Текст книги "Зеркало грядущего"

Нас тоже увидели, гребут навстречу, кто как может, еще и опасаясь, что в воронку затянет, когда «Шафтер» ко дну пойдет. Мы подходим, сбавляя скорость, меньше обороты, акустикам слушать, лавры «Абукира», «Хога» и «Кресси» никого не прельщают. Вдруг контакт, очень слабый, даже не уверен был слухач – но надо убедиться, право руля на пятнадцать градусов. Какое-то время тихо, и вдруг:

– Ясно слышу, очень быстро приближается. Идет нам навстречу. Звук на турбину похож. Кажется, это русская «моржиха», сэр!

Проклятье! Еще в конце Второй мировой рассказывали, что у русских и немцев появилась новая тактика – повредить один корабль и не добивать, чтобы потом потопить и спасающих. Это ловушка! Русские ждали нас, когда мы придем спасать наших девчонок! Мерзавцы! А у нас «сквид» пустой, остались только бомбы на кормовых бомбосбрасывателях. Чтобы ими накрыть лодку, надо пройти над ней. Но «моржиха» не подпустит – у нее самонаводящиеся торпеды, идут на шум наших винтов. Спасение лишь – отвернуть, приводя врага за корму, и дать самый полный, хотя справочник Джена утверждает, что у «моржихи» ход в сорок узлов, реально даже немцам удавалось так от нее уходить, не догонит!

– Лево руля. Самый полный вперед, – со слезами на глазах отдаю приказ.

Женщины на шлюпках и плотиках с отчаянием провожают нас взглядами. Но нам нельзя остановиться – мы не спасем их, а только сами погибнем. Но может быть, русские всплывут и подберут наших девочек? Они же увидят, что это не солдаты, а медсестры, женщины…

Наблюдаю за скоплением плотиков и лодок в бинокль. Вот, убедившись, что нас уже не догнать, подлодка русских всплывает рядом с плотами. И… внезапно – резкие звуки пулеметных очередей!

– Они прикрываются нашими девчонками, эти трусливые комми! Всплыли посреди плотиков и расстреливают, даже вроде гранатами забрасывают! Прикажете открыть огонь, сэр?

Стив Лэнг прикрыл глаза. Ни один американский офицер не отдаст приказ стрелять в своих (в гражданских – как вариант). Лучше он сразу прострелит свою голову здесь, на мостике своего корабля. По крайней мере, совесть не будет мучать.

– Нет, парни, мы своих не убиваем, мы – не комми. Мы еще вернемся и отомстим, но сейчас – полный вперед! И да простит нам Господь…

Кулаки сжимаются от бессильной ярости. Эти изверги, эти мерзавцы расстреливают из пулеметов сотни беспомощных беззащитных женщин! Должно быть опять – «так им сказал товарищ Сталин», оспаривать волю которого невозможно? Нет, они не мерзавцы, какими были немцы, они – просто роботы, покорные воле своего жестокого создателя. А нам сейчас приходится, видя это, бежать со стыдом и позором. Но мы еще вернемся! И мы победим, не может быть иначе. Потому что мы сражаемся за свободный мир, за наши идеалы!

Коммандер Стив Лэнг еще не знал, что увиденный им расстрел беззащитных женщин-медсестер – лишь малая часть того террора и ужаса, который коммунисты готовились обрушить на мирное население стран свободного мира. Скоро термоядерные сверхбомбы и ракеты упадут на Нью-Йорк, Лондон, Вашингтон, Чикаго и другие города США и Британии…

…и разговор в кабинете главного редактора

«Кольер уикли», перед выпуском этого номера

Мистер Дмитриефф, мне рекомендовали вас как знатока России и истинного американского патриота. Да, кстати, что вам сделали большевики – отняли у вас бизнес, сгноили в ГУЛАГе ваших родных? За что вы так их ненавидите? Ваше старание показать свою любовь к американским ценностям похвально – но надо же думать, что вы пишете и для кого. Отрадно, что вы правильно поняли суть нашей Американской Мечты – и, пожалуй, жителям Старого Света тоже полезно будет лишний раз напомнить. Но вот про это у нас совершенно не принято вспоминать!

Во время Великого голода тридцатых в Штатах умерло несколько миллионов человек – помимо Депрессии, роль сыграли и засуха, и неурожай, и пылевые бури, все накатилось как-то сразу, и многие, до того преуспевающие хозяйства Среднего Запада потеряли абсолютно все – в газетах были страшные истории, как на фермах находили всю семью мертвой, и ни единой крошки съестного в доме. Еще больше людей бросали все нажитое и уходили по дороге в неизвестность, сколько их умерло и было закопано подобно собакам, не знает никто. Но никому в Америке не пришло в голову винить в этом судьбу, правительство, да хоть господа бога. Потому что оборотная сторона Американской Мечты – что как ты никому не должен, так и тебе не должны ничего, в отличие от Старого Света, где философы рассуждают о «ценности каждой человеческой личности». А у нас за океаном все просто – жизнь неудачника не стоит ничего. В лучшем случае тебе могут из милости бросить кусок, как собаке (животных ведь тоже надо жалеть), если он есть, этот лишний кусок. Но все-таки это честнее, что ты сам, а не кто-то, хозяин своей судьбы. Если, конечно, сумеешь быть хозяином.

Что вы говорите, эта информация не засекречена и любой при желании может ее найти – официальные статистические данные по численности населения Штатов и душещипательные статьи в подшивках старых газет? Скажите, а разве обыватель любит рыться в пыльных архивах? Это чисто наш американский «скелет в шкафу», и о нем совершенно не надо напоминать – если, конечно, вы не испытываете страстной любови к бирже безработных. Наш великий труд имеет предназначение – представить Америку в образе старшего брата для всех стран свободного мира. А у старшего брата должна быть абсолютно безупречная репутация! И вам чертовски повезло, что этот ваш опус первым прочел я, а не наш куратор из Госдепа – скажу по секрету, этот джентльмен абсолютно лишен чувства юмора, и вас как минимум вышвырнули бы на улицу пинком под зад, а максимум – вами бы заинтересовалась Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. И вы напрасно думаете, что кто-то стал бы вас покрывать.

Вижу, вы прониклись. Читаем дальше – а это что за бред?

– Лево руля. Самый полный вперед, – со слезами на глазах отдаю приказ.

– Сэр, но там же…

С учетом циркуляции, нас вынесет прямо на шлюпки, и через гущу плотиков. Затягивая все под винты – как это делал нацистский пират «берсерк» Тилле. Но у нас нет выбора, иначе получим торпеды в борт – так что простите, мисс из госпиталя Хопкинса, вам просто не повезло. Неудачник – это не только тот, кто оказался слабаком, но и тот, кому плохо легла карта. Простите, дочь сенатора Мэллоуна и медсестра Сара Брукс, но это война, там иногда убивают. И вы сами выбрали, могли ведь дома остаться – я вас сюда не отправлял.

– Исполнять! Немедленно!

За бортом крики, сначала приветливые, затем ужаса и боли. И новый доклад акустика:

– Сэр, торпеды! Слышу хорошо.

Бомбы за корму! Еще с той войны проверенное средство от немецких самонаводящихся. И плевать, что это верная смерть для тех в воде, кто еще не попал под наши винты – им уже никак не помочь, а мы спасемся. К тому же быстрая смерть будет просто милосердием в сравнении с медленной и мучительной в ледяной воде. А если «моржиха» всплывет, чтобы подобрать пленных, для них это еще хуже. Японские подводники устраивали забаву, заставляя пленных американцев бежать сквозь строй, вооруженный мечами и бамбуковыми палками – после чего жертва сбрасывалась за борт. Что бы стало с дочерью сенатора на русской подлодке в компании сотни славянских варваров, пару месяцев не видевших берег и женщин, даже представить страшно.

Мистер Дмитриефф, вы могли написать такое про русского капитана, но никак не американского – наши военные должны быть идеальными рыцарями в глазах всего цивилизованного мира. Что значит «правда о войне», да мне плевать на вашу правду, мы сейчас рекламу делаем, образ Великой Америки выгодно продаем. И у нашей великой нации не может быть военных преступников – мы не нацисты и не большевики. Изобразить моряков ВМС США зверями, извергами и трусами, готовыми рубить винтами своих женщин, ради того чтобы сбежать от русской подлодки – мне что, прямо сейчас в Комиссию по расследованию звонить? Что значит немцы от «моржихи» именно так бегали? Нацисты, в отличие от нас, проиграли войну – и если не видите этой разницы, то вы идиот. Такие нам тоже нужны – но лишь когда они делают то, что им укажут, а не пытаются сочинять свое. И если вам не дают покоя лавры Ремарка, пишущего об ужасах войны, то езжайте корреспондентом в Камбоджу. Там эти ужасы вы увидите в полной мере – если вас коммунисты мотыгами не забьют.

Вас мне рекомендовали очень уважаемые люди – и потому я с вами разговариваю, а не вышвырнул вон без всяких разъяснений. Надеюсь, вы понимаете, о гонораре не может быть и речи. Эту статью я передам Бобу Шервуду, он все поправит как надо. Может, он, в отличие от вас, никогда не был в России, зато отлично умеет делать рекламу, и в одном его мизинце больше мозгов, в смысле понимания политического момента, чем у вас в голове. Кто будет значиться автором? Ну конечно же он.

Ну что еще? Слушайте, вы ведь только что написали про нашу Американскую Мечту и образ жизни – отчего меня должно заботить, что вы будете сегодня есть на обед и чем расплачиваться за квартиру? Обратитесь в офис Армии спасения, может, вам чего-то и подадут. И еще не зима, на улице переночевать можно – наши бездомные так годами живут, и не умирают. Это Америка – здесь «вы никому не должны, но и вам никто ничего не должен». Кого, кроме вас, должны волновать ваши проблемы?

Ладно, дам вам еще один шанс – в виде бесплатного совета. Как называлась ваша эмигрантская газетенка – «Оковы нового мира»? Что говорите, просто «Оковы»? Ну, это неважно. Помнится, вы там писали статью, что было бы, если бы Сталина во время вашей «коллективизации» убил террорист. И что тогда не только на месте монстра СССР была бы совсем другая, мирная и процветающая Россия – но и не было бы Великой войны, ведь вы утверждали, что Англия и Франция так боялись вашу страну при сталинском режиме, что вырастили Гитлера как противовес. Попробуйте написать о том фантастический роман – как некто Первушин сочинял про Пугачева-победителя, или Наполеона, выигравшего Ватерлоо. Это будет отлично сочетаться с нашей серией по главной идее. И вызовет одобрение в Госдепе – может, даже получите дотацию.

Хорошо, держите пятьдесят долларов. А то неудобно будет вам писать ваш шедевр на скамейке в парке. Но это не аванс, а займ – если не представите мне ваше творение, придется вам эти деньги вернуть.

Название – ну, пусть будет «Оковы нового мира», чем-то нравятся мне эти слова.

Удачи!

…еще один разговор с главным редактором

«Кольер уикли», по телефону,

уже после выхода номера из печати

– Вы не могли взять в авторы кого-то другого? Этот ваш Шервуд, хоть и гений и лауреат, на флоте не служил. И оттого мог сочинить, что подводная лодка всплывает на виду у эсминца, подставляясь под его пушки. Вы понимаете, что из-за таких неточностей ваш опус просто не воспримут всерьез? И при всем уважении к вам, я и мои друзья, а тем более правительство, не намерены инвестировать в провальные проекты.

– Сэр, мы хорошо знаем свою читательскую аудиторию. Смею заверить, что профессиональные военные моряки составляют там меньшинство. Зато получился эффектный пример коммунистических зверств, как раз в свете проводимой политики. Тираж разошелся весь, спрос увеличивается. И если вы поручили нам показать образ Америки – победителя в великой и справедливой войне, то уж позвольте нам самим выбирать, какими средствами это делать.

– Хорошо, но помните, что это ваше решение. Если в следующий раз из-за подобного ваш тираж и прибыль упадут, мы задумаемся, стоит ли продолжать наше сотрудничество. Удачи!

Иван Антонович Ефремов

Утром на столе зазвонил телефон.

– Иван Антонович, мы хотели бы вас пригласить на очень важное и интересное для вас мероприятие. Сегодня в пятнадцать ноль-ноль за вами заедут. С вашим руководством все согласовано.

Голос Анны Петровны Лазаревой. Странно – к чему такая срочность? Орлов ничего не знал, кроме обычного – ему позвонили из Аппарата ЦК, попросив отпустить Ефремова на день, «а возможно, и дольше». Успокоил лишь, что на арест это совершенно не похоже, а вот что Иван Антонович понадобился для какой-то конфиденциальной консультации – очень может быть. Неужели где-то что-то совсем необычное откопали? Не наши, от Института, я бы знал, – но если археологи на что-то наткнулись?

– Тогда бы нам запрос прислали, через руководство Академии, – ответил Ефремов, – при чем тут ЦК Партии?

– Ну, если нашли что-то такое, что сильно меняет картину мира, – ответил Орлов, – официальную, одобренную Партией.

По радио передавали новости. Сначала, как всегда, что внутри СССР – про скорый ввод в строй каскада ГЭС на Волге, трудовой энтузиазиазм строителей БАМа и Северной магистрали. Затем международные – о промышленном росте в ГДР и успехах сельскохозяйственных кооперативов Народной Италии. И про мир капитала – волнения во Франции, продолжается гражданская война в Китае, народ Индокитая под руководством товарища Хо Ши Мина героически сражается за свою свободу против колонизаторов и империалистов. Ефремову это напомнило атмосферу конца тридцатых, перед самой войной – когда мир поделен на два враждующих лагеря и никто не хочет уступить, а значит, рано или поздно разразится гроза. И если в такое время ЦК Партии уделило внимание палеонтологии… Орлов прав, любой текущий вопрос шел бы по обычной линии, через АН СССР, директору института, – обращение же к сотруднику этого института через голову непосредственного начальства было очень необычным. Консультация по какому-то секретному вопросу (как ни странно это звучало применительно к мирной науке) – тогда Орлов должен был быть в курсе. Что гадать – увидим!

Ефремов прошел по музею, по новым залам, мимо «монгольских» трофеев – окаменевших останков крокодилов, черепах, кладок яиц динозавров и, конечно, самих скелетов, иные из которых до двадцати метров в длину и десятки тонн весом. Надел пальто, вышел на улицу, у подъезда стояли два одинаковых черных ЗИМа. Ефремов замешкался, не зная, в который садиться, но тут из одной машины водитель выглянул и помахал рукой, Иван Антонович узнал Кунцевича. А во второй машине сидели трое в штатском – охрана, в мирное время, посреди Москвы?

– А враг не дремлет. Совсем недавно, месяца не прошло, наша сотрудница едва не погибла, спасибо, в госпитале вытянули, – ответил Кунцевич, – а до того – вы ведь слышали, что было во Львове, газеты читаете?

И добавил, уже другим тоном:

– И о чем не писали. Там убили мою жену. Может, помните, Иван Антонович, мы с Машей заходили к вам еще прошлым летом. И вот, расписавшись, месяца вместе не прожили. А ведь у нас должен был сын родиться!

Помолчали. Затем Ефремов спросил, по какому вопросу он понадобился Анне Петровне. Кунцевич ответил:

– Приедем, узнаете.

И сам спросил:

– А вы, я слышал, в Синьцзян собираетесь, Иван Антонович?

Верно, такой разговор в дирекции Института был – в Монголии экспедиция формально так и не завершилась, в прошлом году два отряда работали, в этом один, остатки подбирали. И с точки зрения организации было легче перенести работу на территорию рядом, чем после выбивать финансирование на совершенно новое дело. А Синьцзян казался очень перспективным – исследовать с точки зрения палеонтологии хотя бы «долину бесов», о которой рассказывал Обручев, прошедший там с Потаниным в 1893 году. В той экспедиции, географической и геологической, не было палеонтолога, – а в тех краях вполне могут быть находки еще больше, чем в Монголии, местные жители рассказывали легенды о якобы лежащем там «кладбище драконов», что может быть только большим скоплением останков динозавров.

– А вы представляете, что такое Синцзян? – спросил Кунцевич. – Вы ведь там не были, а лишь в Монголии и нашей Средней Азии.

– Положим, Монголия сейчас тоже «наша», – заметил Ефремов, – хотя и я тогда не сразу привык, что она уже не заграница, а союзная республика. Ну, а Синьцзян, Джунгария, Урянхайский край – называйте как хотите – природой очень на юг Монголии похож. За исключением пустыни Такла-Макан, которую считают более страшным местом, чем Гоби. Однако ходили же там Пржевальский, Семенов, Козлов – еще при царе, не имея той поддержки, какую сейчас оказывает Советское государство нашей науке.

– Ученые, – сказал Кунцевич, – вам бы только географию и древние кости. Знаю, Иван Антонович, что вы перед поездкой в Монголию языком и культурой тех краев интересовались, и правильно, разведка перед выходом всегда нужна. Вот только я с сорок шестого по пятидесятый с Дальнего Востока почти не вылезал – и приходилось бывать по своим делам в тех самых краях, ископаемых костей не видел, зато насмотрелся на многое другое. Синьцзян, в отличие от Монголии, стык культур и цивилизаций, где перемешаны китайцы-ханьцы, уйгуры-мусульмане и буддисты с юга, и такая иногда «дружба», что трупы не считают. Пржевальский и прочие туда еще в спокойное время ходили, – а после, в шестнадцатом, когда царизм подавил восстание Амангельды Иманова, туда сбежали все несогласные из наших казахов и киргизов, еще через три-четыре года там укрылись остатки белогвардейщины, и напоследок – разбитые басмачи, такая гремучая смесь образовалась, и все нищие, голодные, злые, к чужой жизни, а тем более собственности, никакого уважения. Вы таки еще собираетесь туда, Иван Антонович? Убьют вас аборигены – и косточек ваших не найдут в пустыне. Геологи наши там уже так пропадали.

– Поеду ли я сам, еще вопрос, – ответил Ефремов, – как здоровье позволит. Очер сейчас очень перспективен, и раскопки там пока не завершены. Однако же вспоминаю Монголию, видел я там кочевников-баргутов – вполне мирные, дружественные, к цивилизации стремятся. Хотя нам говорили, они при японцах по их наущению на нашу территорию делали набеги.

– Мирные, после того как мы их к порядку приучили железной рукой. Что тронешь нашего – и в лучшем случае твое племя-род раскассируют, непосредственно виновных расстреляют, а всех прочих, равно как и стада и угодья, разделят между соседними родами. А в худшем – вообще не останется живых. Кочевник – это существо очень уязвимое: маленькая конная банда в степи затеряется, а племя со стадами? Скотину не погонишь куда попало, надо, чтоб по пути и вода была, и трава – или сначала барашки помрут, затем люди от голода. Да и не времена Чингисхана, когда можно было самим себя обеспечить – сейчас в кочевьях даже радиоприемники не редкость, не говоря о покупной утвари и одежде, ну а винтовки вместо луков со стрелами, а значит, и патроны где-то брать надо, – это само собой. А во всех городах, где торговля, наша власть и гарнизоны – и куда кочевнику податься, если он с нами в ссоре? Японцы баргутов именно так держали и воевать против нас мобилизовывали, так что до кочевых быстро дошло, что с советскими гораздо лучше и выгоднее жить в мире. И то, их молодежь, свою удаль показать, уже при нас в набеги ходила в тот же Синьцзян.

– Так Джунгария – это территория КНР, – сказал Ефремов, – тоже наш союзник. Хотя политическое положение там… неясное!

– Что ж тут неясного, Иван Антонович? Товарищ Ван Мин договор подписал с Маньчжурией, насчет границы по Китайской стене. А с СССР только предварительное соглашение – и не в последнюю очередь, из-за Синьцзяна. До которого еще руки дойдут, когда в Китае воевать перестанут – а то у северокитайцев пока что сил и ресурсов нет, еще и западные территории усмирять, нам тоже в этот гадючник всеми копытами влезать вовсе не с руки, вот и отложили на будущее. И пока там по факту черт-те что творится, поскольку до Пекина далеко. Китайское военное присутствие там – это анекдот, видел своими глазами их гарнизон, поставленный там, наверное, еще в прошлом веке, солдаты уже сами забыли, когда казенное довольствие в последний раз получали, – а флаг, между прочим, красный подняли, вроде как присягнули КНР. Поскольку уйгуры с китайцами на ножах, малую общину терпят, равновесие храня, – а начнешь приводить под пекинский устав, будет бунт. Там ведь дело даже не в организованной бандеровщине, или как это по-китайски, не в том состоянии британцы, чтоб сейчас против нас по-крупному играть, – а в массовой дезорганизованной преступности, когда разница между мирным пейзанином и бандитом с большой дороги очень относительна. Вот вы, Иван Антонович, в Монголии местных рабочих нанимали, копать-таскать, – а в Уйгурии такие же кадры решат, что раз вы столь щедро платите, значит, денег у вас много, и проще вас убить, ограбить и все сразу забрать, чем горбатиться с лопатой.

– Положим, они еще перед войной к нам в СССР просились, – заметил Ефремов, – а их вождь Шэн Шицай хотел вступить даже не в КПК а сразу в ВКП(б). И еще в конце тридцатых мы в Урумчи авиационный завод построили. А также рудники, дороги, – и вообще, наши были в Синцзяне как дома. Я же знал товарищей, кто работал там.

– А про три гражданские войны (по тамошним меркам, вполне тянут) вам не рассказывали? В тридцать третьем мятеж Ма Чжуина, два года не могли усмирить, в тридцать седьмом новый мятеж, лишь с помощью наших войск подавили, в сорок первом опять началось. Шэн Шицай оказался той еще сволочью, троцкист недоделанный – сначала додумался до раскулачивания и борьбы с религией, отчего народ и бунтовал, а как решил, что Гитлер Москву возьмет, так сразу стал ярым антисоветчиком, «русские – вон». В сорок четвертом каяться прибежал, гад, – а получив отлуп, как можно верить тому, кто уже раз предал, сбежал к Чану. Ну а сейчас в Синьцзяне – в уездах, к нашей границе примыкающих, – наши гарнизоны, порядок и практически советская власть, а дальше на юго-восток – сплошное Дикое поле, как Средняя Азия в худшие времена басмачества. Такие, как я, пройдут, коль Родина укажет: мелким бандам мы не по зубам, от крупных спрячемся и уйдем, никто не будет по пустыне с сотней рыл просто так гонять, а нас найди попробуй. А к вашей экспедиции, к одному месту привязанной, все любители легкой поживы ордой сбегутся, как мухи на мед. Так, что, Иван Антонович, лежали кости динозавров там миллионы лет – полежат еще годков пять или десять, пока порядок не наведем.

Въехали в Кремль, показав пропуск охране у Спасских ворот. Вошли в боковой подъезд здания Военной школы ВЦИК, и дальше по коридорам, мимо многочисленных постов охраны, спускаясь по лестницам – то есть куда-то в подземелье?

– В будущем это место назовут «Метро-2», – сказал Кунцевич, – ну а то, куда мы сейчас идем, зовут «библиотека Иосифа Грозного» – неофициально, конечно, но Сам не обижается. Отчего так – сейчас поймете.

Большая комната без окон (подземелье же). Посреди длинный стол под зеленым сукном – как положено в учреждении. Во главе стола, под портретом Ленина, два кожаных кресла, одно пока пустует, а того, кто во втором сидел, Ефремов лишь на фотографиях в газетах видел – товарищ Пономаренко, главноответственный за идеологию и пропаганду, и, по слухам, сейчас наиболее приближенная к Вождю фигура, а возможно, даже преемник. Зато остальных присутствующих Иван Антонович знал очень хорошо – Лазарев Михаил Петрович, «адмирал Победы», его супруга Анна Петровна, Юрий Смоленцев, «ловец фашистских главарей», его жена Лючия, «королева итальянская». И еще Кунцевич, пятым.

– Садитесь, товарищи, сейчас начнем.

Ждали минуту или две. Затем вошел тот, кого Ефремов совершенно не ожидал тут увидеть. Анна Петровна была его «вожатой», интерес Пономаренко к нему как к начинающему писателю еще можно было как-то объяснить. Но чтобы сам Вождь, товарищ Сталин, председательствовал – да что же это за мероприятие, на которое его, скромного научного сотрудника Института палеонтологии, пригласили? Два высших лица государства – значит, обсуждаться будет что-то очень серьезное, настолько, что им понадобился личный разговор, так что дело точно не в обыкновенной экспедиции куда-то, на это можно было бы просто дать указание. Присутствие Анны Лазаревой понятно, Валентин Кунцевич может быть «при ней», как доверенное лицо, Лючия Смоленцева – говорят, часто участвует в боевых операциях вместе с мужем, а вот Адмирал Победы и сам Смоленцев – главный в Союзе «ловец фашистов»… значит, рассматриваемый вопрос – военный. Флот и спецназ вместе? Операция, связанная с высадкой куда-то и очень важная, на государственном уровне? Но при чем тут тогда палеонтология? Или литература, учитывая, что Анна Петровна проявляет к нему интерес именно по этому поводу? Ну не хотят же в самом деле его пригласить описать какую-то военную операцию в рассказе или повести! А если… неужели все-таки Орлов прав и нашли при раскопках нечто чрезвычайно важное, вроде того, что он сам описывал в «Звездных кораблях»?! Нечто, что может вызвать большой шум в мире вплоть до военных последствий… Да нет, не может… или может?

– Садитесь, товарищи. Вижу, вы уже все собрались, – начнем.

Совершенно запутавшийся в своих предположениях Ефремов сел вместе с остальными. И все взглянули на него – Сталин оценивающе, Анна Петровна одобрительно, остальные с интересом. Да что же это такое – кажется, поворот судьбы намечается еще круче, чем тогда, в сорок четвертом.

– Сейчас вам предложат подписать документ о неразглашении тайны, – сказал Сталин, – одного из наиболее важных секретов СССР. После чего будем дальше с вами беседовать. Или же вы отказываетесь, без каких-либо последствий для себя, – конечно, при условии, что будете молчать об этом предложении. Решайте.

Ефремов долго не колебался. Когда сам Вождь говорит такое, обмануть высокое доверие никак нельзя. Было лишь опасение, справлюсь ли – но очевидно, эти товарищи (всей информацией владеющие) решили, что сумею. Да и что необычного могут потребовать от него, обладателя самой мирной профессии ученого-палеонтолога, в мирное время? Неужели все-таки свидетельства палеоконтакта нашли – и его консультация нужна? Ну не затерянный же мир, как в книге Обручева, где еще водятся динозавры?

А с подписками на секретность Иван Антонович уже встречался, и не раз. Поскольку в СССР палеонтология шла под руку с геологией, а наличие и расположение полезных ископаемых на территории Советского Союза со времен революции было государственной тайной. И он ждал, что сейчас войдет офицер ГБ с секретной папкой, – но вместо этого Анна Петровна, с милой улыбкой, протянула ему документ. Гриф наверху удивил Ефремова – считалось, что в СССР их лишь три: «секретно», «совершенно секретно» и «особой важности», – и был еще «для служебного пользования», который по-настоящему секретным не считался, поскольку мог быть присвоен даже наставлению по чистке трехлинейной винтовки образца 1891 года. Про еще один самый высший гриф «ОГВ» – «особой государственной важности» – ходили лишь слухи, никто из знакомых Ефремова достоверно не знал, существует ли он на самом деле. И вот сейчас Ефремов его увидел. Рядом со словом «Рассвет», крупными красными буквами, – названием темы.

– За намеренное разглашение высшая мера, причем в исключительном случае даже без трибунала, – сказала Лазарева, – расстрел на месте, если при совершении преступления будет присутствовать наш сотрудник. Правда, прецедента еще не было – мы очень тщательно продумываем, кому можно доверить. Пока вы, Иван Антонович, ничего не узнали, можете отказаться. После – уже никак. И нести вам придется это до конца ваших дней, как всем нам.

Говорили в Союзе писателей (с оглядкой, по углам), что Анна Петровна Лазарева не только инструктор ЦК, но и большой чин в той же Службе партийной безопасности («инквизиция», как ее называют, стоит даже выше, чем МГБ). Не ниже генеральского – раз полковник Кунцевич у нее в подчинении ходит. Но лишь теперь Ефремов поверил в это безоговорочно – увидев ее стальной взгляд. Как и в то, что (опять же по слухам) у нее на военном счету сотня убитых немцев, а в Киеве в сорок четвертом она лично расстреливала бандеровцев. Ну а что вид у нее совсем не похожий на комиссаршу – молодая, красивая, в модном шелковом платье вместо делового костюма, – так в Гражданскую и Лариса Рейснер, будучи комиссаром Волжской флотилии, во время боя в белом платье на мостике флагмана стояла. Интересный для писателя типаж – женщина будущего, во всем с мужчинами наравне. И раньше такие изредка встречались, как, например, Екатерина Великая или Жанна д’Арк, – но говорят, что с подачи Лазаревой процесс воспитания таких особ на поток поставлен в «смоленцевских» училищах. Названных так по имени той, что здесь же, рядом с Анной Петровной сидит – Лючия Смоленцева, хрупкая и невысокая, в двух фильмах уже снялась, и еще лицо Дома русско-итальянской моды. Но когда этим летом ливийские пираты в Средиземном море захватили пароход, где среди прочих пассажиров и отец Лючии Смоленцевой плыл, так она вместе с мужем (и группой осназ Черноморского флота) туда летала и, по слухам, со всеми ходила на абордаж, за это орден получив. Впрочем, она сама говорила когда-то Ефремову, в мирной беседе:

– Пантерочки мы. С друзьями ласковые и пушистые, в клубок свернулись и мурчим. А врагу – в горло, клыками.

Да и остальные тоже очень непростые люди. Кунцевич – изображает из себя недалекого головореза, но Омара Хайяма цитирует и разбирается в исламском богословии, тут скорее пресловутый майор Вамбери на память придет[22]22
  Британский разведчик, который в 1863 году посетил Бухарский эмират и Хивинское ханство под личиной дервиша.


[Закрыть]. Смоленцев аналогично – это как надо постараться, чтобы получить такой иконостас, и все награды боевые, ни одной вроде «20 лет РККА» нет. А адмирал Лазарев – это самая загадочная персона в СССР, и в Союзе писателей были те, кто в войну военкором работал, и многих в армии и на флоте знал, да и сам Ефремов сумел разыскать кое-кого, знакомых по давней морской биографии, штурмана каботажного плавания, до того как в палеонтологию пошел. И никто не знал Лазарева М. П. – а ведь чтобы дойти до адмиральского чина, начать свой путь он должен был в Красном флоте двадцатых, тот знаменитый комсомольский набор, судя по годам.

Просто собрание таинственных личностей. А не связана ли тайна (возможно, палеоконтакт?) именно с их компанией? А что если даже… Внезапно вспомнились услышанные три года назад слова командира «Моржихи» Золотарева: «Распускали слух про подводные силы коммунистического Марса… будто бы марсиане по классовой солидарности нам на помощь пришли. Так скажите, Иван Антонович, разве я на марсианина похож? Или наш Адмирал, который всю войну этим кораблем командовал…» Да нет, глупости, так неизвестно до чего додуматься можно. Впрочем, сейчас все выяснится. Где тут подписать? И чем я могу быть полезен Советскому Союзу?

Сталин в усы усмехается. И Пономаренко доволен. Остальные тоже – ждали этого, но сомнение у них прежде было? А затем не Вождь говорит, а Пономаренко, как второй «председательствующий»: