Текст книги "ТТТ"

– Интересно, кто же это был и куда путь держал? – подозрительно проворчал Сашка. – Не наши ли конкуренты?

– Хорошо, если это был всего лишь мишка косолапый, – поддержала его Марина. – Я, ребята, понемногу узнаю эти места. Скоро, по-моему, здесь должен быть резкий поворот тропы влево и за ним каменная осыпь, в которой тогда прятался вход в пещеру.

Они прошли ещё немного, затем тропа действительно резко отвернула в сторону, но за поворотом, вместо осыпи, ребятам открылся земляной отвал на крутом склоне горы с чёрной дырой пещерного входа. На подсохшей буровато-серой глине отчётливо виднелись следы новых кроссовок.

– Да, теперь картина преступления ясна, как на полотнах художников-реалистов, – проворчал Паша, протирая запылённые очки. – Увы, нас всё-таки опередили наши проворные конкуренты, но не много же они успели. Им, к нашей удаче, помешал наш друг Батти, который где-то там, в пещере, сейчас страдает от коварной злодейской пули. Симба, молодец, вовремя он вытащил нас сюда.

Саша подошёл к зловеще чернеющему входу, просунул голову в пещеру, прислушался.

– Темно, как у негра в среднем ухе. Ни света, ни звука, только сыростью тянет и землёй пахнет. Паша, что делать будем?

– Проверим снаряжение, подготовим фонари, верёвки, ножи на всякий случай и будем спускаться. Впереди пойдёшь, конечно, ты, Саша. У тебя зрение получше, и реакция порезче. А я с Мариной прикрою тылы. Мариша, правильно я говорю?

– Всё правильно. Время идёт и нам надо торопиться. Сейчас короткий привал для подготовки, как Паша сказал, и спускаемся в нашу старую знакомую, уже неоднократно обжитую нами пещеру. Честное слово, чувство такое, как будто я пришла в старый свой заброшенный, захламленный, но любимый дом.

Ребята скоренько разложили рюкзачки. Проверили снаряжение, подготовили фонари, хлебнули из Марининого рюкзачка кока-колы и подошли к откопанному входу в пещеру.

– Тогда здесь осыпь была из крупных глыб и среди них лаз в пещеру. А теперь всё сравнялось, заросло травой. Интересно, и как это наши монахи-конкуренты нашли это место. Не иначе, Эборг им помог, оставил какие-то ориентиры. Значит «Марин Голд» точно там прячется, если эти «святые кроты» здесь наследили. Вперёд, ребята, я уверена, что нас ждёт измученный тяжкими ранами друг Батти.

Первым, как и решили, в чёрный лаз нырнул Сашка. За ним аккуратно спустилась Марина, а замкнул экспедицию внимательный и осторожный Паша. Сразу пришлось включить фонари. Вокруг был серый мрачный известняк. Сначала проход был завален камнями, местами замыт сочащейся со стен влагой, затем он понемногу очистился, стало чуть посуше, и идти стало полегче. Ребята осторожно пробирались вперёд, внимательно осматривая путь впереди себя. Ход был неудобный, узкий, извилистый, с прыгающим потолком. То он нависал столь низко, что ребятам приходилось карабкаться едва не на четвереньках, то вдруг поднимался столь высоко, что луч фонаря едва достигал его в вечной темноте. Было понятно, что ход наследовал естественную карстовую систему и давно уже не использовался. Кое-где в сухих углах ребята замечали сложенные горкой берестяные факелы, иногда встречалось истлевшее тряпьё, остатки факелов, в одном тупичке ребята обнаружили горку пожелтевших потрескавшихся горелых костей.

– Значит, скоро столовая, – решил Паша. – А это остатки пышного ужина, может, именно того, которым провожали тебя, Марина.

– О, возможно, – с восторгом откликнулась Марина, осторожно обходя крупный обломок известняка, вывалившийся откуда-то сверху. – Унушу устроил мне тогда такие пышные проводы. Всё племя праздновало великую победу над дикими кочевниками, а победительницей признали меня, богиню Марину. Мы всем племенем за два дня съели полностью попавшего в ловушку молодого сохатого и нескольких свиней, подбитых охотниками из лёгких и удобных, а главное – прицельных арбалетов, подаренных им тоже богиней Марину, – лукаво похвасталась она, хотела продолжить, но её перебил не то стон, не то протяжный хрип. Ребята насторожились.

– Это Батти. – И разом закричали: – Батти! Батти! Это мы. Где ты?

В ответ послышался неясный шум и глухое нечленораздельное ворчание. Затем всё стихло.

2. Новый прокол Цибули

Странные события, произошедшие в городе около месяца назад и потрясшие местных наркобаронов, постепенно перешли из области пересудов в область воспоминаний, и о них просто-напросто стали забывать. Не забывали о них лишь те, кого они задели напрямую и сугубо финансово – наркодиллеров и безнадёжных, безвольных, вконец опустившихся и махнувших рукой на себя наркоманов. Никто из них ничегошеньки не понял в причинах героинового краха, но последствия его они постарались как можно скорее ликвидировать.

Претензии к таджикским поставщикам на качество поставленного товара были теми с негодованием отвергнуты. Таджикская сторона вполне обоснованно сослалась на других клиентов в смежных городах, откуда жалоб на качество товара не поступало. На последней сходке авторитетов решено было свалить все неудачи на пропавшего невесть куда Абдуллу, что и было с удовлетворением воспринято встревоженным коллективом «тружеников дебильных грёз». Не прояснил толком ситуации и их представитель в органах правопорядка, несвязно и бестолково пытавшийся свалить все провалы на каких-то подростков, монахов и, более того – арапов. Ему жестко указали на его неважное исполнение его простейших фискальных функций, отчего он мрачно умолк в уголочке.

Недостачу по пропавшему товару возместили из «общака», затем, с большим трудом преодолев недоверие «системы», заказали следующую партию, незамедлительно доставленную в город. Но их отчаянно подводила вдруг возникшая проблема с низкой численностью наркоманов. Большинство из старых «профессионалов» вдруг по необъяснимым причинам прочно завязало с зельем, и коллективу была поставлена задача срочно подготовить свежих потребителей.

На сходке выступил представитель из Владивостока Мамед, сказавший следующее:

– Братва, наши «бабки» горят синим пламенем. Мы теряем доверие наших больших друзей, и если мы совсем бистро не восстановим число наших постоянных клиентов, с нами перестанут считаться и строго накажут. Это не в ваших и не в моих интересах.

Мне поручено присматривать за городом, и я несу полную ответственность за ваши-наши дела здесь, и поэтому буду строго спрашивать с вас. Нас очень подвёл коллега Абдулла, хотя в этом деле ещё есть немало вопросов. Если мы его найдём, он ответит за свои художества. Но сейчас не о том речь. Чтобы восстановить доверие поставщиков к нам, необходимо всю поступившую партию реализовать как можно бистрее, а клиента готового сейчас стало почему-то совсем мало. Значит надо бистро его готовить, братва. Придётся пойти на убитки во имя будущих прибилей.

Завтра вы станете продавать наш товар почти без прибыли, по себестоимости. Пусть берут все, кто желает. А тем, кто ещё не пробовал, можно давать в долг или вовсе бесплатно. Пусть пробуют, пусть втягиваются. Особенно не упускайте детей богатеньких папаш и мамаш. Потом мы из них вытряхнем все долги многократно. Идите в школы, братва, в колледжи, забейте нашим товаром все местные ВУЗы и филиалы, особенно этот модный сейчас Институт. Больше таких провалов нам допускать нельзя. Вопросы есть, вопросов нет. За работу коллеги, клиент ждёт вас.

Цыбуля со Штымпом ушли со сходки окрылённые. Работа предстояла огромная. На них, как на «ветеранах» отрасли, лежал теперь целый район, и они должны были его обеспечить товаром и скоренько обернуть «бабки». А «капусты» ожидалось немеряно.

Чудесное избавление от наркотиков их миновало вследствие их позорного тайного бегства из города от разгневанных клиентов на краденой машине. Они две недели трусливо скрывались в далёком таёжном зимовье, где спасались от ломки тайными набегами на дикие плантации роскошной конопли, изредка перемежая постную травку сочными дозами «генерала Геры». Вернулись они в город, только полностью убедившись в том, что старые грехи их забыты, что никто их уже не ищет с чёрным пистолетом за поясом, и что братва опять начала делать «зелёные бабки» на поредевшей струйке любителей дебильного счастья.

На радостях друзья зашли к Цибуле домой, торопливо ширнулись сладкой «чекой» и поехали завоёвывать Институт, который находился в их зоне влияния.

Институт хорошел на глазах. Уже заканчивались наружные покрасочные работы на основном здании, обширный двор украшала изящно закрученная клумба, утопающая в цветах. У входа толпились весёлой гурьбой нарядные мальчишки и невыносимо красивые девчушки в микроюбочках, в сарафанчиках из нескольких цветных ленточек, в упруго обтягивающих телеса брючках и все такие разные-разные, как фантики на дорогих конфетах. Это была совсем ещё зелёная абитура, но они уже вовсю чувствовали себя студентами, всячески выталкивали из себя вчерашнюю школьную скованность, и изо всех сил пытались изобразить себя взрослыми и свободными, небрежно покуривая на крылечке «Кэмел» и рассказывая друг другу фантастические истории о своих любовных успехах…

У наших закайфованных пилигримов разбежались глаза от подобного изобилия карамельных девчушек. Они жадно и похотливо облизали рты, прижмурили свои разъехавшиеся от дозы тусклые глазки и гордо двинулись внутрь здания, пытаясь найти там своего знакомого, давно севшего на иглу, по кличке «Винт». Кликуху такую ему дали оттого, что у этого обожателя «Великого Геры» после принятия дозы вдруг происходило в мозгу короткое замыкание, и он начинал, раскинув руки, кружиться в экстазе по правой резьбе, как шуруп, незаметно писаясь в штаны.

Толпа перед входом очень понравилась нашим визитёрам. Именно такие клиенты и были нужны им для скорого восстановления потребительской сети. Редко кто из этой юной поросли, рисуясь друг перед другом, откажется совсем по-взрослому курнуть кайфовой травки или ширнуться сладкой дозой. Они видят себя уже совсем самостоятельными, и полагают, что им всё уже можно, тем более, почти бесплатно, а то и вовсе на халяву. Так, строя радужные планы, оба ханурика вошли в просторный холл института, но здесь, к их величайшему удивлению, на вахте внутри здания какой-то невзрачный дедок в камуфляже остановил их победное шествие, попросил предъявить документы и объяснить цель своего прихода. Этакая наглость замухрышки возмутила всё их мужское достоинство.

– Ты чё? – спросил вахтёра озадаченный Цибуля. – Мне к Винту надо, дед. У нас дело на миллион, а ты коптишь тут, дым пускаешь, семафоры ставишь.

Он попытался отодвинуть назойливого старичка и пройти в здание. Но старичок и не думал сдаваться. Он спокойно загородил проход и повторил просьбу.

– Дед, какие документы? У меня их отродясь никогда не было, – вступил в дискуссию отупевший от кайфа Штымп. – «Родился я в «Таганке» под забором», – попытался он запеть старинную блатную песню, но старичок оборвал её в самом начале, затем показал бойцам дебильного фронта на дверь и попросил их срочно покинуть помещение. К дедку тотчас присоединился ещё один мужичёк несколько покрупнее, и оба ухаря скоренько, и с позором были выставлены из здания под насмешливыми взглядами будущей своей клиентуры.

– Да ладно, – пытаясь замять свой позорный провал, вымолвил Цибуля, – «Винта» сейчас здеся всё равно нету. Ведь каникулы у него сейчас. Тут мелкотня одна зелёная. Придём в другой раз и наладим связи. А сейчас пошли к Цыгану кайф ловить.

И они пошли быстрым шагом напрямик через сопку, торопясь прийти на хату к Цыгану, снова уколоться и забыться в компании таких же жалких и несчастных во всем известном наркопритоне на улице железного рыцаря революции Феликса Дзержинского, совсем уж рядом со знаменитым отделением милиции.

А дедки на вахте посмотрели друг на друга, перемигнулись.

– Так держать, Матвеич, – произнёс один.

– Только так, – пробасил в ответ другой. Уже смеркалось, когда деловитый Матвеич, вернувшись из обхода по территории, озабоченно сказал напарнику:

– Слушай, Степаныч, в подвале опять забыли свет потушить. Горит в двух окошках со двора. Надо утром сказать Николаю Борисычу.

3. Досадное опоздание

Жильцы элитного нового дома на Пограничной были несколько удивлены, обнаружив в одно прекрасное утро, что в одной из недавно сданных под ключ квартир проживают рядом с ними столь необычные квартиранты. Это были два католических монаха, но они были настолько непохожи друг на друга, что вместе они смотрелись, как шар братьев Монгольфье рядом с современным сверхзвуковым лайнером.

Один из монахов был вполне нормальный холёный сытый итальяшка в новенькой сутане, впрочем, скоро переодевшийся во вполне приличный европейский костюм, сбривший свою чёрную католическую бородку, с золотым папским значком на груди, разъезжавший на довольно сносном, арендованном у какой-то фирмы светлом «Карибе», и никаких особых замечаний у соседей не вызывавший.

Зато другой, худой и длинный, ходивший в дешёвом спортивном костюме и вздрагивавший от каждого дверного стука и автомобильного сигнала, был, по общему мнению, явно не в себе. Кроме того, что он был невероятно пуглив, он был ещё и необыкновенно агрессивен. О нём среди соседей ходили своеобразные легенды. Так, в первые же сутки своего пребывания в этой квартире ненормальный монах вдребезги разнёс унитаз и с мясом вывернул из стены встроенный импортный мелодичный электрозвонок над дверью, игравший десяток мелодий. На свою беду этот неудачливый прибор заиграл как-то вдруг мелодию старинного марша «Прощание славянки», которая почему-то не понравилась буйному квартиранту со всеми вытекающими отсюда последствиями. Несчастный звонок под злобное рычание был мгновенно разорён до последнего винтика. Окна в этой странной квартире всегда были плотно закрыты фанерными щитами во избежание неприятностей, и только светлые квадраты форточек говорили о том, что всё-таки в этой квартире иногда теплится жизнь.

Те, кто успел побывать в этой «нехорошей» квартире, рассказывают удивительные истории о том, что вся мебель в ней плотно привинчена к полу, что все краны в ванной и на кухне с труб сняты, и итальяшка Дэн носит их в кармане, что телевизор находится где-то под потолком, а телефон запирается в громадный сейф, стоящий в прихожей. На кухне же, абсолютно как в сумасшедшем доме, отсутствуют острые предметы – ножи и вилки, а великолепный кофе эти странные итальяшки пьют из небьющихся алюминиевых солдатских кружек. Но это всё полбеды, сказал бы вам полушёпотом понурый жилец этого дома.

Главная беда всего двора состояла в том, что этот дикий монах, никого не стесняясь, прикрывши лицо какой-либо тряпицей, нужду свою справляет прямо во дворе, как это было принято у них при дворе какого-то сеньора Джузеппе… Женщины, как испуганные курицы, с кудахтаньем разлетались в стороны, едва этот рьяный католик появлялся на крыльце. Жалобы сыпались во все инстанции, комиссии всевозможные заявлялись ко двору не один раз на день, но все возникающие проблемы улаживал старина Дэн с помощью глубокого внутреннего кармана пиджака.

Посланец Ватикана за тот месяц командировки, что он провёл в нашем замечательном городе, изменился весьма разительно, превратившись из робкого богослова в нахального расторопного мужичка с округлившимся животиком. Манерами он погрубел, нахватался русских слов из ненормативной лексики, отчего весело было слышать окружающим, как он совершенно свободно перемежал витиеватые католические фразы с некоторыми навязчивыми русскими выражениями, от которых дамам, хочешь-не хочешь, но приходилось краснеть.

С того времени, как он со своим фанатичным противником прогресса Алквиллом, которого он звал просто, по-домашнему – Ал, потерпел сокрушительное поражение в пещере под Сестрой от неведомых красноглазых сил, он развил бурную деятельность, пытаясь найти другой вход в эту пещеру. Он посчитал этот вход заговоренным страшным проклятием Сатаны и боялся даже приблизиться к нему, а не то, чтобы вновь попытаться туда войти. Но откуда бы он не запускал своего неутомимого Проводника, полученного в подарок от своего полужидкого компаньона Эборга, тот, меланхолично перебирая паучьими тонкими лапками, неизменно приводил его к тому же злополучному входу в пещеру, где его опять наверняка ждали чудовищные красноглазые силы тьмы, которых он панически боялся.

Тем не менее, он проявил похвальную настойчивость, связавшись с лидирующей в городе мафиозной группировкой Вани Трутня, у которой приобрёл за сумасшедшие баксы немного потёртого трудягу «ТТ» с двумя обоймами.

– Так, на всякий «случка», – объяснял он это своим новым знакомым. Они понимающе пожимали плечами и молча пересчитывали баксы. Затем обе стороны ударили по рукам и разъехались, обоюдно довольные удачной сделкой и друг другом. Дэн за это время успел в городе перезнакомиться со многими достойными людьми, и однажды его даже видели в ресторане «Находка» в обществе высокой вульгарной размалёванной девицы в кожаной микроюбочке и блузочке, состоящей из одного глубочайшего декольте.

В этот день Дэн проснулся как обычно рано, в то время, как его оруженосец Ал ещё спал, так как он отдыхал обычно до обеда, поскольку привык просыпаться вместе с рассветом, а в квартире была вечная ночь из-за закрытых фанерой окон. Но Дэн не дал ему дожидаться долгого рассвета, поднял спозаранку и заставил заниматься утренней зарядкой. Миссионер из средневековья был явным противником бега на месте и размахивания руками, и только огромное уважение и страх перед своим спасителем и благодетелем заставил его попрыгать и помахать руками, как страус крыльями. Затем Дэн направил напарника в туалет, что для последнего было невероятным испытанием, поскольку он по-прежнему испытывал мистический ужас перед грохочущим унитазом.

Быстрый завтрак не отнял у наших квартирантов много времени, и через полчаса они уже пылили на послушном «Карибе» по известной им каждым поворотом просёлочной дороге в бухту имени старинного моряка, первооткрывателя этой благодатнейшей бухты Василия Лашкевича.

– Сегодня мы пойдём другим путём, – приговаривал в дороге старина Дэн, не зная вовсе, что повторяет слово в слово фразу юного революционера Ульянова, которого этот другой путь тоже не привёл к истине. Но хитрый Дэн на этот раз решил запустить Проводника с северной стороны сопки, надеясь, что отсюда этот неуклюжий паучок-проводничок приведёт его к другому входу в заветную пещеру. Проворный «Кариб» остановился в молоденьком густом березнячке, недалеко от трассы. Наши путешественники вышли из машины, осмотрелись, и, не найдя вокруг ничего подозрительного, Дэн вынул из кармана маленький холщёвый мешочек и вытряхнул из него на траву какую-то жирную чёрную кляксу. Клякса сочно шлёпнулась на траву, растеклась амёбой в разные стороны, застыла на несколько секунд, и вдруг, разом пружинисто выбросив из себя восемь тонких паучьих ножек, приподнялась над травой и, изящно перебирая лапками, чётко двинулась в сторону Сестры. Стоящий в сторонке Ал брезгливо сплюнул в сторону и мелко перекрестился, стараясь не глядеть на «бесовское отродье». Наши «сыщики» двинулись следом за бодро семенящей впереди «кляксой». Впереди налегке шагал озабоченный Дэн, а за ним, гружённый рюкзаком с полным комплектом снаряжения для долгого пещерного перехода, следовал согбенный Алквилл.

Проводника своему компаньону-подельнику любезно предоставил благодарный Эборг после удачного овладения заветным камнем-талисманом в тёмном гроте возле усыплённых ребят. Он ночью, перед отлётом в родную галактику, посетил отчаявшегося монаха на крыше пятиэтажки, выбросил из своей сферы на крышу странную чёрную кляксу, просипел простуженным сопрано:

– Это всё знает! – и пропал в тёмном небе. Напрасно Дэн протягивал просящие руки к звёздам и просил помочь ему спуститься с крыши на землю. Небо ответило ему тонкой стылой моросью. А затем всю долгую сырую ночь бедный монах удирал кругами по крыше от преследующей его на тонких паучьих лапках твари. Несколько раз он спихивал её пинками с крыши, и она шумно шлёпалась на сырой от противной мороси асфальт, но затем невозмутимо забиралась обратно по вертикальной стене на крышу и начинала вновь методичное преследование. Уже под утро, изнемогший до потери сознания Дэн упал на крышу со словами:

– Не могу больше. О, диабль! Вот он я. Делай со мной всё, что хочешь, мерзкая тварь.

Однако он с удивлением увидел, как эта «мерзость» вдруг проворно забралась к нему в карман, спокойно свернулась там в клубочек и замерла, пригревшись и едва не мурлыча, словно кошка. Эта инопланетная форма кое-что, оказывается, понимала в нашей жизни, так как во время обыска в отделении милиции она сама переползла к Дэну на живот и тонким блином спряталась под ремнём, ничем не обнаруживая своего присутствия. Потом только понял озабоченный Дэн предназначение этой кляксы, и с тех пор берёг и лелеял её, понимая, что без неё он не осуществит заветную мечту – не отыщет свои законные 123 килограмма чистого самородного золота.

В самый первый день эта бесценная чернильная клякса привела его к забытому и заваленному входу в столь желанную пещеру, правда, оказавшемуся занятому некой красноглазой нечистой силой. Затем он ещё несколько раз выпускал её в окрестностях Сестры, и она неизменно приводила его к одному и тому же входу в пещеру, видимо единственному.

Между тем, поход продолжался, и идти за Проводником было совсем непросто. Юркий и проворный, он, хоть и следовал не столь быстро, тем не менее, всегда находил себе короткую лазейку в самых густых и колючих зарослях, которые нашим пилигримам приходилось скорёхонько обегать, чтобы не отстать и не потерять Проводника из виду. Дэну ещё удавалось как-то справляться с маршрутом, а вот бедолага Ал, согнувшийся в три погибели под громоздким рюкзаком, отставал всё более и более. Постепенно становилось ясно, что Проводник опять нацелился на уже известный и отрытый ими вход в пещеру. Он неутомимо перебирал проворными лапками, забирая чуточку вверх по склону и оставляя вершину Сестры от себя влево.

Это не радовало Дэна, но он уже принял своё решение – если и в этот раз новый ход в пещеру не будет найден, то придётся пробиваться с боем сквозь уже известный. Он ощутил неприятные мурашки на спине, и непроизвольно похлопал рукой по кобуре с чёрным «ТТ», висящим на поясе сзади над правой ягодицей. С ним ему было как-то спокойнее.

Они пересекли склон сопки, обращённый в бухту, перевалили через гребень, по которому шла тропа на вершину, и стали подбираться к брошенному чуть ли не месяц назад раскопу. Впереди мелко перебирал лапками трудяга Проводник, сзади натужно хрипел от натуги, продираясь через густой орешник, задавленный рюкзаком Ал. Осталось совсем немного до входа в пещеру, ещё один небольшой гребешок на склоне, прошли последний поворот, осталось лишь спуститься на несколько метров от тропки и.

Дэн мгновенно упал навзничь, оборачиваясь к отставшему Алквиллу и знаками приказывая ему не шуметь и тоже падать. Ал с невыразимым удовольствием послушно грохнулся на траву, тихо крякнув под навалившимся рюкзаком. Прямо перед ними, всего в двух десятках метров, спускались в недавно им обнаруженную пещеру его недавние противники, а ныне – конкуренты, эти вредные двое мальчишек и девчушка. Вот вперёд пошёл рыжий мальчишка, за ним нырнула в чёрный лаз девушка, а последним прошёл, оглянувшись и внимательно осмотревшись, интеллигентный очкарик. По их виду можно было сделать вывод, что они тоже основательно подготовились к этой экспедиции. Их рюкзачки были плотно чем-то набиты, в руках они держали фонари, а за поясами у мальчишек в ножнах торчали настоящие кинжалы. Но что это? За скрывшимися в провале ребятами в лаз скользнуло ещё что-то тёмное, но мелкое. Ошарашенный Дэн с ужасом узнал Проводника. Он не успел остановить его перед пещерой, и он спокойно последовал вслед за ребятами.

– Стой, – свистящим шёпотом закричал он. – Тебе не с ними. Куда же ты? – но было поздно. Несколько минут он сидел, вытаращив глаза и не шелохнувшись. Затем вскочил, подбежал к пещере, прислушался, и ничего не услышав, стал торопливо забрасывать камнями и закапывать вход. К нему подключился, кое-что сообразивший, Ал, и через полчаса на месте узкого лаза в пещеру осталась ровная площадка из влажного грунта, быстро подсыхающего под полуденным солнцем.