Текст книги "Разговоры с мертвыми. Рассказы приходских священников"

Господь хранит младенцев

Этот случай произошел в Петербурге. Гувернантка наших знакомых проходила с детьми мимо ворот Московского почтамта. В это время на почтовый двор въезжал извозчик. То ли он их не заметил, то ли думал, что успеет проехать перед ними, только он не предостерег пешеходов.

Между тем малышка, идущая с гувернанткой, вступила на то место, где нужно было проехать лошади извозчика. Кобыла, никем не удерживаемая, сбив с ног эту несчастную малютку и переступив передними ногами через ее голову, должна была наступить задним копытом на ее грудь… Но крики гувернантки и прохожих заставили извозчика осадить лошадь.

Она должна была раздавить девочку, но осторожно переступила через нее, не причинив ей никакого вреда. На всех, кто это видел, напал страх, никто не мог произнести ни слова, только слезы, показавшиеся у многих на глазах, говорили о том, что они чувствовали.

Малютка очень испугалась. На вопросы, не ушибла ли ее лошадка, она ответила:

– Нет, она только разорвала своей ногой мое платье!

И девочка показала при этом подол своего платья: на нем действительно висел клочок материи, оторванный лошадиной подковой. Многие перекрестились, а мне невольно вспомнились слова псалма 114: Хранит младенцев Господь.

Свет православия

Известный в нашем приходе врач Петр Францевич был немцем, лютеранином. Он прожил в добром согласии со своей православной супругой около пятидесяти лет. Когда им перевалило за семьдесят, они купили для себя место на православном кладбище и огородили его. Вскоре его жена умерла. Через год после этого Петр Францевич простудился, долго болел, ему становилось все хуже. Тогда знакомые пригласили к нему двух опытных врачей. Они, обследовав больного, признали его безнадежным, да он и сам чувствовал, что смерть уже стоит на пороге.

Не надеясь на выздоровление, он просил только о том, чтобы его похоронили на православном кладбище, рядом с женой. Знакомые, успокаивая его, обещали выполнить его предсмертное желание. А между тем они не знали, можно ли это сделать, и решили спросить об этом у батюшки.

В тот же день наш приходской священник освящал квартиру у соседей Петра Францевича. После освящения они сказали ему:

– Батюшка, в соседней квартире безнадежно болен врач, всю жизнь лечивший бедных нашего квартала. Вы, может быть, знаете его, это Петр Францевич?

– Конечно же знаю, – ответил священник.

– Он просит, чтобы его похоронили на православном кладбище. Можно ли это сделать?

– Без разрешения духовного начальства мы не можем это сделать, надо узнать… А почему он этого хочет?

– Когда была жива его жена, они купили место на православном кладбище, супруга уже погребена там. Теперь ему хочется быть рядом с ней. Они долго жили вместе, и, несмотря на свое вероисповедание, он с большой любовью поминает ее по-православному.

– В таком случае ему лучше присоединиться к нашей Православной Церкви.

– Мы уже говорили об этом, батюшка, но он не согласен. Хорошо бы, если вы сами поговорили с ним, вас-то, может быть, он больше послушает!

Священник согласился.

– Петр Францевич, сами спросите священника: можно ли хоронить лютеранина на православном кладбище? – сказал знакомый доктора, пришедший к нему вместе со священником.

– Да, батюшка, можно ли? – прошептал больной.

– С разрешения начальства, может быть, и можно, только неудобно. Но почему вы этого хотите?

– У меня там похоронена супруга, я хочу, чтобы наши кости лежали вместе.

– Я это слышал. Но подумайте: какой смысл в том, если вы будете погребены вместе с ней? Здесь ваши кости будут лежать вместе, а души-то ваши там, на том свете, будут ли находиться рядом? Будете ли вы вместе с вашей женой? Ведь она была православной и старалась служить Богу, как заповедует наша Церковь. А вы служите Богу по своим законам. Подумайте об этом!

– Что же мне делать? Как вы думаете? – спросил больной после некоторого молчания.

– Лучше всего принять Православие, присоединиться к нашей Церкви, тогда и на земле и на Небе, и телом и душой, вы будете у Бога вместе с любимой вами супругой.

– Но как же это можно? Мне уже семьдесят три года! Всю жизнь я был лютеранином, никогда не думал отказываться от этого, а теперь, когда уже отжил свое, стану изменять своей вере!

– Принять истину никогда не поздно.

– Но чем вы докажете, что я оставляю свою веру ради истины? Мне приходится жертвовать убеждениями всей жизни!

– Вы хотите узнать истину? – спросил священник и вдруг прибавил: – В таком случае я вам обещаю, что после присоединения к Православию и после принятия Святых Таинств Миропомазания и Причащения вы выздоровеете и проживете еще пятнадцать – двадцать лет!

– Что вы говорите? Это невозможно! Я уже стар, сознание меркнет, чувствую приближение смерти. Не забывайте, я врач, и знаю, что умираю, а вы говорите мне о выздоровлении!

– Для человека, который хочет принять истину, Бог может сделать все!

– Но я не верю в чудеса!

– Но вы же веруете в Господа Иисуса Христа?

– Да!

– Веруете и в Его слова, в Его учение? – Да!

– А если веруете в Него и в Его слова, почему же не хотите от всей души принять это: Возложат руки на больных, и они будут здоровы (Мк. 16, 18)? Разве это было сказано только для одних апостолов?

– Знамения и чудеса в апостольские времена были нужны для распространения Евангелия, а кто я такой, стою ли я этого?

– Что вы! Можно ли так говорить? Молитесь и веруйте для вашего же блага. Господь даст вам здоровье, чтобы, воспользовавшись им, вы познали заблуждения вашего исповедания.

– Вы правы! – сказал растроганный больной.

– Православная вера – не просто слова. А как рада будет ваша жена, смотрящая на вас из другой жизни и молящаяся за вас теперь Господу!

– Искренно верю вам, батюшка. Присоедините же меня сейчас, сию минуту, пока я в сознании, – сказал больной.

Принесли все нужное для совершения Таинств.

Когда все закончилось, священник благословил больного и дал ему наставление, чтобы он чаще молился Господу.

На третий день священник прислал Петру Францевичу просфору. А он в это время уже мог сам вставать с постели. Доктор взял просфору, поцеловал ее и просил предать батюшке, что стал поправляться.

После выздоровления доктора прошло уже восемь лет, он продолжает лечить больных и каждый день благодарит Бога за свое духовное и телесное исцеление.

Молитва исцелила

В нашем приходе тяжело заболела молодая крестьянка Анна.

Однажды ночью ко мне пришел ее брат Иван и попросил причастить умирающую. Я немедленно отправился с ним и, увидев Анну, понял, что она безнадежна: страдалица уже не могла говорить. К сожалению, близкие Анны были равнодушны к православию, они скорее склонялись к расколу. Понимая их заблуждение, я сказал Ивану и его близким, как пагубно для души умереть без исповеди, предупредил, что они подвергнутся гневу Божьему, лишив больную возможности покаяться. Видя, что мои слова смягчили их сердца, я продолжал беседу до тех пор, пока они не признались в своем заблуждении.

В моей душе были противоречивые чувства: радость и горе. Радость оттого, что Господь, по Своему милосердию, спасает целое семейство от заблуждения и возвращает на путь истины, а горе оттого, что несчастная Анна умирает без покаяния.

Я сказал им, что в наш храм принесли святыни: Смоленскую и Черниговскую иконы Божией Матери и образ преподобного Тихона, Луховского чудотворца. Надо, чтобы перед ними был отслужен молебен об исцелении болящей. Они спросили, можно ли принести святыни к ним домой. Я с радостью ответил, что завтра они будут у них. Незадолго до рассвета я вернулся из их деревни домой и, не смыкая глаз, готовился к совершению службы.

После литургии ко мне подошел Иван и сказал, что его сестре вдруг стало лучше и она позвала меня. Обрадованный, я поспешил к больной. Она сподобилась причаститься, потом мы отслужили молебен перед чудотворными иконами, которые принесли из храма. Вся семья на коленях благодарила Господа и Царицу Небесную.

Духовный отец

Несколько лет назад сильно заболела жена известного в нашем городе промышленника. Когда она приходила в себя, просила позвать к ней батюшку, но, поскольку родные считали, что это необязательно, меня никто не звал. Тем временем я на каждом богослужении молился о ней как о своей духовной дочери. Прошел месяц. Ей стало совсем плохо, и тогда родные наконец прислали за мной слугу. Он сказал, что ее муж просит меня поспешить к ним для исповеди и причащения больной. Я сразу пошел туда вместе с алтарником. Выслушав ее исповедь, я напутствовал больную Святыми Тайнами Тела и Крови Христовых.

На следующий день после Божественной литургии я опять пришел к ней. Потрясенный супруг и все семейство с радостью рассказали, что вскоре после моего ухода больная заснула, а пробудившись, сказала:

– Мне легче, я не умру! Не нужно мне докторов, меня вылечил мой духовный отец!

Через неделю она вместе с родными пришла в храм и перед иконой Спасителя проливала горячие слезы благодарности.

Роды

Однажды вечером к крыльцу моего дома подъехала коляска. Из нее выбежала заплаканная прихожанка нашего храма и закричала:

– Батюшка дорогой, спасите мою дочь!

– А что случилось?

Она рассказала мне, что ее Мария четвертые сутки не может разродиться, и когда доктора потеряли надежду на благополучный исход родов, она вдруг сказала:

– Бегите к отцу Иоанну! Пока я не увижу его, не расскажу моих грехов и не причащусь, до тех пор не разрешусь! Недаром он когда-то во сне строго говорил мне, чтобы я готовилась перед родами к исповеди и Причастию… а я все откладывала.

Я поспешил с матерью больной прямо в церковь и, открыв Царские врата, стал на коленях молиться перед ними. Потом мы вместе с ней отправились к нашей страдалице.

Мария была чуть жива, но еще в сознании. Она сподобилась исповеди и Причастия. Возвращаясь домой, я долго думал, что с ней будет. Доктора говорили, что она не сможет поправиться, так как потеряла много крови. Осталось уповать только на Господа Бога!

На следующий день, в семь часов утра, ко мне прибежал муж Марии и с сияющим от радости лицом сказал, что она родила ему сына. Мальчик родился через полчаса после моего ухода. Он просил, чтобы я пришел к ним домой и нарек младенцу христианское имя.

Маловеры
Из записок полкового священника

Когда-то я служил полковым священником в эстонском пехотном полку. По случаю смотра в Даугавпилсе императором Николаем I собрались войска пехотного корпуса. Там я познакомился со священником егерского пехотного полка, отцом Матфеем Лавровским.

Однажды, когда я пришел домой к отцу Матфею, к нему принесли крестить младенца. Крестными были солдат и крестьянка, они просили окрестить его поскорее, потому что ребенок мог умереть. Действительно, его глаза были закрыты, дыхание было едва заметно.

Я взял стоявший на столе графин с водой и торопливо подал его священнику:

– Крестите скорее хоть окроплением, отец Матфей! Еще минуты две, и ребенок умрет!

Но отец Матфей, посмотрев на меня с удивлением и пожав плечами, сказал:

– Стой, брат, не торопись! При совершении Таинства нужны вера и молитва, а не торопливость!

Облачившись, он начал спокойно читать молитвы. Смотря на него, я думал, что он крестит уже мертвого ребенка, и в душе осуждал его медлительность. Но вера отца Матфея была крепкой: он спокойно, без всякой суеты, освятил воду и крестил младенца, который, к моему большому удивлению, после погружения в купель открыл глаза и тихо заплакал.

– Теперь он будет жить, – сказал отец Матфей и, миропомазав его, закончил Крещение по чину, как положено.

Умирающий младенец вышел здоровым из купели Святого Крещения. Что вернуло жизнь умирающему – Таинство ли Крещения или сила веры и молитва отца Матфея? Без сомнения, то и другое.

– Почему вы были уверены, – спросил я, – что младенец будет жив, пока совершаете молитвы по требнику? А что, если бы в это время он скончался, на ком бы тогда был грех?

– Маловеры вы! – ответил отец Матфей. – Разве для того установлены Господом Таинства, чтобы при их совершении люди умирали, не сподобившись спасения? Мне никогда не случалось видеть, чтобы больные, к которым я приходил для напутствия Святыми Тайнами, или слабые младенцы, принесенные ко Крещению, умирали, не сподобившись Таинств, хотя бы они были и при смерти!

Где же ваша вера во Христа Спасителя? Веруй только твердо и молись – и воскресишь мертвого, не только умирающего. Подобные вопросы рождаются лишь от неверия, а на деле так не бывает. Если Господь сподобил больного дожить до того часа, когда к нему придет служитель алтаря с Животворящими Тайнами, то сподобит его и причаститься! Если младенца принесут к священнику и умирающим, верь, что он не умрет, пока ты его не окрестишь! Милосердие Божие не хочет смерти грешника.

И действительно, опытный в духовной жизни батюшка сказал мне правду: через многие годы моего служения я убедился, что ни один больной, ни один слабый младенец не умирал при совершении Таинства. Поэтому я никогда не тороплюсь приступать к Таинствам Исповеди и Крещения, не вычитав всех положенных молитв, ибо, по слову Божию, молитва веры исцелит болящего (Иак. 5, 15).

Светлая кончина

Священники при напутствии в загробную жизнь бывают иногда свидетелями чудесных явлений.

В «Руководстве для сельских пастырей» отец Аркадий пишет о таком случае со слов своего отца диакона.

Жена этого диакона была добрая, простая, чрезвычайно трудолюбивая. Бывало, прихожанин ли какой зайдет к отцу диакону – диаконица непременно чем-нибудь да попотчует его: стыдно, говорит, отпустить доброго человека из пустой избы. Нищий ли стукнется к отцу диакону – диаконица с радостью первая спешит на голос бедного, щедро наделяет его и не отпускает без слова сочувствия чужому горю. Но, вызывая простотой своей и добротой любовь и почтение у одних, в то же время этой простотой и добротой она наживала себе врагов: у скаредных, злых и завистливых людей она была, как говорят, «на смеху», в поношении… И вообще, говорят, она много-много потерпела на своем веку: доля ее была очень и очень незавидна…

Но последний час ее жизни раскрыл очи слепых.

Дьяконица вообще не отличалась хорошим здоровьем и вот совсем слегла и была напутствована Святыми Тайнами. Спустя несколько дней после этого напутствия она крайне изнемогла и сказала мужу, что жизнь ее угасает. Отец диакон идет к священнику и просит его прочитать умирающей отходную. Священник пришел, но в больной почти незаметно признаков жизни: она лежала неподвижно, с поднятыми вверх, изумленными, как бы смотрящими на что-то глазами, дыхание ее замерло, и только едва приметное дыхание давало знать, что жизнь в ней еще не совсем угасла. Священник прочитал отходную и остался в доме диакона ожидать, вместе с другими, ее кончины. Ожидание продолжалось часа полтора.

– Ах, как я хорошо спала! – заговорила наконец жена диакона. – Я слышала все, что вы говорили и что читали отходную…

– Что же с тобой было? – спросил священник. – Мы думали, ты умерла.

– Нет, за мной приходили две сестры, взяли меня одна под руку, другая под другую и повели из дома в монастырь – на кладбище. Подвели к яме, затем вниз по лестнице, потом шли узким коридором в темноте и увидели свет. Здесь стояла как бы церковь с запертыми дверями, около дверей был диакон в белых ризах, с ключами в руках. «Пропусти нас», – сказали сестры. Диакон отпер двери, отворил их и пропустил нас. Мы вошли в церковь, хорошо в ней! В церкви мы нашли еще двух сестер, они сидели около стола, потом встали и сказали нам: «Пойдемте с нами!» Мы вслед за ними вышли из церкви уже в другие двери, прямо в сад, в котором так светло, такие красивые деревья и цветы, так хорошо поют птички, такой запах, что не уходила бы!

«Что, сестра, хорошо ли здесь?» – спросили меня сестры.

«Очень хорошо!» – говорю.

«Вот это тебе!» – сказали другие две сестры, которых мы нашли в церкви, и дали мне по цветку, таких я сроду не видывала.

«Нет, – отвечаю, – надо мной смеяться станут…»

«Когда опять придешь к нам, так мы тебе их отдадим, а теперь прости».

Они остались, в саду, а прежние две сестры повели меня обратно в церковь. Мы подошли опять к тем же дверям, тот же диакон выпустил нас, и дальше прежним темным, узким коридором из той же могилы опять вышли на кладбище. Сестры проводили меня до дома и в сенях простились со мной: «Прости, сестра, – сказали, – через три дня мы опять придем за тобой… все рассказывай, а трех слов… не сказывай». Поцеловали они меня: одна в голову, а другая в плечо, и пропали… Как пропали, так я и пробудилась…

Священник и все бывшие рядом старались узнать у нее, какие именно три слова ей не велено было сказывать.

– Нет, батюшка, не скажу; если скажу, то меня на здешнем свете съедят черви.

Так и не сказала. А через три дня она скончалась, тихонько, без всяких видимых страданий.

Замечательны были последние часы ее жизни: она, как передавал мне отец диакон, безграмотная, говорила как ученая; целые ночи шептала молитвы, целый час перед смертью проговорила с мужем и семьей – учила их, как жить, чтобы спастись: «Не забывайте Бога, нищих не оставляйте, живите со всеми мирно, тяжек конец грешников!» Это были ее последние предсмертные слова. В последнее мгновение своей жизни она оградила себя крестным знамением, на лице ее было небесное спокойствие.

Животворящий Крест
(Рассказ приходского священника)

Летом к нам в село приехал молодой человек лет двадцати пяти и поселился в особняке у реки. Сначала он никуда не выходил, а недели через две я увидел его в церкви. Он стал часто посещать наш храм, и не только в праздники, но и в будни можно было видеть его молящимся где-нибудь в уголке, при слабом мерцании лампадки. Он всегда приходил рано, уходил позже всех и каждый раз с каким-то особенным благоговением целовал крест. Когда мы с ним познакомились, он рассказал мне историю своей жизни:

– Мой отец был помещиком в Ярославской губернии, мы жили в небольшой деревеньке. Тихо и плавно текла моя жизнь, я был примерным ребенком. Но когда мне исполнилось десять лет, я поступил в городскую гимназию. Тяжело мне было привыкать к новой жизни. Я больше не слышал теплых слов молитвы и духовных наставлений, которые мне давали дома. Сначала я часто, подолгу молился, но язвительные насмешки товарищей, их издевательства постепенно охладили мою веру. Гимназисты были распущенны, дерзили старшим, многие курили. Я незаметно стал во всем подражать им. Часто мы смеялись над Священным Писанием, богослужением, над священниками. И все же совесть не совсем умерла в моей душе, я еще сознавал, что грешу перед Богом.

Когда я перешел в последний класс, то стал полным безбожником. Разговоры о бессмертии души, будущей загробной жизни выводили меня из себя, я злобно высмеивал тех, кто верил в Бога. Крест, орудие нашего спасения, я с ненавистью сорвал с себя и с презрением выбросил… Когда нас водили в храм, я смеялся над Божественной службой; когда наступал пост, я специально ел скоромное, чтобы показать свое презрение к уставам Церкви. Перед причащением я специально старался хоть что-нибудь съесть. Одним словом, тогда я был каким-то извергом, а не человекам.

Но вот моя учеба подошла к концу, и я окончательно окунулся в пучину погибели. Многих я совратил с истинного пути и увлек за собой…

Скоро от холеры умерли мои добрые родители, и их теплая молитва перед Престолом Всевышнего, должно быть, привела к исправлению их заблудшего сына. После получения известия об их смерти я отправился в село на их могилу. Странно: несмотря на мое безбожие и цинизм, привязанность к родителям все же у меня осталась, и холодный, развратный ум уступил голосу сердца – желанию побывать на их могиле. Это я приписываю особенному действию Промысла Божия, потому что эта поездка на родину была началом моего исправления. Приехав в родное село, я спросил церковного сторожа, где они похоронены, и отправился туда…

Когда я подошел к их могиле, мне неожиданно стало плохо, голова закружилась, и я упал без памяти на землю. Не знаю, что со мной было потом, только я очнулся уже в своем доме. Слуги были уверены, что у меня был апоплексический удар. Однако на следующий день я встал совершенно здоровый и, сколько ни думал о вчерашнем случае, не мог найти ему объяснения. Потом я опять отправился на могилу родителей. Но каково же было мое удивление, когда и в этот раз со мной случилось то же самое! Думая, что меня постигла падучая болезнь, повторяющаяся в определенные часы дня, я на третий день остался дома, и припадка не было. Но когда я пошел на кладбище опять и стал приближаться к могиле, припадок снова повторился.

Я заметил, что слуга стал смотреть на меня с опаской. Он решил, что я, наверное, очень грешен, если Господь не допускает меня к могиле родителей. Я же тогда ничего не понял, потому что не хотел признавать в этом перста Божия. Впрочем, меня удивили эти странные припадки, и я послал за доктором, он обещал приехать на следующий день.

Утром, проснувшись, я не мог пошевелиться, язык меня не слушался, тело горело как в огне, губы пересохли, я окончательно упал духом. Доктор, осмотрев меня, прописал много лекарств, но они мне не помогли. Через два месяца безуспешного лечения он мне сказал, что не знает, чем мне помочь.

Как же я испугался, когда понял, что меня оставили один на один с моим недугом! Мне не приходило в голову, что надо искать помощи у Бога, Которого я столько лет отвергал! А болезнь моя с каждым днем усиливалась и осложнялась: на теле появились гнойные раны, я очень страдал, не спал ночами.

И вот однажды вечером, когда я стал засыпать, вдруг почувствовал чье-то прикосновение, кто-то коснулся моей руки. Я вздрогнул, открыл глаза и… увидел мою мать! «Да ведь она умерла!» – подумал я.

Мама была в белых одеждах, только в одном месте чернело пятно. Ее лицо было строгим, она стояла в каком-то полумраке. «Послушай меня! – сказала она. – Твои беззакония и распутная жизнь, полная неверия и безбожия, дошли до Господа, и Он хотел истребить тебя, стереть с лица земли. Ты не только погубил себя, но и запятнал нас, и это черное пятно на моей душе – твои тяжкие грехи. Господь хотел поразить тебя, но мы с отцом молились перед Престолом Всевышнего о тебе. Он захотел обратить тебя к Себе не милостью, потому что ты этого не смог бы понять, а строгостью. Он знал, что только наша могила дорога тебе здесь, поэтому не допустил тебя к ней, поразив сверхъестественной болезнью, чтобы ты признал над собой высшую силу, тобой отвергнутую, но ты не обратился. Потом Господь послал меня к тебе. Ты не признавал Бога, будущей жизни, бессмертия души! Вот же тебе доказательство загробной жизни: я умерла, но явилась и говорю с тобой! Уверуй же в отрицаемого тобой Бога, вспомни твою мать, которая, не жалея жизни, старалась сделать из тебя истинного христианина!»

В этот момент ее лицо стало еще более грустным, она разрыдалась. Это потрясло меня, перевернуло всю душу… «Еще раз заклинаю тебя, – продолжала мать, – обратись к Богу. Ты не веришь и, может быть, думаешь объяснить мое явление расстройством твоего воображения, но знай, что твои объяснения ложны и я своим духовным существом сейчас предстою пред тобой! А в доказательство этого возьми крест, который ты сорвал с себя, прими его, иначе погибнешь! Покайся, и твоя болезнь пройдет. Тебя ждет погибель и вечный ад, если ты не послушаешь меня!» Так сказала моя мать и исчезла. Когда я опомнился, то увидел в своей руке маленький крестик.

Все это до глубины потрясло мою душу, совесть проснулась во мне, и я переродился в одно мгновение! У меня появилось чувство легкости и освобождения. В эту минуту вошел мой слуга, держа в руках икону с изображением Животворящего Креста. Не могу без волнения вспоминать эту минуту! Я тут же почувствовал, что исцелился, встал и упал на колени перед образом, который принес слуга. После этого я пошел в церковь и благодарил Бога за все. А затем я отправился на дорогую могилу. Я целовал ее и плакал, и эти горячие слезы омывали мою прежнюю жизнь и были раскаянием блудного сына.