Текст книги "Битва за Дальний Восток. От противостояния к Антанте"

Часть третья
На границах Туркестана и Тибета

Глава первая

К концу XIX века Россия добилась почти полного доминирования в Персии. Лондон был вынужден признать, что это сражение Большой Игры он проиграл.

По выражению американского историка Ф. Карем-заде: «Злая судьба поместила Персию между русским молотом и английской наковальней». Густо заселенные и промышленно развитые северные провинции Персии были легко доступны для русской армии с Кавказа, зато мало освоенный юг в любой момент мог быть атакован английским флотом.

Еще в 1889 году Россия начала «мирную интервенцию» Персии. Тогда для защиты своих экономических интересов она закрыла для иностранного экспорта территорию Кавказа. Английские товары, таким образом, доставлялись по длинной и неудобной караванной дороге от Трапезунда до Тавриза. Поэтому к 1893 году торговый оборот между Англией и Персией снизился с 75 до 50 миллионов франков, в то время как Россия довела стоимость своего товарооборота до 125 миллионов.

О полном торговом доминировании России можно судить хотя бы потому, что даже чай в Персии можно было купить только производства русских фирм. Этот цейлонский чай доставляли в Тегеран из… России.

Помимо этого, в обеспечение займов персидскому правительству Петербург получил в собственность земли для строительства Энзели-Тегеранской, Хамаданской и Тавризской железных дорог и портов – в Энзели на Каспии и Чахбаре, а также на берегу Аравийского моря, рядом с границей с Британской Индией. Почти во всех более-менее крупных городах были открыты российские консульства. К этому времени Каспий фактически стал внутренним русским морем, где все судоходство монопольно осуществляло пароходное общество «Кавказ и Меркурий».

Тогда же российский предприниматель Лазарь Поляков учредил «Товарищество промышленности и торговли в Персии и Средней Азии» с филиалами в Тегеране, Реште и Мешхеде. В Тегеране тот же Поляков основал «Персидское страховое и транспортное общество», а также построил спичечную фабрику.

В 1894 году министр финансов России Сергей Витте поставил перед российскими банкирами конкретную цель:

– Вы должны содействовать развитию нашей активной торговли в Персии, сбыту туда нашей продукции, распространению среди персов российских кредитных билетов и одновременно вытеснению из Персии всех английских товаров!

Это было программное заявление, и российские банки немедленно приступили к его реализации.

Под полный контроль Петербурга перешла и шахская армия. Еще в 1879 году по просьбе шаха Насер-эд-Дина была учреждена Персидская казачья бригада, ставшая преторианской гвардией властителя Персии. Бригада полностью состояла из наших казаков и офицеров. Одновременно дети персидских вельмож массово отправились на учебу в российские военные училища. Часть из них впоследствии так и осталась служить в России. В частности, персидский принц Риза-Кули-Мирза служил в императорском конвое.

Секретарь английской дипломатической миссии в Тегеране Сесил Спринг-Райс с горечью писал в 1899 году: «Когда превосходство одной державы над другой настолько очевидно, как в данном случае превосходство России над Англией, лучше всего честно признать его. Это придется не по нраву газетам или, скажем, министерству иностранных дел, но безопаснее придерживаться фактов. Порядок в Тегеране поддерживают русский полковник и его по-русски выученное войско с помощью ружей, выданных царем, и советов, на которые не скупятся русские. Финансы на время приведены в порядок с помощью русского займа. Зерно привозят в голодающий город по русским дорогам».

Это не что иное, как признание о полной военно-политической победе России в данном стратегически важном регионе Центральной Азии.

* * *

Разумеется, что англичане не желали отдавать столь лакомый кусок, как Персия, без боя. Особенно они цеплялись за район Персидского залива, который вице-король Индии Керзон рассматривал как область, особенно важную для Англии и одновременно уязвимую для дальнейшего российского проникновения. Особенно волновало вице-короля Индии то, что Петербург начал проявлять интерес к приобретению порта на побережье залива и к постройке железной дороги от Исфахана до побережья Персидского залива. Еще бы, произойди это, и Россия одним махом выйдет к берегам Индийского океана! «Мы обеспокоены, – писал Керзон в апреле 1899 года министру по делам Индии лорду Гамильтону, – тем, что к необходимости защиты Индии от российского сухопутного нападения добавляется угроза нападения морского».

Приехав в Лондон для согласования своих действий, Керзон первым делом встретился со своим ближайшим коллегой – министром по делам Индии лордом Гамильтоном. Разговор он начал с жалоб на премьер-министра Солсбери, которого считал ленивым и глупым.

– Надеюсь, лорда Солсбери все же можно убедить пошевелить хотя бы мизинцем, чтобы сохранить Персию! – заявил Керзон. – Мы стремительно движемся к полному исчезновению нашего влияния в этой стране!

– Увы, Солсбери начал много болеть! – вздохнул Гамильтон.

– Лорд Солсбери может болеть сколько ему угодно, но премьер-министр великой державы должен всегда быть на своем месте! – зло ответил вице-король Индии.

На первом же заседании кабинета Керзон буквально накинулся на министров:

– Джентльмены! Нам надо дать совершенно ясно понять и Петербургу, и Тегерану, что мы не потерпим российского влияния в Южной Персии!

– Вы собираетесь воевать с русскими? – ехидно спросил его кто-то из министров.

– Нет! – воскликнул разъяренный Керзон. – Я собираюсь интриговать, интриговать и еще раз интриговать. А это, поверьте, намного хуже, чем открытая война!

– Мы уже интриговали на всем протяжении Большой Игры! Но ситуация, как видите, так и осталась патовой! – снова съехидничал кто-то из членов кабинета.

– Это случилось только потому, что вы использовали лишь дипломатов и разведчиков. Я же хочу пойти дальше!

– И кого вы еще хотите привлечь к вашим интригам?

– Я хочу купить русских революционеров со всеми их потрохами и их партиями, после чего они изнутри разорвут Россию в клочья! И вот тогда победителю достанется все!

После этих слов выступавший сорвал шквал аплодисментов.

Что ж, Керзон знал, о чем говорил… Большая Игра вступала в совершенно новый этап, где все былые приличия и нормы поведения уже не играли никакой роли.

Тем временем в Персидском заливе начали появляться русские боевые корабли. Обычно заходы туда они совершали по пути с Балтики на Дальний Восток или обратно. Так, в феврале – марте 1900 года канонерская лодка «Гиляк» демонстративно обошла порты Персидского залива, а в середине ноября 1901 года туда зашел новый русский бронепалубный крейсер «Варяг», который также посетил большинство портов залива и в том числе персидский порту Бендер-Аббас.

В ноябре следующего 1902 года порты Персидского залива по пути на Дальний Восток посетил крейсер «Аскольд». С заходом «Аскольда» связана любопытная, почти анекдотичная история. Дело в том, что «Аскольд» имел пять труб, больше чем какой-либо иной корабль не только нашего, но и английского флота. Персидский шах приходом «Аскольда» был очень доволен. Узнав об этом, английский посол в Тегеране санкционировал заход в персидские порты английского корабля. Для того чтобы вызвать больше уважения к себе, а заодно перебить впечатление, произведенное «Аскольдом», в Персидский залив был послан огромный океанский броненосец. Однако никакого эффекта он не произвел. Наоборот, послу было передано неудовольствие шаха Мозаффар-эд-Дина. Шах упрекнул англичан в неуважении к себе, так как русские прислали к нему корабль с пятью трубами, а англичане лишь с двумя…

Одновременно с заходами военных кораблей начались и первые плавания в Персидский залив и торговых судов. Так, торговые компании России открыли коммерческие рейсы в залив, первым из которых стало плавание океанского парохода «Корнилов» в феврале 1901 года с грузом товаров для арабских шейхов. Министр финансов Витте настойчиво убеждал Николая II в необходимости учреждения прямых пароходных линий между русскими и персидскими портами. Россия, таким образом, проявляла все большую активность на морских подступах к Индии.

Российский флот начал осваивать Индийский океан. Это явилось неприятным сюрпризом для англичан. В Лондоне кусали локти, но ничего не могли противопоставить.

Утратив влияние на Персию, англичане начали лихорадочно зондировать почву для формального раздела Персии между Россией и Англией. Разумеется, это было выгодно Лондону, но в данной ситуации не слишком выгодно Петербургу. Именно поэтому Николай II в решении вопроса принципиально не торопился.

* * *

Одним из главных инструментов нашего воздействия на персидского шаха стала Персидская казачья бригада. Большинство историков и исследователей считают, что отправной точкой в создании бригады стал визит персидского шаха Насер-эд-Дина в Европу в 1878 году. Проезжая через Эривань, шах был восхищен выправкой и мастерством владения оружием наших казаков и обратился к наместнику Кавказа с предложением пригласить в Персию русских офицеров для создания подобного соединения.

В 1880 году к этой идее вернулся товарищ (заместитель) министра иностранных дел Шишкин, который в письме начальнику Главного штаба генералу Обручеву сообщил, что бывший посланник в Тегеране тайный советник Зиновьев побудил шаха обратиться к нашему содействию для образования персидской кавалерии по образцу казачьего войска.

После этого в Персию выехал подполковник Алексей Домонтович с тремя офицерами и пятью урядниками Терского казачьего войска. Они и занялись формированием казачьей бригады.

К этому времени в Тегеране уже работал наш военный агент генерал-майор Виктор Франкини. Генерал-майор был не только боевым офицером, участником обороны Севастополя 1854–1855 годов, но и профессиональным военным разведчиком. Ранее он уже тринадцать лет работал в качестве военного агента в Стамбуле, владел восточными языками. Главной задачей Франкини было изучение состояния персидской армии. Надо сказать, что генерал-майор Франкини произвел на шаха Насер-эд-Дина «выгодное впечатление», и тот попросил его написать проект реформирования персидской армии. Виктор Антонович, естественно, не смог отказать шаху. Но претворять в жизнь этот проект уже было поручено Домонтовичу.

В 1880 году Персидская казачья бригада была сформирована в составе двух полков. Сначала она насчитывала четыре сотни сабель. Официально бригада носила название «Его величества шаха бригада».

Несмотря на поддержку Насер-эд-Дин-шаха, Домонтович в своей деятельности столкнулся с немалыми трудностями. После создания первого полка шах провел строевой смотр, остался доволен выучкой и внешним видом кавалеристов и тут же приказал Алексею Ивановичу развернуть второй полк. Но не тут-то было. Все попытки включить в его состав мухаджиров, как тогда называли переселенцев с Кавказа, натолкнулись на жесткое сопротивление. Мухаджиры не желали насильственного зачисления в бригаду. Тогда второй полк укомплектовали добровольцами. Вскоре Персидская казачья бригада выросла до шестьсот человек, став вполне боеспособным кавалерийским соединением.

Формально Персидская казачья бригада подчинялась военному министру Персии, однако фактически управление бригадой осуществлял русский посланник в Персии. Одновременно командир бригады являлся ближайшим советником шаха. Командиром Персидской казачьей бригады был русский офицер в звании полковника Генерального штаба, официально имевший должность заведующего обучением персидской кавалерии. Ему подчинялись русские офицеры и урядники, считавшиеся его помощниками. Каждым полком бригады официально командовал персидский генерал, однако фактическим командиром каждого полка опять же являлся русский офицер-инструктор.

Любопытно, что казаки бригады носили форму Терского казачьего войска, были вооружены винтовками системы Бердана и персидским холодным оружием – саблями и кинжалами. После Домонтовича бригадой командовал полковник Генерального штаба Петр Чайковский. Ему удалось развернуть третий казачий полк и конную артиллерийскую батарею. В начале 1894 года в Тегеран приехал и вступил в командование бригадой полковник Косаговский.

* * *

О полковнике Генерального штаба Владимире Косаговском как о талантливом участнике Большой Игры надо вспомнить особо. Участник Русско-турецкой войны и выпускник Академии Генерального штаба Косаговский был грамотным и опытным офицером. За девять лет командования бригадой Косаговский сделал ее самым боеспособным соединением шахской армии. Отныне русские казаки не только поддерживали порядок в столице, охраняли шахский дворец, но и фактически контролировали самого шаха.

Вскоре после назначения Косаговского настроенный в пользу англичан военный министр Персии Наиб ос-Салтан пытался казачью бригаду распустить. Однако Косаговский переиграл министра по всем статьям, сохранив и бригаду, и личное влияние на шаха. Мало того, после этого инцидента вмешательство во внутренние дела бригады было запрещено даже военному министру.

В марте 1899 года шах Мозаффар-эд-Дин Каджар сменил на троне убитого в 1896 году Насер-эд-Дина Каджара. Именно Косаговский обеспечил мирное вступление на престол наследника, за что получил от нового правителя благодарность и перстень. Одновременно резко возросло влияние на политическую жизнь Персии и самого Косаговского. Отныне он стал главным советником шаха буквально по всем вопросам.

Вскоре шах распорядился увеличить численность бригады еще на тысячу человек. Так Персидская казачья бригада превратилась в мощное соединение численностью в тысячу шестьсот сабель, профессионально подготовленных и хорошо вооруженных казаков.

Разумеется, Косаговский в Персии осуществлял не только командные, но и разведывательные функции. Генеральный штаб и штаб Кавказского военного округа получали от него огромное количество ценнейшей информации: стратегического, военно-статистического, политического и экономического характера. Доклады и отчеты командира Персидской казачьей бригады при этом отличались высоким уровнем профессионализма.

Косаговским, в частности, был разработан такой стратегически важный вопрос, как движение войск русской армии в Индию через территорию Персии. Дотошный полковник описал маршруты переброски сил, наиболее удобные места переправ, использование средств при форсировании водных преград, районы для развертывания обозного хозяйства и многое другое.

Но нашего разведчика волновали не только военные вопросы. Так, Косаговский прислал в Петербург доклад, в котором со знанием дела доложил о технологии выращивания шелковичных червей и производстве шелка, об оригинальной системе водоснабжения и канализации в столице Персии.

Впоследствии Косаговский в чине генерал-майора участвовал в Русско-японской войне, где занимался организацией дальней разведки. В 1905 году Косаговский вышел в отставку и поселился в своем имении в Новгородской губернии. Здесь в 1918 году он был арестован и расстрелян большевиками.

* * *

В 1897 году в Индии и Афганистане вспыхнула эпидемия чумы, грозившая перекинуться в Персию, а оттуда в Русский Туркестан. Не исключался вариант сознательного занесения заразы на российскую территорию. Опасаясь этого, поверенный в делах в Тегеране Евдоким Бюцов обратился к шаху Персии с просьбой об установлении кордона на персидско-афганской границе и вдоль дорог, ведущих из Сеистана в Хорасан. Понимая всю опасность положения, шах дал согласие и отправил туда русских врачей и две сотни казаков Косаговского. В пограничном поселке Турбат-и-Хейдери ими был основан медицинский пост, следящий за эпидемией. Начальником русской противочумной службы в Турбат-и-Хейдери был назначен поручик Александр Ияс, одновременно выполнявший задачи и военного агента. Поэтому, кроме своей основной функции, пост осуществлял и разведывательную деятельность, наблюдая за действиями англичан и сообщая всю информацию нашему консулу в Мешхеде.

Надо сказать, что Ияс был не простым строевым поручиком, а одним из наиболее подготовленных наших молодых разведчиков-востоковедов на тот момент. Поручик окончил офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте МИДа, где изучал арабский, персидский и турецкий языки. Помимо этого, он прекрасно знал пуштунский, курдский и английский. Прошел Ияс и необходимую разведывательную подготовку в рекогносцировках на Памире.

Донесения Ияса о политическом положении в Хорасане и в Западном Афганистане были, по отзывам современников, «в высокой мере содержательны, добросовестны до мелочей».

С афганской стороны Иясу противостоял английский разведчик – капитан Чеширского полка Хантер Смит. Сохраняя внешне доброжелательные отношения, офицеры внимательно следили друг за другом. Смит характеризовал поручика Ияса так: «Это очень способный офицер, хорошо говорит по-французски, по-английски, по-персидски и немного на урду и пушту. Он держится властно и вмешивается в действия персидских чиновников. Он обеспечен прекрасными русскими картами, гораздо лучшими, чем наши, и ведет огромную разведывательную работу, поскольку может тщательно допрашивать людей, пришедших из разных мест».

Да, Большая Игра на персидско-афганской линии потеряла статус стратегического противостояния, но на тактическом уровне она продолжалась ежедневно. Разумеется, нашим военным разведчикам конца XIX века в приграничье Центральной Азии уже не довелось совершать таких прорывных экспедиций, как их предшественникам, но черновая повседневная работа не прекращалась ни на день.

Впрочем, порой и здесь происходили серьезные обострения.

* * *

Местом, где особенно жестко вступили в противоборство две империи, стала отделяющая Персию от Афганистана пограничная Сеистанская провинция. Сеистан являлся не только самой близкой территорией Персии к английским владениям, но и стратегически важным районом на пути через Хорасан и Герат в Среднюю Азию.

– Обладающий Сеистаном получает отличный плацдарм для удобного наступления на Индию и вторжения в Афганистан! – не раз заявляли вице-короли Индии, с тревогой вымеряя расстояния на картах.

Идея захватить Сеистан была давнишней мечтой англичан. По этой причине традиционно туда посылались лучшие агенты, причем не какие-то полуграмотные индусы-пандиты, а кадровые офицеры-англичане. Тогда в разведывательном отделе английской армии в Индии ходила поговорка: «Хочешь спокойно жить – сиди в Калькутте, хочешь поломать ноги – поезжай на Тибет, а хочешь сделать карьеру – просись в Сеистан».

Именно одним из таких разведчиков, делающих стремительную карьеру, был капитан Стюарт, лично отобранный для Сеистанской миссии генерал-квартирмейстером английской армии в Индии генерал-майором Макгрегором. Стюарт появился в Сеистане в конце 1889 года. Задача капитану была поставлена вполне ожидаемая: подкупать местных правителей, изучать пограничные районы и составлять карты местности. Судя по всему, Стюарт был не просто подчиненным Макгрегора, а его любимчиком. По крайней мере, так он впоследствии написал в своей скандальной книге «Оборона Индии».

При этом Стюарт являлся местным резидентом. Помимо него, в Сеистан и соседний Белуджистан тогда же было отправлено несколько десятков агентов-пандитов, рангом пониже, подчиненных капитану. Фактически в 1889 году генерал-майор Макгрегор начал очень серьезную разведывательную операцию.

В 1892 году на персидской сцене Большой Игры появилась еще одна звезда английской разведки – полковник Нэпир. Звезду сопровождали два переводчика, фотограф, конвой из пяти всадников и десяток слуг. Нэпир любил путешествовать с комфортом. Любопытно, что действовал Нэпир совершенно открыто, не находя нужным даже делать вид, что он изучает жучков или ловит бабочек. Появившись в Тегеране и нагло представившись нашему послу, Нэпир отправился в поездку на юго-восток за сбором свежей оперативной информации. В Сеистане он также вел себя вызывающе – совершенно открыто проводя рекогносцировки и занимаясь вербовкой агентов из местного населения.

На тот момент Сеистан был разделен между Персией и Афганистаном лишь формально, поэтому неясность границ постоянно провоцировала пограничные конфликты. Это быстро понял Нэпир и рекомендовал английским властям новую тактику действий – организацию постоянных пограничных провокаций.

Готовясь к длительному противостоянию в Сеистане, генерал-майор Макгрегор образовал комиссию полковника Фредерика Голдсмита, который произвел разграничение Сеистана в английской версии по руслу реки Гильменд.

Но Азия есть Азия. Если на бумаге все получилось отлично, то в реалии вышло иначе. Уже весной 1896 года, в результате большой воды, эта пограничная река изменила русло. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, англичане решили урвать еще часть территории Персии в пользу Афганистана. Для этого они срочно образовали новую разграничительную комиссию, известную как «Миссия Мак-Магона в Сеистане». Одновременно капитан Уэббуэр проложил параллельно границе с Афганистаном рокадную Нушки-Сеистанскую дорогу. Рокада имела целью получить выход в Южную Персию, минуя владения эмира. При этом Нушки-Сеистанская рокада была оборудована по последнему слову того времени колодцами и телеграфной связью.

Только что взошедший на престол шах Мозаффар-эд-Дин был чрезвычайно встревожен действиями англичан, поэтому обратился к российским властям с просьбой о помощи. И Петербург, сознавая опасность захвата Сеистана англичанами, сразу же пришел на помощь.

Прежде всего, для более оперативного реагирования в Сеистане было срочно открыто наше консульство, которое возглавил опытный дипломат Александр Миллер. При консульстве была учреждена военная агентура во главе с поручиком Николаем Донталем.

Надо сказать, что Александр Миллер был убежденным англофобом. Скорее всего, именно из-за этого его и определили на должность консула. Первое, что сделал Миллер, приняв дела, демонстративно продефилировал во главе казачьей сотни вдоль персидско-белуджистанской границы. Это было откровенный вызов английским притязаниям на особое положение в Сеистане. Надо сказать, что жест Миллера англичане восприняли правильно и сразу же стали вести себя намного корректней. А русский консул все наращивал и наращивал усилия, чтобы сорвать явные и тайные замыслы англичан.

Вскоре в Лондоне и в Калькутте занервничали. Корреспондент газеты «Таймс» и по совместительству разведчик А. Гамильтон в своей книге «Афганистан» так описал сложившуюся ситуацию: «Россия не замедлила поддержать мнение шаха через своего консула в Нусретабаде, г. Миллера. Как только пограничный спор стал угрожать осложнениями между Персией и Афганистаном и политическими затруднениями для Великобритании с Тегераном – г. Миллер вмешался в сеистанский вопрос. Он вопиял о надменности афганцев и предлагал персам силою воспротивиться так называемым агрессивным действиям афганцев… Должно сожалеть, что самым значительным результатом миссии Мак-Магона был ясно выраженный антагонизм между интересами с одной стороны Германии (кайзер Вильгельм в сеистанском вопросе действительно поддержал Россию. – В.Ш.) и России и с другой – Англии. Г. Миллер, с заранее обдуманным умыслом, злостно извращал цели миссии, причем его остроумные махинации нашли отклик в германской печати…Как бы ни были остроумны ложь и двуличие г. Миллера, трудно допустить, чтобы дипломатический чиновник стал распространять, не имея специальных инструкций, те издевательства и извращения фактов, которые циркулировали в Сеистане во время пребывания там миссии Мак-Магона. Какова бы ни была сущность полномочий, полученных г. Миллером от русского посланника в Тегеране, нужно предполагать, что он использовал данные ему инструкции до крайнего предела».

Стенания разведчика-журналиста Гамильтона говорят о том, что Александр Миллер на самом деле действовал очень решительно и, главное, эффективно. Именно поэтому на другой стороне границы рвали на голове волосы. Прошло совсем немного времени, и в Сеистан был послан еще один наш разведчик – подполковник Генерального штаба российской армии Лавр Корнилов, о действиях которого мы поговорим несколько позднее.