Текст книги "Прощай Дебора"

«Так это же сплошная антисоветчина! Вот в чем причина моей тревоги», – наконец-то дошло до Скундина, когда он еще раз перечитал написанное. И он стал думать, куда бы спрятать эти бумаги, на всякий случай… Тут его взгляд упал на полку с его учебниками и конспектами. Название «Конспекты по древнегреческой драматургии», выведенное на обложке одной тетради, ему показалось подходящим. Тогда он достал из стола пустую папку, вывел на ее обложке Древнегреческая драматургия. Конспекты, вложил в папку листы с антисоветскими записями, сверху прикрыл их двумя тетрадями, воспользовавшись помимо «Конспектов по древнегреческой драматургии» еще и «Конспектами по сравнительному литературоведению», завязал тесемки и лег спать.

Глава 12
Журнал Берестова (VI)

 
Пора, пора исправить
Привычки прежние. – Нельзя ли сам собой
Отвыкнуть наконец от жизни холостой?
 

Пушкин, «Перевод из К. Бонжура»

6 сентября

С Дэйзи, так звали родственницу Эмили, я познакомился сегодня вечером, в саду за домом, когда она, раскинув руки, лениво покачивалась в гамаке. Это была очень ухоженная блондинка с просвечивавшими под легким платьем длинными красивыми ногами, которой я бы дал не больше 40 лет. Она понравилась мне с первого взгляда. Нет, не так. Как же это называется? а-а, вспомнил… Я возжелал ее с первого взгляда…

– Вы Андрэ? – спросила она, когда я, как вкопанный, остановился, увидев ее. Я попытался что-то ответить, но у меня от возбуждения вдруг одеревенело всё, от скул до коленей. Кивнув, я как-то боком двинулся к своей двери, стараясь не показать нижнюю часть туловища.

– …Мне о вас рассказывала тетя Эмили. А я Дэйзи, можно и Маргарет, но мне нравится, когда меня называют Дэйзи… мой отец и Эмили родные брат и сестра…

Я еще раз кивнул и, сгорая от стыда, нырнул в спасительную дверь. Поднимаясь по лестнице, я еще вдруг вспомнил, что в Древнем Риме уличные девки были обязаны краситься блондинками. Наконец, в коридоре я, как всегда, ударился об угол сундука, и мне тут же пришел в голову ответ на давно мучившую меня загадку, для чего он здесь стоит: конечно, чтобы на нем разложить ее… Дэйзи… Дэйзи… Дэйзи…

…Я сел за свой стол, увидел раскрытый Журнал на странице с Приложениями. Три группы, а именно: g1, g26 и g30, были обведены карандашом – это я на неделе пытался найти их наиболее точную интерпретацию. По сути, все три группы обозначают одно и то же: иди к Храму (или к Богу, или к Алтарю). Вчера я, кажется, решил, что правильный перевод – «к Храму», а сегодня, отупело глядя в Журнал, я видел только ее чуть раздвинутые ножки и мечтал: как было бы прекрасно пойти с ней к Сундуку… пардон, к Алтарю…

Сейчас я уже понимаю, что на меня нашел некий медицинский психоз, вызванный почти годичным воздержанием. Ну да, почти год прошел с того дня, как слегла моя Мария… и сгорела, сгорела мгновенно. Ангел мой, прости меня, пожалуйста, но я же, все-таки, человек, мужчина.

…«А поэзия – славный громовой отвод!..» – писал когда-то Жуковский. И ему, кстати, вторил Пушкин, также в трудные моменты искавший утешения в рифме:

 
В прежни дни твой милый лепет
Усмирял сердечный трепет,
Усыплял мою печаль,
Ты ласкалась, ты манила
И от мира уводила
В очарованную даль.
 

У меня нет поэтического дара. Но свой громоотвод у меня теперь тоже имеется – это мой Журнал, который сегодня как раз помог мне усмирить сердечный трепет.

– Ну, всё, хватит хандрить. Давай, начинай заниматься делом, – сказал я себе, когда нервное напряжение, наконец, спало. – Может, я ее никогда больше и не увижу… Итак, у меня есть три обведенные карандашом группы:

Почему я их обвел? Ага, вспоминаю: то, что в них говорится об одном и том же, я понял с первого взгляда, поскольку во всех 3-х группах имеется общая пара рисунков: ёлка + идущий человек. Ёлка была расшифрована ранее, как Бог, Храм, Алтарь, а идущего человека я интерпретировал самым очевидным образом, а именно: глаголами Идти, Иди, Идет. После этого оказались полностью расшифрованными две нижние группы: Иди к Храму и Выдающийся человек учит: иди к Храму, – а для полной расшифровки верхней группы оставался непонятным только смысл последнего в ней рисунка – знака меньше. С раздумий над этим знаком я и начал сегодня вечером свой уход от мира страстей и печали. Сказано красиво, не правда ли? Но не совсем точно – раздумья эти продолжались меньше минуты, поскольку ответ оказался почти очевидным: знаком меньше обозначено подчинение, смирение, и, таким образом, расшифровка верхней группы должна быть следующей: Выдающийся человек учит: иди к Храму, смиренный человек. После этого я лег спать, почти полностью смиренный…

7 сентября

…не зная, что сегодняшний вечер готовит мне новую встречу с Дэйзи…

– Андрэ, можно к вам? – услышал я голос Эмили из коридора, примерно минут через 10 после моего возвращения с работы.

– Конечно, конечно, Эмили. Добрый вечер, заходите, пожалуйста, – ответил я, вставая из-за стола, за которым только что устроился со своим Журналом.

– Андрэ, у меня к вам есть небольшая просьба, – сказала Эмили, входя в комнату. – Вы, кажется, знаете, ко мне вчера приехала погостить моя племянница из Балтимора. Завтра вечером она уже собирается обратно… Может, и я поеду с ней… М-м, как вы смотрите на то, чтобы сегодня покушать куриные крылышки с двумя симпатичными дамами…

– О-о, я, конечно… я с удовольствием, спасибо за приглашение…

– Вот и чудненько! Ну, тогда, скажем, в 8 часов, ждем вас у меня внизу, – и Эмили удалилась с довольной, как мне показалось, улыбкой…

Воспоминание о встрече с Дэйзи, о моем по-детски глупом поведении вчера во дворе, преследовало меня весь сегодняшний день, и когда после работы, войдя во двор Эмилиного дома, я увидел пустой гамак, то первым моим чувством было облегчение. Тут же появились и соответствующие мысли: «И хорошо, и очень хорошо… и не надо мне этого… проживу, как-нибудь… ну и что, что у нее красивые ноги»… Но когда я опять ударился об угол сундука, мысли вновь потекли по дневному руслу: «Какие у нее красивые ножки… и какой волнующий, грудной голос… а глаза? Но, как это я не рассмотрел, какого цвета ее глаза? Какой же я был вчера дурак: не остановился рядом с такой женщиной!»…

Приглашение Эмили застало меня врасплох, и в то же время, до некоторой степени прояснило ситуацию с моими чувствами к Дэйзи: «Я очень хочу увидеть ее, и, одновременно, боюсь взаимного разочарования, и особенно, явного проявления разочарования с ее стороны». Впрочем, время поджимало, и, отложив размышления о любви на потом, я переключился на более низменные темы: успею ли я достаточно согреть воды, чтобы принять душ? намазать ли волосы бриолином? что одеть? что взять с собой?.. Ровно в 8 я постучал в дверь.

– Проходите, проходите, – услышал я голос Эмили, – о-о, как вы сегодня элегантны… Что это у вас? «Джим Бим»? Дейзи, душенька, Андрэ, кажется, намерен соблазнить тебя? Шучу, шучу. Андрэ, позвольте представить вам мою племянницу Дэйзи, для меня она – почти как родная дочь.

Она оказалась меньше ростом, чем я думал, но, все равно, ее фигура была великолепна. За стол мы были посажены напротив друг друга, и под нескончаемую болтовню Эмили мне было удобно, переводя взгляд с тарелки на Эмили и с Эмили на тарелку, мимолетно посматривать на Дэйзи.

Ее можно отнести к женщинам, которых обычно называют привлекательными. При дотошном рассмотрении, в облике такой женщины можно найти множество, скажем так, не идеальных черт, но зачем это делать? Чем-то, ведь, она привлекает? Привлекает, несмотря на длинноватый нос или ассиметричный, слегка скошенный влево рот или…

– Дэйзи, ты помнишь, как все собрались здесь 3 года назад. Я только-только успела поставить этот дом. Даже Элеонору привезли, а ведь она старше папы на 6 лет. Сколько ей сейчас? Так, папа с 1818-го, значит, она с 1812-го… Ого, в этом году ей 94. Интересно, привезет Меган ее к вам завтра? Ее братец Джед с Маргарет, я думаю, будут обязательно, со всеми тремя дочками… Ой, Андрэ, я же вам раньше, кажется, не рассказывала о моем папе? Нет? О-о, он у нас был героем войны, как и мой брат Тэд, это Дэйзин отец. Они оба были ранены на Геттисберге. Тэд был ранен в ногу и, слава богу, выжил, а папа, тяжело раненный в грудь, умер в начале сентября 1863 года. Вот здесь он и умер, только в старом доме, не дожив несколько дней до 45 лет. Через год моя мама Делма пригласила сюда на его поминки всех родственников, и с тех пор такие встречи во второе воскресенье сентября бывают почти каждый год. Когда у кого… В этом году всех собирает Тэд, в прошлом сентябре мы были у Клэр, младшей папиной сестры, еще раньше – у Меган, несколько раз собирались в Геттисберге…

– Эмили, ты не сказала, что на Геттисберге в Чертовой лощине еще был убит твой жених, – наконец-то я услышал голос Дэйзи, – помнишь, как мы в последний наш приезд в Геттисберг лазили между огромных камней на холме, где он погиб? У тебя далеко фотография, сделанная на вашем обручении? Он там очень хорош, а Эмили – просто красавица…

– Ну, не то чтобы так уж и красавица, но мужчинам я нравилась, не спорю. Двое даже официально предлагали замуж, но я же не могла оставить маму.

– Не ты не могла ее оставить, а она тебя не отпустила. Бабушка Делма была настоящим тираном… – последняя фраза Дэйзи адресовалась мне.

– Нет. Нет, ты ошибаешься. Конечно, у нее были странности, но у кого их нет. Тем более пережить такое… Например, она терпеть не могла кошек… А за тех двоих я бы и сама не вышла – один был старый пьяница, а второй всё строил из себя интеллектуала. Самовлюбленный павлин! Ты с таким пожила, лучше меня знаешь… Всё, всё, молчу… Андрэ, у нас еще будет ветчина. Как раз, под ваш бурбон…

Когда я уже собрался уходить, Эмили попросила меня, во время ее отсутствия, иногда покармливать ее кошечку Делму (при этом Дэйзи язвительно заметила: «Андрэ, вы, конечно, понимаете, что Эмили назвала ее так в память о своей маме»). Я пообещал кормить кошечку такими же превосходными куриными крылышками и такой же свежайшей ветчиной, которую сегодня отведал сам, и откланялся. Дэйзи вышла со мной, пообещав Эмили быстро вернуться, чтобы помочь ей убрать со стола.

– Я постараюсь приехать к Эмили через месяц, если сумею договориться на работе. Вы будете меня ждать? – спросила она.

– Я… я… да, да…

И тут она закинула руки мне на плечи, притянула к себе мою голову и поцеловала в губы. Я растерялся настолько, что даже не попытался прижать ее к себе, а она быстро отпустила меня, развернулась и пошла в дом.

«А может, я, действительно, найду с ней новое счастье? Но я ее совсем не знаю. Впрочем, то, что сейчас у нее нет мужа, понятно, – матримониальные мысли крутились у меня в голове, мешая заснуть, – но ведь так не бывает, чтобы и второй брак был счастливым; а-а, ничего, как говорил Сократ, стану философом… Нет, спать сейчас невозможно, приму-ка я мое проверенное успокоительное средство…». И я сел за стол и раскрыл мой Журнал. По-видимому, под впечатлением грандиозности и прочности «Семьи Эмили», о которой я узнал так много сегодня за ужином, я решил поискать в «Перечне рисунков» что-то, похожее на условное изображение семьи, и быстро пришел к выводу: единственно возможным для этой цели рисунком может быть изображение каменной бабы.

Почему? Например, потому, что она напомнила мне изображение египетской богини материнства и покровительницы детей. Первой по порядку группой рисунков, в которой встретилась каменная баба, была g8:

а следующей с каменной бабой была группа g24, фактически, идентичная первой:

С нее я и начал исследование. Итак, приняв каменную бабу за символ семьи, и вспомнив, что знак меньше обозначает подчинение, начало афоризма выглядит следующим образом: «Семья подчинена…». Смысл следующих двух знаков мне пока неизвестен, но я, кажется, понимаю, о чем здесь говорится: об испытании временем – ведь крепость семьи всегда испытывается временем. Отсюда, рисунок, изображающий разделочный нож, должен каким-то образом корреспондироваться с «испытанием». Но как? Да вот как: основная составляющая ножа – острая, как бритва, кромка; а выражение «пройти по лезвию бритвы» как раз и обозначает испытание! Осталось понять, как последний рисунок – назовем его рогатка, может обозначать время? Ха! это же совсем просто: подобная рогатка является главной деталью солнечных часов!!!

Так, хорошо. А какие еще группы содержат каменную бабу? g48... нет, здесь слишком много новых рисунков – сейчас она мне не под силу. g60... а вот над этой стоит подумать:

После очкарика здесь нет обычного семиглаза. Возможно, по самой прозаической причине: на диске оставалось очень мало места, и семиглаз просто-напросто не поместился. Но это не мешает расшифровке, поставлю после выдающегося человека «двоеточие», и дело с концом. Идем дальше. Между двумя известными мне рисунками, каменной бабой и наполненным мешком, обозначающими соответственно семью и богатство, имеются два новых рисунка: назовем их росток и колонна. С колонной, по-моему, совсем просто: ее можно интерпретировать, как возвышение, почет, главенство, и, благодаря этому, до расшифровки ростка предложение выглядит следующим образом:

Выдающийся человек: в семье <росток> – главное богатство.

И сразу стало всё понятно… Увы, мы с Марией были лишены этого главного семейного богатства – детей! Неужели мы были лишены их за мой тот единственный проступок с Антонеллой? Неужели Бог так жесток?

Перед тем как лечь спать, я еще раз взглянул на отставленную группу g48, снова понял, что сегодня не ее день, и тут мой взгляд нечаянно скользнул чуть выше, на группу g47:

Так здесь же говорится то, о чем я размышлял весь сегодняшний вечер! Ну, конечно! Нарисованный посредине дельфин обозначает, согласно Древним грекам, философию, мудрость, опытность, старость, и всю группу можно интерпретировать как «С женитьбой приходит мудрость».

И тут мне подумалось, мудрость – довольно простое понятие, и, поскольку моя голова сегодня работает неплохо, возможно имеет смысл попробовать расшифровать другие группы, в которых встречается дельфин. Таких групп оказалось пять – g5, g18, g36, g38, и g48. И, в общем-то, не слишком напрягаясь, мне довольно быстро удалось расшифровать две из них. Проще всего, конечно, оказалось с группой g18:

Расшифровка этой группы, действительно элементарна:

«Мудрость возвышает» или «Мудрость облагораживает». Чуть более сложно обстояло дело с группой g36:

Но когда я сообразил, что новый рисунок, расположенный между домом и знанием, есть не что иное как наполненный водой кувшин, который можно интерпретировать как наполнение, наполнять, то сразу получилась и расшифровка всей группы: «Мудрость – в доме, наполненном знаниями» или «Мудрость живет в доме, наполненном знаниями».

Три остальные группы с дельфином сегодня мне оказались не по зубам, но зато группа g45, другая группа, точнее, одна из двух групп, в которой есть кувшин, поддалась мне без серьезных усилий:

«Дом наполняют дети»! Как же я раньше не обратил внимания на эту группу? когда перечитывал письма Марии? Ведь это она писала мне: «Без детей дом пуст». Всё, всё, всё… Что было, то прошло… Пора спать, а завтра будет новый день… Дэйзи… Интересно, есть ли у Дэйзи дети? A-а, какая разница… Какие у нее были мягкие губы…

8 сентября (суббота)

Придя с работы, я застал в Эмилином дворе только кошечку Делму. Эмили и Дэйзи уехали в Балтимор. В этот предвечерний час лишь едва ощутимый холодок предвещал скорое наступление осени. Вспомнился Тютчев:

 
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора —
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера…
 

Вспомнился очень кстати: Тютчев для меня, как красная тряпка для быка – на нем я частенько вымещаю свое уныние.

Ненавижу Тютчева! Ненавижу за небрежность в выборе слов, за часто используемое мусорное словосочетание «как бы», за пустую красивость… «Умом Россию не понять…» – да чего же в ней непонятного: Россия – это изуродованное православием и самодержавием сборище Иванов, не помнящих родства…

Насколько же точнее и естественней, по сравнению с Тютчевым, Пушкин:

 
Настала осень золотая.
Природа трепетна, бледна,
Как жертва пышно убрана…
 

Или вот еще, в самый раз под мое сегодняшнее настроение:

 
Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей.
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас.
Так иногда разлуки час
Живее сладкого свиданья.
 

…Цветы уже были куплены, и до того как идти на кладбище у меня еще оставалось немного времени. Поэтому я сбегал к себе в комнату за Журналом и решил поваляться с ним в гамаке, чтобы с комфортом перечитать ранее написанное. И почти сразу выяснилось, что я занялся очень полезным делом: нашел несколько плохих оборотов – и исправил их; затем убрал несколько лишних запятых… Так я добрался до вчерашнего дня, и вспомнил, что когда я вечером записывал слова Дэйзи о том, как они лазили между огромных камней на холме, где погиб жених Эмили, у меня промелькнула какая-то важная мысль. Ну да, точно, вспомнил: я тогда мысленно представил себе, как южане идут на штурм каменных укреплений северян, множество убитых и раненых с обеих сторон, и конец битвы, в которой холм, который защищал и погиб жених Эмили, стал непреодолимым препятствием для конфедератов, как говорится, стал для них камнем преткновения. А важной я посчитал ее, очевидно, потому, что она имела отношение к моему самому важному делу последнего времени – к расшифровке диска. То есть, по-видимому, слова Дэйзи, каким-то образом, связались у меня в голове с рисунками на диске, которые, благодаря тому, что я часто о них думал, переместились с диска в некое привилегированное, быстро доступное положение в моем мозгу.

Я раскрыл Журнал на «Перечне групп» и тут же нашел две абсолютно одинаковые группы g15 и g21:

На левом рисунке изображен огромный, стоящий на возвышении камень, справа – идущий прямо на него человек, и, в целом, это изображение камня преткновения, непреодолимого препятствия…

А на кладбище случилось вот что. Когда я клал цветы на каменную плиту, я коснулся ее рукой, и страшный холод пронзил меня, а затем я, как наяву, увидел Марию, и она, улыбаясь, сказала мне: «Вот твой камень преткновения».

А потом произошло не менее странное происшествие. У ворот кладбища ко мне, прихрамывая, приблизился довольно молодой человек и спросил: «Извините, пожалуйста, Вы здесь каждую субботу бываете?». Я машинально ответил: «Да, бываю», а он тут же повернулся и быстро, настолько быстро, насколько ему позволяла хромота, пошел прочь…

Глава 13
«История одной семьи»
(из записей Н.А Скундина, делавшихся «в стол»)

Человек, не повинующийся законам рассудка и привыкший следовать внушениям страстей, часто заблуждается и подвергает себя позднему раскаянию.

Пушкин, «История села Горюхина»

Сто с полтинником лет прошло со времени правления в селе Горюхино приказчика **, красочно описанного достопочтенным Иваном Петровичем Белкиным, но злые языки утверждают, что с тех пор мало что изменилось. Как хорошо, что в Горюхине и сейчас еще встречаются добрые люди, вроде Архипа Лысова, праправнука старого Архипа-Лысого, того самого, который услаждал селян своими эклогами еще в баснословные времена, и умевшего острым словцом урезонить любого пустого болтуна.

Нынешний Архип тоже поэт, но он еще и современный поэт, что подразумевает неукоснительное повиновение законам рассудка и привычку следовать внушениям только тех страстей, которые не нарушают разрешенных норм поведения.

Вот и женился Архип Лысов, также повинуясь рассудку, взяв в суженые дочку одного из подручных горюхинского барина. Стоит отметить, что, по удивительному стечению обстоятельств, тещей Архипа оказалась праправнучка кучера Самуила, который когда-то привез в Горюхино приказчика **. Вскоре после женитьбы Архип, пардон, Архип Николаевич, получил от самого барина все горюхинские привилегии, а также почти все права, за исключением права писать плохо о барине. Впрочем, последнее было вполне согласно с рассудительным нравом Архипа Николаевича, и он не только не писал ничего плохого ни о каких начальниках, но и, как подразумевалось выше, вообще не видел вокруг себя ничего, что хотя бы отдаленно напоминало старинный белкинский пасквиль на горюхинский народ.

Ну, действительно, о каком чувственном наслаждении пиянства горюхинских жителей можно говорить в настоящее время? – сегодня и пьют-то совсем иначе, а именно: до поросячьего визга. Или еще… если раньше, согласно историческим исследованиям, пили только в храмовые праздники да отмечая тризну в честь покойника, то теперь повсеместно принято пить каждый день, как говорится, не пьянства ради, а исключительно здоровья для.

Опять же в противовес злым языкам можно указать на сегодняшнюю всеобщую грамотность… Что-что? Эти нехорошие языки хотят сказать, что и сегодня большинство людей, после окончания школы и до самой смерти, не берут в руки ни одной книги? – Жалкая попытка навести тень на плетень! Архип Николаевич Лысов даже откликнулся на нее следующим двустишием:

 
Твои догадки, злостный враль, суть сущий вздор —
Годятся только под кухонный разговор.
 

Ну и наконец, о семье и браке… Конечно, счастливые семейства, изображенные на холстах старых фламандских мастеров, – эти одномоментные фрагменты семейной жизни, которые и бывают-то разве что в самом ее начале, если и можно найти, как в прошлом, так и в настоящем Горюхина, то с очень большим трудом. Но чтобы сейчас мужья били своих жен? Или, тем паче, жены своих мужей? Злоязычники в защиту своего тезиса, т. е. «Всё течет, и ничего в Горюхине не меняется», любят приводить историю семьи не кого-нибудь, а как раз Архипа Николаевича Лысова, но и это враки – достаточно сопоставить А и Б, чтобы убедиться в их несопоставимости.

Начнем с облика мужа и жены Лысовых. У Белкина сказано, что типичный горюхинец имеет рост средний, сложение крепкое и мужественное, серые глаза и русые или рыжие волосы. И вот вам первая неувязочка: глаза-то у Архипа голубые! Далее женщины, которые отличены историком поднятыми несколько вверх носами, выпуклыми скулами и дородностию. И тут налицо явное несоответствие: ужены моего Архипа самые обычные скулы, не выпуклые и не впуклые. Идем дальше. Оказывается, древние обитательницы Горюхина были столь же целомудренны, как и прекрасны, и на покушения дерзновенного отвечали сурово и выразительно. И здесь «в молоко»: у прекрасной жены Архипа был случай, правда, всего один, когда она «оступилась», – пусть сделала она это ради успешной карьеры мужа, но ведь это было!

Справедливости ради, стоит сказать, что и сам Архип тоже пару раз увлекся… Пусть те его увлечения не доходили до «логического конца», но считать себя в отношении жены безгрешным он все-таки не мог… Впрочем, поскольку в сельских анналах ничего не говорится о целомудренности горюхинских мужиков, считать Архипа отличающимся от них, с этой точки зрения, нельзя. Другое дело, чем зарабатывали на жизнь протогорюхинцы, и чем нынешний Архип Лысов. Наш поэт не сеет, не пашет, в отличие, скажем, от своего предтечи Архипа-Лысого, и, тем не менее, как член привилегированного сообщества творческих личностей, имеет возможность получать от барина гарантированное вознаграждение за свое рифмотворчество. Хотя… хотя и здесь злопыхатели могут мне возразить, резонно указав на то, что «сачки» имелись всегда и всюду, а значит, были они и среди деловых мужиков баснословного Горюхина. В доказательство же напомнить, как подобные деловые люди унижали издателя «Повестей Белкина» в бытность его коллежским секретарем в городе Кишиневе, и что он сказывал им в ответ:

 
Ну, так, я празден, я без дела,
А ты бездельник деловой.
 

Ну, да ладно, замнем для ясности. Перейдем непосредственно к семье. Такой семьи, как у Архипа Лысова, в старом Горюхине не было, а если бы и была, то очень недолгое время, что доказывается отсутствием упоминания о подобной семье как в летописи горюхинского дьячка, так и в историческом труде И.П. Белкина. И это легко объяснимо. Действительно, это была какая-то нелепица – семья, живущая явно не по чину: и огород-то у них на целых 10 соток больше, чем у всех (потому что, видите ли, у него тесть – управляющий!), и от оброка-то он освобожден, а занят какой-то хитрой творческой барщиной (а деньги-то с села подушно взимаются!)… Нет-нет, хозяйство такой семьи в старое доброе время просуществовало бы недолго – на них бы быстро нашелся «красный петушок»…

Кстати, именно с поджога хозблока на садовом участке семьи Лысовых процесс ее распада принял необратимый характер. Сейчас мало кого удивишь разводом: не сошлись характерами, алкоголизм, материальные трудности…. нынче это обычное дело… не то, что раньше, когда крайне редкие случаи распада семьи случались, главным образом, из-за самодурства барина. Удивительно, но семейные неприятности Лысовых, у которых до поры до времени все было хорошо, начались тоже из-за барина, приступившего к управлению села Горюхино в середине 60-х годов стремительного XX века.

Наилучшей характеристикой сего господина со странной фамилией Политрук могли бы служить следующие известные строки:

 
Слаб и робок человек,
Слеп умом и всё тревожит…
 

А для характеристики его деяний нужно и того меньше: всего одного слова – маразм. Такого количества деловых бездельников, которое развелось при правлении барина Политрука, до его пришествия в Горюхино не было никогда. Пустой базар стал символом его правления. Селянам, для соблюдения образцового послушания, которым издревле славилось Горюхино, временные трудности стали объяснять происками традиционных внешних врагов и непостоянством нетрадиционных внешних друзей. Венцом внешней политики Политрука стал разрыв отношений с местечком Соломоново, которое располагалось за тысячу верст от Горюхино, но в котором жили люди, имевшие немало тесных родственных связей в Горюхино. Такие родственные связи имелись и в семье Архипа Лысова: у его жены в Соломоново жил ее дядя, родной брат его тещи.

Здесь следует отметить одну любопытную черту характера, испокон века присущую многим горюхинцам: самый надежный, самый главный их неприятель это сосед, который может быть даже их близким родственником. Возможно, сей феномен был порожден сочетанием двух других, более традиционных черт характера: лени и зависти; впрочем, над этим стоит подумать… Так вот. Если когда-то неприязнь к семье Лысовых со стороны соседей не переходила стандартных рамок, то после дипломатического демарша Политрука в отношении местечка Соломоново она перешла в открытую стадию. Со стороны соседей справа была затеяна тяжба, имевшая целью заставить Лысовых отодвинуть забор между участками на 2 и 6 десятых сантиметра. Из-за левого забора стали раздаваться грубые насмешки, подобные тем, которые запечатлены в Летописи горюхинского дьячка: «Жид, жид, ешь свиное ухо!..». Потом загорелся хозблок…

Первой заговорила о переезде в Соломоново теща. Затем к ней присоединились жена и дочка Архипа. Архип ехать не хотел, и какое-то время, до безвременной кончины от цирроза печени, его поддерживал могущественный тесть, но, в конце концов, силы оказались не равны, и в самом начале 80-х годов семья Лысовых распалась.

* * *

За окном моросит дождь, слякоть, грязь… Как же здесь хорошо!..

Горюхино, 19 октября 1981 года