Текст книги "Апокалипсис от Владимира"

Глава 40

В Армению всегда было тяжело прилетать. Да и улетать не легче. Всему виной поразительное, устрашающее, феноменальное гостеприимство древнего народа, подчас носящее черты патологии. По приезде в аэропорт вокруг тебя сразу же появляется удивительное количество невысоких людей, светящихся заботой и лаской. Щетинистые крепкие толстячки споро начинают передавать друг другу твои вещи и документы, причем процесс этот столь отлажен, что становится очевидным не только их близкое родство, но и сложное иерархическое соподчинение всего «комитета по встрече».

Люди в форме, которым, казалось бы, и следовало всем этим заниматься, смотрят на царящую суету равнодушно и не препятствуют проникновению странных граждан в святая святых аэропорта. Неизвестно откуда появляются кофе и местный коньяк, и вся бурлящая и что-то выкрикивающая толпа как по команде перемещается в комнату ожидания. Низкие столики, диваны, и вот уже все произносят тосты и наслаждаются качеством коньяка. Но как только ты пытаешься, позабыв о цели своего путешествия, расслабиться и напиться, тебя тут же хватают за руку и тянут к машине (обижаешь, конечно, «Мерседес»!), в которую уже давным-давно загрузили багаж. В руки тебе суют оформленные документы и длиннющим свадебным кортежем дорогого гостя везут в лучшую гостиницу.

Поездки в Армению – это настоящее испытание воли и желудка. Кормят беспрерывно и вкусно, отказаться невозможно, да и бессмысленно. Просмотр достопримечательностей происходит на пути от одного места уничтожения пищи к другому. За вами по пятам следуют тамада, собутыльники, музыканты и все их родственники, которым приятно, что вам так хорошо. Говорят замечательно, тонко и умно, но слух не растягивает желудок. Застолье длится вплоть до момента отъезда, где вся процедура повторяется вновь. Уже в самолете вы осознаете, что ваш багаж невероятно разросся – в нем поселились сухофрукты, виноград, зелень и севанские раки (лучшие в мире, как и абрикосы!). Любой армянин вам скажет, что на латыни абрикос называется «арменикус», и это свидетельствует о стране происхождения сего дара природы. Как хорошо, что в Армении нет мамонтов, а то и его бы вам вручили в подарок! В общем, очень гостеприимный народ. При этом талантливый, набожный и трудолюбивый. Единственный его недостаток в том, что здесь каждый считает себя Президентом или, по крайней мере, генералом, что несколько усложняет процесс управления государством.

К счастью, сегодняшняя встреча будет официальной, так что обойдемся без трапез.

Самолет закончил руление, подали трап и открыли дверь. Я вышел первым. Внизу у трапа стоял Президент Армении Серж Саркисян. Рядом с ним было несколько министров и пара моих друзей из доапостольского времени. Я обнялся со встречающими. Пока происходило знакомство моих бойцов с окружением Сержа, мы с ним отошли на несколько шагов от общей группы.

– Володя, что-то случилось? – спросил Саркисян.

– Серж, мне нужно копье! – тихо ответил я.

– Зачем? Разве это не сказки?

– Может быть, может быть.

– Володя, мы давно друг друга знаем… – начал Саркисян.

Я действительно познакомился с Сержем довольно давно. Прекрасный шахматист, эрудит, филолог по образованию, он, казалось, совсем не подходил на пост министра обороны, но война в Карабахе пробудила в его душе спящие до того момента таланты. Саркисян оказался талантливым полководцем и еще более талантливым политиком. Позднее, уже в мирное время, он переиграл своих более харизматичных противников и постепенно вырос из министра сначала в премьера, а затем и в Президента. Красивые седые волосы, умное волевое лицо, вот только глаза с хитринкой. Мне Серж всегда импонировал, но общаться с ним было непросто. Проблема не в языке – как и большинство карабахцев, Серж владел русским как родным, а его любовь к поэзии Брюсова придавала особую изысканность речи. Просто говорил он очень тихо, а переспрашивать не всегда было уместно. Памятуя манеру Сержа говорить, я напряг уши и наклонился к нему поближе, чтобы расслышать окончание его фразы:

– …происходит что-то не совсем правильное?

– Серж, это твоя страна, – ответил я, – ты знаешь всех. Что неведомое тебе может здесь происходить?

Президент отстранился, видимо, отвык слушать возражения. Но поняв, что в моих словах нет подвоха и намерения его оскорбить, продолжил:

– Конечно, ты прав, но Эчмиадзин я не контролирую. У нас отличные отношения с Гарегином, католикос – довольно продвинутый, если так можно выразиться, человек, и нам удается договориться по многим вопросам. Особенно если речь идет о строительстве церквей. Знаешь, многие армяне, живущие за границей, стремятся построить в своих родовых деревнях церкви, и мы их поддерживаем. Но в последнее время Эчмиадзин изменился. Появились новые люди, сначала я даже подумал, что они из Иерусалима. С одной стороны, ничего удивительного в этом нет, ведь там несут послушание многие армяне, но эти люди точно не из наших!

– Пока все звучит вполне нормально, – сказал я, – что тебя смущает?

– Строительство, которое они затеяли в последнее время. Зачем при ремонтных работах в Храме использовать материалы, использующиеся для строительства бункера? Да и стены разрослись. Некоторые дополнительные строения все больше напоминают элементы укрепрайона, а не монастыря.

– А ты католикоса спрашивал?

– Да, и ответы прозвучали странные. Пожалуй, впервые мне посоветовали заниматься светскими делами и не вмешиваться в духовную жизнь. Только, как бывший министр обороны, я тебе так скажу – эта духовность порохом попахивает!

– Копье там?

– Два возможных места, – ответил Серж. – Или там, под алтарем, или в обители Гегардаванк, что в переводе значит «монастырь копья». Там копье хранилось до тринадцатого века. Я бы лично использовал обитель. Природная крепость, церковь вырублена в скале, огромное количество пещер – можно что угодно запрятать. И защищать удобно.

– Думаешь, католикос что-то замышляет?

– Я тебе по-другому скажу – к чему-то готовится! Тебе людей в помощь дать? У меня есть хорошие бойцы…

– Я знаю, Серж, спасибо, но войны не будет. А если вдруг что-то и случится, я не хочу, чтобы тебя попрекали междоусобицей.

На лице Сержа промелькнула улыбка. Его мысли читались и без моих способностей – подумаешь, междоусобица, в этой игре ценится только победа, кто помнит мотивацию неудачников? Историю пишут в интересах победителей.

– Смотри, Володя-джан, – Саркисян улыбнулся, – люди есть. Если что, смогут подсобить.

– Хорошо, будь по-твоему, – согласился я.

Не захотел я спорить. Сержа можно понять – приезжают тут всякие, одних отпускать опасно. А так – с людьми надежнее. Могут и подсобить, а если возникнет необходимость, то и посмотреть. Я обернулся к своим бойцам:

– Ребята, пора! В первые машины не садиться, в последнюю тоже. Кортеж пойдет пустой, мы следом на микроавтобусе. Дистанция пятьдесят метров. Дорогу не перекрывать, мигалки не включать, дорожную полицию отозвать!

Серж с уважением посмотрел на меня:

– Думаешь, ТАК серьезно?

– Посмотрим, – мрачно ответил я. – Очень хотелось бы ошибиться.

Глава 41

Моя команда погрузилась в микроавтобус со скользящими вдоль борта дверьми. Водитель хотел было закрыть их, но я его удержал. Илья сел вперед, на пассажирское место, и опустил стекло. Ребята поняли, что шутки плохи, и приготовились к серьезной заварухе – перстни у них на пальцах налились багровым огнем и стали тяжело пульсировать в такт ударам сердец.

Машины черной змеей начали лениво выползать из ворот аэропорта. Впереди шел тяжелый «Лендкрузер», за ним следовали три «Мерседеса», а замыкала кортеж вальяжная «Тойота Прада». Поодаль от иномарок двигался наш неприметный микроавтобус с опущенными стеклами – на улице было лето, а неработающий кондиционер в Армении совсем не редкость. Хотя погода стояла замечательная! Яркое солнце ласкало наши лица, вдали красовался Арарат, а зелень на улицах жизнеутверждающе сбивалась в кудрявые тучки. Только далеко в небе, по ходу нашего движения, собирались темные облака, и это было не простое атмосферное явление.

От аэропорта до Эчмиадзина на машине рукой подать – меньше четверти часа пути. Мы быстро миновали замок советской эпохи, украшенный колоннами, и местную церковь. Спустя десять минут перед нами открылся вид на старый монастырский комплекс. Машины кортежа притормозили и стали плавно поворачивать, чтобы заехать на стоянку. Наш фургон продолжал держать безопасную дистанцию. Машина за машиной вся колонна остановилась на парковке перед монастырем, где вразнобой стояло несколько старых и невзрачных автомобилей еще советской сборки. Дальше надо было идти пешком, проходя через маленькую калитку, оставленную в свежеотстроенной бетонной стене.

Илья радостно выдохнул:

– Ну, вроде доехали!

Не успел он договорить, как прогремел оглушительный взрыв, лукавым эхом передразнив необдуманный вздох облегчения. За ним последовал второй, третий, а потом еще и еще. Стоявшие на парковке древние колымаги явили миру свое подлинное лицо и, извергая пламя и разбрасывая смертоносные осколки, одна за другой стали подниматься в воздух. Парковка в одночасье покрылась дымом, битым стеклом и темно-серой пылью, через которую с трудом пробивались мощные языки пламени. Кому-то из бойцов Сержа удалось выскочить из этого ада, но по ним со стороны калитки немедленно открыли огонь из автоматического оружия. Завязался бессмысленный бой.

Жалкие глупцы! Идиоты! Черви, возомнившие о себе невесть что! С кем решили тягаться, чьей воле противиться? Небось, еще и пули серебряные отлили, да чесноком все обложили. Олухи.

Я и так был зол, а стал свиреп. Гнев в моей душе клокотал и рвался на волю. Я начал меняться, и мои мальчишки преобразились вместе со мной. Не сговариваясь, мы рывком взлетели над местом боя метров на двести, легко пробив головами крышу фургона. Вид наш внушал ужас: огромные, снежно-седые и в роскошных хитонах, мы походили на мифических предводителей небесного воинства, призывавших своих бойцов на битву. Впервые мы с ребятами сражались плечом к плечу, и это было в высшей степени необычное чувство. Мы никогда не обсуждали возможность ведения совместных военных операций, и тем не менее действовали как хорошо отлаженный механизм. Взлетев над полем боя, мы подняли руки крестом, образовав тем самым огромный магический квадрат.

Мятежники сразу же увидели парящих в воздухе врагов и нажали на спусковые крючки АКМов, а кто-то темнокожий, с монашеским клобуком на голове, даже навел на меня гранатомет. Раздались торопливые хлопки, и смертоносный свинец вперемешку с серебром (все-таки я оказался прав!) устремился к нашим телам. Пули и снаряды неминуемо поразили бы нас, но на подлете они сталкивались с непреодолимой тугой преградой и, всхлипнув, безвольно осыпались вниз.

Я решил прибегнуть к помощи ангелов смерти. Проверено, зрелищно и аккуратно – процесс осуждения оставляет после себя лишь маленькую горстку блеклого пепла. В предвкушении сладкой работы мои цепные псы Страшного суда протяжно завыли. Завертелась небесная круговерть черных грозовых туч – ангелы ждали команды-приговора. Скажи: «ату!» – и останется вместо грешника пустое место.

– Пришел ваш час! – громогласно обратился я к ним, и гибкие молнии озарили мое лицо. – Воздайте каждому по заслугам его!

Черные столбы с диким ревом бросились вниз, высматривая и настигая свои жертвы. Но, на удивление, автоматные очереди, хотя и стали реже, не прекратились. К немалому изумлению, как моему, так и моих парней, пепел не усыпал Эчмиадзин. Лишь несколько грешников нашли свое последнее пристанище.

– Батальон безгрешных?! Ха-ха-ха! – Я рассмеялся, и звук моего голоса, гулко взболтав упругое пространство, осыпал камни в дальних горах.

Остроумно.

Под началом католикоса со всего света собрались лучшие сыны монофизитских апостольских церквей. Эфиопы, сирийцы, копты, армяне – все прислали своих бойцов для охраны копья. С ними, конечно, справиться можно, но надо срочно менять правила игры. Эти ребята свято блюдут традицию – и ветхозаветную, и апостольскую, без всяких новшеств последних веков. Как после Третьего собора откололись, так и держатся. Кое-кто из этих фанатиков блюдет не только воскресенье, но и субботу, да еще и помимо крещения обрезание делает. К таким по-книжному подойти довольно сложно, а спорить и вовсе бессмысленно – фанатики, одним словом. Значит, будем выводить по-другому – дустом, как тараканов.

– Девственно чистый спецназ! – усмехнулся я. – Ну что же, сыны церквей апостольских, будет вам иная казнь, ведь вы достойны особого пути в преисподнюю!

Кольца на наших пальцах зазвенели, являя миру пронзительную мелодию, раздирающую душу грешников, как листок ветхой бумаги, и испустили лучи света. Соединившиеся блистающие полоски очертили грани огромного квадрата. Расширяясь, свет от колец превратился в занавес холодного огня, который гигантской ширмой закрыл собой весь Эчмиадзин. Подчиняясь моей воле, воздух внутри светящегося куба стал меняться. Кислород покидал его, устремляясь вверх, напоминая водопад, нарушающий закон притяжения Земли. Этому явлению не было физического объяснения, и вид уходящей субстанции жизни добавлял страданий задыхающимся мятежникам.

Через четверть часа все было кончено. Несколько безгрешных умников запаслись кислородными баллонами, но если властители мира приказали кислороду покинуть эту территорию, то даже в баллонах остается одно ничто.

Мы медленно спустились на землю, сохраняя световой контакт между кольцами. Попадавшие под луч трупы вспыхивали и превращались в горстки пепла. Тел было много. С происхождением их хозяев я не ошибся – копты, эфиопы, сирийцы, армяне. Только мужчины, человек пятьсот, не меньше. Хорошо подготовленные. Как им казалось.

От лучей наших колец исчезали только трупы, через каменную кладку свет проникал легко и вреда ей не причинял. Надо все-таки проявить уважение к великой армянской церкви, как-никак с 301 года эта страна официально признала христианство. Да и по некоторым этическим соображениям Эчмиадзин разрушать не надо. В переводе это название означает «Место сошествия Единородного». Армянский народ считает, что здесь произошло второе явление Иисуса Христа после Его Воскресения.

И потом, я в Армению ломанулся Даниилу за подарочком, а не христианские святыни разрушать!

Мои пацаны подошли ко входу в Храм и ждали меня. Мы по-прежнему были в боевом обличье, ведь копье все еще не было найдено. Хотя сражение длилось довольно долго – минут тридцать, за все это время ребята не проронили ни слова. Первым голос прорезался у Никиты:

– Да уж, повеселились от души! Только вот стариков-разбойников я что-то не заметил.

– А их здесь нет, – ответил я. – И копья нет. Это была ловушка – глупая, детская обманка. Пустышка.

– Может, тогда и в храм не пойдем? – спросил Илья.

– Ну уж нет, – воспротивился я, – мстить так мстить! Чтобы впредь неповадно было такое замышлять.

– Да разве кто-нибудь уцелел? – удивился Никита.

– Конечно, место ведь святое, а значит, само по себе творит чудеса. Так что там заговорщики – сидят, молятся и нас поджидают. А мы уже здесь!

Тяжелые ворота церкви были закрыты и, очевидно, забаррикадированы, что не могло нас остановить.

– Илья, давай! – Я повелительно махнул рукой.

– Почему я?

– Не кокетничай!

Илюха просиял и с несвойственным еврею ухарством подбежал к дверям. Положив на них ладони, он постоял, словно к чему-то прислушиваясь. На наших глазах его ладони погрузились в твердый материал ворот. Перехватив преграду поудобнее, Илья резким движением вырвал ее с корнем и бросил назад через голову. Тяжеленные ворота со всеми своими петлями, засовами и монахами, держащими их с той стороны, взлетели в воздух и смачно рухнули оземь, поднимая столбы желтой пыли.

Оставшиеся в живых монахи вскочили на ноги и бросились на Илью. Он даже не вглянул в их сторону. Обернувшись вокруг своей оси, Илья поднял левую руку вверх, в сторону нападающих, и потянул их на себя. Те послушно ускорили бег, будто собирались таранить ненавистного супостата. Вот только надо было монахам следить за обеими руками. Вытащив святых бойцов на себя, Илья коротким движением сунул правую ладонь им в противоход. Мятежники дернулись. Их головы будто напоролись на невидимую косу и, противно треща ломающимися шейными позвонками, посыпались на землю. Вмиг побелевшие лица монахов уже стукались о каменное покрытие монастырского двора, а их тушки все еще продолжали свой бег – последний забег мертвецов. Сделав еще пару шагов, бездыханные тела обмякли и упали на землю.

– Так драться можно! Мне их даже трогать не надо было, всего лишь командовать этими… тупыми. Прикольно! – Илья радостно и несколько нервически хихикал.

Парни остались караулить вход, и в храм я вошел один. Сверху с потолка на меня смотрели недовольные лица ангелов, намалеванные без всякого смысла через каждый метр. Какие-то иконы стояли вдоль стен – судя по излишней анатомичности изображения героев, века восемнадцатого. Да, не выдержали армяне, стали к себе иконы в церкви пускать, хотя и не сегодня, а века так с семнадцатого, но все равно обидно. Ну да ладно, за обиду я их, кажется, и так проучил. Мое внимание привлек рисунок, изображенный на опорных столбах перед алтарной частью храма. Друг напротив друга на нем были изображены два персонажа. Один мне был без надобности, а вот второй, на левом столбе, сжимал в руке наконечник Копья. Того самого, за которым мы сюда и приехали. Только вот по виду не похож был этот гражданин на Гая Кассия, Лонгина в крещении. Скорее эти ребята на столбах есть апостолы Фаддей да Варфоломей – основатели армянской церкви.

Я разглядывал коллегу первого призыва, оставившего мне подарочек, который местные хлопцы никак не хотят отдавать, и удивлялся упрямству этих людей. Во всем происходящем прослеживался некий умысел, что-то же еще за этим должно стоять, кроме тупости? Пожалуй, надо задать кое-кому вопросы. Тем более что этот кое-кто как раз крадется сейчас за моей спиной. А в руке у него посох, и он даже занес его над головой, чтобы пронзить меня, как парного поросенка шомполом.

Католикос, конечно, парень крепкий, но воин неумелый. Они явно с Енохом в одну спортивную секцию ходили. Скорость, с которой глава Церкви пытался нанизать меня на свой крючок, давала мне возможность сбегать заказать кюфту, съесть ее и не спеша помыть руки. Да что там помыть – сделать маникюр, а потом еще и педикюр, и только затем уже заняться угрозой моему здоровью. Я повернул голову и посмотрел в глаза отчаянному священнослужителю.

– Мужчина, палочка-то у вас не осиновая ли часом?

От неожиданности он вздрогнул, пальцы ослабли, и палка вывалилась из его рук.

– Осиновая, – ответил он.

– Сам придумал или надоумил кто?

– Сам!

– А где копье-то, дедуля?

С дедулей я, конечно, хамил – католикос был ровно на двенадцать лет старше меня, так что мужчина еще хоть куда.

– Не здесь, – сглотнул он.

– Да это я и сам знаю! – скривился я. – Под алтарной частью, поди, только складень, где он хранился, и для лохов какая-нибудь старинная копия артефакта. Так?

– Так.

– А само копье с двумя ветхозаветными пердунами в Гегардаванке?

Католикос молча кивнул. От него исходил резкий запах страха.

– Гарегин, э-э, какой ты там по очереди?

– Второй.

– Ну, это не важно. Жить-то хочешь?

Ответ был прост, и не верить ему у меня не было оснований:

– Очень!

– Ну так и живи, Ктрич, ставший Гарегином, и правь своими армянами. Только больше вот этих штук не надо! Мы с ребятами сейчас ненадолго отскочим, сам понимаешь куда, а ты тут пока приберись и начинай уже с паствой работать. Парень ты не пропащий, в Московской Патриархии учился – исправишься. Даниила почитай, и все у тебя будет хорошо.

Не веря своим ушам, Гарегин рухнул на колени и попытался поцеловать мою руку. Я не стал противиться и дал ему припасть устами к перстню, который довольно блеснул золотым огоньком.

Глава 42

Зачем старикам копье, да еще и обоим сразу? Я-то думал, что здесь один только Енох, а Илия где-нибудь в Штатах – отравляет Биллу новую американскую мечту. Но раз уж деды воссоединились, значит, жди беды! Дело серьезное.

Получается, что отнюдь не желание сделать Даниилу подарок отправило меня в экспедицию. В очередной раз убеждаюсь: если мне что-то в голову втемяшилось, то это не случайно – ищи высший смысл! Этак я скоро и в туалет спокойно не схожу, предчувствия больших и малых дел замучают.

Пораскинем мозгами. Деды все это время точно были не вместе, скитаясь в разных странах. Зачем, теперь понятно – результат части их несовместных поездок был мне предъявлен в Эчмиадзине. Считать, что своими безгрешными вояками стариканы планировали ударить по Даниилу, смешно – ни Енох, ни Илия не страдают разжижением мозгов. Следовательно, план был в другом. Моих мальцов этот отряд запросто смог бы задержать, а значит, старики не рассчитывали на то, что в экспедиции окажусь я.

Что, Енох, увидев меня, испугался и решил подстраховаться, перепрятав копье? Как бы не так!

Звучит, может, и логично, но не для тех, кто дедушку хорошо знает. Старик со мной в Красноярске бился очень даже отчаянно, и счет в той забегаловке специально принес сам – показал, где его искать. Всю эту войнушку в Эчмиадзине он наверняка организовал, чтобы развеять мои подозрения, будто бы это запланированная акция по заманиванию меня. А если так, то в Гегардаванке меня ждут сюрпризы. Отсюда вытекает вопрос: мальчишек с собой брать или нет? Как боевое объединение мы показали себя очень даже неплохо, но с серьезными бойцами им, пожалуй, тягаться еще рановато.

А с другой стороны, вызов-то выпал на день сегодняшний, так что копье придется добывать вместе.

– Ребята, – крикнул я, выходя из храма, – отправляемся в Гегардаванк! Продолжим, так сказать, тур по святым местам, тем более что место там самое что ни на есть живописное. Время поджимает, так что предлагаю зажмуриться и перенестись.

Сказано – сделано.

Когда мы открыли глаза, от увиденного захватило дух! Да, не случайно первый католикос Армении Григорий Просветитель именно здесь заложил Пещерный монастырь. Красиво – голубое небо, скалы, родник с водой, считающейся священной. Наверняка тут и хранится копье, принесенное в Армению Фаддеем.

Глядя на монастырь, не сразу понимаешь, где постарались трудолюбивые монахи, а где природа услужливо разрешила использовать скалы в качестве обжитых пещер. Удачное место! В этих катакомбах одинаково хорошо и молиться, и прятаться, что, кстати, и делали монахи во времена набегов арабов и турок-сельджуков. А если все же им приходилось покидать храм, неподалеку всегда можно было найти укромное местечко, где спрятать сокровища. Да, вид, конечно, замечательный, но носиться по пещерам, играя со стариками в реальную версию компьютерной стрелялки, мне не хотелось. Пришлось воспользоваться проверенным древним способом.

Я поднял руки вверх, и из воздуха материализовался шофар. Парни последовали моему примеру, еще не понимая, что им предстоит делать. Получив в руки по здоровому рогу, они стали внимательно наблюдать за мной, ожидая команды. Мой шофар оказался громоздким – метра полтора, не меньше, и держать его в руках было очень неудобно. Я задрал рог вверх и попытался извлечь хоть какой-нибудь звук. Дунул я не сильно, но результат превзошел все мои ожидания. Низкий, сильный, все заполняющий рев залил долину и устремился в сторону скальных построек.

Через секунду к мощи моего шофара присоединились глубокие голоса труб ребят. Интересно, понимают ли они, что, возможно, мы сейчас дуем именно в те трубы, пение которых обрушило стены неприступного Иерихона? Звук был густым и даже мелодичным, но нес в себе разрушение и смерть – с гор побежал песок и мелкие камушки. Впитывая в себя повелительное пение шофаров, монастырская кладка стала вибрировать и осыпаться, как песочный замок под порывом ветра. Древние стены истончались, обнажая входы в пещеры, и те множились на глазах, напоминая дырявый сыр или губительную работу кариеса в рекламных роликах очередной чудо-пасты.

Великий древний храм и приютившая его скала уходили в небытие.

Боковым зрением я заметил, как по небу в нашем направлении очень быстро скользят две тени – ветхозаветные Чип и Дейл спешат на помощь! Кому это они собрались помогать, интересно? Я повернулся и очень вовремя успел опустить шофар, иначе взбешенный патриарх врезал бы мне прямо по высоко поднятому подбородку. Здоровый дед, подняв вокруг себя тучу пыли, просквозил мимо, и я с удовольствием отвесил ему ногой смачный поджопник.

– Ну что, старый хрыч, – засмеялся я, – поди, в пещерной келье Григория Просветителя отсиживался? Давай, покажи, на что способен!

Енох, не говоря ни слова, обернулся и принял боевую позицию. Отшучиваться он явно не собирался, да и выглядел старик не смешно: широкоплечий, с невероятным звериным загривком и той самой шкурой на плечах, он стоял и мрачно поигрывал пастушьим посохом. Я осмотрелся. Неподалеку мои ученики уже вовсю махались с Илией, и этот бой давался им непросто. Пророк умело управлялся с пращой и первым же камнем сильно разбил плечо Табризу, так что пользы от последнего было немного. Окрыленный первым успехом, Биллово проклятие стал притворяться шаолиньским монахом, выделывая кунштюки с помощью посоха. Он подпрыгивал, нанося хлесткие удары, и лихо вертел оружие над головой, теперь уже пытаясь достать Никиту и Илюху.

Увидев, что ребята не растерялись, я решил заняться Енохом.

Весь набор его движений я уже видел, так что не было никакого смысла планировать схватку. Ясно, что старик ждет от меня магической чепухи, для этого у него и припасена шкура.

Не дождетесь!

Я сделал вид, что собираюсь броситься на помощь ребятам, и встал к Еноху вполоборота. Дедок купился. Он занес посох и на выдохе резко попытался ударить меня в голову. Чуть отклонившись, я мягко проводил открытой ладонью посох Еноха, и он по инерции нырнул вслед за своим оружием. Воспользовавшись его промашкой, я правым кулаком ударил старика в кадык – он вздрогнул и вытянулся вверх, – а затем левой рукой подрубил под основание его череп. Енох как куль с мукой рухнул мне под ноги, живой, но надолго обездвиженный.

Я сорвал с него пояс и на всякий случай связал патриарха, после чего направился на помощь моим орлам. Надо сказать, решился я вовремя. Илия окончательно озверел и даже пару раз влепил пацанам пощечины, которые теперь алели на их лицах. Парни тоже не отставали – лицо пророка украшали добротные синяки. Заметив меня, Илия на секунду отвлекся, и этого мгновения оказалось достаточно для того, чтобы Никита точным ударом в подбородок отправил ветхозаветного деятеля в глубокий нокаут.

– Все живы? – спросил я, подбежав к ребятам.

– Вроде все, – ответил мне Никита, – но пара ребер и носов сломано. И у Табриза, кажется, с ключицей совсем дела плохи!

– Не раскисайте, мальчики! Вот это как раз не проблема!

Я поднял руки вверх и попросил Даниила помочь ребятам. Он тотчас же услышал мою молитву, хотя такого ответа я не ожидал. Луч света, яркий, как вспышка молнии, пронзил лазурное небо Армении, воздух дрогнул, и перед нами явился Даниил. Его лицо было полно истинного сострадания. Он бросился к Табризу и стал бережно его осматривать – так родители изучают детей, которые только что упали и сами еще не понимают, все ли в порядке. Через мгновение лицо Даниила посветлело, он закрыл глаза и мягко положил руки на голову Табризу. Раны Табриза стали закрываться сами собой, а на лице появилась блаженная улыбка.

Убедившись, что с остальными ребятами все хорошо, Даниил подошел и обнял меня:

– Спасибо тебе, Владимир, и идущим за тобой, ибо ты делом доказал свою любовь, а что может быть ценнее? Ты не испугался, не поддался на лживые уговоры и раскрыл злокозненные планы!

– Даниил, я хотел привезти тебе копье Лонгина, – начал я, уже собираясь оправдываться, но Учитель не дал мне закончить.

– Нашел? – строго спросил он.

– Пока нет, – ответил я, – но думаю, что оно где-то там, в развалинах храма.

– Не волнуйся, – сказал Даниил, крепко держа меня за плечи, – копье придет само. Ему нужно лишь почувствовать плоть, которую однажды оно уже испытало на прочность.

Спаситель распахнул хитон и повернулся в сторону развалин. Внутри бывшего прибежища монахов зародился рокочущий гул. Он нарастал, растрясая вокруг себя камни и песок, и через мгновение земля разверзлась, выпустив наружу то, что мы так давно искали. С омерзительным свистом рассекая воздух и оставляя за собой чернеющий след, копье покинуло свою тайную пещерную обитель и мчалось, стремясь ворваться в грудь Даниила. На огромной скорости приблизившись к нему, наконечник древнего копья неестественно быстро замер, покорно подчиняясь воле того, кому подвластны все и вся.

– Возьми, передашь его мне в Иерусалиме. – Даниил бросил мне заостренный кусок железа, в котором я бы никогда не разглядел Копье власти.

– А что делать со стариками?

– Разбойников доставить в Иерусалим! – Учитель повелительно махнул рукой. – Их надо судить, им нет пощады, ибо они подняли руку на агнцев, и отныне не будет им прощения и покоя!

Сказав это, Даниил подошел ко мне поближе и, глядя в глаза, воодушевленно произнес:

– Пора, Владимир, пора. Отправляемся в Иерусалим немедленно! Время собирать камни.