Текст книги "ПИРАТЫ ЧЕРНОГО МОРЯ. Залив сокровищ"

Берег встретил раскинутыми рыболовецкими сетями, суетой выгружаемых грузов с захваченного корабля и приветствиями жителей деревеньки «Ракушка».

Вождь Вир, довольный, что не ошибся своему выбору в лице кормчего Атрида, выдержавшему смертельное испытание и не бежавшего от тавров-пиратов, тоже радостно поздравил его выходящего из лодки. Венок из вечнозелёных лавровых листьев, подобно как это делают греки, был возложен на шею явно смутившегося Атрида. А глаза счастливой Оксы, как две звезды, сверкали в надвигающейся летней ночи. Она приятно мыслила: « И всё же в Атриде кроется какая-то тайна, – рассуждала она про себя. – О чём он сейчас думает? Как собирается построить нашу жизнь? Для чего он спрятал в пещере драгоценности? Он любит меня. Пройдёт время и он посвятит меня в свои планы. Я хочу родить ему сына, и он продолжит наш род. – И тут же беспокоилась. – А где мы будем жить, разве Атрид выдержит наш суровый быт?».

Лай собак известил их о близости жилища. Окса вела Атрида в дом отца Вира, стоящего над «Заливом Сокровищ» в деревне «Поющие Камни». Псы почуяли, что рядом появился чужой человек. Она свистнула, и собаки умолкли, узнав её. Простое строение тавров, аккуратно сложенное из обломков местного камня. Спустилось светлая ночь, и здание четкой тенью рисовалось на фоне неба.

Атрид шёл медленно, перевязанное плечо болело и мешало быстрому ходу. Окса осторожно поддерживала его и ступала рядом по широкой тропе-дороге, проложенной таврами для перегона скота и собственного пользования. Атрид думал о секрете «Дельфина», спрятавшего золотые деньги из захваченного судна в явно скрытый тайник, известный, наверное, только пирату. « Это его тайник или достояния всех пиратов? – задавал Атрид вопрос самому себе и тут же пытался ответить: – Наверное, хитрюга «Дельфин» собирает себе богатство. Но если узнают тавры, то казнят его! Надо внимательно проследить за ним?»

– Ещё долго к твоему дому? – спросил уставший Атрид.

– Сейчас придём, это рукой подать.

Окса привела возлюбленного в свою девичью комнату, обмазанную внутри желтой глиной, с деревянными полатями, каменным очагом, грубым столом, двумя колодами для сиденья. Изящные маленькие амфоры, наполненные греческим миро, благовонным маслом, стояли на окне, затянутом бычьим пузырём. Глиняная статуэтка божества «Девы» восседала среди венка цветов. Всё просто и примитивно, но комната дышала каким-то девичьим изяществом и прелестью, где Атрид почувствовал милый уют, будто вошёл в родной дом.

* * *

И потекла новая жизнь греческого кормчего среди туземцев в незнакомом крае. Первые дни он ничего не делал и жил, скитаясь по береговым скалам, внимательно рассматривая местность, изучая все её штрихи, мысы, гроты, утёсы, фарватер, видимые течения и дующие ветры в разное время суток. Точно в голове создавал и записывал прибрежную лоцию. Каждый день утром он появлялся в деревне «Ракушка» с головой, полных разных мыслей, в нервном оживлении, взвинченный непонятной тревогой. Дозорные пиратов, наблюдающие за появлением судов в море, молча встречали его на своих наблюдательных точках, где иногда он появлялся. Любил он рано вставать и любоваться младой красотой юного утра, когда в зеркале моря умывалась луна, уходя на покой, и купалось солнце на восходе. В такие восхитительные минуты он вопрошал себя: « Какой рок забросил его в землю тавров, и где он встретил возлюбленную? Откуда это предначертание? Не осиян ли он Зевсом? И как он теперь должен нести свою судьбу? Жить с ней здесь в этом крае или бежать с милой на свою Родину?» Ответ будто таял в пенных бурунах.

Рыбаки-тавры дичились его, ведь он был чужестранец. Но вскоре он стал находить с ним общий язык, давая дельные морские советы. Тягостное уединение у него стало проходить. Окса не плелась за ним хвостиком, понимая, что Атриду нужно самому освоиться среди всего никогда не виденного, от других людей с их исконными и первобытными обычаями до природной обстановки, явно различимой с его родиной.

«Дельфин» давал ему лодку и Атрид медленно оплывал «Залив Сокровищ» внимательно рассматривая подводные рифы, банки, мели, будто собирался стать здесь местным лоцманом. Мох и травы, колышась, уводили в таинственные гроты, где притаились незнакомые обитатели водного мира. Окаменевшие представители древних эпох известняковыми скелетами и коралловыми лучами покрывали дно. Морские лилии и моллюски как голубые и розовые «клумбы» светились в подводном солнце. Загадочное дно покрыто растительностью. Водоросли представляли самых древних обитателей Земли. Прикреплённые к камням и скалам, мощно растут зелёные стебли, пышно разрослась бурая цистозира. Красные, сине-зелёные и фиолетовые кущи сопутствовали лодке Атрида, постоянно плывущие вокруг или появляясь на утёсах, образуя уродливые контуры с фигурами страшных чудищ.

И однажды он встретил нечто подобное. В середине бухты, метрах в тридцати от острова «Большой Брат», он заметил выступающий камень, обросший бурыми водорослями. Но камень плыл. Медленно и уверенно, рассекая воду.

«Наверное, клубок водорослей несёт течение?» – предположил Атрид. Но продолжал наблюдать за ним. Каменный выступ стал терять округлую форму, удлинился.

Атрид застыл от неописуемого удивления. Он увидел, что клубок развернулся. Вытянулся в гигантскую длину. И двинулся волнообразными движениями в сторону острова, где качался на лодке греческий кормчий. Чудовище было совсем недалеко, внезапно оно подняло голову над водой. Треугольной формы панцирноголовая змея смотрела пронзительным и безжалостным взглядом, от которого цепенело тело и застывали мозги, отчего Атрид превратился в неподвижную статую. Но навалившийся страх позволил кормчему хорошо рассмотреть морское чудовище. Роговые пластинки серого цвета покрывали голову и шею, пасть сверкнула белизной и была вооружена острыми зубами, между ними струился красный огонь длинного языка. Стекающие капли воды смешивались с пузырящейся пеной из пасти. Чудовище устремилось к лодке.

Кормчий видел только приближающуюся голову на длинной шее, а туловище скрывала вода. Голова, как хорошая тыква, пронизанная багровым отсветом, со звериным оскалам рвалась к омертвевшей жертве, испытываемой ужас, пронзившей её, будто уже вкусившей боль раздираемого тела. Кормчий мгновенно выдохнул страх, а вместе с ним безобразный и неслыханный вопль, расколовший молнией небо и море. Атака хищника, удивлённого необычным криком, чуть захлебнулась, что позволила кормчему левой рукой выхватить из-за пояса кинжал, а правой поднять весло для удара по голове ископаемого чудища.

Змей рвался в победный бой, и тут Атрид увидев, что мимо него метнулось испуганное туловище дельфина и укрылось за его лодкой. И сразу почувствовал обжигающую острую боль по пальцам, державшей весло. Кровь забрызгала ему лицо, а перед глазами вдруг скользнуло перепончатая шея морского гада, которую он тут же ткнул кинжалом. Теперь зверь захрипел, заикал, захрюкал, закашлял и тут же провалился в синюю пучину.

Но быстротечная схватка выбила кормчего из лодки, и он свалился в море, обливаясь кровью и болью от потерянных пальцев, срезанным острыми зубами древним выходцем царства земноводных, и стал тонуть. Но потерявшего сознания Атрида спас черноморский дельфин афалина, подставив тело под его спину, и приплыв к берегу, где кормчий пришёл в себя.

– Спасибо, дружище! – благодарил моряк дельфина за спасение. Но тут улыбался, открывая свою безобидную пасть, и что-то дружески ворчал на рыбьем языке, будто тоже благодарил кормчего за своё спасение от зубов троглодита, охотившегося на дельфинью стаю.

Двух пальцев на правой кисти кормчий не досчитал, морская солёная вода обезвредила рану и остановила кровь.

Окса, словно предчувствуя беду, опять внезапно появилась на острове, как в тот раз, когда здесь шло пиратское сражение с греческим кораблём, и Атрид был ранен мечом в плечо, а сейчас панцирным змеем из девонского моря. И опять она помешала Атриду внимательно обследовать остров, найти его «Ухо », разыскать и осмотреть клад «Дельфина», спрятанного им во время боя с командой греческой триремы. Снова Окса бережно лечила своего возлюбленного и переправляла на берег, слушая его захлёбывающийся рассказ о морской загадки вечности.

Весть о битве Атрида со змеем облетела всех тавров, обитавших вокруг «Залива Сокровищ». И тут потекли воспоминания старожилов о давних встречах с диковинным существом, довольно редко появляющимся в их крае. Как они вытаскивали из сетей мертвые туши дельфинов с выкушенным животом одним укусом. Живот у дельфина был выкушен вместе с ребрами, так что чётко просматривался позвоночник. Другие рассказывали, что тавр Рил встретил с подводным гадом в прибрежных скалах, но подоспевшие рыбаки спасли его. Однако Рила парализовало, и он вскоре умер. Третье видели, как чудище гналось за стаей дельфинов, кинувшимися от него в рассыпную.

Четвертые нашли на берегу у головы Медведя, мёртвый и разложившийся труп детёныша подводной рептилии. Там он видно живёт в большом подводном гроте, куда таврам табу, никто из-за страха встречи с ним, туда не ходит…

– Змей охраняет вход в подводное царство, где стоит золотая фигура Богини Артемиды! – вдруг проговорился вождь Вир. – Это случилось несколько веков назад, когда прогрохотало страшное землетрясение, погрузив в пучину наш священный храм. Пропали к нему горные и морские дороги, а тавры забыли свое древнее святилище и создали новое подальше от моря, на перевале! – будто выдал старую тайну-поверье вождь Вир своему любопытному и геройскому зятю, выдержавшему смертельный бой с драконом.

* * *

Спасённая дельфинья стала часто сопровождать лодку Атрида, когда он в очередной раз пускался в одиночное плавание. Раны его зажили, но культяпка с тремя пальцами зловеще ворочалась на деревянном валике, вызывая суеверный страх у уставившихся зевак. Калеченная рука с почерневшими ногтями напоминала клешню краба, ловко и сильно сжимающую легкое весло. Также крепко и мощно он мог клешнёй задушить нападающего врага.

Море с растворённым солнцем, сияло лазурью до далёкого горизонта. В этом тонком и нежном свечение играла «подруга» Атрида по битве с морским чудищем дельфинья Афалина. Откуда она узнавала о появление Атрида в море – это непостижимая человеком дельфинья морская тайна. Она стремительно плыла над волной, словно летела, не касаясь поверхности, ныряя под нос лодки, выскакивая из пенящейся толщи, прыгая на метрдва в воздухе, и опять плавно уходила под воду. Открывала зубастый рот, улыбалась и смеялась Атриду, спасшего её от укуса доисторического змея. Благодарная дышащая дочь моря словно служила земному «другу» Человеку игрой и улыбкой.

И они подружились, Афалина стала поводырём Атрида в морских путешествиях по Заливу Сокровищ. Дружили они, будто люди, легко, весело и крепко, а море рассыпалось белой улыбкой волн, будто приветствуя союз человека и дельфина. У Афалины было стремительное и изящное тело, но главное, что в её лукавых глазах светился ум и вечное любопытство жизни.

Человек приручил лошадь, кажется, первой для своего быта; а дельфин – это тоже мустанг волн и ветра, и он пока ещё не даётся под узду наездника. Зато они плавали вместе, Афалина позволяла Атриду хвататься за её плавники и они резвились в морской прозрачности воды, проплывали по узким скальным проходам, ныряли в подводные гроты с высокими куполами, где были линзы воздуха. Обнимались, как люди, и смеялись молодостью и задором.

Человеческая нежность и стремление морского млекопитающего к общению воплотилась в сильную дружбу и взаимовыручку. Они стали разговаривать, Афалина как-то неловко икала, скорее – клекотала на дельфиньем языке, а порой точно трубила в звучный рог, будто вобравший в себя все тайны и легенды моря. А Атрид смеялся и звонко пел на греческом языке, рассказывая о беспокойной деятельности человека на земле.

Итак, разговоры присутствовали между ними, хотя не всегда всё же они понимали друг друга. Грация Афалины и обаятельность Атрида вылились в самое заветное и чудное на свете – это Любовь! Великое Чувство Жизни, побеждающеё всё на свете – и тёмные, и злые, и мистические силы и коварства.

Однажды Афалина вдруг открыла Атриду тайну пропавшего и затерянного мира. Почему она это сделала? Будто воплотила свой восторг к человеческому Другу раскрытием этой дикой и запутанной загадки. А может просто из женской любви или хвастовства посвятила Человека в морскую тайну.

Мы ещё мало знаем о нашей земле и много загадочного скрыто в её толще. Вот и древний вулкан вспучил земную кору и застыл короной серо-зелёных диабазов, не сумела расплавленная лава излиться из земной глубины. Мощные склоны горы Медведь со скалистыми обрывами и осыпями замыкает Залив Сокровищ. Его крутые бока покрывает сеть вертикальных трещин, рассекающих «туловище» по вертикали на многие десятки метров. Видно, что через гору застыл глубокий разлом, по которому южная часть гор обрушилась в море.

«Шкура-поверхность» горы заросла густой шерстью(старый дубовый лес), покрыта «живыми» язвами-осыпями, сухими руслами (шрамами), каменными стекающими потоками, создающими глыбовые завалы и хаосы. Вся необычная конфигурация в виде магматической «иглы» проткнуло осадочные породы. За миллионы лет здесь неустанно трудились искусные и вечные ваятели – ветер и вода, смывшие мягкие, растворившие податливые осадочные отложения, словно «выстиравшие шкуру» Медведя, плоть которого застыло в твёрдости кристаллических пород на земной поверхности.

И сверкают на горе при дневном свете блестящие золотом кубики пирита, огранённые кристаллы пирротина, темно-зелёные прожилки драгоценного мистического турмалина, щётки фиолетового аметиста.

Над горой часто рождаются и клубятся облака, будто Медведь дышит теплым дыханием, которое охлаждается от холодных скал и ветров на высоте, выпадая каплями воды.

Теперь многие миллионы лет стоит гора раздутая и большая, а что в её нутре? И вот настал Вечер Великого Венца Везения. Светлый, ароматный, пахнущий дневной жарой и кевовой смолой. И белая нежность тумана тайной прикрывала стебли скал. Ночь прорастала тонкими изящными узорами, как голубая орхидея, а синяя вода сладко шептала звёздным прибоем. Только страшные чёрные очи подземных и подводных гротов одиноко трепетали и взирали с тулова каменной тверди горы. И дрожь неизвестной бездны щемило болью и страхом скелет Атрида. Смутно играл острый лунный луч на щеках охолодевшего лица.

– Здесь, – прошлепала носом по воде Афалина. А бархатная темнота мягким покрывалом окутала скалы и море. И только зелёным блеском фосфора светилось упругое и скользкое тело Афалины, причастная к вещей земной заре, когда тысячелетия серебряными секундами расплескиваются в бездне ночи.

– Я готов! – ответил Атрид, точно сходил в тихий мир, чтобы устами прикоснуться и поцеловать вечный сон. И синяя молния пробежала по его глазам и щёкам, а смерть будто лизнула его белое лицо.

И друзья нырнули в морское око, где молчали таинственные воды, где кутались водорослями слепые скалы и плавали медузами сапфировые сны. Оказывается, подземная пустота с морским овалом-заливом. Это глубинный грот, образованный несостоявшимся вулканом. Сквозь глубокие щели проникает сюда утренний солнечный свет, как алая кровь земли, отражаясь от гладких гранитных плит, и зелёным изумрудом сверкает чудный храм воды и горы.

Вот сюда и провела Афалина своего закадычного друга сквозь потайные галереи, подводные сифоны и узкие проходы-тоннели. Этот путь был заговорен морской владыкой, ведь в «купальне» Медведь-горы он сладко любил отдыхать. Но Афалина нарушила данный ей обет, но сила Любви не устоит ни перед чем, даже перед проклятием морского царя.

А счастье, нежданное и негаданное, вдруг плеснуло Атриду алмазным утренним блеском беломраморного дворца, озарённого восходившим солнцем, окружённого статуями на площадях, на палестрах, на фронтонах, фризах и балюстрадах храма. Пройдя сквозь порог землетрясения, сохранившего от катаклизмы человеческое творение, Атрид вдруг ощутил поразительные силы жизни от светоносного и сквозистого желтоватого и живого мрамора своей Греции. Конечно, он узнал Храм Артемиды, Храм Девы, когда-то по преданию стоявший на земле тавров. Ведь это с ним связан греческий миф о дочери царя Агамемнона Ифигении. Царь совершил грех, убив на охоте священную лань, принадлежавшую Богине зверей и охоты Артемиде. Она прогневалась, подговорила всех олимпийских Богов, и на Грецию обрушились несчастья и катастрофы.

– Как спасти Грецию и мой народ? – обратился перепуганный царь к своему прорицателю Калхасу.

– Вам нужно отдать на заклание вашу дочь Ифигению! – будто прочитал приговор Калхас.

Девушку подвели к эшафоту, палач поднял топор, но Артемида с олимпийских Божественных высот, увидев красоту обречённой, сжалилась и заменила её ланью, и умчала Ифигению на облаке за море, в землю тавров, и сделала жрицей в своём храме.

И вот волшебный храм Артемиды сиял перед глазами Атрида разумностью и равновесием на вершине скалистого холма у пещерного залива, сохранив гармонию и величавость. Легкие белоснежные лестницы ниспадали к голубой воде, сорок мраморных колонн дорического ордера поддерживали портик, где перед фасадом стояла золотая статуя Артемиды.

Атрид будто посторонился от теней Ореста и Пилада, которых тавры вели на казнь. И тут же увидел Ифигению, с её гибкой и грациозной фигурой, где по округлости плеч, груди, бёдер, ног струилась складки полупрозрачных покрывал, следуя музыкальному ритму её движущегося тела. Она, будто вольный ветер, летела спасать брата и его друга.

– Вот это да! – сумел только это восклицание вымолвить поражённый Атрид, увидев храм, полный драгоценных и полудрагоценных каменьев: сердоликов, халцедонов, хризопразов, горного хрусталя, яшмы и других, блистающими цветами которыми были выписаны чудесные картины, висевшие на сводах и стенах подземной сферы.

– Какая-то тревога витает здесь? – вдруг насторожился Атрид, отводя взгляд от драгоценностей и оглядываясь вокруг.

– Спасайся, скорей хватай меня за плавники, и мы уйдём от змея! – внезапно появилась Афалина у мечтающего Атрида. Он тут же крепко вцепился в спинной плавник Афалины, увидев вдали треугольную голову змея, торчащую из воды. И они стремительно понеслись по водной глади, оставляя за собой серебристый след.

А змей, лобастый, с золотисто-фиолетовым отливом, зелено-бронзовыми щитками, прикрывающие щёки и глаза, со зло сжатой пастью, вмиг кинулся вдогонку быстро уходящим беглецам. И началась захватывающая гонка по Лазурному заливу, когда змей с длинной шеей преследовал двух друзей Афалину и Атрида. Он крепко обнял свою любовь, и они уходили от смертельной опасности. Большой змей упорно и неотвратимо гнался за обречёнными.

Будто Гнев и Горе яростно и неудержимо носились по бухте. Разъярённый Большой змей пытался настигнуть юркую парочку, Афалину и Атрида, но они лихо увёртывались от щёлкающих и острых зубов страшного гада, видно рана шеи от ножа Атрида, не давала ему ловко и быстро вращать тяжелой головой.

– Задержи дыхание, уходим узким подводным проходом в открытое море! – прохрипела и приказала Афалина Атриду.

Они нырнули в синюю мглу и, извиваясь по узости трещины, медленно поплыли в густеющим от мрака морском тоннеле. Атрид задыхался, но крепко сжал рот, чтобы не хлебнуть губительной воды. Пузыри воздуха тянулись и таяли вслед самоотверженным и породнившимся существам. Вот они вырвались на морскую свободу, а Большой змей, потеряв смельчаков, продолжал кружиться по заливу.

– Ура! Мы обманули Большого змея! – приветствовал удачу друзей повеселевший Атрид.

– Наша дружба победила! – плескалась Афалина.

– Я увидел роскошный дворец Артемиды!

– Береги тайну морского царя!

– Обещаю сохранить секрет горы!

* * *

Вот и случилось совсем неожиданное, когда Атрид оказался в глубоком раздумье: «Знают ли тавры тайну горы и что в её нутре скрыт храм Артемиды? Поведать им об этом или молчать? Пока не скажу ни слова, ведь в большой пещере с озером, где стоит храм много сокровищ и тавры разграбят их».

Окса стала замечать, что последние дни Атрид надолго исчезает и явно охладел к ней.

– Что случилось, любимый, где ты пропадаешь, тебя не видят в Заливе Сокровищ?

– Я плавал вокруг горы Медведь.

– Но там опасно, ведь в ней живёт Большой змей, который напал на тебя у «Старшего брата»!

– Сейчас я не боюсь его, мне помогает дитя моря!

– Кто она?

– Дельфинья Афалина.

– Это хорошо, дружба с дельфинами приносит удачу! – успокоилась Окса.

– И большое везение, – добавил Атрид.

Теперь капитан спокойно продолжал плавать по заливу, подробно изучая его уголки, правда, к могучей горе не подходил, опасаясь встречи с Большим змеем.

Однажды в Залив Сокровищ пожаловали два военных корабля из Боспорского Пантикапея от самого царя Митридата. На берег высадилась большая делегация в окружение многочисленных воинов. Пираты и всё близлежащее население тавров попрятались. Лишь невозмутимый кормчий Атрид с Оксой встретили пышный церемониал у пылающего костра

– Кто вы?

– Посланцы Великого царя Митрида!

– С чем пожаловали?

– А с кем имеем честь беседовать?

– Наварх тавров – Атрид и моя жена – Окса!

– Мы рады вести с вами переговоры.

– О чём?

– Великий Митридат объявил непримиримую войну с Римом, и кто ему будет помогать, то удостоиться его щедрого внимания!

– Что могут сделать тавры в кровопролитной борьбе?

– Нападать на суда с римскими флагами или на те купеческие корабли, ведущие с ними торговлю.

– Но ведь раньше Великий государь Митридат Евпатор громил и уничтожал пиратов?

– А сейчас ищет в них союзников в битве с римскими войсками.

– Я передам ваше предложение вождю тавров и пиратов славному Виру.

– Мы надеемся, что вы станете неведомой таинственной и скрытной силой, которая придёт на помощь Великому Митридату, царю Понта и Боспора, врагу Рима!

– Что получат тавры за свои военные услуги?

– А что вам угодно?

– Многое!

– Мы можем расплатится золотом и драгоценностями?

– Этих сокровищ у нас предостаточно

– А что вы хотите иметь?

– Продовольствие, вино, одежду, оружие, инструменты, предметы быта и роскоши.

– Мы знали, в чём вы нуждаетесь и привезли всё перечисленное на наших военных кораблях.

– Тогда выгружайте.

– Позвольте скрепить наш союз письменно.

– Давайте ваш пергамент-грамоту?

– А еще царю Митридату для борьбы с Римом требуется строить корабли, ведь сосна смолистая, растущая в ваших горах, очень хороша для легких камар и больших бирем. И нужны бычьи жилы, эти сухожилия идут для оснастки луков и все крутильные камнемёты тетивами и закрутками.

– Сумеем помочь.

* * *

И снова вождь Вир вывел тавров в пиратское нападение. Для этого был задуман новый хитроумный план. Теперь в лодках-комарах гребли вёслами одни красивые девушки племени, в каждом судёнышке по одной, А на дне комары, завернутые в парусины, лежал мускулистый воин с боевыми луками, отравленными стрелами, острыми копьями и ножами. Рыболовные сети и связки выловленной свежей рыбы придавали камаре мирный житейский вид. Только на одной лодке сидели двое – Окса и Атрид, украшенные венками из цветов, да на всех лодках по бортам висели цветочные гирлянды. Цветы плавали в море и вокруг лодок. Афалина привела своих братьев и сестёр, дельфины шумно и игриво плескались вокруг флотилии, подныривая под лодки, и в воздухе совершая ловкие прыжки.

Весёлый праздник свадьбы своих Героев прибрежные тавры отмечали в море, девушки-рыбачки провожали любимую подругу в семейную жизнь, одаривая любовную пару кораллами, раковинами, щётками фиолетового аметиста и волшебными темно-зелёными кристаллами турмалина, живой рыбой для свадебного обеда и чудными песнями.

Красота праздника будто передавала богатую гамму душевных чувств и радости влюблённых и их окружения, переживавших и восторгавшихся водной феерией с ярким солнцем, улыбками смеющихся волн, весельем дельфинов с пронизывающими голосами и трубными звуками. А плавающие разноцветные букеты горных цветов, и собранных подводных водорослей, окрасивших воду в красный, зелёный, бурый и фиолетовые цвета, как разноцветный морской ковёр.

Даже движение лодок, будто исполнявших ритуальный танец, заставляло не отрывать глаз от геометрических линий и построений, в виде квадратов, крестов, окружностей, треугольников, параллелепипедов и атакующих стрел, умело производимых гребущими веслами рыбачками.

Торжество духа тавров, живущие в суровой природе гор и моря, соединившие две глянцевые и грозные палитры, где выражается их сила тела и мысли.

Стоящие в лодке фигуры девушек, словно греческие классические скульптуры, но там они из мрамора, а здесь живые и пластичные. Грациозное равновесие тела на качающихся ладьях вместе с волнами и движениями волнообразно пробегающие по гибким и стройным фигурам. Волнистые густые волосы рыбачек мягко вьются на морском бризе, словно разноцветные вымпелы.

И летящие облака белых чаек, выражая птичий восторг и приветствие влюблённым, скользили над волнами и праздником, одариваемые свежей рыбкой, бросаемые по одной грациозными девичьими руками, натруженных тяжелой работой.

Даже рядом стоящая гора Медведь с таинственным чередованием отвесных утёсов и выступов, и уютных бухт, выложенных гладко окатанными валунами, словно мифические головы замерших чудищ, придавали своеобразный шарм, самобытную декорацию к театрализованному представлению.

На свадебный бал пожаловали рыбьи серебряные стаи, быстро и пугливо метавшиеся под днищем лодок. Чопорные медузы с фиолетовыми ожерельями плавно кружились и вальсировали в прозрачной толще. Грозно шныряли черноморские акулы – хищные катраны, будто ожидая сладких гостинцев с пиршественного стола.

А солнце плясало и отражалось радостью жизни в зеркальном блеске водной глади, в скальных отполированных полотнах обрывов и горном мощном рельефе.

Влюблённые, сидящие вдвоём в легкой камаре, словно купались и сияли в пышных лучах торжественного праздника, проводимого в честь их свадьбы. Огонь любви вновь вспыхнул между ними с яркой и негасимой силой.

Какая-то поэтическая струна тронула сердце капитана, если раньше береговой ландшафт служил ему для определения точки местонахождения корабля, а небо с тучами или туманная луна читались приметами и вестниками приближающейся бури, то сейчас он увидел очарование отблесков пылающих облаков и красоту скальных мысов. Атрид с наслаждением будто пил кубок восхищения перед открывшимся взором. Он зажмурился и закрыл глаза. Через мгновение открывает, а перед ним, будто спустившаяся с неба Богиня с таким близким, родным и человеческим ликом с нежным овалом. Если при первой встрече Атрида пленили синие глаза Оксы, то сейчас он засмотрелся и любовался её пылкими выпуклыми губами, когда верхняя губа очерчена красивым плавным вырезом, на подобие «лука амура». Атриду безмерно и крепко хотелось прильнуть к Оксе, будто он целует всю изящность и прелесть мира, неба, земли и моря.

– На меня обрушилось великое и большое счастье! – тихо промолвил Атрид, обнимая Оксу и страстно целуя её.

– Я твоя раба и жена! – обомлела от радости дочь таврского вождя.

Афалина металась поблизости и трубила гимн влюблённым, тяжело переживая свою разлуку с Атридом.

Проходивший мимо торговый корабль из Херсонеса в Феодосию был зачарован великолепным и пышным весельем, проводимым таврами в море. С него посыпались приветственные крики в адрес молодожёнов. А лодки выстроились в почётный эскорт вокруг корабля, это была греческая унирема с одним рядом весел, с надстройкой на корме и узким мостиком посредине, чтобы можно было пройти между рядами гребцов. Косой парус моряки убрали с мачты, стоял безветренный день.

На таких судах можно плавать далеко, придерживаясь прибрежных вод, рассчитывая на укрытиях в естественных гаванях или прикрываясь туловами гор и скал от губительных штормов.

Под мостками и трюмы корабля были завалены тяжёлым товаром с тюками тканей и запечатанными воском амфорами с виноградным вином и оливковым маслом.

– В такой счастливый день, я не хочу пиратского нападения на мирный корабль, я не хочу пролитой крови! – вдруг решительно промолвил Атрид, вновь закладывая в ножны ксифос – острый меч, приготовленный для боя.

– Но лодки выстроились для атаки, и ждут нашего сигнала?

– Сделай отбой!

– А чем оправдаемся перед вождём?

– Он твой отец и защитит тебя!

– А какую придумаем отговорку?

– Я поднимусь на борт корабля и переговорю с кормчим, возьму у него откупные.

– Хорошо, поплыли к борту, – согласилась Окса, давая сигнал рыбачкам повременить со штурмом.

Безоружный Атрид залез на борт корабля, и скрылся в каюте кормчего. Лодки сомкнули кольцо вокруг униремы, давно потерявший свой весельный ход. Вскоре на палубе появился Атрид в сопровождение кормчего, несся в руках тяжёлый груз.

– Всё в порядке, я получил золотой выкуп от кормчего! – весело прокричал он обеспокоенной Оксе.

* * *

На следующий день тавры тоже решили применить пиратскую ловушку из свадебного празднества, накануне прошедшая успешно и без кровопролития.

Вечером тавры из рыбацкой деревушки «Ракушка» сидели у костра и пели протяжные песни, словно продолжая свадебный праздник. Правда, в песнях слышалась грусть и печаль, будто что-то погребальное, панихидное, пронизывающее.

– Ты не чувствуешь какое-то беспокойство и тревогу? – спросил Атрид у Оксы.

– Да, милый, есть какое-то напряжение внутри тела, но может это усталость, ведь весь день я гребла в лодке?

– Возможно, но я испытываю незнакомый страх, всё время хочется куда-то бежать, скрываться, искать убежище!

– Не от пиратства у тебя появился это боязливое состояние?

– Нет, кровь льётся везде.

– Я заметила на тропе, что всякая живность убегает куда-то вверх, ползли змеи, ящерицы и черепахи, Они неслись, как бешеные, не боясь и не обращая внимания на меня. Что это могла быть?

– Значит, всем тревожно стало на берегу.

– Не пойдём домой ночевать, а будем спать на берегу?

– Хорошо, отдохнём здесь, – согласился Атрид.

Ночь выдалась на редкость противная и парализованная, черная густая мгла укутала звёзды, слабость и оцепенение тела, словно они нанюхались «болиголовов», будто прикованные к земле, они лежали разбитые и раскисшие, не находя сил подняться и напиться воды. Так чувствовали себя многие тавры.

… Утром всё же вся лодочная флотилия вышла в море в поисках пиратской удачи.

– Недобрые предчувствия сопровождают меня? – продолжал волноваться Атрид.

– Какие?

– Почему нет Афалины и её собратьев или она приревновала к тебе?

– Ну, ты уж загнул – ревность рыбы!