Текст книги "Агасфер. Вирусный транзит"

Принтер на столе коротко пискнул, замигал светодиодами, и в руки Денниса выползли три листа бумаги. Пробежав распечатку глазами, он вынул из ящика стола небольшую электронную панель и предложил Бергу прижать к устройству ладонь. На панели мигнул зеленый светодиод, Деннис удовлетворенно кивнул, снова улыбнулся и протянул Бергу руку:

– Добро пожаловать к нам на борт, мистер Холл! Вашингтон только что подтвердил сообщенные вами сведения и даже снабдил меня вашим портретом! Подтверждены и отпечатки пальцев. Сержант, принесите нашему гостю чашечку кофе и можете быть свободны! Мистер Холл, пересядьте в это кресло, пожалуйста! И не обижайтесь на холодный прием и проверку – время такое нынче, сами понимаете! И к тому же ваш рассказ о побеге из Харькова и чудесном спасении звучит просто невероятно.

Берг с удовольствием пересел в кресло и блаженно вытянул ноги. Когда охранник принес кофе, Деннис спохватился:

– Мистер Холл, может, налить вам что-нибудь покрепче? С дороги, а? Не хотите? Ну, как знаете, как знаете… А я с вашего позволения, выпью!

Он уселся напротив гостя, благожелательно уставился на него и после короткой паузы снова принялся за расспросы:

– Значит, вы слышали русскую канонаду в Харькове? А под снаряды попасть, хвала Иисусу, не успели?

Берг покачал головой:

– Русские развернули свое наступление чертовски быстро, и уже на третий день с начала операции подошли к Харькову. Мы получили приказ уничтожить емкости с культурами микроорганизмов и жесткие диски компьютеров. Базы данных были отправлены, согласно директиве Вашингтона, к вам во Львов и в Одесскую биолабораторию. Украинская администрация от нас отмахивалась, и мы с минуты на минуту ждали приказа об эвакуации персонала. Но его не было, и люди стали разбегаться сами. Местный персонал не явился на службу уже через день – часть охранников, лаборанты, два микробиолога… А потом к нам нагрянули украинские солдаты какого-то элитного полка. Они реквизировали автобус и два внедорожника из гаража и умчались на них. Медлить больше было нельзя, и тогда директор Центра сам принял решение об эвакуации. Решили пробиваться к Одессе – там русских еще не было. Мы надеялись морем перебраться в Турцию. Чтобы не привлекать внимание, бежать решили россыпью, небольшими группами…

– Правильное решение, – одобрил собеседник. – И что было дальше?

– Наша группа успела доехать до Кировограда, и на тамошнем блок-посту нас остановили украинские военные. Они объявили, что забирают наши автомобили – протесты и американские паспорта нам не помогли. Нас просто выбросили из машины и велели убираться на все четыре стороны. Я успел захватить только сумку с самым необходимым – другим и этого не позволили! От военных мы узнали, что побережье в Одессе блокировано русским флотом, так что о Турции осталось только мечтать. Решили пробиваться на запад, к молдавской границе.

– Рискованно, черт побери! – заметил Деннис. – И далековато – но другого выхода у вас, пожалуй, не было.

– Частные машины, ехавшие на запад, были набиты беженцами, а проситься к военным мы остерегались. Потом нас пленила группа странных личностей. То ли дезертиров, то ли мародеров – они отобрали у нас вещи и деньги. Микробиолог Мэйсон попробовал протестовать – его тут же застрелили и бросили тело в канаву. Ну а потом я остался один…

– Знаете, что в вашем рассказе самое невероятное, мистер Холл? То, что вы добрались до Львова без американского паспорта и вообще без документов! Молодой и крепкий мужчина – власти вполне могли принять вас за дезертира или русского шпиона!

– Я и сам удивляюсь, – мрачно кивнул Берг. – Несколько раз меня останавливали на блок-постах, допрашивали… Даже расстрелять грозили! Но как видите – жив и здоров. Повезло!

– Да, у вас хороший небесный покровитель… Ну и каковы ваши дальнейшие планы, мистер Холл?

– Планы? Какие тут могут быть планы? Я сыт этой Украиной по горло! Мне бы добраться до молдавской, словацкой или венгерской границы – и домой! И к чертям собачьим контракт – я уверен, что там ничего не сказано о выживании в военных условиях!

– Я вас очень хорошо понимаю, мистер Холл. Но боюсь, что помочь никак не могу! То есть ссудить вам некоторую сумму – ради бога! Но как вы пересечете границу без документов?

– Я слышал, что наше посольство перебралось из Киева сюда. Разве нет? Моя личность подтверждена – надеюсь, что с оформлением документов проблем не будет.

– Ха! Ваша информация устарела, мистер Холл! Русские наступают чертовски быстро, и не только на Донбассе. Идут ожесточенные бои под Киевом, и дипломаты давно уже убрались из Львова в Польшу.

– И что же мне теперь делать?

– Даже не знаю, мистер Холл, – Деннис пошуршал прибывшей из Вашингтона распечаткой. – На несколько дней могу приютить вас в своей лаборатории. Какая у вас специальность, мистер Холл? В бумагах написано просто – инженер.

– Холодильное оборудование, сэр…

– Холодильное? Вот и прекрасно! Почти весь украинский персонал, как и у вас в Харькове, успел разбежаться, а настроение у оставшихся – сами понимаете… Ведущие американские биологи и европейские лаборанты частью отозваны в Штаты. С наладкой генератора дезинфектанта[34]34
  Дезинфектанты – противомикробные вещества, используемые в целях дезинфекции и обладающие широким спектром противомикробного действия.


[Закрыть] справитесь?

Берг кивнул.

– Отлично! – резюмировал Деннис. – Жить можете прямо в чистой зоне Центра, одна из гостевых комнат – в вашем распоряжении. Там в личном буфете есть «лекарство от скуки» – приличный запас спиртного, орешки и мюсли. Поживете у нас несколько дней – а я тем временем попробую связаться с дипломатами и разузнать, как решить вашу проблему с утерянным паспортом и выездом за границу.

Деннис вынул из ящика пластинку карточки-ключа на длинном шнурке и рацию «Кенвуд», передвинул Бергу:

– Это гостевой ключ, дружище. Открывает все двери в грязной зоне. В стерильной зоне вам делать нечего, как сами понимаете. С помощью рации можно связаться с дежурным на ресепшн днем и ночью. В случае экстренной необходимости по третьему каналу связывайтесь со мной.

Берг ухмыльнулся:

– Насчет стерильной зоны и предупреждать не надо, мистер Деннис! Несколько дней, вы говорите? А как быть со жратвой? Боюсь, что на орешках и мюслях я долго не протяну, сэр! Признаться, я бы и сейчас не отказался от доброго техасского стейка…

Деннис озабоченно вытянул губы:

– Наши местные повара, увы, сбежали. А оставшийся американский персонал питается в ресторанчике неподалеку. Но вам-то без документов за порог Центра лучше не выходить. Наши украинские друзья в городе совсем озверели – в каждом прохожем видят русского диверсанта или доморощенного дезертира. Не унывайте, что-нибудь придумаем! А пока идите отдыхать, мистер Холл!

Ретроспектива-4 (зима 1942 года, Осака)

Сунага Кикута с самого утра был сильно расстроен. Он ускользнул из школы после первого урока, немного побродил по окрестным улочкам, а потом забился в тесную щель между двумя кирпичными домами, сел на камень и принялся с тоской рассматривать старый ботинок. Подошва наполовину оторвалась, и торчащие гвоздики придавали ботинку какой-то зловещий оскал. Обувь была уже неоднократно чинённой-перечинённой, скверная кожа сморщилась и покрылась глубокими трещинами. Сунага вздохнул: сколько ни смотри на проклятый ботинок, целым он не станет. И починить его не возьмется ни один сапожник – даже если у него была бы иена-другая на починку.

Денег на новые ботинки у родителей не было – это Сунага знал точно. Отец его давно стал инвалидом, работать не мог, и целыми днями надрывно кашлял где-то в глубине дома. Мать не имела постоянной работы и с утра до позднего вечера занималась стиркой чужого белья. Прачек в округе было много, оттого и платили им весьма скудно – бывало, что и вовсе не платили, придравшись к пятну на одежде. Порой мать возвращалась домой не только с истертыми до крови ладонями, но и без жалких медяков, зато со следами побоев на лице и теле – конкуренция у бедняков была жесткой.

Вот и получалось, что бочонок для хранения овощей, стоявший в хижине Сунаги, как и у всех японцев, у домашнего очага, был почти всегда пуст – если не считать пары-тройки небольших картофелин и пучка зелени. В голодные дни Сунага откладывал учебники и вместе с маленькими братишками отправлялся на заработки. До позднего вечера приходилось махать тяжелой мотыгой, расчищая русла ручьев для полива или перекапывать глинистую землю на огородах зажиточных соседей.

* * *

– Эй, Сунага! Ты чего тут расселся? – окликнул его одноклассник. – Пошли скорее в школу! К нам пришел важный господин из военного округа. Наш учитель назвал ему лучших учеников – тебя ищут!

– А зачем этому господину лучшие ученики? – недоверчиво поинтересовался Сунага.

– Производится набор в военную школу. Там ученикам дают одежду, обувь и даже платят жалование! Пошли скорее!

Сунага выдернул из кармана обрывок бечевки, подвязал подошву и похромал за товарищем, веря и не веря в то, что на свете бывает такое счастье – чистая новая школьная одежда, крепкие ботинки, да еще и жалование!

Важный господин оказался армейским фельдфебелем и агентом Управления по водоснабжению и эпидемиологической безопасности Квантунской армии – так был замаскирован «Отряд 731». Десятки таких агентов рыскали по всем народным школам Японии, выискивания прилежных учеников 14–15 лет.

* * *

Сиро Исии умел смотреть в будущее.

Проблемами производства смертельных бактерий и экспериментами по улучшению невидимой смерти в его отряде занимались, конечно, ученые. Но им не хватало помощников, призванных обрабатывать данные экспериментов, готовить препараты и вести документацию. Между тем, учебных заведений, которые могли бы осуществить массовую подготовку младших специалистов по санитарно-клиническим исследованиям, в Японии было недостаточно.

Сиро Исии – к этому времени уже полковник – лично объездил множество больниц и санитарных учреждений Японии. Им были отобраны десятки специалистов, знакомых с техникой проведения анализов и экспериментов, и все они отправились в «Отряд 731» в качестве вольнонаемных. Однако люди, не приученные к работе со смертельно опасными бактериями, часто заражались и гибли. Велик был и отсев из отряда по соображениям морали. Рапортов об увольнении никто, конечно, не писал – завербованные в отряд отдавали себе отчет, что обратной дороги из «фабрики смерти» просто нет. И бежали с «фабрики смерти» при первой возможности…

Разозленный хроническим некомплектом персонала и текучкой кадров, Исии в конце концов пришел к мысли о необходимости организовать подготовку квалифицированного персонала непосредственно в отряде. Здесь он сам мог бы прививать людям понятия железной дисциплины и ответственности за сохранение в тайне секретов бактериологической войны. С его задумки и началось пополнение «Отряда 731» подростками и их воспитание и обучение.

Полковник Исии лично инструктировал разосланных по школам Японии вербовщиков. Главным критерием отбора подростков была бедность. Ценились хорошие способности к учебе и высокая успеваемость. Ученики народных школ из малообеспеченных семей, как правило, учились старательно, многих обуревала жажда знаний. Это было залогом будущих успехов по жизни. Таким был и Сунага: хлебнув горькую бедность полной чашей, он старался учиться на «отлично».

* * *

Фельдфебель просмотрел ведомость успеваемости подростка, задал несколько вопросов о семье, краем глаза зацепил подвязанный веревочкой ботинок и довольно вздохнул: парнишка годился! Он объявил Сунаге, что ему с вещами нужно немедленно явиться в казарму, где будет сформирована группа будущих стажеров новой школы. А через день-два школьники будут отправлены в Маньчжурию.

– Даю один час на прощание с родителями, стажер! – гаркнул фельдфебель. – В казарме ты получишь летнюю и зимнюю обмундировку, две пары ботинок и паек на неделю, Служить своей родине и отдаваться общественному делу, презрев собственные переживания, – вот долг каждого японца!

И неофициально добавил:

– Если поторопишься, то в казарме попробуешь суп с пельменями цзяоцзы! Пробовал когда-нибудь настоящие цзяоцзы, стажер?

Сунага уныло покачал головой: он слышал, что богачи готовят по праздникам это вкусное блюдо из теста, свинины и свежей зелени. Слышал – но не пробовал. Проглотив слюну, он только спросил:

– А что такое Маньчжурия?

– Да тебе надо срочно подтянуть знание географии, стажер! – захохотал фельдфебель. – Маньчжурия – это такая земля за морем, где доблестная японская армия добывает свои победы для вящей славы нашего императора! Туда ты поплывешь на большом пароходе, а потом поедешь на поезде.

Новая одежда, обувь, пельмени, а потом путешествие на пароходе и поезде! Подростку показалось, что он перевернул страницу волшебной книги! С родителями Сунага распрощался быстро, обнял на прощание братишек и умчался в казармы, переживая за то, что пельменей на его долю может не остаться.

Фельдфебель не обманул – новая обувка и полувоенная униформа ждала новобранцев на двухъярусных лежанках. Хватило на долю Сунаги и пельменей цзяоцзы. Правда, обещанные фельдфебелем один-два дня до отправки в Маньчжурию на деле обернулись неделей ожидания. Но мальчишки по этому поводу не переживали: в казармах было тепло, а в столовой будущих стажеров сытно кормили. Через восемь дней, едва число завербованных подростков достигло семидесяти, их построили и пешим маршем отправили в порт. А там и вправду погрузили на большой черный пароход, который поплыл куда-то на юго-запад.

В конце зимы 1942 года, ко времени появления в Харбине первых завербованных подростков, строительство комплекса «Отряда 731» было близко к завершению, но распаковывать свои тощие дорожные мешки им пришлось в складском помещении, срочно переоборудованном под молодежное общежитие.

Первая ночь в Харбине показалась подросткам длинной как никогда. Под высоким потолком склада гуляли холодные сквозняки. Лежа под колючими новенькими одеялами, подростки думали о родном доме, родителях, о том, какой будет их жизнь в новой школе, и не могли уснуть. Общим было чувство одиночества и беспокойства. Однако постепенно усталость брала верх, и мальчишки засыпали.

Хриплый вой трубы в шесть часов утра возвестил их о начале первого рабочего дня. Под понукания воспитателя Сунага вместе с другими мальчишками выбежал на зарядку. Те, кто замешкался, тут же получили затрещины. После тридцатиминутной зарядки и пробежки подросткам было велено идти к умывальникам, а потом в столовую. Здесь новоиспеченных стажеров ждал приятный сюрприз – полная миска супа, обильно заправленного свининой, и вареный рис. После завтрака был небольшой перерыв, подростки были разделены на четыре группы и отправлены в классы.

Обучение с самого начала было интенсивным. В классной комнате присутствовал старший стажер, который наблюдал за учениками. Всякий, кто отвлекался или начинал дремать, тотчас получал удар палкой по спине. Впрочем, таких было мало, мальчишки занимались усердно, ловили каждое слово преподавателя и старались учиться хорошо.

Труднее всего подросткам давались химия и анатомия – в большинстве народных школ этих предметов в программе обучения вовсе не было. Приходилось зубрить новые понятия и сложные формулы, используя для этого каждую минуту.

По прошествии полугода к теоретическим урокам прибавились практические занятия. Группе Сунаги были поручены лепка и обжиг керамических емкостей, похожих на кувшины. Подросткам объяснили, что эти «кувшины» – оболочка для будущих бомб, в которых вместе с зараженными блохами будут установлены заряды взрывчатки. Бомбы будут сброшены на территорию врага и чумовые блохи распространятся по полям и лесам.

Сунага в силу своего возраста и врожденной законопослушности японцев не видел в своей причастности к созданию бактериологического оружия ничего особенного. Тем не менее первое практические занятие в области анатомии потрясло его до глубины души.

…Очередную контрольную работу по строению человеческого тела он написал лучше всех в группе. Преподаватель в кителе с майорскими знаками отличия одобрительно кивнул и приказал Сунаге идти за ним. В лабораторном корпусе парню было велено надеть защитный комбинезон, резиновые сапоги и маску с очками. Преподаватель переоделся сам и втолкнул Сунагу в холодный зал, где пахло кровью и мертвечиной.

На металлическом столе лежало голое тело молодой женщины, а на вспомогательном столике были разложены десятки блестящих хирургических инструментов. Преподаватель пихнул подростка к столу:

– Чего ты замер, стажер? Возьми скальпель и вырежи у этой негодяйки печень. Ты же помнишь, где в человеческом теле расположена печень? Вот и действуй, стажер!

Сунага неверными шагами подошел к распростертому трупу. Тлетворный запах был невыносим – судя по распухшему телу, женщина умерла несколько дней назад. Парень топтался у стола, не решаясь вонзить лезвие в человеческую плоть. Преподаватель прикрикнул:

– Делай, что тебе велено, – если не хочешь оказаться на столе вместо этой проклятой китайской шпионки! Еще минута промедления – и я вырежу для исследования твою печень!

Слезы начали заливать лицо Сунаги, защитные очки запотели. Сдерживая дыхание от зловония, он сделал надрез, еще один…

– Возьми расширитель, – командовал преподаватель. – Раздвинь мышцы! Действуй!

Через полчаса Сунага, боясь свалиться, выбрался из лаборатории и почти без чувств присел на скамейку в раздевалке. Дыхание со свистом вырывалось из его груди.

Вслед за ним в раздевалку явился преподаватель.

– Умойся и подбери сопли, стажер. И запомни: мы здесь делаем большое и важное дело! Чтобы победить врага, нужно изгнать из сердца ненужные переживания. Завтра после занятий в школе ты снова придешь сюда и будешь резать мертвые тела. А когда ты укрепишь свою душу и проникнешься важностью порученного дела, я научу тебя потрошить живых врагов!

– Господин учитель, нельзя ли мне продолжить занятия в гончарной мастерской? – робко попросил Сунага. – Это ведь тоже важное дело, как мне говорили…

– Слюнтяй! – преподаватель отвесил подростку пощечину. – Кусо! Ати ни икэё![35]35
  Вот дерьмо! Убирайся к черту! – японские ругательства.


[Закрыть] Делай, что тебе велено и хорошенько запомни: из нашего отряда нет пути назад! Я не шутил, когда сказал, что слабаков у нас очень быстро кладут под нож хирурга! Снимай комбинезон и бегом в умывальник!

* * *

Сунага брел в общежитие, и по его щекам непрерывно катились слезы. Теперь он думал только об одном: надо бежать из этого страшного места! Но как? Стены, огораживающие территорию отряда, были высокими, а сверху натянута хищная колючая проволока – воспитатели говорили, что по ней пропущен смертельный ток. На воротах – вооруженная охрана.

Он свалился на свою койку и очнулся, когда кто-то осторожно погладил его по спине. Сунага вскинул голову и облегченно вздохнул: это был не страшный преподаватель, не начальник группы, а всего лишь его товарищ – Такаги.

– Что с тобой случилось, друг? Почему ты плачешь?

Давясь слезами и в ужасе поглядывая на дверь, Сунага рассказал товарищу про сегодняшнее страшное испытание и про угрозу преподавателя.

– Давай убежим отсюда, Такаги! Попросимся в увольнение, сядем на поезд и уедем в порт. А там как-нибудь проберемся на пароход и вернемся домой!

Такаги только покачал головой: отсюда не сбежишь! Увольнения в город дают редко, денег ни у кого нет. А вокзальный контролер ни за что не пустит в вагон без пропуска, да еще вызовет солдат из комендатуры.

– Даже если случится чудо, и нам удастся добраться до дома – вспомни про бедность! Что скажут наши родители, когда узнают про побег? Им снова придется кормить нас. Вспомни: мы снова станем голодать, да еще и прятаться – потому что нас обязательно будут искать. Нужно смириться и выбросить из головы слабость и сомнения, Сунага!

Такаги рассказал, что ему тоже довелось вскрывать мертвое тело: ну и что с того, дружище? Нам говорят, что все эти мертвецы – шпионы или преступники, приговоренные к смертной казни. Поэтому жалости к ним испытывать нельзя. Попав в отряд, мы служим своей родине, и надо отдаваться великому делу, презрев собственные переживания. Вспомни, что говорят нам на уроках старшие офицеры: бактериологические бомбы и опыты по их воздействию могут в корне изменить обстановку на фронтах войны!

Товарищ ушел, а Сунага, охваченный тоской, с головой залез под одеяло…

* * *

Прошел день, еще день, одна неделя сменилась другой. Сунага постепенно избавился от ночных кошмаров и перестал искать спасения от действительности под одеялом. Недели складывались в месяцы, усиленное питание и физические занятия делали свое дело, и подросток постепенно начал превращаться в стройного юношу. Он давно позабыл мучительный ужас первых стажерских экспериментов, и все свободное от опытов время проводил в библиотеке «Отряда 731» – он зубрил химию, постигал анатомию и физиологию. Усердие стажера дало свои плоды – вчерашний испуганный парнишка постепенно превращался в квалифицированного – правда, без высшего образования – медика-анатома. За усердие в учебе и особые заслуги в лабораториях его переселили в персональную комнатку в «деревне Того» – в корпусе, где жили семейные микробиологи отряда.

В группе профессора Кусами, ведающего фармакологическими исследованиями, Сунага стал пользоваться уважением опытных медиков. В этой группе он отвечал за подраздел вивисекции[36]36
  Вивисекцией называют проведение прижизненных хирургических операций с целью исследования функций организма. Нынче во многих странах приняты законы, согласно которым вивисекция на людях запрещена, а опыты на животных должны проводиться с использованием обезболивающих препаратов. Вивисекция в «Отряде 731» была вне закона – экспериментаторы проводили ее на живых людях.


[Закрыть]. В отряде она проводилась, как правило, без анестезии, поскольку считалось, что анестетики, как и симптомы разложения, искажают результаты исследований.

Минуло два года после отъезда Сунаги из Осаки, и товарищи почтительно поздравили его с 17-летием. Этот день теперь уже старший стажер Сунага ознаменовал показательным экспериментом на десятилетнем китайчонке. Он собрал в секционном помещении группу стажеров – половина их была ровесниками именинника, но не такими успешными.

* * *

…Маленький испуганный китайчонок, словно зверек, забился в угол секционного помещения и дрожал. Сунага объявил: поскольку это крохотное «бревно»[37]37
  Бревнами в «Отряде 731» называли всех тех, на ком проводились эксперименты. Может быть, потому что когда-то на месте комплекса отряда был китайский лесопильный заводик…


[Закрыть] не заражено, стажеры могут работать без защитных капюшонов и очков – чтобы не пугать «пациента». Он ласково подозвал мальчишку, улыбнулся ему и со смехом громогласно объявил:

– Он чем-то похож на моего младшего брата!

Мальчишке велели раздеться догола и лечь на стол лицом кверху. Металлическая поверхность стола была холодной, китайчонок дрожал, и Сунага подстелил под его тельце простыню – не в заботе о здоровье «пациента», а чтобы его дрожь не мешала делать точные разрезы.

– Начинаем, стажеры! – торжественно объявил он и накинул на лицо мальчишки тряпку с хлороформом. – Я работаю, а вы фиксируете выемку органов, время их удаления и реакцию организма.

Он сделал первый разрез и потребовал подать ему лоток для вынутого из живого мальчишки органа – еще живого, теплого и трепещущего…

Через полчаса на столе осталась лишь «оболочка» от только что живого мальчишки. Двух стажеров рвало, а Сунага презрительно посмеивался: чистоплюи! Истинный патриот Японии не должен быть слюнтяем!