Текст книги "Нежный убийца"

Под чужим именем

– А я ему верю! – решительно заявил мне мой сосед по дому Максим Сергеевич, когда я ему поведал о странном изобретателе. – Верю потому, во-первых, что знаю Николая Меркуловича уже много лет. А, во-вторых, известна мне и эта его беда: в последнее время он стал частенько запивать. Изобретения его всерьез не принимают, люди над ним смеются.

Даже родной сын дошел до того, что стал чудака-отца из дома выживать. Помочь Николаю Меркуловичу надо, а не делать из него посмешище!

Я не мог не прислушаться к словам Максима Сергеевича. Люди его уважают. Не за импозантный вид. И не за полезные советы – такие каждый из нас готов раздавать бесплатно налево и направо.

Нет, Максим Сергеевич уважаем и, можно сказать, знаменит своими добрыми делами. Юрист в отставке, он многим людям, знакомым и незнакомым, помог решить сложнейшие житейские проблемы. Для этого он проникал в разные инстанции и даже… суды под именем потерпевшего, то бишь под чужим именем.

В самом деле, разве смогут постоять за себя юридически (а то и просто) безграмотные старичок или старушка? А Максим Сергеевич выиграл для таких бедолаг множество запутаннейших тяжб – благодаря своим знаниям, изворотливости и любви к обездоленным. К его мнению прислушиваются и в ЖЭУ, и в домовом комитете. Ценят в нем люди мудрость суждений, незаурядный жизненный опыт.

Но об этом надо бы отдельную книжку написать. А меня Максим Сергеевич тронул более всего вот таким искренним рассказом о далеком прошлом.

Если не мое…

Недавно разговорились с ним на остановке в ожидании автобуса. Тема беседы – обычная для наших дней – дороговизна жизни.

И не я его, а он меня спросил:

– Как вы относитесь к введению свободных цен?

– Как и все, – осторожно ответил я, предвидя острую критику реформы.

Соседа явно не устроил такой ответ:

– Но ведь одни – ругаются, а другие – радуются. А вы?

– Чему ж тут радоваться? Но деваться некуда!

– Деваться, действительно, некуда, – подхватил собеседник. – Раньше колхозник сдавал свою продукцию государству за копейки и получал от него же дотацию. Разве будет толк при таком абсурдном порядке?

– Главная беда в том, – сообщаю почерпнутое в газетах, – что земля общая и хозяйство общее, а, следовательно, ничьи!

– Это вы мне говорите? – усмехнулся собеседник. – Да я сам участвовал в коллективизации! И могу сравнивать: как было до нее, и что стало после.

Оказывается, в 1934 году Максим Сергеевич был назначен бригадиром в одном из только что созданных колхозов нашей области.

– Начинал я вроде бы правильно, несмотря на молодость. Поставил звеньевыми крестьянок старательных, на работу жадных. Про таких говорят: ветку в землю воткнет, и она у нее зацветет.

И что же вы думаете? Хуже вредителей оказались эти бабы! Дал я задание звеньям: посеять семенной лук. Закончился сев подозрительно рано. Пошел проверять – не посеяли они, а побросали кое-как. Я рассердился страшно. «А свое, – кричу, – вы бы так посеяли?» – «Так-то, – отвечают, – свое!»

Заставил их пересеивать. А тут и обеда подошло время. Одна из звеньевых распрягла лошадь да верхом – домой. Лошадь сдала конюху на колхозной конюшне. И не спросил он, кормили ее или нет. Я попытался это выяснить – конюх лишь плечами пожал.

С болью в сердце наблюдал я, как прямо на глазах утрачивали люди присущие крестьянам бережливость, добросовестность, трудолюбие. Все надеялся: может, притрутся, притерпятся и начнут работать по-крестьянски. Нет, так и не привыкли. А только все хуже и хуже.

Собеседник умолк. А я вспомнил, как наша заводская многотиражка поучала рабочих: экономьте каждую копейку! В это время на дворе предприятия под открытым небом ржавело импортное оборудование, стоящее миллионы. И, несмотря на газетные призывы, все равнодушно проходили мимо беззащитных станков. Кроме «ловких и умелых», раскурочивших вконец импортную технику.

И что значили лихие наскоки многотиражки вкупе с общественностью на несунов и нерадивых среди повсеместной вакханалии расточительства и воровства?!

– Да и в промышленности то же самое, – подвел итог нашей беседе сосед. – Как не было порядка, так и нет!

– Так что же – спасет диктатура?

– Еще одно модное словечко, – иронически улыбнулся собеседник. – Нужна лишь одна диктатура – диктатура совести, личной заинтересованности. Она быстренько научит трудиться, как следует.

– А изобретателю нашему вы помогите, – посоветовал, прощаясь Максим Сергеевич. – Уверен, что он изобрел что-то очень важное!

Неуловимые начальники

Совсем другого мнения об этой истории «психа – самоучки» оказался наш редактор Василий Евгеньевич Стужин.

– Вы поосторожнее с этими эдисонами доморощенными! – с ходу заявил он. – Ты говоришь, он и в психушке лечился? Ну вот, сам видишь, в какую сомнительную хрень влезаешь! Говоришь, внушает доверие? Уважаемые люди заступаются? Ну, смотри сам! Вся ответственность – на тебе! Только знаешь – очень советую тебе! – потолкуй с его начальством, с коллегами… Тебе самому интересно будет, да к тому же – полезная информация!

Легко сказать: потолковать с начальником! Сам попробуй договориться с ним о встрече. Нам необходимы лишь сведения, помогающие раскрыть истину. А руководители, располагающие такой информацией, напускают на себя таинственный вид и прибегают к невероятным хитростям, чтобы увернуться от беседы, скрыть иные цифры и факты.

Опытному журналисту сразу же становится понятно, почему начальник ведет себя подобным образом. Значит, не все гладко в его хозяйстве, значит, есть что скрывать.

Как тут не вспомнишь анекдот: По черной-черной прерии на черной-черной лошади скачет черный-черный всадник. И шляпа на нем черная, перчатки – черные, и черный-черный плащ… А зовут того всадника Неуловимый Джон. И не потому он неуловимый, что его поймать никто не может, а потому что он… и на фиг никому не нужен!

Погоня за таким вот Джоном-начальником может длиться недели. Но случаются и невероятные исключения – начальники сами прибегают в редакцию!

«Оторвавшийся» ЗЭК

Посадили недавно одного руководителя, заведовавшего производством… кирпичей. Оказалось, что на нехитром промысле ловкий «хозяйственник» сумел заграбастать в свой карман миллионы.

Ворюгу поймали с поличным, «влепили» ему положенный по закону срок, а мы сообщили об успехе правоохранительных органов. Заметьте, мы напечатали официальную информацию, исходившую непосредственно из ОБЭП.

И вдруг в один прекрасный день в редакцию врывается сам осужденный, якобы томящийся за колючей проволокой. «Засужу! Миллион сдеру с вашей редакции!» – это были самые ласковые, самые добрые из его многочисленных реплик слова.

И, надо прямо сказать, громогласный посетитель добился того, ради чего пожаловал в редакцию. Многие из коллег струхнули, поверили в исполнимость его угроз. «Вдруг и в самом деле, ошибка вышла?! Ведь вот, горлопан, должен бы сейчас на нарах томиться. А он свободен, ручками машет, глотку дерет, нас самих грозит за решетку упрятать!»

Газета, по высказываниям «оторвавшегося» зека, оклеветала безвинного человека, унизила его достоинство и честь. В подтверждение сказанного бывший руководитель размахивал бумажкой, где говорилось, что по предъявленным ему обвинениям уголовное преследование прекращено.

А кто состряпал эти обвинения? Бывший начальник утверждал, что все они с него были сняты, а потому-то, дескать, он и разгуливает на свободе. И как-то так получалось, что этот «неуловимый» никак не мог встретиться с сотрудником редакции, у которого была на руках копия приговора по «кирпичному делу».

Ситуация объяснилась просто: проворовавшийся начальничек был посажен, заперт в камеру, но… попал под амнистию. Вырвавшись на свободу, он начал с того, что решил «взять на испуг» редакцию, напечатавшую о нем правду. Как только она просияла, бывшего кирпичного деятеля будто ветром сдуло.

А вот с начальником изобретателя Акулова нам встретиться не удается – он ускользает от нас под разными предлогами. Но не уйдет от журналистов очередной «неуловимый Джон» – куда бы он ни кинулся.

Не высовывайся!

Не такая уж редкость услышать, как мужчины бахвалятся друг перед другом похмельными муками. Но чтобы представительницы прекрасного пола громко жаловались в троллейбусе (!) одна другой на дискомфорт «после вчерашнего»?! По дороге в вытрезвитель, где у нашего Акулова якобы похитили его гениальное изобретение, мы с фотокорреспондентом стали невольными слушателями подобных откровений. Ни за что не поверил бы, если бы не внимал собственными ушами. Но такое уж, видно, странное настало время…

Одна из сидящих сзади женщин сообщает другой:

– Ох, и трещит голова после вчерашнего!

– Да, и у меня башка словно не своя, – откликается попутчица.

– Я-то намешала водку с пивом… Ведь предупреждали меня! Вот теперь и мучаюсь!

– А мы пили ликеры! И еще коньяк! Тоже, видишь, результат не лучше…

– Мы-то гуляли на новоселье у Васи – наконец-то они переехали…

– А мы, – радостно отвечает собеседница, – праздновали очередной успех Мокина!

– Опять?!

– Опять!!

– И сколько же он в этот раз получил за свое изобретение?

– Двадцать миллионов!

В оживленном щебетании подруг наступила многозначительная пауза. Но телепатический взрыв негодования и безутешной зависти прямо-таки обжег мой затылок.

– Сколько же он получил в прошлый раз? – обретя дар речи, выдохнула одна из собеседниц.

– Девять миллионов!

И вновь – трагическая пауза.

– Нет, ты подумай! – взрывается наконец та, что с «новоселья». – Нам на хлеб с водой не хватает! («На водку с пивом», – мысленно поправляю я ее). А этот – «лимоны» так и загребает, так и загребает! И как это вы только терпите!

– А мы и не стерпели! Мы ему вчера все откровенно высказали!

– Да ну!?

– Точно тебе говорю! Впрочем, он сам напросился. Когда уже хорошенько поддали, Мокин и стал слюни распускать: «Простите, говорит, меня, ребята! У нас, говорит, теперь вроде бы разное положение. А на самом деле я все тот же. И не понимаю; говорит, почему ты, Лена (это он уже прямо ко мне обращается), совсем по-другому ко мне относиться стала?»

– А ты?

– А я ему прямо так и говорю: слушай, Мокин, ты нас своими ликерами-коньяками не купишь, понял?

– А он?

– Ребята, Лена, – говорит, – зачем же так? Я ведь своими изобретениями пользу приношу, и не только нашему коллективу. Я не виноват, говорит, что теперь труд изобретателя так хорошо оплачивается!

– А ты?

– Нечего, говорю, байки нам заколачивать насчет подвигов изобретательства! Из-за твоих, говорю, баснословных гонораров Шишкин заболел, Пешкин чуть с ума не сошел, Ладейкин уволился, а весь наш коллектив стал страдать бессонницей!

– А он?

– Что он? Ребята, говорит, я – то чем виноват? Давайте жить дружно!

– А вы?

– А мы ему прямо повторили, чтобы своими коньяками и ликерами он больше не вздумал нашу дружбу покупать – не получится!

– Ну и понял он, наконец, хоть что-нибудь?

– Понял! Сегодня он увольняется…

После этого похмельного разговора бывших сослуживиц изобретателя мне стало многое понятно в судьбе бедолаги Акулова.

«Кашпировский», «Изаура» и прочие

Бурные рыдания оглушили нас, едва мы переступили порог вытрезвителя. Так непосредственно выражал свой протест пьяный буян, привязанный за руки и за ноги к креслу. Плач и проклятия в адрес «извергов», не мешали, однако, остальным клиентам убогого заведения беспечно дрыхнуть.

Лишь бродяга, по кличке Кашпировский из-за перегородки гордым и мрачным взором обводил фельдшера, милиционеров и вошедших репортеров. Горящие глаза факира радостно блеснули: это он увидел Изауру! Смуглая, кареглазая, с круглыми бедрами и высокой грудью вошедшая девушка привлекла внимание всех бодрствующих мужчин. Тем более, что под легким халатиком, укрывавшим ее соблазнительное тело, как выяснилось чуть позже, отсутствовал даже намек на предметы женского туалета.

Проказница была в трансе со вчерашней попойки и никак не отреагировала на восторг «психотерапевта». Но она еще очухается и, к ужасу стражей, проявит себя во всем блеске. Куда до нее тропической нюне Изауре!

И популярный целитель, и бразильская красавица, как нам объяснил Александр Евстафьев, начальник вытрезвителя, – знаменитости местного масштаба, здешние завсегдатаи.

– У Кашпировского – открытая форма туберкулеза, – пояснил начальник. – Мы не имеем права оставлять таких больных на ночь. Он посидит здесь за перегородкой, отрезвеет, а потом мы его отпустим. Вот он и пользуется нашей добротой.

– Рассказывай, начальник, рассказывай, – ухмыляется недоступный милицейскому произволу Кашпировский.

Тут же, на наших глазах, без лишних церемоний, раздевают, разувают грязных бесчувственных кукол, подобранных на улицах города. Какой-то очнувшийся бродяга пытается оказать бессмысленное сопротивление, но ему тут же умело выкручивают руки, и он оказывается рядом с коллегами – на нарах. А какой-то замухрышка при тщательном обыске хихикает: «Щекотно!»

Между тем работникам вытрезвителя не до смеха. Не раз при исследовании карманов пациентов они обнаруживали остро заточенные финки, патроны и даже… боевую гранату! Подстерегают персонал вытрезвителя и другие опасности.

Как рассказал Александр Евстафьев, один из бывших здешних сотрудников скончался от туберкулеза. Велика угроза заражения и чесоткой, и прочими заболеваниями, которых у алкоголиков целый букет.

Частыми посетителями становятся бродяжки: спецприемник теперь не работает. Многие пьяные поступают сюда с травмами. Из 150 раненных клиентов, попавших сюда только за последнее время, 44 были срочно отправлены в больницу.

– Правильно ли сделали, что закрыли часть вытрезвителей? – сомневается Александр Евстафьев. – Посудите сами: 30 – 40 пьяных мужиков на двоих дежурных…

– Только двое? – удивляемся мы.

– Есть еще двое «подбирающих», но они работают лишь до двух часов ночи.

Побывали мы и на «подборе». Клиентов, как правило, сотрудники милиции не искали. Следовали по вызовам из опорных пунктов или подбирали пьяных в стельку на автобусных остановках.

И часа не прошло, как вместительный фургон был забит алкашами до отказа.

– Это еще что! – замечает водитель Николай. – Нынче зарплату на многих предприятиях задерживают. Вот если бы сегодня была получка, вот тогда бы вы насмотрелись!

Однако и увиденного нам показалось вполне достаточно. Пьют у нас, по крайней мере, не меньше, чем прежде. А вот работы сотрудникам вытрезвителя прибавилось. Они обслуживают, по сути, два района. Администрация одного из них – по новым веяниям! – оплачивать труд медслужбы отказалась.

В заведении становится все веселее, все теснее ряды торчащих за перегородкой голов. Тут-то, к всеобщему соблазну, продемонстрировала свой «фирменный» номер красотка Изаура.

Ускользнув от строгих стражей, она очутилась в центре комнаты. Скинула свой легкий халатик и оказалась, в чем мать родила! Воспользовавшись замешательством милиционеров, Изаура пустилась в бешеный пляс! Всеобщий восторг, хохот, крики: «Браво! Бис!» – и аплодисменты… Кашпировского.

Пока сумели поймать хулиганку и укрыть ее обольстительные формы халатиком, многие из пациентов были разбужены поднявшимся гвалтом. А пьяный народ все прибывал.

Доставлены: студент в спортивном костюме, рыболов с удочкой и всеми надлежащими причиндалами. В кармане одного из завсегдатаев обнаружена пачка тысячных купюр. И среди наших родных рублей… доллары США! Сотрудники не удивлены: «У этого Мюллера всегда денег – куры не клюют!»

Да и некогда им удивляться. Среди шума, грязи, ругани и даже непосредственных угроз они успевают только оформлять, распределять, усмирять, укладывать. С непривычки у нас голова пошла кругом. А каково им?

– Не спрашивайте! – отмахивается от расспросов женщина-фельдшер. – Вы же сами все видите!

А был еще только вечер, не наступила еще ночная «страда».

– Извините, Николай Васильевич, за прямой вопрос: а не могли у вашего…хм! – клиента похитить документы или, скажем, бумажник?

– Вы же сами видите, что здесь творится! Среди такой публики можно отца родного потерять, не то что какие-то бумажки! Одно могу сказать твердо: если что-то ценное и пропало, это дело рук не наших сотрудников! Здесь работают честные, порядочные люди! Но я не могу поручиться за таких вот, – начальник кивнул в сторону храпящего Мюллера. – Ну, откуда у него такие солидные суммы? Причем, постоянно, причем, очень много валюты?

Я посмотрел на беспечно дрыхнувшего богатея: «Действительно, откуда у него столько денег? Продал, гад, изобретение нашего «Кулибина», а теперь вот загулял, в вытрезвителе отдыхает, сил для новых преступлений набирается!»

Невольно соглашаюсь с утверждением начальника: «Рановато мы упраздняем вытрезвители, рановато…»

«Это вам не богадельня!»

Что случилось с Виктором Иванычем, директором пельменного завода? Отчего в нем произошла разительная перемена? С большим трудом удалось нам увидеть, а главное, услышать его. Руководитель пригласил нас прямо… на заседание профкома. Директор пообещал нам, что речь пойдет и о «великом изобретателе».

Помню, как будто это было вчера, произносил он зажигательную речь на… партийном собрании – об авангардной роли коммунистов. Некоторые дамы даже прослезились. А вы разве не аплодировали ему? Я тоже похлопал, правда, самую малость. Уж очень он кудряво всегда переплетает! Нам с вами так ни в жизнь не закудрявить.

А сегодня на заседании профкома, куда нас милостиво допустили, Виктор Иваныч вдруг заявил: «Надо повышать эффективность производства. Сократить, к чертовой матери, сорок процентов работающих! Тут им предприятие, а не богадельня!»

«Им» – это нам с вами, уважаемый читатель! Не умели мы с вами по любому поводу быть на виду, вовремя не «вышли в люди». Жестокой критике подверг он и заслуги нашего великого изобретателя.

– Давайте вникнем трезво и рассудительно, – сказал оратор, – в те достижения, которыми, как флагом, размахивает Николай Меркулович.

Им изобретен ПИРАТ – преобразователь импульсов Акулова. Попросту говоря, приспособление для стряхивания кедровых шишек. Но, оказалось, пользоваться таким автоматом собирателям орехов себе дороже выйдет.

Соорудил он и необычайную машину «Таран», способную, по словам умельца, выполнять все виды сельскохозяйственных работ.

– «Таран» сохраняет максимально генофонд почв, экономит время и горючее! Понятно, нет? – попытался вступился за свое детище Акулов.

– Несмотря на ее многочисленные достоинства, – продолжал оратор, не слушая Акулова, – специалисты эту машину забраковали! Сейчас Николай Меркулович порадовал мир новым открытием – «Самокрутом». Изобретатель утверждает, что без трактора или лошади владельцы земельных участков с помощью его изобретения могут вспахать (и проборонить) землю собственными силами.

На днях мне пришлось побеседовать с настоящим фермером, успешно развивающим свое хозяйство. Так вот, он утверждает, что попытался применить «Самокрут» на собственном участке. Увы! – это оказалось абсолютно безнадежным делом! И вот, я вас спрашиваю, дорогие мои коллеги: нужны ли нам такие горе – новаторы?

В суждениях о пользе изобретателей-самоучек ясно виден новый облик Виктора Иваныча, коммуниста-капиталиста. С яростью новообращенного наводит он «порядок». Слова о богадельне – его «изобретение». Именно так, по его представлению, должен вести себя настоящий хозяин. Особенно он усердствует и потому, что ничем на деле своего права руководить людьми не подтвердил. Впрочем, Виктор Иваныч – фигура, как вы поняли, не одинокая.

Редакционная почта полна сообщениями о фактах Викториванычева произвола:

«шантажирует сокращением»;

«нахожусь в отпуске по уходу за ребенком. Приходят подруги с работы, говорят: ты уволена»;

«у нас тех, кого решили сократить, «предупредили» оригинальным способом: выплатили минимум – 342 рубля».

Да, Виктор Иваныч не всегда действует прямолинейно. Вот что рассказывает наш читатель:

«Директор чуть не убедил нас в необходимости сокращения ряда должностей – в целях экономии. Но если бы зарплату у нас выдавали в конвертах, да через окошечко, да по отдельным ведомостям! А то стоим мы в очереди к столу бухгалтера и волей-неволей считаем купюры, выдаваемые коллегам.

Вот сотруднице, полезной нашему коллективу разве только тем, что ее супруг – деятель районного масштаба, отсчитали столько «зелененьких», что все не поместились в ее кошельке. Я предложил было свой, но она гордо отказалась.

Вот сослуживец, всю жизнь порхающий по ни кому не видимым, никому не известным службам, загреб такую кучу ассигнаций, что вокруг стали вежливо интересоваться, какой дорогой он пойдет сегодня домой.

А мы, рядовые инженеры, с несколькими полученными кредитками, пряча глаза, обегали очередь сторонкой».

Да почему же, «пряча глаза»? Почему же «сторонкой»? Надо уметь и постоять за себя! Если, конечно, вы правы.

Ведь и Виктор Иванович порой колеблется, сомневается. Советуется шепотком: «В коллективе, знаете ли, идет ропот… И то сказать: здесь работают двадцать семь моих родственников! Может, сократить парочку для отвода глаз?»

Что тут скажешь? Обижать родичей – последнее дело. Для отвода глаз – увольте… самого себя!

Руководитель, видимо, затосковал от переживаний. «Гуманизм, милосердие, профсоюз. СТК! А как же повышать эффективность труда?» – в сердцах восклицает он.

Лукавит Виктор Иваныч! Не заботы хозяина толкают его на противоправные решения. Ему-то следует знать: основа основ успешного предпринимательства – строгое соблюдение закона.

Рано или поздно время установит точную цену труда каждого из нас. И вполне возможно, что Виктор Иваныч, руководствуясь лишь таким критерием, с легким сердцем расстанется и с родственниками, и с «нужными» людьми. А не то и ему самому придется выслушать жесткие слова о богадельне – от нового руководителя!

Но это, так сказать, наши предположения, наши надежды на «светлое будущее». А в беспокойном, непонятном, непредсказуемом настоящем? После разгромной критики его лучших достижений наш великий изобретатель… исчез!