Текст книги "Мать демонов"

Вместо того, чтобы рассмеяться, муж широко зевнул и, потянувшись за фиником, покачнулся.

– Вы видите, как мотает хозяина. Такой прием не так просто организовать, дорогие гости! – отшутился он.

Дженна поднялась и, обойдя стол, присела меж мужем и жрецом из столицы.

– Тебе лучше пойти и поспать, – тихонько проговорила она. – Ты никогда много не пил, вот и опьянел. Да еще вымотался.

– Госпожа Дженна права, – один из гостей подался вперед и с ухмылкой добавил: – Ваше отсутствие нисколько нас не стеснит, даже наоборот. Не замучает совесть, сколько золота вы на нас потратили.

Ответом ему были одобрительные возгласы. Склонившись к уху Рами, Дженна шепнула:

– Пойду с отцом. Думаю, ты сам заговоришь гостей.

Губы сына блестели от вина, и он улыбался. Боги, как она не завидует той женщине, на которую Рами положит глаз!

Когда они выбрались из зала, Гарран соображал с трудом. На лестницу Дженна его втащила, отдуваясь под весом супруга. Сбросив ношу на постель, она убедилась, что Ильхат спит сном младенца.

Иногда мне кажется, ты способна убить меня ради сына.

Раздевать неподвижное тело оказалось труднее, чем раздевать его же, но в пылу страсти. Покончив с этим, Дженна, напоминала крестьянку: нечесаную, растрепанную, как все простолюдинки. Женщина выбрала самую большую и пышную подушку и перевернула мужа на живот, ткнув его носом в гусиный пух.

«Сейчас я не отказалась бы от целой бутыли!» Но вина не было. Глядя на распростертое тело, она впервые задумалась, что чувствовал Картхис, когда насиловал ее тогда, много лет назад. Она забралась на постель и оседлала мужа, сев ему на спину.

Дженна ждала, прислушиваясь к каждому шороху, однако муж ровно и мерно дышал, посапывая сквозь пух подушки.

Убить меня ради сына…

Выругавшись, Дженна опять перевернула его, на этот раз на спину, и вытащила подушку из-под головы, со всей силы прижала к лицу мужа. Мгновения шли. Гости внизу пьянели или уже трезвели – Дженна не знала, сколько времени прошло. Во всяком случае, достаточно, чтобы любой другой задохнулся.

На долю мгновения она испытала ужас: что делать дальше? То, что сработало с Картхисом, что ни у кого не вызвало сомнений – оказалось бесполезным с Ильхатом. Она сняла подушку, вглядываясь в его лицо. Гарран тихо спал, на миг она представила его корчащимся в агонии, как ее первый муж, но проку от этого никакого. Вельможа был жив.

Дженна сглотнула, еще раз пожалев, что не припрятала в спальне вина. Повторно выругалась: теперь уже грязнее.

Одевать спящего человека оказалось еще труднее, чем раздевать. По крайней мере, чтобы добраться до сада, ей не нужно вновь тащить тело по лестнице.

Для бога ни одна жертва не может быть слишком большой.

– Я сделаю что угодно… что угодно… – задыхаясь, повторяла она, вытаскивая тело на верхнюю террасу. Снизу звучала музыка. Звуки струн вспарывали ночной воздух, и сердце бешено колотилось у самого горла.

В тот миг, когда Ильхат Гарран упал в бассейн, ночь рассмеялась пьяным хохотом его сына.

* * *

Теперь она всегда расчесывалась сама. Рыжие локоны, из-за которых он и прозвал ее львицей… Ильхат любит их, а Дженна хотела ему угодить. Вино не радовало. Красное, гранатовое – оно напоминало кровь. «Кровавая Дженна, мать демонов, так они меня зовут?»

Женщина оглянулась, словно за ширмой мог прятаться соглядатай, подслушивая сокровенные мысли.

– Все это ерунда! – рассудительно сказала себе Дженна. – Как можно подслушать мысли?

Она нарочно встала и, обойдя ширму, рассмеялась над страхами. «Они не узнают. Никогда не узнают». Но смех слетел с нее, как маска. А если они там, с той стороны?

Дженна вновь обошла ширму и нахмурилась. Взгляд – настороженный, как у дикого зверя. Наконец, она толкнула ширму и та повалилась на пол, загремев тонкими планками. Теперь в ее комнате негде спрятаться. И никто не сможет подслушивать.

Рами будет рад. Он не любит, когда она рассказывает о муже.

От стука в дверь Дженна вздрогнула. Это Ильхат, он вернулся… Она забежала за столик и схватила баночку с тушью для век. Та была сделана из железного дерева и выполнена в виде черепахи. Стукнешь по голове – мало не покажется.

– Кто это? – голос дрогнул. Они могут прийти в любой миг, ты никогда не знаешь, где они – люди в серой одежде с закрытым вуалью лицом. Стражи наместника. Они входят в дом, и никто не смеет заступить дорогу. «Госпожа Дженна, вас берут под стражу по слову достойного» – именно так они скажут.

Когда дверь открылась, женщина уставилась на баночку в руках. Это служанка: должно быть, пришла спросить, что госпожа желает на обед. Нужно вести себя, как обычно. Тогда никто не догадается.

– Чего ты хочешь? – Дженна вышла вперед, поправив на плечах накидку.

– Это господин, хозяйка, он вернулся… Вы просили доложить.

Дженна усмехнулась. Конечно, просила: она ждет Ильхата несколько дней, а он все не вернется с охоты. За одной только разницей – хозяйка не просит, а требует.

Лестница, лестница… бесконечный водопад, уходящий вниз. У подножия ждет Рами, и он улыбается. На всякий случай Дженна улыбнулась в ответ. Нужно вести себя, как обычно. Никто не должен догадаться, даже он.

– Все в порядке, мама. Все хорошо.

Увидев ее, Рами притянул ее к себе и обнял.

– Они не придут?

Зрачки серые, цвета морской волны. Цвета старости. Это Картхис, только вот почему он хмурится? Неужели Картхис ее подозревает?

– Кто они? Кто должен прийти? – Рами заглядывает ей в глаза, будто что-то высматривая. Неужели он тоже? Никто не должен знать!

– Стражи, они… Мы ведь ждем стражей?

Отчего-то лицо сына становится каменным и сереет. Ей даже кажется, будто он сам страж, пришедший забрать ее… да не важно, куда.

– Нет, мама, мы никого не ждем.

Отстранившись, Рами кивает слуге у нее за спиной и проходит мимо, уходит…

– Тогда куда ты ездил?! – Дженна развернулась. Никогда еще сын не позволял себе просто уйти. Пройти мимо, будто ее здесь нет.

– Все в порядке, мама. Я ездил к наместнику…

– Он… – женщина задохнулась от страха. Нет, она не может сказать это здесь. Здесь слуги, им нельзя знать.

– Он сделал меня новым хлыстом, мама. Тебе нужно отдохнуть, ты устала.

– Как я могла устать, если я недавно проснулась? – женщина оглянулась. – И… где твой отец? Я думала, он поехал с тобой.

– Он будет к вечеру, мама. Я все объясню, пойдем… Я сам, – кивнул он служанке. Почему она везде ходит за ней? Почему…

…Мать и сын поднимаются по лестнице. Они поднимаются так каждый раз: изо дня в день, из месяца в месяц. Молодой господин, Рамлаад Усир, приобнимает ее за плечи и уводит наверх. Всегда уводит.

– Почему ты новый хлыст? – доносится сверху пронзительный голос. – Хлыст этого города твой отец!

Постояв у подножия лестницы, слуги разбредаются по своим делам.

Логово снов

Их одежды цвета тумана, белены и макового молока, а речи их полны лжи и видений. Их храм называется Домом Снов, но правильней назвать его Домом Дурмана – в месте, где он стоит, из-под земли исходят испарения: они туманят взгляд, путают мысли и насылают мороки.

Жрецы поклоняются Дрита́ну, Владыке Снов и Белому Господину: тому, что не владеет землей, стадами и храмовыми дружинами – но к его голосу прислушиваются цари. Его голосу – а также его слуг. Как видите, и от дурмана бывает толк, ведь кто из жрецов могущественней белых?

Ме́ннеф Летописец

Он вошел в Дийя́р на рассвете, вместе с полусотней путников.

По холмам от реки расползался туман, грязными лохмотьями укутал стены и башни. Они все ждали и тихо переговаривались – точно не решаясь потревожить предутреннюю мглу: крестьяне, торговцы, горожане, кому не посчастливилось жить в пределах стен… Как они уживаются со своим заработком? Каждый день встают затемно, чтобы часы спустя добраться до склада или причала в гаванях? Та́мес признал, что не имеет понятия. Он был во многих уголках Царства, но городская жизнь оставалась для него загадкой. Слишком редко он выбирался за пределы чисто убранных кварталов.

Тяжелые, окованные медью створки натужно заскрипели – аккурат, когда над крышами поплыл низкий гул. Сердце Ата́мы, бронзовый гонг в храме времени – он первым возвещал новый день. Ему вторили низкие и высокие, грубые и звонкие голоса гонгов со всего города. Было приятно вновь оказаться в месте, где измеряют время. Ученый дал зарок никогда впредь не пускаться в столь долгий путь.

– Полумесяц за вход, четыре за провоз телеги! – крикнул одетый в серое стражник.

– Как пройти… – начал Тамес и вложил в его ладонь медь, но тот лишь закричал:

– Медяк за вход! Живей, не то не поспеете до караванов!

Он пересек гулкий зал на нижнем этаже башни и вышел с другой стороны, на пыльную привратную площадь. Солнце пока не добралось до побеленных стен, однако купола горели огнем, а мрамор верхнего города слепил глаза. Здесь были дикари из Рассветных королевств: белолицые, светловолосые, в штанах вместо шаровар и бесформенных рубахах. Встречались и степняки с юга, и пара наемников, и жрец в накидке из вороньих перьев… Ученый понял вдруг, что не знает, как себя вести с этими людьми. Он привык к меценатам. Те слушали его речи, спорили до хрипа – но никто не норовил схватиться за нож.

– Мир твоему дому, – Тамес обратился к торговцу, что продавал фрукты и жареный миндаль. – Как мне пройти к Дому Снов?

– С заката? – прищурил глаза лоточник. Седая бородка его и одежда пропитались пылью.

– Я из столицы, – кивнул ученый.

– Видишь на холме белое здание? Это ложа торговцев. От взвоза, что ведет вверх, иди по Священной дороге. Бери в первую улицу налево. Там спросишь. Тебе скажут.

– Спасибо…

Тамес направился прочь, но торговец схватил его за рукав.

– Эй, а медь?

Потертая монетка поменял владельца, и ученый усмехнулся: похоже, деньги малому приносил не только товар.

Он дал себе время получше узнать город, и то было его ошибкой. Купцы Дийяра кичатся могуществом, но Сакр еще двести лет назад писал, что все деньги не выпрямят кривые запутанные улочки. Когда-то Дийяр стоял на холмах посреди болотистой низины. То, что прежде помогало держать оборону, стало проклятием: чем больше денег текло по Золотому тракту, тем гуще строились дома и уже становились улицы. Неровные кирпичные стены обступили Тамеса. Три, четыре… однажды он насчитал все шесть этажей.

Выложенные плитами ступени. Спуск, поворот, алтарь Великой Матери…

На пяти холмах стоял гордый и грязный Дийяр, и все пять были копией друг друга. На каждом высились дворцы из мрамора, а широкие улицы, сбегая со склонов, тут же терялись в сети подворотен и закоулков.

Тамес готов был взвыть в голос.

Этого следовало ожидать… Он с самого начала знал, что его не примут с распростертыми объятиями, а стоит дийярцам узнать, зачем он пришел – кто знает, не поведут ли его пыльными улицами, вывалянного в смоле, с криками и улюлюканьем. Или они посмеются над глупым книжником? Нет… нет, нельзя об этом думать!

Когда пустой живот напомнил о себе, ученый нашел харчевню: не такую чистую, как ему хотелось, но и не такую пыльную, как дюжина пройденных. В чадном полумраке хозяин блестел от пота и походил на медного богатыря из детских сказок.

– Мира тебе, господин.

Тамес задумался, что тот видит перед собой. Путник, еще довольно молод, худощав… одежда пыльная, но добротная. Откуда же взялось «господин»? Если его повадки бросаются в глаза – их приметит и менее безобидная публика.

– Гранатовое вино, баранина, лепешки? – начал перечислять хозяин. – Четыре медяка, господин. Клянусь Бедной, дешевле нет даже в гаванях!

Если это портовая еда, местные рабочие хорошо живут. Тамес махнул рукой.

– Я так голоден, что сжевал бы крысу!

Пока мальчонка на побегушках крутился меж кухней и общим залом, хозяин завел беседу:

– Давно в Дийяре? Жара в этом году оголтелая. Увидел бы ты город в сезон цветов!

– Откуда ты знаешь, что я чужак? – поинтересовался Тамес. – Откуда вы все знаете?

– Твой говор, господин. У нас говорят, вы на побережье разговариваете с вином во рту.

– У нас говорят, что жители Дийяра лают, как в рассветных землях, – Тамес смягчил слова улыбкой. – Но я стараюсь говорить, как вы.

Хозяин только ухмыльнулся.

– И что же привело господина в Дийяр?

– Хочу увидеть Дом Снов. Своего рода, паломничество.

– Давненько вас таких не было. Что, аж с самого побережья?

– Из столицы, – кивнул ученый.

– Не хочу оскорбить твои чувства, господин… – хозяин замялся. – Но, кажется, жрецы сами не верят в свои россказни.

Мальчик поднес Тамесу миску – но даже голод не перевесил любопытства. Ученый задержался подле хозяина.

– Но почему? – переспросил он. – Я слышал, за пророчествами приходили и князья, и вельможи, и… даже цари?

– Давно это было.

– Что же изменилось?

– Маску Царя Царей надевают колдуны, – трактирщик сплюнул. – Им без нужды, что мог бы сказать владыка.

– И все же я хочу его видеть.

– Твое право, господин, – хозяин пожал плечами. – Ты ешь, ешь… За пару медяков Амр проводит. Видят боги: не знаю чужака, который бы не заплутал в первый день.

В полутьме харчевни, среди смеха, проклятий и стука костей Тамес не заметил, как подступили сумерки. Когда они с мальчиком вышли в путь, в ущельях улиц скопилась мгла, а в окнах загорелись масляные лампы. Амр шел быстро, бесшумно ступая в пыли, ученый, как мог, поспевал за ним.

Стараясь не запнуться и не влезть в конский навоз, Тамес не сразу заметил, как они появились – пять теней выступили словно из стен. Он понял, что что-то не так, лишь когда мальчик вжался в него, пятясь от молодчиков.

– Эй, чужак, не найдется медяка для голодных? – нарушил тишину самый крупный.

– Да, поди, не один… – этот голос звучал из-за спины.

– А то и серебряк отыщется.

В темноте было не разглядеть их лиц, лишь глаза поблескивали да слышался шорох одежды. Поодаль, за пару кварталов, поднял вой пес.

Тамес отступил к краю улицы, где, кажется, никто не поджидал.

– У меня ничего нет, – хрипло выдавил он.

– Ну-ну, не скромничай, – отозвался первый. Луч света прорвался меж ставен и скользнул по лицу, высветив задубевшую кожу и раскосые, как у степняка, глаза. – У тебя славная одежка. Наверняка в ней завалялась пара монет.

Лопатки ученого коснулись стены. Мальчик вцепился в его рукав, но в любой миг был готов дать деру.

Потратить две луны на дорогу, чтобы оказаться здесь? Отступиться так близко от цели? В поясницу уперся выступ искрошившегося кирпича, а тени надвинулись совсем близко – Тамес слышал запах их дыхания.

– Это недоразумение, – произнес он, выставив руку. Вокруг ладони полыхнуло призрачное пламя, разбросав мятущиеся тени по лицам. – Я привык не носить денег. И полагаться на другое.

Он крепче сжал плечо мальчика и потратил еще каплю сил, чтобы зажечь холодным светом глаза.

«Да это колдун!» – донеслось до Тамеса. Мышцы мальчишки одеревенели: тот был испуган едва ли не больше прежнего.

– Лучше разойтись по-доброму, – заметил Тамес, и тени попятились. Пара вздохов – и они рассыпались по подворотням. Только сердце громко бухало в груди: напоминало, что они не привиделись.

– Пойдем, – глухо выдохнул ученый.

Мальчик повиновался со слепой покорностью.

Дом Снов возвели из нума́рского мрамора, красного – и бесценного, как милость Царя Царей. В ночи он казался темнее темноты, лишь редкие факелы выхватывали из мрака пятна блестящего, цвета охры, камня.

– Вот. Это он… – проскулил мальчик. – Отпусти меня!

– Как хочешь.

Тамес разжал пальцы, и Амр тут же припустил прочь.

– Тебе что, не нужны деньги? – крикнул вслед ученый, но тот уже не слышал. Тамес улыбнулся.

Его Дар так слаб, что может зажечь фитиль или заставить светиться глаза. Детский трюк… Тамес даже не учуял бы другого мага – но и этого хватило, чтобы мальчик улепетывал со всех ног.

Пожав плечами, ученый стал взбираться по утопающей во мраке лестнице.

Были годы, когда Владыка Снов обладал влиянием – не чета теперешнему. Только те дни давно забылись: чародею на троне ни к чему милость богов, и Владыка Снов пострадал первым. Слишком далекий, чтобы ему возносили мольбы. Слишком привязанный к мгле своего дома, чтобы о нем помнили во всем Царстве. Даже дийярцы – и те его позабыли: проще и надежней полагаться на магию, чем на обманчивые видения.

Об этом думал Тамес, приближаясь к темному дворцу. Тот был выстроен в дни величия, но теперь обветшал и опустел. Створки его дверей соперничали с воротами, через которые ученый вошел в город – но дерево растрескалось, а галереи оставались пустыми и темными.

Тамес забарабанил в двери: сперва кулаком, а затем и обеими руками. Прошло несколько минут, когда на ступени легла полоса света – слева открылась крохотная калитка.

– Кого там несут бесы?

– Паломник, – громко сказал он в темноту. Тамес не знал, видно ли его, но развел руки, показывая, что в них нет оружия.

– Иди проспись и приходи утром, – донеслось до него. – А то и вовсе проваливай. На трезвую голову сообразишь, куда шел.

– Я трезв! – с обидой отрезал Тамес.

Теперь он увидел говорившего – его фигура заслонила свет. Маленький, как карлик или ребенок, он был одет в длинные одежды, и вот в его руке оружие было.

– Я трезв, – отчетливо повторил ученый, – и никуда не уйду. Я прошел сотни схенов, чтобы здесь оказаться, мне некуда идти. Я могу ждать у дверей, если хочешь. Но дальше их ты меня не прогонишь.

– Огрызаешься… – усмехнулась темнота. – Это хорошо. Пойдем.

На свету показался старик, крохотный и съежившийся, едва по грудь ученому. Если бы не дряблая кожа и седина, Тамес и впрямь принял бы его за ребенка. Под стать репутации владыки: было что-то неправильное, извращенное в изборожденном морщинами лице и крохотных пальцах, сжимавших рукоять ножа.

– Ну! Чего уставился? – глаза привратника смотрели колко и зло. – Ты идешь или нет?

Он повел Тамеса в темный внутренний двор, поросший странными деревьями – их черная кора поблескивала в лунном свете, как чешуя. Они миновали причудливую арку с резными ликами не то людей, не то чудищ – и ученому казалось, будто все они смотрят на него.

– Мы идем в храм? – поинтересовался он.

– Мы идем к жрецам, – отрезал привратник. – Или думаешь, в Дом пускают каждого?

Тамес думал, против какой силы он идет, однако не сказал ничего.

Это место тяготило его. Казалось, темнота знает, зачем он пришел – и шепчет проклятия в тишине странного сада. Костлявые деревья тянули к нему ветви. Лики на арке смотрели в спину каменными взглядами. Они все знали: и лица, и темнота и даже воздух – они знали и были не рады ему, отрицателю. Пришедшему, чтобы поколебать их власть в старинном дворце.

На мгновение ученый усомнился в цели путешествия. Сын мага, он всю жизнь был рационалистом. Он привык верить в людей: их магию, золото и оружие. Но некая враждебная сила, казалось, и впрямь обитала здесь – и наблюдала с тех пор, как он перешагнул порог.

«Глупости, – сказал он себе. – Храм строили, чтобы производить впечатление. Конечно, мурашки по коже! Жрецы – вот главная забота».

Но и она не заставила себя ждать.

– А вот и наш паломник. Тамес… аби-Беха́р, верно?

Ученый вздрогнул и резко обернулся, а провожатый бухнулся на колени и коснулся лбом мозаичных плиток под ногами.

– Все хорошо, Газд, я позабочусь о госте, – мягко сказал незнакомец.

Удивительно, как они его не заметили: на говорившем были молочно-белые одежды, и в ночи он походил на призрака. «Цвета тумана, – вспомнил Тамес. – Их одежды цвета тумана, белены и макового молока, а речи их полны лжи и видений».

Только теперь ученый по-настоящему испугался. В отличие от карликов и каменных лиц, незнакомец, знающий твое имя в чужом городе – действительно опасен.

– Кто ты? Ты меня знаешь?

В ответ раздался легкий смешок.

– Ты не забыл, куда шел? Здесь всегда знают больше, чем говорят.

– Ты не ответил на вопрос, – Тамес попятился, но быстро понял, что за спиной привратник.

Снова смешок.

– Тебе придется меня простить. Меня зовут А́джах Серый, в этом Доме я главный слуга владыки. Разумеется, я знаю все, что его касается.

Этот ответ объяснял не больше прежнего, и ученый замялся. Все было слишком странно, слишком… гротескно, как в одном из видений Белого Господина. Жрец слегка подался вперед.

– Ну же, достойный Тамес… Ты пришел, чтобы увидеть жрецов и пройти в Логово. Вот я перед тобой. Отчего ж ты колеблешься?

– Не люблю, когда чужаки вынюхивают каждый мой шаг.

– Ученые вообще не любят, когда кто-то знает больше них, – зубы Аджаха блеснули в лунном свете. – Должно быть, ты устал. В палатах жрецов найдется и вино, и еда, и кров для путника.

Не такого приема он ждал. Но если это морок, то весьма привлекательный: Тамес много отдал бы за чашу вина и мягкую кровать.

– Или ты хочешь ждать у дверей?

В голосе жреца слышалась насмешка. Поколебавшись мгновение и прокляв свою самоуверенность, ученый последовал за ним.

Они очутились в небольшой комнате, где ждал стол, уставленный блюдами с лепешками, густо приправленным мясом и фруктами. Откуда бы Аджах ни узнал о госте – он сделал все, чтобы не ударить лицом в грязь. Здесь было тихо и спокойно: теплого цвета панели укрыли стены, а газовые занавеси слабо трепетали от движений воздуха.

– Мне понятно твое удивление, – заметил жрец. – Сложно поверить, что эти покои окружает храм из кровавого камня.

Тамес вспомнил, что читал о белых жрецах, и хмыкнул. Нет, богатству он не удивился. Должно быть, слуги Белого Господина и сейчас содержат дворцы.

– Вы подготовились, – отметил ученый.

– Особому гостю особый прием, – усмехнулся Аджах.

Он был подтянутым, с тонкими чертами лица, а в темных волосах пробивалась седина. Жрец откупорил запотевший кувшин и протянул гостю чашу сладко пахнущего вина. Тамес нашел на дне медовый осадок и лепестки цветов – и тут же обругал себя за неосторожный глоток. Простецы страшатся мглы под храмом, но он-то должен знать, что это логово – опасней того, что внизу.

– Чем же я… необычен? – наконец спросил он.

Положив в рот маслину и заставив ученого ждать, пока он прожует, Аджах заговорил:

– Ты Тамес аби-Бехар, и твой отец был магом в столичной обители. Тебе не досталось Дара, но ты вырос среди чародеев и стал книжником. Конечно, ты не обычный паломник! Тебе нет тридцати, но по двум твоим книгам учат магов. Твое имя с уважением произносят в столице, в Ги́ллу Тхан и в Хаджея́ре. А приверженцы твоих речей рассеяны по всему Царству.

– Может, ты знаешь, зачем я приехал?

– Ты отрицатель, – жрец пожал плечами. Пальцы его поглаживали серебряный бок чаши. – Не нужно служить владыке, чтобы догадаться. Вы живете, чтобы сражаться с богами.

– Не с богами, – поправил его Тамес. – С властью жрецов и храмов.

– Но это еще более странно, – Аджах поднял брови, его лоб прочертили три морщины. – Только дети и отрицатели могут представить себе мир без богов. Ты выступаешь на базарных площадях, но рукоплещут тебе вельможи, которые специально пришли послушать. Простые люди продолжают ходить в храмы. Каждый день. Они просят, благодарят, молятся – так же, как до чародеев на троне. Кого ты намерен лишить храмов? Простой люд?

– Боги палец о палец не ударили, чтобы внять молитвам!

– Так было не всегда, – жрец вновь пожал плечами. – Раньше боги являли нам чудеса.

– В век легенд, – ввернул ученый.

– Есть достаточно свидетельств… что все это было. Или ты и это отрицаешь?

– Мы считаем, это были не чудеса, а обыкновенная магия.

– Обыкновенная магия… – Аджах усмехнулся. – А ведь когда-то в Царстве не было чародеев. Никто о них не слышал.

– Лишнее свидетельство, что маги были жрецами и творили «чудеса» именем богов.

– Ты молод, достойный Тамес, – вздохнул жрец. – И эта земля еще молода. Мы живем слишком близко к рассветному океану. На западе, за Внутренним морем, за пустыней – лежат закатные царства, откуда пришла вся магия. Люди там живут на границе мира мертвых, куда уходит солнце, и знают куда больше нашего. Они давно пережили это: и чародеев, и отрицателей, и боги по-прежнему живут на западе, как жили всегда.

Вся его насмешливость куда-то делась. Аджах умолк, словно сказанное опечалило его.

– Так зачем ты пришел? – наконец, спросил он. – Бросить вызов владыке?

– Ученые вообще не любят воинственности, – вернул его фразу Тамес. – Даже отрицатели. Я просто хочу посмотреть.

– Зачем?

– Меннеф Летописец пишет, что секрет оракула в тумане. В этих испарениях, из-под земли. Я не знаю… – честно признался Тамес. – Я просто хочу войти в Логово и увидеть собственными глазами. И если вы говорите с владыкой, а не с мглой и не голосами в голове… я хочу переброситься с ним парой слов.

– Далеко же ты шел, чтобы… переброситься парой слов, – жрец повторил его интонации.

– Потому что слуги других богов славно устроились! – резче, чем ему хотелось, ответил Тамес. – Их боги слишком велики, чтобы отвечать смертным. Жрецы лишь толкуют их волю, а сами боги молчат. Они называют твоего владыку мелким южным божком, но каждый раз указывают сюда. Не все владыки молчат, говорят они. Я не вижу смысла в боге, который не отвечает молитвам… Но если так – я пришел увидеть того, что, по слухам, не глух.

– Ты молод, достойный Тамес, – повторил Аджах. – Спроси любого крестьянина, и тот скажет, что боги ему отвечают. Но ведь ты хочешь спора, а не ответов.

– Не спора. Мы просто хотим знать больше: и о Логове, и о твоем боге. Вельможи, придворные, чародеи. Отрицатели по всему Царству. Все те, кто знает, что я предпринял этот поход, – подытожил Тамес. – Чтобы войти в Логово и, если нужно, поклониться Белому Господину. Если я его найду.

Жрец молчал. Его губы напряглись, а брови сдвинулись, так что было ясно, что он думает. Сказать по правде, ученый не хотел оказаться на его месте.

Они были в каждом городе и на каждой базарной площади – доказывая, что в просвещенный век, с его магией, поклонение богам бессмысленно. Порой отрицатели собирали толпы, порой – камни и гнилые фрукты, но равнодушно их не встречали нигде. Запретить ему войти в Логово? Над владыкой станут потешаться по всему Царству. Пропустить? Наверное, они оба не знали, чем все обернется.

Ученый помнил, что он известен: у слуг владыки не возникнет искушения от него избавиться.

– Хорошо, – Аджах вздохнул, словно то было решение о жизни и смерти. Может, так оно и было? Тамес отогнал непрошенную мысль. – Ты войдешь в Логово на рассвете. Я провожу тебя.

Он встал, и складки одежд распрямились, словно высеченные резцом скульптора. Он казался почти величественным – как поверженный властитель или мученик за веру.

– Хорошенько выспись перед встречей с Владыкой Снов. Как бы странно это ни звучало, – усмехнулся жрец. – Наверху комната для гостей, а к утру за тобой придут.

В теплом свете на его лице не читалось неприязни. Ученый мог поклясться, что оно выражает лишь печаль и покорность судьбе. А еще он мог поклясться, что самая сложная часть его паломничества – только началась.

– Иди за мной след в след, – предупредил жрец, для большего эффекта подняв руку.

Перед ними лежал зал, освещенный сотнями лампад, но блеклый свет едва разгонял мглу. По полу струился туман – должно быть, тот, что дурманил разум входящим в Логово. Тонкие красные колонны поднимались из него и терялись в дыму от курившихся на жаровнях листьев ралха.

– Расставили ловушки? – хмыкнул ученый.

– Этот туман поднимается из Логова, – подтвердил догадку Аджах. – В полу провалы. Не зная дороги, сломать шею легче легкого.

Спал Тамес плохо, остаток ночи блуждая по незнакомым улицам, преследуемый карликами и нищими – и проснулся вялый, с тяжелой головой и злой на себя за эту слабость. Срывать раздражение на жреце было глупо. Но как он ни старался, оно все же прорывалось язвительными нотками.

Вот как сейчас.

– Неудивительно, что к владыке ходят все меньше!

– Храму Дритана и не нужны толпы, – спокойно ответил жрец. – Мы сами решаем, кого впускать в Логово, и сами провожаем гостей.

На взгляд Тамеса, это смахивало на дешевый театр, из тех, что разыгрывают бродяги-недже́ти на праздник урожая – но на сей раз он смолчал.

– Мы сейчас под Бычьим утесом, – прокомментировал жрец. – А прямо над нами ложа торговцев.

– Как высоко?

– Довольно высоко, – Аджах обернулся. На его губах играла улыбка. – Дом очень велик. Даже дийярцы не помнят его размеров. А ведь они все это строили.

«Производишь впечатление?» – подумал Тамес. Нужно отдать должное, жрецу это удавалось…

Храм давил на ученого. Он сам не знал, в чем дело – будто тяжелый взгляд наблюдал за ним, не отрываясь. Туман казался удушливым. Колонны – слишком хрупкими, готовыми подломиться, обрушив свод. Все в этом месте… нет, не говорило – кричало, что лучше бы ему убраться.

– Что меня… ждет? Внизу? – чтобы отвлечься, спросил Тамес. – Есть какие-то правила в Логове? Что-то, что нужно… или что нельзя делать?

– Ничего, – заверил жрец. – Ты идешь к богу, он все решит за нас. Но если хочешь наставления – не стоит кричать в туман богохульства.

Он вновь был насмешлив и самоуверен, от вчерашней покорности не осталось следа. Это тоже действовало на нервы – ученый не понимал, с кем имеет дело.

«А речи их полны лжи и видений»…

– Вот и пришли.

Они остановились у грубо вытесанной каменной лестницы, ведущей вниз – и скрывавшейся в тумане через десяток ступеней. Лишь сейчас Тамес отметил, как здесь тихо. Ни эха, ни движений воздуха. Внизу же было и того тише: густая ватная мгла пожирала звук, свет и самый воздух.

– Внизу находится сеть пещер, – начал объяснять Аджах. – Как спустишься, просто иди вперед. Старайся не сворачивать, там легко заблудиться. Просто иди, иди… всегда вперед. Все паломники говорят, что через час-другой владыка явится сам.

– Как мне вернуться?

– Владыка выведет тебя. Вход всегда находится за пару минут, сколько бы ты ни шел до этого.

От перспективы потеряться в голодном мареве по коже побежали мурашки. Тамес повел плечами, прогоняя холодок меж лопаток.

– В крайнем случае мы спускаемся в Логово через сутки, – закончил жрец. – Мы найдем тебя. Но за сотни лет это пришлось делать всего дважды.

Ученый решил бы, что слуги владыки хотят от него избавиться – если бы не читал то же самое в воспоминаниях. Туманные или нет, эти указания оставались неизменными уже столетия. Что, впрочем, не делало их понятней для рационалиста.

– А свет? – спросил Тамес. С раздражением, он отметил, как испуганно звучит его голос.

– Не понадобится, – отрезал Аджах. – В тумане довольно светло. Ты сам увидишь…

Он понял, как неубедительно звучат его слова, поскольку сразу добавил:

– На худой конец, ты всегда можешь вернуться. Пока не встретишь владыку, вход еще нужно поискать. Но никуда не сворачивай – и ты его найдешь.

– Хорошо…

Тамес понял, что чем больше расспросов, тем меньше ему хочется идти в Логово. Пора собраться с силами и шагнуть вниз. Таящееся под храмом не становилось краше, но толочься у дверей было бы еще хуже.