Текст книги "Хамсин"

Вячеслав Катамидзе
Хамсин

© Катамидзе В. И., 2021

© Издание, оформление. ООО «Издательство «Омега-Л», 2021

* * *

Хамсин на Ближнем Востоке и в Северной Африке – это изнуряющий жаркий и сухой ветер, несущий с собой из пустыни песок и пыль. В древности он дул и ногда целых пятьдесят дней («хамсин» по-арабски значит «пятьдесят»), но сейчас он чаще налетает как ураган, затягивающий небо пеленой и тучами пыли, а потом быстро уходит в пустыню, не оставляя следа…

Часть I. Реактивация

1

Его раздражали рубиновые огоньки идущего впереди легкового пикапа – слишком яркие для такого вечера. Но и обгонять машину не хотелось. Спешить было все равно некуда.

Он любил ранние сумерки, когда снег на мостовых, на крышах домов, на окрестных холмах как бы излучал голубой, синий или даже фиолетовый свет. В это время тени казались прозрачными и нежными, а редкие освещенные окна и пустынные улочки придавали городку таинственность и очарование.

Зимними вечерами городок Медора, штат Северная Дакота, превращался в затерянный в холмистых степях немного бутафорский голубой мирок. Всего сто тридцать шесть жителей – скотоводы, егеря из Национального парка Теодора Рузвельта да члены их семей.

Пикап маячил перед его глазами до самого «Лихого наездника» – деревянной двухэтажной гостиницы. Отсюда было рукой подать до тупика, где стоял сборный домик на колесах, служивший ему пристанищем почти два года.

Проехав гостиницу, все девять номеров которой зимой пустовали, он притормозил у пресвитерианской церкви. Его внимание привлекла полуоткрытая дверь, из нее лился на снег розоватый свет, теплый и притягательный. Странное дело, подумал он, ни разу не пришло в голову сюда заглянуть. Впрочем, что там могло быть интересного? Как и во всей Медоре, ничего. Абсолютно ничего.

Здесь у него пропал интерес ко всему. Когда это началось? Два месяца назад? Четыре? Полгода? Он уже не помнил. Сначала забросил книги, потом стал бриться раз в три, а то и в четыре дня. Перестал ходить в сауну, запихнул в угол массивный тренажер.

Видно, из-за этого стал грузнеть и, хотя ел мало, прибавил почти четыре фунта.

Он говорил себе, что это естественный процесс для человека, уже перешагнувшего рубеж сорокалетия. Истинная причина, однако, крылась в том, что он перестал заниматься делом. Собственно говоря, он сейчас вообще ничем не занимался. Не торопясь проживал деньги, полученные от Компании.

Тратил он мало – даже для такого городка, как Медора. Иногда заглядывал в бар, но заказывал не больше одного стаканчика виски. Раньше он совсем не брал в рот спиртного, когда был за рулем.

Поставив под навес свой «гремлин», он стряхнул с него щеткой снег. Машина – единственное, что всегда им содержалось в полном порядке. Эта выработанная годами привычка была сильнее всего. Даже сильнее лени.

Он отпер обитую пластиком дверь сборного домика и, сбросив за порогом ботинки, направился в столовую, которая одновременно служила еще кухонькой и баром. Зажег свет, и в глаза бросился длинный ряд немытых стаканов на буфетной стойке. Правда, стойка давно ему уже была не нужна – завтракал он у плиты.

Что это был за завтрак? Хрустящий хлебец с гороховой пастой, джем из тюбика, галета, чашка растворимого кофе. Провалявшись полдня со старыми журналами, он ехал в кафе обедать. Обед тоже не отличался особым разнообразием. Почти всегда одно и то же – бифштекс с луком и стакан апельсинового сока.

На ужин он покупал в баре печенье, иногда сыр или пакетик жареного картофеля. Сегодня он забыл это сделать.

Стянув куртку, он полез в холодильник, извлек оттуда банку с пивом, нажал клавишу телевизора и уселся на раскладной стул.

Одиночество не тяготило его – он к нему привык. Когда он приехал сюда, то не рассчитывал пробыть здесь долго и поэтому не торопился обзаводиться знакомыми. Порой подчеркнуто сторонился всех этих парней в широкополых «стетсонах» и сапогах на довольно высоких каблуках, которых про себя называл «опереточными ковбоями»: они давно пересели с лошадей на пикапы. А потом начали сторониться его.

Это произошло после случая в баре. К нему пристал и начал задираться подвыпивший скотовод из Дикинсона. Бедняга был совсем не готов к удару да вдобавок, неудачно приземлившись, вывихнул себе плечо.

С тех пор он везде чувствовал вокруг себя холодок отчуждения. Единственный мужчина в Медоре, который иногда обменивался с ним двумя-тремя словами, был бармен.

Женщины тоже избегали общения с ним. Лишь одна соломенная вдовушка отважилась стать его подругой. Энн Робертсон, официантка из кафе, раньше считалась женщиной строгих правил. Но с тех пор, как Энн стала бывать в его домике, на нее поглядывали неодобрительно.

Энн не обращала на это внимания. Она искренне привязалась к нему, даже строила планы на совместное будущее. Но лишь до того дня, когда впервые пригласила его к себе – на Рождество.

Он не понравился ее дочерям, и они ему не понравились. Длинные, худые, коротко стриженные девочки посматривали на него холодными серыми глазами, переглядывались и перешептывались, а за столом почти не прикасались к еде. И хотя сама Энн старалась угодить ему как могла, он все равно чувствовал себя среди них далеким и чужим.

Попытка соблазнить его теплом семейного очага провалилась. Уходя, он даже попытался сострить по этому поводу, но в глубине души был огорчен. Потому что сознавал – что-то неизбежно переменится в их отношениях. И не ошибся.

Энн приходила все реже. В последний раз две недели назад она постучала в окошко далеко за полночь. Он впустил ее, усталую, пропахшую табачным дымом, и снова улегся в мятую постель. Энн долго сидела в уголке, пригорюнившись, курила одну сигарету за другой, маленькими глотками тянула виски, роняя слезы в стакан. И он не дождался ее, уснул.

Утром Энн уже не было. Вытряхивая полную окурков пепельницу, он пришел к выводу, что больше она не придет.

Энн не приходила. А сегодня ему почему-то мучительно хотелось услышать привычный стук в окошко. Хотелось, открыв дверь, снова увидеть в сизом сумраке ее словно обведенные густой тенью глаза, тонкие, змеиные губы, спадающие на воротник дешевой шубки слегка подкрашенные басмой волосы.

Что-то трогательное было в широко раскрытых глазах этой женщины, в ее узких плечиках, в тонких пальцах, нервно теребящих сумку, когда он появлялся на пороге – большой и равнодушный. Может быть, в другие времена в каких-то закоулках его сердца и нашлось бы для нее место. И он бы даже пожалел, приблизил, пригрел ее. Но не сейчас. Потому что был слишком поглощен собой, слишком переживал свое безделье, свою никчемность. Он, человек действия, оказался за бортом той жизни, которая значила для него все.

И в этом виновата была Компания. Когда он был ей нужен, все было к его услугам – самолеты, корабли, отели, женщины. Теперь о нем забыли. Почему?

Может быть, остались недовольны работой, выполненной им в последний раз? Может быть, что-то было упущено или не соблюдено? Кто знает? Даже самые везучие, самые удачливые порой оступаются. Не исключено, где-то сделал промах и он. Как иначе объяснить, что за все это время Компании не потребовались его услуги. Что все это время единственной сохранившейся связью с ней были те жалкие пятьдесят долларов, которые каждую неделю приходили на его счет.

Слава богу, он не нуждался в деньгах. За последнюю деловую поездку ему перевели круглую сумму. Но Компания поставила жесткое условие: отправиться «на отдых» в глухую провинцию. Выбрана была Медора. Проклятье!

Допив пиво и швырнув пустую банку в коробку для мусора, он направился к двери, чтобы вытащить из почтового ящика очередную порцию рекламных брошюр и объявлений, накопившихся за неделю.

Он никогда не просматривал их. Поэтому сразу же кинул всю кипу в ту же коробку для мусора. Часть рекламок разлетелась веером. Чертыхаясь, он начал подбирать их и только тогда заметил на полу белый конверт.

Он не писал никому и не получал ни от кого писем. Поэтому сразу определил, откуда пришло письмо.

На конверте было напечатано: «Мистеру Деннису Ли Гибсону».

Он жил в Медоре под этим именем.

2

«Дорогой мистер Гибсон! Компания „Берилл энд Роуз“ доводит до Вашего сведения, что ее представитель желает встретиться с Вами для обсуждения ряда вопросов, представляющих взаимный интерес. Предлагаем обратиться к мистеру О’Коннору, консультанту компании, прибывшему на аукцион скота в Дикинсон, штат Северная Дакота. Телефон: 1114 52 543».

Да, ошибки не было. Компания снова нуждалась в нем. И, видимо, сильно нуждалась, иначе не стала бы посылать своего человека в Дикинсон. Наконец-то. Еще каких-нибудь полгода – и можно было бы совсем потерять форму.

В нем был заложен своего рода пружинный механизм – накопитель энергии. Два года эта энергия искала выход. И не находила. Может быть, там, наверху, решили, что он дозрел и теперь пора бросить его в дело?

Все может быть. Они знали его гораздо лучше, чем он знал себя. Они взяли его на заметку, когда он был еще совсем мальчишкой, рядовым первого класса во взводе оружия роты Б первого батальона танковой бригады, расквартированной в ФРГ.

В нем обнаружили талант: он стрелял поразительно метко и с невиданным хладнокровием. Уже через четыре месяца его назначили в роте вторым инструктором по оружию, потом и первым. Офицеры не могли нахвалиться таким солдатом.

После армии он не поехал домой, а осел в Нью-Йорке. Надежда получить рекомендацию в офицерское училище Уэст-Пойнт рухнула: ему перебежал дорогу сынок какого-то отставного генерала. Счастье, что хоть удалось поступить в колледж.

В колледже он избрал основной специальностью историю. Он увлекся Востоком и подумывал о карьере преподавателя. Неизвестно, как сложилась бы его жизнь, если бы не знакомство со старым профессором Хайденом. Старик стал убеждать его взяться за изучение арабского языка. «Вам просто на роду написано стать арабистом, – с улыбкой говорил Хайден. – Посмотрите на себя – ну вылитый араб! Выучите язык – цены вам не будет!»

Хайден как в воду смотрел: когда учеба в колледже подходила к концу, студента посетил представитель Компании, предложивший подписать выгодный и долгосрочный контракт. Контракт предусматривал профессиональную подготовку, возможность повидать мир, относительную самостоятельность в выборе решений и, наконец, щедрую плату за каждую хорошо выполненную работу. К этому моменту Деннис был уже по горло сыт своей жизнью в Нью-Йорке. Ему до смерти надоели обеды в дешевых кафе, очереди на массовых распродажах вышедших из моды вещей, мытье посуды в ночных барах и почасовая работа сиделкой – иначе неоткуда было достать денег ни на учебу, ни на редкие развлечения.

И он согласился на предложение Компании.

Правильно ли он поступил тогда? Сейчас это уже было неважно. Настало время работать, и пружина была взведена. Те, кто многолетними тренировками и психологической обработкой превратил в некий механизм человеческое существо, могли быть довольны. Они вновь получали в руки не раз испытанное оружие.

Он натянул куртку, сунул в карман бумажник, выпил залпом две чашки крепкого кофе и вышел к машине. До Дикинсона было всего тридцать миль; по заснеженной дороге – около часа езды.

Выезжая на улицу, он включил приемник и стал слушать новости – впервые за два с лишним года. Он был особенно внимателен, когда передавали сообщения с Ближнего Востока. Проехав миль двадцать, он свернул к бензоколонке. Здесь он прошел к телефону-автомату и позвонил. Номер 1114 52 543 ответил сразу.

– О’Коннор у телефона, – послышался в трубке бодрый голос.

– Это Гибсон.

– Господи, наконец-то! Сижу два дня как привязанный, даже в бар не спускаюсь. Куда это вы запропастились?

– Я думал, найдется другой способ известить меня.

В трубке раздался тяжелый вздох.

– Сейчас трудные времена, Гибсон. Проблемы, проблемы… Все усложняется, надеюсь, вы понимаете…

– Я понимаю.

– Гибсон, нам нужно немедленно встретиться и поболтать.

– Вы на машине?

– Взял ее напрокат в Дикинсоне.

– Хорошо. Выезжайте на дорогу к Медоре. Проедете ярдов триста. Увидите справа от дороги заброшенные амбары. Сверните к ним, а когда проедете их, сверните еще раз направо. Там все замело, будьте осторожны. Выключите свет и ждите, я подойду.

– О’кей, Гибсон. Я поехал.

В запасе было еще минут двадцать, но он решил, что в ближайшем кафе показываться не стоит. Поэтому он развернулся и медленно покатил в сторону Медоры, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида.

Его вскоре обогнала машина. Но то был не О’Коннор – мимо проскочил грузовичок с эмблемой Йеллоустонского национального заповедника.

Затем позади появились слепящие огни. Они стремительно приближались. Засыпав стекла «гремлина» снежной пылью, со скоростью добрых семидесяти миль в час пронесся приземистый лимузин.

Идиот, подумал он, не хватает только, чтобы О’Коннора прихватил за превышение скорости дорожный патруль. Эта «молодая поросль» в Компании – источник всех ее бед. Мальчики никак не могут стать взрослыми, им подавай риск, азарт, сильные ощущения. А больше всего бесит самомнение этих парней, чувство превосходства над другими, даже над настоящими профессионалами, кому они обязаны своим благополучием. Ему, например.

Он подъехал к нужному месту через несколько минут. Завел машину за полуразвалившийся сарай у дороги, застегнул куртку и пошел, утопая в снегу, через заброшенную ферму. Шагах в ста за голыми кустами темнел автомобиль О’Коннора.

Подходя к машине, он с некоторым злорадством отметил, что О’Коннор умудрился загнать оба левых колеса в глубокий сугроб. Где их находят в наши дни, таких молодцов? Видно, дела у Компании идут не блестяще.

Когда он открыл дверцу, чтобы сесть рядом с О’Коннором, плафоны освещения салона не зажглись. Хорошо, что не поленился, отключил свет…

Некоторое время глаза его привыкали к темноте, пока наконец он не разглядел водителя. К его удивлению, им оказался человек далеко не молодой.

– Привет, Гибсон, – сказал тот, улыбаясь.

– Привет, Оба помолчали.

– Не сердитесь, Ден, – вкрадчиво заговорил О’Коннор. – Вы ведь знаете, что я ни при чем. Все реша ет один шеф. Его слово – закон для Компании.

Его собеседник отвернулся и стал смотреть в окно.

– Сейчас им снова нужны вы и никто другой, – снова заговорил О’Коннор. – Вас не забыли, Ден… У вас блестящая репутация.

Ответом снова было молчание.

– Только не думайте, что я говорю все это потому, что мне нужна ваша помощь – вытащить из сугроба машину, – захихикал О’Коннор. – Вы ведь поможете, Ден?

– Помогу, – буркнул тот. – Если только перестанете звать меня Деном.

– Как угодно, Гибсон, как угодно, – заерзал О’Коннор. – Виноват.

– Слушайте, – холодно сказал Гибсон, а вы не тот О’Коннор, которому я проиграл в карты уйму денег в Далласе?

Название этого города было его личным паролем.

О’Коннор хмыкнул.

– Никогда не играл в азартные игры. Но мы с вами действительно там встречались, Гибсон. Во время Пасхи. Вспомнили?

Упоминание о Пасхе служило отзывом. Все было правильно. Но Гибсону было почему-то неприятно, что Компания выбрала именно этого скользкого типа, чтобы сообщить ему важную весть.

– Мне кажется, вы что-то должны мне передать, О’Коннор.

– Значит, вы согласны вновь приступить к работе?

– Я не подавал в отставку, – хмуро отрезал Гибсон.

– Вот и прекрасно.

О’Коннор полез под сиденье, извлек металлический ящичек и долго над ним колдовал. Это всегда занимало какое-то время. Чтобы открыть такой миниатюрный сейф, нужно было не только набрать сложный цифровой код, но и сказать пару слов в микрофон встроенного в него прибора, который не позволял заглянуть в сейф никому, кроме хозяина.

Когда ящичек наконец открылся, О’Коннор вынул оттуда и протянул Деннису запечатанный конверт. Тот зажег фонарик-карандаш и вскрыл конверт. В нем он нашел то, что и ожидал увидеть, – печатный бланк, заполненный от руки красным фломастером.

«Отдел: экспорт, СМ-340.

Дата отправки документа для исполнения: 12 дек. 1983.

Категория: совершенно секретно, только для сектора «Альфа».

Информация: DVD 6667, 6668, 6669.

Инструкция: СМЗ4О-135.

Индекс: Е-2.

Срочность: к немедленному исполнению».

Бланк был обыч ным. Столь же обычными были и вписанные в него слова, в том числе индекс. Буква «Е» обозначала «уничтожение». Только вот цифра 2 указывала, что на этот раз ему приказывали убить не одного, а двух человек.

3

На следующее утро он тронулся в путь, когда Медора еще спала: предстояло проехать около двухсот сорока миль. Хотя он и отвык от дальних поездок, Гибсон знал, что справится легко. Ему приходилось проводить за рулем и целые сутки. На заднее сиденье Деннис уложил термос и дорожный холодильник с сэндвичами.

Все его личные вещи оставались в доме. Через месяц или около того в Медоре проездом будет человек из Компании. Он продаст сборный домик на колесах и выбросит барахло на помойку. Деньги, как обычно, переведут на его счет в банке Нэшвилла. А в городке все вскоре позабудут, что когда-то среди них жил человек средних лет, вечно небритый и угрюмый.

Деннис представил, как удивилась бы Энн, повстречай его на улице часов через семь. Он весь преобразится. Станет элегантным и подтянутым, походка будет легкой, пружинистой. А в кармане появится другой бумажник – из дорогой кожи, с пухлой пачкой долларов внутри. Виват Компания!

Едва отъехав от Медоры, Деннис начал говорить с собой по-арабски. Он переводил все встречающиеся объявления и надписи, вспоминал типично арабские жесты, характерные словечки, бытующие в диалектах. Он знал, что этот тренинг вскоре продолжат необычайно умные машины. Деннис улыбался.

Мимо проносились фермы и элеваторные башни, бензозаправочные станции и мотели. За все время он останавливался трижды и каждый раз на пять минут. Сэндвич, стакан кофе из термоса, пробежка вокруг машины – и снова за руль. Он должен был торопиться.

И не напрасно. Его ждали. Как только «гремлин» подъехал к воротам одиноко стоящего особняка, они распахнулись. Встречал Денниса во дворе не О’Коннор, а другой представитель Компании – рыжеватый молодой человек, назвавшийся Лестером. Проведя его в дом, Лестер показал, где душевая, гардеробная, где будет подан обед и куда затем следует прийти.

Деннис получил от него махровый халат, полотенце и коробку с парфюмерией и отправился приводить себя в порядок.

Минут через тридцать он уже был в гардеробной. Из дюжины костюмов он отобрал три и два из них уложил в чемодан. Затем рассовал по разноцветным целлофановым пакетам рубашки, галстуки, белье, носки и ботинки и все это также разложил в чемодане.

Роясь в одежде, он отметил, что вещи были канадского производства. На торговых марках – Торонто, Оттава, Монреаль. Только на одном галстуке – Лондон. Примерно треть вещей составляли шорты и тенниски. Значит, предполагалась поездка в жаркую страну.

Покончив с экипировкой, Деннис пошел обедать, после чего, как был – в халате и шлепанцах, – спустился в подвал. Там находилась «брифинг-рум» – комната для инструктажа.

Она оказалась довольно просторной. В центре стояло два мягких кресла. На столе перед ними – сифон с газированной водой, несколько бутылок кока-колы и пластмассовые стаканчики. У стены – солидных размеров компьютер. Перед ним лежало три диска в красных коробках.

Деннис проверил номера. Да, все верно: 6667, 6668, 6669. Первый диск содержит его задание, два других – вспомогательные материалы: маршруты, расчет времени, явки, данные о связных.

Просмотрев здесь первый, он должен взять оставшиеся диски и идти с ними в кабину ускоренного обучения. Там придется просидеть три, а то и четыре часа, пока все материалы не будут выучены назубок.

Но все же главное для него – в первой кассете. Сейчас он увидит свои мишени. И с этой минуты перестанет быть Деннисом Ли Гибсоном.

Он вновь станет Хамсином. Тот, кто придумал ему много лет назад такое романтическое кодовое имя, попал в точку. В самую точку. Потому что Хамсин – так арабы называют песчаный ураган – большую часть своей работы выполнял на Ближнем Востоке.

С первых же кадров Деннис узнал город, запечатленный на видеопленке. То был Каир. Ему показали центр города, потом Гелиополис, район, в котором вдоль бульвара тянулись виллы, утопающие в тропической зелени. И он услышал знакомый голос.

«Добро пожаловать, Хамсин!

Работа ждет вас в Египте. Вы попадете туда через Тель-Авив под видом коммерсанта из Канады. Билеты и необходимые документы получите у Лестера.

Вам окажет помощь группа „Каир-Альфа“. Цель операции – ликвидация.

Ликвидации подлежат двое – мужчина и женщина. Для сведения: первый объект – наш бывший агент, продавшийся врагу. Вот несколько его фотографий. Его зовут Халед Мурси, но он американец. Эта женщина – его доверенное лицо и сообщница. Она египтянка – Надия ас-Сафир. Они живут втроем: с дочерью Надии Фатмой, которой сейчас шесть лет. Это ее снимки годичной давности, на них полагаться не стоит. Точное местопребывание Халеда и Надии сообщит связной „Каир-Альфа“.

Особенности операции. Первое. Халед готов к любым неожиданностям. Второе. Ни в коем случае – повторяю, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ подозрение не должно пасть на Компанию. Это, в свою очередь, определяет третью особенность – усложненность операции. Сейчас я изложу ее последовательность. Но прежде взгляните на этого человека…»

И тут Хамсин понял, почему он понадобился Компании.

На телевизионном экране он увидел собственное лицо.