Текст книги "День ожидания. Телероман"

Глава пятая. Перестройка – перестроечка…

Ретроспективные кадры смены времени: котлован – высотное здание. Забор стройки – телебашня, устремленная ввысь. Ил-18 на взлете в аэропорту на фоне старого нонкентского аэропорта – Ил-86 идет на посадку, подруливает к зданию аэровокзала. В Москве на Красной площади военный парад, посвященный 45-летию Победы. Автострада. Поток автомашин меняется на глазах: старенькие «Волги», «Москвичи», «Жигуленки», горбатые «Запорожцы» уступают место новым «Волгам», «девяткам» и «восьмеркам» «жигулей», «тавриям», «окам», иногда видны иномарки. Вперед вырывается «мерседес», за рулем – моложавый мужчина, в котором мы не без труда узнаем Виктора. Изображение переходит в цветной вариант.

Экран телевизора. Заставка и музыка программы «Время» начала девяностых годов. Популярный диктор:

– Сегодня в министерстве иностранных дел первый заместитель министра товарищ Игнатьев вручил послу США в СССР ноту советского правительства. В документе выражается резкий протест против поставок бинарного оружия в Южностан. Послу США представлены неопровержимые доказательства, полученные компетентными советскими органами, разоблачающие концентрацию такого рода оружия у южных границ нашей страны. Нота советского правительства призывает администрацию Белого дома совершить конкретные шаги по нормализации обстановки в этом регионе и выводу всех видов оружия массового уничтожения из приграничных с СССР районов Южностана. Посол Соединенных Штатов заверил советское руководство, что незамедлительно передаст текст ноты в Вашингтон».

Музыка, титры: «В роли полковника Проскурина – Олег Камардин. В ролях… Конец фильма».

Диктор-женщина:

– Мы закончили показ нового, 15-ти серийного телевизионного художественного фильма «Нота советского правительства». Напоминаем телезрителям, что завтра, 4 июля, в 19 часов 5 минут по программе «Орбита-4-Восток» в эфир выйдет июльский номер «Кинопанорамы», в котором состоится встреча с создателями фильма «Нота советского правительства» во главе с режиссером-постановщиком, автором сценария и романа Виктором Градовым. Сейчас в эфире – информационная программа «Время», по окончании – репортаж с Центрального стадиона имени В.И.Ленина о футбольном матче между командами «Спартак» (Москва) – «Динамо» (Киев).

Отъезд от экрана телевизора. Титры…

***

НОНКЕНТ, ИЮЛЬ 1991 г.

Обычный интерьер тогдашней квартиры представителей советского среднего класса. Он – лысоватый полнеющий мужчина в одном синем трико без майки. Она – дама неопределенного возраста, еще следит за собой. С большим трудом мы узнаем в них Сергея и Татьяну.

– Все-таки молодец твой Градов, такую проблему поднять. После Юлиана Семенова с его Штирлицем-Исаевым, Градов с его полковником Проскуриным – наиболее популярный автор, – допивает чашку чая Сергей.

– Вот-вот, он – популярный, лауреат, почетный чекист, доктор исторических наук, политический обозреватель Центрального Телевидения. А ты – был алканавтом, им и остался… – Татьяна огорченно машет рукой.

– Что ж ты его бросила тринадцать лет назад, коль он такой хороший, пошла за мной и не мучилась сомнениями, покуда не увидела его первую книжку, помнишь, «Сокол» выходит на связь»? – допытывается муж. – Алкашем, между прочим, я из – за тебя стал, когда в отряд космонавтов из-за разбитой мнойтвоей семейной жизни не взяли, тогда это строго было.

– Мне он казался неудачником, хилым и слабым духом, не умеющим постоять за себя, а оказалось наоборот: он выплыл, а ты потонул. Военрук в школе: «Товарищ майор, товарищ майор!» Градова вся страна знает, да что страна, весь мир, его книги изданы в 35 странах, а с тобой даже жильцы из соседнего подъезда не здоровываются. А с Надеждой? Думала, хоть дочь мне не изменит. Как же! Каждое лето – с отцом. Тринадцать лет назад начала с пионерского лагеря в Чимгане, последние годы – по заграницам, с отцом на съемках. В Египте была, в Австралии была, в Париже – была, в августе в Бразилию собираются! Я, мать, как милостыню, выпрашиваю у дочери французскую косметику и донашиваю после нее итальянское нижнее белье! – Татьяна негодующе всплеснула руками.

– Завидуешь? Подумай лучше о другом. Завтра Наде 16, приедет Градов, встреча неизбежна, – предупреждает муж.

– Почему неизбежна? Мы не виделись много лет, с тех пор, как Градов уехал в Москву, на Центральное Телевидение. Виктор всегда звонил, узнавал, где Надя и сам забирал ее. Я только готовила чемодан… – удивляется Таня.

– Но телефон у нас не работает со вчерашнего дня, Градов неизбежно приедет, – как маленькой, ничего не понимающей девочке, втолковывает Сергей.

– Ты думаешь? – она в задумчивости встала, подошла к зеркалу, провела ладонью по волосам. – Надо же накрутиться…

Градов заснул прямо в машине. Он спал, как может спать солдат после выигранного сражения, пахарь после убранной нивы, мать после трудных родов. Градов-солдат выиграл сражение: его новый роман «Бой среди компьютеров» получил высокую оценку в компетентной среде кибернетиков и математиков Сибирского отделения Академии Наук СССР, где недавно прошла читательская конференция. Градов-пахарь собрал свой урожай: Центральное телевидение завершило премьерный показ фильма по его сценарию и постановке «Нота советского правительства». Градов-мать родил новый роман под условным названием «Ключи от рая». Полковник Проскурин в одной из латиноамериканских стран встретил лабораторию неофашистов, испытывавших психотропное оружие. По возвращению в Москву Градов собирался отредактировать черновик, сесть за сценарий фильма по этому роману, вылететь в Бразилию на натурные съемки…

Градов спал в своей запыленной «Тойоте» на шоссе Самарканд-Нонкент в окрестностях Янги-Юля, в тридцати километрах от столицы Казбекистана. Его походный дом на колесах, так нужный писателю-путешественнику, в подарок по спецзаказу изготовили японцы. Издали машина Градова походила на серийный тойотовский микроавтобус, напоминала «скорую помощь» своей мигалкой и сиреной. Но форсированный двигатель, кондиционер, работающий на солнечных батареях, кровать с надувным матрасом, мини-кухня с микроволновой печью и холодильником, миниатюрный телекомплекс, позволяющий вести репортажи не только через запись на видеомагнитофон, но и передавать сюжеты через спутник прямо в Москву, бортовой компьютер и мобильная связь дополняли комплекс необходимых удобств для журналиста, большую часть своей жизни проводящего на колесах.

«Тойота» приткнулась возле небольшой рощицы. Утром Градова разбудила сирена внешней сигнализации: кто-то настойчиво пытался открыть машину. Виктор проснулся. Неподалеку, еще вращая лопастями, замер канареечно-желтый вертолет ГАИ. Милицейский офицер отдал честь, знаками прося открыть дверь.

Градов отключил сигнализацию и электронные замки, распахнул дверцу, вышел, сладко потянулся до треска всеми мускулами.

– Старший инспектор авиапатрульной службы ГАИ МВД Казбекистана капитан Юлдашев, – представился офицер. – Ваши документы!

– Виктор Градов, Центральное телевидение СССР! – он протянул инспектору красную книжечку.

– Прошу извинить, Виктор Евгеньевич, все в порядке! – капитан возвратил Градову документы. – Коллеги из Туркмении передали о вашем проезде на нашу территорию, мы вели вас по тракту, а вчера вдруг потеряли: Янги-Юль прошли, а в Нонкент не въехали! Министр приказал с наступлением утра прочесать все пригороды и городские кварталы. Был бы сущий скандал, случись с вами что.

– Не такая уж я важная персона, – критично отозвался о себе журналист.

– Каждый книголюб хочет иметь ваши книги в своей библиотеке, мы гордимся своим землякам. Кстати, вы позволите взять автограф? – Юлдашев протянул «Орлиное племя», одну из первых книг Градова. Пока тот писал, офицер рапортовал по рации:

– Третий, третий, я семнадцатый! Задание выполнил. По всей трассе «воздух» для автомашины «тайота» государственный номерной знак 11—74 МОС!..

Он въехал в город со стороны автостанции «Нонкент». Остановился у ближайшего телефона-автомата. Набрал номер Татьяны. Трубку никто не поднимал. «Странно, неужели никого нет дома?» – подумал Градов. Потом, на всякий случай, позвонил в бюро ремонта.

– Телефон 74—46—42 неисправен со вчерашнего дня. Порыв кабеля. Будет восстановлен завтра.

– Делать нечего, придется самому ехать к ним! – чертыхнулся про себя Виктор.

Поднимаясь на пятый этаж, градов автоматически взглянул на часы: 7.31 местного времени. Рановато. На звонок долго не открывали. Наконец послышался лязг замков, и заспанный мужской голос спросил:

– Кто там?

Возникла неловкая пауза: действительно, как ему представляться? Потом нашелся:

– Надин отец. Мне дочка нужна.

Дверь распахнулась. На пороге стоял огромный по сравнению с Градовым мужчина в трико от олимпийки, но без куртки, с волосатой грудью. Позевывая, он еле продирал глаза ото сна:

– Заходите, не через порог же… Давайте знакомиться. Сергей! – и первым протянул руку.

Градов постарался вложить в рукопожатие всю свою силу, лишь бы не спасовать перед великаном. Тот даже поморщился:

– Надо же! Откуда в вас сила берется?! Татьяна, вставай, к нам гость! – он повернулся в сторону спальни.

На пороге, на ходу застегивая полы халата, появилась Татьяна. Увидев Градова, она инстинктивно сделала шаг вперед, прошептав:

– Витя… – потом оглянулась на мужа и замерла в нерешительности.

– Проходи, завтракать будем, ты, видно, с дороги…

– Где Надя? – прежде всего поинтересовался гость.

– Где ж ей быть? В лагере, в твоем, в «Радости». Первый год работает вожатой, в третьем отряде. Смена только началась, – пояснила хозяйка.

Сели пить чай на кухне. Как завороженная, Татьяна смотрела на небрежно сброшенный на спинку стула пиджак Градова со всеми регалиями: значок народного депутата СССР, орденские планки, лауреатская медаль.

– Вы надолго к нам, Виктор Евгеньевич? – осторожно спросил Сергей.

– На несколько дней. Надо обязательно повидать дочь, пусть получит сегодня внутренний паспорт, сдадим документы в ОВИР для заграничного паспорта. В августе мы собираемся с ней в Бразилию, там начинаю снимать новый фильм «Ключи от рая», – поделился своими планами Градов.

– Опять с полковником Проскуриным? – прожевывая бутерброд, спросила Татьяна.

– И это все о нем… Роман начинает печататься в августовской книжке «Знамени», следите.

– Вы нигде не успели остановиться? – поинтересовался Сергей. – Давайте к нам, по-родственному, ведь не чужие, – предложил он.

Виктор поставил чашку, вытер губы салфеткой, вытащил из кармана пиджака дымчатые очки, не надевая, прикусил их душки.

– Да, вот уже тринадцать лет родственники. Спасибо за приглашение, но мне забронирован, как всегда, номер в «России». Это моя самая любимая гостиница в Нонкенте. Благодарю за угощение. Разрешите откланяться.

Он встал, направился к выходу.

– Привезешь в город Надю, заезжай, все-таки я мать ей, – остановила его у порога Татьяна.

– Надежда захочет, непременно. До свидания! – Градов закрыл за собой дверь.

Белая «Тойота» мчится по загородному шоссе. Подъем, надвигающиеся горы. Дорога обрывается у металлических ворот с надписью: «Пионерский лагерь «Радость».

Градов ставит машину на стоянку. Входит в калитку, одет он уже по спортивному, джинсы и белый батник. Навстречу поднимаются дежурные пионеры:

– Вам кого?

– Надежду Градову, вожатую третьего отряда.

– Пожалуйста, посидите.

Дежурные звонят в радиоузел и через минуту по всему лагерю раздается:

– Вожатая третьего отряда, Надежда Градова, подойдите к центральным воротам, к вам приехал отец. Повторяю…

По аллее мчится юная девушка в парадной пионерской форме, перебив кадров – по той же аллее бежит трехлетняя малышка – снова перебив – Надя теряет по дороге сланцы, подхватывает их в руки и падает так в объятия Градова:

– Папка, родной мой, приехал!

Она целует отца, прижимается к нему, плачет.

– Чего ты ревешь, глупышка?! – Градов гладит дочери голову, целует ее – затылок, волосы, щеки, руки.

– Боялась, что ты не приедешь, вчера твой фильм закончился, сегодня «Кинопанорама», думала, совсем забыл про меня… – всхлипывает девушка.

– Скажешь тоже, забыл. А «Кинопанорама», между прочим, в записи идет. Сейчас в город поедем, паспорт заграничный оформлять. Пойдем у начальства отпрашиваться.

Они поднимаются по аллее в административный городок, с ним здоровываются и дети, и взрослые, провожают взглядами. Градов и Надя подходят к домику начальника лагеря. На пороге – начальник, Людмила Петровна, уже седеющая дородная женщина в белом халате. Подходят старые друзья Градова, вместе с которыми он много лет назад работал в этом лагере. Они окружают Градова, тепло здоровываются, обнимаются.

– Ты молодец, не стареешь. Ни за что не дать 40-ка!

– Мы с папкой прошлым летом были в Париже на натурных съемках «Ноты», так французы считали меня его невестой, а не дочерью, – с гордостью в голосе рассказывает Надежда.

– Заберу я свою невесту до вечера, хорошо, Люда? Съездим в город, получим внутренний паспорт, надо успеть сдать документы в ОВИР на заграничный, в августе летим в Бразилию, на новые съемки, – просит Градов.

– Конечно, забирай. Машину дать? – соглашается начальница.

– У меня своя, спасибо, – улыбается Виктор.

– Успеешь до ужина? Мы проведем встречу старших отрядов с тобой, – предупреждает начальник.

Градов разводит руками: «Вот так везде!»

– Постараюсь успеть. Ночевать-то оставите? – интересуется гость.

– Спрашиваешь, да хоть на всю смену домик для почетных гостей твой.

Градов с дочерью едут в Нонкент. Надя вдруг говорит отцу:

– Папа, давай проедем через Газалкент.

– Зачем? – не понимает тот.

– Воспитательница соседнего отряда дома на выходном, вечером на обратном пути мы должны забрать ее с собой в лагерь. Надо предупредить, что заедем, хорошо? – договаривается дочь.

– Ладно, должны, так должны. У нее нет домашнего телефона? – интересуется Градов.

– Есть, номер помню, – подтверждает дочь.

– Тогда не стоит заезжать. – Градов снял трубку радиотелефона, передал дочери:

– Набирай код Газалкента – 274 – и ее номер.

Надя колдует над радиотелефоном.

– Алло, Газалкент? Елена Антоновна? Здравствуйте, это я, Надя! Елена Антоновна, вы вечером во сколько собираетесь в лагерь? Нет, рано, автобусом не надо. Я заеду за вами после семи часов. Да, есть машина. Никаких неудобств, мы как раз будем возвращаться из Нонкента. Ну, до вечера! – Надя выключила телефон, положила его на место.

– Надя, как ты назвала воспитательницу? – интересуется вдруг отец.

– Елена Антоновна, – дочь хитро улыбнулась. – Папка, помнишь у нас в Москве, в твоей квартире, мой огромный голографический портрет, ты каждое лето делал новый и я в Москве, как живая, взрослею каждый год?

– Помню, – подтверждает отец.

– А на твоем письменном столе маленькая любительская фотография, я в детстве на руках какой-то девушки, помнишь? – уточняет Надя.

– Есть такая, – соглашается Градов.

– Так вот, мне почему-то кажется, что эта девушка – Елена Антоновна, – улыбается Надя.

– Вряд ли, столько лет прошло, – не соглашается Градов.

Кадры без звука. Нонкент, один из районных РОВД. Начальник паспортного отдела вручает Наде паспорт. ОВИР – отдел виз и регистраций МВД. Градовы сдают документы Надежды для получения ею заграничного паспорта. ЦК КП Казбекистана. Градов беседует с первым секретарем ЦК. Включается звук:

– Памятник летчикам нонкентского авиаполка будет готов к ноябрьским праздникам. Значит, с 5 по 10 ноября проводим Всесоюзную встречу ветеранов этого соединения. Вас время устраивает, Виктор Евгеньевич? – уточняет Первый секретарь.

– Сейчас посмотрю, Икрам Хамидуллаевич, – Градов достает деловой блокнот. – У меня перспективное планирование на весь год. Так, ноябрь. Павильонная съемка на студии Горького. Думаю, пару-тройку дней выкрою.

– Надо выкроить, Виктор Евгеньевич, без вас мы никак не обойдемся. Вы же раскопали весь этот материал, – Первый говорит тихим, но уверенным голосом.

– Без вашей личной поддержки у меня ровным счетом ничего не вышло бы, – скромничает Градов.

– Мы всегда поддерживаем предложения, направленные на повышение авторитета нашей республики. Да, кстати, Виктор Евгеньевич, вы почему дочь оставили в приемной? – Первый секретарь нажал кнопку селектора. – Пусть войдет Надежда Викторовна Градова.

На пороге кабинета показывается Надя, она растерялась от размеров и величия кабинета. Первый секретарь встает из-за стола, подходит к Наде, пожимает ей руку:

– Знаю, у вас сегодня праздник, Надя, мне Тулкун звонил из Москвы, просил поздравить и преподнести небольшой подарок, – секретарь подводит Надежду к своему столу, достает букет белых гвоздик и небольшой сверток.

– Мне известна ваша страсть к коллекционированию авторучек, поэтому примите от нас этот японский письменный набор, – Первый секретарь протягивает Наде цветы и подарок.

– Спасибо, Икрам Хамидуллаевич, мне, право, неудобно, такой дорогой подарок… – девушка смущенно улыбается.

– Не надо тревожиться. Ваш отец, Надя, сделал для родной республики гораздо больше… – поясняет хозяин кабинета.

Градов удивленно наблюдает за этой сценой. Первый секретарь, жестом предлагая Наде сесть, подходит к Градову:

– Мы знакомы с вашей дочерью. Более того, вы у меня дома в гостях еще не были ни разу, а Надежда уже завсегдатай. Младший сын мой, Тулкун, и Надя дружат уже лет пять, да, Надя? – Первый оборачивается к Наде.

– Ровно пять, Икрам Хамидуллаевич, – и, поясняя отцу – мы познакомились еще детьми в нашем лагере, в «Радости».

– Тулкун старше вашей дочери на год, он окончил школу, сейчас в Москве, поступает в МГИМО, – с теплотой в голосе рассказывает о сыне Первый секретарь.

– Я утром получила от него телеграмму с поздравлением, спасибо, – благодарит его девушка.

– Спасибо, дочка, ты ему сама скажешь… – улыбается Первый.

Бежевая «Тойота» вновь мчится по загородному шоссе.

– Ты никогда не говорила мне о дружбе с сыном Первого.

– А ты когда-нибудь интересовался моей личной жизнью? – Нет, нет, папка, я ничего плохого не хочу сказать, учитывая, что ты живешь за три с лишним тысячи километров от меня и вечно занят, ты великолепный отец. Я не знаю ни в чем отказа, последние годы путешествую с тобой летом, но этого мало, папа! Ты для меня девять месяцев в году просто человек с экрана, мой однофамилец, а я хочу, чтобы ты был мой друг, хочу доверять тебе все свои тайны и ждать откровенности от тебя. Дома, ты знаешь, мама страшно ревнует меня к тебе, может, из-за этого какой-то барьер между нами, я никогда не откровенничаю с ней. Вот и получается, что я по сути одна. Сережка, брат, маленький, ему всего десять, он еще ничего не понимает и, мне кажется, мама его больше любит, чем меня. Вот и получается, что тебе я нужна только летом, матери – неизвестно когда. А с Тулкуном хорошо. Он меня понимает, виделись каждый день, учились-то в одной школе, 110-ой. А теперь, когда он уехал, будет совсем тоскливо! – дрожащим от волнения голосом заканчивает Надя свой монолог.

– Я давно хотел с тобой поговорить, дочка. Знаешь, по сути я воспитывал тебя только первые три года. Однажды, когда тебе было только полмесяца от роду, я на целый день остался с тобой один, совершенно один, ты была искусственница, молоко в бутылке, соска – ничего, справился. Ты болела – я сам делал тебе уколы. Извини, сам снимал тебя с горшка и вытирал попку. В детском саду, когда ты плакала, то звала меня, а не маму. Меня даже спрашивали воспитатели, а есть ли вообще у тебя мать, представляешь? А потом в одночасье все закончилось, я остался один. И мы стали видеться только летом. Хотя я постоянно помнил о тебе, посылал сначала игрушки, потом книги, но все это не то, Надя! Ты стала взрослой стремительно, я не заметил твоего взросления. А сегодня хочу сказать – он выдержал паузу, притормозил у обочины, – переезжай ко мне, в Москву. Ты ведь теперь с паспортом, мама не сможет тебя остановить, право выбора места проживания теперь за тобой!

– Ты это серьезно, отец? – тихо переспросила Надя.

– Серьезней не бывает, – подтвердил Градов.

– Тогда у меня к тебе вопрос. Ты мне тоже никогда не рассказывал о своей личной жизни. Я знаю, ты не женат, но… У тебя кто-нибудь есть? Я не окажусь третьей лишней? – явно опасалась дочь.

– У меня нет никого, Надя. Ты уже взрослая и понимаешь, что женщины у меня, конечно, были, я не святой. Но серьезного, надолго, нет. Лет десять назад я хотел жениться, ты правильно подметила, это было связано с той фотографией на письменном столе, где ты у Лены на руках в нашем лагере. Но не получилось. Лена ответила отказом. Вот и все попытки. В бытовом смысле я легко обхожусь без женщины, ты же знаешь, готовлю сносно, стирка, глажка, уборка, – ничто меня не страшит. Когда стал достаточно обеспечен, завел домработницу, пожилую, между прочим, женщину, она мне в матери годится. Я весь в работе, всегда. Это отвлекает от тяги по женскому теплу… Ладно, дочка, поехали! – он вывел машину на шоссе.

Впереди показался мост через Чирчик.

– Папа, ты не забыл, нам в Газалкент, – напомнила Надя.

– Помню, – ответил Градов, беря руль вправо.

Машина едет через плотину, перегородившую горную речку. Внизу постоянно шумит и переливается радугой вода.

– Надя, знаешь, как ты в детстве называла это место? – Градов кивает ей в сторону горного потока.

– Как, папа? – кричит сквозь шум воды дочка.

– Вода с шампунем! Пена, брызги, всякий раз, когда мы проезжали через это место, ты восторженно кричала: «Вода с шампунем!» – смеется отец.

«Тойота» ныряет под железнодорожный мост, у светофора за рынком сворачивает влево.

– Ты едешь так уверенно, словно знаешь адрес, – усмехнулась дочь.

– Подсказывай! – попросил отец, хотя чувствовалось, что он действительно знал дорогу.

– Дом возле узла связи, за площадью Ленина, – объяснила девушка.

Машина, покрутившись по улочкам небольшого городка, затормозила у многоэтажного дома.

– Этот? – отец посмотрел в хитрые глаза дочери.

– Папа, ты – колдун! Посиди, я сейчас! – она выпрыгнула из кабины на тротуар.

Через несколько минут из подъезда вышли Надя, молодая женщина в оранжевой кофте и синей юбке, мальчишка лет десяти в футболке и шортах. Надя широко распахнула перед своей спутницей дверцу «Тойоты» рядом с водителем:

– Вам сюда, Елена Антоновна, а мы – сзади.

Елена садится рядом с Градовым, поворачивается к нему, здоровается:

– Добрый вечер, Виктор Евгеньевич!

Он снимает солнцезащитные очки.

– Лена!.. Добрый вечер… – откидывается на спинку сиденья, хватается правой рукой за сердце. – Так, значит, это действительно ты…

– Я, Виктор Евгеньевич, я, поехали! – лицо женщины то краснеет, то бледнеет.

Он достает пачку сигарет, закуривает. Дочь грозит из салона:

– Отец, выброси сигареты! Взял моду курить!

Градов жадно затягивается, потом выбрасывает сигарету. Включает «мигалку» и сирену, трогает машину. «Тойота» как скорая помощь мчится по вечернему шоссе, берегом канала, к закатному солнцу.

Эстрада пионерского лагеря. Экран. На экране демонстрируется отрывок из нового телевизионного многосерийного художественного фильма «Нота советского правительства». На экране советский разведчик полковник Проскурин, действующий под именем журналиста либеральной газеты О^Нила ведет диалог со своим коллегой – американским разведчиком Джексоном, работающем в регионе под крышей «Вашингтон пост» – влиятельной американской газеты.

– Продаю сюжет для вашей очередной сенсации. Видите ли, Майкл, русские вошли в Афганистан и радовались, будто спутали нам все карты. Но мы сосредоточили в Южностане, на самой границе с Советами, лабораторию с бактериологическим оружием. Не надо даже объявлять войны. Туча комаров – и целые области в туркестанских республиках Союза оказываются охвачены губительной эпидемией… – Джексон потягивает виски со льдом.

– А вдруг русские узнают об этих арсеналах? – спрашивает О'Нил.

– От кого, от вас? Даже если вы работаете на внешнюю разведку КГБ или ГРУ вашего Генштаба и пишите наш разговор, мой пьяный голос – еще не доказательство. Нужны факты. У вас и у русских их нет. Съемки из космоса? Чепуха! Со спутников эта лаборатория выглядит безобидной животноводческой фермой. Надо проникнуть во внутрь, заснять всю кухню. А это практически невозможно, – поясняет Джексон.

– Почему? – удивляется журналист.

– Знаете, кто у них в Южностане, отвечает за безопасность объекта? – Джексон улыбается.

– Кто же?

– Полковник Колли, да, да, тот самый, что в молодости, будучи всего лишь лейтенантом, спалил несколько деревень во Вьетнаме. От него живым не уйдешь, – Джексон разводит руками.

На сцену ресторана вышла певица. В создавшейся паузе два журналиста потягивают коктейль, наблюдая за музыкальным номером и думая о своем. Голос за кадром:

– Проскурин прокручивал в уме все возможные варианты предстоящей борьбы: если Джексон просто провоцирует его, старается выявить связи с советской разведкой? Займется Южностаном, выдаст себя – провал. Логично. Но вдруг это не провокация?

– Ник, позвольте нескромный вопрос?

– Валяйте, Майкл!

– Представим небольшое допущение. Вы работаете на ЦРУ, как я, с вашей подачи, на КГБ. Какой вам резон раскрывать мне карты Пентагона и Лэнгли в Южностане?

– Видите ли Майкл, или, как вас там зовут, в России, Михаилом? – Я действительно работаю в ЦРУ, впрочем, как вы – в КГБ. Вычислил я вас еще в Боливии, помните дело доктора Нейворта? К шефу докладывать про вас не побежал, мне не был нужен сюеминутный успех, решил приберечь этот вариант для себя, всегда надо оставлять запасной шанс, не правда ли? Так вот, товарищ полковник, надеюсь, мы с вами в одинаковых званиях? В северных провинциях Южностана, граничащих с СССР, месторождения нефти, которые эксплуатирует компания «Джессика-ойл», моя компания, названа именем подруги. Я бы не хотел однажды проснуться нищим из-за безрассудства некоторых генералов в Пентагоне. Ну, как, убедительные доводы? – Джексон пристально посмотрел на собеседника.

– Убедительные, Коля! – Проскурин язвительно смеется.

– Больше я вам ничего не скажу. Остальное, как говорите вы, русские, дело техники. Мне очень хочется, чтобы после вашей поездки в Южностан появилась не только сенсационная статья в вашей прокоммунистической газетенке, финансирующейся Кремлем, под «крышей» вы изволите числиться, но и нечто официальное, нота советского правительства, например…

Экран гаснет. На эстраде – Градов. Он подходит к микрофону, здоровается со всеми:

– Добрый вечер, дорогие ребята, уважаемые работники нашего замечательного лагеря! Я говорю «нашего лагеря», ибо, знаете вы или нет, но много лет назад, будучи учителем истории в Нонкенте, каждое лето я работал здесь, и среди взрослых, присутствующих в зале, есть много моих старых и добрых друзей!

Звучат аплодисменты.

– Предвидя ваш вопрос, в начале нашей беседы расскажу, как у меня возникла идея создания серии политических детективов, главное действующее лицо которых – советский разведчик полковник Проскурин. Вместе с вашими родителями в юности я зачитывался великолепными романами Юлиана Семенова о Штирлице – Максиме Максимовиче Исаеве. Мне вовсе не захотелось побить своим героем рекорд популярности Штирлица, как-то их противопоставить. Штирлиц начинал работать, если вы помните, еще при Дзержинском. А мой полковник Проскурин родился в 1941-м году, в самый канун войны, работать за рубеж он уходит в 1961-м, году первого полета в космос Гагарина, то есть, Проскурин из нового поколения советских разведчиков, которым пришлось действовать в век компьютеров, посадки человека на Луну, спутников-шпионов и прочих атрибутов научно-технической революции.

В середине шестидесятых годов подростком я прочитал научно-фантастический детективный рассказ, в котором по сюжету советская контрразведка борется с неуловимы шпионом, с близкого расстояния фотографирующим пуски новых советских межконтинентальных баллистических ракет на Байконуре. Этим Джеймсом Бондом на поверку оказывается чудо техники, робот-шпион, нечто вроде лунохода, затаившийся в овраге вблизи полигона и автоматически снимающий ракетные старты.

Некоторые авторы пытались представить дело так, что в разведке в последней трети двадцатого века решающее слово останется за техникой, а люди станут чуть ли не придатками машин, просто обрабатывающими их информацию – ведь из космоса можно прочитать письмо, что вы держите в руках, засечь номер автомашины, в которой вы мчитесь по шоссе, разговор в вашей квартире можно записать на пленку из соседнего дома и так далее.

Я же считал и продолжаю считать, что человек в любом деле, в особенности в таком сложном, как разведка, останется главным действующим лицом, а машины – его помощниками. Так родилась идея создать образ современного «Штирлица», защищающего Родину в наше нелегкое время. Вы, конечно, понимаете, что гриф секретности с документов снимается через 30—50 лет. И мне часто задают вопрос: а откуда вы черпаете фактический материал для своих романов? Отвечу прямо. Еще будучи студентом исторического факультета нонкентского университета, я начал собирать материал для дипломной работы на тему «НАТО и создание новых видов оружия массового уничтожения». Газеты и журналы, в особенности зарубежные, дают много фактического материала – в сороковых годах советская разведка, между прочим, засекла американский атомный полигон в штате Невада по газетным публикациям так называемой местной печати, где сообщалось об отдыхающих в небольшом городке крупных американских физиках. Вот и я, до сих пор продолжаю досье на свою студенческую тему. Фактаж был готов. Оставалось только найти образ главного героя. Однажды мне пришлось написать стихи к песне о советских разведчиках, пригласили как журналиста на капустник в «Аквариум» – службу внешней разведки КГБ. В тексте песни удачно срифмовалась вымышленная фамилия Проскурин – с глаголом «закурим». Так и пошло – полковник Проскурин.

Кто-то из мальчишек просит с места:

– Виктор Евгеньевич, спойте нам эту песню.

Градов смеется.

– Юрий Кавешников, композитор, пишущий музыку для всех наших фильмов, всегда морщится, когда я пытаюсь напеть ему тексты новых песен. Певец я никудышный. Но детям я никогда не могу отказать. Давайте гитару!

Градов аккомпанирует себе на гитаре и поет:

 
Давайте мы с вами закурим,
Товарищ полковник Проскурин!
Связных мимолетные встречи
Останутся в памяти вечно.
 
 
Пусть снятся вам часто ночами
Париж, Копенгаген, Майями.
Но знает полковник уж точно,
Что где-то в России ждет дочка.
 
 
Невестою стала Наташка,
Но виделись только однажды
В последние двадцать годочков
Отец с ясноглазою дочкой.
 
 
Такая работа у папы —
У Родины в вечных солдатах.
Жена поседела так рано,
Не плачь, дорогая, не надо!
 
 
И пусть имена вы меняли,
Одни позывные как прежде —
Надень ордена и медали
Советский разведчик Надежда.
 
 
Горит Золотою Звездою
Солнце на ясной груди.
Семейное счастье с женою
У вас далеко впереди.
 
 
Связных мимолетные встречи
Останутся в памяти вечно.
Давайте мы с вами закурим,
Советский разведчик Проскурин,
Товарищ полковник Проскурин,
Когда-нибудь дома закурим,
Когда возвратитесь домой!
 

Звучат аплодисменты.