый генуэзец готовит свои эскадры к новым боям, приглядимся к нему внимательнее. Вот портрет нашего героя, оставленный одним из современников: «Он был роста видного, сложения крепкого, приятной наружности, глаза живые, память столь счастливую, что помнил все, что читал. Он был примерной набожности, повторял ежедневно молитву Богоматери, соблюдал в точности посты, предписанные церковью. В обыкновенные дни он кушал по два раза в день, не пил никогда вина. Очень любил женщин, но они не отвлекали его от дел. Был великодушен и щедр, почитал обязанностью помогать несчастным. Дом его был великолепный дворец, богато убранный, с двумя садами. Один – на берегу моря, другой – на покате горы. Он перестроил на свой счет хоры в церкви Святого Матфея, поставил в ней мраморный памятник, украсил колоннами с прекрасной резьбою и основал в ней капитул.

Дориа гнушался лестью, был скромен до того, что никогда не говорил о себе, а всегда превозносил подвиги других. Был приветлив и наблюдателен, никогда не просил милости для себя, но весьма часто для других. От природы был тих, и если когда-либо сердился, тотчас успокаивался. Осуждал офицеров, которые худо обходились с солдатами и матросами. Был так справедлив и правосуден, что тяжущиеся предпочитали его решения юрисконсульским. Он весьма легко прощал, но хотел, чтобы злодейские преступления наказывались строго. Хотя ему и дозволено было принимать на свои галеры, как в безопасное убежище, всех изгнанных генуэзцев и удаленных из владений императора, но он никого не впускал, не узнавши прежде, в чем состояла их вина. Если проступок был незначительный, то испрашивал помилования…»

Нанимая на службу, никто даром платить денег не станет. Не собирался этого делать и король Франции. Вскоре курьер из Парижа известил адмирала, что настала пора ему на деле доказать свою преданность французской короне.

– У берегов Прованса разгуливает испанский флот. Настигни и уничтожь его! – велел Франциск I.

Дориа немедленно выходит в море. После недолгого поиска он настигает испанцев. Нападение было стремительным. Вскоре несколько галер противника уже горели огромными кострами, а остальные разбегались в разные стороны. «Волю вашего величества исполнил в точности, – отписал адмирал своему новому сюзерену. – Испанцев настиг и уничтожил!»

Эта, без всякого сомнения, блестящая победа генуэзского флотоводца, однако, почти не отражена в его жизнеописаниях. Биографы говорят о ней везде как-то вскользь и скороговоркой. Подробности этого крупного столкновения почти неизвестны. Почему, ведь победой над сильнейшим флотом тогдашнего христианского мира можно, казалось бы, гордиться? Все дело в том, что вся последующая жизнь и служба Дориа никак не вяжется с погромом, учиненным им испанцам. Скоро, очень скоро Дориа переменит своего сюзерена и сам постарается навсегда забыть об одержанной им когда-то победе. По той же причине ее постараются забыть и испанцы, ну а что касается французов, то само имя адмирала-перебежчика станет им впоследствии ненавистным, что уж тут говорить о некогда сделанных им услугах!

Однако тогда победа вновь обретенного флотоводца была для Франциска тем приятнее, что Дориа, уверовав в свою удачу и талант, обязался королю содержать свой флот исключительно за счет захваченных в боях призов, не вводя короля ни в какие издержки. Для Франциска, вечно нуждавшегося в средствах, это было просто находкой!

Сидеть без дела по этой причине Дориа не собирался. В те дни огромная армия и флот султана Сулеймана осадили остров Родос, бывший передовым форпостом христианства на Средиземном море. Островом владел храбрый, хотя и весьма немногочисленный орден рыцарей-госпитальеров. Они-то и приняли на себя весь удар османов.

– Мною разработан прекрасный план похода к осажденному Родосу! – заявил он королю. – Даже с весьма скромными силами мы непременно добьемся там успеха и освободим славных госпитальеров от осады!

Франциск молчал.

– Одержав победу над неверными в столь славном месте, как Родос, вы непременно прослывете на всю Европу главным защитником Христовой веры! – пытался внушить французскому монарху пылкий генуэзец.

Но Франциска I проблемы несчастных госпитальеров не слишком волновали. Для короля гораздо важнее было сведение счетов с его извечным врагом и конкурентом – испанским императором Карлом V.

– Мне необходимо ваше мужество, синьор, в совершенно ином месте! – ответил он ему после некоторого раздумья. – Для начала вы должны мне спасти Марсель!

– Слушаюсь, сир! – смиренно склонил голову адмирал. – Считайте, что он уже спасен!

В ту пору Карлу V безумно хотелось упрочить свое влияние на Средиземноморье приобретением какого-нибудь крупного порта в Провансе, по примеру того, как практичные англичане уже отхватили себе порт в Пикардии. Выбор испанского монарха пал на Марсель. Во главе осадной армии был поставлен мятежный Франциску герцог Бурбонский. В его лице Карл получал опытного и преданного военачальника. Сам же герцог был счастлив, что сможет отомстить своему бывшему притеснителю.

– Я тремя выстрелами загоню тщедушных марсельцев в подвалы их собственных же домов, а потом все они явятся ко мне с городскими ключами и веревкой на шее! – заявил герцог императору перед отъездом к армии.

Но хвастливым словам мятежника сбыться не удалось. Марсель был укреплен в считанные дни. За оружие взялись все от мала до велика, даже женщины, которые сами вырыли глубокую траншею, названную траншеею жен.

План герцога состоял в том, чтобы осадить город с суши и моря, прервать все коммуникации и заставить марсельцев под угрозой голодной смерти сложить оружие и принять испанское подданство. Для осуществления морской части операции герцог Бурбонский имел при себе восемнадцать галер. Дориа смог привести только десяток, но он так искусно использовал ветер, что очень неожиданно смог атаковать испанцев и, обратив их в бегство, доставил помощь в Марсель. Видя тщетность своих усилий, испанцы ушли из-под городских стен. Но и это не все! На обратном пути в Монако Дориа умудрился еще перехватить и взять в плен испанскую галеру с сыном императора принцем Оранским Филиппом. История с пленением принца открывает длинную череду таинственных интриг, связанных с именем Дориа. Внешне события разворачивались вроде бы следующим образом: сын императора, торопясь к Марселю, принял в тумане галеры Дориа за испанский флот и подошел к нему и был тут же пленен. Но адмирал, вместо того чтобы доставить своего столь именитого пленника в Париж, почему-то великодушно его отпускает… При всем этом совершенно ясно, что пленение императорского сына могло сразу же во многом изменить всю политическую ситуацию в Европе. Своевольное освобождение знатного пленника могло стоить Дориа, невзирая на все его победные лавры, не только карьеры, но и головы. При этом одна из хроник шестнадцатого столетия пишет об этом загадочном событии несколько иначе: «…Принц, узнав свою ошибку, предложил за себя знатную сумму, но Дориа не принял денег, отправил принца к королю французскому, который возвратил ему принца и тот дал ему свободу без выкупа…» Из сказанного следует, что Филиппа Оранского отпустил вовсе не Дориа, а сам Франциск. Адмирал лишь исполнял его волю? Если все же вернул свободу пленнику именно Дориа, то почему он так поступил? И почему к свершенному им остался совершенно равнодушен король Франции, когда пленение разом решало множество его проблем?

Одни историки говорят, что поступок этот характеризует лишь благородство великого генуэзца, другие, наоборот, усматривают здесь дальновидность и тонкий расчет, ведь Дориа знал о превратностях фортуны, а потому, конечно же, не исключал того, что служить ему, возможно, придется впоследствии не только французскому монарху. Однако, скорее всего, принц был все же отпущен французским королем. Но так как домой он доставлялся на галерах Дориа, умный и хитрый генуэзец сумел внушить молодому принцу, что своей свободой он обязан только ему. Последующие события показали всю прозорливость и предусмотрительность Дориа.

Пока же галеры Дориа наскоро пополняют запасы в Монако и снова выходят в море. На этот раз их курс проложен к приморской крепости Варажио, осажденной испанским адмиралом Гугесом-де-Монкада. Небезынтересно, что свою флотилию испанский адмирал привел из Генуи, которая передалась к этому времени в руки испанского монарха, а потому на испанских галерах было полным-полно генуэзцев. Под Варажио отцам пришлось сражаться со своими сыновьями, а братьям против братьев. Типичная картина эпохи итальянских воин!

Впрочем, невзирая на подобные нюансы, Дориа действует, как всегда, стремительно. Блокировав галеры Монкады со стороны моря, он высаживает десант. Не ожидавшие удара французско-генуэзского воинства испанские солдаты обращаются в бегство, а сам незадачливый Монкада попадает в плен. Вполне вероятно, что на столь быстрый исход событий под Варажио имела основательная работа Дориа со своими земляками в неприятельском стане. В решающий момент боя они-то и создали панику, решив, таким образом, исход боя.

– Сегодня ваш день, сударь! – мрачно произносит Монкада, вручая Дориа свой меч. – Но кажется мне, что придет время, и мы будем стоять с вами на одной палубе!

– На все воля божья! – развел руками Дориа. – Но сейчас вы мой пленник, и потому я прошу вас… к своему столу!

Казалось, что серия блистательных побед генуэзца перевесит чашу весов фортуны на сторону французов, однако все испортил сам французский король. В генеральном сражении с испанской армией при Павии французы были наголову разбиты, а сам Франциск пленен.

– Все утеряно, кроме чести! – эту знаменитую ныне фразу Франциск сказал именно тогда.

Однако Дориа сумел отличиться и в этой, казалось бы, безвыходной ситуации. Вывозя, уже после заключения мира, остатки французских войск из Сан-Стефано, он выследил возвращавшийся к берегам Испании неприятельский флот, перевозивший плененного Франциска. Сблизившись с испанцами, генуэзец начал приготовления к атаке. Не на шутку испугавшийся испанский адмирал Линнуа, торопясь, передал ему записку: «Если не отступите, буду вынужден дойти до последней крайности со своим пленником». Дориа записку порвал, а приготовления к атаке продолжил. Тогда на палубу флагманской испанской галеры вышел окруженный стражей сам король Франции.

– Прошу тебя, мой преданный друг! – кричал Франциск в медный рупор. – Отступи и следуй в Монако! Ты уже сделал все, что мог!

– Я не смею ослушаться вас! – отвечал Дориа разочарованно.

Его биограф пишет: «Адмирал повиновался приказу с великою досадою». Впрочем, часть историков, как испанских, так и французских, считают эту историю просто позднейшей красивой легендой, одной из тех, которыми всегда обрастают имена великих мужей… В точности известно, что, перевезя остатки королевских войск в Монако, адмирал немедленно распустил всех французов, оставив при себе лишь верные генуэзские экипажи и старшего из своих многочисленных племянников Филиппа, который сопровождал дядюшку во всех морских походах. Война с Испанией была закончена, и теперь Дориа предстояло решать, кому и как служить дальше?

Однако долго ждать и скучать адмиралу не пришлось. Его личные качества и подчиненный ему флот по-прежнему оставались прекрасным товаром. Вскоре к адмиралу прибыл посланец испанского короля Карла V. Король звал Дориа к себе на службу, правильно рассудив, что лучше иметь столь талантливого человека слугой, чем врагом.

Дориа некоторое время раздумывал над предложением. Пока он думал, к нему поступило еще одно предложение – на этот раз от римского папы Климента VII. Климент сколачивал в это время антииспанскую коалицию, пытаясь объединить под своим началом Флоренцию, Милан и Венецию. Определенный расчет в своих планах делал папа и на Францию, с которой в последнее время он достаточно сблизился на почве ненависти к Испании.