Текст книги "Игорь"

Читая и расписываясь, Игорь как бы между прочим заговорил:

– Ваше обращение, Марина Степановна, о количестве работников в отделе бухгалтерии заставило меня всерьёз задуматься, – бессмертный сделал паузу, ставя крупную сложную подпись, отличающуюся от большинства абсолютно ровным нажимом во всех элементах. – Нужно ли нам столько бухгалтеров? Пожалуй, я мог бы выделить на эту работу час в день.

Марина Степановна по-рыбьи открыла накрашенный рот.

– И два часа в конце месяца, – хладнокровно добавил бессмертный.

Накрашенный рот защёлкнулся.

– Как бухгалтер вы должны оценить возможность экономии на шести зарплатах.

Правый угол губ помощника пополз в неприятной улыбке. Он знал, что бухгалтера его не любят. Игорь специально говорил при нём. Геннадий так и будет ходить с прижатой ко впалому животу планшеткой, напоминая снова и снова своим неприятным голосом, что надо просто качественно работать. Как он, например.

Игорю было бы неприятно делать это самому. Он поднялся и пошёл к себе в кабинет. Пора ехать на Совет.

– …процентов медсестёр на первый взгляд некомпетентны…

Светлые по-свойски переглянулись на Иванов «первый взгляд». Светлым с их зрением больше одного взгляда не требуется. Арист не снизошёл до переглядываний, рассматривал докладчика. Иван решил выполнить задание Совета процентов на триста, проанализировал и подбил статистику лично.

Иван основательно продолжил:

– Имеется недостаток санитаров, которым в сущности не требуется специальное обучение. Работа не престижна, тяжела для людей физически и низко оплачивается. Недостаток в среднем составляет 30-40 процентов по городу и 50-60 по области. Если говорить о наиболее ценных кадрах… – Ивану потребовалось перевернуть страницу, – нехватка терапевтов, хирургов и узких специалистов ведёт к отсутствию конкуренции…

– Есть выкладка по узким? – хмуро осведомился Гедеон.

Иван значимо кивнул, показывая своим видом, что если на него возлагается поручение, он выполняет его от и до.

– Что же делается? – риторически вздохнул Карл. – Всё развалили…

– Это государственный сектор, – заговорил Неман, – мы его не касались.

– Не стоило рассчитывать, что люди справятся! – кипел Измарагд из рода тёмного Ингварра.

– О чём думали вы, старшие? – кривопалая рука Профия указала неопределённо в сторону Гедеона, Виктора, Ариста и Карла, хотя даже на неискушённый взгляд тёмного Профий из рода светлого рода Пересвета выглядел старше Виктора и Карла.

– О чём думали, – повторил Гедеон, – подчёркнуто сторонились здравоохранения, чтобы не лезть не в своё дело и не вызывать ежеминутных подозрений.

Голоса смолкли. Можно представить, насколько полезным для сектора был бы контроль со стороны Гедеона… но и любая неудача сразу бы списывалась на его волю. Все неудачные операции, ранняя детская смерть и не дающее результатов лечение стали бы его грузом. Гедеону, может, плевать на народную любовь, но и народная ненависть ему даром не сдалась.

Виктор схлопнул ладони и потёр их друг о друга.

– Сейчас влезем…

Виктор не предложил голосования, но с минуту помолчал, переводя с лица на лицо голубые глаза. Возражений не последовало.

Карл чутко выдержал паузу и заговорил:

– Мне на ум сразу пришли медсестринские корпуса, открытые родом Серафима в конце восемнадцатого века.

Красивая наследница Серафима, мессии мира, Белла изящно кивнула.

– Я не против возрождения традиции.

У наследницы кроме того был красивый женственный голос.

– Пускай носят традиционную форму, – низким, контрастным Беллиному голосом вступила Лира, сцепляя руки на груди и хмурясь. В отличии от Беллы её легко было представить в деле на миссии.

– Чтобы каждый наследник сам решал, иметь с ними дело или нет, – покивал Карл.

Лицо Беллы чуть переменилось.

– Не понимаю, – сказала она, так что всем становилось ясно, что на самом деле очень хорошо наследница всё понимает, – то Совет просит от меня открыть корпус, то сообщает о своём недоверии…

– Это ещё не голос Совета, Белла, – усмехался вечной усмешкой Арист. – Раньше обучение сестёр милосердия строилось в соответствии с заповедями Серафима… и не будем отходить от той системы, пускай дают клятву при тебе, что всегда будут ставить жизнь пациента превыше всего.

Белла кивнула.

– По-моему, – заговорила сухонькая Мария, придерживая у трона клюку, – не с того начали. Сёстры милосердия – частность. Прежде всего хотелось бы услышать, что готов сделать Гедеон.

Глаза согласно устремились в указанном направлении.

Наследник Кира смотрел из-под припущенных век. Его лицо было темно от старости, как многовековой пергамент.

– Я могу подобрать современное оборудование, провести закупки и проконтролировать установку, – начал Гедеон. – Могу подобрать людей и проконтролировать их обучение, могу сделать так, чтобы спецы экстра-класса остались в городе, но я не собираюсь делать это только на свои средства и не повезу дорогие аппараты в клоповники, которые называют больницами. Первое, что все тут должны понять – проблемы, которые копились десятилетиями, наскоком и за пару дней решаются только в миссии…

Наследники поморщились.

– Процесс будет постепенным и потребует годы. Дело усугубляется тем, что во время модернизации медицинская деятельность не может быть приостановлена, люди не могут подождать со своими проблемами лет пять… а я думаю, что потребуется никак не меньше. Вот что я предлагаю сделать… меня готовы слушать или, может быть, я зря сотрясаю воздух?

Кислые наследники света старательно скрыли своё раздражение. Для многих из них Гедеон был синонимичен чёрту, и у него они спрашивали совета в медицинской сфере, которая по праву относилась к светлым талантам.

– Нам нужен общий фонд на нужды здравоохранения. Так как в основном закупки лежат на мне, логично что счёт нужно открыть в моём банке, оставив за мной контроль за расходом. Допустим, на первый год складываемся по миллиону.

Известный патологической скупостью Сигизмунд присвистнул.

– Это ещё экономично, – прикинул Карл.

Большинство закивало. Свободный миллион найти не проблема, даже для недовольного Сигизмунда, имеющего некрасивую привычку прибедняться.

– Не складываются Белла, которая занимается корпусом, Кира, которая займётся поставкой лекарств, Игорь, которому мы наоборот будем переводить деньги на строительство и ремонт.

Слушавший с досужим интересом бессмертный понял, что на этот раз ему не ограничиться вложением.

– Что скажешь, Игорь? – спросил Карл.

Бессмертный хотел, чтобы город жил, чтобы в него приходили бессмертные и в нём росли наследники. Он перестраивал аварийные дома, обеспечивал людей жильём… но достаточно ли им этого? Сможет город существовать, расселившись по высоким свечкам с гаражом на первом этаже, без приземистых фигур больниц, школ, детских садов, магазинов… тех же детских домов.

– Я готов взяться за два объекта в этом году, – произнёс Игорь. – Самое приличное здание под ремонт, самое убогое под снос для нового строительства.

– Думаю, мы можем пообщаться с властями о выделении денег на строительство социально значимого объекта, – прикинул Карл, переглядываясь с Виктором. Председатель согласно кивнул.

– Если учесть, что у вас хищение не пройдёт, должно хватить, – усмехнулся Арист.

Он всё знал! Даже о какой-то из десятка строек, с которой растащили кирпичи, знал!

Игорь мысленно выругался. Откуда старый светлый мог получить сведения? Ведь не трепались на каждом углу…

– Я, пожалуй, готов вложить два миллиона, – повёл тяжёлым покатым плечом Гедеон. – Что скажешь, Арист?

Игорь ожидал услышать, что светлому ради родного города и трёх не жалко, и традиционную перепалку между стариками в продолжение, но Арист из рода Святогора и сам хорошо представлял, как оно будет, и сегодня отчего-то не был настроен на скандал.

– Два? Можно, – кивнул он.

Стол прогудел, подводя черту первому обсуждению.

– Как Председатель Совета, ставлю в известность о необсуждаемом решении, – беспристрастно говорил Виктор, – Герман Уразаев лишается защиты Совета....

– Что ещё за «необсуждаемые решения»? – Анвар откинулся на спинку трона и осклабился, отчего глаза скрылись за набрякшими веками. – Мы уже говорили на эту тему. Мои шестёрки имеют право на свой кусок пирога не меньше всех других, Виктор, я разочарован…

– Я тоже, – перебил Виктор. – И что более весомо, разочарован Игорь.

Анвар недовольно раздвинул веки, чтобы попялиться на бессмертного.

– Анвар, твои шестёрки слишком распустились, – почти миролюбиво пояснил Председатель. – Если ты не займёшься их воспитанием, они отправятся вслед за Уразаевым один за другим. Оскорбление бессмертного мы спустить не можем…

Рабочий день прошёл банально. Геннадий таскался следом, как собака при охотнике. Марина Степановна украдкой возмущённо хрюкала и не показывалась из укрытия бухгалтерии. Лишний стол и стул из комнаты поспешно выставили. Игорь в своём кабинете отгородился от смертных планом города и собранной Иваном статистикой. Смертного Геннадия это не останавливало.

Игорь решил вернуться домой пораньше, только предварительно заехал в один из огромных универсамов Квинто за гостинцем.

Как обычно. Не крутя головой, ориентируясь преимущественно на запах, стремительно прошёл несколько рядов. Корзину для покупок не брал, лицом к камерам наблюдения не поворачивался, только затылком. Умышленно посетил несколько секторов, где ему ничего не могло быть нужно. Расплатился на кассе, освободившейся вровень с его приходом. Не случайность. Стихийные силы подстраиваются под бессмертных, когда только могут, стараются угодить. Очереди, общественный транспорт, пробки, светофоры. Традиционную часть закупки предстояло завершить за равелином сорока касс, в одном из ларьков под крышей могучего универсама. Обывателям эти ларьки должны были казаться пристроившимся к продовольственному гиганту мелким предпринимательством. На самом деле здесь всё, на шесть этажей вверх и на цокольный вниз всецело принадлежало Квинто. Чтобы узнать это требовалось немного покопаться в документации, наследник не то чтобы скрывал.

Место было на ходу, не особенно удобное, если учесть, что приходилось внимательно следить за руками девушки-флористки глазами и ушами за тылом. Закутка или просто стены на нужном расстоянии не было, за спиной ходили толпы. Бессмертный молча показал на букет. Это был одиннадцатый букет, который он покупал у неё. Она должна была запомнить его, бессмертных быстро запоминают или не замечают вообще, если бессмертный решит, что ему предпочтительней не запоминаться. Она, наверное, думала, что его женщина купается в цветах – к сожалению, до сих пор каждый из десяти букетов достался разным десяти женщинам. Может, сегодняшний станет первым в череде…

Скверно. Девушке хватило жеста от частого посетителя, чтобы сообразить, что от неё требуется, но она повернулась спиной, загораживая пластмассовую фальшь белого вазона, косящего под мрамор. Игорь не видел теперь, делает ли она с цветами только положенное или, может, добавляет яд на шипы по просьбе другого щедрого посетителя.

Раздражаясь, Игорь решил не заходить сюда двадцать месяцев. Начать отсчёт с сегодняшнего дня. Просто расплатиться и выкинуть букет в контейнер на парковке. Игорь замер, дожидаясь без какого-либо выражения на лице, когда ненужная процедура обёртывания завершится.

– Игорь?

Интонация выдала неуверенность. На сей раз не старая подружка. К бессмертному удивлённо обернулся высокий загорелый мужчина с голубыми глазами и русой бородой. Лицо было открытое и располагающее. Абсолютная память мысленно произнесла имя и имена товарищей человека, по инерции прошедших чуть дальше.

Пахнуло винным некрепким градусом. Примерно по полстакана красного на каждого из компании. Очень сдержанно для работников физического труда.

– Игорь! – русый уверился, что не обознался, распахнул широкие объятия.

Можно подумать ему когда-то прежде приходило в голову обнимать Игоря.

Остановившиеся за русым недоверчиво помалкивали, дожидаясь реакции бессмертного.

Так на людей действовала одежда. Игорь больше не одевается в самое дешёвое, лишь бы было чисто. Не стирает вручную над раковиной. Стоит не за булкой ржаного хлеба в киоск. Одежда очень убедительна. Поэтому большинство не узнаёт, поэтому же сияет русый.

Радостный русый делает широкий шаг навстречу, не обнимает, только чуть хлопает одной из разведённых рук по плечу, как старого приятеля.

У бессмертного, конечно, не было приятелей, ни на одной из сотни мелких работ с таким же заработком, где бессмертный, с условием, что никто не крутился под ногами, мог работать со своей скоростью, и таким образом зарабатывать из мелочных сумм среднюю месячную зарплату за день. Ему не нужны были свидетели, они вынуждали замедляться. А люди остро чувствуют нелюдимость и держатся подальше.

Русого, всегда прежде называемого «Серёга», одёрнули за рукав. Он не заметил.

– Да это же наш Игорь! – он обернулся на приятелей, видя их лица.

Бессмертный читал, что первым люди забывают голос, но всё равно помалкивал. Стоит ли верить учёным, когда они сами себе так редко верят, особенно ковыряющиеся с мозгом. Марина Степановна и Геннадий, оба с высшим образованием, за два года не смогли разобраться с копиркой, а тут мозг. Игорь молчал, чтобы его не узнали. Та жизнь была прожита, как сказала Кира, путь к нужному, или только часть бесконечного пути. Игорь только работал, не заводил ни с кем дружбу, а когда спал с женщинами в тот год не мог избавиться от страха, что одна из них, не задумываясь, сделает аборт, не придавая значения его обещаниям.

Даже сейчас вспомнил – укололо – вдруг какая-то всё-таки сделала? Извела смысл его жизни?

Правая рука сжалась в кулак.

– Игорь, это я, Серёга! Ты чего, не помнишь? Игорь! Ну не обижай! У меня сегодня день… вообще для обид не подходящий! – Сын родился!

Кольнуло снова.

Серёга не был болтливым. Мастер-слесарь. Обычно высказывался по существу решаемой задачи или обсуждал что-то бытовое с многочисленными приятелями. Смертные мужчины легко сбиваются в стаи, даже если разлучить на солидный срок, а потом свести – сведутся, и будут радоваться друг другу, как родным братьям.

Этого же сейчас требовалось от Игоря, а он не был стайным смертным. Смотрел на Серёгу спокойными синими глазами, внимательными, но совершенно равнодушными глазами сильного человека, к которому пытаются прицепиться на улице.

Открытое лицо чуть налилось кровью.

– Да ты чего? Чай с одного пакетика пили… А когда резьбу сорвало, а ты… Я же пригласить хотел… радостью поделиться!

– Пойдём, Серёг, – приятели подхватили под локти, поволокли в сторону входа в продуктовый Квинто, даже извинились в несколько голосов.

Игорь выложил на прилавок купюру, переплачивая меньше, чем привык, молча же забрал букет, лента на котором так и не успела оформиться в бант. Для контейнера и так сойдёт.

Дверь распахнулась наружу, она подхватила цветы, приникла лицом.

– Жалко не пахнут, – губы поджались на кукольный манер.

– Чуть-чуть пахнут, – исправил Игорь. В цветочном ларьке у остановки общественного транспорта были настоящие розы, с насыщенным ароматом. Игорь не выбрал их сознательно, чтобы не страдать от запаха. Всё пахнет. И эти искусственно выведенные цветы всё же пахли, но не так интенсивно.

Она воскликнула, получив красивую коробочку бельгийского шоколада.

По ушам резануло. Бессмертный сделал над собой усилие и не поморщился.

– Сходим куда-нибудь? – загорелась она, прижимая к груди подарки.

– А как же? – без интонации спросил Игорь. – Сходим. В спальню.

Рано было ставить её перед фактом, что ходить ей никуда нельзя. Она приняла за шутку, улыбнулась шкодливо. Можно сделать вывод, с какими самцами привыкла спать. Игорь не стал думать о её насыщенном половом прошлом.

Встала в позу. Не расставаясь с подарками, сбросила пеньюар с точёного плеча. Игорь склонился поцеловать, но перед губами возник предупреждающе выставленный сдобренный кремом указательный палец. Женщина изобразила лицом возмущение, отступила. Пеньюар свалился со второго плеча. Грудь прикрывал только букет. Пеньюар чудом удерживался на завязке по талии. Она медленно попятилась к двери спальни.

Игорь подождал в коридоре, пока она устроится, как ей надо. Подумав, снял рубашку, повесил на вешалке в прихожей. Целее будет.

Она лежала на кровати нагая, рассыпав по телу искусственно выведенные белые розы, смотрела призывно, уже не требовалось подзадоривать. Игорь всё равно взялся за ремень медленно.

На тумбочке тикали наручные женские часы.

В темноте лежали не укрытые, крестом. Игорь ровно, головой на подушке, она поперёк сверху, чуть влажная от лёгкого женского пота.

– Есть сигарета? – шепнула она.

– Нет, – резко ответил бессмертный.

– Тогда дотянись до моих конфет…

Игорь, не поднимаясь, передал сложенную розой картонную коробку.

– Откроой, – жеманно заныла она, возвращая.

Бессмертный выполнил мужской долг открывания и вернул коробочку. Она развернулась у него на животе на бок, положила у мягкой груди коробку и стала выбирать конфеты наугад. У левого уха взрывалось тик-так. Игорь смотрел на свою женщину в темноте, конфеты ей нравились. Чтобы у него не возникло сомнений, она протянула:

– Мммм…

Зашарила рукой по простыни. Игорь подал ей руку. Женщина поцеловала её. Игорь не ожидал, и ему не понравилась такая ласка.

– Попробуй.

– Нет, спасибо.

– Ну попробуй! Очень вкусно…

Она легла сверху.

– Я не люблю сладкое.

– Ну ради меня…

Она сжала конфету резцами и склонилась над губами Игоря. Большая часть сладости провалилась бессмертному в глотку, пока женщина размазывала остатки шоколада по его губам. Игорь с трудом сглотнул. Она ходила кончиком языка по его шоколадным губам. Обслюнявленный шоколад пах слаще. Бессмертный с трудом подавлял порыв вскочить и бежать в ванну умываться.

Она рассмеялась. Конфетная коробка перевернулась, ей до неё не стало дела. Женщина устроилась у бессмертного на груди и принялась целовать всерьёз. Человек с неразвитыми лёгкими мог и задохнуться.

Начиналось не страшно, хотя на сердце было тяжело. Тоска сжимала сердце, руки сжимались в кулаки…

– НЕТ! – кричал Игорь, рывком садясь в постели.

После этого заснуть он не мог. Лицо стояло перед глазами.

Он высовывался из окна, шумно вдыхая холодный ночной воздух, подставлял голову под холодную воду в раковине, отжимался, чтобы выровнять бой сердца и забыться.

Не помогало.

Игорь хотел помочь. Он прислушивался к себе, не придёт ли зов, но когда тот приходил, выяснялось, что к увиденному во сне он отношения не имеет. А может, имеет, просто Игорю не дано увидеть связь… Зрение светлого – зрение бога, зрение тёмного – лишь хорошее зрение человека. Оно различает поверхностное, и то не во всех деталях.

Сон повторился.

Чем он был? Будущим, прошлым, настоящим? Может, он смотрел не так? Может, надо было смотреть не туда, не в центр, а разглядывать детали по периферии? Но в том-то и дело, что центр приковывал взгляд, и оторваться не представлялось малейшей возможности. Периферия была фоном, в неё нельзя было вглядеться, Игорь не мог. А ощущение физической боли? По лбу будто сходил градом пот, где-то у корня языка перехватывало, гортань сводило спазмом, до живота спускалась ватная слабость, по лицу будто проходилось холодным липким ветром, губы немели… глаза нельзя было оторвать от центра, Игорь не мог в своём состоянии.

Подруга напугано оторвалась от подушки, разбуженная его криком. Сообразив, что произошло, она прижалась к его плечу голым телом, поглаживая по спине тонкой ладонью и шепча на ухо:

– Это просто кошмар, всё хорошо…

Чего она несёт?! Кошмар! – хорошо?!

Это был не просто кошмар, и ничего не было хорошо! Шёпот был слишком громок для чувствительных, как у летучей мыши, ушей Игоря, тело ещё сотрясалось, как после внутренней шоковой реанимации – оно реагировало на сон как на сердечный приступ, инстинктивно выдёргивало сознание из подсознательной сцены, соображая чем-то более древним, чем мозг. Игорь ещё подрагивал от внутренне выработанного электричества, а она лезла своей тёплой, чуть влажной рукой, будто не видела, что не нужно лезть…

Он зажал веки, пережидая вспыхнувшее раздражение, терпеливо вздохнул, оставив при себе критику.

Тик-так, тик…

Чёрт!

Женщина ластилась, мягко покусывая мочку уха. Всё одно на уме…

Запах шоколада ото рта, неблагородно приторный…

Если закрыть глаза, можно увидеть в выцветающих пятнах под веками. Картинка теряет резкость после пробуждения. Если научиться и написать портрет, сходство выйдет условным. Глаза тёмного, не более. При этом Игорь помнил, что только и делал, что всматривался, весь сон. Так нетипично ничего не предпринимал, ничего не делал. Только стоял среди других и смотрел молча. Но, видимо, смотрел куда-то не туда, если вместо лица после пробуждения вспоминал размытый блик волос и бледное горло с выступающим кадыком… Как-то бездумно смотрел, как человек, чей мозг защищает его от потрясения, сосредотачивая внимание на чём-то фрагментарном. Здесь возникало противоречие – у тёмных едва ли есть защитные психические механизмы. У бессмертных тёмных даже защитный цинизм редкое явление. Что-то не так…

Всё равно уже было не заснуть. Не стоит терять время, можно попробовать зачать. Игорь положил руку на тёплую округлость груди.

Хорошо, что люди не видят в темноте. Видела бы она выражение его лица, перехотела бы, несмотря на свой шаловливый лад.

Женщина игриво высвободилась, села сверху, уложив его на лопатки. Игорь прекрасно видел в темноте и заметил, как она не к месту задумалась. Прежде всего она соблазнилась его обеспеченностью. В том не было сюрприза или загадки. Мужчине не стоит рассчитывать на другое, если он позволяет себе ездить на машине стоимостью с самолёт, носить часы стоимостью с автомобиль и каждый день менять рубашки, стоящие как неплохие часы. Но сейчас не об этом. Женщина она молодая, дорогая и практичная, любовь с первого взгляда не для неё, а знакомы третью ночь. Никаких иллюзий по её поводу Игорь не питал. Её иллюзия трещала по швам. Она рассчитывала хорошо заработать на нём. Пожить в роскоши без особого эмоционального и финансового напряга, возможно выйти на пару лет замуж и выгодно развестись. Игорь неплох внешне – без избыточной массы, чистоплотен, молод, здоров, не лыс и оба глаза смотрят прямо.

Бессмертный с первого взгляда раскусил её натуру. Женщина была красива, и прежде чем она отработала на нём весь арсенал обольщения, Игорь в тот, первый для них вечер, без хитростей предложил ей пожить у себя. Вдруг повезёт и она подарит ему наследника? Да и зачем отказывать женщине, когда она сама хочет…

Крах её иллюзии состоял вот в чём: она искала богатство, а не привязанность. Теперь она сидела на нём, скорчив рожицу, и думала, не влюбилась ли. С удовольствием проведя ладонями снизу вверх по его торсу, она прижалась к мужчине, целуя его в губы.

По тому, как затянулся поцелуй, Игорь понял, что она влюблена и теперь знает об этом. Оторвавшись от губ, она безвольно обмякла, растеряв былую уверенность. Всё куда проще, когда ничего не чувствуешь.

Слегка подрагивая, она нежно коснулась губами его груди.

«Теперь другое дело», – подумал Игорь, переложив её под себя.

Она тихо ахнула. Игорь вжался губами в вытянутую тонкую шею. Под кожей билась жилка. Чуть передавить пальцем, да хоть губами, и лёгкие, так взволнованно дышащие под мягкой грудью, остановятся.

Игорь отвлёкся от деструктивной мысли. Без особого восторга приступил к делу. Она неосознанно царапала ему спину. Игорю не нравилось, но он ни слова не говорил и продолжал в молчании, прерываемом только её всхлипами. Врач говорил, что для зачатия более благоприятен длительный акт, но на вопрос, сколько может выдержать женщина, удивлённо округлил глаза. Игорю пришлось вытравить улыбку, и врач громко расхохотался.

Она сломала длинный ноготь о его спину, но не заметила. После перемены в ней, после того как она стала вести себя по-человечески, а не как дорогая сучка, ищущая себе кошелёк в брюках, раздражение Игоря несколько поутихло. Влюблена – хорошо. Будущей матери полезно быть влюблённой.

Под утро, когда он отпустил её, она устало замерла на всклоченной простыни, обессилено раскинув руки. Длинноволосая голова замерла на затылке, выставив потолку выгнутое горло. Игорь задержал на ней взгляд – он держал её голову вот так, запустив пальцы в пряди. Он уже поднялся с неё, а она не шелохнулась. Игорь ощутил какое-то странное, не распознаваемое чувство, слабое, но скорее неприятное. Встряхнул головой. Остриженная на днях чёлка умудрилась свеситься на лоб. Пора к Зиран.

Женщины всегда привязываются к бессмертным. Быстро, легко и прочно. Игорь едва вспоминал об этом, когда клал руку ей на спину тем, первым для них вечером. Поначалу знание, что в тебя влюбятся, немного будоражит, но есть предел. После этого предела начинаешь думать, что неплохо бы, чтобы был и обратный эффект. Чтобы тебя переставали любить, когда говоришь, что пора расстаться.

Игорь с лёгкой завистью вспомнил Кира. Он чаще всего припоминал первого тёмного и предшествующего ему самому – Ольгерда. Практически всегда с белой завистью, без претензии к двум бессмертным. У Кира было сто сыновей. Воображение отказывало Игорю, когда он пытался представить себе счастье подобного масштаба. У Кира было сто жён, каждая из которых любила его свой срок и умирала при родах очередного сына. Этот факт вызывал зависть, когда случался очередной скандал при расставании.

Кир жил в неосвоенном мире, с небольшим населением. Об этом Игорь думал, когда вёл машину в тесном и медленном потоке шоссе, вдыхая сквозь микрощели горький выхлоп.

У Кира был всего один, очевидный враг – Святогор. Об этом Игорь думал, когда на стройку являлась смутная шумная проверка, науськанная через несколько подставных лиц. Всерьёз на бессмертного рыпаться и нельзя, проверка – мелочь. Но осадок остаётся.

Во время заседаний Совета, посвящённых мелочным вопросам локального экономического урегулирования, Игорь подумывал об Ольгерде, который жил в период большой войны и мог пренебрегать заседаниями с попустительства подавляющего количества наследников. В детстве Ольгерд попал под опеку на редкость взвешенных спокойных людей, у него почти что было детство, о котором рассказывают, вздыхая, смертные. У Ольгерда не было ста сыновей, только один – зато какой! Рихард и умом и силой уродился. А ещё у Ольгерда была дочь. Редко когда у бессмертных рождаются дочери. Ни у Кира, ни у Святогора, ни у Вия, ни у Серафима, ни у Мировульфа, ни у Ратмира, ни у Тюра – дочерей не было.

Тихо собрав по полу спальни рассыпанные конфеты и выкинув их, помыв пол, и, подумав, собрав вялые цветы в единственную в доме вазу, Игорь отжимался в необставленной толком гостиной и слушал радио с пенсионером с шестого.

«…на Севрском вокзале обнаружена неопознанная сумка. По сигналу железнодорожников на вокзал прибыла группа сапёров. Признаков взрывного устройства не обнаружено. В сумке найдены личные вещи. По причине ложной тревоги вокзал не мог полноценно функционировать более двух с половиной часов…»

«… в Кирове в канале имени Выготского выловлен обезглавленный труп мужчины со следами пыток…»

«Киров недалеко», – подумал Игорь. «Кто-то из наследников мог казнить неугодного и вывезти тело».

Бессмертный продолжил отжиматься. Между грудью и полом осталось три сантиметра, бессмертный пружиняще выпрямил руки и замер.

Могут потребовать экспертизу законности казни. Раньше бы пришлось ехать Рихарду, как первому сыну. Теперь не было никого более подходящего, чем Игорь.

Игорь не хотел ехать в Киров. Даже если ты бессмертный и не испытываешь трепета перед мертвецами, разглядывать обезглавленные трупы не засчитывается за удовольствие.

Бессмертный резко согнул локти, опускаясь к полу.

Раздражённый

Утром с Игорем обычно ничего не происходило. Наверное, у вызовов был определённый режим. Если вы «сова» и любите темноту – то есть, вы тёмный, извольте не беспокоиться до четырёх пополудни. До четырёх пусть побегают «жаворонки» и прочие ранние пташки вроде Ариста, его сынка Александра, может даже пожилой Марии с клюкой. Режим не был абсолютен. На миссии запрещено жаловаться, единственное, чем дозволялось быть недовольным – непредсказуемость прихода зова. Высказывать недовольство прилюдно считалось неприлично, поэтому вокруг миссий существовала глубокая тишина. Поэтому Игорь замер, слушая о миссии Киры в магазине. Не так много она рассказала, и всё же.

Миссии – главная работа бессмертных и их наследников, исходя из этого и деления суток на светлые и тёмные часы, можно предположить, что количество наследников тьмы и света должно быть примерно равным. Когда Игорь подсчитал, выяснилось, что тьма перевешивает в Совете на тридцать процентов.

История вопроса оказалась не засекречена, секреты чужих мертвецов не стерегли… ну или по крайней мере, факт их смерти не держали в тайне. Игорь без особого труда узнал от Гедеона, Карла, Виктора и Рихарда, что три светлых рода оборвала разыгравшаяся шестьдесят лет назад война, один уничтожила первая мировая, шесть сгинуло во время охоты на неведьм пять сотен лет назад. Были такие, которые выродились по естественным причинам или погибли в результате отдельных интриг недоброжелателей от рук заказных убийц и в несчастных случаях.

Сказать, что судьба не щадила только светлых, было бы неправдой. Неправдой было бы сказать, что одни всегда готовы подставить вторую щёку, а другие всегда готовы бить в ответ. Тёмные гибли и в войнах и в интригах, но тёмные бессмертные приходили чаще. И как-то в глаза не бросалось, что двадцать родов пресечены на корню.

Светлые перворожденные-бессмертные, как Игорь, основатели родов на земле – неохотно появлялись в этом мире. Это было трудно объяснить, да и был ли смысл пытаться, если всё равно ничего не изменилось бы. Приход и уход бессмертных оставался за пределами компетенций смертных, и это было правильно.

Несмотря на то, что наследники неизменно воспринимали бессмертных как ущемителей своих властных и экономических прав, присутствие бессмертного нужной полярности было им полезно. Стоило перерождённому бессмертному появиться на пороге Совета, наследники облегчённо вздыхали, сдержанно, не напоказ радовались, а минут через десять-двадцать начинали хмуро раздумывать, чего ждать от сопляка.

Игорь часто сталкивался с тем, что его воспринимали как неопытного юнца, хотя им, конечно, было известно, что тысячи лет должны предшествовать перерождению.

Мелочная человеческая натура. Искали к чему придраться и больше ничего особенного не находили. Как злые подростки, радовались возможности обозвать сопляком очень старое существо.