Текст книги "Слёзы чёрной речки"

Глава 6

В чуткое сознание спящего Андрея вкрался негромкий подозрительный шорох. Не поднимая головы, он приоткрыл глаза, пытаясь рассмотреть неожиданный источник шума. Едва различимая на фоне близстоящих кустарников насторожилась небольшая темная тень. Две блестящие бусинки проницательных глаз смотрели на него. Угловатые ушки и гибкое, пружинистое тело – знакомый силуэт какого-то животного. Для полной ясности Андрею пришлось открыть глаза.

Сгруппировавшись, зверь стремительно отскочил в сторону и, изготовившись к побегу, вновь замер. Теперь Андрей без особого труда узнал в гибкой и проворной тени жителя сибирской тайги – соболя. Насторожившийся аскыр, определяя, что могло преградить ему дорогу, смотрел на человека.

Андрей улыбнулся. Теперь он отчетливо видел наполовину облезшую шкуру, нервно подрагивающий хвост и бездвижную мышь, зажатую острыми клыками соболя. По размерам и розоватым сосочкам можно было судить о настоящих проблемах заботливой мамаши, возвращающейся к своим детям с удачной охоты.

Увидев, что за ним наблюдают, соболюшка резко уркнул, привстал столбиком, закрутил головой из стороны в сторону, нервно засучил передними лапками. По всей вероятности, ему было очень интересно узнать, что такое большое и продолговатое лежит под огромным кедром, но беспокойство за оставленных без присмотра соболят звало к своему дуплу. Ему надо было спешить, а лежащий человек мешал. Как же поступить? Перескочить через человека, как через колодину, или обежать стороной? Второе решение показалось зверьку намного безопаснее, и, издав еще несколько коротких мяукающих звуков, юркая мамаша молнией исчезла в густом подлеске. Когда утихли последние шорохи от лапок убегающего соболюшки, Андрей закрыл глаза, но спать расхотелось. Неожиданная встреча и утренняя прохлада разогнали сон.

Он приподнялся на локте, осмотрелся. От промозглого ночного дождя остались только крупные слезы, которые были густо разбросаны по молодой траве, по ветвям обвисших пихт, кедров и кустарников. Густым молоком медленно плыл под гору туман. Он просачивался, растворялся в тайге и, как неизменный, никогда не обманывающий барометр, вел за собой ласковые лучи солнца. Приветствуя наступающее утро, пробовало свои голоса птичье братство.

«Сегодня будет отличная погода!» – подумал Андрей, выскочив из теплого собачьего спальника. От утренней свежести по телу прошел легкий озноб, и Андрей поспешил развести костер в надежде выпить обжигающую кружку смородинового кипятка. В умелых руках охотника весело пыхнули заблаговременно приготовленные сухие кедровые щепки. Огонь с живостью охватил дрова и горячими языками обжег закопченное днище котелка.

Услышав шум в стане людей, с черемшаной поляны призывно заржал Марат, проверяя местонахождение своего хозяина. Андрей негромко ответил, протяжным свистом подзывая своего любимца. На зов из глубины тумана послышался едва различимый шум, быстро перерастающий в глухие шаги. Четвероногий друг спешил к человеку. Не прошло и минуты, как из непроглядного молока большим черным пятном, напоминающим огромного сохатого, спешащего на зов сохатухи, выплыл черногривый жеребец.

– Как прошла ночь? Отдохнул хорошо? Комары не кусали? – спрашивал юноша Марата, ласково поглаживая по лоснившейся гриве. На дружелюбную речь конь ответил шумным храпом, трепетным поцелуем бархатных губ и настойчивым требованием склоненной головы.

– Ах ты, попрошайка! Как тебе не стыдно? Зачем в карман лезешь? Хлеба захотел? Знаю-знаю, что тебе надо! – приговаривал Андрей с улыбкой, поглаживая преданного друга. Не испытывая терпения Марата, он полез в карман и вытащил лакомство. С выражением истинного удовольствия конь стал жевать подсоленный хлеб.

Внезапно он приостановил свое ответственное занятие и, повернув голову, посмотрел за спину Андрея. Юноша резко повернулся. Улыбающаяся Маша тянула руку с куском подсоленного хлеба.

Умными глазами Марат вопросительно посмотрел на Андрея: «Брать или нет?»

– Возьми! – с улыбкой разрешил Андрей и нежно потрепал жеребца по щеке.

Конь потянулся вперед, вдохнул аромат предлагаемого лакомства, и кусочек хлеба исчез в его губах.

– Почему так рано встала? – удивился Андрей.

– А почему не спишь ты? – выстрелила она глазами и, смущаясь его взгляда, покраснела.

– Я? Не знаю… Вот чай кипячу… Что-то не спится… – не находя слов, пробормотал Андрей.

– Вот и мне не спится. Не хочу. Не могу спать… Такое хорошее утро! – подражая ему, ответила Маша и заговорила о Марате: – Какие у него губы мягкие. Как бархат… И совсем не страшные… А он не кусается?

– Ты что, лошадей боишься?

Маша неопределенно пожала плечами и покраснела еще больше. Он немало удивился:

– И никогда не сидела на лошади?

Маша отрицательно покачала головой и, смущаясь, задержала взгляд на лохматой ветке кедра, нависшей над головой Марата.

– Сейчас мы это дело исправим, – с улыбкой проговорил Андрей и, уже обращаясь к коню, добавил: – Ну что, дружок? Прокатим принцессу? Надо отрабатывать угощение!

С этими словами он снял с сучка кедра уздечку и накинул ее на голову Марата. Не успела девушка охнуть, как сильные и крепкие руки подхватили ее, а затем легко и бережно посадили на широкую спину коня. Тут же, будто по велению волшебной палочки, в руках девушки оказался повод. Боясь упасть, Маша вцепилась в него. Увлекая за собой Марата с наездницей, Андрей пошел вперед.

Для Маши это было незабываемое событие. От волнения захватило дух. Казалось, что она плывет или даже летит. Мокрые деревья и кустарники расступались, склоняли головы, пропуская идущих. Влажная трава стелилась под ноги, встречный ветерок кружил девушке голову. Размеренное покачивание идущего коня скрывало учащенный ритм трепещущего сердца, сбивало восторженное, рвущееся дыхание.

Трудно передать ощущения человека, впервые садящегося на лошадь. Он никогда не забудет мгновения радости и неповторимого блаженства. Маша улыбалась окружающему миру, утренней свежести, рассеивающемуся туману, лучам солнца, ярким жаркам на таежной поляне. Андрей будто прочитал ее мысли, отпустил уздечку и стал торопливо рвать благоухающие бутоны.

Маше хотелось, чтобы поездка не кончалась, и Андрей не мог не заметить этого. Он обнадежил обещанием:

– В поселке будешь кататься в седле!

Она благодарно кивнула в ответ и искоса посмотрела на большой букет жарков в его руке. Не зная, как приземлиться, Маша осматривалась вокруг. Андрей принял ее в свои объятия и замкнул за ее спиной руки, не желая отпускать драгоценную ношу.

От неожиданности девушка замерла. Она видела алый румянец на его щеках, чувствовала затаенное дыхание и учащенное биение его сердца.

Его глаза были так близко, что она видела каждую ресничку, все выгоревшие на солнце волоски на бровях. Недолго помедлив, Андрей дотронулся губами до ее губ, задержав их в продолжительном поцелуе.

– Отпусти! Уронишь! Упадем! – шептала она, а сама смеялась непрерывным детским смехом.

Но Андрей не отпускал. Он улыбался, обдавая ее лицо горячим дыханием. Недолго осмотревшись, он направился к опушке леса под шатер из зеленых веток могучего и разлапистого кедра.

Старый кедр встретил их гордым величием, таинственной свежестью, терпким запахом прозрачной смолы, выступившей из обломанного каким-то таежным зверем сучка. Отжившие положенный срок покрасневшие иглы, опавшие под ноги векового гиганта, настелили в корнях дерева мягкий покров. Природный ковер предлагал влюбленным блаженный отдых и защиту от завистливого и любопытного взгляда.

Андрей бережно опустил Машу на лесное покрывало и присел рядом. Он посмотрел в ее глаза, осторожно взял в свои ладони девичье лицо, обжег поцелуем трепетные губы. Андрей молчал, но сейчас и не нужны были лишние слова – сейчас говорили чувства.

Маша полностью предалась этому пламени. Она доверилась Андрею и захватившей ее любви. Преодолев границы скованности, девушка отвечала на ласки трепетными порывами нежности и чувственными поцелуями…

Луч солнца пробился сквозь толщу плотного тумана, упал на девичье лицо.

– Что же теперь будет?.. – едва слышно прошептала она. Андрей обнял ее, прижал к своей груди:

– О чем ты, милая? Все у нас с тобой будет хорошо. Теперь мы с тобой – одно целое… Ты – моя, а я – твой. Навсегда…

Зародившийся день разогнал туман. Торжественно-теплые лучи солнца согрели тайгу от мрачного ночного сна. Лесной мир заговорил разноголосицей птах, порхающих в поисках пищи, зашуршал тихой поступью осторожных зверюшек, снующих в поисках добычи, дрогнул ломающимся эхом от призывного крика бездомной кукушки.

Андрей позабыл про все на свете и ничего не видел, кроме любимых глаз и губ. Мог ли он в такой момент думать о чем-то или подозревать, что из-за непроглядных кустов таволжника за ними наблюдает пара завистливых и ненавидящих глаз – глаз Татьяны.

Глава 7

Весть о случившемся на Пыхтуне облетела Чибижек. Несколько дней старательский поселок обсуждал героический поступок обыкновенной, всем знакомой Маши, которая спасла от разъяренной медведицы своих подруг.

А Татьяна впервые в жизни узнала, что такое позор и унижение: она лишилась уважения, признания старшинства в девичьем кругу. Но самая главная потеря – Андрей. Его увели, украли, отобрали!.. Как какого-то теленка, как… И кто? Та, кого она считала своей подружкой! Та, кого она боялась меньше всего, на кого она никогда бы не подумала! Какая-то незавидная, невзрачная худышка-коротышка, на которую не посмотрит ни одна дворовая собака… Ах, Машенька! Ах, сучка! Нет! Она этого так не оставит! Она отомстит сопернице и вернет Андрея, чего бы ей это ни стоило! Она уже придумала, что надо сделать. Но… Прежде всего надо помириться с Машей, а уж потом…

Все пересуды и укоры в том, что она стала виновницей случившегося, для Татьяны ничего не значили. Она не считала себя виноватой, поэтому надменно и с нескрываемым презрением смотрела на обвиняющих. По мнению девушки, были виноваты все: вовремя не остановили ее и даже способствовали «приручению» медвежонка.

Первое время, стараясь не показываться людям на глаза, ожидая умиротворения возмущенных односельчан, она целую неделю не выходила из дома. Вечером, забравшись на чердак, наблюдала за проходившей молодежью через щель крыши. А когда в поле зрения попадались счастливые Андрей и Маша, скрипела зубами от злобы и ненависти.

Помириться с Машей Татьяне не составило особого труда. На предложение подруги детства незлопамятная девушка откликнулась сразу: она не видела причин для ссоры. Можно ли винить себя за то, что юноша полюбил именно ее, Машу, а не Татьяну? И в чем ее грех, если Андрей первый сказал об этом? А непростительный случай с медведицей… Что же, ошибки бывают у всех!

С возобновлением девичьей дружбы все встало на свои места: девушки были вместе, делали общую работу, помогали друг другу. Только вот поведение Татьяны резко изменилось. Появилась плохо скрываемая, настораживающая любезность и неестественное заискивание. Маша заметила эту перемену, однако не придала особого значения.

Андрей не удивился, увидев Машу и Таню вместе, – в жизни бывает все. Самые лучшие друзья ссорятся и вновь мирятся. Что в этом такого? Жизнь есть жизнь. В ней нет идеальных характеров, и люди не всегда приходят к единому мнению. И в том, что Маша и Таня вновь вместе, нет ничего предосудительного. Лишь бы Татьяна не мешала его отношениям с Машей, да Андрей и не допустит этого. Впрочем, у нее нет для этого никаких поводов. Андрею кажется, что Татьяна даже способствует их сближению и всеми силами помогает. Она никогда не задает лишних вопросов, в какие-то моменты служит посредником, а в вечерние часы молча уходит, оставляя влюбленных наедине.

Вскоре страсти вокруг Татьяны улеглись, и уже никто не вспоминал о прошлом с укором и осуждением. Что было, то было. А выводы из случившегося виновница должна сделать сама. Татьяна вернулась в «свою стаю», молодежь приняла ее сдержанно и настороженно.

И только Леха продолжал высказывать свое мнение, давая точную оценку поведению Татьяны и называя вещи своими именами. В один из вечеров, увидев важное шествие Татьяны в кругу подруг, он немало удивился:

– Что, крыса, вылезла из своей норы?

Татьяна покраснела от негодования, но на драку не решилась. Она отложила час расплаты на более удобное и подходящее для нее время. Словесная защита все-таки последовала:

– Вытри сопли! Следи за собой и за своей Анечкой! А то уведут, пока ты пузыри пускаешь! Да не забывай по утрам рожу мыть, а то Анечка не поцелует…

В последней фразе была истинная правда. Леха ухаживал за девушкой и стремился добиться поцелуя, потому что «тайно» был в нее влюблен. Конечно же об этом он никому не говорил, если не считать Андрея и еще нескольких друзей, которые прониклись уважением к Лехиной тайне. Вечером о его любви уже знала вся молодежь поселка, поэтому настойчивые «медвежьи ухаживания» парня вызывали у окружающих шутки и смех.

Стрела Амура пробила Лехину грудь в тот день, когда произошла история с медведицей. Наконец-то оказалась востребованной его «бычья» сила, и девчата, перепуганные насмерть, ни на шаг не отходили от своего мужественного защитника. Даже готовясь ко сну, они уговорили его лечь на нары в центре, чтобы, расположившись вокруг него, быть в безопасности.

Леха чувствовал себя глухарем, к которому после долгой зимы слетелись рыжеперые капалухи. Ревниво вслушиваясь в шорохи за стенами избушки, он гордо оглядывал отдыхающих девчат, охраняя их сон и покой. В то время ему казалось, что он может разорвать медведицу пополам, если, не дай бог, она полезет в зимовье. Но вершиной блаженства оказался момент, когда голова спящей Анечки совершенно случайно оказалась у него на плече.

Чувствуя неповторимое тепло девичьего тела, вслушиваясь в спокойное, размеренное дыхание, вдыхая запах растрепавшихся волос, Леха едва не сошел с ума от счастья. Впервые в своей жизни он был так близко к девушке!

Его охватило чувство нежности к Анечке, и мгновенно она заняла самое главное место в его жизни. В тот момент Леха мог совершить для нее самый немыслимый героический поступок: он был готов защитить Анечку не только от медведицы, но и от самого дьявола! Поймав себя на этой мысли, Леха ужаснулся неоспоримому факту – он влюбился. Влюбился! Вот тебе на! А ведь всегда говорил, что он и девушки – понятия несовместимые. Это ничуть не смутило Леху. Он ощутил себя самым счастливым человеком на свете! Теперь он понял: его жизнь обрела новый смысл!

Всю ночь он провел без сна, охраняя покой своей Анечки. Его сердце напоминало сердце разъяренного быка, а кипевшая кровь носилась по разгоряченному телу с быстротой горного ручья, спешившего вниз по гладким обкатанным камням. Стараясь не разбудить девушку, он боялся изменить положение тела. Пересиливая себя, Леха не замечал отекших от однообразного положения рук, ног, спины. Лишь под утро, когда в разбитом оконце забрезжил рассвет, он осмелился дотронуться ладонью до волос Анечки, за что тут же получил звонкую пощечину:

– Ах ты… Приставать вздумал?..

Но счастливый Леха не обиделся. Он не заметил рукоприкладства девушки. В ответ на удар ладошкой он осветился улыбкой, а губы еле слышно прошептали:

– Первый поцелуй!..

И вот теперь, добиваясь от Анечки настоящего первого поцелуя, Леха изо всех сил старался понравиться девушке. Он стал умываться по утрам, может быть, впервые в жизни расчесывал волосы. Стараясь быть на высоте, Леха самостоятельно стирал затасканные штаны и рубаху, и, наконец, произошло самое впечатляющее событие – бросил курить! Этого хотела Анечка. Пообещав ему свой заветный поцелуй, она намекнула:

– Как можно поцеловать табакерку?..

Леха все понял, поэтому отказался от вредной привычки. Однако сила притяжения к зелью оказалась сильнее его: после одного дня воздержания он старался курить втихаря и только до обеда. Ближе к вечеру, подготавливаясь к «ответственному мероприятию», изнывал от соблазна, забивал рот терпкими листочками смородины и дикорастущей мяты, жевал конскую травку.

Но Аннушка была непреклонна. Хитро улыбаясь, она не давалась в руки медведю, но и не отвергала его, кормила завтраками и обещаниями:

– Не сегодня, Лешенька. Потом… Ну, может быть, завтра или когда-нибудь!

Леха вывел собственную формулу успеха на любовном фронте – путь к сердцу возлюбленной лежит через ее хорошее настроение. Это открытие стоило ему нескольких бессонных ночей. Леха рассуждал: «Если Анечка будет весела, то до благосклонности – один шаг!» У девушки был веселый и легкий нрав, она смеялась над любой мелочью. Лехины забавы, шутки и баловство удавались на славу: он то старался кого-то копировать, то, шутливо балуясь своей удалью и силой, легко перекладывал в соседний двор бревна, приготовленные кем-нибудь на дрова. Но пиком его концертной активности была сценка «Ночной петушок», исполняемая с азартом и надлежащим артистизмом.

Среди молодежи конца тридцатых годов подобная злостная шутка была широко распространена. Глубокой ночью шалун подкрадывался к окну преспокойно спавших жителей и громко кричал петухом. На того, кто жил по природным часам – вставал и ложился с зарей, – подобный сигнал действовал безотказно. За окнами сразу же загоралась керосинка, и обманутые люди начинали новый трудовой день. Восторженная молодежь смеялась от души.

Особенно всех развеселила эта шутка, когда разыгрывали зловредного старовера деда Мирона, проживавшего на окраине поселка среди нескольких семей родственного клана. Соблюдая неукоснительные требования древних законов, по которым надлежит жить всему человечеству, дед Мирон был строг к себе и держал в кулаке всю свою большую семью. Как и все члены общины, он не пил, не курил, вставал с первыми лучами солнца. Как и многие люди его возраста, был он привередлив и необычайно сварлив. От грозного деда страдали все: и семья, и родня, и окружающие люди. Особенно доставалось поселковой молодежи. Деда возмущали «полуношное» хождение по улицам, громкий смех и отсутствие платочков на головах девчат. У староверов считалось непростительным грехом открывать напоказ свои косы. Дед Мирон, завидев прогуливающихся девчат, плевался и зло шипел:

– У-у-у, простоволосые! Комсомольцы проклятые! Креста на вас нет! Бог накажет!..

Защищая своих подруг, парни мстили деду. Одним из способов «вендетты» было петушиное пение, и главную роль здесь исполнял Леха.

Подкравшись под окно, он громко и заливисто кукарекал. В ответ на это в избе незамедлительно происходила надлежащая реакция. С шумным кряхтением дед Мирон слезал с печи, шлепал по полу босыми ногами, проходил к столу и, зажигая керосинку, баритонил:

– Бабка, вставай! Слышишь, петух поет? Пора корову доить!

Бабка вставала и будила невестку, которая топила печь и разогревала завтрак. Невестка будила мужа, он, нехотя вставая с теплой кровати, недовольно ворчал на темноту за окном. Бабка пинала спящую корову, та не понимала, чего от нее требуют в ночное время. Сам Мирон, теряясь в догадках о неопределенном времени суток и не изменяя своей привычке ходить на зорьке за ключевой водой, крался под горку к шумному ручью:

– Что-то темно сегодня… Странно! Все спят, и огней не видно… И собаки не лают!..

Но собаки залаяли на всю округу от неожиданного грохота покатившихся под горку ведер, выпущенных из рук деда Мирона. Дед летел вслед за ведрами, а спрятавшаяся за забором молодежь едва сдерживала смех, торжествуя победу. Леха спешил убрать с тропинки чурку.

Потом в староверческом доме начиналась перепалка: бабка ругала Мирона за то, что он, старый хрыч, не отличает ночи от утра. До рассвета оставалось еще не мене трех-четырех часов.

Эта шутка так понравилась Анечке, что Леха «пустил петушка» деду Мирону и в следующую ночь. Полученный эффект превзошел все ожидания. Невыспавшаяся бабка огрела своего возлюбленного ухватом по сутулой хребтине. Сам же Мирон рано поутру обежал весь староверческий клан, задавая один-единственный вопрос, который заставлял задуматься не только его:

– У вас по ночам петухи под окнами кричат?..

Но ни у кого петухи по ночам не голосили. Озадаченный дед терялся в догадках еще больше, набожно крестился и, выпучив в испуге глаза, шептал посиневшими губами:

– Не иначе как знамение посетило!..

Леха был на вершине блаженства. Он уже несколько дней ходил в героях. Но самым важным для него было настроение его возлюбленной, которая вместе с подругами от души смеялась над проделками Алексея и не переставала одаривать многообещающими взглядами.

Третья ночь была решающей: Анечка пообещала одарить Леху поцелуем. Лишь бы только дед Мирон откинул что-нибудь посмешнее.

Андрей пророчески предупреждал зарвавшегося друга:

– Леха! Хватит, больше не стоит этого делать! Три раза в одно место камень не падает!

Но где там! Леха, ослепленный любовью и подбадриваемый толпой, гордо и вызывающе шел на очередной подвиг. Хрипло, протяжно и громко закукарекал он всем знакомую песенку.

Ответом была тишина. По всей вероятности, заспавшийся дедок не услышал залихватского голоса и не проснулся с первого раза. Подождав какое-то время, Леха повторил неудавшуюся попытку, прибавив своему баритону большее усилие. Но и после второго раза тишина не нарушилась, как будто за забором деда никого не было. Алексей помнил уговор: ему предстоит познакомиться с территорией деда с более близкого расстояния. Он осторожно, но грузно перевалился через забор и замер, прислушиваясь, не проснулся ли на своей печи вредный дедок.

Дед Мирон не спал и слышал все! И не только слышал, но в свете месяца прекрасно видел крадущегося парня. И не только видел, но уже выцеливал из косозатворой фроловки тридцать второго калибра в Лехин зад, желая излить накопившуюся обиду двойной порцией крупной соли.

Леха не знал, что сегодня утром дед отрубил петуху голову, сварил его в пятилитровом чугунке и, насытившись безвинной птицей, засел в дозор в старой собачьей будке.

Парень, затаптывая босыми ногами уснувшие на ночь георгины, крался по цветочной клумбе и не подозревал о грозящем возмездии. Благополучно подобравшись к завалинке, под окна, где предположительно спал дед Мирон, Леха похлопал ладошками по карманам штанов и, пытаясь изобразить только что проснувшегося петуха, набрал в легкие воздуха. Но спеть заветную песенку не успел: его настиг хлесткий заряд.

Первые секунды Леха был полностью парализован и походил больше на застывшую сушину, чем на человека, у которого в заднице находилось тридцать граммов соли. Он пытался осмыслить происходящее: «Что бы это могло быть?» Казалось, что его огрели кожаным бичом, в конец которого была вплетена свинцовая картечина, разорвавшая ягодицы на портянки. Но лязг звонко щелкающего затвора Леха услышал отчетливо. Да и грохот выстрела не оставлял никаких сомнений. В тот же миг он представил себе, как старый хрыч своей костлявой, но проворной рукой досылает в патронник очередной патрон с зарядом соли. От этой мысли на лице несчастного парня выступил холодный пот…

Времени на раздумья не было, надо было срочно убегать. Схватившись за пылающие ягодицы, Леха, окончательно затаптывая корни обреченных георгинов, бросился к забору. Первые три метра Алексей преодолел благополучно. Но далее на дороге, будто часовой на посту, встал дощатый забор, на котором он минуту назад едва не оставил штаны. Прыгать в высоту и бегать с препятствиями Леха не умел. Да и высокая скорость не позволила вовремя сориентироваться. Парню ничего не оставалось, как брать тараном.

Почувствовал ли Алексей удар в грудь, воспрепятствовавший его стремительному галопу? Неизвестно. А вот забор – почувствовал. Он отлетел на несколько метров вперед, словно бежал не Леха, а трехгодовалый жеребец, впервые поставленный под седло.

Пока дед Мирон выбирался из собачьей конуры в намерении схватить «петушка» за кудри, ночной гость уже исчез. В поле зрения опешившего деда уже никого и ничего не было. Ничего, кроме восьми метров забора, валяющегося «железной дорогой»… А Леха чесал ногами дорожную пыль, на огромной скорости преодолевая каменистые метры поселковой улицы.

Последующие поиски подстреленного товарища не дали положительного результата. На голос Анечки и Андрея Леха не отвечал. Ему было некогда: он всю ночь просидел на поросячьем корыте, вымачивая место поражения. Чтобы его не нашли, он предусмотрительно укрылся в центре огорода и, выглядывая из картофельной ботвы на встревоженную Анечку, удрученно повторял:

– Вот это поцелуйчик!

– Что с ним случилось? – спросила запыхавшаяся Маша, когда они остановились на краю деревни.

– Подстрелили «петушка». Но нет ничего страшного. Через несколько дней рассосется, – ответил с усмешкой Андрей и наклонился к лицу девушки для поцелуя. Она не противилась.

– Ты сводишь меня с ума… А зачем я тебе безумная? – шутила она, вглядываясь ему в глаза.

– Ты и безумная будешь прекрасной! Для меня ты лучше всех! Ты нужна мне как воздух! Как солнце! Как вода! Как…

Андрей не договорил и вновь коснулся губами девичьих губ.

– И что же дальше? С чем еще ты можешь меня сравнить? – кокетливо пытала она.

– С чистейшим родником! С теплым, свежим ветерком! С белым пушистым снегом! С переновкой!

– С переновкой? А что это такое?

– Это новое снежное покрывало, покрывающее землю осенью и зимой.

– Брр-р! – передернула Маша плечами. – Такое сравнение не хочу!

– Почему?

– Потому что не люблю зиму. Люблю лето! Летом хорошо – все цветет, благоухает. Летом… мы с тобой вместе! – мечтательно отвечала девушка, увлекая Андрея за собой в сторону своего дома.

– Но теперь мы всегда будем вместе: и летом, и зимой! Всю жизнь! – сказал Андрей.

– А как это, всю жизнь? – стараясь показаться удивленной, как бы не понимая смысла сказанного, прошептала Маша.

– Потом скажу.

– Потом? Это когда? – настаивала она.

– Когда-нибудь, через некоторое время. Пусть это будет для тебя неожиданностью, подарком!

– Подарком – это хорошо. У меня скоро будет день рождения! – хитро улыбнулась Маша.

– Когда?

– Скоро. Через две недели.

У своего дома Маша проворно выскользнула игривым веретеном из крепких объятий Андрея.

– Ты что, Машенька? – недоуменно прошептал Андрей и вновь протянул навстречу ей свои руки.

– Так, просто… Остынь немного… – с отрезвляющей насмешкой в голосе ответила девушка и торопливо спряталась за калитку своего дома.

– Боишься меня, милая? Но… Но ведь у нас с тобой уже все было… – шептал он, стараясь открыть калитку.

– Да, боюсь, – как-то особенно тихо и подавленно ответила Маша из глубины двора. – А вдруг что-нибудь случится, если уже… Ты осенью уйдешь в армию, а что буду делать я?

Не дожидаясь ответа, девушка круто развернулась и убежала в дом.

Андрей долго стоял за воротами, ожидая возвращения Маши, но в тот вечер девушка больше не вышла.

Теплая летняя ночь дышала свежестью. Шум реки перемешивался с шумом листвы, трепещущей на деревьях. Бледный рожок зародившегося месяца повернул острые рога на ведро, предвещая хорошую погоду. Мириады звезд, рассыпанных в бесконечности неизвестной щедрой рукой, мерцали и подмигивали идущему по ночной улице Андрею, как старому другу. Негромкая поступь его шагов не нарушала покоя спящего поселка, как не препятствовала его «отсутствию» в реальном мире. Он был далеко от звезд, не слышал бесшумных вздохов благоухающей земли.

Перед его глазами стояло милое лицо любимой Машеньки и ее глаза, на которых блестели искры слезинок. Он вспоминал ее слова, полные тревоги.

Андрей знал, что все беспокойства ее напрасны. Знал, что он и Маша – одно целое. Верил, что Маша не предаст его, как и он ее. И если их чувства так крепки и верны, то остается всего лишь поставить точку. Он решил раз и навсегда: они теперь будут неразлучны.

«Две недели… День рождения… – вновь и вновь повторял Андрей. – В этот день я попрошу Машеньку выйти за меня… А потом – как жизнь рассудит».