Текст книги "Агасфер. Старьевщик"

Дорожных брюк гость менять не стал – надел только заранее начищенные полувоенные ботинки с крючками вместо шнурков – он давно уже приловчился застегивать и расстегивать их одной рукой довольно споро.

Несколько минут ушло на тренировку перед зеркалом: «парадным» протезом калека пользовался нечасто, а управление его механизмом требовало, как уже было сказано, определенных навыков. Посмеиваясь над своими усилиями казаться полноценным человеком, Агасфер, наконец, выбрался из комнаты и пошел на поиски столовой, полагаясь при этом не столько на интуицию, сколько на следы, оставленные кем-то на изрядно запыленном паркете.

Скоро стали слышны голоса – отрывистый командирский бас хозяина дома и почтительный тенорок прислуги. Между столовой и гостем оставалась лишь одна довольно массивная дверь. Приостановившись, гость поправил здоровой рукой зажатую мертвыми пальцами протеза книгу, в последний момент захваченную из комнаты, и, коротко постучав, отворил дверь.

Он ожидал чего угодно – только не этого! И хозяин, и камердинер, стоя на коленях, вдохновленно рылись в груде старых газет, сваленных посреди столовой.

– А-а, это ты, мил человек! – как ни в чем не бывало улыбнулся сквозь бороду Архипов. – Проходи к столу, садись! Не обращай внимания на сей бедлам – как видишь, пользы от моего старого Кузьмы как от козла молока! Ну, чего стал столбом, дурень? – это было уже обращено к камердинеру: – Угощай гостя!

Камердинер, не сводя вытаращенных глаз с зажатой в мертвой руке гостя книги, разогнулся, попытался отряхнуть от пыли испачканные колени, улыбнулся и сделал приглашающий жест.

– Я сейчас закончу! – объявил хозяин. – Не люблю, знаешь ли, оставлять незаконченные дела, хоть и пустяшные! Кузьма, ты переложил, как тебе было велено, все приборы нашего гостя под правую руку? Вот и усаживай его, угощай! Называть его можно господин Агасфер!

Кузьма, явно предупрежденный о физическом изъяне хозяйского сотрапезника, по-прежнему с изумлением взирал на зажатую в его левой руке книгу. Услыхав библейское имя, он торопливо перекрестился, бросил на хозяина вопрошающий взгляд: а не шуткуешь ли ты, барин, со мной, старым? Где ж тут калека-то? Да еще с таким-то именем…

Проследив за взглядом слуги, Архипов, прищурясь, всмотрелся в заглавие книги.

– «Опыты» Мишеля Монтеня? Читал давеча сие, мил человек, или просто в руку взял первую попавшуюся книгу? Кстати, можешь называть меня запросто Андреем Андреичем.

– Читал, и много раз, Андрей Андреич, – ответил гость. – В монастырской библиотеке это издание было в наличии, однако, признаться, отец приор не одобрял многих воззрений и наблюдений господина Монтеня и не любил, когда эту чрезвычайно полезную, по моему разумению, книгу брали для чтения его братья – монахи.

– Хм… Не знаю, как аббат, но я целиком и полностью разделяю убеждение в полезности писательских трудов господина Монтеня. И с удовольствием вернусь – позже, разумеется, в свое время – к приятной беседе на эту тему. Ага! – неожиданно вскрикнул хозяин, потрясая выуженной из кипы старых газет одной из них. – Ага! Вот и нужный мне номер!

Архипов, не обращая внимания на перепачканные пылью локти и колени, направился к столу, уселся и снова воззрился на книгу в руках гостя, словно пронизывая взглядом ее толстый переплет.

– Кажется, Монтень всегда был склонен преуменьшать истинную ценность принадлежащего ему. И наоборот – преувеличивать ценность всего чужого. Успешно справившись с каким-либо делом, он приписывал сие скорее удаче, нежели собственному мастерству или умению. А вот я, милостивый государь, в отличие от господина писателя, больше полагаюсь на собственные память и наблюдения! И вот результат! – полковник с торжеством потряс старой газетой. – Кузьма, пошел прочь! Мы тут с господином Агасфером сами вполне способны управиться с завтраком. Пошел, пошел, потом позову!

Хозяин заткнул за воротник салфетку, приподнял крышку судка, удовлетворенно кивнул головой.

– Завтрак в английском стиле: бекон, тосты, жареные яйца! Собственно, мой Кузьма и делать-то ничего более приличного не умеет! Нравится ли вам английский завтрак, господин Агасфер? – Хозяин неожиданно перешел на мадьярский язык, не сводя с гостя внимательных глаз.

Тот, ничего не поняв, лишь пожал плечами и улыбнулся, отметив про себя, что надо бы на досуге заняться еще одним языком.

– Ах да, вы покинули Венгрию ребенком и не знаете родного языка!

– Я не совсем понимаю вас, господин полковник. Мой паспорт в полном порядке, и по документам я действительно Ковач, Миклош Ковач, с вашего позволения… И если моя просьба называть меня Агасфером кажется вам бестактной или чрезвычайной… Отец приор…

– Вы такой же венгр, как я американский индеец, – бесцеремонно прервал гостя хозяин. – Вы – русский. Скорее всего, обрусевший немец, хоть и прожили в польском монастыре, в окружении польских братьев-паулинов, два десятка лет. Я сразу заподозрил это, как только услышал ваше легкое грассирование. Хотите, продолжим игру в «угадайку»? Вы человек благородного происхождения и явно имели какое-то отношение к армейской службе. Это видно по невольным заученным телодвижениям при виде старшего офицера. Сейчас мы с вами попробуем проследить логику моих рассуждений и наблюдений – желаете?

– Что ж, любопытно, – слегка усмехнулся гость.

– Прекрасно! Я, знаете ли, хоть и живу этаким анахоретом, однако наблюдения за человеческой природой мне отнюдь не чужды. Аббат Девэ, кстати говоря, высоко оценивает ваши необычные аналитические способности!

– Он наверняка преувеличивает, ваше высокоблагородие…

– Вы скромны! Посмотрим, посмотрим! Начнем строить цепочку наших рассуждений. Итак, аббат рекомендует мне вас в качестве незаурядного и весьма способного помощника. Но в чем? И кого? Некоего мадьяра-подкидыша, без роду и племени, да к тому же еще, простите за прямоту, инвалида. Сразу напрашивается вопрос: кого именно Девэ хочет облагодетельствовать больше? Меня? Вас? Предположим, вас… Однако простите, господин Агасфер: аббат мог в гораздо большей степени облагодетельствовать вас, направив куда-нибудь в теплую Италию или ту же Венгрию. Садовником – вы же, судя по письму, весьма преуспели на этом поприще в монастырских садах? А как насчет библиотеки Ватикана, разве вам не предлагали поехать туда?

– Допустим, предлагали. Но, простите, откуда…

– Это совершенно неважно! Пока важно то, что аббат отправляет вас ко мне – именно после того, как я оказал ему весьма существенную и… своеобразную, скажем так, услугу. Это сигнал своего рода. Сигнал о том, что, направив ко мне человека выдающегося, аббат полагает, что он со мной в расчете! Вот старый лис! Но откуда, откуда он мог пронюхать?!

– Если позволите, господин полковник… Признаться, я и сам несколько удивлен. Отпрашиваясь из монастыря, я имел в виду всего лишь место садовника, или, в крайнем случае, управляющего сельским поместьем, либо домом, поставленным на широкую ногу. И был крайне удивлен, узнав о решении отца приора отправить меня к отставному полковнику, увлекающемуся поисками и реставрацией всевозможных механических предметов старины.

– Так… Значит, пока мы мыслим в одном направлении! – удовлетворенно крякнул хозяин, отправляя в рот огромный кусок бекона. – Вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь! Надеюсь, вашему пищеварению не помешает небольшая головоломка, которую я вам сейчас предложу?

Гость уже начал привыкать к неожиданным поворотам в беседе с экстравагантным хозяином дома и послушно кивнул.

– Некий падишах, затрудняясь в выборе наследника – падишахи, знаете ли, в восточных легендах всегда стараются облагодетельствовать подданных наиболее мудрым правителем, – приказал двум своим сыновьям устроить верблюжьи гонки. Оба были признанными мастерами в этом, с позволения сказать, виде спорта. Однако главное условие отца было несколько необычным: наследником он поклялся сделать того, чей любимый тренированный верблюд придет к финишу не первым, а последним. Халтурить и сдерживать верблюдов при сем запрещалось, заметьте! Сыновья пребывали в унынии, пока не получили совет некоего жалкого, но сообразительного дервиша. В восточных легендах дервиши всегда появляются вовремя, знаете ли. Итак, дервиш дал совет… И как только до братьев-соперников дошел смысл сказанного, они вскочили на верблюдов и изо всех сил погнали их к месту финиша. Что же посоветовал им дервиш, господин Агасфер? Как, по-вашему?

Гость тем временем, закрепив вилку в протезе, разрезал зажатым в правой руке ножом кусок бекона. Отправив кусочек в рот, он пожал плечами:

– Поскольку халтурить по условиям игры было нельзя, у сыновей падишаха не оставалось другого выхода, кроме как поменяться перед скачкой любимыми верблюдами.

– Черт побери! Признайтесь, что вы знали эту восточную загадку! – досадливо покрутил головой Архипов.

– Слово чести – нет! Просто решение сей задачи вытекало из самих условий падишаха, – улыбнулся гость. – Большинство ошибок в своих рассуждениях люди совершают, не заметив в предлагаемой им задачке скрытого условия.

– Действительно… Концентрация внимания – вот ключ к решению большинства задач! – тряхнул бородой полковник. – Ладно, оставим пока открытым вопрос о вашей национальности и прочие личные тайны. Место брокантёра, считайте, за вами!

– Простите?..

– Или, если угодно, моего личного старьевщика. Мне кажется, что слово «брокантёр» более благозвучно. Его даже можно поместить на визитную карточку, и оно не будет шокировать публику. Во Франции, если не ошибаюсь, так именуют любителей всяческого механического хлама и торговцев таковым. Эти люди рыщут по городам и весям, разыскивая старинные механические приспособления, или, если угодно, игрушки. Большей частью просто забавные, но иногда и полезные. Изделия старых талантливых мастеров довольно часто выходят из строя по людской небрежности или неумению с ними обращаться. И, сломавшись, «переселяются» куда-нибудь в задние комнаты, потом в кладовые, или на чердак, а то и вовсе выбрасываются. А я, господин Агасфер, обожаю возиться с различными механизмами, разбираться в их устройстве либо хитрости обращения с ними. По большей части мне удается починить сломанные «игрушки», и каждая занимает свое почетное место в моем скромном музее. После завтрака я непременно вас туда сведу!

– И вы предлагаете мне, господин полковник…

– …стать моим разъездным агентом, если вам не нравятся упомянутые наименования. Коммивояжером! Я регулярно помещаю в русских и европейских газетах объявления о скупке механических предметов старины, но, когда на них откликаются, не всегда имею возможность выехать в Германию или ту же Италию. К тому же неизвестно, в каком состоянии пребывает та или иная «игрушка», соответствует ли мой запрос ее ценности – ну и так далее. Надеюсь, вы, господин Агасфер, не будете возражать против поездок – в том числе и заграничных – с приличными прогонными, представительскими и так далее? Ну и, разумеется, я положу вам оклад жалованья… Устроит вас, скажем, жалованье квалифицированного мастера на Путиловском заводе? Ах, вы не в курсе – это 45–50 рублей в месяц. Плюс премиальные за особо ценные находки во время ваших командировочных вояжей. Квартирные и прочие домовые расходы не поминаю – во время вашего пребывания в нашей Северной столице это я беру на себя! Ну-с, что скажете?

– Это слишком щедро для человека, которого вы час назад еще не знали, господин полковник!

– Благодарите аббата Девэ за его рекомендации и ручательство. Ах да! Он тут пишет, старый лис, что когда мы с вами сойдемся поближе – а он в этом, видите ли, не сомневается, то вы сможете открыть мне некие окутывающие вас тайны. Отчего наше с вами сотрудничество будет более полезным… Что ж, подождем, когда вы проникнитесь ко мне доверием… Ну а пока… Во время деловых поездок вы будете обеспечены суммами, достаточными для покупки интересных для меня «игрушек». Ну а если стоимость раритета превысит эту сумму, вам достаточно будет дать мне телеграмму, и мы решим вопрос с ближайшим к месту вашего пребывания банком. Вот теперь все! Вы уже закончили с завтраком? Тогда милости прошу в мой музей!

Полковник сдернул заткнутую за ворот салфетку, провел ею по бороде и стремительно направился к выходу, нисколько не заботясь о том, поспевает ли за ним новый, только что принятый служащий.

Поднимаясь по маршевой поворотной лестнице, полковник Архипов несколько раз обернулся к поспешавшему за ним гостю:

– Разумеется, заграничные вояжи начнутся для вас не с завтрашнего дня, господин Агасфер! Полагаю, что после двадцатилетнего пребывания в монастыре вы, э…, несколько отвыкли от мирской суеты. Вам надо пожить в цивилизованном обществе, побродить по улицам, побывать в обычных магазинах, ресторациях, клубах, увеселительных заведениях, если на то пошло. Кстати, вы раньше бывали в Санкт-Петербурге? В Москве, в других крупных губернских и уездных городах? Не растеряетесь в толпе? Или где-нибудь на балу? Умеете ли вы, к примеру, танцевать?

– Приходилось мне живать и в Санкт-Петербурге, и в других крупных городах – как России, так и заграничных, господин полковник. Но вы бесконечно правы: адаптация после многолетнего пребывания в монашеской среде лишней не будет. Было время, когда я вращался и в великосветском обществе, общался даже с весьма высокопоставленными персонами – но нынче даже в воспоминаниях с трудом представляю себя там…

– М-да, задал мне аббат задачку! – буркнул сквозь бороду Архипов. – Что же вы, любопытно мне, натворили этакого в свое время?

– Не понял, господин полковник!

– Вот и я понять не могу. Впрочем, чужие тайны надобно уважать… Кстати, забыл упомянуть самое главное условие, м-молодой человек! Молчание-с! Да-да, молчание! Здесь, в этом доме, вы будете встречать самых разных людей – многие из них весьма высокопоставленные особы! Да и скромные экспонаты моего музея представляют некоторый интерес… Ну, скажем так, для конкурентов по моим увлечениям. Так вот, я самым серьезнейшим образом рассчитываю на вашу преданность и скромность. Договорились?

– Договорились, господин полковник!

– И не удивляйтесь, что этот зал, единственный из всех помещений в моем доме, всегда заперт на замок. Здесь я храню не только свою коллекцию, но и ценные бумаги – преимущественно технического свойства. Чертежи, описание механизмов, секреты которых мне пришлось разгадывать долгими ночами – иногда неделями. Кроме того, некоторые экспонаты музея попросту смертельно опасны для непосвященного.

– Смертельно опасны?

– Вот именно! Видите ли, человеческий гений весьма разнообразен и разнонаправлен. Один гениальный механик создает механическое чудо для поражения человеческого воображения. А другой, выполняя заказ, изобретает настоящую машину для убийства… Впрочем, сейчас у вас будет возможность своими глазами увидеть все это…

Полковник снял с шеи ключ с замысловатой бородкой и, вставив его в замок, повернулся к Агасферу:

– Значит, аббат утверждает, что у вас чрезвычайно развито логическое мышление? Поглядим! – Архипов достал из кармана увесистое портмоне и, покопавшись в нем, положил себе на ладонь три монеты. – Как видите, у меня в руке золотой полуимпериал, серебряный рубль и медный пятак. Господин Агасфер, вы должны произнести сейчас словесное утверждение, которое окажется правдой – только в этом случае вы получите одну из этих монет в качестве, скажем, талисмана. Если ваше утверждение будет неправильным, вы не получите талисмана! Итак, что вы должны сказать, чтобы получить полуимпериал?

Гость, для которого очередная причуда хозяина оказалась совершенно неожиданной, на мгновение опешил. Поняв, что Архипов не шутит, он нахмурился, разглядывая монеты на широкой ладони.

– Итак, молодой человек, вы, я смотрю, в затруднении? – торжествуя, полковник раскрыл портмоне и приготовился ссыпать в него монеты.

– Погодите! – попросил Агасфер. – Наверное, так: вы ведь не собираетесь давать мне ни серебряную монету, ни пятака!

– Допустим. Но чем вы докажете, что ваше утверждение справедливо?

– Если мое предположение неверно, тогда, согласно логике, должно быть верным обратное: вы собираетесь дать мне либо серебряную, либо медную монету. Но это противоречит условиям вашей загадки: за ложное утверждение ничего не полагается, господин полковник. Значит, верно мое первое предположение.

– Черт бы вас побрал, господин из монастыря! – с восхищением уставился на собеседника хозяин. – Черт бы вас побрал! Вы потратили на решение этой древней греческой задачи лишь несколько мгновений! Признаться, в свое время я бился над ней около получаса!

Он протянул полуимпериал Агасферу:

– Просверлите дырку и носите на шее, как вечное напоминание о моей посрамленной гордыне! Итак, вперед, в таинственные закрома.

И полковник отворил перед гостем тяжелую дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Агасфер с любопытством перешагнул вслед за хозяином порог таинственной залы, о которой ему рассказывал еще аббат Девэ.

Помещение занимало, по-видимому, весь второй этаж особняка Архипова. Здесь, в отличие от комнат, переходов и коридоров первого этажа, было удивительно чисто. Ни пылинки, все сверкало. Высокие французские окна вдоль трех стен были завешены тяжелыми плотными шторами с небольшими щелями, отчего в зале царил полумрак, который усиливали отходившие от стен перегородки разной длины – иногда совсем короткие, а иногда достигавшие в длину трети ширины залы. В основном перегородки были совсем легкие, из некрашеного бамбука. Однако встречались и более массивные, из тяжелых плах, или вовсе каменные.

Поймав удивленный взгляд Агасфера, Архипов усмехнулся:

– Дивитесь чистоте и порядку, сударь? Ну, во-первых, сие помещение – храм, святыня своего рода. А кроме всего прочего, точные и тонкие механизмы, собранные здесь, не любят пыли и чрезмерной влажности. Раз в неделю приходится приводить сюда полдюжины поломоек и тратить по два часа, зорько следя за тщательностью их усилий. И главным образом, естественно, для того, чтобы разбитные молодые бабенки из любопытства либо по легкомыслию ничего тут не трогали и не крутили. Начнем с правой или левой руки, молодой человек? Ну, с левой так с левой…

И Архипов с видом заправского экскурсовода начал знакомить нового служащего со своей сокровищницей:

– Нашу экскурсию мы начнем с Британии. В XVIII веке Англия славилась замечательными учеными-механиками. Одним из них был Джеймс Кокс – искусный ювелир и изобретатель сложных механизмов. Расцвет его деятельности относится к 1760–1780 годам, когда он имел в Лондоне мастерскую и даже небольшой музей своих работ. В этом музее были выставлены всевозможные замысловатые часы (одни «с вечным заводом»), поющие механические птицы и дорогие игрушки с движущимися фигурами… Кстати, господин Ковач, самое известное произведение этого замечательного механика находится в России. К сожалению, не у меня…

– Вы говорите о чуде инженерной мысли этого механика, о часах «Павлин»?

– Да, знаменитые часы Кокса выставлены в одном из залов Эрмитажа. Я отдал бы любой из своих экспонатов за одну лишь возможность заглянуть внутрь этого чудесного механизма, – вздохнул Архипов. – Часы «Павлин» были куплены у английской герцогини Кингстонской, которая в 1777 году на собственном корабле с грузом художественных ценностей приплыла в Санкт-Петербург. Герцогиня щедро дарила свои сокровища Екатерине II, графу Григорию Потемкину-Таврическому и его секретарю Гарновскому. А знаете дальнейшую историю этого шедевра механики?

– Ну откуда же? – медленно, словно размышляя, покачал головой Агасфер.

– Часы попали к графу в разобранном виде. И естественно, не работали. Множество колесиков и винтиков отсутствовало. Граф призвал на помощь знаменитого русского кудесника-механика Кулибина. И тот сумел без чертежей и описаний разобраться в сложнейшем механизме. Ну-с, молодой человек, а теперь прошу за мной в музыкальное отделение музея!

Архипов подвел Агасфера к обширному подиуму в углу зала. Здесь вдоль стены выстроились в ряд с полдюжины шарманок. А на полу и разновеликих подставках были выставлены фигурки балерин, клоунов, барабанщиков и органистов. Центром композиции был огромный, богато украшенный ящик, с одной стороны прикрытый складчатой тканью.

– Все эти музыкальные шкатулки, шарманки и двигающиеся игрушки, – широко провел рукой вокруг хозяин, – попали ко мне в крайне плачевном, нерабочем состоянии. И я горжусь тем, что смог их починить. Вот, к примеру, сложнейшее произведение неизвестного немецкого мастера – театр! Желаете полюбопытствовать?

– Не отказался бы…

Архипов приблизился к ящику, жестом фокусника извлек откуда-то снизу ручку, вставил ее в отверстие сбоку и принялся плавными движениями крутить, вслух считая обороты. Досчитав до двенадцати, он вынул ручку, спрятал ее на прежнее место и повернулся к Ковачу:

– Музыкальные шкатулки находятся в рабочем состоянии, однако в действии я демонстрирую их весьма редко. Дело в пружинах, в старых пружинах, господин Ковач! Этим игрушкам не менее семидесяти, а то и ста лет, а попадаются экземпляры и более почтенного возраста! И если реставрировать оси, колесики, металлические тяги мне удается сравнительно легко, то со старыми пружинами просто беда!

Архипов сокрушенно покачал головой.

– Должен вам признаться, молодой человек, что, имея некоторые способности по механической и даже ювелирной частям, без толковых помощников по слесарной части я все-таки обойтись не могу. Но ни я, ни они не являемся специалистами в области химии сплавов. И изготовить пружину, идентичную по своим свойствам древнему аналогу, мы, увы, не можем! Тут нужны либо природный гений Кулибина, либо профессорские знания в области металлургии. Короче говоря, в тех случаях, когда я самонадеянно менял сломанные старые пружины на новодельные, старинный механизм при испытании ломался! А вот этот механический театр – исключение из правил! Его главная заводная пружина, благодаря густой смазке, оказалась в идеальном, практически первозданном состоянии! Ну а тяги и зубчатые колесики я восстановил. Так что театр восьмидесятилетней давности я могу продемонстрировать вам без всякой опаски! Итак, внимание!

Архипов двинул какой-то рычажок и поднес палец к губам, призывая гостя к вниманию и молчанию.

Заиграла музыка, передняя стенка ящика, представляющая занавес, медленно раздвинулась, и на сцене начали появляться фигурки балерин. Они сменяли друг друга, кружились, грациозно поднимали и опускали руки. И хотя Ковач видел, что движения фигурок были несколько резкими, какими-то угловатыми, и двигались они строго вдоль прорезывающих пол сцены пазов, его охватило детское чувство восторга, приобщения к чуду.

Через несколько минут музыка начала понемногу стихать, балерины развернулись раскрашенными лицами к зрителям, сделали реверанс и замерли. Занавес плавно задернулся, и музыка смолкла окончательно.

– Просто поразительно! – улыбнулся Агасфер. – Я сразу вспомнил детство. Рождество, легкая метель, и сани, в которых отец везет меня делать визит в соседнее поместье. Там много детей, елка, вот такой же механический театр – ну, не совсем такой же, разумеется, – похожий! Но конец того спектакля был испорчен: кто-то из детей, расшалившись, бросил на сцену, где кружились балерины, елочную игрушку. Взрослые не успели помешать шалуну, несколько балерин, столкнувшись с препятствием, остановились, в ящике что-то звонко лопнуло… Последнее, что я помню: хозяин дома и отец того шалуна орут друг на друга, не обращая внимания на плачущих вокруг детей… В общем, праздник был испорчен!

– М-да, в механике, особенно тонкой, все как в жизни, – несколько туманно отозвался Архипов. – Ну а мы с вами последуем дальше! Вот-с, рекомендую: тоже английское изделие середины прошлого столетия!

Он подвел Агасфера к роскошному палантину, в котором сидела не то королева, не то принцесса. Двое пажей, спереди и сзади, держали палантин за длинные ручки. Фигурки были выполнены в половину роста человека и искусно раскрашены. Только маленькие колесики, едва видневшиеся за каблуками слуг, выдавали их искусственное происхождение.

– Или вот, рекомендую: сундук-убийца! – Архипов широким жестом указал на ничуть не зловещий с виду предмет, покоящийся на некотором возвышении. – Имеет все внешние признаки обычного вместилища предметов либо вещей, обычно хранимых под замком, однако на самом деле фальшив от первого до последнего гвоздя! В него, пожалуй, и не спрячешь ничего: все внутреннее пространство занято системой рычагов с мощными пружинами. Можете осмотреть его со всех сторон, господин Ковач: самый обычный с виду сундук! Стоял себе в ряду прочих вместилищ злата и прочих сокровищ у какого-нибудь ростовщика либо восточного владыки и терпеливо поджидал простодушного взломщика.

Агасфер с любопытством обошел вокруг постамента, пытаясь представить себе проявление зловещей сущности «убийцы», и, наконец, вопросительно посмотрел на хозяина музея.

– Что есть сундук в обычном представлении? – продолжал тот. – Короб с крышкой. Выполнен из крепких досок, окован для прочности по углам и поверхностям металлом, не так ли? А тут все не так! Петли, соединяющие заднюю стенку с крышкой, – фальшивые! Задняя и боковые стенки соединены с крышкой скрытыми петлями. И вот, вообразите себя алчным злодеем, забравшимся в сокровищницу за поживой, Агасфер! Вы облюбовали этот сундук, склоняетесь над ним и пытаетесь вскрыть либо взломать обычный с виду замок, приводя в действие страшный механизм, посредством коего сундук-убийца выполняет свою миссию! Крышка с огромной силой и скоростью распахивается – на настоящих петлях, которые закреплены не на задней, а на передней стенке. Одновременно задняя и боковые стенки также вырываются из своих гнезд, превращаясь в продолжение крышки, удлиняя и расширяя ее. Крышка с силой бьет по тому месту, где находится в этот момент не ожидающий подобных «сюрпризов» взломщик, убивая либо, как минимум, калеча его.

– Мне привезли этот сундук из Бельгии, – помолчав, закончил рассказ Архипов. – Привезли уже в раскрытом, так сказать, сработавшем виде. После того как сундук насмерть пришиб некоего молодого наследника известного ростовщика. Наследнику по каким-то причинам не была раскрыта страшная тайна. Сундук хотели было выбросить, а тут как раз мой агент в том городишке случился. Выкупил его за какие-то гроши, арендовал целую железнодорожную платформу да и отправил мне.

– Целую платформу? – удивился Агасфер.

– Да, ибо сей сундук имеет весьма обширное основание, к которому крепятся рычаги и пружины. Да вот, извольте! – полковник снял с ближайшей полки точную копию сундука в миниатюре и показал гостю. – Мне удалось восстановить механизм, поврежденный при извлечении его из подвала и при перевозке, – только главную пружину я, знаете ли, значительно ослабил по вполне понятным соображениям. Дело в том, что иные посетители моего музея просят продемонстрировать сей сундук в действии. И после каждой такой демонстрации требуется ремонтировать экспонат, ибо крышка, распахиваясь и ударяя по каменному полу, «калечила саму себя». И вот, чтобы не обижать людей отказом демонстрировать зловещее предназначение сундука, пришлось изготовить сию миниатюрную копию.

Он протянул «игрушку» гостю:

– Хотите попробовать? Кстати, открыть сундучок вы вполне можете и своей левой… гм… рукой, боли отныне не чувствующей.

Агасфер пальцем протеза прикоснулся к защелке, исполняющей роль замка. Тут же раздался громкий щелчок, и крышка сундучка, раскрывшись, как и предсказывал Архипов, ощутимо ударила по протезу. Полковник подхватил едва не свалившуюся на пол «игрушку», сложил ее в первоначальное положение и отнес на полку. Затем, словно спохватившись, вытащил из кармашка часы, поглядел на циферблат и сокрушенно покачал головой:

– Совсем забыл, милостивый государь! Через два часа у меня назначена встреча, которую никак нельзя пропустить. Так что нашу экскурсию придется прервать – прошу прощения! Впрочем, общее представление о музее вы уже получили. Ну а ежели возникнет желание вернуться сюда и более внимательно осмотреться – милости прошу! А чем вы намерены заняться сегодня, господин Агасфер? – неожиданно спросил хозяин. – Простите за нескромность, но ведь вы уже у меня на службе!

– Чем прикажете, господин полковник…

– Та-ак… Чем прикажу… А вы что, действительно все двадцать лет безвылазно просидели в своей обители?

Агасфер пожал плечами: он вовсе не имел намерения рассказывать едва знакомому человеку, что «сидение» в монастыре паулинов вовсе не было похожим на тюремное заточение.

Несколько раз он сопровождал отца приора в его поездках в Варшаву, Берлин и даже в Ватикан, самостоятельно выполнял мелкие поручения монастырского начальства в Ченстохове и окрестных городишках.

– Ладно, в конце концов, это ваше личное дело, – не дождавшись ответа, проворчал Архипов, жестом приглашая гостя к выходу из музея. – Но мои вопросы, прошу понять правильно, продиктованы не дамским любопытством. Поставлю вопрос иначе: есть ли у вас в Петербурге основания ожидать неприятной для вас встречи с прошлым?

– Не думаю. Хотя и исключить такой вариант не могу, – признался Агасфер.

– Ага, уже «теплее»! – хмыкнул Архипов. – Тогда следующий вопрос: насколько изменилась ваша внешность за последние 20 лет? Вот, к примеру, бородка польского образца… Вы давно отдаете ей предпочтение?

– Двадцать лет назад у меня были шикарные «гвардейские» усы. Бородки не было…

– А волосы? Короткая стрижка – монастырская мода?

– Можно сказать и так… Но зачем вам это все, господин полковник?

– Зачем? Черт возьми, милостивый государь, я собираюсь обзавестись помощником вовсе не для того, чтобы через неделю-другую вы покинули меня, скрываясь от своего прошлого, которое неожиданно догнало вас!

Агасфер резко остановился:

– Уж не подозреваете ли вы, что я беглый каторжник, господин полковник?

– Ну-ну, успокойтесь, молодой человек! И не надо так сверкать глазами! Во-первых, я слишком хорошо знаю аббата Девэ, чтобы подозревать, что он способен на подобные «сюрпризы»! А во-вторых, попробуйте поставить себя на мое место. К вам является проситель – зрелый мужчина, с хорошим рекомендательным письмом. Весьма смышленый, образованный, однако по какой-то причине вынужденный скрываться за монастырскими стенами два десятка лет! Венгерский мальчишка, взятый монахами из милости? Чушь собачья, сударь! Ваша левая рука попала в молотилку, как вы утверждаете, еще в мальчишеском возрасте. Допустим! Но где вы обретались до паулинов в течение восьми-десяти лет? В том же мадьярском поместье, где покалечились? Чушь, чушь! Кроме того, милостивый государь, я, как человек военный, знаю толк в ранах! Ваша рука отсечена острейшим режущим инструментом – саблей, мечом, топором – не знаю! Рана почти хирургическая: чтобы сформировать культю, доктор приложил немало сил и уменья, собирая по клочкам кожу и мышцы… И ваша образованность, наконец!