Текст книги "Другая сторона света (сборник)"

Лама с мобильником

О том, что Тибет – край чудес, знает, пожалуй, каждый. Мне довелось побывать там дважды, в 1955 и 1990 годах, увидеть много такого, во что трудно поверить даже очевидцу. И вот еще одно чудо: современная фотография ламы, который разговаривает по мобильному телефону на фоне храма Джокан в центре Лхасы.

К храму Джокан со всей Азии по сей день устремляются ламаисты-паломники. Причем свой дальний путь они меряют собственным телом. Прошел несколько шагов – распростерся ниц на каменистой тропе, чтобы сделать потом еще несколько шагов до места, куда дотянулись руки.

Помню, как, беседуя со мной в 1955 году, настоятель храма Джокан вдруг прервал разговор словами:

– Простите, мне пришла весть…

И стал отдавать какие-то распоряжения по-тибетски:

– Близ одного из монастырей за перевалом монах сорвался с обрыва. Надо срочно послать туда костоправа!

Так я стал свидетелем сеанса телепатии – предшественницы современной сотовой связи. Мне разъяснили, что секта «Красных шапок» издавна развивает у молодых лам способность к телепатическим контактам. Чтобы улучшить «роуминг» такой связи, некогда использовался жестокий обычай. Под краеугольный камень каждого нового монастырского здания клали ламу-подростка. Юношу вводили в состояние «самадхи», похожее на летаргический сон, и без его ведома навсегда накрывали спящего каменной плитой.

Считалось, что подобно тому, как конь чует могилу хозяина, погребенного несколько лет назад, трупы молодых лам давали излучение, облегчавшее телепатам выход на нужный объект. В 1990 году я беседовал с профессором богословия в Тибетском университете. Отданный ребенком в монастырь Ганден, он был выбран для этой печальной участи. Но бежал, предупрежденный наставником, который сжалился над своим учеником.

По соглашению о мирном освобождении Тибета, подписанному Мао Цзэдуном и далай-ламой в 1951 году, центральное правительство сохраняло в неприкосновенности средневековый уклад в заоблачной Шамбале. Лишь после подавления антипекинского мятежа в 1959 году в Тибете было отменено рабство, труженики стали хозяевами своих полей и пастбищ.

За полвека центральные власти оказали былому заповеднику Средневековья помощь в размере 6 миллиардов долларов. В некогда поголовно неграмотном краю 86 процентов детей ходят в школу. (Теперь можно поступать в монастырь только с шестиклассным образованием.) Средняя продолжительность жизни тибетцев увеличилась с 36 до 67 лет. В результате население края увеличилось с 1 до 2,6 миллиона человек (из которых тибетцы составляют 92 процента). Словом, разговоры о том, будто Тибет «вымирает» или подвергается «китаизации», – домыслы западной пропаганды.

Во время личной встречи с Цзян Цзэминем в 2001 году я спросил у председателя КНР, в какой области жизни китайского общества происходят наиболее разительные перемены. Глава государства ответил, что, на его взгляд, это стремительное развитие сотовой связи. Первые мобильные телефоны появились в Китае в 1987 году. Десять лет спустя их было 10 миллионов, а нынче уже 400 миллионов. По количеству абонентов сотовой связи Китай вышел на первое место в мире, опередив США.

Так что лама с мобильником в центре Лхасы хотя и нечто невероятное, но вполне очевидное.

В Тибет по рельсам

Как я уже упоминал, летом 1955 года я совершил путешествие в Тибет по впервые проложенной туда автомобильной дороге. Это было приглашение премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая.

От Чэнду (административного центра провинции Сычуань) до Лхасы (столицы Тибета) две с половиной тысячи километров. Почти как от Москвы до Сочи. Но чтобы преодолеть расстояние, нашему ГАЗ-69 потребовалось больше двух недель. Дело в том, что на подступах к Тибетскому нагорью линии снежных хребтов и зажатых между ними рек тянутся с севера на юг. Трассу же пришлось прокладывать с востока на запад, пересекая четырнадцать горных перевалов и верховья великих азиатских рек – Янцзы, Меконга, Салуэна.

Легко ли представить себе грузовик, движущийся намного выше облаков? Когда сквозь голубоватую толщу воздуха видишь крутые зигзаги всего проделанного за день пути, когда даже моторам не хватает воздуха и вода в радиаторе закипает при восьмидесяти градусах, думаешь о подвиге тех, кто проложил шоссе, впервые связавшее Тибет с внешним миром. Ведь прежде добраться туда из центральных провинций Китая можно было, лишь проведя четыре месяца в седле на горных тропах.

Впрочем, полмесяца тряски в ГАЗ-69 и ночевок в спальных мешках имели свои плюсы. Организм смог постепенно приспособиться к разреженному воздуху. (Лхаса расположена на той же высоте, что макушка священной японской горы Фудзи: 3773 метра над уровнем моря.)

Тридцать пять лет спустя я за два часа долетел от Чэнду до Лхасы на самолете. В 1990 году мне было уже не 29, а 64. Да и времени на адаптацию не было. По глупости не пользовался перед сном кислородным баллоном, который стоял в гостиничном номере, пренебрег советом первые дни поменьше двигаться.

В итоге оказался в больнице с горной болезнью – острым отеком легких, который развивается лавинообразно и часто приводит к летальному исходу. Хорошо еще, что вовремя обратился к местным врачам. Они за неделю поставили меня на ноги, хотя потом в Москве врачи еще долго возились с остаточными явлениями. Словом, повторять подвиги собственной журналистской молодости оказалось рискованно.

Лично убедившись, что до Лхасы благоразумнее добираться не за два часа, а за две недели, я мечтаю о времени, когда осуществится дерзкая идея: проложить в Тибет железную дорогу. Но не с востока – из Сычуани, а с севера – из провинции Цинхай, где рельеф более благоприятен для строителей.

Тибет занимает восьмую часть территории Китая. Но, будучи одной из крупнейших административных единиц страны, он пока не имеет ни одного километра железных дорог. В 1974 году началось строительство Цинхай-Тибетской стальной магистрали. Десять лет спустя вступил в строй ее первый участок.

Он проходит по территории Цинхая от столицы провинции – Синина до Голмуда у административной границы с Тибетом.

Начало XXI века ознаменовалось решением Госсовета КНР приступить к прокладке второго участка: Голмуд – Лхаса. На эти грандиозные работы потребуются шесть лет и три миллиарда долларов. Дело в том, что из 1118 километров трассы 969 километров проходят на высоте более 4000 метров (один перевал расположен на высоте 5072 метра над уровнем моря).

Создатели высокогорной трассы намерены использовать российский опыт строительных работ в условиях вечной мерзлоты. Стальная магистраль Синин – Лхаса станет выдающимся инженерным сооружением XXI века, не имеющим аналогов в мире.

Железнодорожное сообщение позволит надежно снабжать горный край энергоресурсами и грузами, необходимыми для модернизации Тибета. Ожидается, что чуть ли не стократно возрастет поток туристов, желающих воочию увидеть загадочную Шамбалу.

В каждом купе установят кислородные баллоны, дабы пассажиры пользовались ими по нескольку часов в сутки за время своего трехдневного пути (из-за подъемов и спусков поезда будут двигаться не очень быстро даже при двойной локомотивной тяге). Хотелось бы дожить до времени, когда после моего автомобильного и воздушного путешествия можно будет съездить в Тибет по рельсам.

Соотечественник Блаватской

Вернусь к моей первой поездке в Тибет в 1955 году, когда меня удостоил аудиенции сам далай-лама четырнадцатый. Я проделал тщательно отрепетированный ритуал представления Его святейшеству, в завершение которого высший иерарх ламаизма возложил на мою склоненную перед ним шею белый шарф. После официальной беседы через переводчика мы вышли на балкон, чтобы полюбоваться панорамой Лхасы. Оказавшись наедине, обменялись несколькими фразами по-английски.

– Рад, что наконец встретился с соотечественником госпожи Блаватской. Ее труды наши богословы высоко ценят, – сказал мне далай-лама.

Это имя я слышал, но что с ним связано – не смог тогда вспомнить. Примечательно, что после моей второй поездки в Тибет 35 лет спустя именно мне выпала судьба первым рассказать на Центральном российском телевидении о Блаватской. Она вошла в историю как основательница теософии – науки о божественной мудрости, об общих корнях различных вероучений. По мнению Блаватской, религия воплощает не только философию жизни и нравственные нормы, но и древнюю науку. Так что, раскрыв сокровенный смысл религиозных догм, можно обрести ключ к познанию мира.

В 1875 году Елена Блаватская учредила теософское общество, дабы содействовать сравнительному изучению религии, философии и науки, исследовать непознанные законы природы и скрытые силы человека. Даже у самых фанатичных материалистов не должен вызвать возражение ее девиз: «Нет религии выше истины». Тезис Блаватской о том, что в религиях сконцентрирован бесценный опыт многих поколений, стал краеугольным камнем деятельности теософского общества. Первые семь лет его штаб-квартира находилась в Нью-Йорке, а в 1882 году переместилась в Индию, где находится по сей день.

Блаватская постоянно находилась под перекрестным огнем критики – как со стороны атеистов, так и церковников. В послеоктябрьской России ее объявили шарлатанкой. Большая советская энциклопедия утверждает: «Теософия – реакционное религиозно-мистическое учение, признающее источником богопознания мистическую интуицию, откровение. Теософия связана с оккультизмом, спиритизмом и прочими суевериями. Распространение теософской мистики в некоторых кругах аристократии и интеллигенции является ярким показателем идейного упадка и вырождения буржуазной культуры».

В 1991 году, когда мировое сообщество отметило столетие со дня смерти Блаватской, а я рассказал о ней телезрителям, российское отделение теософского общества, закрытое в 1921 году, возобновило свою деятельность. На родине основательницы теософии, в Екатеринославле (ныне Днепропетровске), открыта мемориальная доска.

Нынче ее труды можно приобрести в любом книжном магазине. Я отнюдь не призываю всех штудировать «Тайную доктрину». Эту книгу может освоить лишь подготовленный читатель. Но призыв основательницы теософии к сравнительному изучению религий в наши дни вновь обрел актуальность. Чтобы примирить различные религии, их надо сопоставлять, а не противопоставлять.

На мой взгляд, вместо преподавания в школах «основ православной культуры» лучше знакомить детей с религиозными истоками культуры вообще. Независимо от вероисповедания родителей, школьникам полезно ознакомиться с главными положениями не только христианства, но и ислама, иудаизма, буддизма – всех соседствующих в России конфессий. Сравнительный анализ издавна существующих в нашей стране вероучений углубит взаимное уважение между теми, кто их исповедует, поможет молодому поколению яснее представлять себе, как различные религиозные истоки слились в единую реку российской культуры.

Если за дело возьмутся профессиональные богословы, они наверняка выявят у соперничающих религий много общего. Это прежде всего их гуманистическая направленность, высокие нравственные ориентиры, призыв проявлять любовь и сострадание к ближнему. Все это проходит красной нитью через священные книги христиан, иудеев, мусульман, буддистов.

«Чего не желаешь себе – не делай людям». Эти слова, сказанные Конфуцием двадцать пять веков назад, спустя пять столетий стали одним из основополагающих заветов Христа (он лишь поменял местами начало и конец приведенной фразы). А уж об общих принципах христианства и иудаизма, которых объединяют Ветхий завет и заповеди пророка Моисея, россияне знают гораздо больше.

«Кока-кола» в Китае

Полвека назад я приехал из Пекина в Шанхай и впервые в жизни увидел «город небоскребов». Помню, как восхитила меня набережная Вайтань, вдоль которой выстроились высотные здания банков и отелей. Я поселился в одном из них на 21-м этаже, где когда-то любил останавливаться Шаляпин, и подобно ему любовался парусами рыбачьих джонок на реке Хуанпу.

В офисе по соседству меня принял самый богатый предприниматель страны. Это был «король шелка» Жун Ижэнь. Во время беседы официант подал, как мне показалось, кофе со льдом. Но это был неведомый мне «кэкоу кэлэ». В переводе эти иероглифы значат: «ласкает рот, ласкает душу». Убежден, что такая удачно подобранная транскрипция слова «кока-кола» во многом способствовала популярности данного напитка в Китае.

Как мне тогда рассказал Жун Ижэнь, шанхайцы раньше всех в Поднебесной познакомились с этим символом американского образа жизни. Еще в 1927 году в Шанхае был построен первый в Китае завод по производству кока-колы. Его неоднократно расширяли, и два десятилетия спустя он стал крупнейшим подобным предприятием за пределами США. Но кока-кола была популярна главным образом в приморских городах, где существовали иностранные концессии – в Шанхае, Кантоне, Тяньцзине. Тогда как глубинка по-прежнему утоляла жажду зеленым чаем.

Помнится, тогда же самый богатый шанхаец, впервые угостивший меня кока-колой, процитировал мне первую главу популярного американского учебника по маркетингу. В ней шла речь о том, что «Кока-Кола» стала одной из крупнейших транснациональных корпораций благодаря самым высоким в мире расходам на рекламу. Но если бы удалось убедить каждого из 600 миллионов китайцев хотя бы раз в неделю выпивать бутылку кока-колы, рекламировать этот напиток не было бы нужды.

За минувшие полвека население Поднебесной удвоилось. И пить кока-колу люди стали чаще, чем раз в неделю, особенно в городах. Неудивительно, что за годы реформ корпорация «Кока-Кола» потратила более 100 миллионов долларов на строительство в Китае двадцати трех современных предприятий, чтобы производить на месте прохладительный напиток, предназначенный «ласкать рот и ласкать душу».

Половина этой суммы вложена в Пудуне – «городе XXI века», что вырос напротив шанхайской набережной Вайтань на противоположном берегу реки Хуанпу. Построенный там завод «Цзиньцяо» имеет две самые высокопроизводительные линии по производству кока-колы. Но китайский филиал этой транснациональной корпорации награжден грамотой как «образцовое иностранное предприятие» не только за то, что по объему продаж он вышел на второе место в Азии.

Производители кока-колы правильно рассудили, что бедняк не станет покупателем их напитка, а выбраться из нищеты труднее всего человеку неграмотному. Поэтому они откликнулись на призыв участвовать в благотворительном проекте «Надежда» – финансировать начальное образование нуждающейся сельской детворы.

Китайский филиал концерна «Кока-кола» пожертвовал для проекта «Надежда» полтора миллиона долларов. Он оплатил строительство пятидесяти сельских школ, помог получить начальное образование двадцати пяти тысячам крестьянских детей. Корме того он выделил более миллиона долларов в фонд стипендий для одаренных школьников, а также спонсирует проведение всекитайских молодежных соревнований по футболу и баскетболу на кубок «кока-колы». Признаюсь, что подобные масштабы благотворительности несколько остудили мой критический пыл в адрес этого проповедника американского образа жизни.

Армани из Хэнани

Переход к рынку в Китае не увеличил, а сократил поляризацию общества. Не стало 250 миллионов бедняков. Но появилось примерно столько же сравнительно состоятельных людей. Эти «новые китайцы» кое в чем напоминают «новых русских». В частности, тягой к престижным предметам роскоши. Порой именно этикетка значит для владельца больше, нежели сама вещь. Темные очки и косметика от Кристиан Диор, мужские костюмы от Джорджио Армани и женские туалеты от Пьера Кардена, ручные часы «Ролекс» и «Омега» – все это стало в универмагах Пекина и Шанхая ассортиментом повышенного спроса.

Поднебесная стала крупным рынком предметов роскоши. Трудно поверить, что страна, где еще четверть века назад каждый четвертый житель не ел досыта и ходил в рваных штанах, вышла на первое место в мире по потреблению дорогих французских коньяков.

Давно ли на правительственных банкетах подавали «Маотай» – 60-градусную сивуху из Гуйчжоу, к которой некогда питали пристрастие Мао Цзэдун и Дэн Сяопин. Нынче же китайские предприниматели пьют за деловым обедом «Курвуазье» или «Мартель», причем от начала до конца трапезы из шестнадцати блюд, а не в качестве пары финальных глотков.

Когда я вторично приехал на работу в Китай в 1992 году, темой разговоров был Пьер Карден, первым пробудивший у китайцев интерес к западной моде. Тогда же открыл свой бутик в Пекин-отеле Луи Вуттон. Теперь у него в Поднебесной уже девять фирменных магазинов. В сердце Шанхая, на набережной Вайтань, основал свой китайский филиал Джорджио Армани. А к 2008 году он планирует иметь в Китае тридцать торговых точек.

Однако спрос на предметы роскоши вызвал побочный эффект: параллельный рост производства нелицензированных подделок. Это ударило и по создателям престижных торговых марок, и по «новым китайцам». Присущий обитателям Поднебесной талант к имитации позволяет им как бы «клонировать» раскрученные мировые брэнды.

Костюм от Армани можно купить в шанхайском универмаге «Плаза» за 2000 долларов, а на соседнем рынке Сянъян за 200 долларов. Там же продаются за четверть цены дамские сумки от Гуччи и Прадо с фальшивыми сертификатами подлинности. 200 тысяч часов «Ролекс», задержанных итальянской таможней, были сделаны настолько искусно, что даже представители этой швейцарской фирмы порой принимали их за настоящие.

Впрочем, западные предприниматели сами приучили китайцев имитировать их товары. Помню народную коммуну близ Пекина, где я еще в начале 80-х годов увидел крестьянок, вязавших на спицах свитера из мохера. К ним пришивали этикетки: «Пьер Карден. Ручная работа. Париж». Французский кутюрье поставлял нитки, лекала с указанием количества петель в каждом ряду. И забирал всю готовую продукцию – экспортируя таким образом овеществленный труд.

В аграрной провинции Хэнань я видел земледельцев, которые после уборки пшеницы и хлопка до весны становились надомниками Армани. Они вручную пришивали подкладку и пуговицы к его модным пиджакам, скроенным и сшитым в соседнем городке.

Так называемая сельская индустрия Китая, которая производит треть товаров для экспорта, знает тысячи примеров подобной интеграции. А поскольку старательные рабочие руки стоят там всемеро дешевле, чем на Западе, такие изделия очень конкурентоспособны. Приобщив китайцев к выпуску модных, престижных товаров, иностранцы создали предпосылки для «пиратства», поскольку понятие интеллектуальной собственности местным предпринимателям пока неведомо.

Так «новые китайцы», нередко причастные к фальсификации, сами становятся ее жертвами. Словом, если для героев Ильфа и Петрова вся контрабанда делалась на Малой Арнаутской, то нувориш в Поднебесной опасается: как бы купленный им костюм от Армани не оказался из Хэнани.

Макао – азиатский Лас-Вегас

Макао – эта бывшая португальская колония в Азии – так же связана с казино и рулеткой, как Монте-Карло в Европе или Лас-Вегас в Америке. С тех пор, как в 1847 году там открылись игорные дома, в них неизменно влечет людей – кого любопытство, кого надежда разбогатеть, кого похожий на наркотическую зависимость азарт.

Бродя по Макао, вспоминаешь исторические памятники Латинской Америки, оставленные конкистадорами. Те же старинные католические соборы, мавританские арки торговых рядов, кованые решетки на балконах особняков. На всем лежит печать старины, даже некоторого запустения. Таким был Макао в викторианскую эпоху, когда тут побывал Киплинг. Таким же его увидели в 20-х годах Шаляпин и Вертинский.

Когда с победой революции на китайской земле закончился век колониализма, два его осколка уцелели еще на полстолетия. Это британский Гонконг и португальское Макао. Поборники воссоединения родины привыкли говорить о «двух отрезанных ломтях и одной краюшке». Главный ломоть – Тайвань с населением 23 миллиона человек – поныне остается «мятежной провинцией». Что же касается Гонконга (7 миллионов) и «краюшки» Макао (где жителей в пятнадцать раз меньше), то они были возвращены Китаю соответственно в 1997 и 1999 годах на основе формулы «одна страна – два строя», то есть при условии сохранения там прежних порядков.

Макао изначально привлекало туристов экзотикой. Но после 1949 года любителям попытать счастья у рулетки, поиграть в баккара или покер стало приятно щекотать нервы соседство коммунистического Китая. Ведь буквально рядом совсем другой мир, где у всех на устах то новостройки пятилетки, то самосуды хунвэйбинов, то нравы «новых китайцев». И чем стремительнее менялась Поднебесная, тем колоритнее становилась неизменность Макао.

Бывшая колония, как и Гонконг, имеет статус специального административного района. Игорный бизнес по-прежнему дает 75 процентов доходов местного бюджета, поддерживает единственную кроме него отрасль здешнего предпринимательства – туризм. 82-летний Стенли Хо владеет двенадцатью действующими казино и туристской фирмой. Его самое крупное игорное заведение – «Лиссабон» было открыто в 1970 году. Оно уже не блещет новизной: потерлись ковры, потускнели люстры.

С началом нового тысячелетия власти Макао с благословения Пекина отменили монополию местных предпринимателей на игорный бизнес и выдали лицензии двум магнатам из Лас-Вегаса. Американцы Шэлдон Эделсон и Стив Уинн разбогатели на родине благодаря идее слить воедино туристский отель, развлекательный центр и казино.

Эделсон потратил 240 миллионов долларов, дабы построить в Макао такой комплекс с отелем на три тысячи мест. На его открытие собрались пятнадцать тысяч здешних жителей, тщетно надеявшихся, что первые посетители по обычаю получат бесплатные фишки. Хозяин из Лас-Вегаса воздал должное местным традициям иначе. Он поставил несколько столов для игры в маджан (учитывая пристрастия азиатов) и отрегулировал игорные автоматы так, что они выплачивают «джекпот» при трех восьмерках (счастливое число на Востоке), а не при трех семерках, как в Америке.

По замыслу Эделсона, по набережной со временем протянется вереница из двадцати подобных комплексов, общей стоимостью в 12 миллиардов долларов. Тогда, по его словам, «Макао действительно станет азиатским Лас-Вегасом». Второй магнат – Уинн планирует начать строительство крупнейшего в Тихоокеанском бассейне отеля-казино стоимостью в 550 миллионов долларов.

Приток американских инвестиций вызвал бум, невиданный даже по китайским меркам. Валовой продукт Макао подскочил за год почти на 17 процентов. Доходы двенадцати казино в Макао достигли 3,8 миллиарда долларов. Тогда как прибыли двадцати двух казино Лас-Вегаса составили 4,8 миллиарда долларов.

Словом, дело не в американцах, а в том, что они появились вовремя. Среди клиентов игорных заведений стало вдвое больше соотечественников из материкового Китая. Вместо воспетого Буниным «господина из Сан-Франциско» самыми состоятельными туристами становятся «новые китайцы», для которых в Поднебесной, впервые за пределами США, будут собирать «кадиллаки».