Текст книги "Мемуары голодной попаданки"

Но моей мечте свести хозяина со швеей оказалось не суждено сбыться. Стоило намекнуть на возможные отношения Агаты со своим кумиром, как женщина громко расхохоталась, изящно утирая уголки глаз кружевным платочком.

– Анечка, ты такая наивная! – воскликнула она с восторгом. – Захарий, конечно, чудесный мужчина, и я очень хотела бы его повидать, но не более. Я давно и безнадежно счастлива замужем.

«Да и возраст у него не тот» – с неудовольствием про себя отметила я. Все ясно, придется зазнобу для хозяина поискать в другом месте. Интересно, у них в этом мире дома престарелых имеются? Хотя, о чем я? Тут требуется, чтобы Захарий заинтересовался и серьезно увлекся, а не наоборот. Толпы влюбленных старушек под окнами кабака мне совсем не нужны.

С Агатой я распрощалась еще до заката, чтобы вернуться домой засветло. Уж больно я не любила ходить по ухабистой дороге окраины. Хоть в последнее время вдоль разбитой колеи стало меньше мусора, в кустах на обочине мне по-прежнему в сумерках мерещились подозрительные шорохи и неясные огоньки. Поэтому вдоволь напившись ароматного кофе с крошечными пирожными из дорогущего кондитерского магазинчика, я наверстывала упущенное время быстрой ходьбой. Солнце аккурат напоследок жадно облизывало покрасневшие в закатных лучах словно жженые сахарные петушки коньки крыш, когда я оставила жилую часть города позади. Впереди виднелся кабак и Зачарованный лес.

Безусловно, дорога в Переговорный дом была безопасна, хотя бы потому, что все горожане в той или иной степени испытывали суеверный страх в отношении него. Уж где-где, а здесь безобразничать побаивались даже самые отчаянные. Да и любители выпить, как правило, у Захария объявлялись ближе к ночи. Но береженого бог бережет. Хорошо, успеваю вернуться затемно.

Задумавшись, подпрыгнула от хоть и привычного, но неизменно неожиданного шебуршания. И кто, скажите на милость, меня постоянно так сильно пугает? Вопреки благоразумным мыслям о необходимости беречься, я удобнее перехватила корзину, которую использовала взамен вместительной дамской сумочки, и решительно шагнула в терновник.

Раздвигая шипастые ветви, ожидала злодейского нападения или фееричного появления привидения, но никак не топота ног и колыхания высокой осоки за скрывшимся от меня беглецом. Почувствовав азарт, я бросилась вдогонку, даже не размышляя о возможной для меня опасности. Полупустая корзина служила прекрасным щитом от хлещущих веток, нарочно оттягиваемых впереди бегущим. Удобные сабо можно было сравнить с вездеходами, позволяющими пробраться по любому бездорожью. Единственное, что я не учла, это свое незнание местности и коварство противника.

С упорством кабана, прущего через бурелом, неслась я, особо не разбирая пути, и встретившуюся мне яму перемахнула, не сбавляя скорости, скорее по инерции, чем осознанно преодолевая препятствие. А вот оказавшись на противоположном краю провала и обернувшись поглядеть, не поставила ли сейчас новый олимпийский рекорд, ахнула. Глубина земляного колодца поражала. Всего несколько сантиметров недолета, и бедную Анечку даже по частям было бы не собрать.

Я испуганно попятилась подальше от ямы-убийцы, смерти в которой избежала лишь чудом. Позади меня тихо хрустнула сухая ветка – похоже, беглец, не обнаружив дальнейшей погони, обрадовался удавшемуся маневру и вернулся полюбоваться на мой тепленький труп. Стараясь не совершать резких движений и не производить шума, обернулась и присела, изготовившись поймать-таки неприятеля, посмевшего подвергнуть меня нешуточной опасности. И вовсе не логикой в этот момент руководствовалась, а действовала на адреналине, хотя моей целью мог оказаться кто угодно.

Качнулась густая листва кустарника, в нос ударил запах нечистот. Частое даже нескрываемое дыхание позволило мне точно определить местонахождение чужака. Недолго думая, я скакнула в том направлении, совершив невероятный прыжок, которому позавидовал бы ягуар, и задавила нечто мелкое и щуплое своим могучим весом. Так-то! У меня не забалуешь.

– Попался! – подо мной отчаянно барахтались и даже пытались пинаться, правда из этого мало что выходило. И тут существо неожиданно затихло. Не сдох ли?

Я осторожно стала приподниматься на карачки, но получила болезненный тычок под ребра и была вынужденная хватать попытавшееся улизнуть чудовище за что попало. В руках у меня оказалась мелкая пятка, а ее хозяин почти уже уполз в колючие кусты, прежде чем понял – без левой конечности ему не обойтись. Пришлось демоненку возвращаться.

Чумазая мордаха злобно уставилась на меня исподлобья. Звучно шмыгнув, утерлась рукавом, который разве что колом не стоял от толстого слоя грязи. На диалог судя по всему идти не собиралась, скалясь желтыми зубами и явно примериваясь меня укусить. Придется устанавливать контакт самостоятельно.

– Ты зачем порядочных людей в ямы завлекаешь, мелкий поганец? – низким не своим голосом вопросила я.

Острые зубки попытались цапнуть за руку, но я-то предвидела подобный маневр, а потому не просто успела убрать кисть, но и скрутить шустрое мелкое тельце, которое явно переоценило свои возможности и недооценило мой вес. Ни мальчиком, ни девочкой назвать существо язык не поворачивался, хотя я и подозревала, что поймала обычного ребенка. Длинные космы прилагались к порядочно загвазданной одежде с мужского плеча и звериным замашкам. Запах исходил тошнотворный. А проверять содержимое штанов я, разумеется, не собиралась.

– А ну, отвечай, маленький убийца, или сейчас…, – кто здесь следит за правопорядком, я пока не знала, а потому замешкалась, но этой паузы хватило, чтобы угроза прозвучала убедительно.

– Ничего я не убивец, – раздалось сердитое пыхтение, в котором слышался вызов.

– Формально нет, а вот если бы я угодила в яму, то моя смерть оказалась бы на твоей совести.

– А нечего было за мной бежать, – голос уже звучал не так уверенно.

– А нечего было меня пугать на дороге! Причем не первый раз, – в тон ответила я и почувствовала себя ужасно глупо. Спорю тут с дитем на равных. – Что это за развлечения такие?

Ребенок снова запыхтел. Сколько ему? Пять? Шесть? Кто его только отпустил одного на улицу без пригляда?

– Не больно-то ты испугалась, – наконец, недовольно выдавил. – Другие все побросают и бежать обратно. А ты со своей корзиной ни разу не рассталась.

– Так ты – грабитель! – ахнула я. Придется вести поганца к нему домой и жаловаться родителям. Это надо же, что придумал! Да еще в таком возрасте.

И тут ребенок, растеряв весь свой гонор, тихо-тихо прошептал:

– Просто есть хочется.

У меня внутри все и оборвалось. Уж про голод я знала не понаслышке. И сейчас я не про жесткие диеты, которыми истязала себя, не про скромный рацион у тетки, вечно экономящей на нелюбимой племяннице. Я вспомнила те несколько дней после смерти родителей, когда родственники с азартом делили наследство, позабыв, что в квартире заперт маленький ребенок. В холодильнике оказалось несколько творожков, йогуртов и плавленый сырок, поэтому первые пару дней в еде я совершенно не нуждалась. Туго пришлось потом. Так вышло, что родители не заморачивались приготовление еды дома, либо заказывая любимые блюда по телефону, либо выбираясь всем семейством в ближайший общепит, а потому никаких запасов консервов, полуфабрикатов или заготовок у нас просто не было. Меня нашли уже на грани истощения и отправили в больницу, где я провела длительное время. С тех пор к еде я стала относиться с особым благоговением, что не могло не сказаться на фигуре.

Услышав от ребенка про голод, все мои воспитательские порывы мгновенно растворились в жутком приступе жалости и сочувствия. Согласна, грабеж – не самый лучший способ добыть еду, но в столь нежном возрасте далеко не каждый сможет найти правильный и честный выход из сложившейся ситуации.

– А родители? – я медленно принялась отпускать ребенка, опасаясь, что тот напуганный сбежит от меня. Но нет, уселся на траву и уставился на мою корзинку, которую я так и не выпустила из рук, как мне недавно попеняли.

– Умерли.

– Родственники?

– Тоже.

Бедненький! В этот момент я готова была сама выйти на большую дорогу, чтобы только накормить малыша.

Стоп. А кого вообще здесь на окраине можно встретить кроме пьянчужек? Ну, и меня, конечно. Что-то тут не так.

– И много получается добыть грабежом?

Ребенок снова хлюпнул носом и утерся рукавом.

– Не очень. Позавчера, например, старуха Вок проходила с колбасой. Колдун несколько лет назад ее старика от пьянства отвадил, так она каждый месяц теперь к нему бегает за каплями, боится, что муж снова начнет куролесить. Старик спать, она – к колдуну, а сама трясется вся от каждого шороха. В общем колбаса мне досталась, – длинная пауза. – А на той неделе девица Гурьева пыталась прошмыгнуть с куском сыра. Все мечтает соседа приворожить. Ее проще простого оказалось пугануть. Да и зря она шла, все равно колдун такими глупостями не занимается. Вот с тобой прокол вышел, не стоило засветло высовываться, но уж больно жрать хотелось.

– Колбаса за несколько дней? – удивилась я.

– А ты что думала? К колдуну не часто девки да бабы ходят, от нужды токо – страшно ж.

– Тогда почему здесь промышляешь?

– А где? Тут народу мало, все нечести боятся. В другом месте и не напугаются, и поймать могут. Ну, так что? Поделишься съестным? – малец кивнул на мою корзину.

– Нет, – вдохнула я, а заметив насупленную мордаху поспешила показать содержимое лукошка, – У меня только белье. А вот дома…

– Ага! Щаз-з-з. Ищи дураков, – и уже собирался юркнуть в кусты, но я снова словила ребенка за ногу.

– Если ты боишься наказания за грабежи, то зря, не собираюсь я тебя никому сдавать.

– Да причем здесь это? – удивленно вытянулась мордаха. – На меня никто не жаловался. Кто ж добровольно сознается, что ходил к колдуну? Все ведь сразу задумаются – зачем.

– В чем же тогда дело?

– В колдуне. Все знают – он людей насквозь видит. А я не хочу, чтоб меня просматривали.

– Ты серьезно? – я засмеялась. – Делать ему нечего! Всяких грязных козявок рассматривать! Да он тебя даже не заметит.

Снова сопение.

– Пошли, говорю. И накормлю, и с собой дам. Ты, кстати, где живешь?

– Не твое дело.

– Ну, хорошо. Так идешь или нет?

Сомнение в глазах и опасливый взгляд в кусты.

– Кто у тебя там?

– Никто! – слишком поспешный ответ.

– Быть может и его покормим? – предложила я. – Или он предпочитает всухомятку? Только то, что ты ему принесешь? Супчик там, молочко не ест?

Моя хитрость удалась. Голод и забота о ближнем победили осторожность.

– Ладно, сиди здесь, сейчас придем вместе.

– Только ты побыстрей, долго ждать не буду, – подзадорила я, а сама тут же двинулась за скоро удаляющимися шагами. Глядишь, поторопится, да и не заметит моего слоновьего топота следом.

Мой просчет оказался верен. Малец не ожидал за собой слежки, а потому не таясь шел к своей цели, пока не вывел меня к настоящей землянке. Я о таких только в книжках читала. Вход в нору, расположенную под корнями огромного дерева, скрывали ветви растущего рядом куста. Трудно было бы обнаружить подобное жилище, если б не мой невольный проводник.

– Что ты здесь делаешь? – запоздало возмутилось дитя, когда я вместе с ним пролезла в землянку.

– Выясняю условия твоего места жительства.

– Че?

– А это кто? – задала я встречный вопрос.

В тесной и темной норе кто-то самозабвенно чмокал. Разглядеть получше не удалось бы, наверно, и в дневное время, сейчас же до наступления сумерек оставалось всего ничего. После недолгого колебания я получила ответ:

– Брат.

– Ясно. Теперь дружно вылезаем наружу, и пока еще видно дорогу, топаем к Переговорному дому, – бодро скомандовала я, пятясь на карачках и стараясь не разреветься. Оставить детей в подобных условиях не могло быть и речи.

Отряхиваясь от земли, я краем глаза наблюдала за тем, как четыре руки ловко перекрывали вход ветками от непрошенных гостей, расправляли маскировочный куст перед входом. Во дают!

– Звать-то вас как? – наконец, сообразила я, что так и не познакомилась со своими неожиданными подопечными.

– А тебе зачем? – получила в ответ подозрительный взгляд.

– Ну, – растерялась я, – у всех есть имена. Меня, например, зовут Аней.

– Меня Васькой. А вон его, – малец ткнул пальцем в младшего брата, – Ванькой.

Второму ребенку я дала бы на вскидку не больше трех лет. Малыш увлеченно сосал вместо пустышки куриную косточку, крепко зажатую в кулачке, и послушно потопал, ведомый за руку, когда мы двинулись в путь. Ребятня, в отличие от меня, легко ориентировалась на местности, буквально через несколько минут выйдя на дорогу к дому. А я-то бегая по кустам возомнила, что преодолела огромное расстояние, и теперь до Переговорного придется шагать никак не меньше часа.

На двор кабака мы ступили с последними лучами солнца.

– Пойдемте-ка сначала умоемся, – с преувеличенным оптимизмом предложила я, уводя детей к купальному озеру.

К разговору с Захарием стоило морально подготовиться. Как он ко всему отнесется? Сама живу в доме без году неделю, а тут еще детский сад привела. Но оставить сирот в землянке? Голодными? Ни за что!

Водным процедурам дети хоть и не обрадовались, но не сопротивлялись. То ли голод сказывался, то ли вечерняя усталость, а может ради обещанной еды готовы были вытерпеть и менее приятные вещи, нежели пена и вода. Так или иначе, но через полчаса на кухне сидели два бледных белобрысых чада, чьи худющие тельца я замотала в чистые холстины, дружно работали ложками, уминая щи и закусывая пирогами.

Я, пристроившись сзади, аккуратно расчесывала гребнем густые и длинные Васькины волосы, задумчиво перебирая золотистые прядки. Девчонка – а Васька при купании оказался восьмилетней Василисой – обладала настоящим богатством. Костлявое телосложение, заостренные черты лица, белесые ресницы и брови, все это не придавало привлекательности, но терялось на фоне чудесного шелкового покрывала волос.

Разобрав колтуны и расчесав до блеска локоны, я заплела Василисе две толстые косы, которые уложила над ушами улитками. Прическа придала облику строгости, подчеркнула стройную шейку и выпирающие ключицы.

Ванечка, которому, как выяснилось, доходило пять лет, тоже поражал несвойственной детям худобой, но в отличие от сестры не был столь тощим, видимо, Василиса нередко жертвовала собственной порцией в пользу брата. А белые кудряшки и круглый картошечкой нос делал ребенка и вовсе похожим на херувимчика.

Идиллию трапезы нарушил Захарий, появившись в дверях и закрыв своей мощной фигурой весь дверной проем. Громадина та еще, трудно поверить, что под этой горой мышц доброе и нежное сердце. Сама я лишь недавно вошла во вкус, и большие габариты хозяина последнее время воспринимаю в качестве достоинства – рядом с ним мне всегда спокойно и безопасно.

Дети прекратили вылизывать тарелки, сжались и потихоньку стали сползать со стульев. Только и успела подхватить Ванечку на руки, не то так бы и утекли оба в раскрытую дверь. И хотя мальчонка был гораздо мельче, чем положено по возрасту, весил он ощутимо, во всяком случае для меня. Но, как говорится, своя ноша не тянет, поэтому я лишь удобнее перехватила мосластое тельце.

– У нас гости? – подивился Захарий, присаживаясь к столу и в один укус ополовинивая пирог с услужливо подставленной мной тарелки.

– Можно сказать и так, – я легонько пнула Василису под столом.

– Здрас-сьте, – подала голос девчонка.

Не спуская с рук Ванечку, я налила щей и поставила перед Захарием. Как бы мне лучше начать разговор? А! Точно!

– Твоя мечта осуществилась! – пафосно возвестила я, и только начавший есть мужчина чуть не подавился. – Ты хотел мальчишку в помощники – теперь он у тебя есть!

Захарий с ног до головы оглядел жавшуюся ко мне Василису.

– Что-то она не очень похожа на мальчишку, – в итоге хмыкнул хозяин и продолжил хлебать суп.

И дернул черт ее вымыть! Под слоем грязи не разобрать было, а теперь эту босоногую тростинку в куске ткани сложно идентифицировать иначе, чем будущую леди, или как у них тут – илею.

– Вот этот похож, – быстро нашлась я, предъявив на вытянутых руках Ванечку, у которого размоталась холстина, выставив на обозрение мужские причиндалы.

– Ты издеваешься? – рыкнул Захарий, на мгновение перестав работать ложкой.

Детские головки моментально вжались в плечи.

– Тише! – шикнула я. – Разве не видишь, что ты пугаешь малышей?

– Ты где их взяла, сумасшедшая?

– Уж точно не украла! – обиделась я на оскорбление.

– Правда? – не поверил Захарий. – А тогда где?

– По дороге подобрала.

– Чужих детей??? Да ты точно не в своем уме!

– Почему чужих? Ничейные они.

– Нет в нашей стране ничейных детей. У каждого есть родственники, пусть даже очень дальние.

– А вот у них все померли и другие не нашлись. Что ж я их должна была оставить в придорожной канаве? Ты бы видел где они жили все это время и как выглядели, пока я их не отмыла! Погляди, какие они худющие. Кожа да кости!

– Понятно. Значит, их нужно отвести в Храм. Служители заботятся о неимущих и обездоленных.

– Нет! – закричали дети хором, и в глазах заплескался животный страх.

– Нет, – поддержала, подозревая, что Храмы этого мира не слаще детдомов в нашем.

– Но они действительно не должны оставаться на улице!

– Захарчик, миленький, ну, ты же сам несколько дней назад говорил, что неплохо бы мне помощников. Закуски всем желающим не хватает, да и ассортимент можно расширить…

– Ты хочешь их оставить здесь? – у Захария действительно волосы встали дыбом, или мне это показалось?

– А почему бы нет? Картошку помыть, тесто замесить, мне кажется, под силу девочке, которой почти девять лет.

Василиса серьезно кивнула, подтверждая мою правоту. Но для Захария это был не аргумент.

–Тут наоборот, с ними нянькаться придется. Ты вообще хоть что-то о детях знаешь? Это же такая ответственность! А если сделаешь что не так?

– Ты думаешь в Храме с детьми кто-то особо нянькается? Минимум дали, вроде жилья, еды и одежки, и на этом вопрос закрыт. Или может в городском Храме нужной профессией обеспечивают?

– Насколько знаю, все как везде, азы грамоты дают, после чего лучших готовят в служители богам, остальные уж как-нибудь сами.

– Во-от! А здесь глядишь научатся кашеварить, в будущем смогут себя сами содержать. Да и грамоте я научу.

– А тебя-то кто научил? Вроде говорила, что сирота, а с деньгами ловко управляешься, да и отчетность, видел, какую-то вела.

– Так не с рождения же сирота! Родители успели кой-чего дать, остальному жизнь научила. Ладно, поздно уже, – поспешила я отвертеться от неудобных вопросов, – спать пора. Вон у кого-то уже глазки слипаются.

Ванечка действительно склонил головку мне на плечо и безразлично взирал на происходящее.

– Да, детям спать пора, – согласился Захарий, – Иди укладывай.

Я поспешила с Ванечкой наверх, и только на лесенке задумалась, где же мне уложить детей. С постелью проблем не было, за этот месяц я матрасов, белья и одеял купила и на смену, и впрок. А вот койко-мест не хватало. Придется устроить детишек на своей большой кровати, а самой пока перекантоваться в «мышиной» кладовке, правда, там мышей давно нет – чисто и пахнет лавандой, которой я проложила все полотенца, тканные отрезы и прочее имущество – от прошлых «квартирантов» остались лишь неприятные воспоминания.

С такими мыслями я глубоко вдохнула, а вот выдохнуть не получилось, так и замерла на верхней ступеньке, недоверчиво осматривая откуда-то материализовавшуюся дверь еще одной комнаты, как раз напротив моей. Ее не просто не было здесь раньше, но даже не могло быть – раньше дом в этом месте заканчивался глухой стеной!

Глава 6

Я с опаской подошла к двери и тихонько толкнула. Та плавно беззвучно отворилась, демонстрируя уютную комнату с тканными нежно-зелеными обоями в мелкий цветочек и двумя просторными кроватями.

Передав в руки Ванечку стоявшей позади меня Василисе, я бросилась вниз:

– Ждите меня! Замрите, – крикнула уже на бегу.

Перепрыгивая через несколько ступенек за раз, я чудом не свернула шею. Спас Захарий, подхвативший меня в последнюю секунду. Но я не обратила на это никакого внимания, схватив его за грудки.

– Она просто появилась! Взяла и появилась! – трясла его я, ну, или мне казалось, что трясла эту монолитную скалу. – Как? Отвечай сейчас же, что происходит? Ее еще утром не было!

Захарий улыбался мне, точно несмышленышу, ласково поглаживая то по голове, то по спине и терпеливо ожидая, пока выдохнусь. Когда я наконец замолчала и перестала дрожать, он поинтересовался:

– Что произошло?

– Что? – снова начала я заводиться с полуоборота. – Да ничего особенного! Только комната, которой еще утром даже и в помине не было, вдруг откуда-то взялась! Сама!

Захарий, как я и предполагала, ни капли не удивился, и лишь согласно кивнул. У меня же происходящее в голове не укладывалось.

– Как? – проскулила я. – Как такое возможно?

– Дом, – ответил Захарий и убрал мне за ухо упавшую на глаза прядку, – Я еще в прошлый раз пытался тебе все объяснить, но, видимо, ты не была к этому готова. Переговорный дом построен при помощи магии, и ни починить, ни разрушить его нельзя, во всяком случае обычным образом. Он вроде живого организма, реагирующего на эмоции внутри себя. Все это время чинила его ты, своей радостью, благодарностью жизни, удовольствием от каждой мелочи. Дом старался для тебя быть более уютным.

– А комната?

– В свое время ты дому понравилась, он тебе выделил комнату. Дети – чистые души, и сейчас дом даже не стал к ним приглядываться, сразу проявив гостеприимство.

– Но откуда?

– Что откуда?

– Комнаты берутся?

– Из пространственно-временного кармана. Раньше дом был огромным, богато обставленным, в нем жила уйма народа. Но потом…

– Он из-за тебя стал разрушался?

– Верно. Я был в скверном настроении, прислуга, узнав о том, что хозяин лишился магии, разбежалась. Дом стал уменьшаться, убирая ненужные помещения и крупную мебель в карманы. Все остальное выплевывал либо в коридор, либо на улицу. Вещи из исчезнувших комнат валялись повсюду, пока их не растащили неравнодушные горожане. А в завершении – здание стало быстро дряхлеть и ломаться. Разруха захватила даже окружающую местность.

Так вот откуда помойные «постовые» на дороге!

– С твоим появлением настроение у дома стало меняться…, – Захарий посмотрел на меня с такой нежностью, что я оказалась не в силах оторвать от него глаз. Его радужки оказались не черного, а темно-синего цвета. Длинные чернильные ресницы придали б облику мягкость и некоторую женственность, если бы не густые с изломом брови. Время замерло. Все мои органы чувств обострились. Я осознала, что его левая ладонь лежит на моей спине, крепко прижимая к твердой груди, а правая гладит меня по виску, вызывая волну мурашек. Сильные руки, которые могут быть такими невероятно нежными. Его губы так близко, что колебание воздуха щекочет скулу. А моя собственная реакция на мужчину и его близость столь необычна. В животе словно тугие бутоны расцветают, расправляя шелковые лепестки. Вызывая прерывистое дыхание. И головокружение.

Все это невероятно меня смутило. Я разорвала зрительный контакт и с неохотой принялась выпутываться из таких уютных объятий. Захариус с готовностью опустил руки, и даже сделал шаг назад, по-прежнему тепло улыбаясь, будто ничего и не произошло. А может, и правда, я себе просто напридумывала лишнего? А он всего-то пытался успокоить и поддержать разнервничавшуюся меня?

– То есть можно спокойно укладывать детей спать и не опасаться, что комната вдруг пропадет? – пряча глаза, уточнила я.

– Разумеется! Дом в отличие от леса не питается ничем, кроме эмоций. А скрывает лишь помещения и мебель, да и те на время.

– Но мне он тогда в комнату подложил матрас и подушку…

– Считай, что тебе повезло. Обычно он такими пустяками не заморачивается.

– Спасибо за объяснения, – кивнула и в растрепанных чувствах поплелась наверх, где дети ледяными фигурками замерли, в точности исполняя мое распоряжение. А я-то про них уже успела забыть. Кошмар! Нянька из меня ужасная!

– Отомрите! – хлопнула в ладоши, сделав вид, что таким образом лишь играла с ними. – Проходите в свою спальню и располагайтесь. А я пока принесу постель.

В «мышиной» комнате благодаря неоспоримым маркетинговым качествам бабушки Эбегель… тьфу, ну и имечко, у меня нашлось все, что нужно. И местные матрасы с непонятным наполнителем, и подушки, и постельное белье. Я быстро оформила для сна кровати и уложила разморенных купанием и обильным кормлением детей, тут же словно котята свернувшихся каждый под своим одеялом. Ванечка даже блаженно застонал, уткнувшись носом в чистую наволочку.

Я уже выходила из комнаты, потушив свечи в бра, когда услышала тихий голосок Василисы:

– Мы правда теперь будем здесь жить?

– Конечно! – удивилась я. – Не возвращать же вас в землянку! Или…

Мне пришло в голову, что желания самих детей мы с Захарием так и не спросили. Я вернулась и присела на краешек кровати.

– Вы же не хотите обратно, правда? – боясь услышать утвердительный ответ, осторожно поинтересовалась я.

– Нет, не хотим, – успокоила меня Василиса, – там холодно и сыро. А еще ползают разные…, и ночью…

– Не нужно больше вспоминать, – я ласково погладила маленькую ладошку. – Здесь тепло, сухо и безопасно. Спите. А об остальном поговорим завтра.

Василиса кивнула мне, повернулась на бок и пробормотала:

– Вы не переживайте, я буду полезной. Я и варить умею, и полы мыть, и шить, – последние слова уже граничили с невнятным бормотанием.

– Да-да, милая. Спокойной ночи, – я на цыпочках покинула комнату.

Уже прикрывая дверь мне пришло в голову, что стенные светильники в коридоре и в детской оказались весьма кстати, бегать со свечой мне до сих пор не с руки, уж больно я привыкшая к электричеству. Дом проявлял с каждым разом все больше заботы о своих обитателях. И точно в ответ на мои мысли, похожие бра я обнаружила в собственной комнате, вырастающие из стен медными завитками. Теперь можно не бояться случайно оставить свечку непогашенной, пожарная безопасность обеспечена. Я уж не говорю, насколько удобно иметь подобное освещение!

– Спасибо, дом! Ты – самый лучший, – непроизвольно вырвалось у меня. И он мне ответил, одновременным миганием пламени всех свечей.

Во дела! Я счастливо рассмеялась, кружась по комнате. Ну, до чего же я везучая!

А на утро обнаружила полностью отремонтированный коридор и смежную с детской спальней комнату, которую разом определила под игровую и учебную зону для маленьких новоселов. Сегодня же куплю деткам игрушек и книг, а еще бумагу, карандаши, карту страны (вместе изучим) …

Я бы еще долго мысленно составляла список необходимых вещей, если бы не грохот внизу. Кухня? Что там могло произойти?

Я торопливо поскакала вниз, гадая, кого принесло в мою вотчину спозаранку. Сам Захарий после ночной смены в кабаке вставал ближе к обеду, посетителей перед закрытием обязательно выпроваживал, чтобы мне не приходилось с ними встречаться утречком, а за магическими снадобьями и вовсе народ подтягивался ближе к вечеру.

– И кому тут с добрым утром? – громко поинтересовалась я, залетая в кухню.

На меня уставились две пары испуганных детских глаз, вылезая из-под горшков и тазиков.

– Мы не нарочно, – едва слышно прошелестела Василиса, споро собирая по полу кухонную утварь, которую, уверена, рассыпал любопытный братец, опасливо выглядывающий в этот момент из-за ножки обеденного стола.

– Отлично спрятался, – усмехнулась я, доставая упирающегося сорванца и сажая на стул. – Успокойтесь, я не сержусь. Но могли бы меня разбудить, раз уж так сильно проголодались.

– Мы не проголодались. Вернее, конечно, мы не против… Но мы не поэтому, мы помочь хотели, пока все спят, – Василиса горько вздохнула и укоризненно глянула на Ванечку. Тот в ответ широко улыбнулся и нетерпеливо заерзал на месте. Вот непоседливая егоза!

– В таком случае помогайте! – щедро разрешила я, ставя на стол пустую тарелку и крупу. – Нужно перебрать от мусора, после чего сварим вкусную молочную кашу. Василиса понятливо кивнула и принялась демонстрировать братишке, как следует правильно выполнять задание. А я на скорую руку смешала песочное тесто, чтобы к чаю приготовить печенюшек.

С новой помощницей управились мы быстро. Ванечка, правда, больше мешал, чем помогал, но к Василисе у меня претензий никаких не возникло. Девочка старательно выполняла мои просьбы, хваталась с за любую работу. Похоже, перспектива остаться в доме ее необычайно вдохновила. Что меня несказанно порадовало. Все-таки отправлять детей в приют, даже при Храме, или отпускать обратно в землянку мне категорически не хотелось, и полезность одного из ребятни хоть немного оправдывала перед Захарием будущие на них траты. А купить предстояло многое, начиная с детской одежды и заканчивая игрушками.

Сейчас оба ребенка надели свои прежние обноски, которые я вчера выстирала и высушила, но, надеюсь, ходить они в этом будут недолго. Я собиралась после завтрака быстренько навести порядок и организовать общий поход по рынкам-магазинам. И представьте только мое удивление, когда Василиса категорически отказалась покидать дом сама или хотя бы отпустить со мной Ванечку. На прямые вопросы она либо отмалчивалась, либо отворачивалась и отвечала односложно. И тут, наконец, меня осенило:

– Вы боитесь повстречать тех, кого не так давно грабили?

Девочка пожала плечами, из чего я сделала вывод, что моя догадка верна. Вот мне «повезло»! Дети под стать Захарию – из дома ни шагу. Ладно, сама справлюсь, только не сегодня. Пока оставлять малышню без присмотра не хотелось. Поэтому накормив, позвала обоих помогать мне с уборкой.

И снова Василиса меня поразила. Для нее не стало проблемой выискать веник или ведро с тряпкой, а также набрать воды из колодца. Пять минут, и девочка уже выдала брату ветошь с указанием протереть пыль с каждого окна, а сама принялась выметать осколки из-под столов в общем зале.

– Ты где научилась? – поинтересовалась я, вспоминая первый день пребывания у Захария и свою неловкость в обращении с хозинвентарем.

– Мы все делали вместе с мамой, – отозвалась Василиса, и в голосе послышалась плохо скрываемая горечь, – пока она не умерла.

Я не удержалась и погладила девочку по голове:

– Ты просто умница, мама бы тобой гордилась.

Девочка кивнула и постаралась улыбнуться. Правда, вышло не очень.

– С такими помощниками, – перевела я тему, – мне скоро и делать особо ничего не придется.

И оказалась права, уже к обеду мы справились с уборкой, а в печи томился борщ и допекался хлеб. Ароматы пищи разносились по всему дому, вызывая обильное слюноотделение не только у детей, но и у Захария, который несколько раз отвлекался от своих травок и настоек, чтобы уточнить, не пора ли к столу.