Текст книги "Третий чемпионат фабулы по прозе"

***

Перешёл Гараня пригорок, да ложбинку, да упавшу лесинку, да ишо трясинку, видит – лиса перед ним огнём по осинничку мелькат.

– Эге! – размысливат мужичок, – Лиса зверь хитрой да бывалый. С лисой и в голодный год без курятинки не останесся! Силов-то у неё превеликих нету, почитай, до льва полтора медмедя недотягиват, мелковата. Одначе и умом друг дорог, не одною тяжёлой лапою!

Так-от он смекнул, а у самого умишка не хватат, чем бы лису к себе приманить. Щурился он, щурился – лиса всё дале и дале, ан неприметней не делаицца.

– Ох, – запечалился Гараня, – лиса-то весь день приметна, рази что об ночь свои хитрости обделыват. Это что ж мне, всяк день ночи ждать-дожидацца, чтоб пользу-выгоду от дружбы с ею поиметь? Нет, не в дружбу мне плутовка рыжая.

Так от благорозумно и россудил.

– Эй! – гикнул он на прощание, – Задружился б я с тобою, лиса, кабы шубка твоя была как у горностаюшки, мягка да пушиста, летом по земле, зимой по снегу неприметна. А ноне уж больно ты рыжа, ступай себе домой восвояси!

Лиса на те речи Гаранины ничего не сказала. То ли слов не знала, то ли далёко уж была.

***

Ходил Гараня день, ходил другой. Набрёл на третий день на годовалого медмежонка-пестуна. Тот от мамки отбился, ишо не оженился, таким же парнишкой по лесу шлялся. Годовалый медмедь и собой не велик, и реветь по-страшному ишо не обык. По таковым резонам Гараня нимало медмедя не испужался. Смерил мишку плотницким-бондарским глазомером – с хороший бочонок будя. А всё до льва Иорданского цельного большого медмедя недотягиват.

– Угу! – бормочет мужичок, – Поизмельчали нонче медмеди. Да и на что оне мне? Занозиться-то медмедю, поди, есть где. Хучь на вырубке, хучь на сплаве. А только какой резон занозищу у энтого мишки из лапы выкорчёвывать? Жди, когда подростёт, да в силу войдёт, да окрестные пасеки разведат. А боками-то, гляди, как мягок да нажорист. Небось всё себе подгребат, делицца с почтеньем да разумением не приучен. Тут с голодухи с таким другом схудать-помереть недолго. А что яму напослед когтями выкопат – кака ж в том радость?

Разумен был Гараня на все случаи поморской жизни. Оттого и тут не сплоховал.

– Ох, – притворну скуку на себя напустил, – Задружился бы я с тобою, медмедь, парнишка ты для гуляний справный, холостой, и на гармонике мог бы запросто обучицца, да я, знашь ли, всё больше гусли люблю. А у тебя когти востры, ты мне на гуслях, коли расчувствуисся, вси струны порвёшь.

Хитёр был Гараня воду мутить, кады налим под корягою.

А медмедю – что? Какая ж тут обида? Смолчал медмедь.

***

Так прошёл Гараня весь лес, и никого себе в друзья не сыскал. У оленя ноги больно тонки, да и рога не весь год в справности. У филина глаза слеповаты. Кабан кореньями да жолудями чавкат сверх всякого на то дозволенья. Про зайцов и говорить нечего – страсть и ужасть как их у нас много, ижно глаза разбегаюцца, аки заяц от заяца. Гараня уж и думать забыл, на что ему те зайцы сдались. Попробовал заприметить одного знаком заветным – каакое там! Ишши ветра в поле!

Так от и вышло, что одно зверьё сметливостью не выдалось, друго како – только для бабьего тетёханья рази что и годилось, иной сустреченый уж больно был зверообразен да неказист, а иньшие потому уж в друзья не задались, что были, как их ни наряди, беспортошные. Гараня-то думал, что лев Герасимов в портках ходил. Житий-то он церковных не читал, а и читал бы, так там об этом не сказано и не доказано.

Долго ходил он по свету да на свет белый дивился. Побывал Гараня и в Эстляндии, и у дальних саамов да лопарей, что сами незнамо что лопочут, а над нашим словом хохочут. Осталось ему только ножкой дрыгнуть, да на небо прыгнуть, там среди ангелов небесных себе друга сыскать.

Можно было б и тут ишо постараться, по лесам да болотам ходить да мараться, однако ж притомился Гараня, лбом дружбу тараня. Лёг он спать, а сам загадал наперёд: пусь-ко ся мне дружба суженая-благословлённая нонче присницца!

И приснилась ему девица красная писаная, в кокошнике златом, кафтане белом, по полам зверями свирепыми, львами лютыми червлеными изукрашенном.

– Ты ли, – говорит ей Гараня, – льва Иорданского со старцем Гарасимом задружила?

– Ай не видишь? – смеётся девица.

– Подскажи и мне, с кем дружбу водить. Может, и в наших краях поморских по батюшки попа благословению для меня лев сыщется? Друго-то зверьё для меня, Гарасима, мелковато да неказисто.

– А ты спроси у самого Герасима, как он друга выбирал.

Засмеялась опять, обернулась вокруг себя и сгинула, будто и не была вовсе.

И видит Гараня, идёт к нему старец Герасим Иорданский, положивши руку на холку огромного, но смиренного и кроткого льва. Подходит к тезоименитому своему совопроснику, и говорит ему преподобный одно таково слово: «Коли дружбы ищешь, чадо, что не так в других – разбирать не надо: не других изменять старайся, но сам для дружбы пуще меняйся».

С тем Гараня и проснулся.

А я вот как думаю, что дружба – дело не только благословенное, но и моленное.

На том и знакомый мой еромонах букву ижицу на полях сей сказки поставил. Вот таку: v

Буквица-то знатна да хороша, не по-мАсковски рогами в землю, а лёгкими да весёлыми крылами в небо. Я так мыслю, что сказку нашу там в небесну стаю примут. А про землю что ж горевать – пока живы, тут нам дано время не других менять, а самим меняцца. Чтобы и звери, и ангелы небесные дружбу с нами за честь почли.

Владимир Вишняков.
Сказка о великой пользе науки физики

Жил-был царь, и было у него три сына – что само по себе примечательно, ибо к числу «пи» близко… Старший сын был зело талантлив – звание профессора имел. Средний тоже не хилый: кандидат наук да доцент. А далее по прогрессии арифметической уровень образованности у сыновей царских снижался – вплоть до младшего Иванушки.

Учился Иванушка на факультете физическом. Глуп ли был царевич, не нам и судить – пусть сиё тест Айзенка определит. Одно знамо: ленив был. Учился азам науки спустя рукава наш Иван. Батюшке говаривал: «А на кой бином мне образование сиё? Толку от того, что в жизни не пригодится!». Качал головою только мудрый царь…

Призвал как-то отец сыновей и молвит им:

– Настал черёд вам, царевичам, жениться.

Молвит средний сын:

– А как же, батюшка, нам жён себе искать?

– Поиск жены – процесс вероятностный, случайный, – почесал бороду старший сын.

– Да-да, стохастический… – промолвил сын средний.

– Опять словами иностранными ругаются, – проворчал Иванушка. – Да просто всё, как СТО Эйнштейна! Берёт каждый лук тугой да стрелу пускает. Куда падёт по воле силы ньютоновой стрела – там и искать суженую будет соискатель.

Подивились братья, а царь-батюшка улыбнулся:

– Ну, будь по-твоему.

Вложил Иванушка стрелу оперённую в лук с тетивою заданной упругости, что закону Гука не противоречило. Приложил он силу мышечную кинетическую к тетиве упругой, да преобразилась силушка сия в потенциальную. Отпустил царевич тетиву под углом в шестьдесят градусов – и сообщил стреле импульс да с ускорением. Полетела стрела высоко, да с силою Иванушкиной стала сила тяготения вектором складываться, определяя для стрелы царевича траекторию параболическую. Достигла стрела экстремума сей параболы, да далее силою результирующей влекомая пала наземь.

Долго ли коротко шёл Иван за стрелою, да наконец увидел на лесной опушке дуб одинокий да крепкий. Ближе подошёл, глядь: около дуба Змей Горыныч о трёх головах отдыхает, посапывает, а рядом девица-краса в клетке томится.

– Кто ты, девица? – спросил Иванушка.

– Ой ты гой еси добрый молодец! – молвила девица. – Зовут меня Василисою Премудрою. Похитил злой Змей меня, в клеть посадил.

– Зачем же ты ему, краса?

– Несёт меня чудище к Кощею Бессмертному. Задумал окаянный жениться. Да не пойду я за него вовек!

– Отчего ж? Что стар?

– Да если б только стар, – вздохнула девица-краса. – Образования три класса у него! О чём мне с ним толковать, дни коротать?

– Дело молвишь, краса…

– Выручай меня, добрый молодец! – взмолилась Василиса. – От Змея проклятого да от Кощея-неуча упаси!

– Да как же мне их одолеть?

– Знаю только, что под дубом сим смерть Кощеева хранится. А остальное сам думай, добрый молодец, – молвила Василиса. – Ведь у тебя-то образование, чай, не три класса да головушка светлая на плечах?

Тут проснулося чудище лютое трёхголовое, завидело Иванушку да глаголет ему голосом громким, децибел так под сто:

– Чу, духом русским пахнет! Вот и обед мой сам пожаловал! Да неплохой: на глаз так килокалорий на сорок тысяч потянет!

– Ты погоди облизываться, – ответил Змею Иван. – Вот ты людей только пищевой ценностью и меришь. Авось тебе на что ещё сгожусь?

– На что ж ты пригодишься мне? И хто вообще таков?

– Зовут меня бакалавром наук физических. Хожу я по землям местным да людей добрых награждаю. Мечты им исполнять помогаю, – расправил плечи Иван.

– Это как? Колдовством каким али чародейством? – удивился трёхголовый.

– Да нет! Наукою, – ответил важно царевич. – Хочешь, и твою мечту исполню?

– Да как же? – пригорюнился Змей. – Вот летать мечтаю аки птица вольная, высоко да быстро… Да масса больно велика. Машу крыльями, едва от земли отрываюся…

– Ну, это горе не беда! – махнул рукой царевич. – Аки птица может и не выйдет: сильно уж тебя земля-матушка по закону тяготения всемирного притягивает. Но дело поправимое. Есть наука хитрая да премудрая: аэродинамика!

– Это как это? – вопрошало чудище.

– Наука – сила великая. Коли ты крылья свои расправишь широко да разбежишься как следует, воздуха потоки, поверхности крыльев твоих обтекая с разною скоростью, по закону Бернулли создадут градиент давления и силу волшебную – силушку подъёмную. И взмоешь ты ввысь быстрее сокола!

– Научи-ка меня, мудрец, сей науке! – прорычал Горыныч, крылья расправив.

– Тут всё просто, – рукой махнул Иванушка. – Главное: скорость высокую на взлёте развить. Это ж ты можешь?

– Отчего ж не могу?

Расправил крылышки Змей окаянный и давай по полянке носиться аки ветер. Смотрят на него Иванушка с Василисушкой да посмеиваются.

Запыхался Змей, наземь повалился и молвит едва слышно:

– Утомил ты меня, умаял… Не работает твоя наука, мудрец.

– Всё работает, Горынушка! – отвечает ему царевич. – Стараешься ты плохо.

– Научи как следует, не то изжарю…

– Ну, хорошо. Пойди на край полянки, собери все силушки свои потенциальные, разбегись хорошенько – да прямо на дуб сей! Ежели постараешься, приобретёшь импульс необходимый – мечта твоя сбудется!

– Ну, смотри, бакалавр, – прохрипело чудище поганое, – ежели обманул, испепелю…

Разбежался Горыныч да с самого лесу через поляну всю понёсся аки ветер со скоростью около 0,8 маха аж – да и втемяшился головами тремя в дуб вековой. Дуб, получив весь импульс чудища лютого, с корнями из земли-матушки вывернулся – а из Змея и дух вон.

– Видимо, Горынушка, интеллекта твоего коэффициент обратно пропорционален количеству голов, – молвил тогда царевич Иван. – Всякий бездарь знает – даже я – что не взлетишь ты никак: форма крыла-то у тебя неаэродинамическая!

Подошёл ближе Иванушка – а на корне дуба векового ларец железный, как Василиса и говаривала. Открыл его наш герой, а внутри яйцо, да диковинное. Глядит Иван, а то не яйцо и никакое – а кардиостимулятор дистанционный. Посылает прибор сей импульс на частоте пятьдесят мегагерц к искусственному водителю ритма, что в сердце злодея Кощея имплантирован.

Жахнул Иван прибор басурманский оземь – и наступила у Кощея асистолия с исходом летальным. И поделом ему: не будет похищением людей промышлять, ибо статья 126-я УК РФ.

Освободил Иванушка Василису из клети, привёл её к батюшке-царю да с благословения оного и женился. И помогла Премудрая муженьку новобранному экзамены кандидатские сдать, а опосля и диссертацию защитить.

И я на той защите был, и в перерыве мёду пил. А сказочке конец.

Алина Бестужева.
Дар Отшельника

За ледяным морем среди диких темных лесов меж непроходимых гор затаилось небольшое королевство Арнборг. Многие слышали о нем, многие хотели побывать в этих далеких землях, но лишь избранным это удавалось. А тем временем в королевстве текла своя жизнь: разнообразная, полная счастья и страданий, побед и поражений, надежд и разочарований…

***

Илва затянула подпруги, погладила Бегу по рыжей гриве и уже собиралась запрыгнуть в седло, когда брат окликнул её.

– Чего тебе?

– Илва, ты с ума сошла! Опять на охоту вздумала сбежать? Мало того, что в мужском седле, так еще и в брюках!

Не обращая внимания на брата, Илва оседлала лошадь. На прошлой охоте люди отца затравили волчью стаю, вот только одного молодого хищника умудрились упустить. Илва хотела развлечь себя погоней за одиноким зверем. Девушка спрятала тугую русую косу под длинный подбитый горностаем плащ, поправила кинжал на поясе и собиралась исчезнуть с территории замка, захватив с собой свору борзых.

– Отец будет злиться. Ты же принцесса! – мужчина брезгливо поморщился, – Принцесса в штанах!

– А как по твоему мне охотиться? Без штанов? – принцесса усмехнулась, – Эйрик, кончай занудствовать. Лучше приведи мне с псарни пару собак.

– Ты допрыгаешься, Илва! Вот увидишь: либо волки тебя сожрут, либо отец выдаст замуж за какого-нибудь иноземного ублюдка.

– За ублюдка вряд ли. Папаше нужно золото и оружие. Да и воинская подмога королевству не помешает. Так что быть мне обменным товаром. Лучше пусть волки сожрут, чем достанусь коронованному уроду.

Эйрик вздохнул и пошел за сворой. В чем-то сестра была права. Король не был хорошим отцом, часто перебирал медовухи, любил золото и подумывал открыть границы королевства. Да и женщина, которую он привел, овдовев, не была образцом доброты и благочестия. Может смерть матери повлияла на Илву, может поведение отца, вот только сестру было не узнать. Эйрик чувствовал, как в сердце Илвы зарождается жестокость и равнодушие ко всему окружающему миру. Когда он сталкивался с ее ледяным взглядом, дерзкой злой усмешкой и змеино-ядовитыми речами, принцу становилось страшно.

***

Колючий воздух царапал нежную кожу принцессы, ветки цеплялись за растрепавшиеся волосы, снег сыпался с потревоженных деревьев прямо за шиворот. Лошадь рысью неслась вперед, туда, где слышался звонкий лай собак, загнавших свою ослабевшую жертву в тупик. Девушке было жарко от затянувшейся гонки и предвкушения скорой расправы. Она притащит убитого волка в замок и сошьет себе капюшон из серой шкуры. Посмеется над братом и швырнет труп под ноги отцовской шлюхе.

***

Запах цветов и мёда, словно по волшебству, переносил в далекое прошлое. Маленькой девочкой она бегала по зеленым склонам, раскинувшимся недалеко от замка у подножия Орловой горы. Там она собирала сиреневые цветы вереска, из которых мама заваривала ароматный чай. Чай для нее и брата. Отец воровал пирожное с их подноса и со смехом убегал куда-то по своим делам. Илва на него не обижалась – взрослым ведь тоже хочется сладкого…

Пробуждение было неприятным. Сильная боль в спине, жар, не хватает воздуха… Илва закашлялась и резко попыталась встать. Кто-то настойчиво потянул ее за плечи, заставляя опуститься обратно.

– Тебе лучше остаться в постели. Я приготовил чай из трав. Выпей, станет легче.

Илва прислонилась спиной к деревянной стене. Незнакомый мужчина подал ей большую чашку с дымящимся зельем.

– Что случилось? Кто ты? – голос не слушался и хрипел.

– Ты хотела навредить лесу. Вызвала недовольство Отшельника, вот он и наказал тебя. Испугал лошадь и спас волчицу от псов. Не сладко тебе придется.

– Что за глупости! Отшельник – герой страшилок, чтоб детей пугать.

– А ты взгляни на свою руку.

Илва опустила взгляд на запястье и чуть не выронила чашку. Вены вздулись и побагровели, словно вместо крови сердце девушки гоняло яд.

– Почему ты спас меня?

– Я тебя не спасал. Просто решил дать шанс. Если принцесса замерзнет в лесу, разве что-то изменится? Наверняка все охотники в округе собрались бы мстить ни в чем не повинному зверью за дочку короля.

Илва сделала глоток, и горячая жидкость обожгла ей горло. Сладкий вкусный чай. Чем-то напоминает мамин. Вот только мама давно умерла.

– Знаешь, что я принцесса? Надеешься, отец тебя наградит? Это вряд ли. Ему не до меня сейчас. Наш король кроме пивной кружки и своей женщины ничего не видит.

– Золото меня не интересует. Лес дает все, что мне нужно.

– Значит тоже в зверье пострелять не прочь?

– Я хищник, как и другие обитатели леса. Убиваю ради пищи. А ты – ради удовольствия. Откуда в твоем сердце столько жестокости?

Илва рассмеялась. Кто он такой, чтобы судить ее!

– Люди жестоки. Смотреть на мир глазами ребенка – наивная ошибка.

– Ошибка – быть настолько слепой. Отдохни, и пойдем к Отшельнику.

***

Прошел час, как Илва с незнакомцем покинули деревянную избушку и принялись блуждать по лесу. Было не ясно, знает мужчина дорогу, или идет наугад, но принцессе ничего не оставалось, как следовать за ним. Терять было нечего. Илва сама не заметила, когда перестала ценить жизнь. Уговорят отшельника – отлично, не уговорят – не велика потеря.

Внезапно проводник резко остановился и девушка, шедшая следом, врезалась в широкую спину. Илва уже хотела обругать мужчину, но подняла взгляд и осталась стоять молча с открытым ртом. Перед ними непонятно откуда возникло огромное дерево, напоминавшее дуб. Оно было необъятным в ширину, а ветви с зеленой, несмотря на зиму, листвой практически полностью загораживали небо. В нижней части ствола находилось огромное дупло, в проеме которого темнел человеческий силуэт.

– Эгиль, зачем ты эту женщину привел? – человек вышел из дупла и остановился в метре от них. Это был старик в длинном сером балахоне, волочившимся по траве. Лицо, испещренное морщинами, выражало недовольство, густые брови сошлась возле переносицы, седые волосы свисали до самого пояса, а усы и борода были заплетены в косы.

– Отшельник, я прошу тебя, выслушай принцессу! Мне кажется, душу ее растлевает проклятье, пострашнее того, что разрушает ее тело.

– Проклятье это на себя сама девчонка наложила. И только лишь сама способна снять его.

Илва вслушивалась в неприятный разговор, когда рычание отвлекло ее внимание. На девушку медленно шла молодая волчица. Взгляд зверя горел злостью и ненавистью, холодные серые глаза неподвижно смотрели на принцессу.

– Царица леса за свою семью отмстить желает, – Отшельник жестом успокоил хищницу, – Мог бы позволить ей: прав на убийство больше у нее, чем у тебя, дочь человека. Ваши охотники отняли у волчицы радость жизни, вместе с родною матерью, отцом, сестрой и братом.

– А мою мать погубил ваш лес. Отец с горя совсем рассудок потерял, брат – отгородился. Так что прав у меня не меньше.

– Ты ошибаешься, дочь мужа лживого. Не лес в твоей беде виновен. Тебе лишь выбирать – жизнь потерять свою в плену иллюзий, или рискнуть за правду побороться. Вот только драться будешь ты сама с собой.

– Мне нечего терять, старик. Говори, что от меня требуется.

– С тобой плохого я не делал ничего. От ненависти почернело сердце и от горя, вот кровь и стала медленной отравой. Тебе позволил я УВИДЕТЬ только: глаза твои заколдовал и уши. Теперь ты видишь мир таким, коков он есть, и слышишь речь без липкой лжи. Но человек не может удержать столь ценный дар. Исчезнет он, как только к людям выйдешь.

– Так как же быть, Отшельник? Принцесса не способна видеть истину без твоих заклятий! – воскликнул Эгиль.

– Не бойся мальчик мой, я помогу принцессе, – Отшельник подошел к Илве и, положив свою дряхлую кисть на плечо девушки, продолжил, – Дочь человека, превращу тебя в сову. Ты к брату полетишь, и будешь слушать.

Не успела Илва понять истинный смысл сказанного, как тело ее покрылось перьями. Через мгновенье принцесса обратилась в хищную птицу. Теперь выбора не было – сова взмахнула крыльями и полетела в сторону замка.

***

Эйрик не мог заставить себя вернуться в замок. Кисти рук сводило от холода, но принц продолжал метать ножи в мишень. Внутренний двор погрузился в сумерки, а лезвия все так же рассекали морозный воздух, вслепую вонзаясь в выкрашенное дерево. Уже два дня прошло, как Илва исчезла в диком лесу. Сначала вернулись собаки, потом отыскала дорогу замерзшая испуганная лошадь. Одного стремени не хватало. Глупо было думать, что сестра просто решила сбежать…

Эйрик в очередной раз занес руку для броска, но замер: из темноты появилась бурая сова. Птица без страха села на плечо принца, заставив его прекратить бессмысленное развлечение. Эйрик вздохнул и пошел в заднюю часть дворика. Когда они были детьми, Илва часто играла там: ждала, когда брат закончит тренировки, чтобы утащить его в лес. Не обращая внимания на толстый слой снега, принц опустился на скамью.

Птица издала резкий крик, словно напоминая о себе. В королевстве Арнборг было поверье, что совы могут общаться с миром мертвых, а иногда и вовсе носят души умерших на своих крыльях. Эйрик не сомневался, что на его плече сейчас душа мамы.

– Здравствуй. Я знаю, ты здесь, потому что я не сдержал обещание. Не сберег сестру… Я буду искать её столько, сколько потребуется. Отец не захотел меня слушать: он не верит, что с Илвой может что-то случится. Ведь ты отдала жизнь ради нее, а значит, сестра должна быть под защитой долгие годы…

Резкая боль заставила Эйрика встать. Когти распороли толстую ткань плаща и оцарапали плечо. Сова улетела.