Текст книги "Пылинки"

Глава седьмая: о личной жизни главного героя

Хоккей

В хоккее я достиг такого дзена, что, приходя с него домой, часто не могу сказать, кто играл, кто выиграл и какой счёт. Приходится для домашних вывешивать фотографии и названия команд, мало ли что.

Рядом со мной сидят молодой человек и девушка. Обычно девушки скучают, а молодые люди им с жаром рассказывают правила. Эти молодые люди смотрели весь хоккей каждый в свой мобильный телефон, даже в перерыве они не жевали сосиски и не глотали мороженое.

Список продуктов

За три строчки до окончания списка продуктов, составленного мне к Новому году женой, силы оставили меня. Я вышел из очередей и сел тут же, в «Пятерочке», на ящик шампанского. Мне было очень хорошо: сверкали гирлянды огоньками, переливались и блестели шары на ёлке, стоящей в углу магазина, праздничная музыка веселила меня, продавцы и грузчики разгуливали в красных колпаках. Рядом со мной уже толпились старушки: «Мужчина, вам плохо?», «Наберутся с утра, не могут подождать», «Да что вы молчите», «Пустите, я врач». Я встал с ящика шампанского и медленно пошёл к выходу. На улице достал сигарету и закурил.

– Мужчина, вы бы не курили, раз плохо стало, – старушка не унималась.

Но мне было празднично и хорошо, радостно и немного грустно.

Боюсь собак

С детства побаиваюсь собак, но сегодня сорвался с цепи пёс – он охраняет какое-то производственное здание рядом, а меня дёрнуло его приманить, знаете, так поцокать. И вот он бежит на меня такой метровый, серый, как волк, и я думаю: ну всё, доцокался, с цепи же собака. А он подбежал, положил мне лапы на плечи и лизнул меня в нос. И я стою на морозе, лицо мокрое, с носа слюна собачья капает, пёс весёлый рядом прыгает, и стало мне так хорошо и легко на душе, что я даже мусор в помойку забыл выкинуть, так и вернулся: пустые пивные банки дребезжат и на душе радостно.

Ёлка

Блин… Я же забыл о ёлке. У меня есть список продуктов от Лены, которые я постепенно покупаю и вычёркиваю, но в этом списке нет ёлки, наверное, Лена решила, что это само собой разумеющееся. Надо вписать ёлку, потом купить ёлку и вычеркнуть, чтобы не купить две ёлки, и надо вписать в список, что надо нарядить ёлку, а то забудем нарядить. И свинью надо найти какую-нибудь завалящую в список внести.

Солярий

Хожу в солярий лечить болячки. Ну а что, у каждого мужчины к пятидесяти в нашем климате есть болячки. Но девушкам я говорю, что отдыхаю на Бали, мол, есть у меня вилла на Бали. Девушки же всегда спрашивают, отчего ты, Слава, такой загорелый, и я, приобняв их за талии, забыв о болячках и возрасте, рассказываю о шикарной вилле, огромной яхте, лёгком бризе, белом песочке, раскидистых пальмах и толстозадых мулатках.

Вера

Ночь, полвторого, и ты сидишь и грустишь, потому что один, потому что на столе недопитая бутылка портвейна и немного сыра. И вдруг ты вспоминаешь, что давал почитать Вере томик Холина. И вот ты уже звонишь ночью Вере.

– Вера, привет.

– Матюхин, ты что, два часа ночи, – говорит заспанным голосом Вера, не поднимавшая трубку минут пятнадцать.

– Вера, – кричишь ты восторженно, – помнишь, я давал тебе книжку Холина? Давай я сейчас приеду за ней.

– Матюхин, у тебя что с головой, два часа ночи, метро не ходит, маршрутки не ходят.

– Вера, Верочка, Верунчик, я на такси, ты одна?

– Ну дети на даче, а так одна.

И ты едешь на такси в Мытищи, мелькают огоньки, долго звонишь в домофон, Вера открывает дверь, говорит: сейчас, сейчас, и выносит книжку Холина; а у тебя недопитая бутылка портвейна и сыр в кармане; а тут выходят заспанные разбуженные дети, и ты спрашиваешь: ты же говорила они на даче, нет, нет, я просто хотела тебя видеть, Матюхин, ты не был полгода; и ты стоишь и ничего не понимаешь, целуешь Веру, обнимаешь Веру, выходишь на улицу, закуриваешь, идёшь на станцию и ждёшь первую электричку, потому что нет денег на такси, сжимаешь томик Холина, листаешь томик Холина и засыпаешь на станции с томиком Холина.

Управленцы

Я закончил механико-математический факультет московского университета. Честно говоря, математиком я был никудышным. Поэтому пошёл на самую халявную кафедру общих проблем управления. Никакого отношения к управлению чем-либо она не имела. Это просто раздел математики, в котором изучают методы воздействия на крупные системы (если не путаю, конечно). Учился я плохо, по окончании в аспирантуру меня не взяли, и я пошёл работать, но как ни странно, несмотря на всеобщую разруху и безработицу 1993 года, быстро – за неделю – нашёл работу в каком-то мрачном концерне. Принимал меня на работу человек с бородкой в стильном костюме. Он почти не слушал меня и долго вертел в руках мой диплом, внимательно рассматривая вкладыш с оценками. Потом спросил:

– А что, сейчас на мех-мате готовят управленцев?

Я ничего не понял и просто молчал.

– Оценки у вас, конечно, не очень, но кафедра управления…

Разговаривал человек сам с собой.

– Где я им найду начальника фондового отдела? – продолжал ворчать кадровик.

В общем, меня сразу взяли начальником отдела, в подчинении у меня было семь брокеров, три курьера и секретарша.

Я с жаром взялся за дело и сразу внедрил математические методы управления производством.

Брокеры должны были у меня совершать сделки, предварительно подсчитав вероятность прибыли от операции. Без моей личной подписи на листке предварительных расчётов они не могли ничего сделать. Поэтому на быстро меняющемся фондовом рынке за месяц они смогли совершить всего одну сделку и то убыточную.

Курьеры у меня стали ездить только по специальным предварительно рассчитанным маршрутам. Отклонение каралось. Маршруты я подсчитывал, опираясь на логистические уравнения и матрицы возможных событий. Курьеры у меня стали постоянно уезжать не туда и привозить не то. Из-за этого брокеры не могли нормально работать.

Секретарша должна была набивать приказы методом слепой печати. Пока она три месяца училась этому методу, я не выпустил ни одного приказа.

В общем, через три месяца меня перевели в аналитики, хотя хотели уволить. Больше мне судьба не предоставляла шансов стать начальником.

Курильщик

Никогда не видел курильщика с перекошенным лицом. А общественность обгонит тебя, обернётся. Хватит курить. От тебя несёт табачищем, себя не жалеете, так подумайте о здоровье окружающих. А курильщики всегда такие расслабленные, с добрыми глазами, улыбаются, весёлые, кашляют. Но вы ничего не подумайте дурного, я за ЗОЖ.

Любимый парикмахер

Мой любимый парикмахер, стригший меня тринадцать лет, уехал в Баку. То, что он из Азербайджана, я узнал случайно от девочек-маникюрщиц. Я просто входил в зал, и он мне кивал. Я садился в кресло. Он меня накрывал накидкой и поднимал брови. Я кивал, и он молча стриг меня под машинку: виски – 0,6, верх – 1,4, затылок – 0,6. Вся процедура занимала три с половиной минуты (я засекал). Потом я вставал, осматривал в зеркале причёску под Шварценеггера, кивал, расплачивался. На прощание он мне тоже кивал. Теперь меня стрижёт женщина. За два сеанса я узнал о ней всё: о муже, бросившем её с пятилетним ребёнком, о пуделе Василии, о розах на даче, о стареющей, но бойкой маме, о любимой певице Гагариной, о странных и мучительных снах, о городе Подольске и новом магазине «Всё по 38».

Она обо мне тоже всё узнала. Где я работаю, чем занимаюсь, какова семья, кличку кота, сколько у меня братьев и двоюродных сестёр, о Крыме, где никогда не была, о Египте, где никогда не была, о теории относительности Эйнштейна и принципе максимума Понтрягина.

Она замечательный мастер, она стрижёт меня намного лучше и тщательней азербайджанца, у неё я похож на модного хипстера, но мне кажется, что скоро она доберётся до моего бедного прадеда, бежавшего с Украины на Кубань от коллективизации в 1928 году и так и осевшем там, и откуда мой папа уехал служить на Камчатку, где женился на маме, которая родила троих детей, включая меня, и теперь счастливо живёт в Подмосковье в деревне Давыдово.

Классическая музыка

Классическая музыка прошла мимо меня, так вышло, какой-то интерес я стал проявлять только к сорока годам, а тут в Пицунде пошли в католический храм, но службы там нет, а только орган играет, и арии поют. Вообще странно, что в Абхазии делает католический храм, но вот стоит с витражами и фресками, а в нём арии поют. И вот я слушаю, и так мне хорошо, прекрасно так, возвышенно, и мне кажется, если певец поёт и руками размахивает, качает головой, брови ходят, то петь плохо нельзя. И вот выходишь и спрашиваешь у жены: ну как тебе, а она: там сфальшивил, здесь не взял, там петуха пустил. То есть ты сидел, и получил удовольствие, и обрадовался, а Лена всё знала и всё видела, то есть понимала, а я вот, значит, ничего не понимаю.

Фуфламицин

Приболел в выходные, приехал врач и прописал какой-то дорогущий фуфламицин, который надо покупать в мухосранске. Я говорю:

– У меня есть свой другой фуфламицин, и стоит в три раза меньше, и компоненты те же, и продаётся в каждой аптеке, и тоже не помогает.

– Нет, нет, – отвечает врач, – надо покупать мой фуфламицин в мухосранске, и стоит он в три раза дороже.

Уехал. Не пошёл покупать фуфламицин – само через неделю прошло.

Фото

Для публикации долго искал фотографию, но одни не нравились, другие надоели: там морда сытая, там лицо глупое. Лена решила меня сфотографировать сама. Долго искали фон. В принципе, я люблю холодильник. По ночам, в три часа, так приятно открыть его дверцу, выпить молока прямо из открытого пакета и закусить малосольным огурцом, но Лена сказала, что настоящий мастер слова должен фотографироваться на фоне книг.

Я встал на фоне книг, взял трубку с пахучим голландским табаком, открыл Хайдегера, трактат «Бытие и время», и приготовился к снимку, но Лена сказала, что мне нужна борода, а волосы у меня на подбородке не растут, без бороды мастер слова – полное фуфло.

Приклеил бороду, сделал унылое выражение лица заёмщика, читающего кредитный договор с банком, направил взор за горизонт, словно Ассоль в ожидании алых парусов.

Лена навела фотоаппарат, бесполезно сказала «чиз», я поднял скорбные глаза, но снимка не последовало. Оказывается, села батарейка. Пришлось отправить надоевшее фото с сытой мордой.

Шырх

Сегодня со мной поздоровалась Анна Антоновна, дворничиха из нашего подъезда. Чтобы понимать, что это такое, надо знать, что она ни с кем не здоровается. Она одевается в самые яркие и неожиданные наряды, ходит даже в мороз в широкополых мексиканских шляпах, натягивает высокие оранжевые гетры, щурится сквозь маленькие очёчки и что-то нашёптывает себе под нос, разгребая двор от январского снега. Я думаю, она пишет стихи, причём рифмованные, силлабо-тонические.

Нельзя же под верлибры разгребать снег. А так под четырёхстопный ямб хорошо: ударение – влево, безударная – вправо, ударение – влево, безударная – вправо.

Хотя если, например, просто сгребаешь снег лопатой, то можно и верлибр. Под сгребание лопатой подойдёт.

Шырх. Шыыырх. Шыыыыырх. Шырх. Шырх.

Выброшенные ёлки

Сегодня утром шёл на работу и у помойки увидел пять выброшенных ёлок. Подумал, что надо разбирать свою, а это похоже на предательство: ты долго ищешь ёлку, радостно находишь, волочишь домой, наряжаешь, водишь хороводы, кормишь, поишь, а через две недели выкидываешь.

А самое главное, что оставить ёлку не можешь, потому что сам этот зелёный ствол в будни напоминает о бездарно прошедших праздниках и от этого раздражает. И вот вроде и выкинуть надо, а выкинуть стыдно.

Зато каждый Новый год даёшь зарок купить искусственную ёлку, но какой-то детский глуповатый порыв 31 декабря заставляет покупать настоящую.

Муж

На завтраке в столовой пусто. Подхожу к кассе. Кассирша застыла, не видит меня и отрешённо смотрит в окно: знаете, бывает так, что человек смотрит в одну точку и никого не замечает. За окном идёт снег. Огромные, пушистые, перистые снежинки. Я тоже стал смотреть на снег. Какое-то время мы смотрели вместе. Потом кассирша подняла голову и говорит:

– Забыла мужу на работу дать еды.

– А кто он у вас?

– Таксист.

– Ну заскочит домой.

– У него заявка из области, утром уехал.

Кассирша ещё раз вздохнула и стала пробивать завтрак. Я вместе с ней представил её бедного мужа-таксиста, едущего голодным сквозь снежную мглу в какую-то мухосрань.

Наука

В семье в детстве была сберкнижка, и на ней хранились деньги. Один раз я её нашёл. Там была кругленькая сумма. Уже тогда я понял, что деньги надо хранить. Поэтому, когда меня в пятом классе вызвали к доске и спросили, как я потрачу сто рублей, я написал: «Подарки маме – рубль, подарки папе – рубль, 98 рублей – книжка». Просто для меня сто рублей были такой гигантской суммой, что моя фантазия дальше сберегательной книжки не распространялась. Правда, букву «а» в слове «книжка» я смазал, и получилось «книжки». На перемене ко мне подошла красавица Иванова. Никогда раньше ко мне она не подходила, а тут подошла и спросила:

– Ты будешь учёным?

– Кем, кем? – переспросил я.

– Ну зачем так много книг, если не будешь учёным?

Я подумал и кивнул. Сами посудите, что ещё я мог ответить красавице Ивановой. Иванова была высокая, синеглазая Барби, хотя тогда мы таких слов не знали. Не мог же я ей сказать, что хотел положить все деньги на сберегательную книжку. А тут учёный. Космос, наука, Ломоносов.

С того дня я стал хорошо учиться, потому что Иванова часто подходила и спрашивала меня:

– Какую книгу читаешь?

Ивановой почему-то нравились умные мальчики. И даже когда она после десятого класса вышла замуж за пятидесятилетнего директора птицефабрики и родила ему двойню, я всё равно не бросил читать книги.

Глава восьмая, предполагающая, что вы добрались до главы восемь

Кукла Златы

– Это кто? – спросил я у племянницы, когда она мне дала куклу.

– Женя, – ответила она. – Напиши о ней стих.

– Я не умею писать стихи.

– Тогда сказку напиши.

– Однажды куклу Женю засунули в зелёный скафандр и отправили в ракете на Марс.

– У куклы Жени жёлтые волосы и жёлтые туфли, почему скафандр зелёный? – племянница надула губки.

– Хорошо, однажды куклу Женю засунули в жёлтый скафандр и отправили на Марс.

– А на Марс долго лететь?

– Три года.

– А что она будет есть?

– Пасту в тюбиках.

– Не люблю пасту. Пусть ест колбасу, сыр и сливочное масло на хлеб намазывает.

– Хорошо. Однажды куклу Женю засунули в жёлтый скафандр и отправили на Марс. Всю дорогу она ела колбасу, сыр и сливочное масло.

– А зачем она на Марс летит?

– В школу ходить.

Племянница недоверчиво на меня посмотрела:

– И сколько там будет уроков?

– Пять.

– Нет, тридцать два!

Я удивился:

– Такое не бывает даже на Марсе, невозможно тридцать два урока в день!

– А у куклы Жени будет, у куклы Жени будет!

– Ладно, куклу Женю отправили на Марс, где у неё стало тридцать два урока. Бедная.

– Она не бедная, у неё платье зелёное с розами.

– Зачем на Марсе платье?

– И ещё она играет в твистер!

– Это что, у куклы есть свой «Твиттер»?

– Не «Твиттер», а твистер, пойдём играть в твистер!

– Я не умею.

– Это просто! Встаёшь на корточки и руками и ногами двигаешь по пятнам!

– Я старый, у меня спина болит.

– Эх, дядя Слава, не умеешь ты сказки писать!

Умирать

Когда я буду умирать, – а умирать мне придётся, что уж тут поделаешь, – я попрошу друзей программистов и лингвистов написать робота, который будет постить в «Фейсбук» мои истории и писать в ответ всякую ерунду. Возможно, его даже смогут обучить писать новые истории, а не брать те, которые я уже написал. В комментариях у робота будет несколько режимов. Либеральный – Россия, куда катишься. Патриотический – Россия, Мессия, Единство. И, наконец, режим перепощивания котиков.

Эти режимы будут актуальны и через тысячу лет. После этого я испущу дух и улечу на небо.

Лает пёс

Еду от родителей на электричке. По платформе идёт пёс. Я ему из озорства цокаю языком, думал, что он меня не услышит, но он услышал, сел напротив моего окна и поднял на меня грустные коричневые глаза. И стало мне так нехорошо и стыдно, потому что если я пса подозвал голодного, то должен дать ему сосиску, а сосиски у меня нет. Аж щёки покраснели, но тут электричка тронулась, пёс поплыл по платформе, и стыд мой постепенно улетучился.

Березуцкие

Пропали улыбчивые, острые на язык и немного грубоватые футболисты братья Березуцкие. Как закончили карьеру, так с экранов и пропали. А тут копался в «Ютубе» и набрёл на матч голландского чемпионата «Витес – Фортуна». «Витес» тренирует, если кто не знает, российский тренер Слуцкий. Тот самый, который в прямом эфире сказал, что наш футбол г….о. Он там, как и в ЦСКА, возбуждённо бегает по кромке поля, гладит рукой лысеющую голову и качается на скамейке. Всё, как в России. А рядом с ним, да, да, не поверите, сидят всё такие же суровые и безбашенные братья Березуцкие, игравшие когда-то у Слуцкого. Если вы думаете, что это глум, то это не так. «Витес», собранный из всякого европейского сброда, идёт четвёртым. Сразу после богатых и недосягаемых «Аякса», «Эйндховена» и «Феенорда».

Сверходиночество

Женщине лет шестидесяти в метро позвонил юридический робот. Слышно на весь вагон, как он впаривает услуги своей фирмы. Женщина терпеливо слушает. Уже три перегона. Любой бы уже бросил трубку. На пятом перегоне робот замолчал и сказал: «Спасибо за внимание». Женщина тихо ответила ему: «Спасибо».

Дроны

Робот в метро при объявлении станций говорит шёпотом. Все напряглись и усиленно вслушиваются: вдруг началась Третья мировая война, лавины дронов накрыли Москву, железные солдаты мочат старушек и кошечек, а робот в метро шёпотом, чтобы не слышали враги, зачитывает план эвакуации. Прислушался. Следующая станция «Трубная». Фу, отлегло.

Щель

Между домом и школьным забором – метровая щель. Все на остановку ходят через эту щель, потому что дом обходить долго и нудно. Позавчера в снегопад бегу через щель на работу и вижу, что она очищена всего на треть. И вправду очистить её было сложно. Я прямо представил нашего дворника Алмаза, который долго скребёт щель, орудует лопатой, а потом с криком «а е^**** оно всё!» бросает лопату в сугроб и идёт в каптёрку пить водку. Я постоял, постоял, но через щель полез. Вышел по колено в снегу, но что делать, я опаздывал. А сегодня всё растаяло, будто не было снега, и дворник Алмаз опять скребёт асфальт лопатой.

Продавец

На литературные вечера всегда приходит продавец книг. Мы душевно здороваемся, беседуем, но в принципе имени друг друга не знаем. У него я покупаю редкие бумажные книги: Олейникова, Хармса, Холина, Одоевцеву. Проблема в том, что все они у меня пропадают. Холина я в подпитии отдал незнакомой девушке со стрижкой каре, очень красивая девушка, очень, глаза зелёные. Олейникова забрал сосед-ковщик. Он из Союза художников. Не знаю, зачем я ему отдал. Хармс попался какой-то неудачный, я его и так всего знал, листал, листал – зачем купил. Особенно жаль Одоевцеву. Она лежала в прихожке, но как раз приходила женщина из «Мосгорсвета» снимать показания счётчика. После этого Одоевцева и пропала.

Если честно, грешу на женщину из «Мосгорсвета». Хоть и не покупай вообще бумажные книги. Но как вижу эти книжечки у продавца, эти развальчики, эти странички хрустящие, так ручки и тянутся.

На слабо

Меня легко взять на слабо, как Марти Макфлая из «Назад в будущее». Мой кот появился в доме, потому что двадцатилетняя девушка, стоящая в переходе метро «Кузьминки», сказала:

– У вас просто нет сердца. Вы хотите выглядеть мужиком, и поэтому вам слабо быть добрым.

За минуту до этого я подошёл, скорее, к девушке, чем к котёнку. Чем-то она меня зацепила, уже не помню чем. Мы немного поговорили, и она сделала обо мне такой странный вывод.

Честно говоря, её выпад меня немного обидел, но котёнка я у девушки взял.

Я не люблю вспоминать об этом. Жене сказал, что взял котёнка у старушки. Я засунул котёнка под куртку, а когда вошёл в дом, сказал Лене:

– Послушай.

Она наклонила голову к моей груди и услышала под курткой громкое мурчание.

– Кто там? – спросила Лена, и я достал из-за пазухи рыжее, крикливое чудо, и Лена засмеялась, заохала и поцеловала меня.

Китайский чай

Добрый и прекрасный друг подарил мне уникальный и довольно странный китайский чай. Завариваешь стакан и пьёшь. Раньше утром я всегда рефлексировал. Медленно ехал по пробкам в маршрутном такси, спал в углу на лавке в метро (у меня конечная), позёвывая, копался в телефоне, пописывал в «Фейсбук», наблюдал за действительностью и сонно записывал впечатления в заметки.

Сегодня, после чая, мне в 7:30 захотелось почитать редакторский самотёк. Ещё не выйдя на работу, я чистил зубы и читал самотёк. Мне абсолютно ничего не нравилось. Потом в маршрутке я достал рабочий отчёт и стал в нём делать пометки, ругаясь на весь салон. В метро за двадцать пять минут я написал повесть на сто страниц. Она по количеству знаков не лезла в «Фейсбук», что меня взбесило.

На работе, где я обычно первые два часа завтракаю, пью кофе, читаю газеты и от этого сгораю от стыда, я написал восемь документов, закрыл семь заявок (недельную норму), накричал на стажёра, пнул разваливающийся стул, совершил пятьдесят четыре звонка и ответил на сто пятьдесят три письма. Оставшиеся шесть часов я теребил сослуживцев, что бы мне ещё сделать. Они в страхе разбегались от меня. Рабочий день я заканчивал в ярости, а по дороге домой перевёл старушку через МКАД, снял с крыши самоубийцу и спас двухмесячного котёнка от голодной смерти.

Дома я долго сидел и думал, внимательно рассматривая блестящую упаковку уникального китайского чая. Руки мои тряслись. Глаза бегали. Спасённый котёнок мяукал.

Мысль, что надо постоянно что-то делать, мучила меня.

Сегодняшний день мне понравился, но мне просто не нужен такой темп жизни. Я долго думал и решил засунуть уникальный китайский чай на самую дальнюю полку кухонного шкафа – от греха подальше.

Щенок

Сегодня зашёл в ветеринарку выпить кофе из автомата, и под ноги бросился двухмесячный щенок кавказской овчарки. Его с криками «сейчас на улицу убежит!» пыталась поймать администратор, но щенок всех оббежал, сел на большой, богатый, цветастый ковёр и сделал своё нехитрое дело по большому. Я, администратор и уборщица Айнура зачарованно смотрели на щенка, пока он не управился. Потом администратор показала уборщице на кучу, и та, как-то ласково причитая (ай-яй-яй, что же ты наделал, совсем большой, как ты хозяина будешь сторожить) стала убирать за ним. Щенок, смешно переваливаясь, пробежал между ног администратора. Наверное, на прививках.

Пирожок

В обеденный комплекс входит пирожок с капустой, но я его постоянно забываю взять. Для себя я это объясняю тем, что и так вешу 120 кг, и сдобный пирожок мне пойдёт во вред. Кассирша Люся мне постоянно напоминает про пирожок:

– Вы не взяли пирожок.

– Мне не надо, – отвечаю я.

– Можете взять с собой и потом съесть в полдник.

– Нет, нет, спасибо, – отвечаю я и поспешно ухожу, потому что пирожок мне жаль.

В полдник мне всегда хочется есть. Я долго креплюсь, но потом спускаюсь в столовую и покупаю этот злополучный пирожок с капустой, который мог бы взять бесплатно в обед.

Так продолжается уже месяц. Люся в обед мне предлагает бесплатный пирожок, а в полдник я его покупаю.

Сегодня, когда я в полдник пришёл с пирожком с капустой на кассу, Люся просто встала и очень долго и внимательно смотрела на меня. Она явно чего-то не понимала. Если честно, я тоже себя не понимаю, но в обед мне пирожок брать неудобно и стыдно, а в полдник я без него не могу пить чай.

Кот изменил манеру пить

Прошло полтора года с того момента, как кот изменил манеру пить воду. Раньше он просто лакал из миски, а сейчас опускает в неё лапы, а потом их обсасывает. В принципе я не против, заодно и полы моет, но после такого моциона он норовит забраться мне на брюхо. От этого мне холодно, мокро и обидно. С чем это связано – непонятно. Полтора года назад как раз надолго уехала жена, может, так выразился кошачий протест. Но если бы это был протест из-за отъезда жены, то кот с её приездом должен был прекратить свои безумства: начать снова лакать воду, а не обсасывать лапы. Но он не прекратил. То есть у кота зов души. Получается, мы все меняемся. Говорят, каждые семь лет в человеке меняется каждая клетка, а коту как раз семь лет. Если кот проживёт двадцать лет, а он проживёт двадцать лет, чего ему не прожить, то он изменится ещё два раза. Надо быть готовым к худшему, но верить в лучшее.

Театр

Вчера был в театре. Никогда не понимал, почему вот эта пьеса хороша для театра, а эта не пойдёт. Те пьесы великих драматургов, которые я читал, с точки зрения прозы казались мне плоскими и унылыми. Я никогда не понимал, почему «Чайка» – это великая драма. Мне всегда казалось, что драматургия – это просто способ спрятать неудачную прозу. Но вот вчера спектакль понравился. То есть где-то там, неведомо для меня, есть критерии, помогающие отличить хорошую драму от плохой.

Тарелка

В детстве я всегда вылизывал тарелку. Отламывал кусочек хлеба, водил по тарелке с остатками пюре и гуляша и радостно отправлял в рот. Иногда вылизывал языком. И никто мне ничего не говорил. Даже наоборот, мама это приветствовала, потому что еду нельзя выбрасывать и всё должно идти на пользу молодому и растущему организму.

В университете в Москве я это делать стеснялся. Иногда украдкой накалывал кусочек хлеба на вилку. Ну а чтобы языком – об этом не могло быть и речи. И всё равно мне казалось, что все это видят, тычут в меня пальцами и говорят нехорошие слова.

А сейчас мне сорок восемь лет. Кто мне что скажет? Поэтому я беру в гулкой, многолюдной офисной столовой кусочек бородинского хлеба, вытираю им тарелку и отправляю кусочек хлеба в рот. Пару раз хотел вылизать языком, но не решился.

Стихи

В молодости я писал стихи. Лет в восемнадцать, в университете. Я мог в любой момент поймать сокурсника за рукав и начать проникновенно что-нибудь читать. Это была адская смесь Губермана и Асадова. Сокурсники обычно быстро ретировались, ничего не сказав. В университете на Воробьёвых горах была поэтическая студия, вел её Анатолий Полетаев. В студии по кругу читали стихи, уровень их был различен, но, скорее, низок. Однажды я принёс Анатолию Ивановичу свои напечатанные на машинке вирши и попросил оценить. Он воспринял их доброжелательно и попросил выступить в студии. Были назначены день и время. Я согласился и забыл об этом. И всё было бы хорошо, если бы за неделю до выступления ко мне в комнату в общаге не вошёл мой старый и добрый приятель Валера. Он (ценитель Иванова и Бродского) весьма скептически относился к моим опусам. Валера странно произнёс:

– Ты видел?

– Что? – переспросил я.

– Ну там, на входе, афиша твоего выступления.

– Нет, – удивлённо сказал я и привстал с кровати.

– Ну, иди и посмотри.

Я спустился из общаги, дошёл до входа в ДК МГУ и на доске объявлений увидел огромный ватманский лист, на котором было написано метровыми красными буквами:

«НЕИЗВЕСТНЫЕ ПОЭТЫ ХХ ВЕКА. НОВЫЕ ГЕНИИ. ВЯЧЕСЛАВ ХАРЧЕНКО. СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ.

15 октября. Малый зал. Начало в 18:00».

Я от перепуга чуть не умер. Я целую неделю ходил как пришибленный. Меня кидало от состояния мошенника с Малой Арнаутской до футуристского самолюбования. Выступление я помню плохо. Пришло человек пятьдесят. В основном члены студии и мои сокурсники. Мне даже хлопали, но сейчас из тех пятидесяти стихов остался лишь один.

Прекрасный поэт

Бывает, выхватишь в ленте стихи, прочтёшь одну, две строки или даже четыре и думаешь: «Прекрасный же поэт, прекрасный, замечательный, даже где-то гениальный, и человек наверняка хороший, отличный человек, но вот не моё и всё, не моё, не моё». Вздохнёшь и дальше начнёшь листать.

Тату

У меня есть татуировка. Да, есть, я прогрессивный человек. Однажды я сидел у письменного стола, сжимал в руках ручку и, облокотясь о стол, сочинял стихи. Да-да, я сочинял стихи. «Сердце-перцы», – шептал я. «Помидоры-светофоры», – бормотал я. И вдруг в тот момент, когда мне в голову пришла гениальная рифма, локоть сорвался, и ручка со всего размаху воткнулась мне в лоб прямо остриём. Полилась кровь. Я заорал. Меня спасла жена, но когда ранка затянулась, на месте прокола образовалась татуировка в виде аккуратной синей точки. Поэтому я за прогресс. За татуировки.

Забыл

Заходишь с почты домой и думаешь: «Надо бы вытащить чеки из карманов». Лезешь в карман, нащупываешь пачку сигарет и вместо чеков выкладываешь зажигалку, но, положив её зачем-то на обувную полку, вспоминаешь, что забыл коту налить утром воды. Идёшь на кухню налить коту воду, но видишь неполитый цветок, бредёшь к выстоянной воде, но по пути в голову приходит мысль, что не пил утром чай, и тут же вместо того, чтобы поставить чайник, тебя осеняет, что когда ты пришёл с почты, то принёс копчёную корюшку, а её надо бы положить в холодильник.

В результате: чеки с почты остались в карманах куртки, потерялись сигареты и зажигалка, кот не поенный, цветы не политы, чай не поставлен, корюшка тухнет в прихожей, а ты сидишь у окна, смотришь на падающий февральский снег и думаешь, что хорошо бы съездить в Сокольники, покататься на коньках, пока не пришла оттепель.

Пожарный

Спешу на работу, не то чтобы опаздываю – у меня гибкий график, но просто люблю спешить, а тут вижу, что овчарка, кобель, охраняющая пожарку, отвязалась и носится со всей дури по двору. Сторож, честно говоря, из него никакой. Он вместо лая скулит и визжит, воет, никогда ничего от него злобного не слышал. Ну вот отвязался пёс и подбежал к забору, стоит напротив меня. Я тогда взял из мусорки пластиковую бутылку и бросил ему (забор низкий и с щелями). Он радостно запрыгал, завилял хвостом и принёс мне бутылку обратно. Я её у него из зубов выдрал и снова бросил. Пёс опять принёс. Так мы и играли минут десять, а потом вышел пожарник и посадил его на цепь. Сказал: «Цезарь, ко мне» (хотя какой это Цезарь – Шарик в лучшем случае). Посадил его, в общем, на цепь. Вот так я и опоздал на работу на двадцать минут, хотя как опоздал – у меня график гибкий.

Вика

Вот написал я недавно, что новая парикмахерша Вика, когда стрижёт, постоянно разговаривает и всё обо мне узнала за два сеанса, а вот вчера молчала, пока меня стригла, я даже испугался.

«Неужели, – думаю, – она меня в «Фейсбуке» читает? Точно читает. Что же я такое пишу постоянно, зачем обижаю хорошего человека, небось, совсем обиделась на меня, вот и молчит. Когда же заговорит, сейчас ухо отрежет, как Ван Гог, или косые виски сделает, а я люблю прямые, ужас, как люблю прямые виски, хотя волосы и не растут для прямых висков, но хочется, как Пушкин или как Лев Толстой, но и борода не растёт, а мог бы роман написать, Анну Каренину какую-нибудь захудышную, Анна Каренина трансгендер, или Севастопольские рассказы, а что я могу, надо только на войну сходить, что ли, как Прилепин, где тут у нас война».