Текст книги "Темнее ночь перед рассветом"

Сюрпризы продолжаются

Квашнин, побледневший и, что называется, сражённый наповал, пришёл в себя лишь через несколько минут, когда Данила перенёс Илью в ванную, раздел и пустил тёплую воду. Переполох поднял на ноги всё семейство Ковшова. Прибежала Очаровашка, за ней притопала Татьянка, и все закружились вокруг пострадавшего, однако пристыженный полковник, искупая вину, вытолкал женскую половину и сам принялся растирать Дынина мочалкой. Профессор млел и ругал Петра Ивановича, но, когда по лбу недавнего мучителя заструились капельки пота, его душа тоже оттаяла, он смирился и начал выбирать выражения поприличнее.

Очаровашка накрыла стол для чаепития и, смерив Данилу взглядом, не обещавшим ничего доброго, отправилась с дочкой досыпать, а тот, подмигнув приятелям, приоткрыл дверцу шкафа и выставил бутылку коньяка, объявив:

– За спасение тела и души пострадавшего раба Божьего Ильи ибн Артуровича!

Все трое обнялись и выпили стоя.

– Вот уж действительно балбес! Как я мог тебя принять за убийцу? – ощупывая и похлопывая приятеля, не успокаивался Квашнин. – Рассказывай, что тебя привело к озеру?

– Братцы, налейте ещё сто граммов, – взмолился Дынин. – Медики – народ особый, мозг не созрел для ясности мысли.

Выпили ещё по одной, и профессор, пожевав кусочек лимона, расслабился, откинувшись на спинку кресла:

– Ну что сказать, друзья мои. – Он закрыл глаза от удовольствия. – Начну, пожалуй, с того предмета, что я обнаружил в воде.

– Вот! – сунул ему диковинный револьвер Квашнин.

– Собственно, на поиски оружия я туда и отправился, – повертел в руках револьвер Дынин. – Три пули, обнаруженные мною в теле Фугасова, оказались идентичными, и теперь я убеждаюсь, что они вполне могли быть выпущены из этого иностранного револьвера.

– Позволь-ка, Илюша… – осторожно принял оружие из рук Дынина Квашнин. – В барабане остался пятый патрон древних времён – недлинноватенький снарядик, калибр примерно пять семьдесят пять или шесть миллиметров, но жахнет так, что рад не будешь.

– Друзья! – поднял палец Данила. – Это же пушка на ночных собак! Французы в девятнадцатом веке изготовили их специально для велосипедистов, чтобы обороняться от них. И название у револьвера весьма чудное…

– Волкобой? – предположил Квашнин.

– При чём здесь волки? Я же сказал, первые велосипедисты, раскатывая вечерами по Парижу, пугали шумом людей и собак. Колёса-то были без резины. Собаки, естественно, бросались на них, кусали за ноги, порой забавы заканчивались настоящими трагедиями. Обороняясь, господа спортсмены пользовались именно таким оружием.

– Бедные животные! – Профессор разлил коньяк по рюмкам.

– А где выход? Париж тогда не был таким ухоженным и культурным. Город утопал в грязи. А ночью? Без револьвера зверьё загрызёт до смерти! Я его в коллекцию криминалисту сдам. – Ковшов погладил уникальную находку. – Конечно, после того, как убийцы будут осуждены. И название его я вспомнил – «вельдог».

– Это же след! – вскричал Квашнин. – Стрелявший из него, несомненно, коллекционер.

– Или вор, похитивший коллекцию, – подхватил Данила.

– Это уже детали. Искать надо коллекционера.

– Четвёртую такую же пулю я извлёк из тела лейтенанта Шипучкина, – перебил приятелей Илья. – Представьте, меня осенило, что стрелявший мог выбросить орудие убийства в озеро, ну я и бросился к скверу. Как видите, не ошибся.

– Я думаю, – задумчиво произнёс Квашнин, – такого же рода мысль осенила и моего Серёгу. Шипучкин прямо-таки рвался к озеру, будто чуял, что убийца выбросил оружие туда.

– Тогда револьвера там ещё не было, – поправил приятеля Илья.

– Зато был убийца! – сверкнул глазами тот. – Неизвестно только, что его-то заставило рисковать и возвращаться на место преступления поздно ночью?

– Не эта ли вещица? – Данила отправился в свой кабинет, открыл сейф и возвратился с поблёскивавшей на ладони золотинкой.

– Похоже на сломанную подковку… – неуверенно высказался Илья. – Но позвольте…

– Натурально, старичок! – хлопнул его по плечу Квашнин. – И гадать нечего – подковка к каблуку женской туфельки, уж мне-то поверьте.

– Но какое отношение сия принадлежность дамской обуви может иметь к убийству? Не хотите ли вы сказать, коллеги?..

– И среди баб встречаются такие, что ой-ой! – оборвал Дынина полковник. – Сколько их из-за денег расчленяли собственных любовников!

– Но такая подковка может быть на каблуке лишь изящной и дорогой ножки, – не сдавался профессор.

– Вот я и думаю: не за ней ли вернулся убийца лейтенанта Шипучкина? – вмешался Ковшов, забирая вещицу и возвращая в сейф. – Она обнаружена нашим важняком при завершении осмотра места убийства Фугасова. Нашлась достаточно далеко от трупа, чтобы можно было сразу придать ей должное внимание, ведь в сквере в разное время перебывало немало гулявших парочек. Полагаю, подумал так и Шипучкин, приметивший её, а потом, уже отбыв с тобой, вспомнил.

– Точно! – рубанул рукой воздух Квашнин. – Вспомнил и прилип ко мне – назад вернуться понадобилось… И хотя бы объяснил зачем! Его там словно дожидались…

– Убийцы тоже хватились пропажи, ведь подковка сломалась, а её остатки навели на мысль о поисках… – кивнул Данила, надолго задумавшись.

– Завтра же погоню своих орлов облететь все женские мастерские по ремонту, – поморщился Квашнин. – Не было печали, да купила баба туфлю с золотой набойкой.

– Вряд ли это золото, – засомневался Илья, – слишком дорогое удовольствие в наше-то время на ногах его носить.

– А я вот не уверен, – нахмурился Данила.

– Есть основания? – тут же полюбопытствовал Квашнин.

– Пока только мысли…

– Ну мысли! Мысли, что голуби, у вас побудут и прочь улетят! – усмехнулся Квашнин и тут же затеребил Дынина: – Слушай, профессор, а Ширбаева в банке не из этого «вельдога» шлёпнули? Что-то ты помалкиваешь загадочно?

– Третий труп имеет совершенно иную картину смерти. – Дынин глубоко вздохнул, будто набирая новых сил. – Ширбаев застрелен из собственного служебного пистолета. Убийство сие сфальсифицировано.

– Как!

– Убийца оглушил жертву, вложил пистолет ему в руку и произвёл выстрел в голову. Удар был лёгким и не оставил следа, так как был нанесён профессионалом в нужное место. Лишь незаметная глазу гематома обнаружена при вскрытии. Убийца – или спортсмен по японским единоборствам, или опытный боец, он…

– Он хорошо знаком с Ширбаевым, – перебил Дынина Квашнин, – ведь тот остался с ним наедине в служебном кабинете банка и очень близко подпустил к себе, совершенно не ожидая нападения.

– Никаких следов сопротивления или борьбы, – подтвердил Илья.

– Женщина могла быть убийцей? – внезапно спросил Данила.

– Женщина? – не удивился Дынин. – Теоретически – да. Ну а если поверить Петру Ивановичу про бабу-ой, то аргументов против я вообще не нахожу.

– Теоретически… – сжал губы Данила. – Нельзя ли поосновательней, профессор?

– Сфальсифицировать убийство из пистолета – большое искусство, необходимы специальная подготовка, чисто мужская сноровка и достаточная физическая сила.

– Что это тебе взбрело в голову про бабу? – покосился на Данилу Квашнин. – Подковка покоя не даёт?

– Завтра с утра я приглашён на совещание к начальнику КГБ, – внезапно сменил тему тот и обернулся к Дынину: – Хочу взять тебя с собой, Илья ибн Артурович, – и улыбнулся. – Ты уж подготовься. Уверен, там возникнут вопросы по всем последним убийствам.

– Есть основания? – заинтересовался Квашнин. – Там, наверное, и наш генерал будет. Лоханулся он со своим «Снежным комом».

– Какой балбес дал такое имечко боевой операции? – хмыкнул Данила.

– Да уж нашлись умники… – буркнул приятель. – Генерал, как заявился Дьякушев в область, в рот ему заглядывает.

– Ну ладно, мужики, – пожал руки приятелям Ковшов. – Припозднились мы, а мне ещё посидеть поработать надо. Думаю, без вашего «Снежного кома» завтра тоже не обойдётся на совещании. Кстати, Петро, – он поднял глаза на полковника, – за тобой все женские мастерские и коллекционеры старинного оружия, не забудь.

– Обижаешь, прокурор.

Что день грядущий?.

Совещание у начальника КГБ продолжило провозглашённую Первым ещё на заседании бюро идею гонения на ведьм, обозначенную генералом Сербицким операцией «Снежный ком». Народу требовалось показать хотя бы видимость активизации усилий с коррупционерами высшего эшелона, для чего в срочном порядке предпринять возбуждение не менее двух-трёх уголовных дел на подвернувшихся под горячую руку зазевавшихся мошенников. Авантюрная, скоропалительная и неподготовленная затейка с «захватом» начальника главка по строительству в сельском хозяйстве Лировиса с треском провалилась, другое уголовное дело подобного же рода плачевно завершилось освобождением из-под стражи и полной реабилитацией подозреваемого, но генерал заверил на совещании, что выводы сделаны, виновные понесли наказания, и руководство управления на этом не остановится, наоборот, усилия в этом направлении будут наращиваться. Под грозным оком уже другого генерала отчитались и соответствующие начальники служб КГБ о предпринятых мерах: в обычной своей засекреченной форме, не раскрывая ни цифр, ни фамилий.

Сам Первый не счёл нужным посетить сие мероприятие, прислав поёрзывавшего на стуле и промолчавшего все полдня Шундучкова. Ковшова, как исполнявшего обязанности прокурора области, пригласили, чтобы, завершая совещание, подвести черту, то есть выступить принципиально, критически и жёстко, что он и исполнил под стать Галицкому.

Попрощавшись с руководством «конторы» и уже покидая пустующий зал, Данила был остановлен в коридоре Соломиным, который попросил его заглянуть на несколько минут к нему. Два офицера дожидались их за столом.

– Майор Щербина и старший лейтенант Коробков, – представил их подполковник. – Вы довольно скупо обозначили известные события, на днях отметившиеся в нашем банке, Данила Павлович, – издалека начал объяснять причину беседы Соломин, тщательно подбирая слова и стараясь не глядеть в глаза Ковшову. – Пожалели моё подразделение, допустившее серьёзные промахи?

– Как раз сейчас есть время их высказать.

– Вам не всё известно, и мне хотелось бы ознакомить вас с некоторой особо секретной информацией…

– У меня тоже приготовлен для вас некоторый материал, о котором нельзя было распространяться в зале, – перебил Соломина Ковшов. – Признаться, для этого я пригласил бы вас к себе.

– Так я начну? – поднял глаза подполковник.

– Стакан воды не помешало бы, – разряжая обстановку, Ковшов изобразил улыбку. – Пересохло горло от выступления. Нагнал я страху?

– Поделом, – не смутился Соломин и мигнул майору, – но, может, по чашечке кофе, Данила Павлович? Мобилизует. Мне презентовали такой отличный!

– Жена запретила кофе под страхом ужасных болезней, – улыбнулся Данила, расслабляясь. – И перейдём к делу. В перерыве мне звонили из приёмной, – он глянул на часы, – через полчаса обещал пожаловать Илья Артурович Дынин с окончательными выводами экспертизы.

– По факту смерти Ширбаева?

– И по его убийству тоже.

– Как? Звучала версия о самоубийстве…

– Отзвучалась, – поморщился Ковшов. – Факт самоубийства умело сфальсифицирован. Но об этом потом. – Он выпил глоток воды. – Я внимательно слушаю вас…

– По нашим предположениям, в городе начала орудовать преступная группировка, о возможности появления которой я вас информировал.

– Криминал в банке – их рук дело?

– Есть основания полагать, что это так.

– Тогда я поделюсь своими соображениями на этот счёт. – Ковшов поднялся, походил по кабинету, тщетно скрывая раздражение. – На прошедшее совещание я собирался пригласить профессора Дынина, по моему настоянию проводившего медицинские исследования трупов Фугасова, Шипучкина и Ширбаева. Но, руководствуясь непонятными мотивами, ваше начальство посчитало присутствие блестящего учёного, сделавшего многое для раскрытия этих трёх преступлений, невозможным по причинам тривиальной секретности. Я высказал возражения и выразил претензии, руководствуясь тем, что, работая порознь, а не в тесной координации, мы много не добьёмся. Версией, исходящей из заключений Дынина, я поделюсь с вами, подполковник Соломин. Надеюсь, вы доведёте её до сведения руководства. Выводы будем делать вместе.

И Ковшов тщательным образом, во всех деталях обстоятельно проанализировал события с учётом неожиданных открытий Дынина и Квашнина, не оставив без внимания собственные соображения.

– Обязан доложить вам, Данила Павлович, что погибший лейтенант Шипучкин – наш сотрудник. – Соломина будто прорвало, он тоже поднялся из-за стола. – В милиции, как вы догадываетесь, он выполнял особые функции.

– За следствием приглядывал?

– Вам хорошо известно, что без этого нельзя.

– На это есть прокурорский надзор.

– Не мною придумано, товарищ заместитель прокурора. У нас свои инструкции и приказы, которые вам хорошо известны, как должностному лицу, имеющему доступ.

– Не будем тратить время на ненужные препирательства, – примирительно остановил Соломина Данила. – Судя по всему, Шипучкин последнее время работал по обозначенной вами банде?

– Под руководством майора Щербины Олега Петровича. В группу входил и лейтенант Коробков.

Майор и лейтенант поднялись без команды.

– Теперь понятно ваше присутствие здесь… – кашлянул Ковшов. – И что же вы наработали, майор? Потеряли бойца…

– Шипучкин подобрался близко к банде, но последовали известные события, которых мы не могли предупредить. Кроме того, Шипучкин не согласовал действия, ставшие причиной его гибели.

– Бандиты работают дерзко и непредсказуемо, – вмешался Соломин. – Аферы с хищением денег из банков обычно обходились без убийств. Кроме того, рядовыми, то есть непосредственными исполнителями, руководило лицо, несомненно, имеющее выход на высшие эшелоны власти.

– В отношении этих двух рядовых, как вы изволили выразиться, есть все основания для задержания. По меньшей мере, имеются у нас. – Ковшов сделал паузу. – Чем располагаете вы?

– Фотограф из столицы? – внимательно посмотрел на него майор Щербина.

– Второй рядом с ним, – подсказал Ковшов.

– Их трое отправилось на точку…

– Обыкновенное прикрытие очередного криминала. Они отправились за деньгами, которые незаконно выданы Ширбаевым человеку, фигурирующему под именем чабана Мерзакова. – Ковшов присел к столу, раскрыл блокнот. – Он объявился в одном из отдалённых степных районов недавно. И получил значительный кредит якобы на развитие хозяйства регионального значения. Боюсь, после посещения его нашими фигурантами и деньги, и сам Мерзаков исчезнут.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Следователь по особо важным делам Бобров категорически настроен направлять туда спецназ и всех брать. Тщательную разборку организовать потом. Я, в принципе, не возражаю и готов дать ему сегодня же санкцию. Но…

– Скроется их главарь? – усмехнулся Соломин.

– Вы угадали, но тогда он себя обозначит.

– Изменит внешность… новый паспорт… и снова гоняться за ним по России или даже по Союзу?

– Это меня и настораживает.

– Я предлагаю другой вариант, – оживился подполковник. – Операцию по захвату бандитов и их подручных проводит майор Щербина с лейтенантом Коробковым и нашей небольшой группой бойцов.

– Место нахождения бандитов известно, – обрадованно сверкнул глазами майор Щербина. – Справимся малыми силами, не подымая шума. Разрешите исправить свои ошибки, товарищ прокурор?

Ковшову надо было принимать решение. «Прозвучавшие аргументы – веские. Отказывать тем, кто начинал операцию, потерял товарища и теперь жаждал всё исправить, не поворачивается душа; к тому же Бобров раньше следующего дня все вопросы не утрясёт, а там ещё мурыжиться с утряской спецназа…» – думал он и, обрывая мысли, спросил:

– Какова готовность?

– Выезжаем сейчас! – вытянулся перед ним Соломин. – Курировать все действия буду сам.

– Отлично, – согласился Ковшов.

– Спасибо за доверие, товарищ прокурор! – вырвалось у Щербины.

– Вот что, майор… – Данила полез в нагрудный карман и, вытащив небольшую коробочку, вложил её в ладонь Щербины: – Раскройте. Эта вещица может стать важным вещественным доказательством по делу. Я вам только что об этом рассказывал. Попытайтесь воспользоваться при необходимости.

Мерцая золотистым отливом, на дне коробочки покоилась сломанная подковка.

– Отвечаете за сохранность по всей строгости закона.

– Есть! – вытянулся майор.

«Снежные комья» оставляют грязь

Жизнь Павла Сергеевича Чихина зашла в тупик. Предчувствовал он это, слишком гладко и сладко всё протекало, хоть глаза закрывай от счастья, но миг – и настал черёд задуматься о модус вивенди[5]5
  Modus vivendi (лат.) – образ жизни.


[Закрыть]. Ковшов лишь раскрыл уголовное дело следователя Грохоты, лишь взглянул на сляпанные кое-как липовые доказательства на начальника главка Лировиса, так враз накопал столько прорех, что тут же потребовал к себе все дела, курируемые прокурором следственного отдела по надзору за следствием в УВД Чихиным. Тут и вывалилось дело, в котором несколько месяцев без конкретных доказательств в «Белом лебеде» просиживал неведомо чем провинившийся перед генералом Сербицким человек. Да и перед Сербицким ли? Скорее это был чей-то заказ. Но тогда, решая вопрос о санкции на арест, Чихин и глазом не повёл – милиции понадобилось, пусть и расхлёбывают.

Теперь оказалось, что расхлёбывать вместе с майором Грохотой, капитаном Водянкиным, подполковником Чуйковым и другими придётся и ему, Паше Чихину. Ковшов в таких вопросах упёртый, и его не прокатить на обычных: «запамятовал», «проглядел», «облапошили менты», «более такого не повторится». Ковшов погонит его вон, так как уже дал команду оба дела производством прекратить, а арестованного, извинившись, выпустить на волю…

Чихин, понурясь, только что вышел из следственного изолятора. Поручение исполнявшего обязанности прокурора области он, конечно, выполнил, теперь его ждала не обещающая ничего доброго коллегия в аппарате и распахнутые двери. Не приведи господи, молил Чихин, возвратиться к этому времени Галицкому, тот может рассвирепеть так, что возбудит уголовное дело на самого прокурора-куратора. Тогда хоть в петлю лезь!.. От предчувствий возможных бед голова Чихина самопроизвольно вжалась в плечи, а колени подкосились.

Он огляделся. Жара давила несносная! Было душно, асфальт огнём подпаливал пятки. «Да, существовать в такой атмосфере с жёлтым билетом и оказаться на месте арестанта смерти подобно», – загорчило и ссохлось в горле. Пивная бочка перед глазами сгладила отчаяние. «А шут её, эту проклятущую работу! – мелькнула мысль. – Не вешаться же, действительно. Авось пролетит!»

– Крутани-ка свеженького, – ткнулся в толстый бок продавщицы пива толстым портфелем Чихин.

– Может, вобелку? – предложила та. – Жара-то нынче!.. Не иначе, гроза к вечеру вдарит.

«Если кто и вдарит, то уж точно Ковшов по мне на коллегии», – снова скис Чихин.

– Угощайтесь. – Полный мужчина в приличном одеянии протянул приличную воблу не в пример чахлой, которую подсовывала ему тётка.

– Наум Раумович! – узнал Чихин благодетеля. – Какими судьбами? Без машины и у бочки… Что случилось?

– Вам и не знать…

– Не говорите, любезный. Самому стыдно.

– Вам стыдно, а у меня чуть ли не вся семья в больницу слегла.

– Какое несчастье! Менты до хорошего не доведут, уж поверьте.

– Да я же приходил к вам с жалобой на обыск и их безобразия? Забыли?

– Как же, как же! – Чихин отпил глоток холодненького, чтобы не так першило в горле. – Мы отреагировали. Я же вам советовал к генералу пойти. К Сербицкому. Он их по струнке бы выстроил.

– Выстроил, как же! Добрые люди подсказали, что он в том деле главный закопёрщик.

Отошли в тень небольшого деревца.

– А жаловаться главному на самого – это, знаете ли, что против ветра…

– Да, да. Вы правы. Милиция порой такое закручивает!.. Так что же вы решили?

– К Дьякушеву идти!

– Не выход. – Дрожь пробрала прокурора. – Это же партия! А она уголовкой не занимается.

– Какая уголовка? Налицо беспредел! В моей квартире оторвали весь паркет в поисках сказочных сокровищ, а всё состояние моё в ушах дочек – наследство от бабки!

– Действительно, досадный промах…

– Что?!

– А Первый? – Невольно проговорившись, Чихин перескочил на другую тему. – Как среагировал?

– Отправил к заведующему административным отделом.

– О! Это важная персона… – осушил одним глотком полкружки пива Чихин, понимая, что пора заканчивать разговор.

– Эта важная персона завернула меня, как и вы, назад к генералу.

– Вот видите, как я был прав.

– С Геннадием Петровичем Шундучковым мы давно знакомы, открыл он мне глаза на пресловутый «Снежный ком», организованный генералом.

– И что?

– Посоветовал помалкивать и радоваться, что повезло отделаться без больших потерь.

– По этому поводу здесь? – кивнул Чихин на пиво.

– Да что вы… – с тоской покачал головой Лировис. – Жизнь выбита из колеи, были друзья, привычки, теперь бегаю в больницу…

– Главное – ничего не нашли, – доверительно шепнул Чихин. – Остальное восстановится.

– Вы считаете?

– Я вот работу подыскиваю. – Душевная беседа и крепкое пиво разбередили душу мечущегося в своих проблемах прокурора. – Вам в главк опытного юриста не требуется? До прокуратуры, кстати, я работал в милиции.

– В милиции?

– А затем в районной прокуратуре, но, как видите, вырос до областного аппарата.

– Это успех! – восхитился Лировис и тут же посерьёзнел: – Но почему же такой резкий поворот?

– Низкий заработок. Некоторые светлые головы бегут даже в адвокаты.

– А вы?

– Что вы! Быть апологетом преступного мира не по мне.

– Да, да… – засмущался Лировис, – конечно. Вы – конечно… – Он вдруг зарделся и подмигнул прокурору: – А ведь ваше предложение мне по душе. Главк как раз испытывает большую нужду именно в таком специалисте. Зайдите на днях, мы плотнее обговорим условия.

– Если не возражаете, я забегу сегодня к вечеру.

– Буду с нетерпением ждать.