Текст книги "Проклятие мясника. История, того кто боится собак…"

7

«Оружие для пса»

После этого ночного разговора, я решил, что видел эту женщину в последний раз. С одной стороны я чувствовал облегчение. Но с другой – мой внутренний голос говорил: «Гоша, нужно было соглашаться!»

Я позавтракал. Хотел проконсультироваться с одним человеком, по поводу клеток для кроликов. Я вышел на улицу. А женщина в платке стояла около дерева Тютины.

– Я думаю, вы согласились? —

– Да, я согласен! – Автоматически, мой внутренний голос опередил меня. И я не стал спорить.

– Хорошо! Я дам вам знать время и место! —

– Вы придете? —

– Да! Будьте, пожалуйста, дома, к часам десяти на этой недели! На этой недели это и произойдет. —

– Я буду ждать! —

Я захлопнул калитку. И перед тем как она отвернулась и пошла к концу улицы, я увидел что-то похожее на улыбку! Это была скромная улыбка, которая появилась на миг.

Три дня я ждал женщину. Я гулял и занимался своими делами до десяти вечера. Даже Вика вместо того, чтобы идти гулять со мной, сидела со мной дома.

У меня был молот, чтобы глушить скот, и нож, чтобы его разделывать.

«Ударить пса молотом, а потом перерезать ему шею? Не уважительно к псу!» – Думал я.

И тут я вспомнил про ружье.

Я спустился в подвал. Открыл ящик на замке. Достал его.

«Пристрелить пса? Это лучше, чем предыдущая идея!»

Я почистил ствол. Смазал механизмы. Оно стало чище. Не новое конечно. Посмотрел патроны. Отложил шесть штук. Два псу хватит. Остальные на случай, если другие окажутся – непригодными.

За эти три дня я купил мотоцикл. На третий день помогал Вики с вещами. Полдня перевозили. Полдня – разлаживали. К концу дня силы у меня заканчивались. И Вика сама доделывала.

Десять часов. Посмотрел я на часы, висящие на стене. Агаты нет. И я решил – не сегодня. Я лежал на диване. И глаза мои закрывались.

Стук, стук, стук!

– Гоша! Тебе стучат! – Сказала Вика.

Я взглянул на часы. 23:20.

Это пришла Агата. Я взял сумку с ружьем. Выглянул. Действительно она.

– Я сейчас! —

Я выкатил мотоцикл на улицу. Захлопнул калитку.

Вика крикнула: «Удачи!»

Я сказал ей, что у меня ночная шабашка, которая поможет нам деньгами. Когда речь заходит о благоустройстве женщины на многое могут закрыть глаза. Даже на странности.

– Я не поеду на этом! – Сказала Агата.

– Вы предлагаете идти пешком? —

Она молчала.

– Хорошо! Вы идите! Встретимся там! —

Я завел своего коня. Агата помялась, и все-таки села, взяв сумку себе.

И мы поехали. А за нами следила полная луна.

8

«Говорящие глаза»

Мы поехали в соседний поселок. По полю – так короче. Только не с той стороны, с которой мы ехали с дядей Вовой. А с другой – к тем торчащим треугольникам домов. Агата жила на окраине. Вокруг ее дома, до соседей бело метров сорок. Старый забор, местами покосился, местами лежал на земле. Несколько тополей росло около забора. Было очень тихо. Я потушил фару около двери забора, именно двери, деревянной кривой двери. Агата спрыгнула с сумкой, открыла дверь. Я закатил мотоцикл внутрь. Поставил около дома. Дом был каменный, серый с высоким фундаментом и крыльцом. За домом сарай. Огород. Туалет. Летний душ. В конце забора еще один сарай. Агата завела меня в коридор. Она зажгла свет. Там стоял стол и два стула.

Я поставил сумку на стол. Агата молча смотрела. Я расстегнул молнию. И выложил тульское ружье на стол. Потом достал из кармана патроны.

Женщина посмотрела на меня. Я на нее.

– Меня не интересует, как вы это сделаете! Но сделаете это до утра! – Сказала она.

Я зарядил два патрона.

– Пес в дальнем сарае! Там горит свеча. Когда сделаете это – крикните. Я приду – посмотрю. И мы рассчитаемся! —

Я взял ружье и пошел по темному двору. Дверь в дом закрылась со скрипом. Я обошел дом и шел с краю огорода. Через маленькое окошко я видел, как мерцает свет от огня свечи.

Я приблизился. И вошел.

На подоконнике стояла свеча. В углу двери красное оборванное кресло. По диагонали на полу лежал старый матрац. На матраце пес, в ошейнике и на цепи.

Он был бело-серый. Серая спина. Серая морда. Серый хвост. Лицо вытянутое, как у волка. Он и был на него похож. Но примесь тоже присутствовала. А глаза были ярко-серые. Живые! Будто -человеческие.

Он лежал. Морду положил на передние лапы. А когда я вошел – морду он поднял. И уставился на меня человеческими глазами.

– Ты пришел убить меня!? – Говорили глаза.

И я сел на кресло. А ружье положил на ноги. Я смотрел на него, а он на меня.

9

«От крика до истерики»

Я проснулся. Я так устал с переездом Вики, что меня выключило как телевизор – одной кнопкой. Свеча погасла. Но в сарае все ровно было светло. Через окно сзади – проникал солнечный свет.

«Уже утро!» – Удивился я.

Я чувствовал себя плохо. Хотел спать. Тело ломило. Но кресло было удобное. В нем было удобно спать. И я бы с удовольствием продолжил, при других обстоятельствах.

Я посмотрел на матрац. И пса там не оказалось. В ошейнике и на цепи калачиком расположился ребенок. Он был нагой и грязный. И было ему около двух лет. Я решил, что мне показалось, и я подошел. Я вытер глаза. Но не показалось. Я стоял и наблюдал эту картину, и не успели в моей голове сформироваться вопросы, как дверь за спиной открылась и Агата проговорила.

– Я же говорила тебе убить его до утра! —

Я повернулся.

– Где пес? Откуда ребенок!? —

– Это пес! – Она указала рукой на ребенка.

– Это ребенок! —

– Ребенок! Ребенок! Пошли в дом! —

Я забрал ружье! И мы сели в коридоре.

– Почему вы указали, что пес это ребенок!? —

– Потому, что так и есть! —

Агата сложила руки на груди.

– Это ребенок! И зверь в одном теле! Не смотри на меня так! Крыша у меня на месте. Хотя, должна была уже съехать от этого! Ты и сам все видел, Георгий! —

А, что собственно я видел? Ночью – пса в ошейнике. Утром – ребенка в том же ошейнике. И это доказывает, что пес – это ребенок? Пес утром превратился в ребенка? Мне поверить словам этой женщины? Смешно!!!

– Вы шутите? – Спросил я, и положил ружье на стол.

– Я очень хотела бы, чтобы так и было! И я не хотела, чтобы все так произошло! Но я терпела, видит Бог, сколько могла! Но не могу больше это вынести! Больше не могу! Почему ты не убил пса? – Агата встала и стала кричать!

– Почему ты не убил пса? —

Она кричала так страшно, что я вздрогнул. Ее крик превращался в неконтролируемую истерику. В таком состоянии эта женщина могла совершить что угодно!

– Почему ты не убил не пса? Почему ты не убил его? – Продолжала она. Она схватилась руками за голову, закрыла уши. А рот ее искажался в ужасных, принятых формах с дрожащими губами.

Я встал и обнял ее. Агата рыдала мне в грудь. А ее руки бросили держать голову, и стали колотить мне в грудь.

В моей голове все перевернулось. Когда человек так кричит и плачет, то сразу понимаешь, что произошло что-то ужасное. Когда слышишь об этом по радио или телевизору, ты не осознаешь это. А когда это происходит рядом – ты чувствуешь испуг. Как внутри все сознание приходит в дисбаланс. Я ужасно испугался. Такому поведению должна быть причина. И я испугался тому, что Агата сошла с ума, или сходили с ума. И я испугался, того, что может дело не в Агате. Что ее ум в полном порядке. Но тогда, сказанные ее слова – правда. Что ребенок – это пес. И это страшно. Вот чего я боялся больше всего. И в моих ногах образовалась легкость. Ноги подкатились. Агата продолжала меня бить, но с меньшей силой. Она повисла на мне. Ее руки сомкнулись на моей шее. А голову она положила мне на грудь. Я решил, что мы упадем. Я сел быстро на стул. А Агаты села мне на колени, как маленькая беспомощная девочка. Я решал, чего же я испугался. Чего боялся больше.

10

«Глаза и шерсть»

– Мой отец был рыбаком. И взял меня однажды с собой. Мы разложили палатку на берегу. Мы попали в сильный ливень. На следующее утро, я и отец пошли в лес искать сухие дрова для костра. Я заблудилась в лесу. Меня нашел волк. Он набросился на меня. И поволок за ногу. Он бы убил меня, и съел. Если бы не охотник. Волка он пристрелил. Я выросла. Вышла замуж. Забеременела. Родился сын. И все было хорошо. Но при каждой полной луне – мой сын превращается в пса. В пса, так напоминающего волка. В зверя. Это мужское проклятие. И передается только мужчинам. Муж не выдержал этого. И бросил меня одну. Наверно, он сначала решил, что я схожу с ума. А потом, что он – сходит с ума! А я жила с этим одна! —

Мы сидели за столом. Друг напротив друга. Агата протирала мокрые глаза.

– Поэтому следует убить его! – Сказала она.

Мои руки дрожали. Кисти я держал перед собой, на столе. Но дрожь продолжала бить в пальцах.

– Но это же ребенок! – Ответил я.

– Поэтому нужно убить пса. —

Я вышел на крыльцо. Достал сигарету «Космос» из пачки, с изображением белой ракеты. Закурил. Сигарета танцевала в руке. Я вынул патроны из ружья, чтобы Агата не разнесла мне голову. Я пошел по огороду в сторону сарая. Я должен был убедиться в том, что услышал. Я курил и дрожал. Я подошел к сараю. Я услышал детский плач. Я вошел.

Малыш лежал на спине и рыдал. Я заглянул ему в глаза. Его глаза были ярко-серые. Человеческие. Глаза пса. Дрожь в руках обострилась. Я с трудом держал сигарету у рта. Я прижал фильтр зубами. А потом я увидел на теле младенца мусор. На его грязном теле я увидел прилипшею серо-белую шерсть. Тут задрожали и зубы. Сердце быстро заколотилось в груди. Стук сердца стучал эхом в голове. А виски стали набухать. Появилась тяжесть в голове. Я вдохнул дыма. Так много. Что не смог удержать. Я подавился. Я уронил сигарету, и она упала на деревянный пол.

Я собрал несколько волос с головы малыша.

«Не может быть!» – Говорило мое сознание, пытаясь обмануть глаза.

Я вышел в огород. Агата шла с полотенцем в руках.

– Убедились? – Спросила она, и скрылась за дверью сарая.

А я не мог сказать не слова, пытаясь удержать зубы во рту.

11

«Клятва мясника»

Мы можем убивать животных. Мы можем бить телят, коров, свиней. Это мясо. Это еда. Мы можем даже убивать животных, потому, что они нам не нужны. Мы убиваем волков, лис, так как они убивают наш скот. Они могут убить нас. Мы защищаем себя. Мы топим котят. Мы топим щенков. Потому, что они нам не нужны. Они будут мешать нашему комфорту. Но этот младенец был только наполовину зверем. Он наполовину пес. И наполовину я могу согласиться пристрелить его. Пристрелить ребенка я не намерен.

– Тебе нужно убить этого зверя! – Повторяла Агата.

Я сидел на ступенях крыльца. Я закурил еще одну сигарету. Я не мог накуриться.

– Ты слышишь меня? —

– А он нападал на кого-то? —

– Послушай, таким существам не место в этом мире! Ребенку два года. Ты видел пса. Он как средний волк. А когда ребенок будет юношей, – какого размера будет этот зверь? Он будет представлять опасность! Лучше сейчас это сделать! —

– Вы говорите, только о звере! Но я ни хочу убивать человека! Я не хочу убивать малыша! —

– Поэтому приходите в полную луну! —

– Но я ведь знаю, что это человек! Он ничего не совершил! Вы хотите, чтобы я стал палачом? Вынес вердикт, тому, кто ничего не сделал? —

– Значит, пусть загрызет кого-нибудь? Тогда вы будете готовы убить его? Когда будут жертвы? —

– Я не говорил этого! Но не за что, не сделаю этого просто так! Для, того, чтобы убить человека требуется причина. Серьезная причина! Может, если бы он напал на меня. Стоял вопрос между смертью и жизнью. Я бы сделал это! А так! Это несправедливо! —

– Если он совершит преступление! Принесет кого-то в жертву! Вы выполните работу? —

– Я сделаю это! —

– Поклянись, Гоша! —

– Клянусь! —

12

«Возвращение черных глаз»

Это все всплыло у меня перед глазами, когда я увидел в 1998 году темные тусклые глаза, у голубой калитки дома. В моей голове внутренний голос отчетливо повторял: «Клянусь! Клянусь! Клянусь!»

Я пошел по двору. А моя жена наблюдала из приоткрытой шторой щели в окне. Я остановился у калитки, во дворе.

Я не хотел, чтобы эта женщина заходила в дом. Агата заметно постарела. Ее лицо прорезали морщины. Морщины окружали ее глаза, в которых так же был страх. Она была напугана. И ее страх передался мне. Я все вспомнил.

«Произошло!» – Решил я.

– Здравствуйте, Агата! —

– Здравствуй, Гоша! —

– Что произошло? —

– Пришло время выполнить клятву! —

13

«Поломанный брус»

Агата появилась у моей калитке второй раз. И я повторно взял свою семейную реликвию в руки. И второй раз – оказался в доме Агаты.

Прошло одиннадцать лет. Агата заперла деревянную дверь двора. Дрожащими руками закрыла засов.

Я положил ружье на ступени. Зарядил два патрона.

– Что произошло? —

– В эту ночь все стало намного хуже! Я отвела его, как обычно в сарай. Надела ошейник. Заперла дверь сарая. Легла спать. В такие ночи особо не заснешь. Я всегда добавляла ему снотворного в еду, которым пользовалась сама. Я оставляла чашку. Может, снотворного оказалось мало. Может оно не действует на него больше! Я не даю сыну снотворного. Еду ставлю в чашке, в сарае. Но в середине ночи, я услышала, как он бьет по стенам сарая. Как он бешено ходит там, ищет выход. Я смотрела в окно. Заперла дом. Я так боялась, что он сможет выбраться. Когда, наконец, наступило утро. Стало тихо. Я набралась смелости и вышла. Я посмотрела в окно. Вова лежал на полу. А тот брус, к которому вела цепь. Он…

– Что? —

– Он был сломан! Он выдернул его. Он достаточно сильный, что бы сбежать! Я не знаю, что делать? Тогда, одиннадцать лет назад, убить его было намного проще. А теперь его самое уязвимое состояние. Не состояние – молодого пса. А когда он – человек! —

Я прошел к сараю. То, что я увидел там, потрясло меня сильнее, чем в первый раз. Я смотрел в маленькое окно.

Свечи на подоконнике не было. Стояло то же кресло. Тот же матрац валялся на полу. Матрац был смят и лежал в углу. Посреди сарая лежала солома. На соломе, на животе лежал голый грязный подросток. Он был без сознания, или был во сне. Ноги были вытянуты. Голову он положил на правую руку. Другая рука легла вдоль тела. Волосы были в грязи. Грязные ступни. Спина. Грязные пальцы рук. Кисть правой руки торчала из-за лохматых волос. Правая рука еще была мокрой и красной. Кровь. Это была кровь.

И тут я заметил, что в окошке, в которое я смотрел, торчали острые кромки стекла. Они тоже были измазаны кровью. Он ломился в окно.

– Вы заходили внутрь? —

– Да, заходила. —

Я открыл дверь и сел около его головы. Ружье положил на колени. Его глаза были закрыты. На щеке был глубокий порез с запекшийся кровью. Зверь ломился в окошко. Он хотел выбраться, а это была единственная возможность.

– Что вы предлагаете, делать? – Спросил я.

– Тоже, самое, что и тогда! —

– Может, я починю брус? —

– И так будет, до следующего раза? —

Я промолчал. Я посмотрел на ошейник. На цепь. Брус в углу был выдернут. А крыша держалась на досках стены. Этому животному требуется сарай покрепче. Стены не удержат его взаперти.

«Зачем тогда нужны стены?» – подумал я.

– Он вырвется отсюда! —

– Я знаю! Послушай, Гоша! Я знаю, ты не хочешь убивать его! Но ты не знаешь, как я жила эти тринадцать лет. Я не могу больше этого терпеть! И я не жалею себя. Я жалею его. Он никогда не пойдет в школу. Не встретит девушку. Он не сможет жить нормально, как человек. И не знаю, смогу ли вытерпеть это дальше… —

Я посмотрел на Агату.

– Поэтому, если ты не сделаешь, что обещал. Я покину этот дом. —

14

«Я мог бы стать отцом»

И Агата так и сделала. Она просто собрала один чемодан и ушла. А я остался один. А на полу лежал подросток. Я повесил ружье на плечо. Осмотрел цепь. Цепь была толстой. Не повреждена. И кожаный ошейник был в порядке. Петля на конце цепи держалась на болте и гайке.

«Мне нужно привязать его!»

Я осмотрел сарай. Посмотрел на полку. На полке стояли одни банки. Посмотрел на пол. В мотоцикле лежали ключи. Я запер дверь. Подросток так же лежал. В бардачке взял все ключи, которые были там. Пришел обратно. Я открыл дверь. На полу подростка уже не было. Вова сидел в углу, у сломанного бруса. Он прижал ноги к животу. Колени были счесаны. А руками он обхватил колени. И дрожал. Он смотрел на меня. А длинные лохматые волосы падали ему на глаза.

– Привет! Я Гоша! —

Он смотрел на меня и молчал.

«Она хоть научила тебя разговаривать?»

С ним уже труднее справиться, чем с маленьким ребенком, которым он был. Его не возьмешь на руки. Но он был напуган. Я не думал, что он нападет. Я смотрел ему в глаза, как собакам, которые пугали меня на улице.

– Хороший Вова! Я помогу тебе! —

Цепь валялась на полу. Я взял ее в руки. Вот болт. Нашел нужный ключ. Открутил старую гайку. Теперь следовало прицепить цепь к другому месту. Я мог обмотать опять брус, другого угла. Это было бы не надежно. И история повторилась бы.

– Пойдем, Вова! – Сказал я.

Я намотал цепь на руку. Поправил ружье.

– Пойдем! —

Вова сидел. И только смотрел. Я подошел ближе.

«Это всего лишь подросток. Немного старше моей дочери!»

Я обхватил его за спину. И вывел из сарая. Ходить он умел. Он осматривал двор. Крутился во все стороны. Смотрел на сарай, который удалялся от него. Он становился меньше. Мы повернули за угол дома. К крыльцу. Справа, у забора стоял мой мотоцикл.

Мы поднялись на лестницу. Минули коридор. Зашли в дом.

Прямо была кухня, а дальше спальня. Направо зал. В доме витал неприятный запах старой Агаты. В зал выходили окна. На кухне одно окно, которое освещало каменную печь и ведро. Спальня стояла в полном мраке. Я разглядел в спальне кровать. Я довел Вову к кровати в спальне. Положил его.

– Ложись! —

Рядом с кроватью был старый шифоньер. Он стоял между кроватью и стеной. Он был тяжёлый. Я обмотал ножку шифоньера цепью. Закрутил гайку. Я отошел. Вова опять принял сидящею позу.

Я нашел суп в алюминиевой кастрюли, в холодильнике. Поставил на пол в спальне.

«Что же с тобой делать?»

Я вышел покурить на крыльцо.

Как Агата жила с ним? Как она скрывала его? Знал, кто ни будь, кроме ее мужа о существовании у нее сына? Баба Люда говорила, что она странная женщина. Она так горевала, что ее бросил муж. Она жила как тень. Ни с кем не общалась. Не поддерживала отношений. Никто не видел ее с мужчинами. Но ходили слухи, что она была замечена в легком поведении. Не думаю, что это была правда. Она пыталась все скрыть. Возможно, все считали, что в этом доме жила она одна.

Я докурил сигарету. Кастрюля на полу была перевернута. Суп лежал лужей на деревянном красном полу. Я видел, как картошка торчала из лужи кусками. А Вова все сидел. А рот и щеки были в бульоне.

Я могу стать ему отцом. Я мог приходить к нему. Научить его разговаривать. Научить его писать. Научить его считать. Хотя бы по пальцам. До ста, например. Чтобы он знал, что такое пять яблок. Что такое пара людей. Один человек. Один зверь. Научил бы его таблице умножения. Понимать часы. Всему тому, чему учил свою дочь. Научил бы законам, которые следует соблюдать. Не нападать на людей. Уважать их. Ценить добро. Научил бы его, тому, что – следует приковывать себя к кровати при полной луне. Потому, что он вызывает опасность для беззащитного населения. Но смог бы я хранить эту тайну? При своей жене и дочери. При работе.

Он мог вырваться. Он мог сломать эту ножку. Разбить окно и убежать. И напасть на кого-то. На молодую девушку, какой раньше была Агата. И тогда вина была бы на мне.

«Мне следует подумать!»

Я связал его. Связал руки веревкой. А в рот засунул кляп из тряпки. Закрыл дом и уехал.

Я ехал по кривой улице. В этом поселке люди просто строили дома, где хотели. «Вот здесь будет дом!» – Говорили они. Построили дом посередине поля. Потом другой человек, строил в пяти шагах. Третий. Поэтому этот поселок был сплошной лабиринт. Потом как-то улицы появились. Кто в первый раз въезжал сюда имел хорошую возможность заблудиться.

У высокого тополя стояла зеленая копейка. У капота крутился знакомый мужичок. Это был дядя Вова. Он и его супруга заметно постарели и не могли держать скот. Энергия у бабы Люды заметно сократилась. Я им помогал. Они не могли составить мне уже конкуренцию, и мы работали вместе. Я расширил сараи, соорудил дополнительные постройки. Стал держать телят. У меня было телят с десяток – больше чем у них в 87 году. И у них в загоне было столько же. Не хочу хвалиться, но дела финансово были не плохи.

Дядя Вова помахал рукой.

Я кивнул.

Из двери машины вышла баба Люда.

Я ехал домой.

15

«Посиделки у яблони»

Я остановился у белого каменного магазина у дороги, при повороте на улицу Кирова, на которой я и жил. Я взял бутылку пива. Этого я днем не делал. Поэтому у продавщицы были удивленные глаза.

Я приехал домой. День шел к вечеру.

– Гоша, все хорошо? – Спросила жена, когда я вошел.

– Конечно. Я разобрался. Требовалась консультация. Она уже пользовалась моими услугами. Одиннадцать лет назад! Не помнишь? —

– Нет! —

– Когда ты переехала только ко мне! —

Вика встретила меня у входа в дом, с пивом в руке.

– А зачем тебе пиво!? Ты же не пьешь так рано? —

– Решил расслабиться! —

– Сильно не расслабляйся только! —

– Хорошо! —

Леночка делала уроки в спальне. Я взял кружку. И сел за стол, на улице. Под старой яблоней. Она приносила большие красные сладкие яблоки. Когда они спели, они падали вниз. Разбивались об землю, об бетонные плиты. Слышался треск. Я налил пива в кружку и облокотился на спинку лавочки.

Только началось весеннее настроение. Только потеплело. Солнце согрело холодный зимний ветер, и превратила в приятный – весенний ветерок. Солнце согрело холодную землю. А в небе кружился весенний аромат.

«Мне нужно выполнить клятву!» – Подумал я, и стал распивать кружку.