Текст книги "Дональд Трамп. Сражение за Белый Дом"

Владимир Соловьев & Елена Клепикова. Как делают президентов в Америке. Дебаты, деньги, интриги, голоса

Аты-баты, шли дебаты, или Trump-less debates: отсутствие есть присутствие

В самом деле, как можно выиграть дебаты, отсутствуя на них? Все равно что победить на дуэли, не явившись на нее, да? Сюжет тыняновского «Подпоручика Киже» помните? У Владимира Соловьева есть несколько мемов, которые он пытался пустить в литературный обиход, а что из этого вышло, автору неизвестно. Ну, типа «Всю ночь, бывало, не смыкаю ног» из «Перекрестного секса» – рассказ Сергея Довлатова, написанный Владимиром Соловьевым. Либо из другого рассказа «Не от мира сего последняя дрянь» – само название так и просится в мем. Либо просто иноязычных слов в русский язык: маверик, кудос и проч. А вот кандидат в мемы того же автора, который как нельзя кстати в этой главе этой книги, где Владимир Соловьев соавторствует с Еленой Клепиковой: отсутствие есть присутствие. Сам об том не догадываясь, Дональд Трамп доказал этот парадокс на деле и превратил его в постулат, отказавшись участвовать в очередных спорах республиканских кандидатов в кандидаты аккурат за пару-тройку дней до открытия сезона первичных выборов в штате Айова. Не знаем пока – будущее покажет, – какой он стратег в дальней перспективе, зато тактик на близкое расстояние – несомненно. Или переведя из военного в спортивный лексикон: стайер – спринтер. На коротких дистанциях Дональд Трамп неизменно выигрывает.

Во всех предыдущих – как и в последующих – внутрипартийных президентских дебатах Дональд Трамп легко брал верх над своими соперниками, повергая их если не в физический, то в технический нокаут. Почему тогда он отказался от участия в этих? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Их по крайней мере три, а может, даже четыре, пальцев одной руки хватит, чтобы их загибать либо, наоборот, разгибать – зависит от привычки. Да, скорее всего, четыре, причем четвертый потребует недалекого экскурса в недалекую опять-таки историю, следуя данному авторами обещанию оставаться по возможности в пределах нашего нового, хотя не такого уж теперь нового столетия, обозревая борьбу за Белый дом. А начнем с того ответа на поставленный вопрос, что лежит на поверхности, потому как это скорее повод, чем причина отказа Трампа от участия в означенных дебатах.

Трамп разобиделся – или сделал вид, что обиделся, – на телеведущую Меган Келли, которая в прошлом разговоре задала ему неудобный вопрос, а теперь вот она должна была вести эти теледебаты CNN в Айове вместе с двумя другими модераторами. Хотя еще вопрос: кто на кого должен был обижаться? Мстительный, как Гамлет, но без Гамлетовой медлительности, Трамп обрушил на Меган Келли оскорбления одно почище другого, из которых самым пристойным, пожалуй, было его предположение типа, что у нее из всех пор течет менструальная кровь (вольный перевод). В том смысле, что ее раздражительность и наскоки на него, бедного, обидчивого, легкоранимого, имеет под собой физиологические причины – у нее начались месячные.

Однако это скорее внешний повод для отказа: если бы его не было, Трамп измыслил бы что-нибудь другое. Как человек неглупый и умеющий просчитывать варианты, как сам ведущий до недавнего времени реалити-шоу, он, несомненно, понимал, что его сенсационный отказ от участия в дебатах, а потом само отсутствие привлечет куда больше внимания, чем сами дебаты без него, которые тут же получили кликуху «Trump-less debates». Тем более сам он на скорую руку соорганизовал сольное выступление на альтернативном сборище в пользу подранков-ветеранов вблизи места проведения теледебатов, оттянув оттуда на свое мероприятие некоторое число журналистов. Всего их собралось в этом заштатном штате Айова порядка двух тысяч, потому как фактически именно отсюда начинается затяжная борьба за Белый дом.

А Трамп как в воду глядел. И в том смысле, что по причине своей высокой узнаваемости и популистскому имиджу продолжал доминировать в медиапространстве, не сходя с новостных лент в телевизионных breaking news и с газетных front pages, и в другом, вероятно, еще более важном смысле, что интерес к этим дебатам без фронтраннера, фрика и эпатера Трампа резко пошел на убыль: кому охота смотреть телешоу без главного телешоумена-конферансье? В глазах телезрителей, диспут этот скорежился, съежился, сдулся, гелий из него вышел, как из проткнутого воздушного шара. Не говоря уже об эффектном прибытии Трампа в Айову на личном «Боинге-575» со своим именем аршинными буквами на борту, а уж сошел он с него – ну чисто deus ex machina!

Зато – и в этом был тонкий расчет Трампа, – оставшись без него и излив на него положенную долю яда, его соперники – хотя какие они мне соперники! – ход его рассуждений – за отсутствием главной мишени поневоле сосредоточились друг на дружке, обрушив запал критики на Теда Круза, следовавшего в опросах сразу вслед за Трампом. Что и случилось один в один: Круз оказался среди главных лузеров этого республиканского диспута и еще больше отстал от Трампа в рейтинговых подсчетах в Айове. Однако надежды Трампа, что его единственный реальный противник будет нейтрализован без каких-либо его личных усилий, не оправдались: супротив всех предсказаний, а предсказатели были посрамлены, на кокусах в Айове Тед Круз, второе издание архиконсерватора 60-х Барри Голдуотера, обскакал Дональда Трампа на четыре процента. Значит ли это, что словесная победа в дебатах ничего не значит в реальном пространстве выборов? Бывало, и не раз, что победитель дебатов проигрывал выборы. Тогда какой смысл эти дебаты проводить? Какой смысл после каждых дебатов вычислять, кто из предпрезидентских говорунов их выиграл и кто проиграл «The winners and losers…», либо на голливудский манер объявлять оскароносцев «And the winner is…»?

Этот свой финт с невидимым присутствием при видимом отсутствии Дональд Трамп повторит спустя полтора месяца, кода большинство его соперников выйдут из игры и останутся только твердолобый сенатор из Техаса Тед Круз и прагматичный губернатор Огайо Джон Кейсик. Само собой, этот сиквел TRUMP-LESS DEBATES имел еще больший неуспех, чем оригинал.

Здесь потребуется пояснить для российского читателя значение этого во всех отношениях незначительного и малонаселенного (всего 3 миллиона жителей) штата для предвыборной борьбы. Тем не менее это штат-предсказатель, даже кличка у него – «Ястребиный глаз». Именно в Айове стартуют президентские выборы на кокусах – само это слово caucauasu заемное из языка индейского племени алгонкин и означает совет племени, шумное собрание, типа совета старейшин. Когда в товарищах согласья нет и мнения распределяются поровну, подкидывают монетку или гадают по колоде карт – именно таким образом Хиллари Клинтон выиграла семь кокусов у Берни Сандерса, а тот – ни одного.

Понятно, мигрировав в американский язык, это слово утратило возрастное значение и относится ко всем от мала до велика, кто проходит избирательный ценз (с 18 лет). А кто бы мог составить совет старейшин, так это большинство вероятных кандидатов в кандидаты этого года – геронтократы, септогенарии или вот-вот ими станут: 74-летний социалист Берни Сандерс, 69-летний миллиардер Дональд Трамп и самая молодая из них 68-летняя б. первая леди, б. сенатор и б. госсекретарь Хиллари Клинтон. Как воскликнул один из авторов этой книги (Елена Клепикова): «Где он был раньше?», имея в виду Берни Сандерса. А где был Дональд Трамп? Зато про Хиллари Клинтон такой вопрос не задашь: она пошла по второму кругу спустя восемь лет после того, как проиграла номинацию Бараку Обаме. Зато ни один из названных политиков не может использовать против другого возрастную карту и попрекнуть соперника преклонным возрастом!

Куда важнее, однако, дальняя стратегия Дональда Трампа, но сработает ли она – неизвестно. И не станет нам известно до выхода этой книги: ее читатель окажется в более информационно выгодной позиции, чем авторы. А дело вот в чем. Если Трамп выиграет номинацию на республиканском съезде в Кливленде, штат Огайо, что под вопросом, ему предстоят куда более ответственные диспуты – обычно числом до трех, где одними эскападами не отделаешься, кто бы ни стал его визави на них. На кой ему очередной диспут с республиканцами, когда ему надо приберечь силы для споров с кандидатом от демократов? Отказом от дебатов со своими однопартийцами в Айове Трампу важно было также напомнить впрок и на всякий случай, что дебаты – это пустой треп, трали-вали, сотрясение воздуха, аты-баты, шли дебаты и не на них решается судьба выборов. Что отчасти сам Трамп и доказал, пусть и на негативном примере, выиграв все внутрипартийные дебаты и проиграв кокусы в Айове. А как в общенациональном масштабе? Заглянем в прошлое, недалекое, а то, которое происходило в нашем, пусть и не совсем в нашем веке на глазах двух натурализованных американцев – Елены Клепиковой и Владимира Соловьева.

Не то чтобы мы пренебрежительно относились к президентским дебатам двух номинантов – упаси боже! Если хотите, это вид американского спорта, типа бейсбола или футбола, его смотрят десятки миллионов зрителей, включая, само собой, авторов этих строк. Зависит ли от них исход президентских выборов? И да, и нет.

Глядя в ящик, мы часто ловили себя на сочувствии обоим соперникам – что ни говори, борьба на истощение, а то и на измор. Если отбросить идеологические тенденции, два таких достойных человека, опытные политики, прекрасные ораторы – право, жаль, что в Вашингтоне только один Белый дом, а не два. А то бы каждому – по Белому дому: из одного рулит демократ, а из другого – республиканец, пусть и двоевластие! Заимствую жанр этой шутки у когда-то популярного юмориста-эстрадника Смирнова-Сокольского, который, ведя репортаж-мокументари с футбольного матча, посоветовал дать каждому игроку по мячу, чтобы они прекратили эту изнурительную и опасную для здоровья борьбу за один-единственный мяч.

Если честно, эти теледуэли – чистая говорильня: кто кого переговорит и переспорит. И даже – не удивляйтесь! – перемолчит: умение выразительно, умно, насмешливо слушать оппонента в не меньшей цене, чем умение говорить. Или делать вид, что слушаешь, но всем своим видом опровергать то, что говорит собеседник. Есть даже такая латинская поговорка «Tacet, sed loquitur» – «Молчит, но говорит». Плюс множество других приемов и приемчиков, которые и составляют в совокупности искусство политической полемики. Редко когда это импровизации – чаще всего домашние заготовки. А потому удачи или просчеты дискуссантов на этих телешоу следует отнести за счет политтехнологов и спичрайтеров, то есть рече– и репликописцев.

По ходу этих дебатов у телезрителей возникает множество каверзных, коварных, навскидку вопросов. Вроде бы чисто формальных, маргинальных, второстепенных, а на самом деле – по сути. Ну например, кто из кандидатов выглядит больше по-президентски? Но, с другой стороны, не как олимпийский чемпион, которому все по барабану и за ним не дует.

Один из авторов этой книги (Владимир Соловьев) профессионально следит за предвыборной борьбой – вплоть до нынешней 2016 года – и регулярно печатает аналитическую актуалку в американских СМИ, как англо-, так и русскоязычных, в авторской рубрике «Парадоксы Владимира Соловье ва», а теперь вот и в российских («МК»). Вот некоторые из этих статей в сокращении за счет повторов, хотя некоторые, наверное, остались, и с незначительными коррективами, в том числе в качестве свидетельства эволюции взглядов автора, который поначалу наивно полагал, что на этих дебатах решается судьба президентских выборов, не догадываясь еще о закулисных интригах и тайных фигурантах. Пусть российский читатель ознакомится с публичным дневником американского избирателя русского происхождения ввиду его аутентичности – с подверстанными к нему злободневными врезами-анахронизмами – жирным шрифтом со втяжкой. А начнем с номинационных съездов Демократической и Республиканской партий 2004 года, чтобы от них – через дюжину лет, капля в историческом времени, – протянуть цепочку к нынешнему, 2016, году, когда снова борьба за Белый дом в самом разгаре.

Високосные годы в Америке. Парадоксы Владимира Соловьева. Политический дневник 2008–2016. 2008 смена вех

БезБЕЛОдомный президент, или В обход конституции: станет ли Билл серым кардиналом при президенте Хиллари?

Постпрезидентские годы наши лидеры проводят по-разному. Одни продолжают политическую деятельность, как насильно отстраненный от нее после Уотергейта Ричард Никсон, другие занимаются общественной, как президент-неудачник Джимми Картер, третьи и вовсе посвящают досуг охотничьим приключениям в африканских сафари, как великий Теодор Рузвельт. Без ссылки на Пушкина: его пример – другим наука. В частности, для Билла Клинтона. Нет, он не отправился стрелять крупную дичь в Африку, но вместе с новыми друзьями, плутократами и нуворишами, осваивает гольфовые поля окрест Нью-Йорка, где у него неизвестно на чьи деньги приобретенная усадьба в Чаппакуа. В любом случае, эта усадьба ему досталась до того, как он стал разъезжать по миру с хорошо оплачиваемыми лекциями. «Как только мир стал принимать его, у Клинтона притупилось, а то и полностью исчезло чувство вины», – объясняет Алан Соломонт, бывший финансовый менеджер Демократической партии.

Нельзя, однако, сказать, что жизнь бывшего президента вовсе без проблем. Он перенес не очень удачную операцию на сердце. Говорят, он завидует Джимми Картеру и даже своему бывшему вице-президенту Алу Гору, которые за свою сомнительную общественную деятельность (пусть таковая и не привлекает Билла Клинтона) отхватили по Нобелевской премии мира, а это, помимо денег, еще почет и уважение. Правда, выступления Клинтона как бывшего президента затмили его донжуанские лавры на посту президента, хотя скандальная слава тоже при нем, куда от нее денешься? Теперь к тому же он энергично помогает своей жене в ее президентской кампании против Барака Обамы, так что бедный мулат один против двух, пусть и со сдвоенным остряками именем: Биллари. Так что если Биллари Клинтон победит сначала демократического, а потом и республиканского соперника, у нас в Белом доме будет не один, а два президента. Что само по себе не так уж и плохо, хотя не совсем конституционно. Да еще вопрос: как и чем занять первую леди мужеского пола, чтобы он не взялся за старое? Имею в виду белодомовских практиканток. Можно, правда, брать только мальчиков, учитывая, что Билл – натурал. Шутка.

2016 Даже главный козырь Хиллари – муж Билли Клинтон, бывший президент, который активно участвует в ее кампании, – из предполагаемого преимущества превратился в явный недостаток: во-первых, как спекуляция, во-вторых, как анахронизм и нафталин, в-третьих, наконец, у нас тут все-таки республика и династии нам не так чтобы позарез.

Дежавю! Так уже было восемь лет назад, когда эта парочка боролась с Бараком Обамой – и проиграла.

А пока что Билл, где бы он ни был на самом деле, чувствует себя бездомным. И это несмотря на упомянутую усадьбу в Чаппакуа, офис в Манхэттене (по конъюнктурным соображениям он предпочел Гарлем Мидтауну), основанные им Клинтоновский фонд и Клинтоновскую библиотеку, сказочные гонорары за книги и лекции, восторги слушателей-зрителей, постоянную осаду репортеров, наконец, участие в кампании супруги, – несмотря на все эти знаки почета, Клинтон в изгнании. Иногда его даже бросает (ненадолго) в филантропическую деятельность, и он летит вместе с другим бывшим президентом Бушем-старшим в Азию, чтобы помочь жертвам цунами, и даже благородно уступает тому единственное спальное место в самолете.

Клинтона можно пожалеть, ему можно посочувствовать, над ним можно посмеяться – вот журналистка Кэрол Фелзентал и выпустила о нем книгу «Клинтон в изгнании», в которой всего понемногу: восторгов, насмешек, анекдотов, похожих на правду сплетен и схожей со сплетней правды. Не то чтобы распространенный в Америке (да и во всем мире) развлекательный, сенсационный и низкопробный жанр «gossip», который обычно опирается сугубо на анонимные источники. В этой книге рядом с безымянными репликами есть много именных и именитых, принадлежащих разговорчивым партнерам Клинтона по гольфу либо его прежним друзьям и субординатам, которые были им «кинуты», а по их словам – преданы. Так что на их объективность особо рассчитывать не приходится. «Кто такой Клинтон?» – восклицает один из них саркастически, полагая, что у бывшего президента все позади, включая дурную славу, и на нем можно ставить крест. Так ли это? Судя по активности Билла в кампании Хиллари, у него еще есть порох в пороховницах. Наоборот, его приходится все время удерживать, а так спасу от него не было бы. Положительный эффект от его участия в избирательной кампании стал одно время отрицательным, пока на него не набросили узду и стали выпускать на сцену в умеренных дозах.

С другой стороны, понять Билла можно. Восемь все-таки позитивных лет в Белом доме – с экономикой ОК, бензин чуть выше доллара за галлон, полутриллионный профицит, никаких исламских гипертерактов и войн в Афганистане и Ираке. Конечно, дело не в одном Клинтоне, но в общемировой ситуации. Однако не об этом речь. За восемь лет президентствования Клинтон привык к Белому дому как к своему родному, тем более он там мог себе позволить что угодно. Недаром одна из глав в книге Кэрол Фелзентал называется «Не узнаешь, болван, это же Моника звонит!», а другая – «Главнокомандующий кобель» («Philanderer in Chief»). По этой причине, возможно, Билл Клинтон сроднился с Белым домом больше, чем любой другой наш президент. Не отсюда ли его такое неуемное желание возвратиться туда, пусть и в качестве первой леди?

Или первого лорда?

Первого джентльмена?

Шутки шутками, но какое политическое и моральное наследие оставил после себя Билл Клинтон? Скандал с Моникой он объяснял заговором против него правофланговых, как будто это не он обрызгал спермой блузку сговорчивой и честолюбивой практикантки. А кто из ее ровесниц отказал бы похотливому президенту? Поди сыщи! Как говорит одна его сторонница: Клинтон, конечно, великий президент, но я бы не хотела, чтобы моя дочь осталась с ним наедине. Эта сторонница – кстати, суперделегат – пока не решила, на чью сторону стать. Дружба дружбой, а табачок – врозь.

С легкой руки историка Дугласа Бринкли буквой «I» здесь обозначают процесс импичмента, которому был подвергнут Билл Клинтон. (The great big scarlet letter for impeachment – по аналогии с алой буквой «А», которую нашивали на одежду обвиненной в адюльтере женщины как знак позора.) Само собой, этот “I” не только уронил честь и достоинство лично Клинтона, но и сам титул президента США был втоптан в грязь. От этого никуда не денешься.

Нельзя сказать, что сексуальные скандалы – такая уж редкость в белодомовской практике. Вспомним хотя бы известного юбочника Джона Кеннеди или Гровера Кливленда, Франклина Рузвельта, Дуайта Эйзенхауэра с их похождениями на стороне. Не перевешивают ли положительные президентские качества Билла Клинтона его сомнительные моральные? Понятно, в президенты избирают не святых, а наиболее достойных по деловым качествам. В конце концов, недаром идеалом для Билла всегда был Джон Кеннеди – может быть, не только в политическом отношении? Хотя, конечно, перещеголять Джона Кеннеди сексуально Биллу Клинтону слабо.

Однако именно благодаря Монике к Уильяму Джефферсону Клинтону такое повышенное, можно сказать, скрупулезное, микроскопическое внимание писателей, журналистов, историков, биографов, мемуаристов, апологетов и ниспровергателей – как ни к одному современному президенту. Миллионы исписанных о нем слов – от официального отчета комиссии прокурора Старра до оправдательного мемуара клинтоновского помощника Джорджа Стефанопулоса с характерным названием «Все мы человеки». Включая такие фундаментальные исследования, как «Повестка дня» Боба Вудворда и «За Овальным кабинетом» Дика Морриса. Шестьдесят пять книг плюс несметное количество журнальных и газетных статей! Нет клинтоновского белодомовца, за исключением разве что кота Сокса, который не написал бы о нем воспоминаний или хотя бы не дал интервью. Причем Клинтоны искусно маневрируют этим бесконечным словесным потоком вплоть до недавнего запрета нелестной статьи о президентской кампании Хиллари в популярном журнале.

Четырехсотстраничная или около того книжка Кэрол Фелзентал – капля в этом море, если не океане книжностатейной продукции о Клинтоне. Ее книга не претендует на глубокий анализ, но кое-что существенное к образу экс-президента добавляет. Хронологическое и существенное отличие ее книги от предшествующих в том, что автора интересует не Клинтон-президент, но Клинтон-постпрезидент, а роман с Моникой – не сам по себе, а как приставшая к ботинку туалетная бумажка, от которой никак не избавиться. Ее собственная метафора.

Дело в том, что скандал с Моникой не ограничился президентским сроком Клинтона, а имел, по мнению даже его объективных критиков, далеко идущие последствия. Одно из боковых следствий – выдвижение Хиллари Клинтон в президенты как попытка взять реванш за ее унижения в Белом доме (супружеская неверность Билла). Да и его собственное активное участие в предвыборной кампании жены можно рассматривать как попытку отмазаться за прежние грешки. Но это, так сказать, гипотетические последствия, а есть более реальные.

2016 ДОНАЛЬД ТРАМП О ХИЛЛАРИ КЛИНТОН: «Если Хиллари Клинтон не может удовлетворить своего мужа, – провозгласил фрик Трамп, – почему она считает, что удовлетворит Америку?»

Ну, Хиллари вообще достается именно по женской части – ей можно посочувствовать. Но ты сама этого хотела, Жорж Данден, когда разыгрывала женскую карту! «Наличие матки – еще недостаточная квалификация для того, чтобы быть президентом Соединенных Штатов!» – шокируя аудиторию, воскликнул черный сторонник Берни Сэндерса рэпер Киллер Майк. Это уже на демократическом сборище – одно из многих свидетельств стилевого влияния на Дональда Трампа на нынешнюю президентскую гонку. Если хотите, ее трампиздация.

По словам продюсера популярной телепрограммы «60 минут» Дона Хьюитта, Моника Левински изменила мир больше, чем Клеопатра. Намек на знаменитую максиму Паскаля: мир был бы иным, если бы не форма носа Клеопатры. В самом деле, если бы Билл Клинтон не рискнул столь легкомысленно тогда, поставив под угрозу само свое пребывание в Белом доме, если бы не запятнал своей аморалкой Демократическую партию и не снизил ее шансы на президентских выборах в 2000 году, «все наши ребята, погибшие в Ираке, были бы сейчас живы», по словам Дона Хьюитта, который полагает, что Ал Гор выиграл бы Белый дом в 2000 году и ограничился бы войной в Афганистане в ответ на акт супертеррора 11 сентября.

Тут не убавишь, не прибавишь: Моника – это часть политического багажа и наследства Билла Клинтона. Объединяющее эти понятия английское слово: «legacy». Именно поэтому у Клинтона репутация экс-президента, а не президента, хотя здесь у нас, в Америке, принято даже к бывшим президентам обращаться по их прежнему званию: «Мистер Президент». Чего не скажешь о Клинтоне: он – бывший.

Пока что.

Долго ли так мучиться безбелодомному бедолаге Биллу, для которого весь мир чужбина, кроме Белого дома?

Зависит от американского избирателя.