Текст книги "Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя"

– Ну, навар-то ничего хоть у них получился? Стоило огород-то городить?

– Стоило-стоило, конечно, стоило. Разница – они её «дельтой» по-современному называют, получилась хорошей.

– И сколько там?

– Ну, сколько-нисколько, Аля, а коммерческая тайна это. Я ведь и подписку у них дала о неразглашении коммерческой информации… Да, настоящую!.. Представляешь, куда я попала? Строго, как в органах!

– Ой, Галочка Георгиевна, а мне ты сейчас что рассказываешь, не коммерческую ли тайну?

– Я?! А и верно… – всплеснула руками Галина Георгиевна, и женщины весело расхохотались. – Ой, обмишулилась я на старости лет, – вытирая слёзы, хохочет главный бухгалтер, – прямо под шпионскую статью. Всё, Алька, упекут теперь меня твои коммерсанты-предприниматели за болтливый мой язык лет на сто, не меньше. Ты уж меня, Аля, не выдавай, ладно. Я ж по дружески, свои ведь, а!

– Да я что… конечно, не выдам, – обнимая подругу, смеётся Алла Сергеевна. – А то и меня ещё за соучастие привлекут… Они же ушлые сейчас, законы ох, как изучают.

– Ага! Изучают. Да… – отсмеявшись, закончила рассказ Галина Георгиевна. – Потом разбивали слушателей на группы, согласовывали дни, время, ну и всё такое прочее… И всё у них получилось. Нет, молодцы-молодцы, это точно! Главное, не скучно с ними. Не как у нас в Госбанке. Ага.

– Ну, я ж тебе говорила. Я ж зря не посоветую.

– Да, спасибо, тебе, Аля. Может и наладится ещё всё… Сейчас, представляешь, у самих никакого штатного расписания, а будут брать юриста. Юристку какую-то. Тоже с Нархоза. С кафедры…

– Ты смотри, правильно ставят дело.

– И я говорю. Только я тот компьютер не освою, не осилю. Поздно мне уже.

– Да ты что, Галочка Григорьевна, там же всё просто.

– Какой просто! Это ж не письмо написать или факс какой… Ты-то сама, можешь?

– Ну, я! Я… отчёты если просмотреть… А что? Да и зачем мне, у меня же штат! А надо будет, всё освою.

– Ну вот, а я нет. Так что, Аля, хоть и жалко ребят бросать, а… придётся потом искать другую работу.

* * *

Вместе с приходом весны, волна предпринимательства огромным половодьем разлилась в людской среде, вошла, затопила все сферы жизни и города, и всего края. Впереди перестроечного движения были самые активные люди. Они, в большинстве, побросав даже свои трудовые книжки на прежних госпредприятиях, как пережиток прошлой системы, бросились создавать кто маленькие – семейные предприятия, кто объединившись с себе подобными товарищами, в большие, укрупнённые.

Руководители среднего и низшего звена старой партийно-административной системы были в панике. Не приученные к принятию самостоятельных решений, тем более что-либо новое создавать, были в шоке, не могли оправиться от удара, не представляли, что делать, как жить дальше. Управленческой власти у них в руках уже не было, рабочих в производственных коллективах тоже, ни планов тебе, ни руководящих директив… Свои должности, в большинстве, пришлось уступить если не своим замам, то уж замам своих замов это точно. Кто не смог явочным порядком доказать своим коллективам что он, директор, на их стороне, на стороне демократов, и не стал говорить их языком, тем пришлось уйти в тень. Как с сарказмом шутили – в подполье. Таких «подпольщиков» оказалось много.

Основные (бывшие) – работники высшего партаппарата города и края – получили негласные должности и стали называться советниками президентов… например, во вновь открывшихся коммерческих банках. А их в городе расплодилось, как грибов в лесу после дождя. Туда, в эти банки, сразу же и срочно, были – гласно и негласно – переведены все денежные счета ведущих промышленных и непромышленных предприятий города и края. Часть руководителей, ниже уровнем, третьи секретари, инструкторы, и весь, так сказать край-, гор-, рай– ВЛКСМ, конечно, рассосались по кабинетам исполнительной власти города и края. Часть из них, кому места в кабинетах нехватило, ушли в срочно созданные коммерческие и не коммерческие фонды… заняв там ключевые посты, часто и теневые. Другие, на правах соучредителей, вошли в совместные предприятия с японским, корейским, китайским, американским капиталами… Тут без разницы. Главное, в «обойме» остаться.

Нет, телефон, радио, почту, управление железной дороги, военный округ, закрытые предприятия, свергнутые партийно-советские системы, конечно же, не отдали демократам. Ни в коем случае! Спецрежим помог и КГБ. Не допустили. Но производственные предприятия встали. Главным образом, оборонные… а уж все прочие, тем более.

Мгновенно оборвались нити смежных поставок, прервалось государственное финансирование, остановилась отгрузка произведённой продукции… иссякли деньги на выплату зарплаты. Государственные предприятия остановились. Все в долгах, все на картотеках. В цехах, кто заходил, непривычно гулко и смертельно пусто. Рабочие места захламлены, на территориях полнейший беспорядок, самовольщина!.. Разор, тихий ужас и запустение! Но, рабочие радуются, им эта вольница всласть. Бывшие сотрудники, ИТР, в глаза своему бывшему руководству усмехаются, ехидничают – ну что, докомандовались, партократчики! И родственники, где тихо, где громко сочувствуют, у коллег поджилки трясутся. «А что если народ действительно возьмётся судить бывших руководителей предприятий и государства!» За что судить? Ха, да в любом завкоме, профкоме и прокуратуре, оснований можно найти больше, чем нужно. Было бы желание. А оно было. И слышно это – по громким и злым выступлениям, и видно – по блеску глаз. Только дай срок!

А что же предприниматели, что ж демократы?.. А вот тут всё в порядке. Тут всё в кайф. Поле деятельности предпринимателю открылось безмерное, сферы деятельности – какие хочешь, только создавай, только не ленись, только не теряйся. И они не терялись.

Ежедневно создавались и регистрировались всё новые и новые газеты, журналы, телеканалы, продовольственные и промышленные магазины, склады, торговые базы, кафе, бары, рестораны и ресторанчики, разные пошивочные и ремонтные мастерские, юридические конторы, парикмахерские… Даже Биржа… Возник шквал активной жизни. За всю историю советской власти такого не было. Кроме, может, периода НЭПа, как пишут. Но тем, советским историкам, мы уже не доверяем, и, коли в том периоде мы не жили, значит, не знаем правду доподлинно. Мы знаем этот период, в котором сейчас живём и дышим. И он нам нравится. Да, именно, нравится. Потому что свежий воздух, свежее веяние… Перестройка!

– А-а-а, Александр Михайлович! Здравствуйте, здравствуйте! В гости к нам? Заходите, заходите… – радостно приветствует Александр Александрович Сташевский, важного гостя из аппарата крайисполкома, в своём кабинете. Кабинет – одна большая просторная комната, на всех сотрудников новой фирмы. Четыре стола, стулья, вешалка, на столах телефоны, два компьютера, за работой четверо сотрудников. В кабинете солнечно, чисто, пахнет духами, чуть веет кофе, и… деловой атмосферой. «Ты смотри, они работают?!» – говорит прищуренный, изучающий, больше удивлённый взгляд гостя Александра Михайловича Христенко.

– Да вот, думаю, дай-ка зайду, посмотрю, как вы тут устроились, нормально, нет? Как с жалобами, может, что надо, или кто обижает, нет?

– Какие жалобы, что вы, Александр Михайлович, всё отлично. Чай, кофе?

– Ух, ты… чай, кофе! Нет, пожалуй, я люблю только коньячок… – хихикает гость, и замечает. – Шучу, шучу! Нет, я вижу, действительно хорошо у вас. Мне нравится. – Заметив, что все сотрудники прервали работу и рассматривают его, замахал руками. – Извините, извините… Работайте, пожалуйста, господа, работайте, я на секунду… Александр Александрович, ничего если я вас на пару минут от дела оторву, а?

– Да хоть на десять. – И они, по-приятельски полуобняв друг друга, вышли в коридор. По безлюдным коридорным переходам элитного конференц-зала, бесшумно ступая по мягкому цветному ковролановому покрытию, неспешно прошли, присели за большим удобным столом в одной из специальных переговорных ниш на втором этаже.

– Какие проблемы, Александр Михайлович? – переходит к делу Сташевский.

– Да нет, вроде, проблем… Так только, мелочи всякие, – чуть вздыхает гость. – Я смотрю, вы хорошо работаете… Грамотно! – одобрительно кивает в сторону кабинета предпринимателя. – Телефонов-то хоть хватает, нет. Может ещё одну линию выделить, а?

– Вот это бы хорошо. Мы на неё «РЕЛКОМ» посадим.

Гость приподнял брови, какой ещё такой «РЕЛКОМ», что за фирма?

– Электронная почта! – Отмахивается Александр Александрович. – Для базы данных.

– Ум-м… – поджав губы, понимающе промычал гость. Оценил. – Это хорошо. Я распоряжусь! Завтра утром будет вам ещё одна линия. – Поиграл пальцами по столешнице, смахнул невидимую пылинку перешёл к главному. – Я вот что хотел у вас попросить, Александр Александрович, вопрос, в общем, ум-м… деликатный…

– Так-так!.. – приободрил Сташевский собеседника.

– Вы же знаете какие у нас в исполкоме оклады, стыдно сказать, против ваших-то. Так вот, я думаю, не смогли бы вы, в счёт официальной аренды выдавать нам… э-э-э, кое-какие деньги… Мелочь, в общем… Но официально! С квитанциями. Если вам это нужно. Как вы думаете, а?

Сташевского вопрос застал врасплох. Не сказать чтобы уж совсем глуп был, понимал, что вопрос когда-нибудь да должен будет возникнуть, правда не догадывался, как именно… И не представлял себе, как рассчитываться за совет, за рекомендацию… Как? Такой практики в его прежней жизни не было, и на коммерческих курсах такое не разбирали. А тут, вот оно… подошло, наступило.

– Я думаю… нет проблем, Александр Михайлович. Вы ж, помогаете… А по какой ставке?

– Ну, не как с японцев, конечно, – весело уже хмыкнув, кивнул головой в сторону первого этажа, к «Мерубене корп», – вы ж свои, родные можно сказать, не узкоглазые… В половинную цену… Пойдёт?

Сташевский мгновенно просчитал: в половинную стоимость выходило… почти половина шестёрки «Жигулей». Прилично.

Гость ещё пояснил.

– Ни за телефоны, ни за уборку, ни за охрану помещения вы платить не будете. Нам и японцев хватит. При том, официальную часть арендной платы на эту сумму мы уменьшим. Пойдёт?

– Да-да, пойдёт… Договорились, – увидев в уступке приличную выгоду, согласился предприниматель.

– Ну и отлично. Сможешь зайти ко мне сегодня вечерком? – по-свойски уже, переходя на «ты», гость заглянул в глаза.

– На работу?

– Зачем на работу, домой. Посидим, коньячку выпьём, с супругой мой познакомишься… Часиков… ежели в семь, а?

– Нет проблем, Александр Михайлович, буду.

– Ну и хорошо. До вечера. Супруге привет.

– Спасибо, передам. До вечера.

Сташевский вежливо проводил гостя до выхода на крыльцо, на улицу. На первом этаже, у подножья лестницы их встретил и проводил управляющий конференц-залом Николай Михайлович. Деды-охранники, оторвавшись от телевизора, чинно поднялись с кресел, почтительно повернулись к вельможно-начальственной процессии. «Один из Главных в гостях! И к кому!.. Надо же! Вот они где, мохнатые лапы-то живут и расцветают», читалось на их лицах, но весь их вид выражал только почтительность и покорность.

– Кстати, тёзка, – остановился уже за дверями гость, – я думаю тебе обязательно нужно отдельный кабинет выделить… Ведь руководитель, как-никак, не этично работать в одном кабинете с сотрудниками-то… не положено. – Дружески подтолкнул Сташевского плечом и первым весело рассмеялся. – Чтоб было где коньячок с гостями выпить, да с секретаршей побаловаться… Так, нет, Николай Михайлович? – Даже управляющего конференц-залом обаянием охватил. – Мало ли с кем я могу к другу в гости приехать. Верно, Николай Михайлович?

– Да, Александр Михайлович, правильно, – в тон поддержал Николай Михайлович. – Без кабинета руководителю никак нельзя.

– Вот, значит, и это сделаем. Будет тебе и кабинет, Александр Александрович, будет и секретарша…

– Секретарша это хорошо, – поддакнул управляющий. – Особенно молодая!

Ну так, с пониманием хмыкнул гость.

– Конечно, молодая, а на кой они старые-то нужны… внуков только нянчить.

– Это точно! До свидания, Александр Михайлович. Заезжайте. Ждём.

– Да уж… Конечно. Работы вот только много, – бурчал гость, с трудом умащиваясь в чёрную исполкомовскую «Волгу», поднял руку в прощальном приветствии. – Бывайте!

И отъехал.

С этого дня, плату за аренду Сташевский ежемесячно, не позже 4-го числа, лично передавал Александру Михайловичу в простом газетном пакете.

Сташевский вернулся в кабинет. Думая о том, что вовремя гость напомнил о секретарше. Ну не совсем о секретарше, а…

Пару-тройку недель назад, Людмила Николаевна Образцова, юрист, как и обещала в телефонном разговоре, появилась в офисе предпринимателя Сташевского точно в условленное время, правда в сопровождении своей подруги по работе, и своего мужа. Вся троица сразу и по достоинству оценила и сам конференц-зал, и офис, и будущего шефа Людмилы Николаевны. Разговор прошёл быстро, легко, к полному взаимному удовольствию. Подругу можно не обсуждать, она, зав юридической кафедрой, женщина с малопривлекательной внешностью, резкими движениями, короткой отрывистой речью, сразу расставила все точки: «Вот, Александр Александрович, сама я у вас работать не могу, сами понимаете – на мне кафедра, а вот Людмила Николаевна Образцова, наш лучший юрист, изъявила желание с вами переговорить. Так что, если вы подойдёте друг другу, я буду рада».

– А это мой муж, Алексей Алексеевич, познакомьтесь, пожалуйста. – Приветливо улыбаясь, представила своего мужа Людмила Николаевна.

Мужчины, привстав, пожали друг другу руки: «Очень приятно!», – кивнув, сказали. Александр Александрович, как обычно, от души стиснул руку, показывая своё расположение. Но обычного, бодрого эффекта от пожатия, к удивлению Александра Александровича, в этот раз не получилось. Хотя рука у Алексея Алексеевича была такой же крупной, как и у Александра Александровича, но он её подал не широко и крепко, а как-то не по-мужски, «лодочкой» всунул. Пожатие от этого оказалось вялым, безрадостным, как пустая перчатка. В глазах одного мелькнул элемент удивления, в глазах другого, досады!.. Вялая рука, в мужской среде, плохой признак, не дружественный, знал Александр Александрович. Не при знакомстве же! В таких ситуациях Александр Александрович чувствовал себя не очень удобно, будто специально пальцы отдавить человеку хотел, силой хвастал. Так именно сейчас вроде и получилось. Досадно! Но оба вида не подали.

– Пилот первого класса! – С гордостью добавила Людмила Николаевна. – Командир корабля.

– О-о-о! Командир! – воскликнул Александр Александрович, с большим уже интересом разглядывая широкоскулое, округлое лицо человека лет сорока, с копной русых, вьющихся волос, такой же бороде и усами, широким лбом, крупными надбровным дугам, серыми глазам, чуть смущённой улыбкой, напряжённому, изучающему взгляду… – И какого же корабля, Алексей Алексеевич? – спросил.

– Ил-62… – Так же за мужа ответила Людмила Николаевна. Она явно гордилась им и очень видимо хотела, чтобы мужчины понравились друг другу, сдружились. – Так что, если нужно куда улететь… Нет проблем.

– Правда? – Не поверил Александр Александрович.

– Ну, если надо… – пожав плечами, скромно подтвердил супруг. – Почему бы и нет? Всё в наших скромных руках. – С улыбкой пошутил, раскрыв ладони.

– У вас, я вижу, борода шикарная, – похвалил Александр Смирнов. – Окладистая. Такие сейчас редко…

Алексей Алексеевич, привычно запустил руку в бороду, поправляя её и оглаживая.

– Да вот, всё хочу сбрить, да жена не даёт, – с улыбкой косясь на супругу, пожаловался Алексей Алексеевич. – Нравится, говорит, ей… иногда, в некоторые моменты!

Людмила Николаевна кокетливо опустила глаза, подтверждая и вроде стесняясь некоторой интимности разговора. Бросила всё же короткий осуждающий взгляд на мужа. А он весело изобразил удивление: а что особенного я сказал, свои все.

– А я пробовал отпустить, – гася возникшую неловкость в разговоре, сообщил Александр Александрович. – Но не могу: и редкая она получается, и колючая. Трёх дней не могу выдержать – сбриваю. – С сожалением потёр голый подбородок. – Колется…

– Давайте-ка, друзья, поговорим всё же о Людмиле Николаевне. – Вернула разговор на исходную линию завкафедрой. – Вопросы есть, Людмила Николаевна?

– Да, – встрепенулась Людмила Николаевна. – Если можно.

– Конечно! – Разрешил Сташевский. – Я слушаю.

– Скажите, Александр Александрович…

Людмила Николаевна, невысокая, весьма женственная шатенка, чуть за тридцать, с причёской «карэ», аккуратным неброским макияжем, точно подчёркивающим её серо-зелёные, с лукавинкой глаза. Чуть заметный миндалевидный разрез глаз хоть и выдавал некоторое наличие восточный кровей, но не портил, скорее украшал лицо, придавая улыбке и взгляду особую кокетливую пикантность. Мягкая же обаятельная улыбка, с красным овалом губ, усиливали притягательность; открытая шея… нежный овал плеч… ухоженные руки и ногти, маникюр… Под тёмно-серым, строгого покроя облегающим жакетом, скрывалась невысокая грудь, тонкая талия и умеренной длины юбка того же цвета, что и жакет, на довольно округлых бедрах… дополняли приятный образ. Ещё, это Александр Александрович заметил сразу, как только она вошла, сильные икры ног, как у танцовщиц, и изящные маленькие туфли на тонком высоком каблуке. Некоторую ассиметричность в пропорциях фигуры в пользу верхней части, скрадывали зауженная юбка и туфли на высоком каблуке. Яркая, подвижная, кокетливая молодая женщина… обаятельная, соблазнительная. Это Александр Александрович отметил сразу.

– …какую идеологию вы вкладываете в своё предприятие?

– Вот как… идеологию! – удивился Александр Александрович неожиданному вопросу. Даже хмыкнул от удовольствия. – Я думаю… – продолжил через небольшую паузу, все ждали, – и не коммунистическую, конечно, но и не капиталистическую… скорее, старо-русскую, купеческую: честь, имя, достоинство. Чтоб было что оставить, что передать…

– О-о-о, солидно! – воскликнул Алексей Алексеевич. – А можно и мне с вами?

– Лёша, погоди ты шутить, мы же серьёзно говорим. – Нахмурила бровки Людмила Николаевна.

– И я серьёзно. Я не шучу. Я тоже так хочу.

– Ну так переходите к нам… – с готовностью предложил Александр Александрович, – в фирму.

– Я бы с удовольствием, да вот пенсия лётная не пускает.

– А мы заработаем деньги, купим вам «Ил-62», и летайте на нём командиром…

– А-а-а, опять командиром! – тоном обиженного ребёнка, получившим не ту конфетку, пожаловался Алексей Алексеевич. – А я как вы хочу, как предприниматели.

– Так нет проблем, я же говорю… – серьёзно ответил Александр Александрович.

– Лёша, ты меня рассердишь сейчас, – даже ножкой притопнула Людмила Николаевна. – Прекрати шутить! Александр Александрович, не обращайте на него внимания, он только что с полёта, ещё не отдохнул…

– А я думаю, почему у вас такой взгляд напряжённый… – Только теперь понял Сташевский, что его так смущало во взгляде пилота.

– Он же сутки не спал. – За мужа пояснила Людмила Николаевна.

– Да, уж!.. – с лёгким вздохом, грустно подтвердил Алексей Алексеевич. – Из Москвы всё время в ночь летишь.

– Понятно. Это тяжело, – согласился Сташевский и обратился к Людмиле Николаевне. – Так вас устраивает такая идеологическая платформа, нет?

– Вполне! – С готовностью ответила Людмила Николаевна.

– Нас… более чем… – ещё шире за супругу раскрыл смысл Алексей Алексеевич.

– Ещё вопросы есть?

– Есть! – Подключилась к разговору Елена Геннадьевна, завкафедрой. – А скажите, Александр Александрович, только честно, вы были членом партии… до перестройки? – С едва заметным подтекстом вбросила шар.

– Да, интересно! – Оживился и пилот.

– Нет! – с некоторой даже гордостью, отрезал Сташевский, и пояснил: – Не довелось. Не приняли.

– Как это не приняли, почему? – Заинтересовалась завкафедрой.

– Ну… – развёл руками Сташевский, – когда я хотел – они не хотели, когда они предложили – уже я не хотел. Так вот всё и получилось, к взаимному удовольствию.

– У-у-м, понятно… – будто сочувствуя, кивнул головой Алексей Алексеевич.

– Что ещё? – Сташевский весело оглядывает гостей – Спрашивайте, не стесняйтесь!

– А со всем остальным разберёмся в рабочее время… – торопясь уже, ставит точку Людмила Николаевна. – Если вы, Александр Александрович, не возражаете.

– Я не возражаю.

– Отлично. – Восклицает Людмила Образцова.

– И когда ей можно приступать? – Кивая в сторону супруги, спрашивает лётчик.

– Да хоть завтра. – Пожимает плечами директор.

– Договорились.

– Подождите, я что-то не поняла, а с зарплатой что? – Вспомнила свою задачу зав юридической кафедрой.

– Елена Геннадьевна, и это они тоже решат в рабочем порядке… без нас. Не обидят. – За Сташевского ответил Алексей Алексеевич.

– Пока всё трудно и не понятно, но… без проблем! – Подтверждает Александр Александрович.

– Кстати, а что вы сегодня с женой вечером делаете? – Вдруг, спрашивает Образцова.

– То есть?! – Не понял Сташевский.

– Если вы не заняты чем-либо более важным сегодня, мы с Алексеем Алексеевичем приглашаем вас с женой к себе в гости.

Пилот крутанул головой от неожиданности, но не подал вида, скорее наоборот, с готовностью поддержал:

– Да-да, обязательно. Мы любим принимать гостей… – подтвердил он. – Особенно хороших.

– Да! Приходите, пожалуйста, Александр Александрович, с женой, мы очень будем рады. Алексей Алексеевич даже плов умеет готовить! Он вообще всё вкусно готовит!

– Даже так? – Удивился Сташевский. – И где же вы так научились, Алексей Алексеевич?

– Где-где… Везде. По всей стране же летаем… То в Ленинград, то в Ташкент, то в Москву, то в Казань… Да и вообще, мне действительно нравится готовить.

– У него просто талант, ещё с детства. – Похвасталась мужем Людмила Николаевна.

– Ну уж, талант… – скромно опустил глаза Алексей Алексеевич, – мы ж кулинарных техникумов не кончали… Торты, например, не… Увы!

Все весело рассмеялись шутке и актёрским данным Алексея Алексеевича. Как, почти, Хазанов…

Так они и познакомились.

Большая доверительность отношений была достигнута и закреплена этим же вечером, в гостях у Образцовых. Стол был действительно украшен и узбекским пловом, и сибирскими пельменями, овощными и рыбными закусками из соленой и копчёной горбуши, стояла красная икра, красовалось импортное вино, была и водочка… Фрукты: яблоки, виноград. Конфеты в больших шоколадных наборах, кофе…

Чета Сташевских явно была удивлена, поражена и восхищена… и таким столом, и таким гостеприимством. Изобилие абсолютно дефицитных продуктов в городе, на столе Образцовых объяснялось, оказывается, легко и просто:

– Лёша же летает… – как о естественном, сообщила Людмила Николаевна.

– Много денег получает. – Продолжил Алексей Алексеевич. – Вот за это она меня и любит.

– Лёша! – опять, будто сердясь, шутливо прикрикнула на мужа Людмила Николаевна.

– Вот и правильно, давайте тогда за Лёшу этого и выпьем! – голосом тамады, с готовностью предложил Алексей Алексеевич. – А то всё за Люду, да за Люду!.. – и тут же, шутя наклонил голову к ней, мол, сдаюсь, не вели казнить, вели… Шутка!

Такая лёгкость отношений очень импонировала гостям. Людмила Николаевна всё время улыбалась, заразительно смеялась шуткам, ухаживала за гостями: предлагала, подкладывала то одно блюдо, то другое. «Лёша приготовил… и это тоже он, и это… а это вообще его любимое блюдо… Попробуйте!» Испачканные тарелки быстро заменяла чистыми, свежими… Была очень привлекательна в своём открытом, лёгком платье. А тонкая жёлтая цепочка на шее, с прозрачным камешком, и такими же серёжками в маленьких ушках дополняли праздничный гардероб хозяйки.

– А это что у вас? – указывая на прозрачные камешки в гарнитуре хозяйки, обратила внимание гостья, Татьяна, жена Александра Александровича.

– Это? А! – кокетливо касаясь ушка, как о пустом, с готовностью отреагировала Людмила Николаевна. – Так, бриллиантики… Маленькие! Видите? Но настоящие!

– О-о-о! – с уважением воскликнул Сташевский, хотя ничего особенного в этом не заметил. Совершенно прозрачные стекляшки, и, к тому же, действительно очень маленькие, меньше рисового зёрнышка. Он в этом совершенно ничего не понимал.

– Муж подарил! – С гордостью подчеркнула Людмила Николаевна. – На десятилетний юбилей! – Благодарно при этом касаясь мужа рукой. Тот преувеличенно скромно поклонился, да, вот такой, мол, я нехороший. Ещё и усугубил:

– Хоть и маленькие, а такая уйма денег!.. – одними глазами показал, какая именно уйма…

Алексей Алексеевич всё время весело шутил, подшучивал. Причём, делал он это с самым невинным, простецким лицом, и не всегда было понятно, шутка это или правда. Хотя, через секунду, широко улыбался, убеждая: да шутка это, конечно же, шутка. А глаза всё время были прищуренными и серьёзными, скорее холодными, изучающими… или так казалось.

И дети у них были хорошими, не прятались, но и на глаза не лезли. Двое: сын – Лёня, старший, лет девяти, и дочь – Лена, младшая, лет шести. Если, глядя на сына и можно было сказать, что он вобрал в себя все общие для родителей черты, то дочь была вылитая мама. Прелестная уменьшенная копия. Тот же разрез глаз, тот же короткий с лукавинкой взгляд, «как я вам, нравлюсь, нет!», тот же нос, цвет глаз, форма лица, тембр голоса, походка, манера поведения и речи всё копировалось с мамы… И это умиляло. Дочь, общая любимица родителей, очень подвижная, импульсивная, «Вся в маму!», с гордостью заметил Алексей Алексеевич, в конце вечера принялась демонстрировать гостям свой праздничный гардероб. Причём каждый наряд сопровождался танцевальными балетными движениями, маленьким спектаклем… Личико же девочки было совершенно серьёзным, взгляд сосредоточен на том образе, который она демонстрировала… Это ещё больше умиляло гостей. «Артисткой у нас будет», – уверенно заявил папа. «Да, – раздумчиво подтвердила мама, – наверное. По крайней мере, я всегда хотела стать балериной… – с ноткой грусти, поведала Людмила Николаевна. – В школе всё время в самодеятельности плясала…» «Лучшей плясуньей была!» – с гордостью подтвердил Алексей Алексеевич.

– А вы, что, и учились вместе? – спросила Татьяна.

– Да!.. – Почти в голос воскликнули супруги, даже смутились от этого… Рассмеялись.

– В одной школе, на одной улице… в одном дворе. – Продолжил Алексей Алексеевич.

– Ух, ты, Удивительно И так, значит, бывает! – Восхитились гости.

– Да! – Кивнула головой Людмила Николаевна.

– Только я на четыре класса был старше. Опытнее! – выразительно глядя на супругу, заметил Алексей Алексеевич,… – Я знал, кого себе выращиваю!

Супруга ласково и вместе с тем укоризненно качнула головой, ох, болтун. Продолжила:

– Вместе в школу ходили… – поправила она. – Он меня и водил. С самого первого класса.

– Ага! – Подтвердил Алексей Алексеевич. – Косички ей заплетал… Нос вытирал… Коленки сбитые зелёнкой мазал… Да! Защищал.

– Представляете, никогда и не думала, что именно за него замуж и выйду… А когда он приехал на летние каникулы в курсантской форме… и пришёл ко мне на выпускной, я тогда… – беспомощно развела руками, – увы, поняла – судьба!

– Почему, увы? Почему не ура? Ура надо говорить! Горько! – Наполняя бокалы, запротестовал Алексей Алексеевич, – Так выпьем за любовь!

Включив магнитофон, много танцевали. Меняясь партнёрами, балуясь, и пародируя. Особенно Лёша, Алексей Алексеевич. Он и смеялся кажется звонче, и шутил веселее, и танцевал лучше, нежели Александр Александрович. Тот танцевал плохо, неуклюже, предпочитал наблюдать танцоров со стороны. Но ему не давали отсиживаться, вытаскивали в круг… Хорошим получилось знакомство.

Со временем, такие вечера вошли в привычку. Практически через день ужинали только у Образцовых. У Сташевских квартира была не совсем удобной для таких застолий: двухкомнатная хрущовка, с узкими, длинными комнатами, «Икарус», называется, с маленькой кухней. Да и Татьяна, жена Ставшевского, не умела принимать гостей, опыта такого не имела. К тому же и готовить особо не из чего было. Магазины пока пустыми были. У Образцовых наоборот: квартира – аэропорт дал! – новой планировки, большая, трёхкомнатная, с большим залом, просторной кухней. И дивными деликатесами Алексей Алексеевич застолье снабжал бесперебойно… Словно факир… На таких встречах настояли именно Образцовы. «Только у нас, только к нам». Сташевские уже и не возражали. Собирались теперь полными семьями: Сташевские с детьми: дочерью и сыном, и Образцовы вчетвером.

Дети ужинали отдельно от взрослых, и играли отдельно. В детской комнате – игрушек было полно. Взрослые в большом зале. Когда выяснилось, что СанСаныч ещё и неплохой баянист – в ансамбле песни и пляски когда-то в армии служил, вечера вообще превратились в сплошные концерты. Много пели. Причём, пели, в основном, Татьяна и Алексей Алексеевич. Баянист не пел, а Людмила Николаевна стеснялась своего голоса, больше слушала, иногда с грустью, часто на глазах со слезами… А получалось очень хорошо у певцов, да и баянист был всегда в «ударе». А уж у Леночки-то Образцовой сколько было счастья танцевать под дяди Сашину музыку, всласть, просто до упаду… Так часто и было. Падали дети, сбившись в кучу, падали от усталости и веселья. У Сташевских, по крайней мере, раньше таких знакомых не было.

И в работу юрист включилась легко и свободно. Быстро вошла во все переговорные процессы, была в курсе перспективных планов и текущих дел. Расставила необходимые, важные акценты в деловой документации, а бумаг, к тому времени, становилось всё больше и больше. И в коллектив сотрудников вошла так же легко и весело. Только вот, за компьютер не хотела садиться. Говорила, мне легче работать с карандашом, нежели с клавиатурой… Правда на рабочем столе юриста всегда почему-то наблюдался неприличный бумажный кавардак, что смущало генерального, но он, до поры до времени, делал вид, что не замечает. «А и ладно. Пусть хоть так. – Думал он. – Главное, что она на своём месте». Но, что было особенно заметно, и не только одному генеральному директору, господину Сташевскому, а и другим сотрудникам, это их общая симпатия друг к другу, взаимное влечение и расположенность, становились главным событием в их жизни. Что многим казалось совсем уж неуместным… И кофе она ему, и о программе текущего дня она, и на обед она, и с обеда она, и на деловые встречи вместе, и с деловых тоже, и… везде она, и везде вместе. Что это: любовь, страсть… Что?

Вот об этом-то разгорающемся влечении, и хотел поговорить с Людмилой Николаевной Александр Александрович, проводив своего высокого гостя из краевой исполнительной администрации. Он, можно сказать, невольно и подтолкнул… Сташевскому уже действительно не хватает секретарши… Не в прямом, конечно, смысле, а именно этой женщины.