Текст книги "Сталин и Военно-Морской Флот в 1946-1953 годах"

* * *

5 сентября 1945 года десятилетний план военного кораблестроения был предварительно рассмотрен на совещании у Сталина, где присутствовали и все члены Политбюро ВКП(б).

При обсуждении концепции будущих эскадренных миноносцев, Сталин, поддержанный И.И. Носенко, резко выступил против предложенного Н.Г. Кузнецовым деления эсминцев на подклассы. «…Ссылаясь на реальные возможности производственной базы и, упрекнув Кузнецова в нежелании «прислушаться к промышленности», требовал ограничиться «обычными кораблями».

Дело в том, что Н.Г. Кузнецов предложил одновременно строить два различных типа миноносцев: небольшие – для закрытых Балтийского и Черноморского военно-морских театров и большие – для Северного и Тихоокеанского флотов.

В возражении Сталина был свой резон. К этому времени он, судя по всему, окончательно утвердился в необходимости будущего широкого межтеатрового маневра военно-морскими силами. Причем, если переброска крупных кораблей все еще представляла серьезную проблему, то небольшие корабли, начиная с эсминцев, перебрасывать было уже достаточно легко. Из Черного моря на Балтику их можно было переводить, по уже начатого строительством Волго-Донскому каналу, далее по Волге, Волго-Балтийскому каналу и через Ладогу в Финский залив. С Балтики на Север небольшие корабля легко можно было переводить по специально построенному для этого Беломорско-Балтийскому каналу, а с Севера на Дальний Восток Северным морским путем.

При этом постройка «малых» эсминцев сводила на нет всю концепцию межтеатрового маневрирования, т. к. на океанских театрах они были бы совершенно бесполезны. Необходим был единый универсальный проект эсминцев, который был достаточно большим по водоизмещению, чтобы его использовать на океанских театрах, но, в то же время, таким, чтобы эти эсминцы можно было без особых трудностей проводить по рекам и каналам.

К тому же унификация единого проекта эсминца делало его массовое производство гораздо дешевле и проще для судостроительной промышленности, чем параллельное строительство двух различных проектов эскадренных миноносцев.

Именно поэтому Сталин отрицательно отнесся, как к идее малого эсминца, так и к идее океанского эсминца водоизмещением в 3200 тонн. По его мнению, водоизмещение будущего эсминца не должно было превышать 2500 тонн. Именно такое водоизмещение позволяло переводить эсминцы по внутренним речным путям для выполнения задач, как на Черном и Балтийском морях, так и в зоне ответственности Северного и Тихоокеанского флотов. В своих воспоминаниях Н.Г. Кузнецов ничего не пишет о своих конкретных возражениях Сталину по данному вопросу. По-видимому, аргументированное предложение вождя ни у кого возражений не вызвало. Постройку больших эсминцев И.В. Сталин отверг настойчивые просьбы Н.Г. Кузнецова и Л.М. Галлера построить хотя бы 10 больших эсминцев. Однако он все же пообещал вернуться к вопросу о строительстве не более четырех таких кораблей, но только в конце десятилетия.

При обсуждении количества будущих эсминцев, после обсуждения, Сталин принял решение о постройке 250 кораблей этого класса. Данная цифра была взята, разумеется, не с потолка. Она позволяла иметь на Балтике и Черном море по 50 эсминцев, а на Северном и Тихоокеанском флотах по 75, что обеспечивало боевую устойчивость всех четырех флотов и хороший резерв, в случае необходимости межтеатрового маневра.

Решение вопросов строительства остальных надводных кораблей прошло относительно гладко. Здесь мнения Сталина и Кузнецова в принципе совпадали.

Однако, как и в случае с эсминцами, при рассмотрении проектов сторожевых кораблей возникло некоторое непонимание. При этом И.В. Сталин высказал свое мнение в отношении их размеров и предназначения так: «Они (сторожевые корабли – В.Ш.) должны быть небольшими по водоизмещению, не более 1000–1100 тонн, а хорошо бы уложиться в 900 тонн… Нам сторожевые корабли нужны для несения пограничной службы и разведывательных целей, а англичанам и американцам – для других целей».

В данном случае опять же трудно не согласиться с мнением Сталина, ведь 900 тонн – это идеальное водоизмещение для будущих малых противолодочных кораблей даже 70-х – 80-х годов (проекты 204 и, в особенности, 1124).

К тому же в словах И.В. Сталина опять звучит призыв к универсализации. По мнению Сталина, необходим единый базовый проект для ВМФ и погранвойск НКВД, что опять же удешевляет их производство. Сталин прекрасно понимает, что советскому ВМФ в ближайшее время не будут нужны океанские сторожевые корабли (фрегаты). Это англичанам и американцам они жизненно необходимы для сопровождения конвоев из США в Европу и для выполнения противолодочных задач в океане. Нам же нужны универсальные корабли прибрежной зоны.

То, что Сталин поставил вопрос об универсализации сторожевых кораблей, говорит о том, что, скорее всего, Нарком ВМФ опять предложил строить одновременно несколько проектов сторожевиков. Думается, что после сталинских аргументов, при обсуждении строительства в пользу единого проекта эсминца, никаких возражений со стороны руководства ВМФ за единый проект сторожевика больше не возникло.

А вот при обсуждении перспектив строительства подводных лодок страсти снова накалились. Когда Н.Г. Кузнецов изложил планы руководства ВМФ по подводному флоту и рассказал о нескольких новых проектах субмарин, Сталин снова выразил недовольство, заявив по поводу большого числа проектов, среди которых были малые, средние и большие, а также крейсерские подводные лодки и подводные минные заградители:

– Вы сами себя запутываете!

В данном случае Сталин снова выступил за унификацию проектов. К тому же Сталин был в курсе того, что в годы войны и крейсерские, и средние. И малые подводные лодки, практически выполняли одни и те же задачи. Именно поэтому он и выступил за ликвидацию узкой специализации подводных лодок, за их универсальность, что способствовало бы и удешевлению их постройки.

Не нашла поддержки у Сталина и идея использования крейсерских подводных лодок, как инструмента по пресечению океанских коммуникаций противника. В данном случае Сталин считал, что одним подводным лодкам, без прикрытия надводными кораблями и авиацией с этой задачей не справится. Наглядным примером был для него германский флот, пытавшийся в ходе двух мировых войн одними подводными лодками пресечь атлантические коммуникации противника и оба раза проигравшего «битву за Атлантику».

Засомневался вождь и в большом количестве подводных лодок. Полтысячи субмарин он посчитал избыточным для ВМФ СССР и слишком большой нагрузкой на судостроительную промышленность. При этом он неожиданно выступил и против больших подводных лодок, что, несомненно, было ошибкой. Впрочем, однозначно Сталин своего решения все же не высказал, ограничившись лишь сомнениями:

– Нужно ли столько лодок вообще и особенно нужны ли большие подлодки?

В ходе дальнейшего обсуждения вопроса с подводными лодками Кузнецову все же удалось большие подводные лодки отстоять, т. к. Сталин на своих предложениях не слишком настаивал. Общее количество лодок все же пришлось сократить, т. к. по мнению И.В. Сталина и И.И. Носенко строительство такого большого количества субмарин стало бы серьезной проблемой для судостроительной промышленности.

В итоге предложения ВМФ по подводным лодкам были приняты в сокращенном виде, при этом нарком ВМФ заверил И.В. Сталина, что малые и средние подлодки будут строиться в основном в Горьком, и не загрузят мощности заводов, которые могут строить крупные надводные корабли.

Говоря об общей направленности развития флота, И.В. Сталин отметил, что «в ближайшие 10–15 лет наши эскадры будут защищаться. Другое дело, если вы собираетесь идти в Америку… так как нам этого не нужно, то мы не обязаны перенапрягать нашу промышленность». О Черноморском флоте он высказался так: «…нам надо иметь на Черном море такой флот, как говорили старые моряки, который мог бы в любой момент закрыть Босфор и, если потребуется, прорваться сквозь него. Черноморский флот должен быть в 10–12 раз сильнее турецкого».

В конце совещания были обсуждены вопросы перспектив судостроения. Здесь так же Сталин предложил серьезные изменения. Дело в том, что до того времени практически все судостроительные заводы, параллельно с созданием новых кораблей, занимались ремонтом уже действующих. Это отвлекало и силы, и мощности. Данная проблема была Сталину известна и понятна. Поэтому относительно перспектив судоремонта, Сталин рекомендовал создать четыре больших специализированных завода, по числу флотов, которые бы специализировались только на ремонте кораблей. Судостроительные же заводы в перспективе судоремонтом не занимать.

Учитывая будущую кораблестроительную программу, И.В. Сталин интересовался у И.И. Носенко возможностями расширения заводов в Комсомольске-на-Амуре и в Николаеве. Планы у вождя по развитию судостроения в СССР были большие. Уже в сентябре 1945 года Сталин впервые заговорил «о необходимости создания автономной базы судостроения на Черноморском, Дальневосточном и Северном театрах и даже на Балтике». В пример он приводил Ленинград, который уже обладал к этому времени относительно высокой степенью автономности, что подтвердила война. Даже находясь в полной блокаде, т. е. в полной изоляции от всей остальной страны, Ленинград мог не только ремонтировать корабли всех классов, но в течение всей блокады заниматься постройкой небольших кораблей, а также достройкой подводных лодок и эсминцев.

И еще одна любопытная деталь – конкретных задач флотам И.В. Сталин на совещании в сентябре 1945 года не ставил, оставив оперативные вопросы в ведении Наркома. Это тоже было абсолютно правильно, т. к. Сталин, став к концу войны первоклассным полководцем, не считал себя сведущим в вопросах грамотного оперативного применения и использования ВМФ. В случае с ВМФ, он оставил за собой исключительно определение стратегических приоритетов

Мы не знаем точно, что думал в 1945 году Сталин относительно перспектив применения ВМФ, в связи с созданием атомного оружия в США. По-видимому, каких-то конкретных решений у него на этот счет не было, но то, что данный вопрос, как и вопрос использования в условиях ядерных атак противника Вооруженных Сил в целом, в сентябре 1945 года его уже волновал, сомнений быть не может. Для осмысления новой военно-политической ситуации и прогноза развития ВМФ в условиях реальности атомной войны требовалось время.

Для окончательного уточнения предложений по плану, там же была создана очередная комиссия, призванная для начала согласовать и свести воедино, как требование флота, так и возможности судостроительной промышленности. В комиссию вошли заместители председателя Совнаркома СССР Л.П. Берия и Н.А. Кузнецов, Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, начальник Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов и начальник Главного Морского штаба адмирал И.С. Исаков, Нарком судостроительной промышленности И.И. Носенко с его первым заместителем А.М. Редькиным, Нарком вооружения Д.Ф. Устинов, а также многолетний куратор ВМФ член Политбюро А.А. Жданов. Несколько позднее, 20 сентября, в комиссию дополнительно ввели и Наркома черной металлургии И.Ф. Тевосяна, ранее возглавлявшего судостроение.

Следует отметить, что маршал Л.П. Берия являлся наиболее подходящей фигурой для претворения в жизнь установок вождя, которые сводились к механическому исключению из программы ряда крупных кораблей. В отношении же типов кораблей и сроков их постройки Берия ориентировался на промежуточную позицию, занятую Сталиным в отчаянном споре между наркоматами ВМФ и судостроительной промышленности.

Комиссия справилась с поручением в самые сжатые сроки. Итоги ее работы были рассмотрены на совещании у И.В. Сталина уже 27 сентября 1945 года. На совещании присутствовали члены политбюро ЦК ВКП(б) Л.П. Берия, Г.М. Маленков и Н.А. Булганин. Наркомат судостроительной промышленности представляли нарком И.И. Носенко и его заместитель А.М. Редькин, а ВМФ – нарком Н.Г. Кузнецов, его заместитель Л.М. Галлер и начальник кафедры Военно-морской академии С.П. Ставицкий.

Спустя шесть дней комиссия Л.П. Берии представила Политбюро проект постановления «О десятилетнем плане военного судостроения на 1946–1955 гг.» Десятилетний план предусматривал постройку 5850 боевых кораблей и вспомогательных судов, в том числе 589 кораблей основных классов. Из последних 199 должны были вступить в строй до 1 января 1951 года. Кроме того, в 1953–1955 годах предполагалось дополнительно заложить два линейных корабля, три тяжелых крейсера (один – в 1953 году и два – в 1955-м) и семь легких крейсеров (два заложить в 1953 году, три – в 1954-м, два – в 1955-м).

Докладывал Н.Г. Кузнецов. Несмотря на то, что совещание носило явно предварительный характер, прошло оно весьма напряженно. При этом сразу же обозначились принципиальные расхождения во взглядах на оперативные задачи, и соответственно на развитие послевоенного ВМФ И.В. Сталина и Н.Г. Кузнецова.

В своем докладе на совещании адмирал флота Н.Г. Кузнецов сразу же предложил уменьшить предварительный кораблестроительный план, путем изъятия из него, ранее намеченных к строительству 6 тяжелых крейсеров. Таким образом, теперь 4 будущим линкорам должны были соответствовать 4 тяжелых крейсера. Судя по всему, в оперативном отношении ВМФ СССР должен был иметь 4 ударных оперативных соединения – по два на Северном и Тихоокеанском военно-морских театрах. Именно так действовали во Вторую мировую немцы, объединяя, свои линкоры в пары с тяжелыми крейсерами, для действий на коммуникациях противника.

– Я не требовал того, чтобы сократить число тяжелых крейсеров, – возразил Сталин. – Я бы на вашем месте число линкоров сократил еще, а число тяжелых крейсеров, наоборот, увеличил бы.

В своем выступлении Сталин высказался за то, чтобы сократить число линкоров – достроить один линкор довоенной закладки и заложить через 3–4 года два новых. Реакция Сталина означала, что вождь не разделяет наркомовской концепции о ведении боевых действий на океанских просторах тактическими парами линкор-тяжелый крейсер, а именно в тяжелых крейсерах видит основу для создания будущих оперативных соединений. При этом Сталин не дал Кузнецову каких-либо жестких указаний, а лишь посоветовал лучше подумать не только над кораблестроительной программой, но и над тем, как построенные корабли наиболее грамотно использовать.

Однако Н.Г. Кузнецов или не понял замысла Сталина, или не захотел его понять. По крайней мере, он упрямо продолжил отстаивать свое видение будущих океанских оперативных соединений именно в связке линкор-тяжелый крейсер, заявив, что «старался сохранить определенное соотношение между линкорами и крейсерами». При этом Кузнецов, по его же воспоминаниям, ссылался на опыт других стран, прежде всего Германии. После этого И.В. Сталин уже напрямую высказал свое отношение к линейным кораблям:

– У англичан серьезные базы за океаном. Потеря этих баз равносильна смерти и им нужно иметь в необходимом количестве линкоры. У нас же наоборот, все сырьевые базы – внутри страны. В этом наше большое преимущество. Поэтому копировать Англию нам незачем… Другое дело, если вы собираетесь «идти в Америку», тогда вам надо иметь это соотношение.

О чем в данном случае сказал Сталин? О том, что послевоенная военная доктрина СССР будет иметь сугубо оборонительный характер, по крайней мере, первое десятилетие. Поэтому и будущий флот следует строить оборонительный, а не наступательный. Для обороны же своих берегов Сталин считал линкоры избыточными, как по водоизмещению, так и по стоимости, справедливо полагая, что в возможных морских сражениях будущего недалеко от своих берегов, с опорой на береговую оборону и базовую авиацию, в качестве основных ударных кораблей намного выгоднее использовать более скоростные и более дешевые тяжелые крейсера.

Когда сегодня историки ВМФ говорят о том, что уже в 1945 году всему миру стало понятно, что линкоры отошли в вечность, и их решающую роль в океанских сражениях перешла к авианосцам, они выдают желаемое за действительное. Несмотря на все очевидные плюсы авианосцев, о низвержении линкоров с пьедестала ферзей морских баталий в 1945 году никто еще не думал. В США полным ходом строились линкоры типа «Айова» и «Монтана», в Англии достраивался «Вэнгард», в приходящей в себя после оккупации Франции – «Жан Бар». По опыту войны на Тихом океане линкоры считались цементирующим звеном соединений флота и могли «выдержать наибольшее число ударов противника». Возможности атомной бомбы тогда еще не были широко известны. Кроме того, в СССР полностью отсутствовал собственный опыт, как создания, так и боевого использования авианосцев. Последнее обстоятельство, кстати, сказалось в довольно расплывчатых требованиях руководства ВМФ к кораблям этого класса, хотя и Н.Г. Кузнецов, и его заместитель по кораблестроению и вооружению адмирал Л.М. Галлер, в целом относились к появлению в будущем составе ВМФ авианосцев положительно.

Известия об атомных бомбах большой разрушительной силы, примененных американцами против Японии, а также о достижениях германского подводного кораблестроения не повлияли на ход разработки кораблестроительной программы. При этом, если немецкий опыт все же изучали и рассчитывали использовать в будущем, то реакция на появление атомной бомбы выразилась лишь в том, что в будущей кораблестроительной программе планировалось лишь «предусмотреть усиление прочности корпуса и подводной части борта линкора, а также уменьшение количества выступающих частей и создание обтекаемой формы надстроек для большей сопротивляемости… воздушной взрывной волне».

Сегодня, с высоты прошедшего времени, тогдашняя концепция И.В. Сталина является единственно правильной. Вождь понимал, что реальных возможностей для создания огромного океанского ВМФ, способного на равных соперничать с ВМФ США и Англии у СССР нет. Да и планов по захвату американской и английской территорий СССР не имел.

В 1945 году США в Атлантическом и Тихом океанах располагали 125 авианосцами, 23 линкорами, 67 крейсерами, 879 эсминцами и эскортными кораблями (фрегатами), 351 подводной лодкой, 900 большими охотниками за подводными лодками, множеством кораблей иных классов. Противостоять такой армаде в Мировом океане ВМФ СССР, разумеется, не мог ни в 1945 году, ни в ближайшее десятилетие.

Поэтому задача послевоенного ВМФ – надежно прикрыть свои берега. Опыт Второй мировой войны показал, что линкоры утратили свое былое значение. Былое преимущество – огромные размеры и узкая специализация (генеральное артиллерийское сражение), стали их главным недостатком. Что касается тяжелых крейсеров, и крейсеров вообще, то, в силу своей универсальности, именно они явились главными «рабочими лошадьми» во всех морских столкновениях 1939–1945 годов.

При этом Сталин не был оторванным от жизни мечтателем, понимая, что в случае столкновения с линкорами противника, советские тяжелые крейсера будущего должны были иметь если не преимущество, то, хотя бы, более-менее равные шансы.

Поэтому, при обсуждении ТТХ будущих тяжелых крейсеров И.В. Сталин предложил увеличить главный калибр их орудий с 22– мм до 305-мм, что и было в конечном итоге принято.

Что касается классов кораблей, то И.В. Сталин был предельно консервативен. При рассмотрении первой послевоенной программы кораблестроения, он, не без оснований, считал ее промежуточной, предназначенной, прежде всего, для выращивания кадров моряков и восстановления судостроительной промышленности. Забегая вперед, скажем, что обе эти задачи были выполнены с блеском.

В целом проект работы комиссии Л.П. Берия получил одобрение И.В, Сталина, и постановление в тот же день было им подписано.

Судя по воспоминаниям Н.Г. Кузнецова, в ходе обсуждения будущей военно-морской концепции осенью 1945 года Сталину удалось если не убедить Наркома в своей правоте, то хотя бы заставить внешне согласиться с собой. Это Н.Г. Кузнецов в своих мемуарах признает.

И.И. Носенко и его подчиненные настаивали на принятии коллективного решения о крупносерийном строительстве боевых кораблей по улучшенным довоенным проектам. А начало строительства кораблей новых проектов, особенно тяжелых, они предлагали отложить на 1950-е годы.

В ходе дальнейшего обсуждения кораблестроительной программы И.В. Сталин и Н.Г. Кузнецов сошлись на том, что количество легких крейсеров для оперативной стабильности явно недостаточно, но Сталин признал, что по расчетам руководителей судостроительной промышленности «производственных мощностей хватит только на 30 кораблей». Это был максимум, на что была способно тогдашний наркомат судостроения. В результате в десятилетний план вошла именно эта цифра.

Именно в тяжелых и легких крейсерах Сталин видел основу будущего океанского советского ВМФ ближайших десятилетий. Время показало правильность его замысла. Заметим, что Сталин, со всегдашней его способностью вникать в суть проблемы, не ограничился лишь общими концептуальными вопросами строительства будущего ВМФ. Он пошел дальше. Решив вопрос с главным калибром будущих тяжелых крейсеров, Сталин логически перешел к вопросу о будущей вспомогательной артиллерии. Здесь он опять продемонстрировал глубокое знание предмета обсуждения. Так Сталин сразу же категорически отверг предложенный Кузнецовым вариант 100-мм зенитного орудия, называв его «дохлой старой пушкой». На самом деле 100-мм орудие было избыточным для решения задач (ПВО, ПКО и т. д.) и явно недостаточным для современно морского артиллерийского боя на больших дистанциях. По мнению Сталина, «лучше было бы установить побольше артиллерии меньшего калибра», т. е. в данном случае он выступил приверженцем универсальной артиллерии. Что касается организации противовоздушной обороны корабельных соединений в море, то Сталин заявил следующее:

– Для обороны с воздуха надо строить специальные корабли и незачем эту тяжесть распространять на все крейсера.

Данное предложение Сталина говорит о том, что он вовсе не собирался использовать будущие тяжелые крейсера в качестве одиночных океанских рейдеров, как это ему безосновательно приписывают некоторые военно-морские историки. Наоборот, тяжелые крейсера Сталин видел, как базис разнородных оперативных соединений, включающих в себя корабли разного предназначения, в том числе и специализированные корабли ПВО.

* * *

Какими были взгляды Сталина в сентябре 1945 года на авианосцы? Будучи прекрасно осведомленным обо всех перипетиях битвы США и Японии в Тихом океане, он не мог не понимать всей перспективности данного класса кораблей. При этом Сталин, как государственник и прагматик прекрасно понимал, что отечественная промышленность не имеет никакого опыта строительства таких кораблей, под которые необходимо создавать целый военно-технический комплекс (особые самолеты, особую летную школу и т. д.), что требовало огромных затрат и не гарантировало быстрого успеха. Кроме того, авианосцы являлись инструментом именно наступательной войны в открытом океане, где нет возможности использовать базовую авиацию, а это шло в разрез с планами Сталина. Но главным препятствием, по моему мнению, все же были именно отсутствие возможностей строительства столь сложных крупнотоннажных кораблей судостроительной промышленностью, которая не имела ни опыта, ни возможности строительства столь сложных крупнотоннажных кораблей.

Вспомним, что строительство авианосцев промышленность СССР освоило только к середине 80-х годов, да и сегодня, уже в ХХI веке, ВМФ России с трудом содержит свой единственный авианосец, который не имеет внятной концепции боевого использования, а является, в определенной мере, всего лишь кораблем престижа.

При этом в 1945 году Сталин в принципе против авианосцев не возражал. Единственным его замечанием в их отношении было то, что авианосцы не должны входить в число кораблей первоочередной постройки. Это также было вполне разумно. Да, авианосцы советскому ВМФ, конечно же, не помешали бы, но пока строить их не было ни возможности, ни средств. Государство и судостроительная промышленность, по мнению И.В, Сталина должна хотя бы немного прийти в себя после военного лихолетья, после чего, чего, нарастив производственные мощности, можно будет подумать уже и о таких «дорогих игрушках» для моряков.

Что касается Н.Г. Кузнецова, то в своем докладе он, как и в случае с тяжелыми крейсерами, по собственной инициативе, отошел от своего первоначального предложения о постройке сразу дюжины авианосцев, предложив ограничиться 8 единицами. Из них 4 авианосца должны были быть тяжелыми, а еще 4 легкими, заметив, что «у нас с авианосцами самый отсталый участок».

На что ему Сталин вполне резонно ответил:

– Подождем и с тем и с другим. На этом этапе мы можем обойтись без них, так как на Черном и Балтийском морях они не нужны вообще, а на Дальнем Востоке мы теперь имеем Курильские острова и Сахалин.

Сталин снова объясняет своему Наркому, что, как глава государства, не видит возможности противостоять ВМФ США и Англии в Мировом океане, а предполагает использовать свой флот вблизи собственных берегов, в частности на Тихоокеанском театре с опорой на аэродромы на Сахалине и Курилах.

Однако при дальнейшем обсуждении оперативных возможностях Северного флота и его потребностей, он сам вернулся к теме авианосцев, поставив вопрос:

– Может быть, построим пока две штуки малых?

Выслушав мнение Кузнецова и других присутствующих, говоривших, что кораблям Северного флота, в случае столкновения с США и Англией, придется вести боевые действия не только в акватории Баренцева моря, где их сможет прикрыть базовая авиация, но и намного западнее, где базовая авиация их уже не прикроет. Сталин подвел итог:

– Построим две штуки малых.

Как мы уже говорили выше, непримиримым противником авианосцев последовательно и упорно выступал Наркосудпром, во главе с И.И. Носенко. Он не желал строить авианосцы, которые, с его слов, отечественные судостроители «еще не строили», «под них не было самолетов авианосной авиации» и «им требовались громадные запасы бензина»… Вместо неведомых авианосцев судостроители предлагали дорабатывать имеющиеся проекты линкоров, крейсеров, эсминцев и других кораблей, усиливая на них лишь зенитное вооружение и устанавливая новые радио– и гидролокаторы.

Впоследствии И.И. Носенко все же додавил Сталина и от двух легких авианосцев отказались. И.И. Носенко в очередной раз заявил Сталину, что не готов приступить к созданию столь новых и необычных кораблей. Свое мнение И.И. Носенко обосновал проведенными расчетами, против которых не нашлось аргументов ни у Кузнецова, ни у Сталина. Именно по настоянию И.И. Носенко (а не Сталина, как считают многие) авианосцы и были окончательно исключены из кораблестроительной программы. Причем полемика между Наркомом ВМФ и судостроения происходила на повышенных тонах.

По мнению сторонников Н.Г. Кузнецова, среди которых были, например, и видные ученые – начальник кафедры тактических свойств боевых средств Военно-морской академии военного кораблестроения им. А.Н. Крылова, профессор вице-адмирал Л.Г. Гончаров и председатель Научно-технического комитета ВМФ, контр-адмирал В.П. Боголепов, такой подход являл собой «прошлый век», и с этим смириться они никак не могли. Им нужен был новый, сильный, сбалансированный авианосный океанский флот с «кораблями только новых проектов, не уступающих по тактико-техническим данным перспективным американским и английским…».

При этом, как ни странно, но против ускорения строительства авианосцев выступил и первый заместитель наркома ВМФ адмирал флота И.С. Исаков (он же «воздержался» и по вопросу о разделении флотов). В 1947 году в печати появилась и статья И.С. Исакова об авианосцах, которые он сравнивал, с… покойниками и плавающими гробами. Статья вызвала законное возмущение Н.Г. Кузнецова, который обвинил своего заместителя в предательстве интересов ВМФ и угодничестве перед Сталиным. После этого отношения между ними навсегда перестали быть близкими и доверительными как ранее.

Из книги посмертных воспоминаний Н.Г. Кузнецова «Крутые повороты»: «Не утверждаю, что в то время я стоял на самых правильных позициях и ориентировался на все самое новое. Но я уверен, что если бы были приняты мои предложения, то к 1952–1953 годам мы имели бы авианосцы, подводные лодки, десантные корабли, крейсера, сильные в зенитном отношении, которые сейчас было бы нетрудно переделать в реактивные, имели бы самые современные эсминцы и т. д. По моему предложению принято решение о проектировании новой техники. Когда у Сталина разбирался вопрос относительно управляемых с самолетов снарядов, я всеми силами настаивал и настоял, чтобы как можно скорее был установлен один опытный образец в береговом варианте для моряков. Вопрос о реактивном оружии впервые мною был поставлен еще в 1951 году».

Еще один отрывок из воспоминаний Н.Г. Кузнецова «Крутые повороты»: «Когда закончилась война, и встал вопрос о новом плане судостроения, разгорелись споры с представителями Наркомата судостроения, а после моего ухода они провели у Сталина все свои положения во вред делу. Так, они согласились на постройку тяжелых крейсеров, которые явно после войны были не нужны современному флоту. Так ввиду трудности постройки были «зарезаны» авианосцы, на которых я настаивал, так мы долго задержались на старых подлодках. Много, много подобных вопросов было решено после войны явно неправильно и во вред делу только потому, что Сталин, не понимая их, уже никого не слушал и не терпел возражений. Судостроители же (Малышев и Носенко) исходили из интересов своего ведомства, а моряки не были в состоянии доказать свою правоту. В это время особенно отрицательно сказалась неустойчивая позиция Жданова и Булганина, которые не хотели возражать Сталину».

Удивительно, но даже по прошествии десятилетий, Н.Г. Кузнецов, так и не понял, что главной причиной отказа от строительства авианосцев являлась объективная послевоенная слабость советской судостроительной промышленности. Всю вину он упрямо совершенно огульно сваливает на Сталина и на происки Наркомата судостроительной промышленности, не делая даже оговорок, что в условиях послевоенной разрухи создать «по щелчку» новый мощный флот, тем более с такими сложнейшими кораблями, как авианосцы, было на самом деле невозможно. Вновь и вновь он обвиняет во всех грехах И.В. Сталина, ну, а заодно и своего покровителя Жданова с Булганиным, утверждая, что прав был только он один. И хотя абсолютная многолетняя уверенность Н.Г. Кузнецова в своей правоте, вызывает должное уважение, это не имело ничего общего с той реальностью, о которой он пишет.