Электронная библиотека » Вячеслав Коротин » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Шпага императора"


  • Текст добавлен: 16 августа 2014, 13:15


Автор книги: Вячеслав Коротин


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Ваше превосходительство, прошу извинить, но я не смог выполнить поставленной задачи. – Я сделал паузу, но генерал продолжал молча и выжидающе смотреть на меня. Он явно не собирался облегчить мне доклад наводящими вопросами.

– Ещё по дороге к Каспле мой отряд подвергся нападению бандитов… – Левая бровь Раевского обозначила некоторое удивление, но перебивать он меня опять же не стал.

– Всё разрешилось благополучно, разбойники истреблены… – Я опять сделал паузу.

– Капитан, прекратите разыгрывать здесь драму, – наконец нетерпеливо прервал меня генерал, – продолжайте по сути.

– По сути? – Я слегка разозлился. – Пожалуйста!

Я хотел ограничиться конспективным повествованием о наших похождениях, но Раевский вдруг стал до жути дотошным, и пришлось рассказывать всё до мельчайших подробностей. Лицо генерала по ходу повествования становилось всё менее напряжённым.

– Ну что же, капитан Демидов, надо сказать, что я рад встретить офицера, который способен не только умереть, выполняя приказ, но и нарушить оный для пользы Отечества. Вы поступили совершенно правильно. Однако хочу попросить вас не распространяться по поводу моего отзыва о вашем поступке.

– Ваше превосходительство, это совершенно излишне, – склонился я в поклоне. – Прекрасно понимаю…

– Вот и замечательно. Надеюсь, что мы поняли друг друга.

– Можете не сомневаться! – ещё раз поклонился я.

– А Давыдову ижицу я всё же пропишу, – уже совсем весело и доброжелательно продолжил Раевский. – Проводить самостоятельные операции подполковник сметь не должен.

– Ваше превосходительство! – попытался вступиться я за того, кого уже считал другом. – Ведь Денис Васильевич…

– Успокойтесь, капитан. Никакого серьёзного взыскания вашему товарищу по оружию не будет. Тем более если ему действительно удастся освободить пропавших офицеров. И… Можете быть свободны.

Мне оставалось только откланяться.


– Вадим Фёдорович! – окликнул меня Давыдов своим высоким голосом, едва я успел удалиться от палатки Раевского шагов на пятьдесят.

– Рад вас видеть, Денис Васильевич, – пожал я руку гусара. – Как всё прошло?

– Замечательно. Ваш Спиридон – просто лесной бог. Так вывел нас на логово бандитов, что любо-дорого…

– Понятно. А тот парень? Ну, тот, что разбойник…

– Да не выжил, – ахтырец слегка потупился. – Понимаете: Светлов как саблю в руки получил – первым делом этому мужику башку снести попытался. Не преуспел, разумеется, но шею наполовину перерубил.

Жаль. Этот крысёныш на многое, наверное, вывести мог. Оставалось надеяться, что вся эта банда – творчество покойного уже Кнурова. И не более.

Уж каким Серёга матом покроет «поэта-партизана», когда узнает, как тот ему все подковёрные игры сломал…

– Кроме Светлова там оказались казачий хорунжий и корнеты Изюмского гусарского и Литовского уланского, – продолжал подполковник. – Кстати. С вас романс на мои стихи – помните?

– Прямо сейчас? – слегка опешил я.

– А чего ждать? У вас какие-то срочные дела? – Давыдов был совершенно искренне удивлён. – Ваши люди устроены?

– Да.

– Ну, так о чём речь? Откажетесь от моего приглашения?

Крыть было нечем. Отказаться – обидеть.

Неожиданная встреча

Устроились ахтырские гусары очень даже ничего. Во всяком случае, офицеры: куда они выселили обитателей избы, я выяснять не стал – не моё дело.

Стол не то чтобы «ломился» от закусок и всего остального, но выглядел вполне многообещающе: и мясо жареное, и капустка свежеквашеная, и грибочки в масле… Про бутылки и говорить нечего…

Правда, судя по количеству присутствующих офицеров, похмелье назавтра никому особо не грозило.

– Вадим Фёдорович! – подскочил ко мне парень лет двадцати двух. – Не забуду никогда!

Как я понял – тот самый поручик Светлов. Не ошибся.

– Светлов, Иван Демидович, – поспешил представиться молодой человек.

– Оставьте. Я сделал то, что был должен. Вы поступили бы так же, – дежурный набор слов при данной ситуации. А есть ещё варианты?

– К столу, господа! – поспешил созвать присутствующих Давыдов.

Отреагировали соответственно – минуты не прошло, как все расселись вокруг грубоотёсанного подобия стола.

Выпили. Закусили. Пошла беседа через стол. Вернее «беседы». О «ни о чём». Честно говоря, слушать своих соседей было слегка утомительно. Даже не «слегка». Который год уже в этом времени, а всё привыкнуть не могу…

– Вадим Фёдорович! – с хитрым прищуром протянул мне гитару Давыдов. – Вы обещали.

Вот ё-моё! Ну да ладно – обещал так обещал.

Слегка потрынькав струнами, настраивая инструмент, судорожно вспоминал слова: наверняка ведь напутаю… Ну да ладно:

 
Не пробуждай, не пробуждай
Моих безумств и исступлений,
И мимолетных сновидений
Не возвращай, не возвращай!
 

Журбин, конечно, велик. Других песен на его музыку я не знал. Но это… Ещё в юности, как только услышал – был покорён навсегда. Как красиво это звучало в «Эскадроне…»

Присутствующих, кстати, тоже проняло. Сам автор стихов смотрел на меня, образно выражаясь, «квадратными глазами».

Романс лился легко и непринуждённо – настолько гармонично музыка сочеталась с текстом. И даже мой далеко не самый оперный голос не смог испортить романс:

 
Прошла борьба моих страстей,
Порыв души моей мятежной,
И призрак пламенных ночей,
Неотразимый, неизбежный…
 

Ёлки-палки! – подумалось мне. – Это ведь как должна была любимая женщина или девушка «кинуть» блестящего гусара, чтобы он сложил такие строки!

Ох уж эти женщины!

 
И все тревоги милых дней,
И языка несвязный лепет,
И сердца судорожный трепет,
И смерть, и жизнь при встрече с ней.
 

Не, Давыдов явно не сильно преуспел в личной жизни – такие стихи нужно выстрадать. Только сейчас я это почувствовал.

 
Исчезло всё – покой желанный
У изголовия сидит.
Но каплет кровь ещё из раны
И грудь усталая болит…
 

Присутствующие дождались, пока затихнет последнее дрожание струны, и только после этого зааплодировали.

– Прекрасно! Замечательно!! – улыбнулся мне подполковник. – Но ведь вы обещали спеть на мои стихи…

Не понял… Неужели это ещё не написано? Ну и вляпался! Вот и верь после такого кинематографу…

Я быстро соорудил изумление на своей физиономии:

– А это разве не ваши?

– Ни в коем случае. А с чего вы взяли, что мои?

– О Господи! Прошу меня простить, Денис Васильевич… Просто у меня не было никаких причин сомневаться, что именно из-под вашего пера… Ещё раз приношу свои самые искренние извинения!

– Извинения совершенно излишни, любезный Вадим Фёдорович. Я, право, даже польщён, что вы приписываете мне такой талант. Но стихи действительно не мои. К тому же у меня благодаря Господу нашему в жизни ещё не случалось ситуаций, позволяющих создать подобное, – лучисто улыбнулся гусар. – Если мне и обижаться, так это на то, что вы могли заподозрить меня в афронте на любовном фронте… – Вы ко мне? – это он уже обратился к недавно зашедшему казаку.

А вот этот самый донец, на которого теперь обратил внимание и я, находился в совершенно невменяемом состоянии. Чисто только что получил по башке пыльным мешком из-за угла. Даже к стене привалился. И смотрел не на подполковника, а просто пожирал меня глазами…

Ни фига себе: «волшебная сила искусства»! Или…

Неужели тот самый Толик-Виверр, о котором рассказывал Горский? Вот уж воистину: средь шумного бала…

Хотя всё за этот вариант: и казак, и песня на него произвела впечатление явно не моим мастерством исполнения, музыкой и текстом – ошарашен парень напрочь…

– Так вы ко мне? – уже слегка раздражённо повторил Давыдов.

– Так точно! – слегка встрепенулся мой предполагаемый «одновремянин». – Вам пакет, ваше высокоблагородие!

И протянул подполковнику засургученную бумагу.

– Благодарю! – гусар принял послание и не преминул его тут же распечатать. Но и о своём долге хозяина не забыл:

– Присаживайтесь, хорунжий, к столу. Нам каждый гость дарован Богом…

– Денис Васильевич! – поспешил вмешаться я. – Не позволите побеседовать с нашим гостем наедине? По-моему, у нас имеются общие знакомые.

Благодарный взгляд со стороны казака ещё более укрепил меня в том, что я не ошибся в своих ожиданиях. А Давыдов был слишком занят изучением содержания пакета, чтобы поинтересоваться, с какого это я перепуга до такой степени заинтересовался младшим казачьим офицером.

– О чём речь, Вадим Фёдорович?! Если гость предпочтёт беседу с вами нашему обществу и нашему столу – никаких претензий.

– Только на несколько минут, – поспешил уверить я, прекрасно понимая, что «несколько» минут могут перерасти в десятки.


– Анатолий? – не совсем смело произнёс я, едва закрылась дверь за спиной.

Не могло быть другого такого совпадения. Хотя и в то, что нас вот так запросто свела война, рассудок верить отказывался…

– Я, – спокойно, хоть и слегка напряжённо, отозвался мой «современник», поворачиваясь лицом. – Как понимаю, вы Вадим Демидов?

– «Ты», а не «вы»! С ума сошёл? Нас тут всего трое, а мы друг другу выкать будем… Ещё «господином капитаном» меня назови, – до жути хотелось обнять «родную душу», плюнуть на гусарскую «тусовку» и устроиться где-то исключительно вдвоём. Однако мой собеседник, казалось, имел желания, весьма далёкие от моих. Серёга вроде говорил как-то, что Толик человек весьма замкнутый, малообщительный и колючий. Но не в подобной же ситуации!

– Очень рад вас… тебя встретить, много слышал от Горского, – вот ни черта радости на его лице не рисовалось, – я сейчас как раз с поручением от него следую – времени в обрез, извини…

Опять же, чувствовалось, что чуть не добавил «те» после «извини». И вообще, тяготится нашей встречей и разговором…

А тут ещё и гусары буквально посыпались из дверей, разбегаясь, судя по всему, по каким-то срочным делам. Вслед за ними из горницы показался и сам Давыдов:

– Прошу прощения, Вадим Фёдорович, сегодня пирушка отменяется. Срочные дела. Война, будь она неладна.

– Совершенно незачем извиняться, Денис Васильевич, – всё понимаю. Но, может хоть, намекнёте, в чём дело?

– Увы. Можете сами догадаться, что если хорунжий привёз пакет, а не приказ, то и говорить вслух о том, что было внутри, я не могу себе позволить. Простите великодушно!

Фига себе «Тайны мадридского двора»! Явно Серёгины «тайноканцелярские» дела. Но почему именно Давыдов? Горский тоже вспомнил о героическом облике «поэта-партизана» и решил запрячь его в свою команду пораньше?

– Сколько у тебя времени? – спросил я, поняв, что дружеских посиделок за бутылкой не предвидится.

– Уже и нет совсем.

– Серёгу в ближайшее время увидишь?

– К нему и еду.

Вот ёкарный бабай! Совершенно не понять психологию или даже скорее «психопатологию» этого Толика… Да я к нему на шею не бросился только потому, что его же лицо однозначно не советовало этого делать. Что же у него за «скелет в шкафу»?

– Тогда передай, что банду, нападавшую на разъезды, мы накрыли. Это не наполеоновские штучки. Местные. Её больше нет.

– Знаем, – скупо бросил «Виверр». – Не всё так просто. Пойду я. Извини – тороплюсь.

– Давай. Удачи!

Анатолий быстро развернулся ко мне спиной и поспешил удалиться.

«Удалиться» – мягко сказано: глядя на его спину, я явственно чувствовал, что он с трудом сдерживает себя от перехода на бег.

Жуть кошмарная…

Ведь мы с Серёгой самые близкие для него люди в этом мире. Чего же он нас-то стремается?

И как он умудрился выжить на Арене со своей «димахерской» техникой? Кто его готовил?

Ведь «двумечник» – гарантированный труп в поединке против хотя бы перворазрядника по шпаге, правда, гарантирована и полуотрубленная рука шпажиста… А ведь этот уцелел. И не один раз, судя по всему…

Не мой сегодня день. В смысле, вообще задуматься и что-нибудь осмыслить не дают.

– Капитан Демидов? – в дверях нарисовался щеголеватый адъютант.

Кто-то из пехотских. Чего им от меня надо? Вечеринку сломали, так ещё и поспать спокойно не дадут…

– Слушаю.

– Его превосходительство, генерал Дохтуров, просят вас к себе, – щёлкнул каблуками офицер, обозначив кивок головой.

Етиолапоть! Этому-то что от меня занадобилось?

– А по какому вопросу? – задал я дурацкий же вопрос. Типа адъютантов генералы подробно просвещают за чем и на предмет чего они должны пригласить к ним офицера…

– Не могу знать, господин капитан, – ещё раз боднул головой воздух визитёр, – его превосходительство ждут-с!

Бог с тобой, «златая рыбка», пошли уже.

– Следую за вами, господин штабс-капитан!..

Над лагерем темнело… В смысле, не только над лагерем – темнело вообще над всей западной частью России. Но меня в данный момент волновали корни деревьев и тому подобные «спотыкашки» именно в месте дислокации русской армии. А этого добра хватало. Конкретно тут никто не озаботился заранее протаптыванием тропинок по нужному мне маршруту. Так что следовал я к генералу, спотыкаясь и чертыхаясь…

Под стенами Смоленска

Дмитрий Сергеевич Дохтуров вид имел совсем не героический и не аристократический – лицо одутловатое, с достаточно обвисшими щеками… Если бы не знал, кто передо мной, то почти наверняка решил, что этот мужчина злоупотребляет алкоголем. Но я знал также и то, что передо мной настоящий герой той (этой?) войны, один из самых славных «птенцов гнезда суворовского». Вероятно, что-то у него с почками неладно… Потому и умер в моём мире Дмитрий Сергеевич не старым ещё человеком.

Особой приветливости командующий Шестым корпусом тоже не проявил, сразу взял сугубо официальный тон:

– Здравствуйте, капитан. Командующий и граф Остерман рекомендовали вас как мастера минной войны. Не скажу, что мне нравится сама идея минирования поля сражения, но ситуация заставляет идти даже на это.

Я молча поклонился и стал ожидать продолжения.

– Шестому корпусу поручено защищать Смоленск и прикрывать отход армии. Неприятель значительно превосходит нас по численности. Раз уж так сложилось, то придётся не гнушаться любыми разумными средствами, чтобы выиграть хоть какое-нибудь время. Готов выслушать ваши предложения.

– Для этого, ваше высокопревосходительство, мне необходимо знать место боя и дислокацию наших полков.

– Разумеется. Прошу. – Дохтуров развернул передо мной карту, где уже было предварительно обозначено развёртывание наших сил.

Приблизительно ситуация ясна. Узнав, где, что и как ещё организуется для обороны, уже можно было подумать и о своих сюрпризах для незваных гостей.

– Кроме того, мне потребуется осмотреть собственно рельеф и изучить характер земли, чтобы определиться с местами закладки фугасов и прочего. Каким временем для этого я располагаю?

– Никаким (а кто бы сомневался!). Завтра с рассветом нужно прибыть на место, а к вечеру всё уже должно быть готово. Желательно – раньше. Совсем не уверен, что Бонапарт любезно предоставит нам необходимые часы для подготовки к встрече.

– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!

– Теперь ознакомьте меня с собственно тем, что за мины вы собираетесь закладывать.

Растяжки не сильно возмутили генерала-рыцаря, идея о фугасах-камнемётах слегка поднапрягла, но когда он услышал о ещё одном предложенном новшестве, то немедленно вскипел:

– Никогда этого не будет перед моими позициями! Я вам решительно, слышите, решительно запрещаю устанавливать эти бесчеловечные мины на поле боя, капитан!

А воображение у генерал-лейтенанта живое: фантазия живо нарисовала действительно жуткую картинку результатов применения моего предложения. Да меня и самого слегка передёрнуло, как только попытался это представить.

Вспомнилась история про кого-то из древних полководцев (чуть ли не сам Александр Филиппович в виду имелся), который приказал казнить человека, предложившего набросать на поле боя досок с гвоздями, чтобы сделать его непроходимым для врага. Покоробило великого воителя, что так банально и неблагородно можно вести боевые действия.

Казалось, будь у Дохтурова соответствующие возможности, и слетела бы моя голова с плеч, чтобы я не смог сообщить о своей придумке кому-то ещё.

Насилу удалось убедить расходившегося генерала, что он всё не так понял и на самом деле никакого апокалипсиса на поле брани твориться не будет. Внял, в конце концов, и дал «добро». Даже слегка улыбнулся впервые за всё время нашего общения.

…Спалось этой ночью фиговенько – и мысли о завтрашней рекогносцировке с последующими работами спокойному отдыху не способствовали, и вспомнилось, как я практически лишил Давыдова одного из лучших стихотворений. Вот же зараза! Пусть мир и меняется, и, чего греха таить, уже изменился… Может, и не встретит теперь Денис Васильевич ту женщину, отношения с которой подвигли его на такие строчки, всё равно на душе погано. И сделать уже ничего нельзя. К тому же, глядишь, и при следующей встрече спросит ещё что-нибудь о своём творчестве. А я опять брякну нечто из ещё не написанного. Во влип! На кой чёрт было выпендриваться? Распелся, понимаешь, подарок боевому товарищу сделать решил в виде журбинской мелодии. И такая вот лажа получилась.

С тем и уснул.

На следующее утро вместе с ротой пионеров отправился «трудиться по специальности». А работа на позициях уже кипела – возводились батареи, строился земляной редут, а предполагаемые фланги, судя по всему, «засевались чесноком».

Нет-нет, не той самой приправой к мясу-рыбе-овощам. Значительно более неприятной для противника и особенно для его кавалерии «специей».

Конечно, глупо предлагать: «Представьте себе атом углерода в состоянии эс-пэ-три гибридизации…» В общем, по вершинам тетраэдра направлены четыре железных острия – как бы ни упала такая фиговина на землю, одно жало всегда торчит вверх. А теперь попробуйте пофантазировать, что будет с кавалерией, идущей в атаку через участок, где на каждый квадратный метр приходится несколько «чесночин»…

Лошадь со всеми своими скоростью и массой налетает копытом на «подарок», гарантированно падает, зачастую подминая под себя всадника, строй ломается, рисуется именно та самая картина: «смешались в кучу кони, люди…» Причём падают и те и другие на землю, где их гостеприимно встречают новые мини-пики.

Практически непреодолим для конницы такой участок. Пехоте, кстати, наступать по подобному полю тоже очень некомфортно – только и смотри себе под ноги, а не строй держи…

Ну да ладно – у меня своя задача. Места для закладки фугасов наметил заранее, но матушка-природа вносила свои коррективы: то пригорочек более удобный наметился, то почва очень даже труднокопаемая… В общем, «хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Но проблемы решаемые. И к вечеру решённые.

Нарадоваться, кстати, на своих пионеров и минёров не мог: без всяких матюков и прочего выражения недовольства копали, закладывали заряды (в том числе и те самые дурно пахнущие бочки, что являлись главным новшеством), аккуратненько резали дёрн и не менее аккуратно маскировали им необходимые места… И это всё в почти тридцатиградусную жару. Я, только бегая от места к месту и распоряжаясь, взопрел так, что мундир можно было выжимать… А они пахали, как проклятые. Страшно представить их чисто физическую нагрузку. Разум отказывался воспринимать такую семижильность русского солдата. А глаза видели. И не верить им повода не было.

А ведь мои минёры, являлись, можно сказать, «аристократами» среди других пионеров – они ведь не только «бери больше – кидай дальше», они и ещё кое-какие расчёты делать умели и заряды снаряжать. И работа у них более «деликатная» – перелопачивать грунта приходилось в разы меньше, чем однополчанам с гренадкой об одном огне на кивере[2]2
  У пионеров на кивере была кокарда в виде гренадки об одном огне белого металла, но в минёрных и сапёрных взводах – о трёх.


[Закрыть]
.


Никогда не задумывались, откуда брались на полях сражений редуты, батареи, флеши и тому подобное? Не грибы ведь – сами не вырастут.

Сотни пионеров вонзали штыки своих лопат в землю, зачастую напичканную камнями, бросали её в телеги и тачки, их товарищи тащили оную к месту укреплений и создавали рукотворные «холмы» со строгой геометрией…

Это вам не нашей матери-Земле слегка «поёжиться», чтобы образовались Карпаты или Гималаи – ей легче. А вот на парней, что прямо на моих глазах изменяли ландшафт планеты, пусть и на одном отдельно взятом поле, я смотрел как на полубогов.

Помнится, когда мама захотела иметь на своих шести сотках небольшой, но, блин, глубокий прудик, да ещё и не в виде прямоугольника, а с конкретной асимметрией, я несколько дней корячился с лопатой, хотя почва была достаточно удобной для копания – практически сплошная глина. Так я и прерваться мог, когда угодно, и пивка холодненького попить…

А эти шпарили без перерыва, и буквально на глазах на поле предполагаемой битвы вырастали укрепления.

Да, пионеры не ходят в лихие кавалерийские атаки, не пленяют вражеских офицеров и генералов, не стоят под огнём артиллерии, смыкая разорванные ряды, не ходят в штыковую и не отражают атаки, не палят из пушек гранатами и не принимают врага на картечь… Но, когда необходимо, они работают так, как не представить ни залихватскому гусару, ни стойкому гренадёру, ни меткому артиллеристу. А при необходимости, залезут в ледяную воду и будут под огнём неприятеля наводить мосты. Или наоборот – под тем же огнём мосты уничтожать… Я, кстати, именно с такой формулировкой «Георгия» получил: «За уничтожение моста под огнём неприятеля».


Однако у меня и своих проблем хватило: на почти одеревеневших ногах доставил Дохтурову карту минирования предполагаемого поля брани, обсудил с генералом возможные нюансы. Дико хотелось пойти и сразу брякнуться на боковую – чёрта с два! Ещё необходимо распределить по «окопчикам» инициаторов заложенных фугасов – нечего им под лучами восходящего солнца до места добираться – заметят вороги. Пересидят ребятки ночку в не самой удобной «спаленке», зато в нужный момент организуют те самые «сюрпрайзы», кои, по скромному разумению моему, вполне способны разрушить классические атаки этого чёртова корсиканца. И иже с ним.

Распорядился выдать на ночёвку «секретчикам» граммов по сто пятьдесят – двести водки. Ну и солонины с хлебом на закусь – за ночь не захмелеют, но хоть согреются…

До своей палатки шёл уже на автопилоте – глаза слипались на ходу. И отрубился мгновенно, продрых без всяких сновидений – труп трупом, еле раздраил утром свои «иллюминаторы».

…Седые туманы на рассвете при хорошей погоде – однозначный признак осени. Начинается сентябрь, а французы только подходят к Смоленску. Сорвали мы наполеоновский блицкриг, сорвали. В моей реальности Бородинская битва случилась в конце первой недели сентября, а тут только Смоленская начинается…

И, будем надеяться, накидаем мы по сусалам французам покруче, чем в реале, уж я постарался. Как ни странно, совершенно не было ощущения, что защищаю свой родной город. Не знаю почему, но не было – я чувствовал, что бьюсь за страну, и только за страну…

Правда, когда пришло понимание этого момента, то разозлился я на себя здорово, а потом быстро перевёл градиент этой самой злости как раз на противника. Хотя, что толку-то? Всё, что мог сделать, – сделал. Теперь оставалось только ждать результатов действия моих «подлянок» по войскам вторжения…

Дохтуров, видимо, как в своё время и Остерман-Толстой, получил указания от Барклая беречь мою персону от «неизбежных в бою случайностей», поэтому моё место «по боевому расписанию» находилось на штабном холме.

Начала традиционно артиллерия. Как только разошёлся туман, сразу забабахали пушки и поплыли по небу гранаты, оставляя дымные хвосты.

Страшное дело быть в эти времена пехотинцем: раз уж твой полк выстроили на поле боя, то стой и жди. И не смей даже дёрнуться, когда видишь, что прямо в тебя летит выпущенный из вражеского орудия снаряд. Остаётся только молиться и надеяться, что доживёшь до момента, когда хоть что-то станет от тебя зависеть, когда перед тобой появится вражеский солдат, в которого можно хотя бы выстрелить, хотя бы наставить на него штык, а там посмотрим, чья возьмёт…

А пока стой и жди… Жутко. А ничего не поделаешь – эпоха такая. Если начать действовать по-другому – мигом будет потеряно управление боем, и поражение гарантировано.

Стой и жди!

Наконец часовая канонада чуть поутихла, и со стороны французов послышались звуки барабанов. Понеслось!

Теперь было жутковато смотреть на наплывающие в сторону наших позиций разноцветные «стены». Неумолимо движущийся синий (красный, зелёный) строй казался неуничтожимым, на психику давило здорово. Даже мне, находящемуся в паре километров от непосредственной близости с врагом.

Хотя вскорости должен был наступить момент обратного «психологического давления». Я просто считал про себя секунды, видя, как французы приближаются к линии «Икс»…

Нате вам! Ух, как здорово получилось! Просто ядерный взрыв в миниатюре.

Пороховые заряды вышибли на свет божий три бочки со светлой нефтью, разметав и оболочку, и содержимое по окрестной атмосфере, а потом всё это мелкодисперсное горючее полыхнуло по всему объёму, что успело занять… Ух, зрелище! Пара десятков соток вокруг каждого из эпицентров пылала. Теперь пофантазируйте, наши «западные друзья», что было бы с вами, если бы я не предупредил своих ребят рвать заряды до того, как вы подойдёте, а?

Сработало моё психоружие – здорово тормознули вражеские колонны. Минут пятнадцать-двадцать ушло у их офицеров, чтобы строй в порядок привести и заставить его двигаться дальше.

А наши пушкари в это время отнюдь не лентяйничали – продолжали сыпать гранатами по остановившимся французам, полякам и прочим голландцам с португальцами.

Ещё пять минут… Вторая серия: над полем выросли ещё два «гриба». Снова замешательство в стане неприятеля, которого теперь обстреляли ещё и наши егеря, благо дистанция уже позволяла проредить строй противника из штуцеров.

Но выстояли в очередной раз под ружейно-артиллерийским огнем и пошли дальше. Невесело, подозреваю, пошли – весьма тускло ощущать, что сейчас может рвануть ещё раз, и забегаешь ты пылающим факелом по данному полю… Но двинулись. Уважаю. Действительно эти солдаты «достойны одержать победу», но я уже вовсю постарался, чтобы такового не случилось.

Хотя моя роль в этом совсем невелика – всё решит мужество русского солдата, как это и произошло за полтора века до моего рождения.

Шарахнули растяжки, установленные уже на ближних подступах к редутам, – ещё несколько десятков оккупантов в минус. Почти всё, что я мог сделать, сработало. Ну что же, Дмитрий Сергеевич, ваша очередь – моими стараниями вычеркнуто из списков живущих и воюющих несколько сотен солдат противника. Остались ещё несколько фугасов-камнемётов, но это уже непринципиально.

– Капитан Демидов! – словно услышал мои мысли командир корпуса. – Подойдите, пожалуйста!

– Слушаю, ваше высокопревосходительство! – вытянулся я перед генералом.

– Оставьте, капитан, – махнул рукой Дохтуров. – Приношу вам благодарность от лица всего корпуса и от себя лично: задержать на четверть часа под нашим огнём наступающего противника – дорогого стоит.

– Премного благодарен!

– Никогда такого не видел, – продолжал Дмитрий Сергеевич, – просто даже сочувствовать стал вражеским пехотинцам – такой ад перед ними открылся…

– Но я ведь вам обещал, что от огневых фугасов ни один из солдат противника не пострадает.

– И не упрекаю. Но даже с этого холма смотреть было жутковато. Турки наверняка бы ретировались. Да чего там – бежали бы.

А эти идут вперёд…

Колонны врага действительно пренастырно шли в направлении центра, который занимала дивизия генерал-лейтенанта Капцевича: Либавский, Псковский, Московский и Софийский пехотные полки. И два егерских: Одиннадцатый и Тридцать шестой.

Пусть артиллерия и егеря уже успели проредить шеренги неприятеля на четверть – всё равно французов наступало очень много. И в данном случае следовали бонапартовские войска вне зоны действия основного количества заложенных ранее фугасов-камнемётов. Выходили только на два.

Оставалось надеяться на пехотинцев корпуса Дохтурова. А чего бы и не надеяться? – в своё время и без моей помощи выстояли, а тут им такой «бонус»…

Наступающих традиционно приняли на картечь с редутов – идут. Пока артиллеристы перезаряжают пушки, вступает в бой пехота: первый залп – и полетели во врага пули…

Теперь достать новый патрон, скусить, насыпать немного пороха на полку, остальной высыпать в ствол ружья, бумагу патрона забить в качестве пыжа, пулю тоже в ствол… Ружьё готово к выстрелу!

При дальности прицельной стрельбы того (этого) времени, в наступающего противника успеешь дать два-три залпа.

А вот и он! С разгона и со всей ненавистью вытерпевшего прицельную (относительно, конечно) стрельбу по себе…

В общем, дальше встречный залп и резня на штыках «стенка на стенку».

А любой бой в таких условиях… Каждая рана в корпус – практически смертельна. Нет, не мгновенно, но неизлечима в условиях начала века девятнадцатого.

Маленькая дырочка в туловище… А что там ещё пронзил штык или шпага внутри поражаемого?

Печень? Почку? Лёгкое? Желудок? Во всех перечисленных случаях гарантировано внутреннее кровоизлияние с самым что ни на есть летальным исходом.

Глубокая колотая рана в корпус – смертный приговор. (Это ещё если про нестерилизованное оружие не вспоминать.)

Это вам не двадцатый век, когда хирурги умеют под наркозом кожу рассечь, до повреждённой «требухи» добраться и даже иногда её «заштопать» до «совместимого с жизнью состояния»…

Рубленая – значительно менее опасна, если, конечно, какой-то из важных кровеносных сосудов не перерезан. Разрезаны мышцы? Если нет заражения, то есть шанс. И неплохой. Долго заживать будет, болезненно, мучительно, но в конце концов заживёт. Может, даже и калекой останешься, но, скорее всего, просто шрамом обзаведёшься…


Цветная лавина продолжала неумолимо надвигаться на наши позиции, но неожиданно снова замерла.

Это для других неожиданно, а для меня предсказуемо: вражеские солдаты снова увидели выскочивших из укрытий и удирающих к своим минёров. Именно это наблюдалось и раньше. Два раза. Как раз перед началом «огненно-грибного» сезона. Очень уж не хотелось нашим зарубежным «гостям» влететь с разбега в тот пылающий ад, наличие которого они уже пару раз наблюдали.

Тормознули ребята. И ещё минуток с пять переминались с ноги на ногу в ожидании… Зря ожидали. Блеф это был. Пустышка. Именно для того, чтобы постояли под огнём Одиннадцатого и Тридцать шестого егерских, а заодно и всей артиллерии центра. А ведь дистанция хоть и не картечная, но и гранаты немало народу выкосили, да и молодцы-егеря имели уже практически убойную дистанцию, когда могли выцеливать вполне конкретных людей, а не тупо палить по надвигающемуся строю.

В результате, когда французским (и прочим) офицерам удалось-таки двинуть на рубеж перехода в атаку подчинённые им силы, те были уже если и не «огрызком» от исходного, то, во всяком случае, весьма сильно потрёпаны.

Стоящим во вражеском строю наверняка до жути хотелось разрядить свои ружья в спины моих удирающих ребят, и плотный залп практически стопроцентно разорвал бы минёров в клочья. Но нельзя – это бы означало либо перезарядку под огнём наших егерей, то есть ещё несколько десятков жизней в обмен на две, либо атаку на наши полки не с ружьями, а с «пиками».

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 3.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации