Текст книги "День ожидания. Телероман"

– Виточка, твоя очередь произносить тост! – напомнила ему Таня.

Градов наполнил их рюмки. Протянул одну Тане. Поднял свою. Несколько секунд молча смотрел на свою подругу.

– Честно говоря, Таня, я даже не знаю, как правильно назвать то, чем мы сегодня занимаемся. Скорее всего, это просто сумасшествие, затмение какое-то. Но мне хорошо в этом сумасшествии, я горю от твоих лучей, обжигаюсь тобою и не хочу остывать! За наш сегодняшний огонь! Пусть он никогда не угасает!

Они чокнулись и выпили залпом. Дружно налегли на еду.

– Витя, какое у тебя самое любимое блюдо? – жуя, спросила девушка.

– Я очень непривередлив в еде. Ем почти все подряд. Самое любимое, пожалуй, то, что сегодня на столе – куры, плов. Очень люблю пельмени, манты, самсу, словом, узбекскую кухню. Ужасный сластена. Обожаю все печеное, конфеты. – Виктор перечислил все свои вкусовые пристрастия.

– Посмотри, как удивительно совпадают наши вкусы! Я ведь до жути люблю тоже самое! У меня есть тост, наливай! – хозяйка пододвинула бутылку. Градов усвоил, что Тане возражать не стоит, да и рюмки были маленькими, поэтому он разлил еще коньяку.

– Есть еще одно определение любви. Говорят, когда-то Бог разделил людей на две половинки, мужчину и женщину. И с тех пор люди ищут свои половинки. Мне бы очень хотелось, чтобы наши половинки подошли друг другу! Выпьем за это!

Они выпили. За чаем с конфетами Градов вдруг спросил Таню:

– Таня, а если завтра тебе попадется любовь не в «Войне и мире», а в «Анне Карениной», что тогда напишешь?

– Про Анну Каренину? Пожалуйста.

И Таня начала с ходу импровизировать:

«Некоторые мои одноклассники называют Анну Каренину из одноименного романа Л.Н.Толстого шлюхой. Грубо, скажете вы. Но вспомним, что сам Лев Николаевич свою любимую героиню Наташу Ростову называл ничуть не лучше – самкой. Да, именно так, откройте Х главу первой части эпилога: „Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка“. Наталье повезло. Она нашла свое счастье в браке с Пьером Безуховым. Не повезло Анне. Если руководствоваться определением древних индийцев о сумме трех влечений, дающих в итоге любовь, то, мне кажется, что ее муж Каренин давал Анне к моменту ее встречи с Вронским только влечение ума. Анна его уважала как мужа и отца своего ребенка. Но старый Каренин перестал давать ей влечение тела (а, на мой взгляд, вряд ли когда-то и давал жене такое влечение, скорее, оба просто исполняли супружеский долг, ложась в постель). Вот почему Анна обратила внимание на гораздо более молодого Вронского. Бравый офицер стал ее любовником. И, живи Анна по законам своего общества, ничего бы страшного не произошло: она бы успешно сочетала мужа и любовника, как это делали тогда многие, а сегодня абсолютное большинство женщин. Но Анна просто заблудилась в трех соснах: муже, любовнике и сыне. Кроме влечения тела, Вронский не был способен дать Анне ничего. Поэтому, осознав, что она причиняет горе сразу трем мужчинам, включая сына, Анна предпочла трагический финал. Осуждаю ли я ее? Нет, я ее понимаю. Но на ее месте никогда бы не стала лишать себя жизни. Не знаю, как бы я поступила, у меня еще очень мало жизненного опыта, пока я еще не замужем. Но, если муж перестанет меня в чем-то удовлетворять, я, скорее всего, заведу себе любовника. И сама признаюсь об этом мужу…»

– Ты серьезно, милая моя? – грозно спросил Градов.

– Вполне. Перестанешь меня удовлетворять – хоть умом, хоть сердцем, хоть телом – моментально найду себе любовника. А уж если по всем направлениям сразу недовольна буду – брошу! – решительно ответила Таня.

– Кстати, молодой человек, вам не кажется, что несколько раз за сутки использовав для своего удовольствия порядочную девушку, кроме слов благодарности вам следует сказать еще что-то? Если вы это скажете, я обещаю вам устроить грандиозный финал нашего любовного праздника…

Градов оглянулся по сторонам, потом увидел в вазе на окне свой букет гвоздик. Взял вазу в руки.

– Конечно, Таня, мне давно следовало бы сказать тебе эти слова. И одеться бы надо по этому случаю. Но голым тебе будет виднее вся правота моих слов.

Он встал на колени перед ней.

– Танечка, милая, я люблю тебя! Выходи за меня замуж! Семь раз отмерь, один раз отрежь. Я рад, что сегодня могу мерить, сколько захочу. Меня влечет к тебе твое тело, меня влечет к тебе твой ум. И сердце наверняка тоже. Будь моей женой!..

– Встань! Я согласна… Если завтра мне попадется просто сочинение на свободную тему о любви, я напишу, что я нашла свою половинку, мы убедились, что половинки наши могут составлять одно целое, по крайней мере из наших тел, а ума и сердца сольются постепенно. Я напишу нашей литераторше, тридцатилетней старой деве, какое это счастье, принадлежать мужчине. Я счастлива сегодня…

– Пойдем спать в мою спальню. Только будильник заведем на шесть утра. В 9 уже экзамен.

Они легли на ее кровать. Таня доверчиво прижалась к его плечу. Ее левая рука обняла его. Вскоре они заснули.

Утром в понедельник Градов, разбудив Таню, попытался вновь овладеть ею.

– Нет, нет, мой родной, перерыв до вечера. Я сейчас образцовая ученица. Сочинение до трех, встречаемся дома в 15.15 и идем в ЗАГС подавать заявления. Хорошо?

– Да, моя любимая…

Градов пришел на несколько минут раньше, одетый в белую финку с галстуком, черные брюки, темные очки. В руках он держал букет на этот раз белых гвоздик. Позвонив, он убедился, что Тани еще нет дома. Спустился вниз, сел на скамеечку у подъезда. А вот и Таня. Она шла навстречу очень медленно, выглядела явно уставшей. Но, увидев Виктора, резко ускорила шаг.

– Поздравляю, Танюша! – Градов протянул ей цветы.

– С чем в этот раз?

– С первым экзаменом и с ЗАГСОМ!

– Ты уверен, что у меня хватит сил дойти сегодня до ЗАГСА?

– Хватит, хватит! В крайнем случае, донесу тебя на руках! – пообещал Виктор.

Они поднялись на ее третий этаж. Таня открыла дверь. В коридоре она обняла Градова и разрыдалась у него на плечах.

– Ты что, глупышка моя… – он гладил Таню, целуя в мокрые глаза.

– Я так боялась, что ты не придешь… – по-детски всхлипывала девушка.

– Разве я дал повод сомневаться в моих словах и поступках? – с удивлением посмотрел на нее Градов.

– Пока нет. Но я же слабая молодая женщина, у которой вторые сутки такие стрессы… – объяснила Таня свою истерику.

– Женщина моя, ты как написала сочинение?

– Вроде как нормально. «Наталья Ростова – любимая героиня Льва Толстого». Слушай, а может мне не переодеваться, а вот так, в парадной школьной форме и пойти в ЗАГС? – озорно предложила она.

– Хочешь, чтоб тетушек инфаркт хватил? Давай поешь, переоденься и помчимся.

В ЗАГСе они сделали все быстро. Сотрудница не показала удивления по поводу раннего возраста невесты – по законам Казбекистана девушки могли вступать там в брак с 16 лет.

Погуляв по городу и поев мороженого в кафе, под вечер они вернулись к Татьяне.

Переодевшись и поставив чай, Таня села рядом с Градовым на диване.

– Кто мы теперь, жених и невеста? – она в упор посмотрела на Виктора.

– Это по бумажкам. Фактически же муж и жена, – спокойно объяснил он.

– И ты не уйдешь от меня уже никогда? – тихо спросила Таня.

– Пока не выгонишь или сама не сбежишь, – усмехнулся жених.

– Я так устала. Давай выпьем чай и пойдем спать, хорошо? – предложила невеста.

– Согласен.

Они легли в ее спальне. Градов пытался с ходу начать заниматься любовью, но Таня остановила его.

– Подожди. Я хочу тебе кое-что сказать, можно?

– Есть проблемы?

– Ты знаешь, после вчерашнего у меня сегодня весь день такое странное ощущение… (дальше она зашептала ему на ухо) будто ты… до сих пор во мне, ну, понимаешь?

– Стараюсь понять.

– У меня даже, оказывается, походка изменилась. Представляешь, когда утром в школе я подошла к своим подругам, они все хором стали меня поздравлять. Спрашиваю, с чем? Отвечают, с тем, что бабой наконец стала. Как узнали? По походке.

– А почему наконец?

– А у нас в классе почти все уже с пацанами трахались. Одна я себя для тебя берегла… – Таня поцеловала Градова. – Витенька, ты правда три года был без женщин?

– Правда.

– Я понимаю, смерть Лиды – страшная трагедия. Год траура естественен. А дальше? Почему не нашел никого?

– Потому что два года назад тебе было всего 15…

– Не ври, ты на меня даже глаз не положил, если б положил, я бы заметила.

– Если честно, я стал замечать твои взгляды, видел, как ты стараешься не пропускать эти воскресные встречи на кладбище, но просто не решился девчонке голову морочить…

– Правильно, чего морочить. Лучше подождать два года и замуж затянуть, – засмеялась Таня.

– А ты разве не хочешь замуж? – изумился он.

– Хочу, дурачок мой, хочу. А совсем интимные вопросы можно? – переменила Таня тему разговора.

– Сколько угодно.

– Всего два. Первый. Ты не считаешь меня испорченной женщиной, извращенкой за вчерашние фантазии? – допытывалась она.

– Нет, разве можно считать извращением то, что было приятно нам обоим? – пояснил Виктор.

– Спасибо за железную логику. И последний вопрос. Ты так рьяно накачиваешь меня своей спермой, хочешь, чтобы я забеременела? – поинтересовалась невеста.

– И как можно быстрее родила, – подтвердил Игорь.

– Пятилетку за три дня? – Таня рассмеялась.

– Не понял?

– Анекдот такой есть. Ученые объявили, что через три дня будет конец света. Сели на самолет и решили посмотреть, в каких странах что делают. Летят над Америкой – сплошные спортивные соревнования. Над Германией – вся страна пиво пьет. Над Францией – все любовью занимаются. Над Союзом летят – все вкалывают и повсюду алые лозунги висят: «Пятилетку – за три дня!». Так и ты, хочешь, чтоб я через три дня родила…

– Природу не обманешь, через три дня не родишь. Но я очень хочу девочку, похожую на тебя…

– Девочку?! И это говорит мужчина… А я сына, похожего на тебя…

Глава четвертая. Счастье кончилось

ЧИМГАН, КАЗБЕКИСТАН, ЛЕТО 1978 г.

Пионерский лагерь. Панорама гор, коттеджей, бассейна. Молодой мужчина с девчушкой около трех лет в окружении пионеров. Вместе с детьми их вожатая – девушка, чуть старше своих воспитанников, ее очень трудно отличить от ребят, она в такой же парадной форме – темная юбка, белая блузка, пионерский галстук. Мужчина – отец ребенка, в руках у него фотоаппарат, он фотографирует дочь.

Вспышка. Стоп-кадр: Надя – так зовут малышку – на руках у пионеров.

Вспышка. Стоп-кадр: Надя с вожатой.

Вспышка. Стоп-кадр: Надя купается в бассейне. Лена – вожатая, – рядом, страхует ее. Крики ребят: «Надя, Надя!»

Вспышка. Стоп-кадр: Надя на ослике. Ребята держат осла, Лена – Надю.

Отряд идет в столовую. Позади всех Виктор, его дочь и вожатая. Лена спрашивает:

– Виктор Евгеньевич, а что ваша супруга не приезжает к нам в гости, навестить вас и Надю?

– Она в Крыму, в санатории отдыхает.

По лагерю включается громкая связь. Голос радиста:

– Внимание по лагерю! Старший воспитатель, Виктор Евгеньевич, подойдите к начальнику лагеря! Повторяю…

Виктор приседает на корточки перед дочерью, берет ее на руки:

– Надюша, иди в столовую вместе с тетей Леной, она тебя покормит, хорошо?

– А ты пошел работать?

– Да, я пойду работать.

Надя машет отцу рукой:

– Папочка, мы пошли кушать с тетей Леной! Приходи скорей…

Вспышка. Стоп-кадр: Лена с Надей поднимаются по дорожке в столовую. Виктор машет им.

***

КРЫМ, АЛУШТА, ЛЕТО 1978 г.

Бирюзовое море в лучах заходящего солнца. Двое – молодая женщина и парень спортивного телосложения целуются под тентом. Те же двое в гостиничном номере. Полураскрытое окно. Мягкий свет бра у раскрытого дивана. Татьяна, это жена Виктора, обращается к своему спутнику:

– У нас с тобой прямо по Евтушенко. Помнишь? «Постель была расстелена, она была растеряна и спрашивала шепотом: «А что потом? А что потом?» Разница лишь в том, что я знаю, как бывает потом… Ну, почему ты молчишь?! Скажи лучше сразу – нет! Не нужна мне чужая жена да еще с ребенком впридачу…

Сергей озадаченно:

– Нет, но…

– Вот видишь, но… Танцевать, целоваться при луне – пожалуйста, объясняться в любви – запросто, предлагать идти замуж – когда изволите, а как узнал, что я еще не развелась со своим сухарем, про дочку узнал – на попятную. Трус!

Сергей подходит к Татьяне, трясет ее за плечи:

– Боюсь только одного: однажды ты изменишь мне, как сейчас изменяешь Виктору.

– Ты же его в глаза не видел. Он хорошо и красиво умеет только говорить, профессия такая, учитель, историк. Не могу я с ним больше, понимаешь, не могу, как увидела тебя, решила, вот оно, счастье мое…

Она обнимает Сергея, целует его, начинает раздеваться, увлекает за собой в постель.

***

НОНКЕНТ. ОСЕНЬ 1978 г.

Старый, одноэтажный среднеазиатский город, каким мы привыкли видеть его до землетрясения 1966-го года. Дома, построенные еще до октябрьской революции. У одной из калиток старенькое такси, «Волга-ГАЗ-21». По узкой улочке возвращается домой Виктор. Он только что из школы, в руках – набитый бумагами портфель, сетка с кефиром, хлебом, свертками с продуктами. Виктор входит в калитку, в дом. Обстановка квартиры ничуть не изменилась за многие годы. Более современным стал только телевизор. Очень много книг и журналов. Все остальное по-прежнему: мебель старая, кровати железные, никаких ковров, гарнитуров. На шею Виктора бросается дочка:

– Папка, родной мой, ты устал?

– Устал, – он оставляет авоську и портфель, берет дочь на руки. – А где мама?

– Собирается, – дочка подозрительно трет глаза.

– Куда? – удивляется Виктор.

– Уезжать. Мы с мамой уезжаем, далеко-далеко, у нас будет новый папа…

Виктор ставит дочь на пол, идет в соседнюю комнату, останавливается, прислонившись к косяку двери. Татьяна собирает два чемодана. В один она кидает свои вещи, в другой – Надины. Виктор подходит к ней, пытается обнять. Она резко передергивает плечами, как от прикосновения чего-то липкого, противного.

– Что случилось, Танюша? – Виктор старается казаться спокойным.

– Тебе же сказала дочь, уезжаем, – бросает резко Татьяна.

– Куда? – еще не совсем понимает Градов.

– В неизвестном направлении. У нас будет новый папа, – подстраиваясь под детскую речь, ехидно произносит жена.

– И давно ты это решила? – тихо спрашивает Виктор.

– Еще летом.

– Значит, в санатории…

– Да, да, в санатории. Курортный роман, а я шлюха, расскажи всем, что жена у тебя оказалась дрянью, в коем веке поехала в санаторий, а там на радостях изменила супругу. Только какая нормальная женщина в 21 год может выдержать такую жизнь, не знаю. Ты оглянись на себя! Тебе скоро тридцать, а чего ты достиг в жизни? Как же (она язвит), – высшее образование, историк, учитель… Есть дочь в придачу с женой-баламуткой. Еле влачим существование на твою жалкую зарплату. Ты посмотри, как я одета – если б не мои родители, мне стыдно было бы выйти в общество. Ты даже с температурой идешь в свою проклятую школу, лишь бы не было больничного, тогда не дадут аванс, залезем в долги. Летом ты по три смены вкалываешь в лагере – надо хоть как-то одеть меня и дочь. Мы с тобой ютимся в допотопной халупе твоей мамаши с мебелью начала века. Ты почти десять лет стоишь в очереди на нормальную квартиру. Шишь. А другие получают! Кому нужна твоя писанина, статьи в газетах, жалкие десятки гонораров? Твоя возня с ветеранами – для кого она? Тридцать три года, как закончилась война, люди про нее давно забыли, все живут сегодняшним днем, а не прошлым. Посмотри на себя в зеркало, хиляк несчастный. Гвоздь в стенку удачно не забьешь, обязательно по пальцу молотком трахнешь, эх… Кому ты вообще нужен? Мамашке? Так она в Москву укатила, бросила тебя. И с меня довольно, хватит! Мы с Надеждой уезжаем. Надеюсь, согласие на развод ты дашь? Если не захочешь, я потеряю паспорт и все равно выйду за него замуж. Алименты твои нам пока не нужны, можешь переводить их моим родителям, чтоб не знал, где мы будем жить…

По ходу монолога Татьяна заканчивала собирать вещи, швыряла в сторону книги и журналы Виктора, одевала дочь. Он все время стоял неподвижно у дверного косяка. В конце монолога спросил сквозь зубы:

– Кто он?

Татьяна злорадно усмехнулась, поискала в своей сумке, достала снимок: она с Сергеем на набережной Алушты, он в военной форме, погоны старшего лейтенанта.

– На, смотри, Сергей Аркадьевич Крылов, летчик-истребитель, подал заявление в отряд космонавтов, не чета тебе, слюнтяю.

– Истребитель… Пикировщик на чужих жен. Пройдет время, и ты пожалеешь о сегодняшнем шаге. Надежда, едва получив паспорт, уйдет ко мне…

– Этого никогда не случится, не надейся. Прощай!

Татьяна подхватывает чемоданы, сама выносит их на улицу, укладывает в машину. Виктор с Надей на руках стоит у калитки. Татьяна подходит к ним, забирает дочь. Та плачет, кричит:

– Папа, родненький мой, я с тобой хочу!..

***

МОСКВА, ОСЕНЬ 1978 г.

Градов прилетел в Домодедово под вечер. На такси приехал в центр. Поднялся в лифте на десятый этаж огромного дома. Позвонил у двери. Дверь открылась, на пороге стоял Васильев в спортивном костюме.

– Виктор! Какими судьбами? Да заходи, чего у порога стоишь!

– А где мама? – спрашивает Виктор, проходя в зал.

– В Тарасовке, в доме отдыха.

– Давно?

– Третий день только. Ужинать будешь?

– Конечно, я голодный.

Они проходят на кухню. Васильев накрывает на стол – котлеты, картошка, режет салат, хлеб, ставит чайник. Достает рюмки, початую бутылку коньяка, разливает.

– Теперь рассказывай, что у тебя стряслось.

– Разве видно?

– Просто так, в начале учебного года, без телеграммы ты бы не прилетел. Или я не прав?

– Правы, дядя Гена, правы. В общем… – он ковыряется вилкой в тарелке, выдерживая паузу, – от меня ушла жена.

– Татьяна тебя бросила? Так давай за это и выпьем! – с энтузиазмом предлагает Васильев.

– Да, дядя Гена, хорошо матери нет рядом, она бы вам сейчас за такой тост… – Градов представляет возможную реакцию матери.

– Мама завтра разохается, разахается, будет твердить, что тебя предупреждала, я, кстати, тоже, а мы с тобой сегодня снимем стресс и как мужик с мужиком по-военному четко разберемся, велика ли потеря, кто виноват, и что делать. Согласен? – в силу своей профессии генерал был как всегда конкретен.

– Согласен.

– Тогда за развод!

Они чокаются и пьют. Закусывают шоколадкой. Градов начинает поглощать ужин.

– Итак, Татьяна ушла. Готов поспорить, этим летом она тебе изменила, – завязывает «мужской разговор» Геннадий Григорьевич.

– Откуда вы знаете, дядя Гена? – поражается Виктор.

– Оттого, что я уже дядя, а ты еще сынок. Опыта жизненного у меня чуть больше твоего. Двадцатилетнюю девчонку отпускать одну в санаторий – ты рисковый мужик, – объясняет отчим.

– Тысячи женщин отдыхают одни, они что, все вповалку под чужих мужиков ложатся? – ухмыляется Градов.

– Витька, наивный ты человек. Да что твоя Танька видела? Она же не нагулялась элементарно, со школьной парты перепрыгнула в твою постель. Вот и результат. Вырвалась на свободу. Тебе не надо было на ней сразу жениться. Извини за грубость, натрахались в свое удовольствие месяц, пока ее родители в Пицунде отдыхали, и продолжайте в том же духе год-другой. Знаешь, как в пошлом анекдоте – во сколько порядочная девочка ложится спать? В девять вечера. А в двенадцать встает и идет домой. Вот в этом духе и надо было действовать. Танька перебесилась бы, может, сравнила тебя с другим, потом сама б определила, с кем ей оставаться, – анализировал ситуацию с высоты своего жизненного опыта генерал.

– В принципе так и было, но вскоре Татьяна поняла, что забеременела, испугалась, – оправдывается Виктор.

– И ты, как честный парень, повел ее в ЗАГС.

– Я очень хотел ребенка, вы же знаете, дядя Гена…

– Может, ты и прав. Но тогда надо было держать девку в ежовых рукавицах, а не отпускать одну в Крым. Так что, на вопрос, кто виноват, мы ответили – ты сам. И винить ее или, тем более, того, кто увел, я думаю, не стоит. Давай выпьем!

Они пьют.

– Теперь надо решать, что делать. Развод вы оформили?

– Нет, Татьяна только собирается подавать.

– Мой совет, не тяни, давай согласие. Дочку она забрала?

– Конечно.

– Ничего страшного. В конце концов, тебя никто не лишит родительских прав. Договорись с Татьяной и каждый год в свой отпуск станешь забирать Надежду.

– Почему только в отпуск?

– Тебе надо уехать из Нонкента. Постарайся преодолеть синдром неудачника, что повис над тобой.

– Геннадий Григорьевич, вы что, прослушивали наше с ней прощальное объяснение? Татьяна меня так прямо неудачником и обозвала.

– Видишь, а ты сопли распустил, небось и поверил. Нет, ты возьмешь себя в руки. С твоими способностями и головой можно стать личностью. У меня есть идея. Ты знаешь, кто живет в квартире напротив? Игорь Кириллин с Центрального Телевидения. У них там набирается небольшая группа слушателей на курсы дикторов. Женские места укомплектованы, но нужен еще мужчина. Возраст до 30 лет, образование – высшее, внешность фотогеничная, речь развитая. Это просто твой портрет.

– Дядя Гена, ну какой из меня диктор? Я же историк…

– Ну и будь им. Главное – попасть на телевидение. А возможности для творчества там великолепные. Будешь заниматься своей военной темой, глядишь, из рядового диктора перейдешь в обозреватели, словом, там видно будет. И для Татьяны – вечный укор, постоянно видеть тебя на экране, телевизор же она не выключит. Дочка не забудет, представляешь, кричать начнет: «Папа на экране, папа!» Как, решено?

– Геннадий Григорьевич, вы так красиво рассуждаете, будто меня уже в штат взяли.

– В любой ситуации надо верить в лучшее, быть оптимистом… Бог троицу любит, давай, по последней, теперь уже за «что делать?»!

Они чокаются и пьют. Затемнение.