Текст книги "Программист и бабочка (сборник)"

Беспроводные технологии, да?

Сколько у него осталось денег на телефоне? Где-то семь баксов. И было где-то семь. Неделю назад. А он каждый вечер трепался…

Или ему только казалось, что трепался?

Он полез в Интернет, уже не смущаясь тем, что раскуроченный системный блок валяется в трех метрах от монитора с клавиатурой. И через пять минут тихо вышел из кабинета. Остаток вечера до Ольгиного появления он просидел в ванной: там было меньше места и закрывалась дверь.

– Я тебе сейчас кое-что покажу.

Портрет сверкнул на них желтым глазом. Очищенный клык в свете лампы тошнотворно поблескивал.

Ольгин взгляд оставался спокойным и задумчивым. Егора прорвало:

– Молчишь? Тебя это не удивляет, да?

– Я подозревала… что-то в этом роде, – она закусила губу.

Егора колотило крупной дрожью.

– И что – дедушка был вампиром? Вервольфом? Или дореволюционным ролевиком – привет Толкиену? Купил зубки в магазине приколов? – он уже орал.

– Хозяин нужна помощь? – осведомился Марвин. Черт, как незаметно он подкрадывается!

– У хозяина все в порядке, – ровным голосом ответила Ольга. Янтарные глаза портрета смотрели осуждающе.

– А это ты видела?! – Егор пнул системный блок. Ошметки пыли разлетелись в стороны. – И как оно работает по-твоему, на волшебном чихе?! А что сюда мобильную связь только через полгода проведут, ты в курсе? Тут покрытия вообще нет – никакого!

– Гость нужна помощь?

– Не нужна гостю помощь! Гостю нужны объяснения.

– Сядь! – прикрикнула Ольга. – Марвин, иди на кухню.

– Марвин должен помогать хозяин. Марвин должен защищать хозяин.

– Сядь, – повторила она. – Иначе он переключится на программу защиты, и я вообще не знаю, что будет.

Маслов застыл, тяжело дыша.

– Я бы рассказала раньше, но ты бы не поверил.

– Я и сейчас не поверю, – угрюмо заверил он. – Я в эту чушь вообще не верю.

Тень скользнула по холсту, словно портрет усмехнулся. Ольга опустилась в кресло, подтянула колени к подбородку.

– Понимаешь, я по происхождению – что-то вроде ведьмы…

Конечно-конечно, готика рулит. Сейчас с карниза спикирует ворон, а у Ольги вырастут вампирские клыки. Как у дедули, только наоборот.

Егор не замечал, что отодвигается все дальше и дальше, пока не уперся в стену.

– Ты не бойся. Дело в том, что когда родители погибли… Нет, ну ты сам подумай, как я могла тебя предупредить? Ты бы вообще сюда не поехал…

* * *

Возле Оленьки всегда был папа. Мама, конечно, тоже была, но будто бы неподалеку, шагах в трех – так ей казалось. Если нужна была помощь, она бежала к папе, а уже потом отчитывалась маме – для порядка.

Впрочем, еще чаще она молчала и добивалась всего сама. Ольга вообще была ребенком тихим, но упертым.

Лет в двенадцать она придумала себе сказку, что ее в роддоме подменили. Мама заметила, а папа нет. Мама папе сказать не решилась, а сама с тех пор Олю боится, мало ли, кто она, может, упырь какой-нибудь.

Страшные сказки про упырей Ольга любила всегда.

– Знаешь, я даже удивлялась, как легко от родителей отклеилась. Другие девчонки лет в тридцать, а все с папами-мамами живут, и все – поздно не приходи, этого не носи, там не работай. А я как в институт поступила, квартирку сняла – такую, знаешь, без кухни, и так только перезванивалась и по праздникам приезжала. Мама вроде бы даже рада была.

Отец всегда возился с компьютерами и с роботами, это было забавно, но не слишком интересовало Ольгу, может быть, потому, что к волшебству умного дома она привыкла с детства. Интереснее было то, что отец умел предсказывать погоду лучше всякого телевизора, а еще предвидел опасность.

– Понимаешь, он всегда такие вещи чувствовал. Например, я прошусь с девчонками на шашлыки, а он говорит: «Оленька, завтра не надо, идите через неделю». Ну, я девчонкам говорю, а они смеются. А потом на этих шашлыках или ногу кто-нибудь сломает, или вообще какие-нибудь придурки к ним привяжутся. В общем, я ему привыкла верить. А за последний год он то и дело начинал, мол, когда нас не будет, ты то-то сделай и то-то. Наверное, поэтому, когда они разбились, я даже не очень удивилась. Плакала, конечно, до сих пор как подумаю, слезы наворачиваются, но не удивилась.

Они погибли два года назад. Самосвал юзом выбросило на встречную. Дождь, мокрая дорога… и машин-то почти не было. Им просто не повезло.

По завещанию Ольга осталась владелицей умного дома. Правда, большинство роботов, как оказалось, не принадлежали отцу, а были взяты в аренду, но остальная начинка и даже безумно дорогой Марвин остались в ее распоряжении. Обменяться из этого захолустья можно было разве что на хрущевскую однушку, поэтому Ольга так и осталась в Заречье, даже когда половину деревни снесли, а вокруг, словно на дрожжах поднялись кирпичные теремки.

Она ездила по конторам от Дубны до Москвы, продавала мелкие гаджеты: ручки-флешки, usb-аккумуляторы, ультразвуковые пищалки против комаров и прочую ерунду.

– Говорят, у меня рука легкая. Если электронику у меня купить, она не ломается. Это я только потом поняла, что все не так просто. А все потому, что месяц назад…

Глобус-шахматы стоял в доме всегда – вторая старая вещь (первой был портрет). Деревянный шар со вполне современными очертаниями нарисованных материков в массивной подставке на колесиках. Если откинуть верхнюю половину, получался маленький шахматный столик, фигурки для которого были с изумительным мастерством вырезаны из темного дерева и слоновой кости.

Ольга видела подобный столик в антикварном магазине, но фигуры ее разочаровали – лица на них были лишь намечены, складки одежды грубоватые. Здесь же каждой пешке придали свое выражение лица.

Почти два года Ольга к шахматам не прикасалась: всякий раз начинала плакать. А тут показалось, крышка закрыта неплотно, она откинула северное полушарие и на шахматной доске обнаружила конверт.

Письмо от отца.

– Если коротко, то дело было так. Мой дед, папин отец жил… ну, скажем в параллельном мире. Как бы магическом. Вот не надо кривиться, я бы тоже не поверила, но ты же компьютер видел. Ну и я видела. Вот… а однажды они разругались, и отец оказался здесь: то ли дед его заколдовал, то ли он сам удрал. Ну и дед сказал, не возвращайся, мол.

– Я тебя породил, я тебя…

– Вроде того. Папа здесь женился, потом я родилась, возвращаться он и не собирался. Только знаешь, что я думаю… вот эти роботы, алгоритмы хитрые: в ладоши хлопнул – свет зажегся, наверное, были ему вместо магии. Наверное, ему было нужно ощущать какую-то власть над вещами, понимаешь? А раз как прежде не получалось, ну он и начал заниматься электроникой.

Власть над вещами – это Егор понимал. Это когда из цветных мазков выглядывает женское лицо, а в черных штрихах угадывается закат, и только от тебя зависит, каким он станет.

– Я уже думала, с ума сойду, все к себе прислушивалась: что во мне не так. Я думаю, он маме все рассказал, поэтому она такая и была всегда… замороженная. И еще выглядела гораздо старше него, в последние годы совсем старушка. Я, что называется, поздний ребенок, но папе-то на вид больше сорока не давали, а по паспорту возраст у них одинаковый.

Ольга принялась копаться в домашней электронике. Опомнилась, когда у Пса после экспериментов отнялись лапы, а везти его в ремонт было никак не возможно, потому что внутри обнаружилась та же чертовщина: каменные кубики и стеклянные деревца в мизинец размером.

– Я теперь уже и не знаю, то ли он сразу их такими делал, то ли они сами потихоньку перерождались. Самый старый уборщик у нас – вообще одна из первых моделей; гудит, как самолет, но до сих пор работает, ни разу не ломался.

Портрет деда она никогда не любила. Он казался ей скучным и мрачным. И страшноватым, если честно. А тут присмотрелась внимательнее и обнаружила несоответствия, слишком нарочитые, чтобы оказаться случайными. Тогда и родилась идея найти реставратора, чтобы снять верхний живописный слой.

– Я несколько человек перебрала, но никто сюда ехать не хотел. Везите, говорят, сами, если надо. А я подозревала, что там внутри – как такое привезешь! Ну, а потом ты вот согласился…

Егор молча уставился в мерцающий кристалл в брюхе компьютера. Надо было или поверить и отказаться от всего опыта прежней жизни, или посчитать ее сумасшедшей и бежать отсюда без оглядки. Но вот же портрет, хотя что там портрет – вот же смартфон радостно подмигивает, звони, куда хочешь.

«Мобильная связь там есть?» – «В доме есть…»

– Я думаю, может, это папа портрет замазал много лет назад, чтоб лишних вопросов не возникало. Только непонятно, кто надписи оставил. То ли отец все-таки выход нашел, то ли дед ему лазейку оставил… Или оно вообще не об этом. А может, – она побелела, – может, они вовсе не погибли, а на самом деле…

Маслов прятал глаза.

– Да нет, – хрипло оборвала себя Ольга. – Таких чудес не бывает.

Ну да, а остальные бывают.

– Что думаешь делать? – неловко спросил он.

– Открыть, конечно. Только надо сообразить, чего от нас хотят.

От нас. То есть Егор автоматически входит в команду избранных. Понять бы, рад он этому или огорчен.

– Допустим, про часы мы решили правильно, и дверь в той стене подвала.

– Портал, – уточнил он.

– Что?

– Портал. Ну, как обычно в книжках, между мирами.

– Да какая разница. Главное, чье имя нам нужно и какие три червяка?

– Или «З». «З» плюс иероглиф.

– Тем более непонятно. Может быть, алхимический символ?

– Пойдем погуглим.

Егора уже не смущало, что Интернет доступен посредством неведомого волшебства. В конце концов, для него и раньше вся эта электроника была сродни колдовству, так какая разница, микросхемы там работают или магические кристаллы!

* * *

Егор открыл глаза, судорожно глотая воздух. Простыни были мокрыми, хоть выжимай, а в глазах еще стоял недавний сон: едва не задушившие его клубы желтого тумана и статуя с Ольгиным лицом. Только на этот раз статуя была железной.

Хорошенький такой кошмар. В самый раз после вчерашнего.

Они до двух ночи лазили в поисковиках, но толстого червяка в перевязочках-лапках не нашли.

– Может быть, это тоже надо смыть?

– Я с краешку попробовал, там ничего нет. Только исходная картина.

Ее лицо было совсем рядом, глаза в мягком свете монитора отливали изумрудом. Волосы пахли свежо и чуть горько, где он чувствовал такой же запах?

– Может быть, виньетка? Зашифрованные инициалы?

– Грубовато для виньетки.

– И кстати, «останови именем» – это чьим?

– Понятия не имею. Папа был Александр Иванович.

Егор фыркнул и, не сдержавшись, расхохотался в голос.

– Ты чего! – возмутилась Ольга.

– Ой, не могу… портрет, – еле выдавил Егор, – дедушка Ваня…

Ольга перевела взгляд на картину и тоже согнулась от хохота.

Когда приступ смеха прошел, они некоторое время молча смотрели друг на друга, словно не узнавая. Потом медленно, будто во сне, Егор потянулся губами к невероятно красивому лицу. Бурного удушливого всплеска не было, скорее болезненная нежность, осторожное желание защитить. Но поцелуй на фоне недавнего потрясения, возле демонического портрета – в этом была такая голливудская фальшь, и Егор застыл на полдороге.

Наверное, Ольга тоже это почувствовала, потому что одним стремительным движением скользнула за дверь:

– До завтра. Спокойной ночи.

– Хозяин, спокойной ночи, – немедленно отозвался вездесущий Марвин. – Гость, спокойной ночи.

И вот – ничего себе спокойная ночь. Что сказал бы Фрейд о подобном кошмаре?

На кухне Марвин нарезал копченую скумбрию идеальными прозрачными ломтиками. Интересно, а руки он сам себе мыть будет, рыба-то жирная?

– Гость, здравствуй.

– Привет, Марвин. Где Ольга?

Молчание. То ли команда неверна, то ли верному роботу не положено сообщать. Ну и ладно.

Егор с аппетитом слопал почти всю скумбрию и отправился в кабинет.

Системный блок они вчера водрузили обратно на стол, только крышкой закрывать не стали. Маслов удивился, куда подевалась пыль; не иначе, кто-то из пылесосов постарался. Представилась таблетка-уборщик, с жужжанием взлетающая на стол, как маленькое домашнее НЛО.

Егор снял «дедушку Ваню» со стола и поставил лицом к стенке. Взгляд скользнул по «останови именем». Еще одна загадка, но это пусть Ольга думает. А мы поищем червяка.

Через шесть часов он устал, как собака, и только бесцельно тыкался от ссылки к ссылке, пропуская пестрые изображения мимо взгляда. Но сердце екнуло раньше, чем он понял, что видит.

Хитро изогнутая колбаса с небрежными поперечинами-лапками.

Китайский дракон.

Три дракона? Егор с силой потер глаза и вышел на следующий круг поиска.

Символ силы и доброты… доброе животное, не имеет ничего общего с ужасными драконами в геральдике… три основных вида дракона – кажется, вот она, тройка. Лунг живет в небе, ли – в океане, чиао обитает на болотах. Ну и что с этим делать?

Кстати, вроде бы есть такие электронные драконы.

– Марвин, у нас есть дракон?

– Дракон нет.

– А был?

Молчание.

– Марвин, у нас был дракон?

– Дракон нет.

Нет так нет. Идем дальше. Усы… борода… примитивная форма называется куей; куей – какое хорошее слово. Зимой впадает в спячку… буддизм… запретный город в центре Бейджина… жемчужина в лапах дракона… дракон в китайской алхимии означает ртуть, а также сердце и кровь…

Кровь. Черт побери, а если просто – кровь! Три – значит три капли. Это же магия, а магия крови – самая сильная, это во всех ужастиках пишут. Ужастиках, м-да…

Егор аккуратно выключил компьютер.

Остается еще неведомое имя, но почему бы не попробовать сразу. Глядишь, дадут какой-нибудь знак.

В подвале он методично перенес банки на соседние стеллажи. Отодвинул легкий каркас, потом еще один, освобождая стену.

Ага, так мы на правильном пути!

У самого пола небрежно нарисована морда – то ли медведь стилизованный, то ли вообще гоблин какой-то. Наплыв штукатурки вполне сходит за высунутый язык.

Ну что, экспериментатор, приступим?

Егор примерился булавкой. Неприятное ощущение: чувствуешь себя самоубийцей, даже если это всего лишь булавочный укол.

Алая капля набухла на подушечке и расползлась по руслам папиллярных линий, даже не собираясь падать вниз; возможно, укол оказался слабоват. Маслов присел на корточки и прижал окровавленный палец к каменному языку.

Руку охватила приятная прохлада, поднимающаяся по ладони к предплечью, потом к плечу. Егор почти без удивления смотрел, как часть стены – вроде дверного проема с аркой – размывается, уплывает и затягивается янтарно-желтым туманом.

И никаких тебе имен.

Нарушая торжественность момента, в кармане забренчал мобильный. Ольга.

– Егор, ты где?

– Да я тут…

– Слушай, я сообразила.

– Да я вроде тоже…

– Знаешь, ты только никуда не ходи. Подожди меня, я уже подъезжаю.

– Ну я вообще-то…

– Егор? Егор, ты где?

Сверху послышалось легкое жужжание.

– Главное, не суйся пока в подвал. Я должна сама.

По лестнице с неторопливой неотвратимостью спускался Марвин. Пластиковые пальцы сжимали кухонный тесак.

– Егор, что там у вас? Егор!

– Гость нельзя, – злорадно сообщил Марвин.

– Егор!

Маслов с трудом оторвал палец от каменного языка. Ноги подкашивались, словно нарисованный гоблин на радостях выхлебал у него пару литров крови. А может, и действительно выхлебал, сволочь оштукатуренная.

Марвин присел на полусогнутых ножках и шустро затопал к Егору, на ходу поднимая тесак. В стрекозиных глазах тот увидел свое перекошенное отражение.

– Егор?

Телефон брякнулся на пол, Маслов бросился в сторону, расшвыривая консервные банки. Удар пришелся в металлическую стойку стеллажа – цвеньг!

– Марвин, стой!

– Гость нельзя, – невозмутимо сообщил робот. – Марвин должен помогать хозяин. Марвин должен защищать хозяин.

Тесак со скрежетом врезался в стену, разлетелись острые осколки, кусок арматуры качнулся полувыбитым зубом. Егор чудом успел отпрыгнуть за стеллаж.

– Марвин, стоп! Марвин, фу! Нельзя!

– Гость нельзя, – возразил Марвин.

Полка разлетелась, острая щепка вонзилась Егору в щеку – на мгновение показалось, что прямо в глаз.

– Марвин умница.

Под ногами катались железные банки. Желтый туман расползался по подвалу, принося резкий запах – у Егора закружилась голова.

Сверкнул от входа яркий всполох – Ольга.

– Егор? Егор!

– Я тут, – просипел Маслов, хватаясь за арматурину. Прут неожиданно легко подался, и он рухнул коленями об каменный пол. Тесак просвистел в миллиметре, отчекрыжив кусок рукава.

– Марвин умница.

Цвеньг! Лезвие врезалось в подставленный прут. У Егора разом онемели руки. А в следующую секунду Ольга налетела на него, сбивая с ног, и оба покатились в желтый туман, за которым скрывалось неизвестно что.

– Хозяин? – недоуменно проскрежетало над ухом. Следом тонко, на ультразвуке, завизжала Ольга. Егор распахнул глаза.

Над ними склонилось железное чучело: сплошная сверкающая сталь и алые перья. За долю секунды Маслов разглядел каждую металлическую розетку на изысканных доспехах, каждую нитку на тяжелом плаще.

Острый клюв шлема смотрел ему прямо в переносицу. Тяжелая алебарда поднялась – и рухнула.

Егор вскинул прут, мгновенно поразившись, каким непривычно тяжелым он стал. И верно, не прут – меч! Тот самый здоровенный меч с черепом на длинной рукояти встретил удар, который должен был выломать Егору руки из суставов.

Встретил – и отвел в сторону, как удар пластмассовой линейки.

А из-за тумана послышалось настырное:

– Марвин умница.

И тогда Ольга забормотала, словно в бреду:

– Я помню, я помню, я же должна помнить, – и пронзительно, так что уши заложило, – Дарн!

Железное чучело застыло, будто в недоумении, а затем целеустремленно пролязгало к проему, откуда на полусогнутых выбирался Марвин с тесаком. Бесстрастным механическим движением поднял алебарду и со всего маху обрушил на голову робота. Круглый шлем треснул, как орех.

На мгновение все застыло, и во внезапной тишине особенно резко раздался сухой кашель. Егор медленно обернулся и только сейчас понял, что зазеркальный подвал был копией подвала в умном доме. А на ступеньках лестницы стоял старик в расшитом красном халате.

Янтарные глаза сверкали так, что страшно было смотреть. Мефистофельская бородка растрепалась, клык наполовину обломился, а буйные седые кудри обрамляли обширную лысину, но это несомненно был старик с портрета.

Дедуля.

Маслов только глазами хлопал, а Ольга шагнула навстречу старику – прямая, как струна.

– Я пришла.

Он смерил ее суровым взглядом.

– Кровь не твоя.

– Мне помогал человек.

– Твой отец – Андр?

– У нас его звали Александр.

– Почему не пришел он?

– Он умер, – звенящим голосом выкрикнула Ольга.

Лоб старика собрался в тяжелые складки, желтые глаза притухли.

– Андр умер?

– А вы с ним так и не помирились, – горько сказала Ольга.

Старик медленно отвернулся, прошел мимо нее, мимо скрючившегося Егора, все еще сжимающего в руках меч, к железному дровосеку, застывшему над роботом.

– Цейг, иди на место, – приказал он тихо, но будь на месте чучела Егор – подчинился бы не раздумывая. Потом склонился над покалеченным Марвином, пробормотал:

– Кремний… кремний плохо подходит для големов – слишком своенравный. Но пусть. Ты тоже иди.

Марвин с разваленным напополам черепом деловито зашагал к лестнице. Зазубренный тесак мирно покачивался в пластмассовых пальцах.

Власть над вещами, да. У каждого своя.

Пристальный янтарный взгляд остановился на Егоре, но отчего-то старик больше не пугал его, скорее вызывал жалость. Оживший портрет, повелевающий вещами, но теряющий людей.

Старик отвернулся к девушке.

– Как тебя зовут?

– Ольга.

– Ольга, – попробовал он на вкус. – Хорошо, Ольга из рода Дарна. Ты дерзкая девчонка, но я принимаю тебя… пока.

Егор вытер мокрую щеку и недоуменно посмотрел на вымазанную красным ладонь. Потом осторожно положил меч на каменный пол, поднялся и пошел к дымному проему. На пороге он обернулся, чтобы навсегда запомнить эту картину: суровый старик и упрямая девушка изучающе всматриваются друг в друга. Фамильное сходство было несомненным. И так же несомненно в глубине желтых глаз старика светилась грусть и теплота узнавания.

Маслов тихо шагнул в янтарный туман.

* * *

Он медленно шагал по мокрым розовым плиткам. Пустой рюкзак норовил свалиться с плеча, в горле сухо скребло – продуло, что ли? Калитка закрыта, но можно и через забор перемахнуть, не так он и высок. А там – найти остановку или поймать попутку…

– Егор!

Стремительные шаги за спиной, пальцы вцепляются в рукав. Глаза сияют чистой изумрудной зеленью, медовые пряди выбились из учительского бублика.

– Ты забыл… телефон.

Полупрозрачный гаджет с проросшими изнутри кристаллами – туманная завеса преображает любые предметы. Красиво.

– И потом… послушай, там же совершенно другой мир. Мне все придется начинать сначала, я даже не знаю, как все работает… Я не справлюсь одна.

Он все еще молчал, не в силах поверить.

– Я хочу, чтобы ты остался. Пожалуйста.

– Лучше, наверное…

– Нет, в реставрационную мастерскую не лучше!

Егор изумленно вскинул брови, потом вспомнил и засмеялся.

– Знаешь, может быть, ты не лучший реставратор, зато умеешь сражаться с бешеными роботами. И вообще… это была твоя кровь.

Ветер бренчал китайской висюлькой у крыльца. Солнечный луч играл в глазах самой красивой девушки на свете, а в умном доме его ждали роботы и огромный волшебный мир.

Взявшись за руки, они медленно поднялись по ступенькам.