Текст книги "Наемник"

32

Макс Брюстер лихорадочно соображал, одновременно думая о десятке вещей, никоим образом друг с другом не связанных. Умирать не хотелось, не для этого он записался к «торгашам». Но было очевидно, что атака без поддержки тяжелой техники и авиации захлебнулась, а помощи в ближайшие десять минут ждать не приходится. Когда она придет, будет уже поздно. Им еще повезло, что здесь и сейчас не действуют айманские самолеты.

– Макс, ты куда собрался? – спросил Кастор. – Они вроде бы не предлагали сдаваться…

– Я не для этого. Стюарт, что-то говорил о танке, – ответил Брюстер, осторожно карабкаясь наверх.

– Он подбитый, – напомнил Эстевес.

– Ну, мне что нельзя даже посмотреть на него перед смертью?

– Можно, вот только нужно ли?

– Кастор, – позвал Макс, когда посмотрел на танк. – Как у тебя с теорией по танковому вооружению?

– Хреново, я больше спал.

– Все спали… с открытыми глазами…

– К тому же там стоит тяжелый «ТК5», а мы стреляли из легкого «БП11».

– Да какая разница, система-то одна, по крайней мере, я так думаю. Давайте хотя бы попробуем.

Не говоря больше ни слова, Макс вылез и побежал к танку, до которого было метров двадцать. Внешне танк выглядел целым, но вот оплавленное отверстие, размером не превышающее детского кулачка, говорило, что внутри все выжжено. Но поскольку боекомплект не детонировал, то можно было, по крайней мере, попытаться.

Макс влез на броню позади башни, и тут же по ней зашлепали пули крупнокалиберного пулемета, вышибая снопы искр. Он с трудом открыл задний люк, и в лицо ему ударил запах жженой резины, оплавленной синтетики и обгоревшей человеческой плоти. Брюстер снова надел респиратор, но запах пробивался даже сквозь него.

Слабый свет мешал разглядеть все подробно, к тому же в люк пролезали еще двое, и чтобы было светлее, Брюстер открыл башенную крышку.

– Вот черт! – Кастор показал на трупы танкистов, которые замерли в судорожных позах со крюченными пальцами рук. – Такой смерти даже врагу не пожелаешь. Обуглились, как запеканка какая-то…

– Уберите их куда-нибудь, – попросил Макс, стирая рукой копоть с механических датчиков систем наведения. – Времени совсем мало.

И как бы в подтверждение его слов рядом взорвалось несколько мин. Брюстер сел в кресло наводчика, посмотрел на рычажки, пытаясь вспомнить их назначение, поскольку вся электроника была выведена из строя, придется действовать вручную. Здесь было много того, чего не было в их учебном танке.

– Снаряд в стволе отсутствует, – предупредил Стюарт. – Какой заряжать будем?

– А какие там есть? Я, честно говоря, и сам плохо представляю, чем нужно стрелять.

– Кумулятивные, осколочные, зажигательные, даже управляемые ракетные снаряды есть…

– Я не знаю…

– Тогда осколочный.

– Давай, – согласился Макс, наконец вспомнив, какие ручки нужно вертеть.

Длинный ствол пушки поднимался неохотно, но Брюстер старался изо всех сил, так как через прицельную щель видел, что айманская установка уже приведена в боевое состояние и ее тоже наводят на цель.

– Кастор, помоги.

– Что делать?

– Поверни башню на десять градусов вправо, вот этой ручкой.

– Хорошо.

По неожиданно ожившему танку открыли бешенную стрельбу, и две мины уже сотрясли броню прямыми попаданиями, но она пока выдерживала простые снаряды. Тем не менее, новому экипажу приходилось нелегко, каждое попадание вызывало у них легкую контузию из-за отсутствия на них специальной формы, а главное, шлемов.

– Готово, – отчитался Мешко.

– И у меня, кажись… Стюарт?

– Уже давно.

Брюстер дернул рычажок, сильная отдача качнула танк, а внутри все заполнилось выхлопом взрывчатого вещества. Звон упавшей гильзы и взрыва прозвучал одновременно. Макс посмотрел на результат своей работы.

– Заряжай!

– Что?

– Мимо! Заряжай! – повторил Макс, бешено вращая ручки.

– Вот черт! – воскликнул Кастор.

– Что случилось? – спросил Брюстер, проверяя правильность прицела.

– Установка начала сгружать свой боекомплект! Скоро нас накроет!

– Заряжено!

Брюстер второй раз дернул за спуск. Снова толчок и падение гильзы.

– Аа… перелет. Стюарт заряжай!

Снова вращение ручек, только теперь Брюстер уже видел жуткие взрывы от установки залпового огня, видел, как ракеты вылетали из множества стволов, и эти стволы, не меньше сотни, медленно поворачивались на своем лафете, обеспечивая, таким образом, накрытие большей площади и изрыгая из себя каждую секунду здоровенный цилиндр, который в полете распадался на несколько частей, при падении сжигавших все дотла.

– Готово!

Выстрел. Максу показалось, что время остановилось, и он своим взглядом управляет движением снаряда, так медленно тот летел. Взрыв. Слишком мощный взрыв для танкового снаряда. Пламя поднялось высоко вверх, и Брюстер увидел, как расходится фронт взрывной волны, как вверх взмывают несколько ракет от разорванной установки и, падая вокруг, накрывают своими взрывами айманские позиции, сметая их как пушинки.

– Ураа… – крикнул Мешко. – Мы всех победили!

– Да уж, – проворчал Брюстер. – Если мы всех победили, то какого хрена они здесь делают?

– Ты это о чем?

Вместо ответа Макс Брюстер показал на бойницу по правому борту танка. Через смотровую щель было видно, как в небе показалось два десятка воздушных целей.

– Ну, это не проблема, – возразил Стюарт.

– Ты это о чем? – в свою очередь удивился Макс.

– Посмотри налево.

Там этих точек была тьма тьмущая, так что айманские истребители предпочли за благо отступить. Но перед этим они спустили все свои ракеты и лишь потом, развернувшись, умчались прочь. Только, как оказалось, уцелевшие защитники окончательно и бесповоротно разрушенной станции не собирались сдаваться без боя. Но и они уже не могли что-либо противопоставить наступающим.

«Лихтнинги» с «Коршунами» окончательно перепахали все, что хоть как-то могло сойти за оборонительные позиции, сгружая туда и ракеты, и бомбы, а если считали нужным, то и расстреливали из пушек. Такое море огня продолжалось минут пять.

По броне несколько раз постучали.

– Выползайте, герои. – Это был капитан Шенкс. Когда все вылезли, добавил: – Трехдневный отдых вам обеспечен, и, кроме того, я походатайствую, чтобы вам выплатили премиальный бонус, вы это заслужили.

– Спасибо, сэр!

– Можете вообще ничего не делать, если кто-то будет возмущаться, сержант там какой-нибудь. Скажете, что это приказ капитана. Можете идти.

– Есть, сэр! – снова проорали три глотки.

33

Полицейский грузовик, замаскированный под развозчика пиццы, свернул в переулок, а оттуда в тупик. Окраина города не могла похвастаться хорошим освещением, но полицейских это не смущало, и даже наоборот, темнота в данном случае работала на них. По крайней мере, так они думали.

Хорошо экипированные полицейские быстро рассредоточились по периметру всего пространства, и только после того, как все подходы были взяты под контроль, появились спецназовцы в штурмовой броне и в очках ночного видения.

Самыми последними из машины вышли два головастика, так в простонародье называли журналистов из-за их головных уборов, обвешанных снимающей и записывающей аппаратурой. Правда, один был репортером, а не оператором, и не имел на голове этого уродства, но неформальное название было общим для всех журналистов и распространялось даже на пишущую братию.

Репортер тихо говорил по видеотелефону, а точнее – больше слушал и кивал головой.

– Ты меня понял, Дуренко?

– Да, сэр.

– Что ты понял?

– Это мой последний шанс остаться в компании.

– Именно. Если у тебя и на этот раз не получится, то я не посмотрю на то, что твой дядя влиятельный человек, и ты вылетишь в два счета. Ты меня понял?

– Да, сэр.

– Не подведи меня, – сказал напоследок шеф информационного отдела и отключился.

Маленький экранчик телефона потух, и Эрик Дуренко в сердцах сказал:

– Жирный кабан…

– Что, опять придирался? – спросил Теодор Шлифман, бессменный напарник Эрика и оператор по профессии.

– Естественно, то ему не это, это ему не так. Сволочь, одним словом… – Эрик замолчал, к ним подходил один из спецназовцев.

– Слушайте меня внимательно, дважды повторять не буду. Я не знаю, как и кого вам удалось подмазать, чтобы попасть на проведение этой операции, но если вы сделаете что-то не так, вы об этом пожалеете. А теперь выключайте все телефоны и делайте так, как вам скажет сержант Сингурд, – командир подразделения показал на названного сержанта.

– Очень приятно познакомиться, Эрик Дуренко, а это мой коллега Теодор Ш…

– Пошли за мной.

Сингурд резко развернулся и зашагал за своим командиром. Его бойцы уже спускались в колодец, из которого сильно пованивало тухлятиной.

– Что так воняет?

– Это же коллектор, тут и должно вонять.

– Ладно, оставим вонь в покое, ты уже снимаешь?

– Давно уже, черт… скользко.

– Хорошо. Итак, дорогие дамы и господа, мы находимся на заключительной стадии операции по освобождению заложников, захваченных неким Орденом белого черепа, требующим в обмен на жизнь заложников освобождения из тюрьмы своих товарищей, а также сто миллионов реалов и звездолет к подъезду.

– Тише, придурок, – сказал сержант свистящим шепотом.

– Понял. Итак, – уже тише продолжил Эрик, – всего час назад стало известно местонахождение удерживаемых заложников, среди которых есть племянница нашего мэра. И вот когда ведутся переговоры, группа капитана… ээ… капитана Клавье пробирается по коллектору… ээ… Короче потом договорю, все равно не прямой эфир.

– Нет проблем.

– Но ты все равно снимай.

– Снимаю, снимаю…

Группа продолжала двигаться. Запах становился сильнее, и скоро выяснился его источник: дали течь трубы, и их содержимое лилось на пол и по специально предусмотренному для этого желобу уходило куда-то в стену.

– Тут не мешало бы аварийным службам поработать, а то, как рванет, все к чертям затопит. Слушай Тео, а куда это оно уходит?

– Чего уходит?

– Вот эта мерзость куда уходит?

– Так это… там емкость есть, туда все стекает, а оттуда уже специальным насосом закачивается обратно в трубу.

– Надо же… а ты откуда знаешь?

– Так это… у меня дядя ассенизатором работал, пока в такой вот яме по пьянке не утонул, поскользнувшись… Когда я маленьким был, он у нас часто бывал, ну и рассказывал о своей работе.

– Понятно.

Полицейское подразделение прошагало с километр по коллектору и остановилось в одном из подсобных помещений, куда, несмотря на протесты, втиснули и журналистов.

Встав в сторонке, чтобы не мешать полицейским, Дуренко продолжил свой репортаж:

– Дамы и господа, вот вы наблюдаете, как наш доблестный капитан Клавье проводит последний инструктаж. Давайте послушаем, что он говорит.

Шлифман специальным пультом изменил фокусировку, и теперь микрофон ловил слова Клавье.

– Террористы прямо над нами, – продолжал капитан, не обращая внимания на журналистов. – Поднимаемся по лестнице, занимаем позиции в воздуховоде и начинаем. Заложники не должны пострадать ни в коем случае. А теперь пошли.

Первым лез радиоэлектронщик, он проверял впередилежащий путь на наличие различных ловушек и систем оповещения, таких было немного и они являлись самыми простыми образчиками. Иногда спец замирал и, немного поколдовав, снимал установленные террористами датчики. Наконец он подал сигнал, что все в порядке и сюрпризов больше нет.

Десять человек медленно расползлись по коробу системы вентиляции, не производя при этом ни единого звука, и, в это трудно поверить, почти не поднимали пыли, которой здесь было полно.

Журналистов оставили в самом начале, но им и этого хватило. Через решетку они могли наблюдать за действиями террористов.

Заложники сидели группой в центре большого зала, связанные по рукам и ногам, а также привязанные друг к другу. Четверо террористов сидели по углам, а один, их главарь, расхаживал по залу с телефоном в руке.

– Долго мне еще ждать? – нервно спросил главарь. – Или мне для ускорения ваших действий послать вам посылку в виде ушей или что вы там предпочитаете? А то я мигом. Вы слышите, я ведь не шучу, прямо сейчас и начну…

Эрик не уловил, что ему ответили, но надеялся, что чуткая аппаратура Теодора зафиксировала слова. Что-то коснулось его руки, Эрик медленно повернул голову и инстинктивно отпрянул назад. Перед ним была крыса Шмундера.

Крыса-мутант выращивалась для ускоренной проверки медикаментов, когда результат тестирования препаратов проявлялся бы самое большее – через неделю, а не через месяцы или даже годы, как раньше. Но что-то пошло не так, и вместо безобидного зверька получился агрессивный монстр, от укуса которого ничто не могло спасти. И этот монстр вырвался из стен лаборатории из-за оплошности лаборанта, который и стал первой жертвой зверя. Самое неприятное, что сбежавшая крыса была беременной самкой, и теперь они расплодились по всему городу и продолжали колонизировать всю планету ударными темпами.

Инстинктивно отпрянув назад, Дуренко ударился головой о стенку так, что у него искры посыпались из глаз. Звук удара в уже привычной тишине, да еще в закрытом пространстве воздуховода, получился необычайно громким. Эрик не сразу понял, почему далеко не пугливая крыса убежала. Все прояснило искаженное лицо его оператора. Эрик, быстро развернувшись, посмотрел через щель: в зале шла жуткая стрельба, террористы стреляли во все стороны, и несколько пуль пробили стенку вентиляционной шахты совсем рядом с застывшими журналистами.

Рванули кумулятивные заряды, пробив широкие отверстия и открыв проход спецназовцам, которые сразу же снайперским огнем накрыли стрелявших преступников. Один из полицейских спустился вниз и подошел к заложникам, он даже не стал проверять их, просто махнул рукой, подошел к стене и сел, опершись на нее спиной. Стали спускаться остальные.

– Да-а, бляха муха, вот тебе и последний шанс…

34

Двухсотый этаж небоскреба был не самым высоким уровнем в здании, но именно здесь находился зал заседаний координационного совета телекомпании «36-й канал». В составе компании также находилось несколько печатных и электронных изданий, но они были своего рода дочерними организациями, хотя и принадлежали одному человеку через подставных лиц. Обычное дело…

В зале головной компании собрались все исполнительные директора этих организаций плюс несколько маркетинговых специалистов и особо весомых журналистов, с мнением которых считались. Всего за столом сидело двадцать человек, на которых хмуро смотрел главный управляющий Вестенцио Дювал. У того в свою очередь только что состоялся неприятный разговор с владельцем всех этих компаний.

– Значит, так, – сказал управляющий, – наши позиции на информационном рынке стремительно ухудшаются. За два месяца наши показатели снизились на восемнадцать пунктов. Если в течение следующего месяца они упадут еще на пять-восемь позиций, не в самом худшем варианте ни мне, ни вам не увидеть больше своих кресел. Про худший я лучше промолчу, а то спать плохо станете…

Вестенцио еще раз оглядел собравшихся и снова болезненно сморщился, когда его взгляд упал на ведущего ночного шоу «Про то и это». В очередной раз он подумал о том, как этот напомаженный хорь вообще попал в совет. Впрочем, у него были догадки, но он их предусмотрительно держал при себе. Собственно, как он полагал, к подобным догадкам пришли и все остальные, разве что вслух никто не говорил.

– Зрительский интерес к нам падает, – продолжил Дювал. – Падает интерес, снижаются доходы от рекламы. Снижаются доходы, снижаются ваши зарплаты, а если точнее, то я вам вообще ничего платить не буду. Отсюда следует итог: нужно чем-то привлечь зрителей, чем быстрее вы это сделаете, тем лучше. Слушаю ваши предложения.

Члены координационного совета молчали, тяжело ворочая «шариками» в своих головах. Наконец поднял руку ведущий программы «По секрету всему свету» Монк Тикхэ.

– Может, начнем цикл передач о случаях коррупции и махинациях президента.

– Президента чего?

– Федерации…

– Совсем спятил!

– Ну, тогда губернатора Альпамира, – не сдавался Монк.

– Все знают, что он вор, да и скучно это все будет, занудно… – отверг предложение Вестенцио. – У кого еще какие предложения?

– Может, тогда я? – шепелявя, попросил слово ведущий «Про то и это».

Его несколько раз просили вставить два передних зуба, но он отказывался, говоря, что это его фишка, а если он их вставит, то потеряет популярность.

– Что у тебя, Шуро? – снова поморщившись, спросил Дювал.

– Может, показать совокупление свиньи с…

– Извращения оставим в покое, и вообще, пошел в задницу. Хотя из места, куда я тебя послал, ты только что вылез, – не сдержавшись, сказал Вестенцио и махнул рукой, мысленно выругав себя за несдержанность. И продолжил: – Этого добра на черном рынке хватает, чего там только нет. Нам нужен долговременный проект. Молчим. Тогда давайте спросим наше молодое поколение, не зря же они здесь хлеб жуют. Давай ты, Жерар.

– Ээ… может, устроить теракт? Наша бригада, естественно, приедет раньше всех, и у нас будет самый эксклюзивный материал, который придется покупать другим компаниям только у нас.

– Нет, второй раз подобная фишка не пройдет. К нам после первого случая целый год федеральная полиция принюхивалась. Нет…

– Сэр, разрешите?

– Давай, Виктор, что у тебя?

– Как говорится, все новое – это хорошо забытое старое.

– К чему ты клонишь?

– Я предлагаю сделать репортаж о торговой войне, тем более, что там федералы проводят какую-то наступательную операцию.

– Чего же здесь нового? Подобные репортажи появляются постоянно.

– Нет, я не про это. Нужно сделать прямой эфир из самой гущи событий. Показать все как есть, ничего не приукрашивая и не вырезая.

– В этом что-то есть, но вряд ли это потянет на долговременный проект.

– Согласен, – кивнул головой Виктор. – Вспыхнет скандал, который подогреет к нам интерес примерно на месяц, но за это время можно придумать что-то еще, более весомое.

– Даже не знаю…

В дверь просунул голову секретарь.

– Сэр?

– Не видишь, у меня совещание?!

– Это срочно, сэр.

– Давай.

Секретарь быстро прошел к управляющему, сунул сложенный лист бумаги и тут же вышел.

– Вот, поздравляю вас, господа, – с нервным смешком сказал Вестенцио, прочитав содержимое листка. – Мы стали беднее на миллиард реалов. Его только что сняло по безакцепному требованию управление финансов Альпамира.

В зале поднялся гомон. Потеря миллиарда снизит их конкурентоспособность на финансовом рынке на три пункта, и это значит, что можно прямо сейчас распрощаться со своими раздутыми премиальными, а кое-кому можно уже сейчас подыскивать себе новую работу.

– Что случилось? – спросил кто-то из зала.

– Провал операции с заложниками… по вине наших сотрудников. Все заложники погибли…

– Оо… – прогудел зал. Все знали, кто был в числе заложников, а это для компании не предвещало ничего хорошего.

– Сгноить ублюдков!

– Сгноить их гадов! – кричали из зала.

– Тихо! – властным голосом восстановил порядок Вестенцио Дювал. – Единственное, что мы можем сделать, это только уволить их с «волчьим билетом», а там уж сам мэр будет решать их участь.

– Но как же так?!

– Тихо. Их смерть будет не самой лучшей рекламой карьерного продвижения для других наших сотрудников. И потом, я не собираюсь их увольнять, потому что принимается предложение Виктора. Именно они будут вести прямой репортаж с линии фронта.

В зале установилась полная тишина, все обдумывали услышанное, в конце концов провинившиеся могли сложить там свою голову и остаться чистенькими. Как говорится, и овцы целы, и волки сыты. Наконец появились первые согласные кивки головами, а затем и словесное одобрение.

– Что ж, на этом и закончим наше заседание. Все свободны.

35

Как оказалось, их действительно списали в потери и, посчитав погибшими, пустили вторую волну атакующих. Все из-за того, что оборвалась связь между капитаном и полковником, который и решил, что их накрыло установкой залпового огня. Полковник однажды сам побывал под подобным ураганом и отчетливо представлял, что там осталось, а потому отдал приказ о повторном штурме. Ничего этого Макс со своими сослуживцами не знал и, наверное, к лучшему.

Но все обошлось благополучно, если не считать потерь у попавших под обстрел, поскольку установка успела поработать и накрыть четверть территории, занимаемой федеральными войсками.

Поступил приказ закрепиться на занятой территории, и свежие силы, которые даже не успели поучаствовать в схватке, занимались укреплением айманских оборонительных сооружений, оставшихся после разгрома. Всех убитых сложили под ближайшим навесом, позже за ними должны были прибыть транспорты. Раненых сразу доставили на орбиту, на корабли-госпитали, остальные бывалые просто прогуливались по территории, иногда подшучивая над теми, кто копал и укреплял разбитые траншеи.

– Глубже копай, салага, голову-то спрячешь, а жопа наверху останется!

– Да пошел ты, – услышал в ответ Кастор.

– Не нарывайся, – попросил Брюстер и, обратившись к Риверсу и показывая на здоровенную воронку, сказал. – А вот это, Берт, наша работа. Как тогда долбануло… просто жуть.

Риверс отстал от основной группы где-то на полпути. Он свалился в первую же попавшуюся яму, где его пробила жестокая диарея. Так он и сидел, пока все не закончилось, пропустив самое интересное, о чем ему сейчас и рассказывали друзья. Штаны все поменяли на новые, пригрозив строптивому капралу, не хотевшему выдавать новое обмундирование, что если узнает капитан, то быть тому рядовым.

– Короче, дали мы выстрел – мимо! Второй – мимо! А вот третьим все разворотило! Такой взрыв!

– Если честно, я вообще удивлен, что мы попали, – признался Мешко. – Но, главное, попали.

– Вы слышите, такое впечатление, что кто-то скулит? – спросил Риверс.

– Издеваешься?! По нашему танку так барабанили, что у меня до сих пор в ушах звенит. – Брюстер даже показал, как именно звенит: – Зз…

– Действительно, – согласился Эстевес, – звук исходит из блиндажа…

– Может, там еще раненые остались? – предположил Кастор.

– Да ну, – не согласился Макс, – все осмотрели, всех пленных вон в том ангаре держат.

– Тогда что?

– Давайте проверим, – предложил Риверс и стал спускаться вниз по насыпи.

На всякий случай в блиндаж вошли с оружием наизготовку, мало ли что…

Блиндаж представлял собой хорошо укрепленное помещение десять на десять метров. Ствол шестидесятимиллиметровой гаубичной пушки выглядывал из узкой амбразуры. В окошко поменьше смотрел крупнокалиберный пулемет. Кругом валялось множество стреляных гильз. Внутри вообще все было перевернуто верх дном, кругом валялись груды непонятного хлама.

– Возможно, вот из такой дуры по нам шлепали, – сказал Макс, показывая на пушку. – Хорошо еще пассивная защита цела осталась, но если бы в одно и то же место дважды попали, нам было бы несдобровать.

– Хорошо тут у них… было, даже биотуалет есть, – сказал Кастор, оглядевшись вокруг. – Вот только я ничего не слышу.

– Может, показалось?

– Да нет же! Был писк.

Сзади послышалось легкое шевеление, и солдаты, разом развернувшись, уставили автоматы в шевелящуюся кучу тряпья. Они бы расстреляли ее, если бы оттуда не показалась черная собачья голова. Потом выбрался сам щенок-ротвейлер семи-восьми месяцев от роду, который, радостно махая хвостом, принялся обнюхивать вновь прибывших.

– Поверить не могу, собака! – Макс взял щенка на руки. – Как же он тут оказался?

– Может, наш, я имею в виду одного из наших офицеров? – предположил Кастор.

– Вряд ли.

– У меня есть объяснение, – сказал Стюарт. – Это собака айманского офицера.

– Они не держат собак, – сказал Кастор. – Да еще таких угольно-черных.

– Почему?

– Считают их грязными животными.

– Тогда что он тут делает?

– Может, эта собака одного из свободных наемников, причем офицера? Простым вряд ли разрешили бы.

– Да какая теперь разница… Кстати, что мы с ним делать будем? – спросил Макс.

– Себе возьмем, – с этими словами Бертрольд протянул щенку кусочек мясной плитки и стал рыться в куче тряпья.

– Ты чего делаешь?

– Ошейник сейчас найду… вот он.

– Зачем нам пес? – спросил Макс, наблюдая за тем, как Риверс пытается надеть ошейник. Щенок упирался и всячески сопротивлялся попыткам покушения на его свободу. – Только лишние неприятности.

– Ну не бросать же его на произвол судьбы?

– Что скажешь, капрал? – обратился Макс к Стюарту. – Возьмем?

– Берите. Только как вы его назовете?

– Ну, пусть будет Блэйдом, – сказал Бертрольд и наконец-то надел ошейник.

Щенок, скуля, стал кататься по полу, лапами стараясь снять с себя инородное тело. Брюстер схватил Блэйда и дал ему очередную порцию плитки, но уже из своего пайка, успокаивая его, как это не раз делал со своим котом. Это дало результат, и щенок притих.

Вечер, благодаря новому развлечению, подступил незаметно. Блэйд быстро освоился со свежеиспеченными хозяевами, перебегая от одного к другому и выпрашивая добавки.

– Берт, ты бы его чему-нибудь обучил, что ли? – сказал Брюстер. – А то вырастет олухом-попрошайкой.

– Чему его учить?

– Я не знаю. Следы пускай ищет или там взрывчатку унюхивает, мало ли чему можно пса научить? Пораскинь мозгами, ты же программист.

– Я не умею. Тем более, что тут, куда ни плюнь, везде взрывчатка.

– А ты учи, чтобы он искал ее по команде.

– У меня вообще с животными плохо получается. Никогда их не держал.

– Никто заранее не умеет, – пожал плечами Макс. – Купи методическую литературу и все такое…

– Я ведь больше по компьютерам.

– Ладно, возьму его себе, но с тебя причитается.

– Согласен! – быстро ответил Бертрольд, уже пожалев, что взял собаку. – Помогу, чем смогу.

– Ладно, пойдемте отсюда. – Макс двинулся к выходу. – Блэйд, ко мне. Ко мне, я сказал!