Текст книги "Расстрельное дело наркома Дыбенко"

7 июля Керенский, стремясь сохранить за собой инициативу, издал приказ по армии и флоту, в котором обвинил балтийцев в измене Отечеству. Персонально обвинялся Кронштадт, линкоры «Республика» и «Петропавловск». Одновременно приказ требовал распустить Центробалт и немедленно его переизбрать. Также Керенский требовал немедленного ареста и препровождения в столицу главных смутьянов с «Республики» и «Петропавловска».

Власти, пользуясь моментом, перешли в решительное наступление. Немедленно было запрещено распространение в действующей армии большевистских газет. Первый пулемётный полк был расформирован и отправлен на фронт, а его полковой комитет арестован. При этом часть солдат, разумеется, дезертировала.

Июльские события на какое-то время фактически привели к сворачиванию режима «двоевластия»: благодаря своим жестким методам в июле Временному правительству удалось на несколько месяцев оттеснить совет. Что касается эсеро-меньшевистского Петросовета, то он сразу же признал новый состав Временного правительства «правительством спасения революции».

В результате июльского кризиса было сформировано второе коалиционное правительство, возглавляемое А.Ф. Керенским, который при этом сохранил посты военного и морского министров. Состав правительства стал преимущественно социалистическим, в него вошли эсеры, меньшевики и радикальные демократы.

Что касается матросов, то, по мнению лидера партии конституционных демократов П.Н. Милюкова, именно матросы в июльских событиях были «зачинщиками движения». По мнению В.И. Ленина, наряду с казаками они – «две главные и особенно ясные группы». По мнению меньшевика Н.Н. Суханова, именно матросы были «главной – не только технической, но, можно сказать, политической силой». Заметим – самостоятельной политической силой!

Уже 6 июля Временным правительством была создана особая следственная комиссия для расследования восстания и привлечения виновных к ответственности. Согласно приказу Временного правительства, аресту подлежали: Ленин, Луначарский, Зиновьев, Коллонтай, Семашко, Парвус, Ганецкий и другие. Затем последовал арест и контр-адмирала Вердеревского «за невыполнение приказания министра».

В ответ на приказ о роспуске Центробалта в Гельсингфорсе было немедленно собрано заседание Центробалта в составе членов первого и второго созывов под председательством матроса-большевика А. Баранова. Оглашение приказа Керенского было встречено свистом, топотом ног и отборным матом. Приказ Керенского был расценен как попрание матросских прав и провокация.

Разумеется, что ни о каком выполнении требований Керенского не могло быть и речи. Особенно возмутило матросов обвинение их в шпионстве на Германию. Вышедшая на следующий день гельсингфорсская газета «Волна» опубликовала передовицу по этому поводу: «Против наших идей окажутся бессильными все ваши каторжные законы. С полной и твердой верой в свою правоту и конечную победу мы повторяем: “Нас не запугаете!”» Прокатились митинги и по кораблям, где возмущенные самоуправством Керенского команды заявили, что никогда изменниками они не были и по-прежнему будут защищать свои политические требования и полностью поддерживать Центробалт. Но дальше лозунгов у матросов на этот раз дело не пошло. Вскоре одна за другой были закрыты флотские газеты: в Гельсингфорсе «Волна», в Кронштадте «Голос правды», в Ревеле «Утро правды» и «Кийр». По воспоминаниям матроса-большевика В. Залежского, в Гельсингфорсе из активных большевиков остался лишь он и агитатор Б. Жемчужин. Остальные поспешили переписаться в другие партии.

Примерно так же развивались события и в Кронштадте. Временное правительство ставило задачу полностью разоружить Кронштадт, сделать из него, как признавал Керенский, просто «базу снабжения, место для разных складов и т. д.». 13 июля с намерением «ликвидировать Кронштадт в ближайшие дни» был назначен новый «решительный» комендант крепости. Правительство потребовало от кронштадтцев выдачи и местных большевистских лидеров. Вначале Кронштадтский совет в ответ на требование Керенского о выдаче «контрреволюционных подстрекателей» заявил, что о таковых ему «ничего не известно». Но после угрозы подвергнуть Кронштадт блокаде и бомбардировке матросы «попросили» сдаться властям Федора Раскольникова. Затем матросы передали властям студента Рошаля, Антонова-Овсеенко и редактора газеты «Волна» Старка.

Тем временем для «поддержки» распоряжений правительства и создания угрозы бомбардировки Кронштадта были отданы приказы занять форты Красная Горка и Ино. В сам Кронштадт был прислан отряд самокатчиков с двумя броневиками и эскадроном кавалерии. Кронштадтцы, уступая силе, пошли на попятную и притихли. Они сами закрыли газету «Голос правды», освободили ранее арестованных офицеров. Кронштадтцы продемонстрировали свою лояльность, а в ответ Керенский отозвал из Кронштадта самокатчиков и комиссию, присланную для расследования бесчинств матросов в Питере. Наступило шаткое затишье. Победители укрепляли вертикаль власти, проигравшие анализировали причины неудачи июльского путча.

В целом попытка большевиков в июле 1917 года на волне стихии толпы захватить власть полностью провалилась. Июль стал одним из самых больших просчетов в жизни Ленина, который чуть было не привёл к уничтожению всей большевистской партии.

Что касается большевиков, то они извлекли из июльских событий все необходимые уроки для правильной тактики борьбы с властью и преодоления левацких настроений, что обеспечило им успех в скором будущем. VI съезд большевиков, работавший с 26 июля по 3 августа 1917 года, уделил внимание не столько самому курсу на вооруженное восстание, сколько выдержке и организованности в осуществлении этого курса. В докладах из военно-морских баз на съезде представители от Гельсингфорсской организации РСДРП(б) В.П. Залежский и от Кронштадтской – И.П. Флеровский констатировали значительный перелом в левацких настроениях на флоте. Залежский отмечал: «…События 3–5 июля многому научили матросов, показали, что одного настроения еще недостаточно для достижения цели». Флеровский, вторя ему, подчеркивал – «к активности должна прибавиться революционная осторожность». Раскольников, Рошаль и другие большевистские лидеры, оказавшиеся вместе с группой матросов в тюрьме за июльские события, стали более популярными как «мученики революции».

В результате подавления анархо-большевистского выступления в июле произошёл резкий крен общественного мнения вправо, вплоть до неприязни к Советам и вообще ко всем социалистам, включая умеренных эсеров и меньшевиков. Однако Временному правительству, одержав временную политическую победу над большевиками, так и не удалось исправить стремительно ухудшающееся экономическое положение и выправить положение на фронтах. Время явно работало против них.

* * *

Тем временем в Гельсингфорсе шли нешуточные дебаты относительно перевыборов членов Центробалта в соответствии с распоряжением Керенского. Второй состав Центробалта, который предстояло переизбрать, проработал всего какие-то две недели и ничего толком сделать не успел.

Вопреки ожиданиям большевиков, в новом (втором) составе Центробалта им не удалось не только набрать подавляющего большинства, но даже повторить успех прошлых выборов. Из 53 новоизбранных членов, по данным советских историков, «большевиками и им сочувствующими» значилось всего 20 человек. В состав Центробалта второго созыва из твердых большевиков входили: Ф. Аверичкин, А. Баранов, А. Белышев, П. Мальков, Э. Берг, М. Меркулов, А. Лоос, А. Кабанов, Н. Разин, П. Дыбенко и Н. Ховрин. Мы уже выше говорили, что понятие «сочувствующий» относилось к беспартийным матросам, которые время от времени голосовали за программы самых различных партий, которым они в данный момент «сочувствовали». Поэтому прибавление категории «сочувствующих» к членам РСДРП(б) делалось историками по единственной причине – показать потомкам авторитет большевиков.

В ответ на приказ Керенского распустить второй состав Центробалта ему вначале ответили через Центрофлот, что Центробалт только что приступил к исполнению своих обязанностей, а члены первого созыва только сложили свои полномочия. Этим матросы пытались показать, что никаких реальных оснований для еще одного переизбрания их выборного комитета не имеется. Но центральная власть шутить на сей раз не собиралась. Уже на следующий день новый командующий Балтийским флотом контр-адмирал Развозов дал распоряжение Центробалту немедленно сложить свои полномочия. Посовещавшись, центробалтовцы решили на сей раз не вступать в конфронтацию, а уступить требованиям Петрограда, надеясь, что новый состав Центробалта будет столь же оппозиционен власти, как и предыдущие. Об этом центробалтовцы и известили флот. Левацки настроенные члены Центробалта (в том числе и большевики) считали, что в условиях победы «реакции» идти на открытое столкновение с Временным правительством опасно. Это могло привести к разгону демократической организации моряков-балтийцев вообще.

В извещении о сложении полномочий говорилось: «Центральный Комитет просит всех сохранять спокойствие и никаких выступлений не делать, а приступить спокойно к выборам нового состава членов в ЦКБФ на прежних началах в срочном порядке».

Поняв хитрость матросов, Керенский 12 июля потребовал от Развозова и генерального комиссара Балтийского флота Онипко, чтобы они обеспечили выборы Центробалта и туда пришли новые, более лояльные правительству люди, чем прежде. Одновременно Керенский отменил устав Центробалта. Но одно дело приказать, а как данный приказ выполнить, когда выбирать членов комитета будут те же матросы, которые выбирали и два предыдущих состава?

В тот же день Развозов приказом № 6 объявил о роспуске Центробалта и предложил преступить к новым выборам. При этом он открыто предложил «произвести, где будет признано необходимым, изъятие из среды чинов флота, подозрительных лиц, призывающих к неповиновению Временному правительству и агитирующих против наступления». На новые выборы флотского комитета отводилось 10 дней. Одновременно в Центробалт прибыла специальная ликвидационная комиссия, которая приняла дела от членов комитета.

К указанному сроку матросам удалось выбрать всего 35 членов нового Центробалта, которые и собрались 25 июля на «Полярной Звезде». Почувствовав за собой поддержку центральной власти, Развозов уже заговорил с новым Центробалтом совсем по-иному, чем раньше. На первом же заседании он обратился к избранникам с речью, в которой рекомендовал им поменьше заниматься политикой, сплотиться вокруг законного правительства и беспрекословно выполнять все их распоряжения. По его мнению, отныне Центробалт должен был заниматься исключительно внутренними делами – проверять мандаты прибывающих на флот, решать вопросы быта, распорядка на кораблях и т. п.

Советские историки признают, что во второй половине июля 1917 года влияние большевиков на кораблях и в частях Балтийского флота значительно ослабло. В этом они винят прежде всего «разгул реакции и лживой агитации эсеров и меньшевиков». На самом деле, думается, все обстояло несколько иначе. В июле большевики потерпели поражение, а побежденные, как известно, ни у кого не вызывают особой симпатии. Массам нравятся только победители. Именно поэтому третий состав Центробалта в начальный период своей деятельности оказался почти вне большевистского влияния. Центробалт нового созыва первоначально занял «соглашательскую» позицию и стал демонстративно послушен командованию. Впрочем, это не помешало новым членам комитета сразу же вступить в новую конфронтацию с властью по той лишь причине, что матросам к этому времени уже не нравилась любая власть над ними. Уже на первых десяти заседаниях, вопреки пожеланиям Развозова, центробалтовцы занялись решением политических вопросов. И хотя они голосовали в основном в духе Временного правительства, в целом тенденция была для власти опасная. При этом наряду с членами комитета третьего созыва с «Полярной Звезды» никуда не делись и члены Центробалта первого и второго созывов. Им так понравилось командовать флотом, что они не имели ни малейшего желания возвращаться на свои корабли и части. «Старые центробалтовцы» сидели на заседаниях, выступали, внося неразбериху в работу флотского комитета.

Разумеется, что одним из первых вопросов, который был поднят новым Центробалтом, стал вопрос освобождения своих арестованных в Петрограде предшественников. С этой целью в Петроград были отправлены матросы Д. Морейко и Ф. Кузьмин. Тогда же флотские комитетчики решили снова поднять над «Полярной Звездой» собственный никем не утвержденный флаг Центробалта. Этот, казалось бы, второстепенный вопрос вызвал больше волнение на флоте. Когда Центрофлот отказал Центробалту в собственном флаге, что было вполне законно, то матросы 1-й бригады линкоров (по наущению центробалтовцев) послали еще одну делегацию в Питер.

А затем Центробалт перешел в наступление. Уже 31 июля он вынес решение, в котором говорилось, что «ни один приказ, касающийся жизни Балтийского флота, не должен быть опубликован без рассмотрения его Центробалтом, если таковой не касается оперативной или навигационной части». Другими словами, матросов интересовали прежде всего вопросы политические, в которых они считали себя специалистами, а не оперативные и навигационные, на знание которых они пока не претендовали.

С первых чисел августа политическая обстановка на флоте стала понемногу меняться. В Центробалт все чаще с кораблей и береговых частей начали поступать резолюции судкомов с выражением недоверия Временному правительству. Одновременно стал расти и авторитет большевиков, как партии столь же откровенно ненавидевшей правительство, как и сами матросы.

Это позволило большевикам при довыборах в члены Центробалта провести некоторое количество своих сторонников. Отныне позиции РСДРП(б) там стали достаточно прочными. Этот факт не остался без внимания руководства Морского министерства. Поэтому управляющий министерством Лебедев выступил с заявлением о том, что «безответственная часть Центробалта снова вносит смуту во флоте» и потребовал от Временного правительства не оставить это безнаказанным.

Центробалт в долгу не остался и принял собственную резолюцию, в которой назвал заявление Лебедева гнусной провокацией против дела революции. Однако боязнь Лебедева относительно радикализма Центробалта была излишней. Уже на следующий день после грозной отповеди ему тот же Центробалт опротестовал выступление против правительства сразу нескольких кораблей и береговых частей. Дело дошло до драки между представителями противоборствующих партий. В результате рукопашного противостояния был переизбран президиум комитета. Власть в нем захватили на этот раз большевики. Однако общий расклад сил в Центробалте пока был не в их пользу. Из 78 членов комитета всего лишь 15 являлись последовательными большевиками. 8 были эсерами, а 18 меньшевиками. Остальные 27 членов комитета являлись беспартийными и при голосовании весьма часто меняли свои взгляды. Поэтому в большинстве случаев эсеро-меньшевистская группировка одерживала верх.

Однако большевики и здесь не растерялись. Вначале им удалось добиться решения о расширении состава комитета еще на семь человек. Когда же начались сами довыборы, матросы-большевики занялись этим вопросом конкретно, в отличие от своих конкурентов, пустивших довыборы на самотек. В результате все семеро довыбранных оказались большевиками. Это вызвало скандал в Центробалте, но эсеры с меньшевиками ничего изменить не смогли, так как формально вся процедура выборов была соблюдена. Таким образом, большевистская фракция составила уже 22 человека. Помимо этого, большевики привлекли к себе и 8 человек из состава беспартийных, которые теперь в большинстве случаев стали их поддерживать.

А вскоре на кораблях и в частях уже обсуждали статью В.И. Ленина «К лозунгам», в которой вождь большевиков предлагал снять лозунг «Вся власть Советам» и готовиться к вооруженному мятежу. Статья пришлась матросам по вкусу – это было именно то, что они желали в июле, – вооруженный мятеж и захват в свои руки всей власти в стране. В бесхребетных Советах матросы и сами уже давно разочаровались, как и в демократическом правительстве, а вооруженная буза была им по вкусу. Авторитет большевиков сразу резко пошел вверх. Во-первых, они, так же как и матросы, больше всех пострадали от карательных санкций Временного правительства. Во-вторых, они тоже теперь желали получить все и сразу с помощью оружия. Числившиеся ранее в эсерах и меньшевиках матросы начали дружно переписываться из «плохих» партий в «хорошие». Впервые с февраля месяца образовались большевистские организации на линкорах «Гангут», «Севастополь», «Андрей Первозванный», броненосных крейсерах «Рюрик», «Россия», «Громобой», крейсере «Диана». Разумеется, лидеры большевиков прекрасно понимали, что, являясь малоуправляемой и капризной массой, балтийцы не могут долго поддерживать РСДРП(б). Рано или поздно их пути должны были обязательно разойтись. Во-первых, лозунги и задачи, решаемые большевиками, не всегда соответствовали желаниям и капризам матросов. Во-вторых, соперники большевиков по политической борьбе, хотя и потеряли определенную часть своей паствы, но были полны желания взять реванш и также стать любимцами матросских ватаг.

Что касается самой РСДРП(б), то она готовила свой 6-й съезд. Важную роль в подготовке и организации съезда должны были сыграть Кронштадт и Гельсингфорс, где матросы-большевики имели доступ к типографиям для издания партийной литературы и возможности для ее распространения. Матросы еще раз продемонстрировали большевикам свою незаменимость.

Съезд собрался в Петрограде 26 июля. В историю КПСС 6-й съезд РСДРП(б) вошел как съезд, взявший курс на вооруженное восстание. Разумеется, что вопрос о как можно более тесном союзе с матросами Балтики был одним из самых важных. Именно от надежности этого союза зависело, решатся большевики на вооруженный мятеж или нет. В своих выступлениях представители флота заверяли делегатов, что ненависть матросов Балтики к правительству столь сильна, что им достаточно просто бросить клич к выступлению. При этом матрос В. Залежский пояснил, что самыми революционными по-прежнему являются команды линкоров и крейсеров, тогда как команды миноносцев и подводных лодок занимают оборонческие позиции.

Но влияние большевиков, несмотря на возросшую популярность среди матросов, не было абсолютным. Например, в столь авторитетном органе, как Кроншдтский совет, они так и не получили большинства. Да и сам Кронштадт все еще оставался в большей степени вотчиной эсеров и меньшевиков. Именно поэтому сразу же после окончания съезда, 3 августа, было решено привезти в Кронштадт «на экскурсию» делегатов съезда с пробольшевистски настроенными рабочими Петрограда. Возглавил «экскурсию» член ЦК РСДРП(б) Алеша Джапаридзе. Разумеется, что «экскурсия» в реальности вылилась в серию митингов и активную агитацию большевиками кронштадтцев. Последние встретили прибывших дружелюбно, внимательно слушали их на митингах, но особого прорыва большевикам добиться так и не удалось.

Но большевики не отчаивались. 18 августа Н.Ф. Ховрин и другие большевики-центробалтовцы выступили с предложением снова принять первый устав комитета, что давало большинству в Центробалте карт-бланш в решении наиболее важных вопросов, хотя полной власти над Центробалтом у большевиков все еще не было. Между тем ЦК РСДРП(б) постоянно требовал от своих партийцев на флоте любой ценой подчинить себе Центробалт. Это было важнейшим условием победы в затеваемом вооруженном перевороте, к подготовке которого приступил В.И. Ленин.

Интриги большевиков членов комитета не остались без внимания их соперников. Межпартийная ситуация внутри Центробалта обострилась до крайности и большевики намеревались решить его путем созыва общебалтийского съезда, который, по их мнению, должен был нанести удар по политическим соперникам и обеспечить полную гегемонию их партии на флоте. Своих намерений большевики не скрывали. Из выступления Н.Ф. Ховрина: «Надо действовать решительно и осмотрительно и даже кой кому объявить войну, а не стоять щитом у одних и быть в недоверии у других… ЦКБФ теряет связь не только с массами, но и с Советом депутатов Гельсингфорса и авторитет его с каждым днем падает. Чтобы не прикончить своей деятельности, ЦКБФ должен созвать Общефлотский съезд».

Неизвестно, как сложилась бы ситуация в дальнейшем, но все изменили события, вошедшие в историю как «корниловский мятеж».