Текст книги "Валентиновка, далее нигде"

Я не спеша прокрутила в голове всё, что мне говорил Глеб, и поинтересовалась, каким же это образом я могу помочь этому писателю дописать роман, если я в этом деле ни черта не смыслю? Глеб улыбнулся и ответил, что писать мне не придётся ничего, мне нужно будет всего на всего сидеть рядом с автором и вовремя нажимать на кнопку диктофона, когда тот изволит что-то говорить. Потом эти диктофонные записи будут расшифровываться и редактироваться, в результате чего получится очередное и, видимо, последнее гениальное произведение автора. Поскольку именно так и были написаны все его крупные произведения – он диктовал, а его жена записывала! Я тогда спросила: «А с какой стати он будет мне надиктовывать роман, если он ни с кем не общается?» Глеб снова улыбнулся и сказал фразу, которую я запомню на всю свою сраную жизнь: «Дело в том, Леночка, что вы как две капли воды похожи на его безвременно усопшую жену, и для общего блага вам предлагается сыграть её роль». После этой фразы пазл в моей голове сошёлся окончательно, я поняла, зачем была нужна эта буффонада с фотосессией на «Семёновской» и на кой чёрт они вообще меня сюда привезли и прочее, прочее, прочее… Всё это новое знание просто падало в мою голову, как фигурки тетриса, и где-то там укладывалось, кирпичик за кирпичиком, кирпичик за кирпичиком…

И снова пауза, заполненная каким-то странным звуком, похожим на шелест страниц. Олегу пришло в голову, что Лена, возможно, сверяется с какими-то своими записями.

– Вот, забыла! – сообщил Ленин голос, подтверждая его догадку. – Я тогда ещё спросила: «А как же фамилия этого великого писателя?» На что Глеб мне ответил: «Похлебин. Андрей Похлебин». Не скажу, что я сильно много читаю, но всех известных наших писателей знаю: Пелевина, Сорокина, Ерофеева, Шишкина там, Прилепина… но ни о каком Похлебине никогда в жизни слыхом не слыхивала и поэтому удивилась. Спросила, что тот написал. Глеб будто ждал этого вопроса и спокойно так протянул мне нехилый такой кирпич страниц на семьсот и сказал: «Вот, последний его роман, называется – «Мастерская Иакова». И нам надо сделать так, чтобы он стал не последним, а предпоследним». Я сначала не поняла, что он имеет в виду, потом спросила: «Он что, болен?» Глеб утвердительно кивнул и сказал, что времени у нас немного. И я, главное дело, почувствовала ответственность, подумала, что действительно надо спешить закончить такую важную работу, дура обдолбанная…

Потом я освоилась и успокоилась окончательно – осознала своё место в жизни и творчестве. Начала задавать практические вопросы о том, где я буду жить, сколько мне заплатят, как долго я здесь пробуду, каким образом мне сообщить родителям о моей новой работе и всё такое… в ответ Глеб всё очень подробно и терпеливо объяснял, иногда по нескольку раз, потому что я не всегда врубалась, о чём он, – тормозила по-чёрному… В общем, проговорили мы с ним долго, до темноты. В какой-то момент я почувствовала дикую усталость и прилегла прямо на том диване, на котором сидела. Вырубилась мгновенно и проспала почти все следующие сутки или около того, а когда проснулась, была приблизительно в таком же состоянии, что и до сна – спокойная, но тормознутая. Ко мне подошла какая-то восточная женщина, сказала, что её зовут Айнур и что она будет мне прислуживать. Так и сказала: «прислуживать». Я не удивилась даже – прислуживать, так прислуживать. Потом, после душа, завтрака и прочего, она помогла мне одеться и накраситься. Дальше пришёл Глеб и начал меня инструктировать, что и как говорить, как себя вести и так далее. Я всё постаралась запомнить, а что не могла запомнить, записала в тетрадку, которую мне дали. Я потом всё в эту тетрадку записывала, день за днём, чтобы не забыть… читаю сейчас, и волосы на жопе шевелятся – свой почерк даже не узнаю, не то что текст, будто робот какой писал! Ну ладно, об этом потом, а тогда меня уже после инструктажа меня повели на встречу с «мужем». Я не волновалась совершенно, была спокойная, как слон. Вышли мы из дома на лужайку, а он там сидит за столиком и журнал читает. Я подошла и села рядом. Он мне даже понравился – милый такой дедушка, седенький, с бородкой, как у Чехова, – увидел меня, журнал в сторону, и как закричит: «Мариночка, где ты была?» А я ему, как учили: «Андрюш, ты что забыл? Я уезжала в город к сестре, вот тебе от неё гостинец!» И на стол банку с вареньем поставила. Он обрадовался, вскочил со стула, бросился ко мне, стал руки целовать, потом на колени бухнулся, обнял меня и всё шепчет: «Мариночка, Мариночка, где же ты была, какое счастье, что ты здесь…»

Эфир заполнили звуки тихого женского плача. У Олега тоже к горлу подступил ком размером со снежок.

– Я сейчас об этом вспоминаю, так у меня сердце кровью обливается! – сквозь сопли сказала Лена. – Надо же так над несчастным человеком измываться! У него жена умерла, которую тот больше жизни любил, а ему её копию подсовывают, только для того, чтобы он книжку какую-то вонючую написал… дичь просто несусветная!

Олегу слушал частое и шумное Ленино дыхание и вдруг подумал, что ему тоже незнакома фамилия Похлебин применительно к российскому писательскому цеху и название книги «Мастерская Иакова» ему тоже ни о чём не говорит.

«Неужели я так отстал от жизни? – подумал он. – Писатель, да ещё и известный, а я – ни сном, ни духом…»

Между тем Лена пару раз шмыгнула носом и продолжила:

– Но тогда меня это вообще не волновало. Как говорится: «бизнес, ничего личного». Короче говоря, с этого момента началась моя новая жизнь на новом посту. Встречались мы с моим новым «мужем» каждый день за завтраком и проводили вместе почти весь день. Спали, слава богу, отдельно. Поначалу, ни о каком надиктовывании романа речи не шло – Андрей, как мне его было велено называть, нёс какую-то бессвязную чушь, но через пару-тройку дней ситуация изменилась. Речь стала более внятной, да и внешне он изменился – лицо как-то просветлело, взгляд стал более осмысленный, что ли… пошёл на поправку, в общем. Ну и в какой-то момент попросил записать за ним кое-что. Я тут же достала диктофон, который постоянно с собой таскала, и нажала на большую красную кнопку. И он заговорил. Сначала мне показалось, что он несёт очередной бред, но довольно скоро начала понимать, что он рассказывает, правда не сначала, запутанную, но реально интересную историю – такую, знаете, из нескольких сюжетных линий состоящую. Я тогда не совсем в себе была, но всё равно его заслушалась – слушаешь, а сама как будто кино смотришь… Ещё язык у него был такой необычный, затейливый, правда, много слов непонятных попадалось, но я на это внимания не обращала, думала, термины какие-то специальные. Диктовал он обычно по нескольку часов без остановки, потом замолкал и говорил, что хочет отдохнуть. Я выключала диктофон и провожала «мужа» до его комнаты и прощалась с ним до завтра. Потом шла к себе, отдавала кассету Глебу, тот говорил: «Спасибо за службу», – и вставлял новые батарейки в диктофон, как он пояснял: «Для надёжности».

Так проходили наши дни, один за другим, пока я как-то раз не проснулась ночью вся в поту и не осознала, в какую жопу вляпалась. Может быть, мне в тот день забыли дать наркоту или организм привык, не знаю, но у меня словно пелена с глаз сошла – как у того короля из «Властелина колец»! Первым желанием после того, как я поняла, что со мной приключилось, было бежать. Я уже рванула к двери, в чём была, но та была закрыта. Я в окно – оно тоже закрыто, даже ручек не было! Они меня на ночь, оказывается, запирали, суки, как чёртову скотину домашнюю! Я отдышалась, подумала над своим положением, поревела, ясное дело, а потом решила успокоиться и сбежать на следующий день, когда будет удобный момент. Ночь я, разумеется, не спала и всё думала, думала, думала… потом плакала, потом опять думала… так ночь и прошла, а на следующее утро сделала вид, что ничего не случилось – встала, сходила в душ, оделась, позавтракала и направилась на встречу с «мужем». За завтраком я, понятное дело, ничего не ела и не пила. Я вообще с того момента стала пить воду только из-под крана. Никакого сока, чая, кофе и воды! Только кран! Научилась делать вид, что пью то, что мне Айнур приносит, а на самом деле просто прикладываю губы к стакану, а потом незаметно всё это в раковину или в сортир выливаю. Короче… Короче, всё здорово, вот только сбежать мне это ни фига не помогло. Место, где меня держали, оказалось форменной крепостью. Пока я обдолбанная ходила, я этого не замечала, а как вернулась в реальность, натурально охренела – забор высоченный, кругом охрана – вышки с пулемётом не хватает, ворота на замке постоянно, камеры по всему участку развешаны… Короче, жопа, никуда отсюда не убежишь.

Каждую ночь я ревела в подушку, а потом придумывала какие-то безумные планы побега, только ничего из них реализовать не получалось. Ну как ты сбежишь из охраняемого особняка с охраной и таким забором! Как-то раз попробовала поговорить с Глебом насчёт окончания моей работы. Старалась держаться как можно спокойнее, чтобы он ничего не заметил. Он спросил, а что, собственно, меня не устраивает. Я ответила, что хочу домой. Он что-то промямлил, мол, уже скоро, роман почти закончен и всё такое, только я ему не поверила ни фига и сказала, что хочу походить по магазинам и в кино или в ресторан. Глеб очень удивился, видимо, вмазанные люди таких желаний не испытывают, а потом сказал, что всё, что я хочу, могу заказать по каталогу, а кино и ресторан он мне устроит прямо здесь. И, действительно, на другой день мне принесли бумажный каталог какого-то шмотья, потом отвели в специальную комнату, где крутили кино на большом экране, а после накормили дорогущей жратвой в зале, похожем на ресторан, только столик там был один – мой.

Тогда я решила спереть у кого-нибудь мобильник и позвонить в полицию, но не тут-то было – оказалось, что их здесь просто нету! Ни у кого! Представляете! У охранников – рации, в комнатах телефоны в розетки воткнутые без выхода в город, и ни одной мобилы! Кстати, компьютеров и прочих гаджетов я тоже не видела. Странно как-то, в наше время и без гаджетов. Седьмой год нового тысячелетия на дворе, ау, люди! Хотела об этом спросить Глеба, но потом раздумала – вдруг чего заподозрит.

В конце концов, я сдалась и решила пока не рыпаться. Вдруг хуже сделаю? Подумала, может, и права меня отпустят, когда мой муженёк нынешний свой роман допишет? Конечно, очень скучно было, особенно по вечерам. Делать-то тут вообще нечего! Ни интернета, ни телевизора, ничего нет! Пойти тоже некуда… Со скуки перечитала все книги, которые были у меня в комнате, включая кулинарную. Узнала много нового про салаты и коктейли. Потом украла у Айнур плеер. Она его в столовой как-то оставила, я его оттуда и стащила и в сумочке своей спрятала. А он, представляете, оказался кассетный! Я таких сто лет уже не видела, думала, они вымерли все, как лошадь Пржевальского, ан нет, кое-где остались, оказывается. Причём не «Sony» а именно «Sany»! Я ещё подумала, что она это китайское дерьмо у какого-нибудь бомжа купила… В общем, спёрла я этот плеер и стала по ночам его в наушниках слушать. Кассета у меня была только одна с группой какой-то неизвестной, но я её буквально до дыр заслушала, так по музыке соскучилась. Потом, понятное дело, кассета мне надоела и я на радио переключилась. И вот тут, товарищи, началась такая фигня, что я даже передать не могу…

В это момент звук в наушниках пропал. Олег сначала подумал, что Лена опять взяла паузу, но тишина была совсем не такой, как раньше. Олег посмотрел в прозрачное окошко на крышке и понял, что плёнка больше не прокручивается. Он по привычке нажал на кнопку Stop, потом на Play, но плеер не ожил. Тогда Олег открыл крышку, проверил, не зажевало ли, отметил про себя, что до конца кассеты осталось ещё прилично плёнки, вставил кассету обратно и снова попробовал включить плеер. Безрезультатно.

– Батарейки сдохли, – вслух произнёс Олег и поддел ногтем крышку батарейного отсека.

Попытка реанимировать два ярко-жёлтых цилиндрических трупика постукиванием друг об друга и катанием оных по поверхности стола результата не принесла. Батарейки не желали выдавать необходимое напряжение, а плеер, соответственно, не желал воспроизводить записанный на плёнке голос невидимой пленницы.

Олег встал со стула и снял наушники. Он был возбуждён и рассержен одновременно, а ещё ему было до чёртиков обидно. Всё это было похоже на изощрённую пытку. Последний раз он себя так чувствовал в возрасте семи или восьми лет, когда во время предновогоднего просмотра «Двенадцатой ночи» примерно на середине фильма во всём доме вырубили свет, а когда врубили снова, фильм уже практически закончился и Олег успел посмотреть только на финальные куплеты шута Фесте: «Бог любви по свету бродит…»

Единственным выходом было найти две батарейки в доме и дослушать кассету до конца. Не снимая с головы наушников, Олег судорожно начал исследовать дом. Он понимал, что если ничего не найдёт, то окончание истории ему придётся ждать до завтра, а это было неприемлемо, так он был заинтригован.

Батарейки нашлись в пульте от телевизора. Обрадованный Олег достал их и попытался вставить в плеер, но тут его ждал новый облом – батарейки туда просто не вошли. То есть, одна с большим скрипом таки влезла, но для второй уже не было места. Не скрывая удивления, Олег положил рядом на столе «родную» и оставшуюся батарейку из пульта. Первая оказалась значительно короче и немного тоньше, то есть представляла собой нечто среднее между ААА и АА, которая и была затолкана в плеер.

– Впихнул, мать твою, невпихуемое, – пробурчал Олег и поднёс чудо враждебной техники поближе к глазам, чтобы прочитать, что на той написано.

Разумеется, это ему не удалось, поскольку ничего, кроме иероглифов он там не обнаружил. Олегу стало понятно, что ему каким-то чудом достался плеер с хитрыми, видимо, предназначенными только для внутреннего рынка японскими батарейками, которые Олег никогда в глаза не видел. А это означало только одно: в обычном магазине он таких совершенно точно не найдёт. Да и в необычном, скорее всего, тоже. Кроме того, образовалась и другая проблема, косвенно вытекающая их первой – батарейку, уже вставленную в батарейный отсек, не было никакой возможности выковырять обратно. Конечно, можно было выломать к чертовой матери стенку плеера, но проблему это всё равно не решило, поскольку тогда он, плеер, скорее всего, просто перестал бы работать.

Вообще, Олег по жизни особым матерщинником не был, но в тот момент его трёхэтажную тираду было слышно в районе железнодорожной станции, а может быть, и дальше.

– …твою же ж мать! – закончил свой монолог Олег и в сердцах хлопнул по столу кулаком.

Всё, что в тот момент находилось на столе, включая плеер и батарейки, подпрыгнуло в воздух, а потом неорганизованно вернулось обратно. Батарейки – и те и другие – вполне предсказуемо укатились кто куда.

И снова внутренний объём дачи и прилегающие территории огласил протяжный матерный крик.

– Что такое «не везёт» и как с этим смириться, – приговаривал про себя Олег, шаря рукой под диваном, куда изволила сделать ноги одна из «неправильных» батареек, – что ж мне теперь делать-то?

Наконец, его пальцы коснулись прохладного металлического корпуса. Аккуратно катнув беглянку к себе, Олег зажал её в кулаке, вынул руку из-под дивана и потом поднялся с колен.

Секундой позже пришло решение:

– Надо просто найти новый магнитофон, – сказал сам себе Олег и подбросил вверх батарейку, чтобы потом её эффектно поймать. – А ещё неплохо бы узнать, откуда взялся этот плеер! А сделать и то и другое в Валентиновке можно только в одном месте!

* * *

– Откуда дровишки, Геннадий Карлович? – спросил Олег на следующее утро своего вчерашнего знакомца, когда тот раскладывал товар на цветной картонке, декорированной персонажами их диснеевских мультфильмов.

– И вам не хворать, уважаемый Олег Анатольевич, – ответил Зельдович, – вам что, не понравилась звуковоспроизводящая аппаратура? Предупреждаю, обмен и возврат приобретённого товара исключён.

– Отнюдь, – Олег запустил рук в карман и достал оттуда «жёлтого друга», – меня интересует происхождение этого артефакта ушедшей эпохи, а точнее, кассеты внутри него. Вы можете сказать, кто вам его продал?

Карлович нехорошо усмехнулся в ответ.

– Продал? Скажу вам честнее честного, прекрасный Олег Анатольевич, что вещи, представленные на развалах, подобных нашему, не всегда оказываются во владении продавцов в результате законных сделок купли-продажи, – чёрные глаза выродились в тонюсенькие щёлочки, но тут же приобрели нормальный размер. – Впрочем, тут вам повезло, обозначенный артефакт ушедшей эпохи попал ко мне в результате операции обмена оного на полфлакона настойки боярышника ёмкостью двадцать пять миллилитров, оказывающего антистрессовое, антисептическое и антисклеротическое воздействие, а также, что немаловажно, замедляющего процесс старения…

Олег внимательно слушал рассказ о чудодейственных свойствах настойки боярышника до тех пор, пока его собеседник не перешёл к главному:

– …я так понимаю, бесценный Олег Анатольевич, эта тема вас интересует мало, а что вас действительно интересует, так это личность второго фигуранта вышеупомянутой сделки?

Олег нетерпеливо кивнул – его забавляла витиеватая речь Карловича, но не настолько, чтобы слушать её вечно.

– Хочу вам сразу сказать, – продолжил Карлович, – я собственную клиентуру не сдаю ни при каком раскладе, но из иррационального уважения к вам готов завтра же провести беседу с интересующим вас персонажем.

– А почему не сегодня? – спросил Олег.

Карлович засучил рукав, обнажив электронные часы с огромным циферблатом.

– Потому что сегодня он уже находится в состоянии алкогольного опьянения от средней до тяжёлой степени, вот почему. Проще говоря, пьяный в лапсердак, уважаемый Олег Анатольевич, и толку от него всё равно не будет. А вот завтра! – Карлович ткнул своим толстым, как сосиска, пальцем в серое подмосковное небо. – А завтра он будет работать у болшевской церкви, там я его и перехвачу.

– Работать? – переспросил Олег.

– Ну, милостыню просить, – пояснил Карлович, – он обычно к литургии подтягивается, то бишь к половине девятого. Один только ваш бог знает, чего это ему стоит…

– Что, так сильно пьет?

Глаза Карловича наполнились влажной горечью.

– Такие люди не пьют, драгоценный Олег Анатольевич. Они так живут… так что к обеду приходите, не раньше. К тому времени я уже буду что-то знать или же не буду знать ничего по интересующему вас вопросу. В любом случае я сообщу, хотя, если честно, искренне не понимаю, на кой чёрт вам это нужно.

Карлович навёл успевшие просохнуть глаза на Олега. Их взгляды встретились, и Олег явственно ощутил на себе исходящую из их чёрной «двустволки» энергию.

– Ну и взгляд у вас, удивительный Геннадий Карлович! – произнёс он, отводя глаза. – Вам бы по дереву глазами выжигать…

В ответ Карлович заухал филином – сравнение ему явно понравилось.

– Рассказывайте, что у вас там с моим плеером приключилось, – сказал он, отсмеявшись, – если, конечно, не совсекретно.

И Олег, сам того не замечая, рассказал совершенно незнакомому ему человеку – более того, торговцу с блошиного рынка! – историю, услышанную им днём ранее. Карлович слушал Олега очень внимательно, иногда щуря глаза и трогая свой немаленький нос. Один раз он даже снял свою шляпу и громко почесал лысину ногтями.

– Кассета внутри? – спросил он после того, как Олег закончил.

– Внутри, – ответил Олег, – я, собственно, хотел дослушать её с помощью жемчужины вашей коллекции…

– К сожалению, сие невозможно, – со вздохом ответил Карлович, – лот ушёл крупному мужчине с вытянутым лицом через пять минут после вашего ухода, любезный Олег Анатольевич…

Карлович аккуратно извлёк кассету из плеера и деловито повертел перед носом.

– Странная она какая-то, – сообщил он.

– А в чём странность? – поинтересовался Олег.

– Пока не знаю, – ответил Карлович, затем по-совиному покрутил головой по сторонам и вдруг громко и отрывисто гаркнул: – Мари-на!

На крик откуда-то слева появилась невысокая женщина в длинном зелёном пуховике из девяностых и армейской папахе на голове. В одной руке у женщины был мельхиоровый подсвечник, а в другой – початая бутылка пива.

– Чего дурнем орёшь, старый? – спросила она. – Случилось чего?

Карлович показал ей кассету.

– У тебя есть, на чём можно покрутить вот это?

Женщина близоруко сощурилась на раритетный носитель информации, смачно сплюнула и выдала:

– Я-то думала… разорался, чёрт нерусский, только людей баламутишь! Сейчас принесу что-нибудь…

Она спешно удалилась, откуда пришла, а спустя пару минут вернулась с переносным двухкассетным магнитофоном в руке, при этом давешний подсвечник был снова при ней.

– На, бери, – обращаясь к Карловичу, сказала она, – это Толиков, смотри только не сломай, а то я тебя криворукого знаю… потом Толику сам отдашь…

– Спасибо тебе, добрая женщина! – снимая свою замечательную шляпу, сказал Карлович. – Я бы бросил к твоим ногам весь этот мир, но ты терпеть не можешь помоек…

Женщина красноречиво покачала головой, ещё раз сплюнула в грязь и молча удалилась восвояси. Карлович проводил её странным взглядом и взялся за магнитофон.

– Проблема в том, что хозяин этого динозавра – Толик – огромный и маловоспитанный тип без чувства юмора, – сообщил он, со скрипом открывая крышку кассетного отсека, – так что нужно быть предельно аккуратным, а то нас будут бить, и, возможно, ногами…

Олег, не обращая внимания на болтовню, внимательно следил за его манипуляциями. Он уже представил, как кассета со знакомым звуком войдёт внутрь, захлопнется крышка, щёлкнет кнопка Play и он снова услышит Ленин голос, который расскажет, чем же закончилась её страшная история с географией. Но не тут-то было…

– Так я и думал! – радостно сообщил Карлович. – Кассета в магнитофон не лезет!

Олег почувствовал, как на его затылке зашевелились волосы.

– Как не лезет? – спросил он.

– А никак не лезет! – ответствовал скалящийся Карлович. – Вот, сами попробуйте!

Олег последовательно взял из его рук сначала магнитофон, потом кассету и попытался сделать из них единое целое, то есть вставить одно в другое. Но это у него не получилось. Кассета оказалась немного больше по размерам кассетного отсека и внутрь просто не влезала. Магнитофон был двухкассетный, и Олег попробовал вставить кассету во второй отсек, но его снова постигла неудача – кассета по-прежнему была больше того места, куда она должна была вставляться.

– Это вообще как? – ошарашенно произнёс Олег.

– А вот так! – торжествующе сообщил Карлович. – Вам невероятно повезло, несравненный Олег Анатольевич! Вы стали счастливым обладателем редкого вида звуковоспроизводящей аппаратуры и совместимого с ней носителя аудиоинформации! Вы счастливчик, что я могу сказать!

Карлович скорчил такую смешную рожу, что Олег невольно улыбнулся.

– Я всегда думал, что существует только один вид данной аппаратуры и носителя в придачу, – сказал он, – тот, который у меня в левой руке и в который этот ваш редкий вид ни хрена не лезет!

– Шо ви, шо ви! – картинно захлопал ладошками по воздуху Карлович. – Поверьте, их было строго до хрена, этих видов, в смысле, форматов аудиокассет и оборудования к ним! Американский «Стерео-8», сониевский «Элькассет», филипсовский DCC, олимпусовская микрокассета… да всех и не упомнишь! Но все они почили в бозе под пластмассовой пятой всем нам знакомой компакт-кассеты! Это я вам как старый аудиофил говорю, не путать с зоофилом, кстати… а вот то, что вы держите в правой руке, скорее всего, является малоизвестным продуктом фирмы Sony, поскольку, во-первых: на кассете нет ни одной надписи ни на английском, ни на иврите, одни иероглифы, и, во-вторых, на плеере, который я вам по глупости продал вчера за двести российских шекелей, была надпись Sony. Логично?

– Sany, – сказал Олег, – с одним «n».

– Что, простите? – спросил улыбающийся Карлович.

– Я говорю, на плеере было написано не Sony, а Sany, – повторил Олег, – хотя внешне он не отличим от сониевского вокмана.

В качестве доказательства он вытащил из кармана предмет обсуждения и продемонстрировал его оппоненту. Лицо Карловича утратило улыбку и от удивления приобрело странную несимметричную форму.

– Действительно, Sany… – озадаченно пробормотал он. – Разрешите?

Олег протянул ему плеер.

– Странно, почему я раньше этого не замечал? – бормотал Карлович, вращая плеер в руках. Выглядел он при этом весьма растерянным и даже расстроенным, как будто совершил какую-то непростительную и обидную ошибку.

– Я тоже не сразу заметил, – попытался успокоить его Олег, – только когда девушка с плёнки об этом сказала… точно помню, я ещё тогда нехило так удивился…

– Чёртовы китайцы? – предположил Карлович, но тут же опроверг сам себя: – Но на хрена им подделывать такую редкость…

Он замолчал, и на его лице отразился мыслительный процесс, который выражался во вращении глазами, замысловатом гримасничании и высовывании синеватого языка.

– Теперь мне и самому интересно, откуда взялся этот плеер с кассетой внутри, – произнёс он через довольно продолжительное время, – но, к сожалению, по упомянутым выше причинам, мы сможем узнать об этом только завтра…

И тут Олег неожиданно для себя вспомнил о самом главном:

– Геннадий Карлович, а что вы можете сказать о рассказе девушки? Там же, как я понял, речь шла о похищении и насильственном удержании, так ведь?

Собеседник Олега моментально из веселого тролля стал троллем серьёзным и даже страшным. Порхавшие по его высокому лбу брови, словно мохнатые крылья какой-то диковинной птицы, стремительно опустились вниз и почти накрыли глаза, которые теперь зловеще поблёскивали сквозь чёрные заросли.

– Да, о девушке-то мы совсем забыли, – упавшим голосом произнёс Карлович, – а ведь с этого надо было начинать…

– Думаете, всё серьёзно? – озабоченно спросил Олег, меньше всего желая услышать в ответ какую-нибудь ерунду.

– Я вам говорил, что я бывший старший оперуполномоченный по особо важным делам? – вопросом на вопрос ответил Карлович.

– Говорили, но я не поверил, – честно сказал Олег.

Карлович хмыкнул и сплюнул на рельсы.

– Нормальная реакция. Но, поверьте, я именно им и являлся до выхода на пенсию…

Свободная рука Карловича устремилась в недра его одеяния, задержалась там на мгновение и вынырнула наружу, явив Олегу корочки, на левой половине которых была фотография мужчины в форме, отдалённо напоминающего молодого Карловича, а на правой – надпись следующего содержания:

Подполковник милиции

Зельдович

Геннадий Карлович

Старший оперуполномоченный

по особо важным делам

Дочитав до конца, Олег почувствовал, как у него зашевелилась кожа в районе затылка.

– Упс… – только и смог выговорить он.

Довольный произведённым эффектом Карлович продолжил:

– …и как бывший старший оперуполномоченный по особо важным делам скажу так: история эта, конечно, странная, и в ней надо покопаться но, опять же, как бывший старший оперуполномоченный по особо важным делам я не стану делать абсолютно никаких определённых выводов, пока не услышу запись своими собственными, заросшими сединой ушами. Вы меня понимаете?

Олег кивнул. Он действительно понимал этого странного человека, внешний вид которого настолько не соответствовал тому, что и как тот говорил, что приводил Олега в состояние перманентного когнитивного диссонанса.

– Просто и вы меня поймите, – совершенно откровенно сказал Олег, – я вчера полночи не спал, всё об этой девушке думал! Вдруг её действительно похитили?

– Всё может быть, дорогой Олег Анатольевич, – покачал головой Карлович. – Может, похитили, а может, это кусок какой-нибудь аудиокниги… или модная нынче мистификация. Помните бессмертную провокацию Орсона Уэлса? Такой вариант вы не рассматривали?

Олег почувствовал лёгкий удар в солнечное сплетение – такой вариант действительно не приходил ему в голову.

– Слишком много нестыковок, – Карлович продолжил громить криминальную версию. – Первое: никогда не слышал, чтобы таким образом искали похожих на кого-то людей; второе: известного отечественного писателя по фамилии Похлебин лично я не знаю, а я в некотором роде библиофил, не путать с зоофилом; третье: у нас в стране просто нет таких писателей, издание произведений которых приносило бы миллионы долларов; и четвёртое, субъективное: сама ситуация более чем странная, как по мне, попахивает постановкой. Я доступно изложил?

– Доступнее некуда, – упавшим голосом пробормотал Олег. – А может, лучше в милицию обратиться?

– И что вы им покажете? – усмехнулся Карлович. – Кассету, которую ни на чём проиграть нельзя? Или плеер, в который не лезет ни одна нормальная батарейка? Да они с вами разговаривать даже не станут!

– И что же мне делать?

Карлович блеснул своими демоническими глазищами.

– Ждать, несравненный Олег Анатольевич! По крайней мере, до завтрашнего утра.

Ждать в планы Олега совершенно не входило, поэтому он посмотрел на собеседника с жалостью в глазах.

– Может, нам самим что-то можно сделать? – сказал он так, как просят у родителей денег или трояк у преподавателя на экзамене.

В ответ Карлович замахал перед собой пухлыми ладошками.

– Ну хорошо-хорошо! Давайте попробуем что-нибудь выяснить прямо сейчас. У нас же с вами длинные телефонные ноги, ведь так?

– Что, простите? – не понял Олег.

– Я говорю, телефон с интернетом у вас есть?

До Олега наконец дошло, что от него хотят.

– Ну да, есть, – сказал он, удивляясь своей непонятливости.

– Тогда начнём с агентства, в котором наша героиня фотографировалась. Помните, как оно называлась?

Олег пошелестел страницами памяти, для верности закрыв глаза. Страницы листались медленно, и нужное, как водится, не находилось.

– Помню! – вдруг крикнул он. – Табулос! Точно, Табулос!

Карлович приложил пухлый палец к губам.

– Отлично, только не кричите так, а то подумают, что я вас граблю. Теперь открывайте поисковик в вашем смартфоне и набирайте в поисковой строке словосочетание: «фирма Табулос». Только в кавычки возьмите.

Олег быстро достал из кармана телефон и сделал то, что от него требовалось, – вбил в поисковую строку название неведомой фирмы, которое родило у него ассоциации с выражением «Табула раса». В ответ на запрос «Гугл» довольно быстро завалил небольшой экран чёртовой кучей страниц.

– Ну что там? – поинтересовался Карлович, заглядывая в экран Олегова смартфона. – У вас, кстати, что за аппарат?

– Самсунг, – ответил Олег, пытаясь разглядеть нужное среди кучи ненужной информации.

– Тыкните уже в первый попавшийся! – не выдержал Карлович. – Не томите!