Текст книги "«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя"

Я решил посмотреть степняков. Те двое, которых я первыми дубиной приложил, лежали недалеко. Лица как лица. На туркменов похожи, впрочем, и на других представителей восточных народов.

Поднял шлем, повертел, заглянул в него. Простой, остроконечный. Посмотрел на тела. Оп, у второго не шлем, а остроконечная шапка, с железными нашитыми пластинами. Хозяин шлема в кольчуге, а второй в халате. Железо в древние времена очень ценилось. Что еще? У обоих пояса с мелкими мешочками. Стукнул по ним пальцем. В одном зазвенело. Сорвал с пояса и вытряхнул на ладонь. Хм, монеты. Пара золотых – остальные серебряные. И явно не местные, впрочем, я не нумизмат. Ссыпал их в карман – может, пригодится.

Подобрал сабли. Сдернув ножны с одной, осмотрел клинок. Местами покрошен, но острый. Не широкий, чуть изогнут и плавно сужается к острию. Рукоять простая, без гарды и крестовины.

Вторая же была с крестовиной. А сам клинок был хорош. И бывший хозяин хорошо следил за ним. И какой вывод? Я хоть и владею холодным оружием, но историей клинков никогда не интересовался. Лишь кольчуги могут дать примерный ответ. Насколько помню, их использовали до середины семнадцатого века. Получается, на триста пятьдесят лет кинуло?

Стоп! За углом частокола кто-то есть. Покрутил в руке саблю, привыкая к ней, и стал подкрадываться к углу. Выглянул. Тьфу. Два коня мирно пощипывали траву. Осторожно подошел, лошади, насторожившись, отступили. Надо же, чует меня скотинка! Поймать бы – лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Я часто катался на лошадях. Заправским жокеем не стал, однако в седле держался уверенно. Ласково бормоча, стал приближаться и успел ухватить одного за уздечку. Второй отбежал. Мне и одного хватит. Потянул коня за собой, он нехотя пошел. Вот и славно, я теперь на транспорте силой в одну лошадь! Привязав его к березке, заглянул во двор. Там медпроцедуры закончены, кони уже навьючены. Ого, даже тела успели раздеть. Ну да, что с бою взято – то свято. Все оружие степняков увязано и приторочено к тюкам.

Борис, надев плотную рубаху, взял кольчугу, снятую с тела степняка, и, встряхнув, что-то сказал. Я прислушался.

– Говорю тебе, Бориска, надо на Заимку идти. Там подлечишься.

– Нет, я в Верши идти должен. Так отец сказал. И прекрати меня жалеть, не младый, – парень кивнул на тела, – трех порешил в честном бою.

Борис, морщась, влазил в кольчугу. Видимо, что-то там зацепилось, и парень, резко одернув плетение, зашипел от боли.

– Борька! – Девка вертелась вокруг парня и помогала облачиться в бронь. – Ну, куда тебе увечному. Там и без тебя вои есть.

– Как ты не поймешь? – взвился парень. – Я вой. Мой отец вой и дед, все мои пращуры вои были. В Верши пойду. Я сказал! Помоги сумы перекинуть.

Верея подхватила сумы, и они вместе перекинули их у седла. Борис привесил к седлу еще какой-то короб, что сужался книзу. Я пригляделся – вроде на тул похоже. Да, точно, тул и есть.

– Кгарррг!

От неожиданности я подпрыгнул. Обернулся – за воротами, недалеко сидел старый знакомый. Вот ведь взял привычку исподтишка каркать! Ворон, будто убедившись, что его услышали, улетел. А у меня появилось чувство опасности. Надо уходить. Эта пятерка степняков – лишь разведка. Где-то шляется отряд крупнее этого. Забежал во двор. Борис замер, увидев летевшую по воздуху саблю, а Верея вскрикнула и спряталась за парня.

Интересно, а как им сказать-то? Написать на земле? А они грамотные? Попробую. Начинаю выводить: «Уходите, монголы близко!». И с удивлением вижу, что у меня выходит: «Ристать, борзо мунгиты!»

Мать моя! Это на каком я сумел-то? На древнерусском? Вот блин, житие мое!

А эти двое оторопело смотрят на надпись и не шевелятся. Наверное, неграмотные. Нет, Борис шевелит губами, читает. Долго он что-то соображает. Решаю поторопить и дописываю: «Быстро уходите!» Получается: «Вельми гоньзнути!», и машу саблей на ворота. Борис, шевеля губами, читает новую надпись, а Верея круглыми глазами следит за саблей, бормоча молитву.

Наконец доходит смысл написанного. Борис развернулся, довольно резко, Верея, не ожидав, сделала шаг вперед, но шустро отпрыгнула, спряталась за коня и заорала. Борис, собирая навьюченных коней в караван, цыкнул на испуганную девку:

– Замолчи, дуреха, помогай коней управить. Сама на этом поедешь. – И он показал на коня, что в связке был первым.

Перекидных сум на нем было две. На остальных, в сумах и тюках, были увязаны снятые с убитых степняков доспехи и оружие. На последнем – один тюк и связка копий. Я смотрел на сборы, сложив руки на груди, саблю держал в двух пальцах и покачивал ею. Неприятности ждать не любят.

– Бориска! Что это, дух? Боюсь я.

Верея выглядывала из-за коня, не решаясь выйти. Она неотрывно смотрела на висящую в воздухе саблю.

– Не знаю, кто это, но вреда не было. Наоборот, весьма помог мне. Без него я бы не управился с погаными. Давай трогаться, пора уж.

Он помог девушке забраться на коня.

– Правь за мной, не отставай.

Сам влетел на жеребца, и караван легкой рысью ушел за ворота. Рванул за ними. Завернув за ворота, увидел, как Борис остановился у привязанного мной коня. Спрыгнул, перевязал его к своему и влетел в седло. Я почти вместе с ним, не так умело, угнездился на коня за ним. Только я сунул саблю за ремень, как парень пустил коней чуть ли не галопом. Как не вылетел из седла, сам не понял. Вцепился руками в гриву, как клещ. Сразу по заднице забарабанило, отчего напрочь забыл – чему учили. На повороте к полю успел прижаться к гриве. Лошадь не велосипед, у каждой свой норов, и без практики навык забывается, а я ездил на спокойных и никогда в галоп не пускал.

Мы выехали на поле и поскакали вдоль пашни. Пришлось вцепиться в гриву сильней. Блин, если прибавят ходу, будет скверно. Словно на родео, вот только я вовсе не ковбой. Не слететь бы.

Кони неожиданно остановились. Чуть не выдрал клок гривы, пытаясь не улететь вперед. Посмотрел, почему остановка. Ого, проблема! В пятистах метрах, у того края поля, стоял конный отряд степняков. Около десятка.

– К лесу!

Верея уже завернула свою тройку, Борис сдернул поводок моей лошади, повернул за Вереей, на ходу доставая из короба колчан и лук. Кони на полном ходу подлетели к плотной стене из елок. Девушка завела свою тройку в небольшой проход, а Борис притормозил, развернулся и, как пулемет, зачастил стрелами. Я от резкого поворота в седле не удержался и влетел в елочный бомонд. Чертыхаясь, вывалился на маленькую полянку. Дальше начинался густой лес. Вереин караван уже уходил в чащу. Подбежал и успел из связки выдернуть одно копье. По елкам зашуршали стрелы степняков. Нырнул в ветки и выглянул на поле. Степняки уже были близко. Ого! Их уже шестеро. На пашне лежали четыре тела, а лошади бродили рядом. Остальные всадники перестроились на ходу в колонну по двое, передние прикрылись щитами, а задние стали стрелять из луков. Борис метнул еще три стрелы, подстрелил еще одного и завернул коней в проход. Я нырнул за ними, стараясь не отстать, но парень и не собирался уходить в лес. Он отбросил поводья заводного и встал с копьем справа от прохода. Не перестаю удивляться отваге молодого парня. Уполовинил из лука врагов, да еще и засаду приготовил. Думаю, степняки разозлены и сунутся в заросли сразу. Встану-ка я слева. Забрался на заводного коня и подвел его к нужному месту. Поднял копье, стал ждать. Борис посмотрел на лошадь и висящее в воздухе копье и кивнул. С другой стороны елочной стены раздались крики, и в проход осторожно высунулся степняк. Парень ткнул копьем, и с хлещущей из горла кровью степняк забился под ветками. С той стороны яростно заорали, и через ветки стали выпрыгивать стрелы.

Ха! Елки тут стояли так плотно, что стрелы, пущенные с одной стороны, вылетали с другой, уже не могли даже поцарапать. Борис усмехнулся и что-то крикнул. С той стороны опять заорали. Похоже, сейчас попробуют прорваться в плотном строю и все вместе. Я глянул на парня. Он сидел спокойно, как будто у него такие развлечения каждый день. Ветки затрещали, но в вылетевшего первым всадника попасть копьем я не успел. Наконечник прошел за спиной степняка и воткнулся в ствол елки, превратив копье в перекладину на уровне груди. Зато успел Борис. Он насадил на свое копье степняка, будто шашлык на шампур. За первым летели остальные, и меня просто снесло с коня. Рядом посыпались и степняки. Довольно-таки кучно. Борис резко выхватил лук и всадил остатки стрел в эту кучу. Потом, подъехав к первому убитому, выдернул копье, вернулся и начал яростно втыкать его в стонущих степняков.

Потом, как-то осунувшись, он наклонился к гриве и застонал. Конь отошел от елок, и я увидел обломок стрелы в бедре парня.

Тут ветки раздвинулись, и на поляну выскочил степняк в доспехах. Последний? Он оглядел поляну и развернулся к Борису. Ну, это он зря, хотя откуда ему знать про меня, если я невидим.

Я взял саблю, сдернул ножны и, сделав шаг, ударил. В последний момент воин, видно, почуяв, резко присел и развернулся. А затем его глаза округлились – висевшая в воздухе сабля сделала оборот и воткнулась в землю. Я решил этого взять живым и, воспользовавшись ступором степняка, перехватил его руку привычным приемом, ударом руки в кисть выбил саблю, резко выкрутил руку, затем подсечкой и ударом локтя в загривок впечатал степняка землю. Завел руки оглушенного назад и его же ремнем связал.

– А-а-а! – Это Верея оторопело смотрела, как степняк, непонятно почему, стал корчиться, выгибая неестественно руки, затем упал на землю и сам связался. Тут застонал Борис, и девка, выйдя из ступора, кинулась к нему. Я наклонился, подобрал клинок степняка и стал его рассматривать. Отличная сталь, с булатным узором. Сняв ножны, кивнул связанному:

– Ты не против? – И привязал саблю к своему ремню.

Вид у меня внушительный! В выцветшем старом камуфляже и с саблей на боку. Жаль, не видит никто, чтобы оценить. Что там у Бориса? Верея не стала вынимать обломок стрелы. Она обложила рану сухим мхом и перевязала тряпицей.

– Ну, теперь точно на Заимку ехать.

Она быстро сбегала в чащу и привела навьюченных коней. Я наблюдал, как девка перевязывает поводья коней, составляя караван по-другому. Первой она поставила свою лошадь, затем жеребца Бориса, потом коней с тюками, последней – мою, на которую, думаю, она хотела поместить связанного. Но, подумав, она взяла лежащее на земле копье и всадила его в степняка. М-да, как просто они убивают. Жизнь наших предков, насыщенная такими событиями, и хлопнуть человека – им как два пальца…

Е-мое! Только сейчас до меня дошло – я ж его коснулся! И завалил приемом. Не понял. Может, я уже видим? Состроил рожицу в сторону Вереи. Ноль эмоций. Хотел коснуться и ее, но Верея, плюнув на убитого, быстро взобралась на переднюю лошадь и осторожно повела караван по лесу. Я, слава Богу, успел забраться на последнюю и теперь опять старался крепко держаться за гриву.

Через полчаса петляния между деревьев караван вышел к пролеску, и Верея пустила лошадей легкой рысью. Блин, надо было лучше учиться на лошадях ездить. Но кто же знал?

Выскочив на более чистое от деревьев место, кони ходу прибавили. На небольшом повороте караван огибал дерево с торчащим суком, увернуться от которого не смог только я.

Потирая грудь, проводил глазами отдаляющихся коней. Отряд не заметил потери бойца. Достав сигареты, закурил. Интересно, та это Заимка или не та? Дело в том, что мой отец родился в деревне с таким же названием. Правда, деревни давно нет, и на ее месте лес пророс. А если та? Древняя деревня, получается. Нет, не та. Если, к примеру, Борис мне дальний предок, то, интересно, он мне дед в какой степени? Впрочем, где она находилась – я знаю и найду без труда, а пока надо проверить мое чудесное дерево.

Продрался через очередную стену елок и оказался у дуба. Забрался по склону и подошел к месту, где корень дуба образовал природное кресло. Обошел ствол несколько раз – никаких следов. Шагнул к стволу, положил ладони, а затем прислонился щекой. В первый миг показалось, что от дерева шел тихий гул. Прислушался – нет, показалось. Развернулся, собираясь присесть и…

– Вот, етить!

Огляделся – никого. Затем наклонился и снял с сучка термос. Свинтил крышку, щелкнул клапаном и нацедил полную чашку кофе. В голове прояснилось, но вопросов не убавилось. Что за чудеса? Вот стоит корзина, и термос на месте, даже трость рядом лежит. В голове щелкает догадка. Чашка летит в мох, а я сдираю с себя куртку и тельник – все шрамы на месте. А нога?

Подвигал…

Ха! Чуть ли джигу не станцевал. Хоть все шрамы заняли свои привычные места, но нога абсолютно здорова! Чудеса! Расскажи кому – не поверят. Ладно, пойду домой. Поднял корзину с грибами, трость, термос повесил на плечо и весело зашагал к поселку.

Глава 2

Где это я? Оглянулся – всюду лес. Куда я попал? Сделал шаг и вдруг оказался на дороге. Странной дороге. Не широкой, с высокой и плотной стеной леса по краям, состоящего из одних елей, которые, казалось, растут так плотно, что руку не просунуть меж веток. Дорога впереди поворачивала, оглянулся – там тоже поворот. Но за тем поворотом пылал пожар. Огромное зарево освещало все небо, казалось, затмевая заходящее за горизонт солнце. Так могут гореть только дома. Слышался треск рушившихся прогоревших перекрытий.

Вдруг среди треска пожара я услышал пение. Нет, не пение – молитву. Молитву, звучащую множеством голосов. Из-за поворота показалось шествие. Сделал шаг навстречу и… оказался рядом с людьми. Впереди шел священник. Лицо его было очень знакомо, но кто это – я никак вспомнить не мог. Следом за ним два человека несли икону. С нее на меня печально смотрел образ Богородицы, нежно прижимающей маленького Христа. На мгновение мне показалось, что из глаз обоих льются слезы. Икона медленно проплыла мимо, и я увидел, что она на самом деле мироточила.

Люди с вдохновением читали молитву, и их глаза неотрывно смотрели вперед. Казалось, что они видят что-то необычное.

И тут они стали проходить сквозь меня. Я, словно привидение, не чувствовал ничего. Вытянул руку, и через нее прошел старик, прижимающий к груди маленькую иконку с ликом Христа. Сквозь меня шли тысячи людей, и конца этому шествию не видно.

Вдруг я увидел женщину. Мне показалось, что я ее знаю. Нет, точно знаю! Это Агафья. Она шла, как все, смотря вперед, и проговаривала слова молитвы, держа на руках маленького ребенка. Это же Глеб! Он улыбался и смотрел на меня. За Агафьей следом шел Третей. Я вспомнил их имена. Но откуда я их знаю?

Людской поток вдруг кончился, а я смотрел на спины удаляющихся людей и не мог сдвинуться с места. Куда они идут? Почему сзади большой пожар?

Люди скрылись за поворотом.

И вдруг среди треска пожарищ услышал гул, медленно переходивший в частый топот, очень похожий на топот конского табуна. Я увидел, как из-за поворота показались всадники. Много всадников. Лица их пылали от ярости. Они размахивали оружием и орали.

Я вдруг понял, кто они. Это были монголы. Монголы, пришедшие покорить, а непокоренных разорить, растоптать, разрушить…

Оцепенение спало, и я кинулся по дороге.

– Люди! Уходите!

Конная злобная лава настигла меня. Замелькали кони, я споткнулся и… оказался на полу. Едрит твою медь! Опять кошмарный сон, и все на одну тему. Это следствие вчерашних приключений? Только не уверен, было это на самом деле или нет. Черт, башка болит и сушняк жуткий. Только опохмелиться нечем, все выдул вчера. Как прибежал с лесу, так к соседу за самогоном сходил. Снял, называется, стресс! Пошел на кухню и открыл холодильник. Из «лекарств» только рассол, и того на самом дне банки. Допил. Мало.

Я сидел за столом, пил крепкий кофе и вспоминал вчерашний день.

Так, с чего все началось? Пошел за грибами. Вышел на рыбн… грибное место. Потом сидел и отдыхал на корне, затем каркнул ворон, я подскочил и приложился головой о нарост. Дальше пошла какая-то хрень. Вышел к поселку, а его и в помине нет. Потом вообще непонятный кошмар начался. Я вроде привидения был. Еп, там же я кого-то грохнул, степняка какого-то, и не одного…

Прислушался к себе. Хм, совесть молчит. Впрочем, чего беспокоиться? Сколько у меня «холодных» на счету? Враги есть враги. А может, не было ничего? Или мне все это привиделось? И ворон, и степняки, и пропавшие шрамы…

Начинаю осторожно двигать правой ногой – не болит и гнется от и до. Вскакиваю и начинаю шагать, затем прыгать, под конец сплясал джигу и упал на шпагат. Правой ногой толкнул некий предмет под столом. Сабля! Значит, это все на самом деле было? Чудеса!

Кинулся к большому зеркалу в прихожей. Покрутился, разглядывая себя, – шрамы от ранений никуда не делись, каждый рубец на своем месте. Интересное лечение! Можно сказать – сказочное, раз объяснить всю произошедшую со мной чудесатость не выходит.

Настроение поднялось, даже голова перестала болеть. Надев спортивный костюм, вышел на крыльцо покурить.

Напротив дома, у гаража, увидел соседа, который, похоже, опять что-то мастерит. Подошел, имитируя хромоту, чтобы лишних вопросов пока не возникло. Сосед выпиливал электролобзиком большой овал из бакализированной фанеры.

– Привет, Васек, – поздоровался я, – чем опять маешься?

– О, Иваныч, здорово! – поднял голову Куклин. – Да вот, хочу щит сделать. Выпилю сейчас основу, а потом наклепаю поверх нержавейки.

– Тяжеловат получится.

– Пусть, зато как за броней.

– Ну-ну.

Вася был ролевиком и любителем старинного оружия. Его жена терпела его чудачества и называла его «толкнутым». Васька смеялся, поясняя мне в первый раз, что она просто не знает, как правильно называть ролевиков. У Куклина были золотые руки. Он за гаражом построил кузню и пробовал ковать мечи и кольчуги. Что-то получалось, что-то нет. Очень долго возился с кольчугой, ковал кольца, но не получалось. Отложил. Выковал меч. Решил попробовать – срубит полудюймовую трубу или нет. Воткнул метра два трубы в землю и рубанул. Сложенная пополам труба улетела на соседний участок. Оттуда донесся звон разбитого стекла и испуганно-возмущенный ор. Как оказалось, соседка выставила самодельное вино на солнце в большой бутылке на двадцать пять литров. Труба и угодила аккурат в нее. Дальше был грандиозный скандал. Васькина жена, правда, выступила в защиту мужа – редкий случай, по причине лютой вражды с соседкой. После этого Васька долго не заходил в кузню, возясь в мастерской у гаража.

Куклин замкнул разрез и выключил лобзик.

– Ну-ка пойдем, – сказал он, – похвастаться хочу.

Васька открыл дверь большого сарая рядом с гаражом и вошел внутрь.

– Иваныч, иди сюда.

Затерев окурок, я вошел внутрь. Куклин уже держал в руке сверток.

– Зацени!

– Что это?

Он встряхнул, и в руках у него развернулась кольчуга. Плетение было очень плотное, немного напоминавшее сетку-рабицу.

– Помоги.

Васька стал надевать ее на себя.

– Ух, холодная, – он передернулся. – Надо было поддоспешник сначала надеть.

Он расставил руки и начал крутиться.

– Ну, что скажешь?

– Нормально, – пожал плечами я, вспомнив кольчугу на том степняке. Если оценивать критически, то на вид изделие Куклина лучше выглядит. Вот насколько оно крепче?

– Из чего мастерил?

– Сталистая проволока. Три недели потратил.

Куклин стянул кольчугу с себя, положил ее на верстак и вынул из шкафа меч.

– Ну-ка, ну-ка, – протянул руку я.

Сосед подал клинок рукоятью вперед. Взяв меч, я вышел из сарая. Сделал несколько взмахов, крутанул петлю – меч пел, рассекая воздух, и был удивительно легок, несмотря на метровую длину – чуть больше килограмма. Очень удобная рукоять – сосед сделал черен ребристым, вместо яблока – ромб с отверстием в центре, небольшая крестовина, но больше всего привлекал внимание сам клинок. Он отсвечивал булатным узором, если, конечно, Васька не воспроизвел его вытравливанием. Удивленно посмотрел на соседа, а он, довольный моей реакцией, рассмеялся:

– Каково, а? Что скажешь?

– Из чего он? Легкий больно. – И я опять крутанул мельницу.

– Булат! – гордо сказал Куклин.

– Ага, из «камазовской» рессоры.

Нет, меч мне определенно нравился. Просто зубоскалил от хорошего настроения и наслаждения легкостью клинка. Пожалуй, таким можно быка пополам разрубить.

– Не рессора это, – обиделся сосед. – Это первый был из нее, а этот я по древней технологии делал!

– Ладно, верю. – И вновь рассекаемый воздух поет под клинком. – Великолепный меч!

– Ага! – с улыбкой до ушей кивнул Васька. – Хочешь испытать?

Не дожидаясь ответа, юркнул в гараж и вынес двухметровую полудюймовую трубу.

– Вот, – он воткнул трубу в землю, – попробуй.

Куклин отошел к сараю. Я вновь крутанул мельницу и сразу нанес удар – труба распалась на две части.

– Круто! – восхитился Васька, рассматривая срез на трубе. – Нет, тебе определенно надо со мной под Тулу ехать. Здорово ты мечом владеешь.

– Учили, – скромно ответил я. Интересно, что он скажет, когда я ему трофейную саблю покажу?

– Слушай, подгребай ко мне через полчаса. Я в магазин за пивом сгоняю. Сядем и поговорим.

– Лады. – Сосед взял у меня меч, убрал в сарай, затем вернулся к гаражу, а я пошел в дом.

Я вернулся из магазина, где прикупил разных продуктов и взял пятилитровку с пивом. Дома начистил картошки и пожарил ее с грибами. Выключил плиту, поставил сковороду на стол, достал и нарезал хлеб. Полез в холодильник приправы достать, наступил на валяющуюся на полу куртку от комка. Поднял. Что-то весит она много. Затем вспомнил: монеты! Открыл клапан кармана и высыпал ценные трофеи на стол. Полюбовался на еще одно доказательство моего вчерашнего «вояжа», затем пересчитал это богатство. И что я имею?

Итак, две монеты желтого металла, то есть золота, и тридцать семь из белого, соответственно – серебра. Все монеты в хорошем состоянии, почти не потерты, гурты… отсутствуют, то есть просто закруглены. На первый взгляд все монеты разные. Затем пригляделся – не все. Рассортировал по группам. Вышло пять групп.

Начал с золотых. Первая монета диаметром примерно тридцать миллиметров. На аверсе оттиснуто изображение… священника, что ли, непонятно. На оттиске реверса узнал Иисуса Христа. Интересно, что за монета такая и откуда она у монгола взялась? Убрал пока в карман.

Вторая монета имеет чуть меньший диаметр, чем первая. На обеих сторонах отчеканен бородатый мужик. Нимба у него не имеется – значит, не Иисус Христос, а возможно, какой-то царь или князь. Присмотрелся – на монете есть надписи, буквы вроде славянские. Древний червонец, что ли? Тоже в карман, потом разберемся.

Теперь серебряные монеты.

Двадцать три штуки с изображением орнамента или арабской вязи в трех кругах. Наверное, валюта из Средней Азии. Далее – семь с изображением пирамиды, креста и четырех колец. Немецкая, наверное. Шесть самых маленьких тоже славянские надписи имеют, только непонятно написано. И одна монета, похожая на золотую, с изображением князя и шатра.

Помедитировал на лежащее серебро. Что сказать? Ни на одной монете года выпуска не отчеканено. Когда они в хождении были? Может, Куклин знает?

Потер щетину, щелкнул пальцами и пошел в спальню за ноутбуком. И почему сразу не догадался в Интернете посмотреть? Пока система грузилась, я отделил от каждой группы по одной монете. Остальные ссыпал в карман к золотым.

Как появился значок соединения, в поисковике набрал «древние монеты» и кликнул по первой ссылке. Только начал просматривать сайт, как послышались шаги, затем три раза постучали, и сразу открылась дверь. Я свернул окно и отставил ноут в сторону. Монеты тоже убрал.

– А вот и я! – Васька зашел по-монгольски: сначала голова, потом сам, на порог не наступил.

– Проходи, Сергеич, садись.

Куклин придвинул стул, уселся и потянул носом:

– Ух, с белыми жарил?

– С белыми. – Я сунул ему ложку. – Бери шанцевый и приступай.

Мы быстро съели всю картошку. Я достал полулитровые стеклянные кружки и набулькал в них пива. Сдвинули кружки, сказав короткий тост:

– Пусть всегда! – И окунули носы в пену.

Налил по второму, но я пить не стал.

– Короче, Сергеич, есть дело. Ты вроде в древностях всяких понимаешь, мне нужно узнать – когда сделана одна вещица.

– Какая?

– Сейчас принесу. – Я подошел к кровати, достал из-под нее саблю и протянул Ваське.

Куклин обнажил клинок. Минуту разглядывал его, затем поднял на меня глаза размером с блюдца.

– Да это же дамасский литой булат! Персидский шамшир.

– Ты уверен?

– Уверен! – твердо сказал Куклин. – Вот тут, смотри.

Он провел пальцем по клинку.

– Видишь, каков узор? А теперь взгляни сюда, – и показал на орнамент, шедший по рукояти. – А знаешь, сколько тут слоев? До трехсот! Мне пришлось бы года два такую делать.

– А свой меч ты сколько делал?

– Полгода. – Куклин любовно провел рукой по клинку, попробовал заточку: – Острая. Где взял?

– Трофейная.

– А-а-а… – понятливо кивнул Васька.

А что, правду сказал. Почти. Ну, не говорить же, где и когда. Не поверит, скажет, белочка пришла. А он подумал, что я на службе затрофеил. Когда приходилось помогать на зачистке селений, бывало, находили в оставленных домах интересные экземпляры разного оружия. И ножи, и сабли… Один раз турецкий ятаган попался, в доме на стене висел. Естественно, ребята прибирали такие вещи. Мне на холодное оружие не везло. Зато попался ГШ-18 с ПБС. Хорошая машинка на восемнадцать патронов. Ее я, кстати, в городской квартире оставлять не стал, сюда привез. Лежит в отцовском сейфе, в тайном отделении.

Васька наслаждался саблей, как я некоторое время назад мечом. Он разве что на вкус ее не попробовал. Хорошо хоть размахивать не стал. Он упер острие в петлю погреба.

– Смотри… – и сосед надавил: клинок выгнулся дугой. – Видишь?

– Вижу. Ты мне скажи – когда ее сделали?

– Хм, – Куклин почесал затылок, – если бы не отличное состояние, то век двенадцатый – тринадцатый, а так, думаю, восемнадцатый.

Блин, а я надеялся, что он мне точно скажет. Забрал клинок у Васьки, пока он не попробовал чего-нибудь разрубить, вогнал в ножны и убрал на шкаф.

– А ты знаешь, сколько она стоит? – спросил Куклин, с сожалением провожая глазами саблю.

Я пожал плечами.

– Тысяча евро, не меньше! Можно и дороже продать!

– Кстати, про бабки!

Я полез в карман, а Куклин насторожился:

– Иваныч, я отдам…

– Я не про долг, – прервал я Ваську, – а про это.

И выложил отложенные серебряные монеты на стол.

– Можешь сказать – что за монеты и год их изготовления?

– Везет же людям! – потрясенно проговорил сосед. – Клады находят…

Он принялся разглядывать монеты. Покрутил одну, ту, что с князем и шатром, и сказал:

– Эта монета русская, называется сребреник, век одиннадцатый или двенадцатый. Есть еще златник, золотой то есть. Почти такая же на вид.

Куклин отложил сребреник и взял следующую, самую маленькую:

– Это новгородская чешуйка. Я такие много раз видел. Их еще до Ивана Грозного чеканили. А это дирхем. – И он взял монету с орнаментом в трех кругах. – Век пятый или шестой.

Я вздохнул. Такой разброс по годам! И как определить дату моего вчерашнего провала в прошлое?

– А вот эта… эта… хм, не знаю. – Куклин рассматривал монету с пирамидой, крестом над ней и кольцами внизу.

– Пфенниг, что ли? – предположил он. И вдруг спросил: – Где взял?

– Где взял, где взял? – Я забрал монеты у Куклина и положил их в карман. – Тоже трофей!

Васька пожевал губы и предложил:

– Если будешь продавать, то могу свести с одним человеком. Он коллекционер, в одном клубе я с ним. И клинками он интересуется, но по ним не специалист, однако сведет с кем надо. Если все продать, то тысяч на пятьдесят евриков выйдет!

Васькин энтузиазм погасил звонок мобильного. Он выслушал абонента и сник.

– Жена звонила, – на немой вопрос ответил он, – в город за продуктами ехать надо. А я хотел… спросить – у тебя сапоги есть? Военные. Для реконструкции нужно.

– Есть, яловые. Этого добра навалом. Могу полевой формы подкинуть, ту, что с галифе идет.

– Не, галифе мне не надо, только сапоги. У них чуть фасон изменить – и будут боярскими.

– Ладно, размер сорок три только.

Куклин закивал, а я полез в чулан, где стоял большой сундук. Там были сложены десятки пар сапог. Взял две пары и отдал соседу. Васька обрадованно пожал руку и убежал. Честно говоря, я не представлял, как выглядят «боярские» сапоги, но знал: Куклин сделает как надо, меч в пример.

Пора разобраться с золотыми монетами. Открыл ноут и запустил поисковик с запросом «древние золотые монеты». Уже через минуту я знал – первая монета была византийской и называлась «Хиперперон», а вторая, как назвал ее Куклин – златник. И обе начали хождение в одиннадцатом веке. Значит, надо просмотреть все тридцать седьмые года, начиная с одиннадцатого века. И через минуту нашел. Было немного стыдно не знать историю своей земли. Школьный курс как-то забылся, да и этот предмет был не очень любим мной. Начал искать материалы по монгольскому вторжению, карты, передвижения монгольских орд…

Через три часа оторвался от ноута, вышел покурить и заодно подумать. Появились две интересные идеи. Первая – Куклин своим предложением заронил зернышко интереса к продаже исторических раритетов. Могу легко поправить свое финансовое положение. Например, наконец полностью расплатиться за квартиру. И много еще чего. Вторая – вмешаться в ход событий. Обе идеи заманчивые. А вот по сердцу только одна. Минуту назад я закончил изучение того, как монгольские орды полностью истребили русские рати. Сжигали города, уничтожили людей. И если многие материалы из того, что я прочитал, – правда, то у меня лишь одна задача – вторжению помешать, а Батыя уничтожить.

В любом случае надо идти на разведку.

Затушив сигарету, вернулся в дом. Зашел в спальню и открыл шкаф. В нем было сложено почти все, что я привез из городской квартиры. Первым делом достал десантный ранец и вытряхнул все, что в нем было. В принципе, обычный тревожный мешок – три ИРП-5, топографические карты, комплект одежды, фляжка, котелок, тактический фонарик, аптечка и прочее. Из бокового кармана вытащил сверток. Снял чехол и развернул маскхалат. Его я приобретал сам, так, на всякий случай. Он был идеален для выполнения моей задачи – немецкий «Гилли» с окраской «лес». Достал из шкафа берцы, поставил под стол. Пошел в чулан. На верхней полке лежала палатка в чехле. Легкая, компактная. Брать? Решил не брать. Иду на сутки, максимум на три. Соберу информацию, потом вернусь, обдумаю и решу – что надо взять. Так, снаряжение практически готово. Осталось оружие. Оно в подвале, где у отца была мастерская. Спустился в подвал. Большой самодельный сейф стоял за старым шкафом в самом углу. Открыл обе створки.

Справа, в оборудованной пирамиде, стояли две ижевских двустволки и карабин «Тигр-1». Над ними коробки и ящики с патронами, капсюлями, порохом и прочими охотничьими вещицами. Левая часть сейфа делилась на нижнюю полку и верхнюю. В центре ее висело два бронежилета «Кора-1», когда-то давно привезенных мной по просьбе отца. Хм, а броник-то мне пригодится! Снял один, повертел, осматривая, – нормально; правда, класс защиты первый, но что есть, то есть.