Текст книги "Война Польши против Советской России. Воспоминания главнокомандующего польской армией. 1919—1921"

Из этого анализа для командования армии следовало, что необходимо:

а) пересмотреть от начала и до конца наш анализ сил противника и сделать новые выводы, ибо те представления, что обусловили принятие нами нынешних решений, не соответствовали действительности;

б) по причине превосходства русских на северном фланге положить конец распылению 5-й армии и отказаться от формирования независимой ударной группы генерала Крайовского;

в) использовать Модлинскую крепость в качестве материальной и моральной базы будущих операций армии, то есть как базу снабжения и операционную базу.

С этими условиями я в ночь с 10 на 11 августа вернулся в Варшаву и добился немедленного их одобрения.

Итак, 11 августа я принял командование армией, расположив органы управления в Модлине. Я располагал следующими войсками:

а) группа Барановского, 17-я пехотная дивизия и 8-я кавалерийская бригада, расположенные на линии Пултуск– Пшеводово – Гонсоцин – Лопацин;

б) 18-я пехотная дивизия, части которой перевозились в Модлин;

в) Сибирская бригада, прибывшая по грунтовым дорогам из Варшавы в Зегже; оттуда она должна была, в соответствии с первоначальными инструкциями, направиться в Пултуск[30]30
  Приказ Главной квартиры № 8516/3 от 11 августа 1920 г.


[Закрыть], но я и ее направил в Модлин;

г) 18-я пехотная бригада и группа подполковника Генерального штаба Коца, отступавшие с левым крылом нашей соседки – 1-й армии;

д) 17-я пехотная бригада, которая на словах была передана мне, но находилась в тот момент в Лукуве.

Общее состояние этих войск было крайне посредственным, в чем убедился и я лично, и присланные ко мне для проверки офицеры Генерального штаба.

В группе генерала Рои, еще 1 августа насчитывавшей 65 офицеров и 4390 штыков, осталась едва половина. Выполнив 1 августа крайне тяжелую задачу на северном фланге фронта, эта группа теперь существовала только на бумаге. Лишившись обозов и походных кухонь, бежавших за Вислу, испытывая нехватку боеприпасов (приходилось приложить усилия, чтобы доставить их из Пултуска), она больше не могла сражаться и даже сохраняться. Ее солдаты, в том числе прекрасные добровольцы, много дней не ели горячей пищи и не спали много ночей; постоянно в боях и в тяготах, они падали от усталости и изнеможения, несмотря на воодушевлявший их энтузиазм.

Ситуация в группе подполковника Коца, сформированной из добровольцев, была идентичной. После ожесточенных боев в Лапы и Острув Ломжинский, на 12 августа, даты, когда она была передана в мое подчинение в Казуни Польской, эта группа насчитывала не более 1000 штыков. Стертые в кровь ноги и дырявая обувь ее солдат свидетельствовали о проделанных ими форсированных маршах. Она жила и действовала лишь благодаря пламенным чувствам ее командиров и солдат, среди которых мы нашли депутата Тугутта, аббатов Стракевича, Хацинского и Смяровского, редакторов Страшевича, Холовку и Гельцинского. Лишенная вспомогательных подразделений и органов управления, группа была небоеспособна.

Доблестная 18-я бригада под командованием полковника Генерального штаба Лупинского не в лучшем состоянии вернулась из Гродно, где потеряла 35 % личного состава. Она могла выставить на позицию 1000 штыков. Измотанные кровопролитными контратаками, несмотря на блестящий успех местного значения, одержанный при Меженине, эти старые солдаты, знавшие меня со времени боев в Полесье, с восторгом встретили по дороге на Модлин известие, что возвращаются под мое командование, и радовались, что у них, как прежде, будет «нормальная еда и настоящая война».

Я хотел как можно скорее восстановить 9-ю пехотную дивизию, с которой я прожил на фронте целый год, деля радости и беды, поскольку это было испытанное соединение, закаленное тяжелой кампанией в отдельной Полесской группе. На это требовалось некоторое время, поскольку входившая в нее 17-я пехотная бригада, насчитывавшая 2200 штыков, едва прибыла из Лукува. Из-за перегруженности железных дорог, особенно на Демблинском и Варшавском узлах, мы ожидали ее прибытия лишь через несколько дней.

Сибирская бригада, недавно сформированная в Поморье под командованием полковника Румши, насчитывала 1850 штыков и 120 сабель; у нее были прекрасные офицерские и унтер-офицерские кадры бывшей 5-й Сибирской польской дивизии. Ее воодушевлял неукротимый дух поляков-поморцев, укрепленный их вековой борьбой. Кроме того, она была превосходно экипирована и снабжена необходимой техникой, она произвела на меня впечатление сильного тактического соединения в прекрасном состоянии, когда я инспектировал ее на марше на Модлин. Однако позднее я признал, что она страдала от всех неудобств поспешного формирования. Офицеры и рядовые еще не прониклись доверием друг к другу, техника не была изучена и доведена до готовности, поскольку бригада получила ее по дороге, во время марша из Зегже в Модлин[31]31
  Сибирская бригада была направлена в Пултуск приказом Главной квартиры № 8516/3 от 11 августа с целью усиления группы Барановского. Это движение было остановлено в Зегже.


[Закрыть].

17-я пехотная дивизия, командование которой принял тогда генерал Осинский, понесла такие потери во время отступления, что на момент прибытия в Модлин насчитывала едва 500 штыков. То есть она имела штатную численность батальона военного времени.

18-я пехотная дивизия была главным боевым соединением 5-й армии. Закаленная в очень тяжелых, но славных боях против 1-й Конной армии Буденного на Юго-Восточном фронте, она на 11 августа насчитывала 102 офицера, 3759 штыков и 222 сабли. На следующий день ее численность была доведена до 125 офицеров и 5000 штыков за счет вливания свежих пополнений, которым, естественно, не хватало подготовки. Влившиеся в нее добровольцы были подчинены железной дисциплине прекрасными офицерами и унтер-офицерами (генералом Крайовским, командиром дивизии, майором Арцишевским, начальником штаба), так что это соединение очень быстро стало первоклассным боевым инструментом, заслуживающим всякого доверия.

Кавалерийская группировка генерала Карницкого включала 2, 8 и 115-й уланские полки, 1-е взводы эскадронов 18-го и 108-го уланских полков, отряд бронеавтомобилей и группу конной артиллерии; на 10 августа она едва насчитывала 750 сабель.

Вследствие разнородности вооружения различных дивизий в армии одновременно имелись винтовки всех возможных моделей: французские, русские, немецкие, австрийские, итальянские, английские. Такой разнобой в вооружении и в обычных условиях был источником огромных трудностей; и тем более при обстоятельствах, когда квартирмейстерская служба не была организована, когда штабы дивизий и групп были дезорганизованы и дезориентированы, а командование фронтом было бессильно что-то в этом изменить, когда управления Министерства военных дел занимались эвакуацией из Варшавы каждое само по себе, без координации, так что официальные архивы остались на месте, а необходимые для сражений боеприпасы вывезены с неуместной поспешностью.

Еще больше ситуацию усложнил первоначальный выбор Торуни (Торна) в качестве базы снабжения 5-й армии в тот момент, когда этот город находился в сложном положении и был слабо связан с Модлином.

Положение, о котором сегодня мы имеем лишь слабое представление, тогда казалось трагическим и даже отчаянным. Мы чувствовали все противоречие между настоятельной необходимостью как можно скорее ввести 5-ю армию в бой и ее состоянием, не позволявшим предпринимать что бы то ни было. Наше беспокойство еще более усиливали тревожные известия со всех участков фронта об огромном перевесе противника, о его непрерывном продвижении на запад, об изменении направления его удара с Цеханува на Плоньск. Мы чувствовали, как его тиски безжалостно сжимаются у нас на горле, грозя задушить прежде, чем 5-я армия наберет достаточно сил, чтобы вступить в безжалостную борьбу с противником.

В таких условиях был быстро сформирован штаб армии, ядром которого стал скромный штаб Полесской группы. Это стало возможным лишь благодаря помощи прекрасно подготовленных и достойных полного доверия офицеров. Начальником штаба армии стал подполковник Воликовский, хладнокровный в бою и аккуратный в работе, который выполнял те же обязанности в Полесской группе. Начальником оперативного отдела остался майор Генерального штаба Ростворовский, опытный штабной офицер и прекрасный солдат. Подполковник Генерального штаба доктор Якубский, полный доброй воли и рвения, стал квартирмейстером армии.

Организация управления армией, установление внутренних связей, создание базы снабжения, организация санитарной службы – дело очень спешное, ибо «скорые помощи» и госпиталя района уже эвакуировались, все это было сделано в какие-то двадцать четыре часа. В столь критических ситуациях действовать следует решительно и сокрушать любое противодействие, чтобы обеспечить войскам возможность и сражаться.

Глава 5
План операций 5-й армии

Оперативный план 5-й армии не был окончательным; как это часто случается на войне, он определялся и осуществлялся постепенно. Он претерпевал глубокую эволюцию по мере того, как мы точнее узнавали о возможностях действий в зоне 5-й армии, тем более что на момент создания армии мы имели весьма общее и неточное представление о местоположении противника. Во всяком случае, после первого нашего изучения задачи, поставленной 5-й армии, большинству из нас стало ясно, что единственное решение ее трудностей – это энергичное контрнаступление. Оставаясь в рамках здравого смысла, от польского солдата можно добиться практически безграничного энтузиазма и невероятного самопожертвования, но никогда не следует требовать от него невозможного. Так вот, было бы химерой требовать от 5-й армии эффективного и продолжительного сопротивления после столь долгого и беспорядочного отступления, потребовавшего от наших новобранцев запредельного нервного напряжения, а у противника создало ощущение, будто он победитель. Мы не могли и думать о том, чтобы обороной остановить продвижение русских войск, троекратно превосходящих наши. В этом случае вал наступления победоносного противника просто затопил бы оборонительные позиции, даже самые лучшие; факты неоспоримо доказали это 14 и 15 августа в Радзымине. Пассивная оборона 5-й армии тем более не могла остановить сокрушительного удара противника с севера, обратившегося против нашего левого фланга.

Поэтому утром 11 августа, закладывая основы решения командующего 5-й армией, мы приняли априори наступательный принцип действий. Временно мы старались прояснить положение противника, прекратить отступление наших войск, увеличить их моральные и материальные силы, остановить отход группы Барановского и 17-й дивизии на линии, которая обеспечивала бы нам наилучшую позицию при переходе в запланированное контрнаступление.

Таков был дух приказов, отданных тогда отступающим войскам. Такова также была цель первой наступательной акции нашей конницы на Цеханув, приказанной 11 августа.

В том, что касается положения противника, мы уже были убеждены, что русские войска, значительными, но точно пока не определенными силами, осуществляют в западном направлении неизвестный нам маневр, о котором мы на тот момент ничего больше не знали. Факт был подтвержден разведкой Северного фронта, которая около 21 часа сообщила нам, что советские 53-я и 18-я дивизии выдвигаются со стороны Цеханува за линию фронта их XV армии. Разведгруппы 5-й армии подтверждали данное наблюдение и настаивали на движении войск красных по оси Ружан– Макув – Цеханув – Рацёнж; присутствие красной конницы было замечено в последнюю очередь 11 августа.

В этом маневре мы видели репетицию повторения наступления фельдмаршала Паскевича на Варшаву, имевшего место в не очень далеком прошлом. Паскевич желал как можно раньше овладеть Варшавой, чтобы положить конец кампании 1831 г.; когда ему не удалось это сделать с востока, он двинулся от Пултуска через Цеханув, Рацёнж, Серпц на Плоцк, чтобы перейти в Плоцке Вислу и взять Варшаву штурмом с запада. Под влиянием этих исторических реминисценций мы приписывали аналогичный смысл наблюдаемым тогда передвижениям войск Тухачевского; мы считали, что они дефилируют у нас перед глазами, как в 1831 г., по причине бездействия Скжинецкого[32]32
  Скшинецкий Ян Зигмунт (1787–1860) – польский генерал, главнокомандующий польской армией в период восстания 1830–1831 гг. (Примеч. пер.)


[Закрыть], дефилировала вся русская армия, сосредоточившаяся севернее Буга и прикрытая слева отрядами на линии Пултуск – Цеханув. В этом предположении нас укрепило отмеченное в окрестностях Пултуска постоянное присутствие крупных масс войск противника, которые пользовались относительной свободой действия по причине численного превосходства русских.

Следовало воспользоваться случаем, представлявшимся нам таким благоприятным, и вернуться к концепции полковника Пискора от 8 августа и, в соответствии с неосуществленным в 1831 г. планом генерала Продзинского, атаковать с юга на север в левый фланг дивизии красных, наступающие на Плоцк. Внезапной атакой мы не только прикрыли бы угрожаемое крыло Северного фронта, но и нанесли бы поражение главным силам противника.

Как я уже писал, обладание Пултуском значительно облегчало нам осуществление изложенных выше планов. Однако 11 августа, утром, наше положение на левом фланге фронта серьезно осложнилось. Несмотря на энергичные усилия командования фронта и его очень разумные меры, 1-я армия сдала позиции; в частности, группа генерала Желиговского была потеснена превосходящими силами противника и отброшена на линию Буг и Вышкув – Барцице – Пневно. Этот отход обнажил правый фланг группы Барановского и участок 17-й дивизии, что сделало невозможным удержание нами Пултуска.

По правде говоря, мы пытались в одиночку оборонять Пултуск, но эта попытка не дала положительного результата. 17-я пехотная дивизия и группа Барановского, при известии об отступлении 1-й армии, получили приказ исполнять вчерашние инструкции на этот случай, но задача превосходила их силы, она была слишком тяжела. Пултуск, которому угрожало окружение почти со всех сторон, пал в 14 часов; помимо этого, 17-я дивизия, отброшенная на Буды – Гладчин – Пеары, вынуждена была, чтобы отступить, пробиваться через Нарев и понесла при этом серьезные потери.

Теперь следовало перенести южнее место сосредоточения 5-й армии, намеченное в этом районе ввиду наступления.

Осуществление этой фундаментальной концепции было подготовлено первым оперативным приказом по 5-й армии[33]33
  Оперативный приказ по 5-й армии № 105/3 от 11 августа 1920 г., 19 часов. Подпись: генерал Сикорский.


[Закрыть], в котором была отражена идея маневра:

«Командование 5-й армии намерено энергично и в как можно более ранние сроки перейти в наступление в северном направлении с целью разгрома сил противника, сосредоточенных в этом районе, затем занять участок вдоль Нарева до Пултуска, а в дальнейшем вдоль Оржица вплоть до германской границы».

Чтобы успешно провести намеченное контрнаступление с целью разгрома сил противника, сосредоточенных на севере, а затем занять линию указанных рек, следовало, прежде всего, собрать необходимые силы. Параграф 2 приказа заверял в этом, давая лишь необходимые указания к этой дате и уточняя ближайшие намерения командующего армией:

«…Для достижения этой цели – разгрома противника и нанесения ему максимально возможных потерь – командующий армией должен прежде всего иметь возможность собрать свежие войска, что может быть осуществлено под прикрытием частей и соединений, в данный момент находящихся на позициях. Поэтому я категорически требую от последних удерживать их рубежи вплоть до момента начала контрнаступления…»

В соответствии с этим решением приказ четко распределяет роли частей, остающихся на 1-й линии, определяет им задачи прикрытия и разделяет на три группы: 17-я дивизия, которая должна была преградить противнику направление от Пултуска на юг вдоль Нарева, группа Барановского, прикрывавшая Насельск с севера и северо-востока, и 8-я кавалерийская бригада генерала Карницкого, которая при помощи бронепоездов закрывала направление Цеханув – Модлин; генералу Карницкому было рекомендовано избегать лобового боя и энергично действовать на флангах противника, противодействуя его возможному продвижению вперед.

11 августа первая линия проходила через Покшивницу, Винницу, Свержче, Клуково, Нове-Място. Было приказано удерживать ее «любой ценой, под личную ответственность командиров группы». За этой преградой, в районе Насельск – Модлин, свежие силы 5-й армии: 18-я дивизия и Сибирская бригада впереди, 18-я бригада и добровольческая дивизия позади них, должны были сосредотачиваться для подготовки контрнаступления (схема № 1).

Этот приказ не был выполнен полностью. Действительно, вечером 11 августа по всему фронту от Пултуска и Цеханува в юго-западном и южном направлении началась яростная атака большевиков. Основной ее удар пришелся на группу Барановского, командование которой в тот день принял на себя полковник Генерального штаба Зажицкий, до того момента начальник штаба группы. При этом отличился 101-й пехотный полк под командованием подполковника Хеллмана, отразивший многочисленные атаки русских и захвативший у них пулемет. Позднее вечером, под мощными ударами противника, наши войска отступили на линию Холендри – Покшивница– Винница– Госёрово; справа они сомкнулись с 7-й резервной бригадой, которая закрепилась на передовом плацдарме Серочка, но их левое крыло осталось подвешенным в воздухе.

Наступление 8-й кавалерийской бригады на Цеханув в тот же день привело лишь к частичному взятию этого города вследствие рывка, осуществленного русскими войсками, но помогло нам прояснить для себя положение неприятеля.

Вечером колонны русских продвигались в районе Цеханува по обе стороны железнодорожного пути Цеханув– Модлин; они достигли Гонсоцина (вокзал), Коснево – Вельки и Щегоцина. Более сильные большевистские войска появились также на дороге Цеханув – Плоцк. Факты показывали, что, вопреки нашим предположениям, основная масса сил, сконцентрированных на правом крыле фронта Тухачевского, не направляется на запад; после перехода через Оржиц они разделились на две группы, независимые одна от другой. Одна из этих групп, состоявшая из советской IV армии, совершала глубокий обход польского левого крыла, наступая на Плоцк, тогда как вторая группа явно уклонялась к югу с возможной второстепенной задачей проведения атаки с севера на юг. Данное представление было уточнено в отчете, отправленном в 24 часа 11 августа начальником штаба 5-й армии командующему фронтом.

В столице не обратили внимания на изложенную в этом отчете степень опасности, угрожающей с востока. Впервые сформулированное в нем предположение о движении советской IV армии на Плоцк не было принято. Напротив, наша гипотеза о возможности атаки противника с севера на юг была встречена командованием фронта благосклонно, поскольку более или менее подтверждала уже сложившиеся там предположения об участии северной группы красных на линии Модлин – Зегже захвату Варшавы. В числе прочих генерал Вейган еще 11 августа, то есть до обнаружения движения большевиков от Млавы и Цеханува через Рацёнж и Бежунь на Плоцк, предупреждал об атаке в этом направлении. Но проект генерала Вейгана содержал весьма гибкий план, чтобы оставаться осуществимым, даже если вследствие развития событий пришлось бы поменять его базовые предположения; в этот день он писал[34]34
  Записка генерала Вейгана начальнику Генерального штаба от 11 августа 1920 г.


[Закрыть]:

«Накануне генерального сражения я считаю своевременным уточнить пункты, к которым хотел бы привлечь этим утром Ваше внимание, равно как внимание главы государства по его прибытии.

Успех разработанного плана требует удержания Варшавской оборонительной линии от Модлина до Гуры-Кальварии.

Для того чтобы 5-я армия могла удержать ее, а затем сорвать обходной маневр противника, необходимо, чтобы варшавский Северный фронт, от Модлина до Сероцка, держался непоколебимо.

Для выигрыша времени, необходимого для сосредоточения 4-й армии и развертывания ее действий, необходимо, чтобы варшавский Восточный фронт, от Сероцка до Гуры-Кальварии, держался непоколебимо.

В связи с этим, насколько мне известны принятые и запланированные меры, я вынужден констатировать следующее:

1. Северный фронт Модлин – Сероцк будет защищать всего одна бригада и несколько батальонов, командование которыми плохо организовано. Однако этот фронт может быть атакован всей XV армией и частью IV армии противника.

2. Будучи последней силой, способной противостоять обходному маневру противника, 5-я армия должна быть введена в дело лишь после сбора всех ее сил и в правильном направлении. Необходимость соединить ее силы и узнать направление операций IV армии противника препятствуют всякой преждевременной атаке 5-й армии. Эта армия, одержав локальный и временный успех, могла бы быть отброшена на варшавский передовой плацдарм, что дало бы противнику возможность осуществить свой охватывающий маневр.

Итак, я полагаю, что, когда фронт Модлин – Сероцк будет уверенно удерживаться, 5-я армия должна будет очистить этот фронт и соединиться под защитой реки Вкра северо-западнее Модлина, опираясь своим правым флангом на этот центр сопротивления, приготовиться энергично противодействовать возможному обходному маневру противника и приготовиться к переходу в благоприятный момент в мощное наступление в северо-восточном направлении.

Сегодня утром я обратил Ваше внимание на расхождение, вероятно существующее между Вашей концепцией и концепцией командующего Северным фронтом относительно задачи 5-й армии; и мне неизвестно, отдали ли Вы письменные приказы по этому поводу. Но сегодня вечером, после разговора с французским генералом, прикомандированным к генералу Галлеру, я могу Вас заверить в том, что это расхождение реально и что оно тревожно для успеха польских операций.

Вместе с тем опоздание транспортов 18-й дивизии и 17-й пехотной бригады, отвод 17-й пехотной дивизии и инструкции, полученные Сибирской бригадой, требуют, на мой взгляд, постоянного внимания и активного вмешательства в видах обеспечить возможность соединения 5-й армии в желаемое время.

Наконец, я позволю себе обратить Ваше внимание на многочисленные броды, которые, вероятно, существуют ниже Модлина по течению и которые могут таить неожиданности, которых важно избежать».