Текст книги "Штрихи и пунктиры"

ДЖЕНТЛЬМЕН

Каждый выходной для пьющего человека считается праздником. И не выпить в честь него – это невоспитанность.

День Святого Патрика – пир, где льются реки пива, ирландцы стоят на ушах, а для русских – такая своеобразная индульгенция. На пиршество готовятся заранее, начиная с середины недели. Одни бронирует столики в дорогих ресторанах, другие идут в кафе, где наливают пива, а третьи, не особо вымораживаясь, закупаются в ближайшем оптовом магазине и отмечают дома.

Женя еще в среду решил, что отметит день Святого Патрика в компании дяди Андрея, добродушного и веселого соседа.

– Знаешь, дядь Андрей, – говорил Женя в трубку. – Давно мы с тобой не сидели у тебя на кухне и не общались по душам.

– Ой, Жека, какие проблемы. Приходи в любое время, всегда тебе рад. Водочки? Или коньячку?

– Короче, до субботы, – Женя отключился.

Вот она – загадочная русская душа. Чужие праздники отмечать любим больше, чем свои собственные.

С этими мыслями Женя забрел в магазин. Середина дня. Одинокая продавщица со скучающим взглядом.

– Мне бы коньяку, – попросил он. – Большую, ноль семь которая. Шоколадку горькую, лимон и, пожалуй, пачку сигарет, – рассчитался. На крыльце магазина вытащил из кармана мобильник. – Дядь Андрей, я все взял. Подходить?

– Конечно, Жека. У меня тут уже пельмешки подходят, сейчас салатика сделаю. А ты чего взял? – спохватился он.

– Коньяк.

– Коньяк с пельменями? А я водки взял.

– У меня – ноль семь.

– Жека, сколько не бери, за добавкой все равно пойдешь… у меня тут пельмени собрались убегать, – дядя Андрей отключился.

В дверь Женя позвонил трижды. Условный сигнал «пришли свои».

Замок щелкнул.

– Проходи, – пригласил Андрей и ушел из прихожей.

«Вечно откроет и убегает на свою кухню. То курит, то готовит, то чай пьет. Никакой культуры. А баб, интересно, так же встречает?»

Женя разулся и с пакетом зашел на кухню. Обменялись приветствиями и расспросами о делах. Простой разговор старых знакомых.

– У тебя как с работой дела? – спросил Женя.

– Пока глухо. Заказов нет, возить нечего. Да и выпить хочется, если честно. А кто пьяным за руль садится? – Андрей разлил по стопкам коньяк.

– Давай, за встречу, – сказал он и в один глоток выпил. – Клопами отдает, – морщился дядя Андрей. – Ой, фу! – срыгнул он.

Женя повторил за ним. Закашлялся и потянулся за лимоном.

– Что-то коло́м пошла… А лимон-то чего такой ядреный? – глаза Жени начали слезится.

– Ты пельменями закусывай, потом будешь лимончик свой есть. Наливай еще по одной, хорошо пошел.

Женя свел брови:

– Хорошо пошел? Вот не заметил.

– Ты не переживай, – поднял руку дядя Андрей. – Если первая коло́м, вторая пойдет соколо́м. А с третьей и замечать не будешь.

И он, как всегда, оказался прав. Вторая стопка коньяка «зашла» гораздо мягче, и клопами уже не воняло. Но лимон остался кислым.

– Что ты к этому лимону пристал? Не хочешь пельмени, шоколадкой закусывай. Понимаешь, Жека, надо вначале нормально так выпить, чтоб кислоту потом не ощущать. А ты кого-то, – и махнул рукой.

– Да это лимон ядреный, – защищался Женя.

– Ну, после бутылочки проверим, – ответил дядя Андрей.

Женя принялся за пельмени.

– О, так они домашние, – обрадовался он. – Сам лепил?

– Конечно, сам. Всю ночь тесто месил, – съязвил дядя Андрей. – Хороший я повар?

– Вкусно! Где их взял?

– Ешь! А я пока налью еще по одной. Хороший коньячок.

И чем больше пили, тем бестолковее становился их разговор.

– Жека, а ты куришь?

– Нет.

– И правильно. Сейчас мужикам курить не модно. Это, вон, пусть бабы курят. У них эта тупорылая мода. А курил?

– Пробовал. Мелкими тогда были. Не помню кто из нас троих притащил сигарету. Один курит, другой ждет своей очереди, а третий на шухере стоит. Пару тяг: «Дым есть?» Есть… а как его может не быть? И так по кругу… Не знаю. Не понравилось мне.

Пока Женя говорил, Андрей слушал его с улыбкой на лице.

– А я вот и курю, и пью, еще и матом ругаюсь, – сказал он.

– Матом, дядя Андрей, ругаются все. Это не вредная привычка, а норма речи.

– Мат не красит человека, и не портит. Тут от обстоятельств зависит. Ладно, Жека, давай выпьем за чистоту языка.

Налил еще по одной и чокнулись.

– Все, коньяк закончился. Водочки? – предложил дядя Андрей.

– Честно, я ее не хочу, – ответил Женя. – С коньяка хорошо стало. Пойду домой. Спасибо за прекрасный ужин и приятную компанию.

– Меня одного оставляешь, – наиграно обиделся Андрей. – Ладно, иди. Не буду тебя мучить… Сколько уже натикало? Ого! Десятый час. Долго мы с тобой сидели, оказывается.

– Очень. Какой-то бесконечный коньяк попался. Ладно, спокойной ночи, – Женя пожал ему руку. – Звони, если что или сам в гости заходи.

Попрощались. Женя медленно спускался по лестнице. Дядя Андрей жил на восьмом этаже, Женя – на третьем. Брел медленно, придурялся, раскачиваясь из стороны в сторону.

На пятом этаже послышалась какая-то возня. Топот, шлепки, чуть слышные ахи и вздохи. Женя ускорил шаг. Между третьим и четвертым этажом боролись две фигуры. И как всегда в этом месте не было света.

Женя щурился, пытаясь разглядеть дерущихся. Он увидел, как мужик лупит женщину, зажав ее в углу. Та лишь постанывает, но не кричит и на помощь не зовет.

– Э, мужик! – Женя в три шага очутился возле него.

– А? О! – только и сказал он, потому что получил в плечо. – Больно-то, ай! – Женя двинул ему в живот.

– Я тебе сейчас, – парень ударил кулаком в лоб.

Мужик вскрикнул, а Женя зарядил ему в «дых». Тот ухнул и скрючился.

– Молодой человек! – запричитала женщина. – Молодой человек, идите, пожалуйста! Мы сами разберемся.

– Я вижу, как вы тут разбираетесь… А ты, мужик, еще раз на нее руку подымешь, я тебе! – Женя погрозил ему кулаком.

Мужчина к этому моменту пришел в себя и распрямился.

– Женя! – крикнула мать. – Это что такое? Иди домой, живо! Что там случилось? – спросила она, когда уже подошли к собственной двери.

– Не знаю. Просто мужик бабу бутскал, я и вступился.

– Ой, джентльмен нашелся тут! За даму вступился. Грозился там еще, – с улыбкой сказала она. – Так ты еще и пьяный у меня! Что, с дядей Андреем пили?

Женя кивнул и стал разуваться.

– Понятно, – выдохнула мать. – Иди спать, утром завтра поговорим.

Женя послушался. Через минут пять уже мерно посапывал, пуская слюни на подушку.

Утром голова не болела, чем приятно его удивила. Зато во рту было сухо и хотелось пить. Женя зашел на кухню.

– Дядя Андрей звонил, – сказала мать. – Говорит, что Макара Степановича вчера какой-то парень избил.

– А я тут причем?

– Сыночка, это был ты!

Женя непонимающе смотрел на мать.

– То есть, – начал он, – в подъезде… Макар Степанович?

– Да… Извинись, что ли, – сказала мать. – Соседи ведь. С дядей Андреем они друзья.

– Не буду – сказал Женя. – Он жену бьет, я ее спас, а потом еще извиняться должен? Нет!

– Какой ты, Женя… – мать покачала головой.

Он отмахнулся и уселся за стол.

Ели молча.

– Почему со мной не разговариваешь? – спросила мать.

– Да вот сообразить не могу, – ответил Женя. – А чего он сдачи-то мне не дал?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Может, узнал тебя и не стал лезть.

– Это вряд ли, Лариса Михайловна причитала там и просила меня, чтобы я пошел дальше. А потом ты появилась.

Зазвонил мобильник Жени. Вызывал дядя Андрей.

– Привет, джентльмен. Защитник угнетенных, Робин Гуд. Не болеешь?

– Нет. Макар Степанович нажаловался?

– Но. Взял старого мужика побил. Молодец! Правильно сделал, с одной стороны. Я уже много раз ему говорил, чтобы перестал жену лупить, аукнется когда-нибудь. Не слушался. Но извинись перед ним.

– Не буду! – ответил Женя.

Поговорили еще с минуту и отключились.

Человеческая совесть – странная вещь. И все правильно седлал, и вина давить начала. Женя позавтракал и пошел к Степанычу. Открыла Лариса Михайловна.

– Тебе чего? – удивилась она.

– Извиниться пришел, – замялся Женя. – За вчерашнее.

– Я понимаю, Женечка, – ответила соседка. – И не осуждаю. И вообще, зачем извинятся за это?

Женя молчал.

– Зайдешь? – предложила Лариса Михайловна.

– А Степан Макарович дома? – спросил Женя.

– Дома, – улыбнулась соседка. – Давай, заходи!

Женя послушался.

– Макар, к тебе пришли, – позвала Лариса мужа.

Тот вышел шаркающей походкой.

– О! Герой! Ну, привет, если не шутишь, – и протянул ему руку.

– Макар Степанович, ты уж меня извини за вчерашнее…

– Ой, Жека, нормально все, не переживай. Не надо извинений, все правильно сделал. Пройдешь, чаю попьем? – жестом пригласил Степаныч.

– Нет, – покачал головой Женя. – Пойду я.

– Давай, шагай, джентльмен, – похлопал Женю по плечу.

Женя вернулся домой.

– Извинился? – спросила мать.

– Извинился.

руль трамвая

Почему-то принято расставаться осенью. На деле – разницы никакой.

Было лето. Знойное, душное и сухое. Саша решил, что больше с Викой встречаться не желает. Приелась она ему, насытился вдоволь ее телом, и захотелось нового. Но решиться никак не мог. Выжидал, когда Вика подставится.

А Вика Будто почуяла неладное. Вечная веселость и улыбки пропали, говорить она стала вдвое меньше.

«Нет, милочка, – думал Саша. – Не пройдет этот фокус».

Саша ждал два месяца. А потом пригласил Вику в кафе.

– Ты чего это? – спросила она.

– Давно мы с тобой нигде не сидели. Вечно с друзьями или подругами отдыхаем.

Вика поверила.

Дешевое кафе пустовало. Саша сидел в скучном ожидании и ничего не заказывал.

Вика появилась эффектно. С каждым ее шагом каблуки черных туфель цокали на весь зал, платье подчеркивало стройную талию, прическа придавала лицу оттенок пошлой невинности.

Поздоровались, поцеловавшись в щечку.

– Ты уже заказал?

– Я пришел сюда поговорить, – ответил Саша.

– Что-то случилось, милый?

– Не называй меня так! – скривился Саша. – Терпеть не могу эти тупые банальные обращения! В общем… нам надо расстаться.

Вика уставилась на него. Вот так новость!

– Но с чего вдруг? – спросила она, а сама почувствовала, как слезы медленно выползают из глаз.

– А с того, что я просто уже устал… Я в какой-то момент понял, что ты мне нужна как руль трамваю. Понимаешь? – Вика покачала головой. Слезы пошагали по лицу, оставляя черные ручейки туши. – Я… Вика, не надо, не реви. Ты сама все прекрасно понимаешь. Посмотри на наши отношения! Что ты в них видишь?

– Идиллию и спокойствие, – прошептала она сквозь слезы.

– Вот! Спокойствие! А кто тебе сказал, что именно спокойствия мне хочется? С чего ты это взяла? Ты вспомни, какой была раньше. Веселой, улыбчивой, шибутной. А стала серой тихоней… Сейчас вот вырядилась, как на первое свидание, а толку-то?

– Но… но ты же сам постоянно меня тормозил и просил, чтобы прекратила дурачиться. Что случилось?

– Понял, что зря тебя попросил. Ты, к тому же, очень ведомый человек. Тебе пока не скажешь, что надо делать и как делать, ты не можешь ничего начать. И постоянно повторяешь за мной! Мне говорящая обезьянка не нужна! Понимаешь?

Она уже ревела в голос. Хлюпала и шмыгала носом. Официанты поглядывали на них.

– Пойдем, – он поднялся. – На нас люди смотрят. Ты и меня, и себя позоришь. Пошли!

Саша потащил ее к выходу. Вика не сопротивлялась, а продолжала реветь.

– Ты… ты же сам много раз говорил, что тебе нравится, когда тебя слушают, – причитала она. – Ты же сам мне это говорил…

– А ты взяла и повелась, дура! – прикрикнул он.

На улице был вечер. Закат. По дороге бежали машины и автобусы.

– Вика, хватит ныть! – злился Саша. – Ты слезами ничего не добьешься от меня. Я давно уже заметил, что ты стала другой.

– Я осталась такой же, какой и была.

– Это думаешь ты. А я-то со стороны вижу. И мне теперешняя Вика совсем не нравится… Вика, ты сейчас похожа на Джокера… Я… я больше не хочу тебя видеть, – отрезал Саша и отвернулся. Уходил быстро.

Вика наблюдала за ним сквозь черную пелену слез и косметики. Если бы она только знала…

Она скинула с себя туфли и побрела босиком. Вышла на мост, посмотрела на речку. Река шумела и плескалась, пена вперемешку с грязью приставали к берегу. Вика повертела в руках туфли. Красивые, на высоком каблуке. Теперь они напоминали ей это чертовое расставание. Одним ударом о перила сбила шпильки и швырнула их в реку. Надела убитые туфли. В пятки стали впиваться дорожные камешки и чувствовалась каждая трещина на асфальте.

Она пошла не спеша, смотря то на небо, то на землю. Дошла до своего дома. Поднялась в свою квартиру.

– Юлька, – говорила она в трубку рыдающим голосом. – Юлька, – повторила Вика. – Приезжай ко мне. Меня Саша бросил.

– Еду, – ответила подруга и через десять минут уже стучалась в ее дверь. – Так, моя хорошая, – сказала Юля, увидев зареванную подругу. – Я не курю, – и потрясла перед ней бутылкой шампанского.

– Это у тебя откуда? – сквозь слезы спросила Вика.

– Запасы, Викуся. Запасы стратегического значения. Так и знала, что эта бутылка обязательно пригодиться. Так, моя хорошая, ты не лезь тут, я все сама сделаю. И налью, и закуску приготовлю, а ты давай рассказывай.

Юля по-хозяйски принялась управляться на кухне. Вика ревела и ничего толком сказать не могла. Лишь повторяла:

– Он мне сказал, что я ему нужна, как руль трамваю. Понимаешь? Юлька, найди мне такой трамвай, у которого есть этот долбанный руль! А, Юлька?!

Пили из кружек для чая. Вика и не заметила, как опьянела. А Юля сидела трезвая, выкуривая одну сигарету за другой, и все повторяла, что Саша не прав и обязательно к ней вернется.

– Викуся, ты не руль трамвая, а эта штука, которой он за провод цепляется. И если она не подключена, то трамвай не едет. Понимаешь? Все, перестань реветь. Лучше выпей.

– Я уже не могу, – проговорила Вика пьяным голосом. – Я… я не знаю, что делать. Юлька, выручай.

– Пойдем, ляжешь спать. А перед этим выпей, чтобы утром было похмелье. Поболеешь, с унитазом или с тазиком пообнимаешься, и вся эта ситуация предстанет в другом свете. Давай, моя хорошая, пей. Пей залпом, как по молодости за углом. Давай, вот так, умничка!

Вика осушила в три глотка последний стакан шампанского. Икнула, взвизгнула и разрыдалась в очередной раз. Юля подкурила седьмую сигарету.

«Я ж ведь курить не собиралась, – глядела она на тлеющую бумажную трубочку. – Ай, ладно. Тут у подруги горе, а я про какие-то сигареты задумалась».

Помогла Вики подняться и довела ее до кровати.

– Юльчик, останься, – попросила она.

Та лишь погладила ее по голове и ушла за тазиком. Вернувшись, нашла подругу спящей.

– Вот и хорошо, – прошептала Юля. – Спи. Это полезно. А завтра утром я тебе позвоню.

Написала записку, прилепив ее к холодильнику: «Забрала ключи от квартиры. Юля» и ушла, оставив подругу наедине с пьяными кошмарами.

Вика за ночь ни разу не проснулась. Ей снился Саша в виде фиолетового трамвая, который медленно шел по рельсам. В кабине водителя располагался огромный руль. И Вика крутила эту баранку в разные стороны, а трамвай как шел по рельсам, так никуда и не сворачивал. Потом она увидела веревку, свисающую с потолка, и дернула за нее. Вагон тут же остановился. Дверь в водительскую кабинку открылась и в нее вошла Юлька.

– Я же говорю тебе, Вика, что никакой ты не руль. Видишь, без электричества не едет.

Вика проснулась.

Сухость во рту, тошнота и головная боль. «Приятные» признаки похмелья.

Поплелась на кухню за кружкой холодной воды. Не сразу заметила записку на холодильнике. Трясущейся рукой оторвала ее и прочла. Да, вчера она позвонила Юльке и та примчалась быстро. Потом Вика пила, а та сидела и курила. «Она же ведь бросить решила, насколько помню», – Вика искала мобильник.

Позвонила подруге.

– Привет, моя хорошая, – послышался знакомый голос. – Как ты? Проснулась?

– Восстала из ада. Привези мне ключи.

– Сейчас буду!

Вика пошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало. Как там сказал Саша: «Ты похоже на Джокера?» «Нет, Сашенька, ошибаешься. Я – хуже», – и встала под теплые струи воды.

Вчера она зареванная бродила по улице. Бездумно, не глядя по сторонам. А потом вспомнила, что сломала оба каблука на туфлях. «Да и правильно, они давно уже начали меня раздражать. Хотя, такие красивые, дорогие. Но такие, сука, неудобные. А они у меня где?»

Вышла, закутавшись в большое полотенце, а на голову нахлобучила поменьше. Юля успела прийти.

– С чистой! – послышался ее голос с кухни.

– Привет, – отозвалась Вика и села за стол. Стала вытирать голову.

Юля жарила яичницу. Добавила туда помидору, лук, насыпала кучу приправ.

– Я тут еще кофе три в одном принесла, – сказала она, ставя сковороду на стол. – А теперь давай еще раз нормально расскажи, что у вас там вчера с Сашей случилось.

– А что случилось? Расстались мы. Он сам предложил. Сказал, что я другой стала. Не такой веселой и шибутной, как раньше. Серьезности во мне много стало, видите ли. А потом, когда я ревела во все горло, обозвал меня Джокером.

– Джокером?! Ты ж про руль трамвая все твердила вчера…

– Нет, он сказал, что я нужна ему, как руль трамваю. А тут я рыдала, тушь текла, вот он и выдал.

Юля фыркнула:

– Ты ж у меня не злодей из комиксов.

– Нет, – качнула головой Вика. – Я хуже.

– Не вздумай ему мстить, дура!

– Это ты дура, если решила, что я буду мстить, – ответила Вика. – Просто пару-тройку раз попадусь ему на глаза. А когда он попросится обратно, предложит все начать по-новому, вот тут я ему все скажу.

Юля подняла бровь, но промолчала. Приятно видеть, что за ночь ее подруга из жалкой рыдающей девочки превратилась в уверенную девушку.

– Да, Вика, мне бы твою решительность, – вздохнула Юля.

– У меня к тебе дело, Юльчик. Я вчера свои туфли угробила, Каблуки со злости сломала. Надо новые сходить купить. Я ж теперь должна начать преобразиться, как гусеница в бабочку.

– Да ты всю жизнь была бабочкой…

– Это не суть, – отмахнулась Вика. – Тут главное сам факт преображения. Чтобы этот Саша, дай ему Бог здоровья… короче, ты идешь со мной?

– Как будто у меня есть выбор.

Позавтракали, выпили по пакетику кофе. Вика начала сборы.

– Там жарко, – предупредила Юля.

Вика посмотрела на подругу. Та стоит в топике без рукавов и коротких шортах.

– Юлька, тебе надо лифчик пуш-ап.

Подруга посмотрела на свою грудь:

– Ага… у меня и так чуть ли не каждый шаг – пощечина, особенно, когда по лестницы спускаюсь. Еще ты тут со своим пуш-апом! Так, все! Одевайся и пойдем. Не надо мне тут никаких новых лифчиков, у меня их целая полка в шкафчике. На любой вкус, цвет, запах и размер.

– Размер?

– А вдруг я похудею, и у меня сиськи меньше станут.

Вика оценивающе посмотрела на рыжую подругу. Да, ей можно немного похудеть. И перекраситься.

– Все, пошли, – Юля накинула сланцы.

Отчаянный поход по магазинам. Заходили в каждый бутик. Облюбовали каждый ларек. Вынесли мозги всем продавцам, но в итоге Вика купила белую блузку и черную юбку длиной до колен.

– Надо волосы темнее сделать, – она глядела на себя в зеркало. – Чтобы еще сексапильнее быть.

Вика пошла в салон красоты. Решила покрасить волосы в черный цвет. Давно мечтала стать знойной брюнеткой. На покраску волос ушло больше двух часов. Черный цвет ей определенно идет. Сияющая и довольная она вышла из салона красоты.

Рецепт хорошего настроения: пара-тройка часов хождения по магазинам и запись к толковому парикмахеру.

Тут зазвонил мобильник. Саша.

– Как ты там? – спросил он.

– Да как руль трамвая! – ответила она и отключилась.

День переползал в вечер.

Дома Вика первым делом примерила новый купленный наряд. Покрутилась перед зеркалом, попела песенки в расческу. Пару раз выглянула в окно. А потом налила ванну горячей воды. И сидела там, слушая, как надрывается мобильник, а когда вода остыла, встала под душ. Когда закончила процедуры, посмотрела список пропущенных. Восемь было от Саши, два от Юли и один от мамы.

Мать звонила узнать, как у нее дела и как поживает дочь. Юлька хотела прийти к ней в гости и поесть пиццы. Саше перезванивать не стала.

«Все-таки мужики уж очень странные. Вот зачем мне звонить восемь раз подряд. Если не взяла со второго раза, значит, не хочу. Я ведь обиделась. А Саши нет, и дышать легче стало. И чего я только ревела там в кафе? А потом на мосту? По улице ходила с размазанной тушью. Ой, Вика, Вика! Ну и в кого ты такая у меня? – Уж какая есть», – ответила сама себе.

Остаток вечера провела без дела. То телевизор смотрела, то листала ленты новостей в социальных сетях. Пообщалась со старыми знакомыми. А когда все надоело, легла спать. Снов не было.

Утром, после душа, позвонила Юльке:

– Ожидай, – сказала ей.

Стала одеваться. Опять начала прыгать по квартире, петь в расческу и хохотать во весь голос. «Запретный плод сладок, – вертелась перед зеркалом. – Кто же тот счастливчик, что его сорвет и съест?»

Место для охоты выбрала специфическое – рейсовый автобус с шипящими дверями.

Оглядела салон. Впереди сидят пара бабушек и беременная девушка. В середине – какой-то сопляк восемнадцати лет. А вот в конце, в самом уголке, один паренек «на вид ничего такой».

Вика пошла к нему. Уселась рядом, потершись об него бедром. «Хм, не испугался и ногу не отодвинула. А теперь понаблюдаем за тобой, смельчак», – и слегка выгнула спину, так чтоб разрез на блузке стал лучше виден. Вздохнула, набирая полную грудь воздуха. Он смотрит. Куда денется?

«Так, отвернулся в окно, типа не смотрит. Ну-ну, обезьянка, разве откажешься от такого спелого банана? Хотя, с чего бы это я банан? Я – Кошка, которая ведет хитрую игру со своей мышкой. Черная кошка. Попал ты у меня, мой маленький Джерри. Я твой злобный Том… А, блин, моя остановка», – Вика поднялась с места.

В очередной раз потерлась об него ногой, поправила юбочку и виляющей походкой двинулась к выходу. Смотрит, уверена на все сто процентов. Взгляд так и жжет попку. Хоть яичницу жарь.

Вика повернулась к нему лицом. «Выдержишь мой взгляд, Джерри? Поиграем?»

Парень подмигнул.

«А ты не такой безнадежный, как показался, – улыбнулась ему в ответ. – Что ж, если увижу тебя еще разок, тогда познакомлюсь. Вечно все самой приходиться делать. Мужики, что с них взять».

– Вика, ну ты прям! – хвалила ее Юлька. – Еще и покрасилась! Пойдем курить.

Вышли на балкон.

– Дай сигарету, – попросила Вика.

– Ты начала курить?

Вика промолчала.

Закурили.

Вика не затягивалась. Просто выпускала дым. И оглядывалась по сторонам.

– Я тут в автобусе парня одного встретила, – начала Вика. – С виду не такой, чтобы прям – вау! – понимаешь? – Юля кивнула. – Я через весь салон такая демонстративная иду, на него поглядываю. Он в самом углу сидит… – и подробно рассказала, как пыталась его охмурить.

– А дальше? – спросила Юля.

– Я вышла и пришла к тебе. А он остался, – расстроилась Вика. – Угостишь чаем?

– Пойдем на кухню.

– Юлька, давай вместе пойдем куда-нибудь, подцепим парней и устроим дикую оргию.

– Вика!

– Нет, а что такого? Нормальное желание – хотеть мужика. Толкового и… и… и с прибором толстым. Скажешь, нет?

Юля лишь чуть подняла брови и заулыбалась.

– Давай, рыжая, пойдем, – Вика начала тыкать ее в грудь. – Вон, какие сиськи у тебя козырные. Больше, чем мои. Неужели не хочешь, чтоб их помяли?

– Вика, отстань! – раскраснелась Юля.

– Хочешь, стерва рыжая! По глазам вижу. И по щекам. Знаешь, кто ты? Грязная развращенная рыжая потаскуха.

Девушки смеялись.

Допили чай.

– Пойдем, покурим, что ли, – предложила Юля. – Что просто так сидеть.

Вышли на балкон.

– Юль, Юль, – схватила ее за плечо. – Вон, туда смотри, – ткнула сигаретой в сторону паспортного стола. – Парня видишь? На крыльце что стоит.

– Вижу.

– Это он! Тот, с автобуса. Знала бы, выходить не стала на две остановки раньше.

– А ты думала, за тобой пойдет? Вика, прям вот с первым встречным, да?

– Конечно, нет! Я ж его второй раз вижу. Юлька, если подойдет к балкону…

– То что тогда?

– Не знаю. Отошью его.

Юля фыркнула.

– Чего ржешь? – обиделась Вика. – А ты бы как поступила?

– На твоем месте – еще бы в автобусе познакомилась. Хотя, знаешь, это так по-бабьи, симпатичных мужиков отшивать, – философствовала Юля, – игнорировать, на нервы действовать, слегка так поддаться, чтобы ему казалось, что уже все налаживается. Потом так взять и опять отшить. А он страдает.

– Ты чего его защищаешь? Я твоя подруга или он?

– Вика, не в этом дело, подруги мы с тобой или нет. Я тебя, естественно, поддержу во всех твоих начинаниях… Ну, ладно, почти во всех… Скорее, в немногих, но это не суть…

– Юля!

– Не ори, а то еще твой хахаль на крыльце услышит, как ты тут голосишь и подумает, что ты истеричка. А с виду такая красивая…

– Ты что сказать-то хочешь, защитница сильных мира сего?

– А то, моя хорошая, что если он сейчас подходит к балкону, ты идешь с ним знакомиться. Понятно?

– Гм…

– Не мычи, не на лугу. Все, ждем его действий. Мы ж девушки, а он парень. Он должен подвиги совершать ради дам. Особенно, ради таких прекрасных, как мы.

К их объекту наблюдения подошел мужчина и что-то у него попросил.

– Все, кина не будет, – Юля затушила бычок. – Пошли. Твой ухажер только на подмигивания способен… Ой, Вика, ты безнадежна.

– Это же почему?

– Ты мужиков всех своих вспомни. Все какие-то нерешительные, мнительные… очконавты какие-то… Короче, такие, которые тебе одной и нравятся. Слушай, а если Саша тебе предложит начать заново? Как отреагируешь?

– На встречу схожу. Послушаю его излияния, выпью и поем за его счет…

– А ты прям уверена, что в кафе пригласит?

– Я знаю это, Юльчик. Они же все предсказуемые. Расставаться – или в кафе, или на день святого Валентина. Мириться – так либо в кафе, либо на праздник поцелуев. Никакой оригинальности.

Зазвонил мобильник. Вика показала экран подруге. Саша.

– Ответишь?

Вика колебалась. Потом нажала кнопку «принять».

– Вик, привет, – послышалось из трубки. Саша улыбался. – Ты чем занимаешься завтра вечером? Хочу с тобой встретиться. Мне кажется, что я немного погорячился…

– Саша! – поморщилась Вика. – Хорошо, давай встретимся. В том же кафе за тем же столиком, – и отключилась.

Телефон пропиликал. Пришла смс. Вика прочитала сообщение:

– Завтра на семь у нас свидание. Наверное, как бомж оденусь, чтобы думал, что без него мне очень плохо. Глаза пальцами натру до красноты, носом шмыгать буду, мол, болею без него. И все в таком духе. А потом как вывалю ему на голову все накипевшее и уйду. По-английски…

Через час Вика ушла от Юли. День уже перевалил за пять вечера, духота спала, но слишком много шума на дорогах. Час пик. Все с работы возвращаются.

«Двух дней не прошло, он просит свидания. Для чего? Был такой весь важный, серьезный, твердый… А сейчас размяк. Вину пытается загладить? Как шкодливый кот. Разбил вазу и ластится. На коленки все хочет заскочить. И мурлычет так громко, чтоб никто не догадался… Саша, что же тебе от меня надо?»

Пришла домой. Решила сесть за компьютер, убить время перед сном. Вышла в социальную сеть и зависла там на три часа. Напилась крепкого чаю и потом до двух ночи воевала с бессонницей.

Проснулась с тяжелой головой и сухостью во рту. «Храпела что ли?» – Вика облизнула сухие губы.

Позавтракала, привела себя в порядок и позвонила Юли.

– Юлька, скажи, что мне надеть?

– Иди голой!

– Юлька, ну я серьезно, – с обидой сказала Вика.

– Когда вы расстались, ты в чем была одета?

– В шикарном платье с выпускного вечера.

– В этом блестящем мешке из-под картошки?!

– Ой, иди ты!

– Стой, стой, стой! – закричала в трубку подруга. – Не сбрасывай! Подожди! Извини. Мне это платье вообще не нравится. Вот иди в нем. Кстати, Саша знает, что это выпускное платье?

– Нет! Ему это не интересно.

– Это хорошо. Новый свой прикид не надевай. Иначе, он в тебя опять влюбится. Ты этого хочешь?

– Пока не знаю.

– Хочешь. Понятно. Но я тебе говорю, не вздумай его надевать. Нет, нет, и еще раз нет. А вообще, я сейчас к тебе приеду и решим, в чем тебе идти.

– Жду!

Отключились.

Вика ходила из угла в угол и не знала, чем себя занять. Юля почему-то задерживалась.

В дверь постучали. Подруга.

– Ты почему так долго? – накинулась Вика.

– Ага, долго. Полчаса не прошло. Все, не ори на меня. Мандражируешь перед свиданием? – Юля ткнула Вику в бок.

Та взвизгнула от неожиданности.

– Вижу, что мандражируешь. Давай, показывай свой гардероб, сейчас я из тебя сделаю суперледи.

Началась примерка. Шорты и топик сразу полетели в дальний угол. Серые джинсы и фиолетовая обтягивающая футболка – не то. Брюки и новая блузка. Хорошо, но нет. Выпускное платье.

– Сожги ты его! – заорала Юля.

Старая черная юбка и темно-синяя рубашка с блестками.

– Я думаю, что тебе стоит пойти в этом. В темных тонах. Намек такой, что ты страдаешь и у тебя траур.

– А на ноги?

– Либо туфли, либо… а кроме туфлей сюда ничего и не подойдет. Не кроссовочки эти твои маленькие…

– Это кеды, – перебила Вика.

– Не важно. Можно босоножки, но и они сюда не подойдут. Надень туфли.

– У меня их нет. Я их благополучно выкинула.

– Зачем?

– Откуда я знаю! Психанула. У меня же так эмоции зашкаливали.

– Тогда надевай босоножки, поглядим.

Вика ушла за обувью. Вернулась обутая.

– А и в них тоже хорошо смотрится, – оценила Юля. – Что на свидании собираешься делать?

– Пока не знаю. Меня тут сомнения терзают.

– Угу… Целоваться будешь?

– Дура что ли?

– Ты-то да, еще какая. Эмоции нахлынут, волна любо́ви захлестнет, и все, потеряла я подругу. И как мне жить без тебя потом?

– Юля, что ты начинаешь? Как будто я на войну собралась.

– Ты идешь на свидание со своим бывшим. А это то же самое, что и война.

Вика лишь поморщилась.

– Так, моя хорошая, угощай чаем меня и я пойду, – сказала Юля. – Потом позвонишь и все расскажешь. Договорились?

– Куда я денусь?

– Вот и славненько.

Вика принялась хозяйничать на кухне. Поставила чайник, достала сладости. Поболтали на отвлеченные темы, съели все конфеты и два засохших пряника. Юла ушла домой.

Вика начала краситься. Подвела тушью ресницы. Губы накрасила бледно-розовой помадой. Тональным кремом покрыла лицо. Минут пять покрутилась перед зеркалом.

Настроилась.

Пошла в кафе.

Пустые столики, хихикающие официантки и прилизанный Саша.

«Рубашку надел. Тоже, наверное, с выпускного осталась», – Вика подошла к нему.

– Привет! – он соскочил со своего места.

– Я сама! – остановила его Вика. Отодвинула стул и села.

– Как ты поживаешь? – глаза Саши светились радостью.

– Переходи к делу, – поморщилась Вика. Она уже устала от этого всего.

– Вик, давай хоть закажем что-нибудь…

– Хочу как в прошлый раз.

– Вика, ну что ты…, – он расстроился.

– Ты такой интересный! Тебе можно без всяких прелюдий, а я сиди и делай вид, что мне безумно интересно с тобой.

– А разве тебе не интересно?

– Сейчас мне интересно, зачем ты меня сюда позвал? И почему я на это согласилась?

– Наверное, потому что у тебя остались еще ко мне чувства. Вика, не могу я без тебя… Два дня как больной был. А когда ты согласилась, так сразу полегчало.

– Я что, лекарство?

– Получается. Я вот сейчас смотрю на тебя и понимаю, что был не прав и зря кучу гадостей наговорил… Звонил потом тебе раз десять, но ты трубку не взяла. И не перезвонила…