Текст книги "Третий чемпионат фабулы по прозе"

Виктор Ягольник.
Любовь рыбака

Ну, как я не хотел в этот раз ехать на рыбалку. Позвонил Сергей – я отказался, а потом позвонил Иваныч. Я сказал ему, что настроение не то и, в общем, «не знаю, наверное, не поеду».

– Слушай, – говорит Иваныч, – звенит звонок.

– У кого звенит? – спросил я.

– Да какая разница, слушай и всё. Алло, позовите Германа Макаровича.

– Его нет, он в больнице, в реанимации.

– А к нему пускают?

– Да пускают. Только близких родственников.

– А он хоть говорит?

– Да, говорит.

– Так спросите у него, поедет он завтра на рыбалку или нет!

– Ладно, ты меня убедил! Поеду я завтра! – сказал я со смехом и отключился.

У нас давно сформировалась команда из тех, кому за 60, и мы старались, по возможности, встречаться. А зимняя рыбалка – это как раз такой случай. И вот сижу я над лункой уже почти 4 часа, а у меня только один карась и два подлещика. Мелочёвка в зачет не входит. Где-то уже после десяти я собрал свои снасти и пошел к берегу. Когда проходил мимо лунки Иваныча, тот спросил:

– Ну, как? – я показал три пальца.

– А у тебя? – спросил я его. Он показал все пять.

– Петрович, так ты всё? Сдался? Какой позор! И это при таком-то клёве! – я улыбнулся, согласно кивнул головой и развел руками.

– А я еще посижу немного, – проговорил Иваныч. – Может, от того, что ты рядом сидел, у меня так слабо и клевало, – поддел он меня.

– Слышь, Иваныч! Ты бы шапку лучше снял.

– Так холодно еще, уши можно отморозить.

– Смотри! Я предупредил! А то был случай. Разлили по стаканам, позвали всех. Кто был в шапке, не услышал, ну, и, как говорят, по усам текло, а в рот не попало.

Ха-ха-ха! Во-первых, я за рулем и мне этот клич по барабану, а во-вторых, слабо это, – ответил Иваныч.

– Да я ж тебя по-дружески предупредил! – сказал я и пошёл к домику.

Я зашёл в домик и сбросил с себя всю рыбацкую амуницию. Потом на свитер надел куртку на меху, а на ноги зимние ботинки. Я решил, что долго засиживаться не буду, так как приехал без напарника и пить мне никак нельзя. Дело в том, что наша команда приезжает сюда по 2—3 человека в машине, и поэтому по очереди кто-то не пьет коньяк. «Ладно, перекушу и поеду», – решил я и вышел на крыльцо посмотреть кто, что и где.

Домик, или как его еще называют «Дом рыбака», стоял на взгорке. Отсюда хорошо просматривалось Тихое озеро и его берега. На льду чернели сидящие над лунками фигурки рыбаков, а кто-то уже потихоньку шел к берегу. Сквозь серые тучки периодически выглядывало солнце, и тогда более отчетливо просматривалась береговая черная линия талой воды. Да и не удивительно, март приблизился к середине и поэтому, если в тени еще было минус 2—4 градуса, то на солнце был уверенный плюс. Снег начал таять, да и лёд уже был не тот.

Я спустился к берегу. Местами талая вода оттеснила лед до двух метров от берега, а кое-где сходила на нет. Вот в одном таком месте я, перешагнув на лёд, пошел навстречу идущему рыбаку. Это был Федор Николаевич, или просто Федя.

– Ну, что, Петрович, отклевался? – спросил он меня.

– Да я вижу, ты тоже откинулся от лунки.

– Так нет клёва, нет и улова, а ты куда собрался? – спросил Федя.

– Хочу пройтись, подышать, посмотреть. Красота-то, какая! – воскликнул я.

– Ты только не долго ходи, остальные тоже закругляются. Смотри не опоздай!

– Так, а что мне спешить, я ведь сегодня один за рулем. Ладно, ладно, успею – сказал я и пошел в сторону противоположного берега. Я не дошел метров 30 и стал идти вдоль до него. Дышалось легко, яркая белизна слепила глаза, и я пожалел, что не взял очки. Да, лёд уже был другой, он местами изменил цвет и плотность и иногда даже прогибался под ногами. Я остановился и стал осматриваться. И тут мне на глаза попали вербы на том берегу и остатки торчащего камыша из снега. Так это же моё любимое место! Там по чистой воде я всегда рыбачу. Эх! Сколько я там рыбы половил!

И я пошёл к своему месту. Метров за 30 до берега я почувствовал, как подо мной слегка играет лёд. Я посмотрел на берег. Как это все красиво колыхалось и шумело зелёной листвой летом, и как это сиротливо выглядело сейчас на белом фоне берега. Ладно, хватит лирики, надо смотреть под ноги, чтобы не провалиться. Неширокими лыжными шажками я стал приближаться к берегу. «И чего я сюда пошёл?» – вдруг промелькнула мысль.

Вдоль берега темнела почти метровая ширина талой воды. Берег был уже близко, и я ускорил шаг, как вдруг под левой ногой лёд треснул, и выступила вода. Я по инерции резко шагнул на лёд правой ногой, и она полностью провалилась. Попытался ее вытащить, и тогда провалилась левая нога, а потом лёд раскололся на несколько кусков, и я стал погружаться в холодную воду. Это произошло быстро. На каком-то автомате я, разбросав руки по сторонам, задержался и не занырнул под лёд. Вот, блин! Только что шел по льду, а теперь мои руки и грудь лежат на льду, а все остальное мокнет в воде. Я попытался опереться ладонями и рывком вытащить себя из воды, но лед обломился, и я только успел руками схватиться за новую кромку льда. Тогда я стал кричать и звать на помощь. Ведь должны же меня наши услышать! Но никто не отозвался. Очевидно, все уже сидели в тепле и разливали по стаканам. Еще несколько раз крикнув, я снова попытался залезть на лёд боком, а потом спиной. Мне удалось продвинуться, но, когда, казалось, что уже ползу по льду, как он предательски треснул и я снова подтягивал себя руками к кромке, чтобы не окунуться в полынье с головой. Я этого боялся больше всего: боялся, что не вынырну из этой холодной воды. А холод начинал втекать в живот, в грудь, начали замерзать ноги и руки. И меня уже не согревала моя бешеная работа руками и ногами. Мне стала мешать мокрая куртка: мех намок, намокли рукава и они сдерживали мои движения. Я попытался снять куртку и мне это удалось. Тогда я ее бросил перед собой и попробовал по ней залезть на лед. Перемещая руки в мокрых перчатках по куртке, я начал заползать на лёд и уже залез правым коленом, как вдруг всё это подо мной опять раскололось и расплылось, и я снова оказался в воде. Перебирая ногами и руками в этой каше из битого льда, мне удалось удержаться на плаву и уцепится за край полыньи, а затем опереться на лед локтями. Я как бы завис на краю льда. Это дало мне возможность передохнуть, и сбить дыхание. От холода у меня тряслась нижняя челюсть. Холод сковывал движения рук и ног. Я очень устал. Я не знал, что будет дальше. Правда мелькнула мысль, что чем дальше от берега, то лёд крепче. Тогда я стал ломать и крошить лёд. Я продвинулся вперед больше чем на метр. Но новая попытка залезть на лёд закончилась тем, что всё треснуло подо мной, и я снова очутился в воде. Повернувшись спиной к краю полыньи, я руками оперся о лёд, откинулся головой назад и завис. Я страшно устал. Слабость и безразличие нахлынуло на меня. Я закрыл глаза и потихоньку начал замерзать…

По кладбищу медленно идет похоронная процессия. Откуда-то доносится музыка похоронного оркестра. Впереди 8 человек несут гроб, за ними идут люди с венками, а затем безмолвная толпа из родственников, друзей и знакомых покойного. Вот гроб поставили у выкопанной могилы и к гробу стали подходить поодиночке люди, чтобы попрощаться в последний раз с близким им человеком. Я попытался подойти ближе, чтобы увидеть покойного, но мне это не удалось: я только приблизился на несколько метров ближе сквозь плотную толпу присутствующих.

– Кого хоронят? – спросил я у стоящих рядом людей.

– Как кого? Петровича!

– Какого Петровича?

– Какого, какого? – ответили мне с раздражением, – Рыбака. Ты что не видишь?

Я присмотрелся и увидел, что то, что казалось мне серебряным покрывалом, оказалось красиво уложенными рядами из подлещиков и плотвы. «Действительно, рыбак», – подумал я.

В это время к покойному прорвалась какая-то блондинка в черном, и с криками «Коля! Коля!» заливаясь слезами, с причитаниями упала на его грудь. Я продвинулся еще ближе и стал присматриваться к покойнику. Уж больно знакомым показалось мне его лицо. А женщина все кричала «Коля! Коля!». Чего это она? Так я тоже Коля! И тут я вдруг узнал в покойнике себя.

– Так что же это меня тут хоронят? – закричал я. В это время женщина повернула заплаканное лицо в мою сторону.

– Валя! Валя! – закричал я. – Пустите меня! Это моя жена! – продолжал я кричать и проталкиваться сквозь толпу.

– Валя! Тебе же нельзя рыдать, тебе нельзя кричать! У тебя же больное сердце! Да и давление к тому же высокое, – кричал я, приближаясь к гробу. Я был уже так близко к нему, что видел, как рыбы там шевелили хвостами. Но что странно, на меня никто не обращал внимания, а Валя продолжала плакать и причитать.

– Да что же это такое! Ведь она так сердце надорвет или сляжет на две-три недели под капельницы, – прокричал я и рванулся к Вале…

От этого рывка я упал в воду, окунулся с головой, выскочил наверх и поплыл к берегу. Я молотил руками по воде, разбивая по ходу одиночные льдины, а когда пошел цельный лёд, я его разбивал кулаками, благо он был здесь уже тонкий. Когда я ногами почувствовал дно, то побежал, разбрызгивая воду руками, и уже на берегу споткнулся и упал. Мое сердце бешено колотилось в груди, и я часто дышал. Только я отдышался и успокоился, как почувствовал холод. Моя мокрая одежда плотно облегала руки, ноги и всё тело. Она сжала меня мокрым холодным компрессом и я уже ничего не чувствовал, кроме леденящего холода. Прямо на глазах одежда стала деревенеть, и я понял, что если не поднимусь сейчас, то она превратится в ледяной короб. С криками «Валя!» я стал на четвереньки, а затем выпрямился и побежал в сторону рыбацкого домика. Откуда-то подул ветерок, и я пожалел о своей потерянной шапке. И еще я пожалел об утонувших перчатках. Разбитые в кровь пальцы об лёд быстро замерзали и болели. «Раз болят, значит, еще не отморозил», – подумал я о них. И тут я поскользнулся и упал. «Ну, совсем нет сил, полежу немного. Ну, не могу я идти. Всё», – мелькнула мысль.

– А Валя? А если я замерзну? Как она потом без меня? – прокричал я и стал подниматься. Шатаясь и спотыкаясь, я, постепенно леденея, шел в сторону рыбацкого домика. Одежда шуршала, но еще сгибалась. Я понимал, что если перестану двигаться, то она заледенеет, и я уже никуда не дойду.

– .Валюша, я иду, не кричи, не кричи, я иду, я иду, я иду, – шептал я и вглядывался сквозь кусты, выбирая направление к дому.

Я снова упал, зацепившись за лежащую ветку на снегу, и ударился правым плечом. Лежу. В голове шум. В глазах плавают цветные круги.

– Но где я? Почему лежу на снегу? А Валя? Где Валя? Ведь она ждет меня, вот, блин! Ну, вставай, вставай, – приказывал я себе, затем стал на четвереньки и пополз на ближайший бугор. Руки уже не слушались меня, да и ноги тоже идти не хотели. Мне было холодно. Холод уже проник во все клеточки моего тела и сейчас вымораживал мозги. Но что-то еще там живое осталось, так как я понимал, что надо двигаться, надо идти.

– Валя, Валя, Валя, – шептал я, поднимаясь. – Валя, Валя, – проговаривал я, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу. Я старался, чтобы не упасть. Если я падал, то снова вставал и шел, спотыкаясь. Вот уже и домик, и крыльцо. Тут я споткнулся обо что-то, упал и отключился.

А в домике уже было расставлено всё съестное и питейное. Ждали только Петровича.

– Ну, сколько его можно ждать, – проговаривали самые нетерпеливые, поглядывая на стол.

– Да, загулял наш Петрович.

– Ладно, пойду, выгляну, да и собак утихомирю. Что-то разлаялись они, еще цепи порвут, – сказал хозяин домика Егорыч. Он накинул полушубок и вышел. Через минуту он с широко раскрытыми глазами заскочил обратно.

– Ребята, Петрович на снегу лежит! Беда! – крикнул он и выскочил. За ним повыскакивали все, как были, не одеваясь.

Там с закрытыми глазами, весь заиндевевший лежал на снегу Петрович. Его пальцы, разбитые в кровь, слегка шевелились и скользили по обледенелому крыльцу.

– Ребята, он еще дышит, быстро в дом, – скомандовал Егорыч. В доме Петровича положили на лавку и осторожно сняли всю одежду. Егорыч скомандовал, чтобы на диван положили одеяла и подушки.

– Так, хлопцы, – сказал Егорыч, – прогавили мы Петровича, и будет нам такая расплата. Всю водку несите сюда. Теперь каждый, берет кто руку, кто ногу, а я с Сергеем спину и грудь, и затем без капли сожаления растираем этой живой водой всего Петровича. Начали. А ты Иванович, звони в скорую. Если будут говорить, что далеко, скажи, что заплатим по тройному тарифу.

Вскоре кожа порозовела, Петрович стал постанывать и ругаться. Мы его одели и влили в него грамм 50 коньяка. Он закашлялся, его напоили теплым сладким чаем, а затем уложили на диван и закутали всем, что было в доме.

– А он отключился или как? – спросил Егорыча Сергей.

– Да спит он, – ответил Егорыч и все облегченно вздохнули. Сели за стол, поковырялись, слегка перекусили. Не шло. Все сидят, молча, глаза отводят в сторону, как будь-то виноватые в чем-то.

– А я помню случай, – начал Иванович. Все настороженно повернулись к нему.

– Сижу я как-то с удочкой на берегу. Час сижу, другой – никакого клева. Вдруг смотрю, крокодил плывет.

– Что, мужик, не клюет? – спросил он меня.

– Не клюет! – говорю.

– Так может, искупаешься, – предложил крокодил. И тут все как грохнут, хватаясь за животы.

– Да вы что, мужики, Петровича разбудите, – шикнул на всех Егорыч. Обстановка сразу разрядилась, успокоилась, но что-то еще мешало нормальному общению

– Егорыч, а ты требуй теперь, чтобы бабу привозили на рыбалку. Ну, хоть одну, – сказал, хитро улыбаясь, Сергей.

– Это еще зачем? – завозмущались мужики.

– Я вот слыхал, что у северных народов есть обычай такой. Если кто замерзнет, то к нему бабу подкладывают. У них от отморожения это самое первое средство.

– Как? В одежде или голую?

– Ну, и вопросы у тебя! Конечно, голую.

– Это другое дело. Ради этого и замерзнуть слегка можно, – оживились мужики.

– А ведь действительно, дельное предложение, – воскликнул молчавший всё это время Николаевич. – Это ж сколько водки и коньяка можно сэкономить в таком случае, – и все дружно засмеялись.

Через час приехала скорая.

– Ну, где тут ваш пловец или рыбак, или еще как? – спросил врач. Он осмотрел Петровича, похвалил нас за правильно оказанную помощь и сделал укол. Петрович уже смотрел на нас, но не понимал, что и к чему. Он пытался что-то спросить, но врач сказал, что всё он узнает позже, а сейчас спать, спать, спать. Вскоре он заснул. Принесли носилки и примотали к ним Петровича, так как было скользко, и нести надо к машине вверх на бугор метров 300.

Через четыре дня Петрович был как огурчик. И что интересно, даже не заболел воспалением. А многие почему-то предполагали, что должен был, раз случай такой. И уже, когда снова собрались за столом, первый тост был посвящен хозяйке.

– Если бы не Валя, я бы не выплыл, – сказал Петрович.

– Вот что значит, любовь! – проговорил, хитро щурясь Егорыч.

– Горько! Горько! – закричали все дружно. И пришлось им целоваться!

Илона.
Котик

Длинная похоронная процессия неспешно двигалась по извилистым дорожкам старого кладбища. В самом её начале слышны плач, стенания, жалостливые вздохи. А в последних рядах мемориального шествия идёт, хоть и на сниженных тонах, полушёпотом, но весьма оживлённое обсуждение:

– Жены покойного нигде не вижу, что с ней?…

– Так она же в СИЗО, судить её будут…

– Да нет же, в психушке она, на котах помешалась. Как её задержали после убийства, так сразу туда и отправили, буйная она была, не в себе, всё бормотала про какого-то котика…

– Страсти какие! Обычным кухонным ножом по горлу…

– Как представлю – мурашки по коже, а такая была идеальная пара…

– Ага, красивые, богатые и чего людям не жилось?…

– А начиналось у них, говорят, так романтично…

Тёплый июньский день незаметно превращался в вечер. Лика прихлёбывала ароматный кофе, сквозь огромное витражное окно задумчиво смотрела вниз на спешащих мимо прохожих и украдкой разглядывала себя в отражении. Она была хороша и знала об этом: зелёные глaзища с невероятными рeсницaми, каштановые локоны, уложенные с нарочитой небрежностью, точёная фигурка, аристократические манеры. Лика смотрела и не находила в себе изьянов: она прекрасна. Жизнь прекрасна. Это был её любимый столик, в её любимом кафе, в самом центре столицы. Кафе располагалось на верхнем этаже старинного особнячка. Сюда почти не заходили туристы, предпочитая забегаловки подешевле и пониже. В соседнем здании располагается офис Игоря, её жениха, и Лика почти каждый вечер приходит сюда, чтобы дождаться любимого с работы и вместе поехать куда-нибудь развлечься и отдохнуть после трудового дня. У Игоря был шикарный служебный автомобиль, выделенный ему холдингом для личных целей, и Лике нравилось подъезжать на этом чёрном красавце к какому-нибудь клубу, вызывая зависть у его завсегдатаев.

Сама Лика работала в… Игорь считал, что она нигде не работала: карьеру фотомодели он серьёзно не воспринимал. Но девушка свою профессию ценила, так как она приносила, хоть и небольшой, но стабильный доход и позволяла ей заниматься любимым делом: всё своё свободное время Лика рисовала. Надо сказать, у неё неплохо получалось. Именно потому, что Лика бросалась к мольберту при первой возможности, они с Игорем жили отдельно друг от друга. Так Лике было удобнее: краски всегда под рукой. Всё равно у Игоря, в его холостяцкой квартире-студии, возможности обустроить кабинет для неё не было. Девушка мечтательно вздохнула: ей представилось, что когда они, наконец-то, сыграют свадьбу, то смогут переехать из своих двух маленьких квартир в одну большую – уютную и удобную. Тогда у нее будет и любимый человек рядом, и сохранится возможность творить, когда захочется. Свадьбу Лике хотелось очень сильно. Даже сильней, чем рисовать.

Телефонный звонок резко оборвал поток приятных мыслей: звонил жених. Сердечко девушки затрепыхало радостной птичкой, но услышав первую фразу, «птичка» упорхнула вдаль вместе с хорошим настроением. Оказалось, Игоря отправили в срочную командировку и он уже едет в аэропорт. Лика попрощалась с любимым, пожелав ему удачной поездки, но как только положила телефон на столик, улыбка сползла с её лица, соскользнув в чашку недопитого кофе. Вечер оказался безнадёжно испорчен. Её жених даже не вспомнил, что сегодня ровно год, как они помолвлены. Лика втайне надеялась, что он, наконец, заговорит о свадьбе, а вместо этого – глупая командировка. Кофе пить категорически расхотелось. Девушка подозвала официанта и заказала коктейль, чтобы хоть немного поднять себе настроение. Ей нравился сладкий мартини, смешанный с апельсиновым соком: этот напиток ассоциировался у нее с чем-то праздничным, веселым, ярким и в периоды мрачного настроения действовал на неё исцеляюще.

Не успела она сделать и пару глотков этого волшебного эликсира, как вдруг в кафе вошла шумная компания: трое молодых людей заняли столик в центре зала и громко смеялись, заказывая себе практически весь ассортимент алкогольной карты. Этих ребят Лика раньше в кафе не видела: наверное, туристы. Один из парней нахально подмигнул Лике, заметив, что она на него смотрит. Девушка презрительно хмыкнула, отвернулась и тут с изумлением увидела, что за соседним столиком сидит начальник Игоря – генеральный директор холдинга Ярослав Александрович Кононов собственной персоной. Он приветливо улыбнулся ей, Лика кивнула головой и, смутившись, повернулась к окну.

Она была знакома с Ярославом: встречались на корпоративных вечеринках, пару раз он даже приглашал ее на танец. Это был очень симпатичный мужчина, но она никогда не думала о нем, как о возможном ухажёре: блондины её не привлекали. Они казались ей слишком невыразительными. Лике нравилась суровая мужская красота – темные волосы, глаза коньячного цвета, двухдневная щетина, сильные волосатые руки, как у ее Игоря. Такие мужчины напоминали ей хищного, дикого зверя: льва или тигра. А Ярослав был полной противоположностью: светлые волосы, длинные руки, тонкие «музыкальные» пальцы, капризный рот. В нём всё было как-то слишком: слишком дорогая одежда, слишком красивое, для мужчины, лицо, слишком высокий рост, слишком обаятельная улыбка, слишком пристальный взгляд холодных синих глаз. Не хищник, нет, скорее – кот, а Лика не любила котов. Хотя, если подумать, тигры и львы тоже из семейства кошачьих. Ярослав за столиком был не один: он разговаривал с коренастым мужчиной и, судя по прохладному тону разговора, речь шла о работе.

Лике расхотелось задерживаться в этом кафе: ей стало неуютно под пронзительным взглядом Ярослава, который она то и дело ловила на себе. Девушка залпом допила мартини, взяла в руки сумочку, собираясь рассчитаться и уйти домой. Но тут за её столик подсел парень, тот самый, нахально подмигивающий. Он вальяжно развалился на стуле, выставив в проход между столиками ногу в жёлтом ботинке: «Привет, красотка, скучаешь? Пошли к нам, мы тебя развлечём». Парень положил свою огромную ладонь на руку Лики и плотоядно ухмыльнулся. Лику передёрнуло от отвращения. Она возмущённо выдернула пальцы из-под его потной длани и махнула официанту, чтобы тот быстрее принёс счет. «Что отворачиваешься? Я же видел, как ты на меня пялилась,» – парень угрожающе привстал со стула и наклонился к Лике поближе. Девушка выскочила из-за стола. «Бог с ним, со счетом, оплачу в следующий раз», – подумала она, но уйти ей не дали. Приставучий парень по-хозяйски обнял её за талию и притянул к себе. Лика стала вырываться: «Отпусти меня сейчас же! Убери руки!». Но парень и не думал её отпускать, он еще крепче обхватил девушку, второй рукой проворно ощупывая её ягодицы, обтянутые узкими белыми брючками. Лика запаниковала и уже приготовилась кричать и звать на помощь. Но только она набрала в грудь побольше воздуха, как хватка ослабла: Ярослав Кононов схватил парня за воротник рубашки и отшвырнул прямо на стол, за которым сидели, довольные зрелищем, друзья наглеца. Стол не выдержал нагрузки в виде падающего на него тела, ножки подломились и парень с грохотом свалился на пол, увлекая за собой бокалы и тарелки. Ярослав, воспользовавшись сумятицей, швырнул на столик, за которым сидела девушка, пару крупных купюр, схватил Лику за руку, они быстро вышли из кафе и почти бегом преодолели все ступеньки лестницы, ведущей вниз, на улицу. Лика не успела еще прийти в себя, как поняла, что сидит на заднем сидении большого белоснежного автомобиля, а Ярослав участливо спрашивает, всё ли с ней в порядке. И тут напряжение отпустило Лику и она засмеялась: ей вспомнилось вдруг, как неуклюже её обидчик кувыркался на полу, запутываясь в скатерти и пытаясь подняться.

Кононов подозрительно посмотрел на хохотушку, затем достал откуда-то бутылку холодного шампанского, два бокала и предложил отметить спасение «принцессы из лап дракона». Лика, не долго думая, согласилась: капелька алкоголя совсем бы не помешала, тем более, что «Мартини» выветрился из её организма на фоне только что пережитого стресса. Ярослав что-то сказал водителю и автомобиль плавно тронулся с места. Спаситель пояснил: «Мы сейчас поедем в другой ресторан и я накормлю Вас ужином. Я чувствую свою вину перед Вами, Лика». «Вину? – удивленно приподняла бровь девушка, – Но за что? Ведь Вы только что меня спасли. Это, скорее, я должна чувствовать себя виноватой: у Вас была встреча, а из-за меня Вы бросили своего собеседника». «Это был мой бухгалтер, ничего, переживёт, поговорю с ним в другой раз. А виноват я в том, что Вы сегодня были в кафе одна: ведь это я отправил Игоря в командировку. Я знал, что он не придёт, поэтому и бросился к Вам на помощь», – на лице Ярослава искрилась и переливалась обворожительно-коварная улыбка «Чеширского кота». Лика, подумала: всё равно вечер испорчен, Игорь уехал, поэтому не будет ничего плохого, если она согласится на предложение Ярослава, тем более, что он проявил себя так героически. Ну, просто принц на белом коне. Как-то неудобно отказывать принцу.

Ужин в ресторане был приятным во всех отношениях: хорошее вино, вкусные блюда от шеф-повара, который лично вышел поприветствовать Ярослава и его спутницу, услужливые официанты. Начальник Игоря оказался интересным собеседником и Лика поймала себя на мысли, что он ей всё больше и больше нравится: успешный, умный, галантный мужчина. А как гармонично смотрится сигарета в изящных длинных пальцах. Его мягкая, вкрадчивая, доверительная манера речи вызывала в Лике какие-то неотчетливые, приятные детские воспоминания. Кот, определённо, кот – белый и пушистый.

После ужина были танцы. От запаха сигаретного дыма, смешанного с ароматом дорого парфюма, у Лики закружилась голова. Возможно, в этом было виновато вино, а, может, – мартини и шампанское, это уже не важно: целовался он просто восхитительно. В её голове кружился туман неясных образов и желаний. Девушка сама не заметила, как они оказались у Ярослава дома, как он расстегнул на ней блузку, стянул с нее брюки. Она чувствовала только прикосновения его теплых губ и нежных рук. А потом была ночь. Наверное, самая страстная, жаркая и чувственная в её жизни. Лика то умирала, то возрождалась опять…

Проснувшись, Лика увидела записку на соседней подушке, в которой Ярослав извинился за необходимость уехать на работу и сообщил ей, что водитель отвезёт её домой, как только она пожелает. Девушка сразу этого пожелала, быстренько оделась и вскоре та же шикарная белая машина доставила её прямохонько до дверей родного подъезда. Лика зашла домой в полном смятении. Она не понимала, что с ней происходит. И самое главное, не знала, что с этим делать дальше. Остаток дня она провела у мольберта, пытаясь на холсте выместить все чувства, которые в ней бурлили. Её переполняла ярость на Игоря за то, что он оставил её вчера одну, приятная истома от воспоминаний о волшебном вечере, проведённом с Ярославом, горечь от нечаянной измены, отчаянье и ощущение бессилия что-то изменить: она поняла, что влюбилась в начальника своего жениха и, размазывая краску по холсту, пыталась забыть вчерашнее приключение. Но забыть не получалось: ни магнетически притягательный взгляд блондина, ни бархатную сладость его поцелуев…

Вечером Ярослав заехал за ней и всё повторилось, только ресторан был другой, вина в этот раз было выпито меньше и в квартиру, уже знакомую девушке, они приехали гораздо раньше. Там Ярослав обнял Лику и так крепко прижал к себе, что она ощутила его горячее дыхание. Его прикoснoвeния стaнoвились всe мeнee нeжными, всe бoлee чувствeнными и нaпoристыми. Волна удовольствия пробежала по её телу, оголяя нервы, обостряя чувствительность каждой клеточки кожи. От страстного поцелуя сердце на миг остановило свой бег, затем заработало с утроенной энергией, пытаясь прокачать бурлящую кровь по судорожно пульсирующим венам. А чуть позже опьяненное ласками сознание и вовсе оставило Лику до самого утра…

В любовном угаре прошла неделя. А затем из командировки вернулся Игорь. Весь день Лика трусливо не отвечала на его звонки, вечером она, как обычно, ждала, когда за ней заедет её «котик» Ярик и, услышав звонок в дверь, не раздумывая её открыла. На пороге стоял жених. Злой, напряженный он буравил Лику колючим взглядом своих тёмных глаз. «Что происходит? Почему ты не берёшь трубку?» Лика почувствовала, что внутри разрастается паника, чёрным, вязким туманом окутывая сознание. И тут распахнулись двери лифта и на площадку вышел Ярослав с огромным букетом алых роз. Что последовало далее, Лика плохо запомнила: после того, как Игорь наотмашь ударил её по лицу, она упала и лежала, закрыв лицо руками и захлёбываясь рыданиями. До её сознания доносились лишь обрывки разговора, звуки борьбы, затем хлопнула входная дверь и всё стихло. Она подняла заплаканные глаза и увидела перед собой своего героя, своего принца – Ярослава, в разорванной рубашке, со сбившимся на бок галстуком. Он поднял ее, обнял и сказал: «Ты только моя и я никогда никому тебя больше не отдам»…

Напевая какой-то веселый мотивчик, Лика кружилась по огромной квартире, танцуя, временами останавливаясь, чтобы в очередной раз полюбоваться обручальным кольцом. Она была счастлива. Ей было хорошо и спокойно: вот уже два месяца, как она замужем за любимым человеком и сегодня узнала, что внутри нее зародилась новая жизнь – плод их любви. Хоть бы он был таким же светловолосым и синеглазым, как её Ярик! Девушка присела на пуфик возле зеркала, поправила растрепавшиеся волосы, улыбаясь своему счастливому отражению. Ей вдруг вспомнилась свадьба, медовый месяц в Европе. Перед свадьбой она очень волновалась, но Ярослав организовал всё безупречно, единственное, что смущало – жених перед церемонией попросил её подписать брачный договор. Якобы для того, чтобы бывшие жены не претендовали на имущество Лики. Да какое у неё имущество? Маленькая квартирка, да старенькая иномарка? Девушка, не читая, подписала. Какие тут могут быть сомнения? Раз её принц, её ненаглядный Ярик сказал, значит так надо.

Как только муж пришел с работы, Лика бросилась к нему с объятьями и, дрожащим от волнения голосом, радостно сообщила о ребёнке. Но реакция будущего отца, мягко говоря, её удивила. Он холодно отстранил от себя супругу: «Какой ребёнок? Ты с ума сошла? Ведь так всё хорошо было, что тебя не устраивает?» Ярослав не кричал на Лику, он выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым, только взгляд его синих глаз стал колючим и каким-то чужим, незнакомым. «Завтра же сделаешь аборт или я подаю на развод и катись на все четыре стороны!». «Котик» спокойно развернулся, вышел из квартиры и аккуратно прикрыл за собой дверь. Как только щелкнул замок, с Лики спало оцепенение, она схватилась руками за дверной косяк и завыла. Её идеальный мир разрушился в одну секунду. Она оглядела квартиру, еще несколько минут назад казавшуюся ей родным домом, и поняла, что абсолютно не знает человека, за которого вышла замуж. Ей стало страшно. Лика вдруг стала вспоминать все странности в поведении мужа, на которые она раньше старалась не обращать внимания. «Нет, не может быть. Просто Ярик устал на работе, у него был тяжелый день. Сейчас он вернётся, извинится и всё будет хорошо. А если не будет? Развод? Какой развод? А как же наша любовь?.. Брачный договор! Какая же я дура! Почему подписала не глядя? Надо срочно найти его и прочитать. От этого сейчас зависит будущее ребёнка». Лика вытерла слёзы и решительно пошла в кабинет мужа. Сдерживая рыдания, она стала открывать ящики стола один за другим, выбрасывая на пол всё, что там было, пытаясь найти среди бумаг и разных предметов нужный документ. На глаза ей попался диктофон. Странно, она никогда не видела, чтобы Ярослав им пользовался. Лика отшвырнула диктофон на пол и, наверное, случайно нажала на кнопку…