Текст книги "Холодно в небесах. Книга вторая. Роман-утопия"

5. Инсигнии

Как только Вэл вошел в лабораторию Кронса, Ремер, высокий, худой и нескладный человек лет тридцати, заблокировал за ним дверь. Макс сидел перед сетевым окном, заваленным непонятными символами, располагавшимися в нескольких плоскостях в не поддающейся нормальному восприятию изометрической проекции. Бросив беглый взгляд на нее, Вэл подумал, что это модель возможной нейросвязи обратного действия, и испугался, что его сознание могло породить столь непонятную мысль. Но еще через мгновение мысль уже не казалась ему непонятной, более того, он был уверен, что это та самая технология мгновенного обучения, о которой на сегодняшнем совете обмолвились несколько человек. Однако он воздержался спрашивать у рыжего лингвиста в растянутом сером свитере подтверждения своей догадки.

– Здравствуйте, господин Вэл, – поднялся Макс и первым протянул властителю руку.

Вэл с улыбкой поздоровался и пожал ее.

– Вы принесли носитель? – нервно спросил Ремер, забегая вперед и становясь так близко к Вэлу, что тот был вынужден сделать небольшой шаг назад.

Вэл достал из кармана пальто тубус. Ремер взял его так осторожно, как если бы это была ручная граната с вырванной чекой.

– Вы позволите? – спросил он Вэла.

– Конечно, – не совсем понимая, как можно не позволить сделать то, зачем пришел, сказал Вэл.

Ремер открыл тубус, вынул метрику Нины, пробежал ее глазами и, видимо, не найдя в ней ничего интересного, непонимающе уставился на Вэла.

– А где текст, который вы нам передали?

– Он внутри, – ответил Вэл. – Раскройте тубус. Давайте, я сам.

Вэл забрал тубус, и, ловко развернув его по линии разреза, вернул Ремеру. Не отрывая взгляд от странного документа, Ремер, на негнущихся в коленях ногах, побрел к Максу. Склонившись над тубусом, они какое-то время не говорили ни слова, а только тыкали пальцами то в тубус, то в сетевое окно, развернутое над столом Макса. Они вели себя так, будто кроме них в порт-лаборатории больше никого не было. Вэл заметил в углу траспортационное кресло и прилег, с радостью принимая горизонтальное положение и вытягивая ноги.

– Все, мы готовы, – громко произнес Ремер, заставив Вэла вздрогнуть от неожиданности. – Не вставайте, – запросто сказал он, видя, что Вэл собирается подняться, – мы рядом сядем.

Они прикатили кресла и уселись в них слева от Вэла. Но не надолго. Уже через минуту Ремер вскочил и заходил по лаборатории, активно размахивая руками, как будто делал разминку перед сложными физическими упражнениями. Вэл с интересом наблюдал происходящее не говоря ни слова. У него было ощущение, что он попал в цирк и ждет начала представления. На фоне возбужденного сверх всякой меры Ремера, Макс представлялся ему аморфным флегматиком и вызывал при этом большую симпатию своим спокойствием и невозмутимостью. Вэл определил для себя предельно возможное ожидание в пять минут, решив, что, если за это время ничего существенного не произойдет, он с чистой совестью покинет это странное место с его еще более странными обитателями. Но стоило ему так подумать, Ремер закончил вращательные движения руками и, упав в кресло и резко утратив всякую энергичность, многозначительно произнес:

– Мы знаем, что написано в этих шести строках.

– Я вас внимательно слушаю, – размеренно произнес Вэл, сохраняя стоическое спокойствие внешне, но внутренне еле сдерживаясь от противоречивых ощущений: с одной стороны, ему порядком надоел этот спектакль, с другой стороны, эти странные люди так его забавляли, что он боялся рассмеяться.

– Сейчас, – торжественно произнес Ремер и положил тубус на колени, а поверх него – исписанный вдоль и поперек синими чернилами лист бумаги. Он закрыл глаза, и видно было краткое напряжение мышц его лица, которые потом расслабились, но он все не открывал глаза, будто готовился произнести что-то настолько важное, на что никак не мог найти в себе решимости.

Вэл внимательно смотрел на Ремера и вдруг почувствовал, что ему уже все равно, что тот скажет. Все уже сказано. Все известно. Все в нем самом. И если сейчас он чего-то не знает, значит, для этого знания не наступила пора. Придет время, и нужная мысль осознается, потому что всякая мысль существует в нас до нас самих.

– Ремер, спасибо, – сказал Вэл, вставая и протягивая ему руку. – Не нужно ничего говорить.

– Но, я же … – растерянно пробормотал Ремер, вскакивая и пожимая протянутую руку обеими своими. – Как же? Мы прочитали, вам необходимо знать.

– Вы же не можете это произнести. Так?

– Да, – ответил Ремер, не скрывая своего удивления. – Как вы догадались?

– По вашему лицу, – улыбнулся Вэл. – Сильное слово?

– Ничего сильнее не встречал. Это многоуровневый логос-агломерат с невероятно высокой эридарностью. Я боюсь, что в нем заложена такая сила, которая может отозваться при малейшей попытке вербализации. Я мог бы написать это простым переносом, думаю, это не страшно. По крайней мере, когда мы про себя произносим… ну, мы живы еще, – криво улыбнулся Ремер. – Это Макс молодец, заметил энергетический кокон и вовремя меня дернул, когда я уже начал вслух произносить. Макс у нас не только лингвист, но и сакралофил, как я его называю. У него голова набита всякой мифологией и символикой. Ну, чокнутый, одним словом.

– Сам ты чокнутый, – подал голос Макс. – Вот, – протянул он Вэлу листок, сложенный пополам. – Я написал. Посмотрите, но не проговаривайте вслух.

Вэл взял лист, на котором было печатными буквами написано:

«Сын крылатого бога, рожденный в тени, разомкнет цепь времени и освободит человека, трижды победив в себе ложь. Тогда откроется истина и свет войдет в небеса. Тогда человек станет богом».

Вэл с удивлением посмотрел на Макса.

– Поздравляю, что вам удалось расшифровать текст. Уверен, это было непросто. Но позвольте узнать, что такого секретного в нем, что нельзя было даже министру Кронсу знать? И почему вы думаете, что меня это касается непосредственно?

– Потому что инсигния ваша, – Макс был явно удивлен тем, что Вэл не понимает элементарных вещей.

– Текст – это инсигния? – Вэл только сейчас начинал допускать во всей этой истории с тубусом какой-то возможный смысл.

– Не совсем. Тубус – инсигния, подтверждающая подлинность завещания, а текст – само завещание, – пояснил Макс.

– Чье завещание? Кому? – Вэл почему-то занервничал.

– По-видимому, это завещание наследнику Кетцалькоатля, поскольку написано оно на языке науа, которым пользовались нагвали тольтеков. По крайней мере, его называли Крылатым богом древние цивилизации Мезоамерики. Именно поэтому оно мощное, его сила включается вербализацией, мы не рискнули озвучить его полностью, Ремеру хватило первой прочитанной строки, чтобы понять, что нельзя этого делать.

– Что произошло? – нетерпеливо спросил Вэл. История уже не казалась ему незначительной.

– У меня ноги парализовало, – не без содрогания вспоминая случившееся, сказал Ремер. – Два часа стоял как вкопанный. И наше магнитное поле начало меняться, гравитация будто слетала. Мы испугались нормально так, поэтому и вызвали вас.

– Ясно, – сказал Вэл. – А почему не Кербера, например, или военного министра?

– Это же ваше завещание, – недоумевая, сказал Макс. – При чем здесь Кербер?

– Мое?! – Вэл вспотел.

– В смысле, не вы его написали, а вам, – исправился Макс.

– Мне?! С чего бы?

– А как же? – растерянно проговорил Макс. – Вы же дали нам текст.

– Ну и что? Просто у меня тубус оказался. Вот и все.

– Так не бывает! – воскликнул Макс, удивив не только Вэла, но и Ремера самой возможностью так реагировать. – Завещание Кетцалькоатля не может найти никто, кроме того, кому оно адресовано.

– Жарко у вас, – выдохнул Вэл тяжело, снимая пальто. – Что-то мне немного не по себе. Дайте воды, пожалуйста, – попросил он, бросая пальто на кресло и поворачиваясь лицом к Максу.

Макс, увидев Вэла, замер, а Ремер, шедший к нему навстречу с водой, выронил стакан из рук.

– Что?! – удивился Вэл. – Что с вами?

– Откуда у вас это? – показывая дрожащей рукой на цепь на груди, спросил Макс.

– От отца, сенатора Лоу. Вот это инсигния, наша, родовая.

– Сенатор Лоу? Но это невозможно, – уверенно заявил Макс.

– Почему же? – удивился Вэл. – Уверяю вас, мне оставил ее отец.

– Но это орден Золотого Орла, вторая инсигния наследника Кетцалькоатля.

– Допустим, – согласился Вэл. – Но почему это не мог передать мне мой отец?

– Потому что сенатор Грегор Лоу не принадлежал к роду Кетцалькоатля. В нем не было ни капли тольтекской крови. А сам орден до сих пор считался навсегда утраченным после гибели Солерно.

– Но он однозначно сказал, что это родовая инсигния, которая поможет мне в трудную минуту жизни.

– И давно вы его носите? – с опаской спросил Ремер.

– Часа четыре, – улыбнулся Вэл.

– И что вы чувствуете сейчас, когда он на вас?

– Я должен чувствовать что-то особенное?

– Да. Если вы не имеете отношения к роду Кетцалькоатля, вы должны были умереть.

– Вы с ума сошли! – воскликнул Вэл. – Мне не только не хочется умереть, мне кажется, я сейчас горы готов свернуть. Никогда еще мое сознание не было таким ясным…

Вэл замолчал, лингвисты тоже не произнесли ни звука. Они смотрели друг на друга, и Вэл, проникнув в их сознания, обнаружил там полнейший мысленный хаос.

– Что еще вам известно об этих инсигниях? – решился, наконец, спросить Вэл.

– Должна быть третья, – задумчиво произнес Макс. – И, думаю, у вас поддельный орден, иначе вы бы уже с нами не разговаривали. Он убивает каждого, кто надевает его не по праву крови, и только истинному потомку Кетцалькоатля он умножает силы и дает огромную защиту. Разрешите взглянуть, господин Вэл, – осторожно протягивая руку, попросил Макс.

– Пожалуйста, – Вэл снял цепь и передал ее Максу.

– Секунду, – остановился Макс, надел перчатки и только после этого взял в руки орден. – На всякий случай, мало ли что, – объяснил он, рассматривая цепь со всех сторон. – Невероятно, – очарованно проговорил он. – Если это и подделка, то безупречно исполненная. При других обстоятельствах я бы принял его за подлинный орден Золотого Орла. Но, учитывая, что вы, господин Вэл носите его несколько часов и все еще с нами, это всего лишь ювелирное изделие, дорогущее, конечно, судя по материалам, но не инсигния. Для абсолютной уверенности проверим, взаимодействует ли он с тубусом, как должны взаимодействовать инсигнии, – с этими словами он положил цепь на стол и попросил Ремера приблизить тубус к цепи.

Ремер схватил тубус и хотел бросить его на цепь, но не успел он занести руку с раскрытым пергаментом над столом, как символы на нем засветились.

– Черт! Что происходит?! – испугался Ремер.

– Положи тубус, – медленно проговорил Макс. – Осторожно… Положи рядом с цепью. И выбирай выражения… Эта сила не терпит таких слов. Хочешь, чтобы мы околели на месте или в каких-нибудь зверюшек превратились? – Макс склонился над столом. – Господин Вэл, подойдите, – проговорил он, едва владея собой.

Вэл подошел и не сразу поверил в то, что увидел: символы на пергаменте светились, четыре длинные строки словно приподнялись немного над ним, открывая под собой другие символы.

– Что это? – зачарованно спросил Вэл.

– Второе послание, – прошептал Макс. – Мы предупреждали, что это агломерат, здесь не один уровень смыслов, объединяясь, они аккумулируют невиданную энергию. Это совершенно фантастическая технология, нам недоступная. Как бы сказать понятно: слово в таком состоянии существует в виде единства смысла и силы, как слово бога, творящее все сущее. Вы меня понимаете, господин Вэл?

– Понимаю, но поверить не могу, – признался Вэл. – Я с трудом верю даже в то, что сейчас вижу собственными глазами.

– Смотрите внимательно: видите светящийся знак в углу, напоминающий солнце?

– Вижу, я и раньше его видел.

– Это третья инсигния: черное солнце, – сказал Макс. – И, раз ваш орден не подделка, а это вне всяких сомнений, черное солнце тоже должно быть у вас.

– У меня ничего такого нет, – сказал Вэл.

– Может, вы просто не знаете? Это должно быть с вами, раз инсигнии так взаимодействуют.

– А что это может быть? – спросил Вэл.

– Не знаю, кольцо, родимое пятно, татуировка…

– Ничего такого, напоминающего рисунок, у меня на теле нет, – уверенно сказал Вэл. – И кольца тоже.

– Рисунок будет другой, я думаю, – сказал Макс. – Скорее всего, вот такой, – и он открыл в сети изображение черного солнца: круг с двенадцатью лучами, напоминающими молнии и сливающимися в одну точку. Вверху лучи опоясаны кругом, в центре расположен круг поменьше, лучи словно бы ударяют в землю. – На карте вашего рождения обозначен только знак, а не само черное солнце, просто указание на то, какая третья инсигния ваша.

– На карте моего рождения?! – удивился Вэл. – Я не ослышался?

– Нет, господин Вэл, – не менее удивился Макс. – Я думал, вы знаете, что это ваш паспорт.

– Мой паспорт?

– Ну, не совсем паспорт в привычном понимании, скорее нечто среднее между свидетельством о рождении и астрологической картой.

– Этого не может быть, – проговорил Вэл, отходя от стола.

– Почему? – не понял Макс. – Вот, смотрите сами: здесь указана дата рождения, время и место. Все совпадает.

– Не все, место не совпадает. Координаты тубуса указывают на Уэхотитан, это Солерно, а я родился на борту шаттла.

– Невозможно, – уверенно заявил Макс. – Вы владелец инсигний, это же очевидно – они подчиняются вам. И по-другому и быть не может, учитывая, что вы родились в динамическое время шестнадцатого полного солнечного затмения сто пятьдесят пятого сароса, да еще в точке максимального отброса тени на Землю. Ой…

– Что? – Вэл уже привык ничему сегодня не удивляться, но «ой» насторожило его.

– Вы читали завещание, я не хочу произносить ни слова оттуда и вам не советую, но вспомните, солнце бросает тень…

– Я понял, – сказал Вэл. – То есть, Макс, вы не оставляете мне ни единого шанса, что все эти загадочные и пугающие до чертиков инсигнии могут не иметь ко мне никакого отношения? – в голосе Вэла явно звучал призыв признаться, что это не так.

– Ни единого, господин Вэл. Это ваша карта и ваше пророчество. Ищите третью инсигнию и будьте осторожны со словами. Вы сейчас проходите момент инициации что ли, перехода в иное качество. Он завершится, как только найдется третья инсигния. Тогда вообще контролируйте не только каждое слово, но и мысль. Они у вас, как бы помягче сказать, будут очень сильными, а самые сильные из них мироздание начнет воспринимать как прямое указание к действию. Вы только не пугайтесь, но ваше слово будет иметь силу творения…

– Макс, вы, конечно, много знаете о предмете нашего разговора, и впечатляете меня как никто своими познаниями, но я не могу верить во все, что вы говорите. Это, простите, какой-то бред.

– Ваше право так думать, уверен, что совсем скоро вы сами убедитесь, что я говорю вам правду, – спокойно ответил Макс. – Единственное, что меня смущает в этом документе, – добавил он, поразмыслив, – это то, что он подписан не вашими родителями. Видите две короткие строки? Те, что под завещанием?

– Вижу, сказал Вэл. – Разве они не переведены в том тексте?

– Нет. Это подписи, зачем их переводить? Но ваше рождение засвидетельствовали сами король и королева Солерно. Видимо, это последнее, что они сделали в своей жизни. Насколько мне известно, они погибли в день вашего рождения, а немного позже исчезло с лица земли и само Солерно.

– Не совсем, – произнес Вэл. – Как выяснилось, Солерно существует по сей день. А вот король и королева, к сожалению, давно умерли и не смогут ничего рассказать о том, что же там тогда произошло. Я сомневаюсь, что это моя метрика. Вернее, уверен, что это не так. Отец говорил, что я родился на борту шаттла. Как же тогда король и королева подписали ее? До моего рождения? Или после того, как погибли? Или вы намекаете, что мой отец обманул меня?

– Сенатор мог не сказать вам всей правды, вы ведь тогда были ребенком. Или вы могли не совсем правильно понять его по той же самой причине. Просто я смотрю на вас и не могу сомневаться: у вас очень много внешних признаков тольтеков: телосложение, цвет кожи, волос, строение черепа, разрез глаз, их цвет такой необычный в конце концов. Это у вас не от отца, я видел много изображений сенатора Грегора Лоу, он совсем другой был. Наверное, ваша мать имела отношению к роду Кетцалькоатля. Вы видели ее изображения?

– Нет, никогда. Отец очень переживал ее кончину и удалил все изображения с ней. Но то, что вы сейчас говорите, вполне может быть правдой. Я имею в виду, что моя мать могла быть оттуда, отец много раз бывал там с дипломатической миссией, а в последний раз несколько лет жил в Солерно вместе с мамой. И они действительно были очень дружны с королевской четой. Он мне о них много рассказывал. Это были замечательные люди.

Макс как-то странно посмотрел на Вэла.

– Проверьте свое тело. Простите, господин Вэл, но у каждого есть места, которые он никогда не видел. Проверьте. Просто, если окажется, что какое-то маленькое родимое пятнышко все же есть и оно хоть немного напоминает черное солнце…

– Что тогда? – спросил Вэл.

– Тогда нам с Ремером конец, – безжизненным голосом сказал Макс.

– Почему? – не понял его Вэл.

– Мы узнали то, что не должны были. Хорошо, что больше никому не сказали и не подставили под удар еще жизни.

– Что за бред? Что вам может угрожать?

– Я не знаю. Но мы не дойдем до дома сегодня, это факт. Ремер, встань на колени, – проговорил Макс, падая в ноги Вэлу, – и молись кому хочешь, пока рот не высохнет.

Ремер упал на колени рядом с Максом и начал бормотать что-то невразумительное.

– С ума сошли?! – воскликнул Вэл. – А ну, поднимитесь немедленно!

Макс и Ремер встали как по команде.

– Вы можете не верить, господин Вэл, – взмолился Макс, – но я-то знаю, о чем говорю. Пожалуйста, помилуйте нас, мы никому ничего не расскажем. Наденьте свой орден, возьмите в руки тубус и прикажите, чтобы нам сохранили жизнь. Пожалуйста, господин Вэл!

– Хорошо, – согласился Вэл, испугавшись отчаяния Макса. Он надел цепь, взял тубус и спросил, – что я должен приказать? Кому?

– Не знаю, высшим силам, кому хотите. Вас услышат, не сомневайтесь.

– Ладно, – Вэл решил подыграть Максу, лишь бы поскорее отсюда уйти и забыть все происходящее как страшный сон. – Приказываю всем силам мироздания не вредить этим людям. Отныне они становятся моими инсигниями. – Он посмотрел на Макса и увидел блаженное выражение на его лице. – Этого достаточно?

– Да, господин Вэл. Думаю, да. Благодарю вас!

Вэл надел пальто, положил тубус в карман и вышел. «Вот клоуны!» – усмехнулся он и отправился на совет. По дороге он вспомнил Сэла, его странный вопрос о наследнике и небывалую предупредительность дворецкого. «Нет, бред!» – подумал Вэл, решив выбросить эту историю из головы. Пора было возвращаться к делам государственным.

Вэл отсутствовал около часа. Ничего особенного за это время в его доме не случилось: Ева ушла уложить сына спать и пока не вернулась; мадам Мэнси, оставшись одна в мужском обществе, по большей части состоявшем из ее домочадцев, чувствовала себя комфортно и обсуждала с Кронсом более или менее фантастические сценарии обнаружения уцелевших выродков; Марк и сенатор пытались понять, что вообще делать с выродками дальше, кому кого сейчас необходимо спасать: всем – выродков или выродкам – всех; Кербер переоделся, поужинал и ждал его в лифтовом холле, сидя в кресле и явно нервничая из-за того, что властителю пришлось отбыть без охраны. Увидев Вэла живого и невредимого, Кербер радостно подался ему навстречу.

– Вам идет, – улыбнулся Вэл, увидев на начбезе свои брюки и рубашку.

– Я завтра верну, – смутившись, пообещал Кербер.

– Даже не заморачивайтесь, – остановил его Вэл. – У меня далеко не последние. Мне на три жизни хватит.

– Спасибо, господин Вэл. Как все прошло?

– Что прошло?

– Вы были в лаборатории министра Кронса…

– Кербер, я не хочу и не буду об этом говорить без объяснения причин. А вас попрошу пресекать любые вопросы в мой адрес касательно этого визита.

Кербер округлил глаза, и Вэл понял, что это не вариант.

– Нет, – через секунду сказал он, – так не пойдет. Вам я все равно рано или поздно расскажу, а для Кронса и Марка нужно придумать менее интригующий ответ. Скажем, лингвисты перевели текст, но он оказался поддельным, тубус оказался поддельным. Вы меня поняли?

– Да, господин Вэл, – с готовностью отозвался Кербер.

– Как обстоят дела с советом? Не разбежались еще? – с улыбкой спросил Вэл.

– Вас все ждут в библиотеке. А ваша дочь ушла малыша укладывать спать, – ответил Кербер, склоняя голову.

– Что это вы кланяетесь, Кербер? – возмутился Вэл, наблюдая эту новую повадку начбеза третий раз за две минуты.

– Простите, господин Вэл, – совсем растерянно произнес Кербер. – Сам не понимаю. Как-то вы иначе выглядите.

– В смысле? Что значит, иначе?

– Не могу сказать, не понимаю сам, но что-то изменилось, язык не ворочается в вашем присутствии.

– Кербер, вы спите по ночам? Вам надо больше отдыхать. Возьмите себе помощника, если нагрузка велика, и будете чувствовать себя нормально.

– Слушаюсь, господин Вэл. Разрешите исполнять?

– Что исполнять?

– Взять помощника, – отрапортовал Кербер.

– Да что с вами?! Конечно, берите, раз нужен. Давно бы взяли. Но не сию же минуту, Кербер! Пойдемте, нам нужно принять какое-то решение, – удивляясь все больше и даже немного пугаясь, сказал Вэл.

– Прошу вас, – отходя в сторону, освободил проход Кербер. – Позвольте ваше пальто.

Вэл снял пальто и бросил его на вытянутые руки Кербера, уже ничего не говоря. Он подумал, что цирк продолжается, только на смену заступили новые клоуны.

Кербер метнулся в гардероб и догнал Вэла на входе в библиотеку. Вэл остановился и, прежде чем войти, посмотрел на Кербера.

– Легче? – спросил он, догадываясь, в чем дело.

– Намного, – удивляясь, подтвердил Кербер. – Что это было? Меня словно гирями к земле тянуло…

– Инсигнии, – выдохнул Вэл, понимая, что тубус остался в кармане пальто, и только это освободило Кербера от напряжения. – И кажется, они настоящие. Никому ни слова. И внимательно следите за тем, что я говорю, Кербер. Мне нельзя теперь разбрасываться словами. И не позволяйте мне выходить из себя.

– Как, господин Вэл? – растерялся Кербер.

– Хороший вопрос. Давайте договоримся. Если вы почувствуете, что я на грани в словах или чувствах, просто скажите про себя: «Вэл, стоп!».

– И все?

– Да. Я услышу, не сомневайтесь. И не бойтесь, что вам придется умереть от напряжения, контролируя меня. Это на крайний случай. Я надеюсь, что до этого не дойдет. Но, на всякий случай. Договорились?

– Да, господин Вэл.

Вэл одарил Кербера улыбкой, и они вместе вошли в кабинет. Навстречу им горделиво и независимо, неслышно вставая на мягкие лапы, выплывала из библиотечного зала Сара, но, увидев хозяина, легла на пол, вытянула лапы вперед и положила на них голову.

– Даже кошка?! – воскликнул Вэл. – Что за сила в них? Надо будет наведаться еще к гениям-лингвистам и расспросить поподробнее. И в целях общей безопасности придется научиться ими управлять, – проговорил он вслух и тут же подумал, что больше так делать не будет: «Теперь только думаем, а говорим потом, по мере необходимости, потому что не хотим ни на кого навлечь неприятности».

Вэл высоко поднял голову, чуть склонил ее набок, в привычной манере смотря перед собой широко открытыми глазами, синими, как море, и влажными, как роса.

– Как наши дела? – спросил он, оказавшись в каминной.

На его голос все обернулись, и Вэл заметил выражение легкого недоумения, отразившееся на лицах.

– Что? – улыбнулся он обворожительной улыбкой. – Скучали?

– Скучали, – нараспев произнес Марк, смотря на Вэла так, словно видел его впервые.

– Я тоже, – тепло сказал Вэл, подходя к Марку и обнимая его. – Как же я всех вас люблю! – Вэл почувствовал, как неуверенность, час назад угнетавшая его, исчезает, а душу заполняет что-то большое и трогательное, но в то же время, сильное и полное решимости. И это что-то вышло за пределы его сознания и подтолкнуло людей друг к другу, связало их и сделало чем-то большим, чем они были раньше.

Вэл притягивал, как магнит: члены совета сели так, чтобы иметь возможность дотронуться до него или хотя бы видеть его глаза.

Совет закончился за полночь. Было принято решение выявить всех, у кого есть особенные способности, собрать вместе и попытаться понять, как эти способности можно применить для защиты сообщества. На завтрашней встрече Вэл должен будет рассказать людям о возникшей угрозе и предложить им тоже подумать над стратегией защиты. Все члены совета, включая Амели и Еву собрались идти вместе с Вэлом в кафе «Под небом», поэтому предложение Вэла заночевать у него, приняли с явным воодушевлением.

Подготовку подземного пути для возможной эвакуации Кербер пообещал закончить в предстоящие сутки, уже отобрав необходимых для этого людей. Сам он планировал с утра заняться поисками пропавшего проекта сенатора Лоу. А вот идея Кронса обсудить ситуацию в сенате единодушно была отвергнута: совет не доверял сенату, особенно сейчас. Вэл поддержал сомнение министра: он тоже не был уверен, что с точки зрения закона, совет поступает правильно, не ставя сенат в известность о своих действиях. Но действовать по-другому сейчас было небезопасно. Это понимали все, и Кронс – тоже. Поэтому решили пока никого кроме жителей поднебесной в свои планы не посвящать, по крайней мере, до момента подведения окончательных итогов референдума.

Но самым неожиданным результатом совета для Вэла стало намерение собравшихся продолжать под его руководством выбранную стратегию до конца, независимо от того, как пройдет воскресное голосование. «Щит Вэла» – так назвал совет план защиты Небес – должен был реализоваться во что бы то ни стало, и каждый из присутствующих поклялся сделать для этого все, что будет в его силах.

Оставшись один, Вэл разделся и внимательно осмотрел себя, поворачиваясь перед зеркалом всеми возможными способами. Никаких пятен или других отметин на теле он не нашел, в чем, собственно, и не сомневался. Сняв цепь, он осторожно убрал ее в сейф вместе с тубусом. Ничего особенного он сейчас не ощущал и даже подумал, что странности, преследовавшие его весь день, не более, чем следствие переутомления. Приняв душ, Вэл лег и мгновенно заснул, впервые за долгое время не прибегая к помощи снотворного.

Было четыре часа утра, когда в спальне Вэла появились призраки. Они с двух сторон обступили кровать и молча перебрасывались мыслями. Ким с любопытством разглядывала обстановку, исчезала куда-то, потом возвращалась, одобрительно отзываясь о доме и вкусах хозяина. Нина посмотрела на спящего Вэла и переместилась в поисках Евы и внука в крыло Марка. Здесь она неожиданно обнаружила супругов Мэнси и министра Кронса и догадалась, что накануне собирался совет. Все в доме спали. Все, кроме Евы. Нина нашла ее на полу возле Мария. Ева сидела, прислонившись к спинке его кроватки и смотрела в окно. Малыш спал и тихо посапывал носом. Нина замерла, не зная, сможет увидеть ее Ева или нет, и наблюдала за ними из-за спины Евы. Она не хотела испугать девушку и сразу исчезла, как только Ева что-то почувствовала и обернулась. Оказавшись за дверью, Нина еще какое-то время видела замешательство Евы, смотрящей в темноту, а потом вернулась в спальню, когда-то отданную ей Вэлом. Она нашла комнату точно в таком же состоянии, в котором покинула ее, и догадалась, что никто сюда не заходил. Ей не удавалось понять, почему Вэл игнорирует комнату, в которой они провели счастливые моменты жизни, пока вдруг не почувствовала его боль, запертую в этих стенах.

Нина вернулась к Вэлу. Ким не было в спальне, а призрак Фима растекся по креслу, наблюдая за спящим.

– Оставь меня с ним, Фим, – мысленно попросила Нина. – Я не разбужу его, просто побуду рядом. Ты сам ему все расскажешь, когда мы уйдем. Только не говори, что я была здесь, если не спросит. Не хочу, чтобы он страдал, ему есть, о чем сейчас думать, и без меня.

– Конечно, – согласился Фим, перетекая в гостиную. – Махни крылышком, когда полетишь.

– Непременно, – улыбнулась она. – А ты займи пока Ким. Дайте мне побыть с ним наедине.

Нина приблизилась к Вэлу и опустилась на край кровати рядом с ним. Она легла с левой стороны, как всегда это делала, находясь в физическом теле, и Вэл, повернувшись во сне, привычно положил руку на то место, где обычно лежала она. Но сейчас Нина не чувствовала его руки, и это огорчало ее больше всего.

– Я буду твоим сном сегодня, – подумала она, проводя рукой по его волосам. – Я страшно тоскую по тебе, Вэл. Я не умерла, но я не могу вернуться к тебе, и это мучает меня и не дает мне покоя. Я не умерла, но и живой себя назвать не могу: мое физическое тело далеко, а душа всегда с тобой, здесь. Это невыносимо тяжело, меня словно разорвало, и я не знаю, сколько еще смогу продержаться. Фим расскажет тебе, что задумал дядя Зигфрид, и я верю, что ты сможешь спасти Небеса и всех, кто нам дорог. Не знаю, как помочь тебе, но я ищу способ и не успокоюсь, пока не найду. Верь мне и помни, что вместе мы можем все и даже больше. Я люблю тебя, только ты держишь меня на земле.

– Какой чудесный сон, – подумал Вэл. – Нина… Почему ты так долго не снилась мне?

– Твое сознание было закрыто, – передала мысль Нина. – Я не могла пробиться сквозь твою обиду.

– Почему ты меня покинула? Я боялся сойти с ума. Думаю, я все же немного свихнулся: я стал слышать Фима, видеть странные вещи, чувствовать то, чего не существует. Нина, я не могу без тебя, я не верю в реальность, в которой тебя нет.

– Вэл, любимый, прости. Я совершила ошибку, поверив дяде. Он меня обманул, пообещав не трогать вас и Небеса, если я буду с ним. Теперь я стала заложницей: он не собирается держать слово, вам грозит большая опасность, а меня он никогда не выпустит к тебе. По доброй воле никогда. Единственное, что я могу сделать, – убить его. Но я не хочу так поступать, не хочу обрушить проклятие рода на наших детей. Довольно того, что мы сейчас расплачиваемся за его преступления. Он убил свою мать, Вэл. Он убил Била, и ему не составит никакого труда убить всех, кто встанет у него на пути. Но он из моего рода, я не смогу причинить ему вред. Придется тебе спасать Небеса и Солерно. Здесь тоже живут хорошие люди, страдающие от гнета Паччоли. Они достойны лучшей жизни. И ты можешь дать ее им.

– Нина, как хорошо, что ты пришла. Я хотя бы знаю теперь, что ты не разлюбила меня, – даже мысль Вэла тяжело отдавала болью в сознании Нины.

– Вэл, ты потрясающий! Ты до сих пор так и не поверил, что тебя можно любить, – с горестной улыбкой произнесла Нина вслух. – Вэл, родной, я должна тебе что-то важное сказать…