Текст книги "Война ротмистра Тоота"

Глава 6

Вскочившие из-за парт дети грянули «Благодарственную песню» и с восторгом уставились на офицера в чёрном с иголочки мундире с алым крестом напротив сердца. Тоот вдруг почувствовал, что ему как-то неловко входить в собственный класс. Как будто, не выучив урок, он пытался прогулять занятие, но был изловлен и поставлен отвечать у доски. Он набрал воздуха в грудь, но, как назло, в голове крутилась только очередная историческая фраза бригадира Дрыма: «Если какая-нибудь хихикающая падаль скажет вам, что каска деформирует мозг, запомните и на носу своём зарубите – мозг деформирует отсутствие каски на голове в нужный момент».

– Расскажите о своих подвигах, – напомнила миловидная учительница.

– Подвиги? – смущаясь, переспросил Тоот, пытаясь вспомнить что-либо такое, о чём следовало бы поведать ученикам. По всему выходило, что о подвигах гимназистам лучше не знать. Он ещё раз озадаченно прокрутил в уме, год за годом, кусок своей жизни – от вступления добровольцем в действующую армию до сегодняшнего дня. Пожалуй, единственным приятным воспоминанием был его упырь, верно и терпеливо сносящий путешествия в бронированной коробке, безропотно сменивший приволье Территории на хлопотную дорогу невесть куда.

– Вот, к примеру, – желая помочь «коллеге», вновь заговорила учительница, отчего-то краснея и поправляя локон, – за что вы получили Пламенеющий Крест?

– Мы выбили хонтийцев из Волчьей Пасти и удерживали её до подхода основных сил, – почти отрапортовал ротмистр. Он припомнил вдруг те дни. Вернее, не припомнил, а разрешил памяти показать то, что хотел забыть. До войны Волчья Пасть называлась Долиной Чудес. В доисторические времена бурный поток, клокоча, пробил себе широкое русло в скалистом хребте Гараны, разрубив его почти пополам. Со временем река обмелела, оставив на месте рокочущих волн, сокрушающих горные кручи, небольшую студеную речушку, извивающуюся в обрывистых берегах. Вода и ветер создали в этой долине великое множество нерукотворных статуй, полюбоваться которыми съезжались как из Метрополии, так и из Хонти. Перед войной граница между этими двумя частями Империи проходила именно там, по Долине Чудес.

Когда штабные стратеги вдруг поняли, что, ударив через эту долину, они отрежут вражескую столицу от моря, на совершенно секретных картах появилась красная стрелка, идущая путём давешнего могучего потока. Однако хонтийские генералы учились в той же Академии, и потому разноцветные стрелки на картах встретились среди камней в Долине Чудес, обернувшись реальными стрелковыми частями.

Бои начались в октябре. Как писали в сводках – упорные и кровопролитные. Огневые валы перекатывались от одного конца долины к другому, затем обратно, потом наоборот – и так раз за разом. Ноябрь был снежным, едва ли не каждое утро глазам бойцов представало белое, как тетрадный лист, снежное поле, а к вечеру оно опять становилось кроваво-бурым в черных пропалинах.

Тоот и вся его бригада прибыли на этот участок фронта в апреле, когда наваливший за зиму снег начал сходить, обнажая штабеля неубранных трупов: в самом низу – оливково-зеленые мундиры хонтийских горных стрелков и зелёно-бурые имперцев и выше – чёрные, серые, бурые, серые с белой полосой на спине. Тоот даже примерно не мог сказать, сколько тысяч солдат лежало вот так, окоченев, без погребения, в Долине Чудес. Впрочем, язык уже не поворачивался называть её этим звонким именем. Величественные скальные монументы, прежде радовавшие глаз, были расколоты огнём тяжёлой артиллерии и бомбовыми налётами и кое-где торчали острыми хищными обломками в окровавленном крошеве, точь-в-точь клыки в волчьей пасти.

Полуроте первого лейтенанта Тоота после решающего штурма было поручено удерживать один из таких скальных обломков. Зачем и кому он был нужен, Тоот не знал, но приказ есть приказ. Промёрзшая земля не поддавалась – окопов не вырыть. Бруствер пришлось сооружать из лежавших тут же закоченелых мёртвых тел. С рассвета хонтийцы пошли в бой и четырежды были отброшены легионерами от каменного зуба. Затем все стихло. Тоот слышал, как где-то вдалеке ревели танковые моторы, осматривал свою поредевшую в бою полуроту и понимал, что и следующая атака вряд ли станет последней. Разве что поверх оттаявших штабелей появится новый чёрный слой бойцов 6-й бригады Легиона… Но, пока укрепляли позицию и оттаскивали раненых, произошло невероятное: между горными осколками появилось белое полотнище, и вышедший на стрелковую позицию хонтийский генерал сообщил о заключённом перемирии…

– Можно, можно? – один из учеников тянул руку, будто желая коснуться потолка.

– Да, пожалуйста, – разрешила учительница.

– Сражение в Волчьей Пасти – это гениально продуманная и блестяще проведённая операция маршала Карса, позволившая измотать и сокрушить хонтийских агрессоров, принудить их к заключению перемирия, а затем и к миру! – выпалил мальчик. – А позвольте вопрос, господин ротмистр. Вы получили Крест прямо из рук самого знаменитого маршала Карса?

– Прямо из рук, – кивнул Тоот.

– Ух ты! – Мальчишка восторженно присвистнул.

Учительница погрозила ему пальцем.

Ротмистр с трудом сумел удержаться от усмешки: плюгавый герцог Карс, родственник императрицы, в военных кругах слыл паркетным маршалом, не приближавшимся к линии фронта ближе, чем на три сотни фарлонгов. Воистину, был славен лишь тем, что первым из военачальников поддержал Неизвестных Отцов. Стране нужны были герои, и вот маршал Карс стал гениальным полководцем, а ротмистр Тоот – кавалером Пламенеющего Креста за беспримерную храбрость.

Он обвёл взглядом ждущих рассказа учеников, попытался вновь ощутить себя учителем гимназии, но не смог. Словно утопающий, хватающийся за соломинку, он вспомнил, как в позапрошлом году обучал новичков-кандидатов в действительные рядовые Легиона, и речь потекла твёрдо и плавно:

– Соблюдай главные принципы движения между строениями. Углы и отдельно стоящие постройки старайся огибать против часовой стрелки, справа-налево, чтобы иметь преимущество, стреляя влево от себя, будучи прикрытым чем-либо. При столкновении с врагом лоб в лоб ни в коем случае не беги от него, получишь десяток пуль в спину. Только вперед. Стреляй из всего, что у тебя стреляет. Кидай гранату, бросай нож, хоть бы и пустой магазин. Не дай опомниться, беги вперёд и вправо, боковым зрением ищи себе укрытие…

Ротмистр говорил долго, ярко, чётко, жестикулируя, приводя наглядные примеры, пока вдруг не споткнулся взглядом об распахнутые в ужасе глаза девчушки за второй партой от учительского стола, и сразу весь задор пропал, и на душе стало пусто и отчего-то тошно.

– Вот так вот, – завершил он и сконфуженно поглядел на часы. – Извините, мне надо спешить.

Он вновь как на иголках прослушал «Благодарственную песнь» и повернулся к двери.

– Дети, ведите себя тихо. Я сейчас вернусь, – объявила учительница. Она вышла за Тоотом в коридор.

– Я нёс чушь? – смущённо проговорил он.

– Нет-нет, господин ротмистр. Вы очень хорошо рассказывали. Просто здесь неподготовленная аудитория.

– Да что там, я нёс чушь. Простите, что сорвал урок.

– Ну что вы? – Учительница вдруг улыбнулась, и вся её напускная строгость улетучилась в единый миг. – Это был хороший урок для всех нас. – Она чуть замялась. – Простите, господин ротмистр. Можно личный вопрос?

– Валяйте, – махнул рукой Тоот.

– Вы меня не узнаёте?

– Простите? – Атр напрягся.

– Меня зовут Юна. Юна Дэнн. Я младшая сестра Крайта Дэнна. Вы помните его?

– Конечно, помню, – радостно улыбнулся Тоот. – Парнишка, который соорудил управляемую по радио крысу и принёс её в женскую гимназию на день тезоименитства Её Величества. Конечно, помню! Это мой ученик.

Он едва сдержался от нелепого вопроса: «Как он сейчас?» Среди прочих выпускников его класса Крайт Дэнн погиб в истребительном батальоне где-то здесь неподалёку.

– Но ведь вам же было тогда совсем немного? Лет одиннадцать?

– Двенадцать, – поправила Юна. – Но я ничего не забыла. Брат много о вас рассказывал. Очень любил вас. Жаль, что он сегодня не с нами.

– Он пал как герой, – заученно ответил ротмистр и закусил губу, вслушавшись в фальшивый пафос фразы. Перед глазами у него опять встали оттаявшие штабеля расстрелянных окровавленных тел.

– Он был бы очень рад увидеть вас.

– Пожалуй, я уже пойду. – Тоот вскинул руку к берету и повернулся к выходу.

– Простите, господин ротмистр. Быть может, у вас найдётся хоть немножко времени посидеть, вспомнить брата. Отец стал нелюдим и почти все время проводит на работе. А больше, – она развела руками, – мне не с кем.

– Да, конечно. Только я не знаю ещё, где остановлюсь. Если хотите, потом заеду за вами.

– Можете остановиться у нас.

– Но у меня бронеход, механик-водитель, пёс. – Тоот покривил душой, вспоминая Дрыма.

– Ничего, дом большой. Правда, он на отшибе, у леса. Но на колёсах отсюда ехать недолго.

Тоот поглядел на девушку. За последние годы он мало видел таких девушек. Практически совсем не видел. Но, как ему показалось, Юна очень хотела, чтобы бывший учитель принял её любезное предложение.

– Хорошо, – чуть не заикаясь от волнения и стараясь глядеть в окно, кивнул он. – Я подожду вас внизу, в бронеходе.

Вал Грас дремал на водительском сиденье, время от времени чуть приоткрывая глаза и высматривая, не идёт ли командир. За спиной его то и дело слышалось недовольное урчание запертого в десантном отделении упыря. Тесная железная коробка свободолюбивому зверю чертовски не нравилась.

– Потерпи, Дрым. Потерпи. Сейчас хозяин придёт.

При этих словах тяжелая входная дверь гимназии открылась, выпуская господина ротмистра.

– Вот и он.

Грас встряхнулся и положил руки на рычаги.

– Едем дальше?

– Стоим, – коротко ответил Тоот.

Дрым недовольно фыркнул и оскалил клыки.

– Сейчас девушку одну подождём, – то ли механику-водителю, то ли своему лохматому другу объяснил Тоот.

– Ай да ротмистр! Ай да хват! И часа в городе не провели, а уже девушка. Она хорошенькая? – заулыбался Грас.

– Воспитуемый, что за разговоры?! – резко оборвал его Тоот, недовольно сдвигая брови и обозначая жесткую складку над переносицей.

– Виноват, энц ротмистр, – подавился словами Грас.

– Вот так-то лучше. – Атр почувствовал, как на губах сама собой появляется улыбка. Надо же. Он поймал себя на странном ощущении, что не перестает думать о большеглазой учительнице с того момента, как закрылась за ней дверь класса.

– Я о жилье договорился, – садясь на командирское сиденье, пытаясь казаться равнодушным, сообщил Тоот. – Судя по всему, хорошее место. Дрым, для тебя там найдётся, где побегать.

Упырь недовольно фыркнул, всем своим видом показывая, что бегать он желает прямо сейчас.

– Ну погоди, погоди немного, нагуляешься!

Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, ротмистр начал вспоминать школьные истории: походы в лес, раскопки, спектакль, который ставили на гимназической сцене много лет назад. Крайт тогда играл молодого графа Баллу, вождя повстанцев, а он сам – императора Эрана II, к которому граф сам лично, чтобы избежать кровопролитного сражения, приходит рассказать о народных чаяниях.

Тогда Атру было примерно столько же лет, сколько Юне, и он казался себе очень взрослым. Тоот сидел прикрыв глаза, и в голове его крутилась гениальная сцена, вышедшая из-под пера таинственного Шерана, в которой император открывает графу Баллу, что тот его сын, награждает его за храбрость, велит своему войску приветствовать героя, а затем своими руками казнит его как мятежника. У зрителей при этой сцене всегда наворачивались слёзы на глаза, когда старик-император, отбрасывая в сторону окровавленный меч, целует отсечённую голову и падает наземь, прижимая её к себе. «Любимый сын, вот месть твоя!»

Тооту показалось, что он помнит зал и синеглазую, с огромными бантами девочку из первого ряда, едва удерживаемую отцом, чтобы не рвануться на сцену, на помощь брату. Прошло меньше года, и всё «императорское войско», и «мятежники», и «граф Баллу» сложили головы под гусеницами хонтийских танков.

«А ведь это я послал мальчишек воевать! – По телу Атра волной прокатила нервная дрожь. – И теперь поеду в один из опустошённых мною домов и стану там жить. “Любимый сын, вот месть твоя!” – Сердце его облилось кровью. “Массаракш!”»

– Энц ротмистр, – Вал Грас отвлёк командира от терзавших его мыслей, – может, желаете, я в магазин слетаю? Всё-таки в дом идём, опять же к девушке. Оно бы вкусненького чего-нибудь купить не помешало.

– Давай, – согласился экс-император и достал из кителя несколько смятых жёлтых кредиток и пайковую карту офицера Легиона. – В магазин на той стороне дороги не ходи, там и при государе ничего не было. Торговля для проезжающих. В переулке пройдёшь два дома, зайди во двор. Раньше, ещё до войны, там располагалась лавочка вдовы Унз. У неё всегда можно было найти хорошие продукты.

– Слушаюсь, энц ротмистр!

– Да, вот ещё. Если вдова или её дочери в лавке, скажи, что это для Аттайра Тоота.

– Так на карте же написано.

– Передай привет. Им будет приятно.

Странник ехал не спеша. Торопиться было некуда. Как любили шутить в конторе, «пожар развивался по плану». Ясно, что кто-то из сотрудников лаборатории, а может, и заводоуправления состоит в контакте с партизанами. Личные дела необходимо тщательно просмотреть, но шанс отыскать там что-либо существенное – минимален. Проверки здесь каждый год. Если не находят, значит, не то ищут. Одно можно утверждать почти на сто процентов: партизаны – не хонтийцы, не пандейцы, а уж тем более не жители Островной Империи. Это свои. И, что парадоксально, не просто свои, а специалисты, разбирающиеся в очень специфических вопросах волновой физики. «Хорошо бы узнать, – подумал шеф контрразведки, – партизан интересует что-то конкретное, относящееся к лаборатории танкового завода, – он потёр длинную костистую переносицу, – или же их просто интересуют любые разработки излучателей?

Что, если запустить слух, что основные материалы из лаборатории буквально за день были переправлены в другое место? Здесь же, в Харраке, есть завод, выпускающий генераторы для башен противобаллистической защиты, а заодно и исследовательский центр при нём. Вот туда бумаги и перевезли. Скажем, для сопряжения каких-то технических узлов.

Приманка может сработать. Конечно, её надо тщательно подготовить и аккуратно запустить дезинформацию по нескольким разнородным источникам. Так и сделаем. Значит, сейчас необходимо свернуть работу следственной комиссии. Толку от этих дуболомов всё равно чуть. Пусть назначат виноватых и уберутся к чёртовой матери. И, конечно, необходимо распорядиться вывести из города легионеров. Пока они здесь на каждом углу, партизаны вряд ли решатся устроить ещё один налёт. Насчёт дезы следует посоветоваться с этим толстяком…»

Странник затормозил, увидев перед радиатором пешехода в серой форме с широкой белой полосой на спине и на груди – солдата вспомогательного корпуса.

«Воспитуемый? – удивился контрразведчик. – Что он-то здесь делает?»

Между тем, сопровождаемый визгом тормозов, солдат с двумя объемистыми кулями в руках перебежал дорогу и вскочил в открытые ворота гимназии.

Странник опустил стекло:

– Эй, боец! Кругом! Ко мне бегом марш!

Солдат, мужчина средних лет, с пакетами снеди в руках с неохотой повиновался.

– Что вы тут делаете, боец? – демонстрируя жетон, недобро поинтересовался Странник. – Почему верхние пуговицы расстёгнуты? Где головной убор?..

Меньше всего шефа контрразведки интересовали расстёгнутые пуговицы и свисающий поясной ремень. Но воспитуемый посреди Харрана поневоле требовал внимания.

– Энц генерал, – стараясь придать себе подтянуто-бравый вид, начал Грас, – с вашего позволения, воспитуемый рядовой Кросс, механик-водитель командирского бронехода ротмистра Тоота. Исполняю приказ энца ротмистра.

– Тоот? – Странник посмотрел туда, куда указывал рядовой. За высокой чугунной оградой во дворе гимназии прямо у крыльца, хищно ощетинившись стволом крупнокалиберного пулемёта, стоял бронеход. На пятнистом боку его был нарисован щиток, на котором извивалась голубая обезглавленная змея – эмблема пограничной бригады Легиона.

– Тоот… Тоот. А ну-ка, боец, вызови мне своего командира. Одна нога здесь, вторая там.

Глава 7

Тоот стоял, держа руки по швам, и, как велел Статут, преданным взглядом выражал готовность исполнить любой приказ начальства. Худой ушастый мужчина в старомодном длинном плаще, вычитывающий ему за разгильдяйство механика-водителя, никак не походил на могущественного шефа контрразведки, каковым он представлялся всем несведущим. Видеть прежде этого корифея тайной войны ротмистру не доводилось. Но шептались о нём много, даже в укрепрайоне у Голубой Змеи.

– Виноват, энц генерал, – дослушав хмурый разнос начальства, заученно выпалил Тоот. – Недосмотрел.

– Да уж понятно, что виноват, – меняя тон, подтвердил Странник. – Следовало бы досмотреть. Ротмистр Боевого Легиона, да ещё вон, – он ткнул в Пламенеющий Крест. – Здесь что делаете?

– Нахожусь в отпуске после ранения, – отчеканил Тоот, доставая отпускное свидетельство.

– А что ж в Харрак-то? Не самое лучшее место для отдыха.

– Когда-то здесь были замечательные места, – не согласился ротмистр. – Война их не пощадила. Да и сейчас какая-то нелепица.

– Вы что же, отсюда родом? – совсем уж неофициально спросил шеф контрразведки.

– Так точно.

– Понятно. Дом, родимый дом.

– Дом разбомбили, – вздохнул Тоот. – Он неподалёку стоял.

– А здесь, значит, учились?

– Учился. Затем преподавал. Тут в прежние времена мужская гимназия была. Сейчас детей мало, теперь она смешанная.

– Это верно, – со вздохом согласился Странник. – Детей мало… Ещё раз: как вас, ротмистр, величают?

– Ротмистр Аттайр Тоот.

– Угу. – Странник вытащил из кармана плаща клетчатый платок и вытер лысину. – А скажи-ка, Тоот, это ты направил в столицу задержанного возле Голубой Змеи горца по имени Мак Сим?

– Так точно.

– Занятно, занятно. И что ты можешь сказать об этом горце?

– Если разум к нему окончательно вернулся, из Мака Сима выйдет отличный солдат.

– В каком смысле? Куда выйдет?

– Кандидат в действительные рядовые Боевого Легиона, по отзыву его командира ротмистра Чачу, слабоват в дисциплине, но в остальном проявляет все качества превосходного бойца, – доложил офицер.

Странник чуть не поперхнулся от такого известия.

– И давно этот ротмистр Чачу рассказывал вам о горце?

– Четыре дня назад, мой генерал. Я и сам лично видел его на плацу.

– Вот, значит, как? – Странник насупился. В голове его крутилось: «Надо бы уточнить, кто же придумал скрыть от меня Максима в Легионе? Умник, Ловкач, или у самого Канцлера вдруг, откуда ни возьмись, родилась светлая идея? Кто, интересно знать, копает под меня? Следовало бы отправиться в столицу и забрать этого “кандидата в действительные рядовые”. Можно, конечно, распорядиться, чтобы его оттуда изъяли, но не дай бог спугнуть. Такого на привязи не удержишь. Ищи его потом. Пока суд да дело, пусть тихо наблюдают. Но с партизанами затягивать нельзя. Наверняка они не жрецы чистой науки. Боевые излучатели – не экспонаты для коллекции диковинок». Он ещё раз взглянул на ротмистра.

– Тоот, вы планируете и дальше проводить отпуск в Харраке?

– Так точно, энц генерал.

– Вот и замечательно. Завтра в десять утра приезжайте на танковый завод. Знаете, где это?

– Конечно, здесь это всякому известно.

– Пропуск на вас и вашего механика-водителя будет оформлен.

– Но я же… – Тоот попытался напомнить об отпуске.

– Вы отозваны из отпуска, – не моргнув, сообщил контрразведчик. – Полагаю, не стоит объяснять, что офицер Легиона всегда находится в состоянии боевой готовности. Если позабыли – оглянитесь, посмотрите на свой бронеход. Быть может, господину ротмистру кажется, что Отечество за красивые глаза сделало столь оригинальный подарок?

– Слушаюсь, энц генерал. Завтра в десять утра на танковом заводе.

Краем глаза Тоот заметил, как открывается дверь гимназии и по ступеням сбегает, почти спархивает, Юна.

– Разрешите идти? – снова вытянулся во фрунт Тоот.

– Идите, – кивнул Странник и, едва ответив на приветствие, уселся в машину.

– Этот молодчик, пожалуй, может стать хорошей подсадной уткой, – под нос себе пробормотал он, поворачивая ключ в замке зажигания.

– Я отпросилась чуть раньше, – оживлённо заговорила учительница, усаживаясь на широкое командирское сиденье рядом с водителем. – Энц Тоот, – обратилась она к подошедшему ротмистру, – нам бы уже ехать: скоро звонок, сами понимаете, какие пересуды начнутся. Подростки же. А это кто был?

– Один знакомый, – уклончиво ответил Тоот.

– Похож на генерала.

– Почему вы так решили?

– Страшный, глаза недобрые. Сам какой-то нескладный. Но, – она запнулась, подыскивая слова, – опасный.

Тоот хотел ей что-то ответить, но в этот миг над опущенной перегородкой водительского отсека появилась огромная морда Дрыма.

– Ой, какой красавец! – восхищённо распахнула глаза Юна. – А можно погладить? – спросила она и, не дожидаясь ответа, начала чесать упыря за ухом. – Я таких раньше не видела.

– Дрым таких прежде тоже не видел.

От удивления глаза животного стали ещё круглее, он заворчал, приподнял губы, показывая клыки, и отодвинулся. На сердце Атра отлегло. Упырь легко мог откусить руку, прежде чем кто-нибудь смог бы его остановить.

– Голову трогать не надо, – почти умоляюще заговорил Тоот. – Собаки этой породы очень не любят, когда прикасаются к их голове.

– Простите, я не знала, – смутилась Юна.

– Ничего, – кивнул ротмистр. – Вал, задраивай люк, поехали.

Гай Дэнн вошёл в комнату и обвёл глазами присутствующих.

– Это кто? – Он кивнул в сторону офицера, сидевшего через стол от его дочери.

– Ротмистр Тоот. Аттайр Тоот, – засуетилась Юна. – Папа, вспомни, он был преподавателем у Крайта, преподавал историю.

– Как же, помню. Краснобай из чистоплюев, – не особо церемонясь, без каких-либо эмоций в голосе бросил хозяин дома. – А на кухне кто?

– Его механик-водитель.

– Угу. На постой, стало быть. Много вас тут понаехало.

Тоот почувствовал, как его кулаки помимо воли сжимаются, хочется схватить плетёный стек и хлестнуть им невежу по лицу.

– А знаете, историк, мой сын погиб. Записался в добровольцы. Их выгнали за околицу, дали винтовки и по два десятка патронов. Сказали: где-то высадился десант, надо оцепить район и никого не пускать. А это был вовсе не десант. Такие умники как… как вы, господин ротмистр, глазёнки свои не протёрли. Это хонтийская танковая колонна прорвалась через наши позиции у Купы, да так стремительно, что господа офицеры поверить не могли, что это не десант. Так-то, историк Тоот. Мальчиков там было около сотни и танков примерно столько же. Ребята сожгли двенадцать машин и полегли все. Большой подвиг. Вы свой крестик, случайно, не там получили?

Ротмистр почувствовал, что в груди его клокочет гнев. Он не знал, чего сейчас желает больше: поставить на место наглеца или встать, развернуться и уйти. Тоот уже начал подниматься, когда вдруг увидел умоляющий взгляд Юны.

– Сидите, сидите, господин ротмистр. Что вы? Чувствуйте себя как дома.

Гай Дэнн отвесил поклон, сторонясь накрытого стола, прошёл через залу и, зайдя в спальню, запер за собой дверь на ключ.

– Вот и помянули.

Тоот запустил пальцы за крючок воротника, стараясь ослабить сдавивший вдруг горло ворот.

– Простите отца. Он, как вернулся из хонтийского плена, сам не свой.

– Он был в плену? – стараясь успокоиться, просипел Тоот, чувствуя, как начинает стучать в висках. «ПБЗ включили, – догадался он. – Как-то я даже забыл о сеансе».

– Да, когда по городу разнёсся слух, что танки уже у окраины, приказано было вооружить ополченцев и задержать продвижение. Его и несколько сотен таких, как он, окружили прямо на призывном участке. Отец не то что выстрелить не успел, и стрелять ещё не из чего было. Лишь после войны отпустили.

– Обмен пленными, – тихо сказал ротмистр.

– Ну да. Мы с тёткой не чаяли уж, что он вернётся. Столько лет ни единой весточки.

– И что же теперь?

– Тяжело, конечно. После освобождения города я в госпитале работала, а потом госпиталь сократили, и совсем голодно стало. Но теперь отцу платят небольшую пенсию. Работа ему нашлась. Не то чтобы хорошая, но всё же… Меня учительницей взяли, на жизнь хватает.

Ротмистр замялся. Ещё час назад, сидя за накрытым столом рядом с очаровательной девушкой, он лихорадочно вспоминал, какие ещё существуют в мире хорошие стихи, помимо «Марша легионеров», и уже собирался блеснуть искрами чужого гения, как внезапный приход отца Юны спутал все карты. Тоот не мог больше возродить в сердце той романтической атмосферы, которая ещё совсем недавно заставляла кровь быстрее мчать по жилам. Рядом с ним, обняв колени, на стареньком диване сидела очень печальная хрупкая девушка с большими лазурной синевы глазами. Сидела и во всё горло пела «Благодарственную песню». Ротмистр тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения. Что за бред? Он легионер, офицер Легиона. Элита из элит. Несгибаемый стержень нации! Он принёс мир в города и сёла Метрополии. Его оружие остановило и смело с отчей земли гнусных агрессоров и сметёт любого нового врага, когда маршал Карс укажет своим жезлом направление атаки. Его семья – Боевой Легион. Его жизнь – разящее острие клинка, несущее смерть!

Сердце ротмистра наполнилось гневом и ликованием. Он вскочил, порывисто сжав кулаки, и тут же сел, увидев, почувствовав кожей испуганный взгляд Юны.

«О чём это я, в самом-то деле?» – Тоот начал массировать виски, услышал рядом глубокий вздох и только сейчас увидел лежащего под столом Дрыма.

– Ты откуда взялся, морда лохматая? – улыбнулся Тоот так, будто ожидал, что упырь и впрямь начнет отвечать ему. – Тебя же здесь не было.

Дрым зевнул и, свесив язык, положил лобастую голову на передние лапы.

«Не делайте на меня свои обиды!» – отчего-то вспомнилась ротмистру фраза другого хищника, на сей раз в человеческом облике, бригадира Дрыма.

– Юна, быть может, я могу вам чем-то помочь? Деньги, продовольствие? – пытаясь сгладить неловкость, спросил ротмистр.

– Нет. Ну что вы, что вы!

– Тогда мы пойдем. Нехорошо получилось.

– Не уходите, Атр, – с подкупающей искренностью попросила Юна. – Здесь бывает так одиноко и страшно. А на отца не обращайте внимания. Он не злой, просто накатило. Отпустит – ещё извиняться придёт. Вот увидите. К тому же он почти всё время на заводе, а потом ещё где-то подрабатывает.

– Ладно, – не сводя с Юны неожиданно потеплевшего взгляда, согласился Тоот. – Сегодня переночуем. Всё равно уже поздно ехать в гостиницу. А завтра посмотрим.

Бронеход взвизгнул тормозами и остановился возле гимназии.

– Спасибо вам! – Юна легко соскочила на землю и помахала Тооту рукой. – Вечером, надеюсь, вас ждать?

– Не могу знать. Генерал отменил мой отпуск, так что теперь, – ротмистр поднял глаза к небу, – участь моя в его руках.

– Он неприятный, – тихо сказала Юна, как будто ротмистр собирался привести генерала вечером к ней на ужин. – Смотрит, – она не нашла подходящих слов, – будто всех презирает.

– Насмотришься изо дня в день на врагов Отечества, ещё и не такой взгляд будет.

– Но ведь не может быть у Отечества столько врагов.

– Может. Я на Голубой Змее знаешь, сколько их видел? Уймы! Толпы!

– Выродки?

– По большей части выродки, но не только.

– Атр, скажите, если у Отечества столько врагов, может, с ним что-то не так?

– Ты что такое говоришь, Юна?! – оглянувшись, зашипел ротмистр. – Ты что, с ума сошла? Это тебя отец подучил?

– Нет. Я сама. Он вообще мало разговаривает. Подумалось вдруг.

– Лучше подумай, сама ответ найдёшь, – шикнул Тоот. – И никому такое не говори.

– Простите, я только вам.

– Смотри мне, – Тоот вдруг ощутил себя строгим учителем и погрозил девушке пальцем. – Ты же преподаватель, нельзя быть такой глупой. Если генерал меня не отошлёт, вечером поговорим.

Юна улыбнулась.

– Значит, до вечера. – Она чуть присела в благодарственном поклоне и поспешила к гимназии.

– Ты что-нибудь слышал? – Тоот повернулся к водителю.

– Я? Это вы о чём, господин ротмистр?

– Тогда давай, поехали к танковому заводу. Знаешь, где это?

– Да вроде помню. Мы с вашим братом туда ездили.

– Значит, что-то вспоминаешь?

– Выходит, что так, – кивнул механик-водитель и улыбнулся. – Вот, к слову, почему-то сейчас вспомнилось, как один из ваших предков отказался поверить мятежникам, что какой-то там маршал – предатель и смещён по приказу императора.

– Это был Сагран Верный, – уточнил Тоот, – при императоре Эране II. Он был комендантом Беллы. В ней укрылся оклеветанный маршал Арравас. И Сагран отказался его выдать. Почти год в осаде сидели, пока император не подавил Великую Смуту.

– Точно-точно, – кивнул Грас. – Про Великую Смуту ваш брат как раз мне и рассказывал. А вот к чему – никак не припомню. Я ж больше в движке да в тормозах понимаю, а все эти маршалы с императорами мне не друзья и не родичи… Хотя нет, вот он как говорил: «Сейчас у нас наступает новая Великая Смута». Господин ротмистр, вы не подскажете, сейчас на перекрестке направо или налево?

– Налево. Направо дорога к дому умалишённых.

Возле самого завода дорога спускалась в неглубокий ров. Стоило командирскому бронеходу повернуть туда, как на экране перед Тоотом появились два мрачных зрачка спаренной зенитной установки.

В небе над Метрополией уже давно ничего не летало, и потому скорострельными зенитными спарками пользовались для охраны важных объектов от вторжения с суши. Правда, ходили слухи, что где-то на секретном аэродроме ещё стоит эскадрилья личных бомбовозов Его Императорского Величества, но Тоот не верил. Последнюю воздушную крепость он видел лет пять назад, и то увязшую в болоте, с простреленными крыльями, без моторов и вооружения.

Донесшийся из капонира хрип громкоговорителя потребовал остановиться и обозначить себя. Услышав, кто прибыл и к кому, охранники потеряли интерес к ротмистру, и спустя мгновение бронеход въехал в досмотровую зону.

«Как, интересно, нападавшие попали в капонир? – ожидая, пока охрана осмотрит его „железного коня“, посветит ему под брюхо, исследуя днище зеркалами на длинных штангах, думал Атр. – Юна говорила, что неизвестные ворвались и положили всех на пол. Значит, были уже на заводе. Снаружи, у ворот, всё простреливается так, что котёнок не прошмыгнёт. Только безумцы могли пытаться атаковать отсюда в штыки артиллерийскую позицию. Можно предположить, что они собирались выехать через ворота, тогда есть смысл обезвредить спарку. Но ведь не выезжали!.. Исчезли, словно растворились среди бела дня. С полицейским бронетранспортёром тоже ерунда какая-то получается. На прямой наводке скорострельные зенитные орудия из него должны были сделать месиво из осколков брони и ошмётков людей. Видел я уже такое. Зачем же было делать засаду в старом торговом центре? Непонятно. Что-то тут не вяжется».