Текст книги "Рождение империи"

20

Шествия и митинги продолжались, и не только в столице, но и в большинстве городов по всей планете. Их на Касабланке не много, чуть больше десятка, так что устроить это оказалось достаточно легко. В политическую жизнь вовлекли даже часть поселков с количеством жителей больше тысячи.

И с каждым разом их масштаб и эмоциональный накал увеличивался, а в месте с этим рос рейтинг Джуда Блэлока, за короткое время поднявшись с семи процентов до двадцати пяти. Но этого все равно не хватало, чтобы пройти во второй тур, потому как у двух его основных соперников рейтинг колебался на уровне тридцати процентов.

Правящая верхушка Касабланки долго не предпринимала никакого активного противодействия новому независимому кандидату. Иннокент прекрасно понимал почему: слишком быстро вышло все из-под контроля. Правящая верхушка просто пребывала в шоке, не зная, как реагировать на новые политические технологии, выбивающие из-под них почву. Слишком долго все шло по накатанной колее, и вдруг – на тебе, началось что-то невообразимое… Они искали какие-то решения, чтобы вновь взять ситуацию под свой контроль, и не находили их. Сказывалась косность мышления, мнение, что и так все будет так, как они хотят. Так чего зря дергаться и что-то выдумывать?

Максимум, что они смогли, так это пойти на уступки в своих программах, обещая налоговые послабления и упрощение предпринимательской деятельности. Но выглядело это блекло по сравнению с программой Джуда Блэлока, обещавшего полную свободу деятельности.

Более того, некоторые их действия выглядели смешно, когда они теми же методами, что и их противник, пытались привлечь на свою сторону молодежь: концерты, символика… Но стратегическую инициативу этим они перехватить не смогли.

– До выборов осталась неделя, – сказал Кэрри Элвис на очередном заседании, – нам как воздух нужны семь, десять, а еще лучше пятнадцать процентов.

– Ну это вы хватили, мой дорогой друг, – пожурил Элвиса Блэлок. – Пятнадцать процентов… Вы что, хотите победить сразу в первом туре?!

Собравшиеся посмеялись, прекрасно осознавая, что это действительно недостижимая мечта. Но очень привлекательная.

– Я понимаю, что это довольно много, но такой результат действительно гарантировал бы нам победу в первом туре. Вот, посмотрите сами…

Главный политтехнолог раздал всем листики с диаграммами, содержащие графики колебаний предпочтения народом тех или иных кандидатов.

– А если своими словами? – попросил Блэлок и сразу же отодвинул листок, едва взглянув на показатели.

– Как вы можете заметить, за две последних недели наш рейтинг поднялся всего на два процента и уже остановил свой рост. Еще немного – и он начнет падать, а мы и так не добираем до второго тура… Почти вся молодежь – наша, но нам не удается перетянуть на свою сторону старшее поколение. Оно голосует по привычке и, наверное, где-то даже боится того буйства, что мы тут устроили.

– Мистер Иннокент, – повернулся к Каину Джуд Блэлок.

– Вижу. Что ж, господа, придется перейти к более активным действиям. До сих пор мы отказывались от насилия, в том числе и подставного, рейтинги и так росли как на дрожжах, и их не стоило перекармливать, но, похоже, настало время для более решительных шагов.

– Хотите спровоцировать их?

– Да.

– Думаете, сейчас сорвутся? До сих пор они ничего такого себе не позволяли, держались в рамках приличия, – напомнил Кэрри, – прекрасно понимая, чем это для них обернется.

– Тоже верно. Как верно и то, что мы до сих пор за них серьезно не брались. А на удар обычно отвечают ударом. В ближайшие выходные проведем самую масштабную демонстрацию!

21

На этот раз власти города допустили серьезную ошибку, запретив какие бы то ни было шествия и митинги, что только подстегнуло демонстрантов, уже почувствовавших вкус свободы. С развернутыми знаменами, транспарантами и плакатами, с повязанными на руках и головах красными ленточками, народ начал собираться на улицах, чтобы слиться воедино на главном проспекте.

Демонстранты выкрикивали начертанные на плакатах лозунги и вовсю веселились. Полиция сопровождала толпу, но вмешиваться не рисковала, несмотря на то, что шествие мэрией не санкционировано.

Каин Иннокент наблюдал за шествием из мобильного центра, сидя перед кучей мониторов. Каждый из них вел определенную группу демонстрантов. И этих демонстрантов требовалось контролировать, что не очень-то легко, потому как контролировать разгоряченную толпу все равно, что управлять лавиной. Но пока все шло тихо, и за этой тишиной нужно следить. В этом Каину помогала его профессия летчика и недавно приобретенный опыт командира авиационного крыла, когда требовалось отслеживать десятки, сотни параметров как работы собственного самолета, так и всей группы.

– Третий квадрат… кажется, возникает напряженная ситуация, – обратился к Иннокенту один из трех его помощников, управлявших сложной аппаратурой.

– Верно, – согласился Каин, взглянув на нужный экран.

Разгоряченные небольшой дозой алкоголя или легкой дурью, а также чувством всесилия, что давала толпа отдельным личностям, чувствующим свою принадлежность к несокрушимой мощи, несколько молодых ребят стали задирать полицейских неприличными жестами и словами.

Иннокент уже возился с рацией, переключаясь на нужную частоту.

– Третий, третий – это Центр, прием…

– Слушаю, Центр…

– Третий, ты совсем ослеп?! У тебя под носом кризисная ситуация. Уйми этих уродов, они могут нам все завалить!

– Понял, Центр, сейчас все сделаем!

Прошло секунд пять, и на экране стало отчетливо видно, как к разгоряченным молодым людям, задирающим копов, стали спешно пробиваться десяток крепких парней. Прошло еще секунд пять – и разбушевавшихся хулиганов ловко повязали и увлекли внутрь толпы.

– Центр – это третий, конфликтная ситуация улажена… Мы даже перед копами извинились.

– Вижу. Молодец, быстро сработал.

– Спасибо…

– Но чтобы впредь подобного не происходило.

– Так точно.

Во время марша еще несколько раз происходили мелкие инциденты, но специально созданная команда, растворенная небольшими группами в толпе, быстро гасила все непредусмотренные планом конфликтные ситуации. В итоге митингующие без проблем добрались до главной площади города и продолжили выкрикивать политические лозунги: «Власть – народу!», «Долой диктат семей!», «Блэлок – наш президент!» и так далее, размахивая при этом красными флагами.

Красный цвет выбрали неслучайно. Каин где-то вычитал, что он способствует сплочению людей, а также вызывает у них чувство возбуждения, которое в нужный момент легко можно перевести в агрессию. Но этот момент пока не наступал, что же касается возбуждения, то оно наблюдалось весьма отчетливо, спецкомандам становилось все сложнее сдерживать митингующих.

Полицейские к этому времени уже успели возвести укрепления, установив вокруг главного административного здания Бринтона – парламента – забор и выстроившись за ним, укрываясь пластиковыми щитами.

Эмоциональный накал демонстрантов достиг своего апогея, пора было переходить к главному пункту плана, и Каин снова взялся за рацию, вызывая Барри Ольмера:

– Первый – это Центр…

– Слушаю, Центр!

– Можешь начинать акцию.

– Понял!

Иннокент продолжал наблюдать за действиями толпы. Откуда ни возьмись, появились девушки с целыми охапками красных цветов в руках: гвоздиками, розами, маками… и начали украшать ими временные заборы. Особо настырные решили украсить и самих полицейских, переваливаясь через ограждения и пытаясь воткнуть цветочек куда-нибудь в каску, за бронежилет, а то и в ствол карабина, стреляющего травматическими пулями.

– Ну же! – шептал Каин в напряжении, наблюдая за этим цветочным маневром.

Какими бы выдержанными и дисциплинированными не были полицейские, а когда из них начали делать цветочные композиции, им это явно не понравилось. Они начали стряхивать с себя цветы, но девушек это не остановило, и они продолжили свое дело.

Вот тут-то и случился долгожданный Иннокентом инцидент. Коп, которого трижды осыпали цветами, превращая в живой букет, это все достало, он оттолкнул от себя девушку с цветами, и та картинно упала на землю, осыпав все вокруг гвоздиками и розами, точно кровавыми пятнами. Естественно, что толпу такое грубое отношение возмутило и, получив, наконец, достойный предлог, она поперла на ограждение, выкрикивая гневные тирады:

– Вы что делаете, ироды?!

– Девушек бить легко, а ты меня попробуй!

Только на этот раз их останавливать не стали, потому как все именно так и задумывалось. Более того, именно особая команда и двигалась в первых рядах атакующих. Началась толкотня с полицией, с ее стороны в ход пошли дубинки, слезоточивый газ. Несмотря на это вскоре случился прорыв ограждения демонстрантами и в толпу полетели дымовые шашки. Что тут началось! Крики, визги, кровь…

«Пятнадцать дополнительных процентов у нас в кармане», – удовлетворенно подумал Каин, уже представляя, какие заголовки появятся в завтрашних номерах газет и сетевых репортажах: «Полиция атаковала мирных демонстрантов!», «Дубинка в обмен на розу!», «Семьи спустили с поводков своих цепных псов!» и так далее и тому подобное.

22

– Ух, хорошо! – блаженно выдохнул Иннокент, выбравшись из парилки и с разбегу прыгая в небольшой бассейн.

Вслед за ним с криком бросилась Лара. Каин привлек ее к себе.

– Я думаю, что политиком тебе лучше не становиться, – сказала она после поцелуя.

– Почему? – удивился Каин. – Признаться, на какой-то момент мне показалось, что у меня получается довольно неплохо.

– С этим трудно спорить, – согласилась она. – Шутка ли, выдернуть кандидата с семью процентами до тридцати трех! При этом не имея никаких политических познаний!

– Ну, тут есть и твоя заслуга. Без твоих психологически обоснованных рекомендаций я бы ничего не сделал…

– Ты мне льстишь.

Выборы первого тура наконец состоялись, и Джуд Блэлок уверенно вышел во второй тур, не дотянув до почетного первого места трех процентов и оставив за собой ближайшего преследователя с теми же тремя процентами. Теперь кандидаты готовились ко второму «заезду», который состоится ровно через месяц, но Каин Иннокент, как только стали ясны результаты голосования, позволил себе взять полноценный выходной.

– Но мы отвлеклись, ты так и не сказала, почему мне не стоит становиться политиком. – Напомнил Иннокент тему начатого разговора. – А то вдруг я решу баллотироваться в сенаторы, а у меня, оказывается, есть какой-то изъян.

– В твоем первом предложении уже есть ответ, – усмехнулась Лара. – Нужно только в одном слове поменять ударение…

Иннокент нахмурился, начав анализировать только что им сказанное.

– Ах вот как?! – вскрикнул он, наконец найдя ответ в своих словах на свой же вопрос, на что и намекала Лара. – Не стоит, значит?!! Щас я покажу тебе, как не стоит!

Лара со смехом стала отбиваться от него, пытаясь уплыть на другой конец бассейна, но то ли она делала это не слишком охотно, то ли Каин решил доказать обратное, но она так и не отбилась…

Побарахтавшись некоторое время в воде, Каин снова направился в парилку.

– Я больше туда не пойду! – запротестовала Лара. – И так все мозги уже вытекли…

– Как хочешь, но тогда не жалуйся, что я уделяю тебе недостаточно внимания.

– Ох…

Войдя, Каин плеснул немного воды на камни, и небольшое помещение парилки с шипением заволокло горячим паром.

– Хорошо…

– На Ассалте ты тоже себе баню поставил? – спускаясь на нижнюю полку от удушающего пара, спросила Лара.

– Нет, не успел, я же там всего ничего пробыл. Но обязательно поставлю.

«Если этот пиратский мир проживет достаточно долго, чтобы успеть построить небольшую баню, – невольно подумал он, вспоминая планы Оникса. – И ведь не факт, что этого времени хватит».

– О господи! Ну почему я не нашла себе кого-нибудь другого, кто не пользуется этими крематориями?!

Каин только посмеялся, подливая еще водички, смешанной с натуральным квасом, на камни. Парилка тут же наполнилась хлебным ароматом.

Ночью, после банного дня и совершенно безумного марафона с Ларой, Иннокенту снились жуткие кошмары. Такие, каких он никогда не видел и надеялся больше не увидеть.

Ему снились пришельцы. И самое поганое – он находился у них в плену. Какая-то часть сознания сопротивлялась этому сну, что-то в нем казалось ему странным, ведь пришельцы эти так похожи на тех, что столь часто показывали в фантастических фильмах. Вырисовывался какой-то собирательный образ, и именно это казалось неправильным. То и дело во сне возникала мысль, что он спит, все это неправда, только проснуться не может.

А еще эти пришельцы, склонившись над ним и глядя своими большими черными глазами, видевшими его насквозь, ему в глаза, задавали странные вопросы.

По пробуждении Каин не помнил, о чем именно они спрашивали, что жаждали узнать, помнил только, что он отчаянно сопротивлялся, не желая говорить. Так сильно, что чуть не умирал в собственном сне из-за отказа сердца и дыхания… Но какую-то «стратегическую» информацию он все равно, похоже, выдал.

А еще странным являлось то, что спрашивали они именно человеческим языком. Вполне себе обыкновенным, без извращения диким акцентом.

«Откуда они знают наш язык?! – подумал он еще во сне. – Этого не может быть… Они другая цивилизация и не могут ни знать, ни тем более так быстро познать его».

После таких кошмаров он совсем не удивился тупой головной боли, которая, словно обруч, стягивала его череп.

«Неудивительно, что некоторым шибздикам, коим приснятся схожие сны, считают, что их похищали инопланетяне и ставили над ними опыты… Уж очень все реалистично», – подумал он с содроганием, попивая крепкий кофе.

– Приснится же такое…

23

После отдыха, который Каин продлил еще на денек, пришло время вновь засучив рукава взяться за работу и продвигать Джуда Блэлока в президенты. Но, судя по настроению самого кандидата и его главного политтехнолога Кэрри Элвиса, с этим могли возникнуть серьезные проблемы.

– Появились какие-то проблемы? – спросил Каин Иннокент, с трудом вживаясь в образ политтехнолога, кризисного управляющего от самого Оникса и, откровенно говоря, без особого желания.

Он за прошедшие два месяца чертовски устал, и отдых только показал ему, насколько сильно он выдохся. А впереди его ожидает еще месяц мучений, да таких, что пережитые покажутся ему пустяком.

– Конкретно ничего не известно, – развел руками мистер Элвис. – Общее предчувствие.

– А на чем оно основывается?

– Это нигде не афишировалось, и мы узнали лишь случайно, но главы двух «семей», стоящих за нашими конкурентами, провели вчера встречу. Думаю, не нужно объяснять, о чем они беседовали.

– Не нужно, – согласился Иннокент. – Дураку ясно, что они, скорее всего, договорились выступить против нас единым фронтом.

– Вот именно… И за каждой этой семьей стоят семьи поменьше, а за ними еще и еще… То есть против нас выступит капитал всей планеты. А мы и так израсходовали восемьдесят процентов выделенных нам средств.

– Звучит удручающе… – вздохнул Каин, растирая виски. – Даже несмотря на то, что, я уверен, Оникс выделит нам дополнительные средства из резервного фонда. Но что реально они могут против нас предпринять?

– Все что угодно, – взял слово Джуд Блэлок. – До сих пор они играли относительно честно. Но не из врожденной порядочности, а просто потому, что недооценили нас… точнее вас. Находились в некоторой прострации от нашей ураганной активности, не зная, за какое место хвататься.

Каин улыбнулся краешками губ, реагируя на комплимент.

– Но их эмоциональный шок, несомненно, прошел, о чем и говорит встреча противников. Да, они противники, несмотря на то, что мы представляли их как левую и правую руку одного тела, и лишь голова решает, какой руке выиграть… Но теперь они поняли, что мы реальный противник, объединились и жеманиться не станут. На кону стоит их политическое и финансовое благополучие.

– Они пойдут на физическое устранение?

– Это вряд ли, – хмыкнул Кэрри Элвис. – Это чересчур даже для них и сыграет в большей степени против них самих. Назначат новые выборы, и тогда следующий оппозиционный кандидат будет иметь высокую народную поддержку просто по определению, как протест против власть имущих.

– Уже хорошо.

Джуд Блэлок вяло улыбнулся.

– Тогда тот же вопрос, но наоборот. А своего кандидата они могут грохнуть с тем же прицелом – настроить народ против нас?

– Хм-м… У вас очень извращенный склад ума, мистер Иннокент, – выдавил главный политтехнолог, явно не собираясь даже обсуждать такую возможность как фантастическую и в высшей степени дурацкую.

«Он у тебя должен быть таким, а не у меня. Кто в конце концов из нас профессиональный политтехнолог?» – раздраженно подумал Каин.

– А все-таки?

– Не знаю. Если припечет, и увидят, что мы реально их обыгрываем по всем статьям, то чисто теоретически вполне могут.

– Значит, нам немедленно нужно организовать контрмеры, – твердо заявил Каин.

– Какие? Самим его охранять? – усмехнулся кандидат в президенты.

– Было бы неплохо, но это вряд ли возможно, да и не спасет от хорошего киллера.

– Тогда что?

– Боюсь, мистер Блэлок, мой ответ вам не понравится.

– Э-э… и все же?

– Нам придется сыграть на опережение.

– Не понимаю…

– Вы когда-нибудь попадали в катастрофы, мистер Блэлок?

Кандидат в президенты поплевался через левое плечо, постучал по столу и ответил:

– Бог миловал… но к чему вы заговорили о такой неприятной теме, мистер Иннокент?

– Потому что вам придется поучаствовать в одной…

– Зачем?! – в два голоса вскричали Блэлок и Кэрри Элвис.

– …Но в такой, – продолжил Иннокент, – чтобы все подумали, что она подстроена политическими противниками, хотя напрямую вы об этом говорить не будете, даже наоборот будете опровергать все, если вас спросят журналисты о такой возможности, а они спросят.

– Но тогда как…

– До сознания людей вероятность того, что катастрофа подстроена вашими конкурентами, должно дойти окольными путями. Об этом позаботятся газеты и мнения «аналитиков» в сети…

– И что нам это даст в отношении возможности ликвидации семьями своего кандидата? – недоумевал политтехнолог.

– …А еще мы должны будем сделать весьма прозрачный намек, что подобными методами пользоваться ни в коем случае не станем. То есть мы добрые самаритяне и мстить никому не собираемся.

– Ах вот оно что, – кивнул мистер Элвис. – Что ж, подобный расклад можно обыграть.

Политтехнолог взглянул на Джуда Блэлока, и тот согласно кивнул.

– Только не грохните меня реально… пусть и нечаянно.

– Не беспокойтесь. Ониксу это очень не понравится – столько денег выбросить на ветер, чтобы начать все с начала.

– Х-м, хорошая гарантия, – криво улыбнувшись, согласился кандидат.

– Вот и отлично. Одну угрозу мы отработали на опережение. Думаю, нужно выявить еще самые вероятные.

– Фальсификация данных? – предложил мистер Элвис.

– Да, пожалуй. Это самый простой и действенный способ подогнать результаты под себя в момент выборов. В конце концов, тут все находится под контролем семей. Что создает большие трудности для проведения контроля подсчета голосов с нашей стороны, не говоря уже о противодействии подобной фальсификации. Но тут, думаю, нужно найти хороших хакеров, чтобы они присмотрели за этим делом, а если понадобится, то и вмешаются, прекратив безобразия с подтасовками.

– А то и вовсе нам парочку процентов набросят, – ухмыльнулся мистер Элвис.

– Хм-м, постараемся обойтись без этого… в конце концов, нужно чтить Уголовной Кодекс. Но да там видно будет, может, и приплюсуем.

Собравшиеся глухо посмеялись. Настроение их понемногу улучшилось.

– Ну что, все, что могли, мы сделали или сделаем в ближайшее время, теперь осталось дождаться телодвижений противника и действовать соответствующим образом, а также придумывать что-то новое самим.

24

Телодвижений противника долго ждать не пришлось. Буквально на третий день по ТВ, сети и в печати началась широкая кампания историко-пропагандистского толка, восхваляющего так называемые семьи. Рассказывалось и показывалось, как эти первые колонисты Касабланки вели борьбу за существование, терраформировали планету, изгоняя и уничтожая опасные формы жизни. В общем, подводили людей к той мысли, что семьи пользуются заслуженными правами и привилегиями. И они вовсе никого не притесняют.

Одновременно с этим начались атаки на оппозиционные издания, телевизионные и сетевые каналы. Перекупались или запугивались журналисты, редакторы, закрывались сами издания или делалось так, что они просто не могли работать нормальном режиме. Сетевиков атаковали хакеры семей, также через данные ресурсы заражая компьютеры посетителей.

Усилилось давление непосредственно на демонстрантов. Если до первого тура семьи не знали, за какое место хвататься, то после за них взялись работодатели, являющиеся членами самих семей. Теперь любой работник, замеченный в демонстрациях, лишался ежеквартальной премии, а если и после этого до него не доходило, то и вовсе грозили увольнением.

После таких крутых, по-настоящему жестких мер количество демонстрантов от раза к разу стало резко падать. Политика политикой, но своя рубашка ближе к телу, и терять ее ради непонятно чего людям тоже не хотелось.

Активисты по этому поводу просто взвыли, жалуясь своим кураторам.

– На следующую демонстрацию я смогу собрать не больше ста – ста пятидесяти человек, – сетовал Барри Ольмер за две недели до второго тура выборов.

Это очень немного, да что там немного, просто мизер по сравнению с тем, что еще не так давно он с легкостью поднимал на марши от полутысячи и больше народу.

Рейтинги Джуда Блэлока, несмотря на все старания семей, все еще держались выше тридцати процентов, даже подросли на пяток после закручивания гаек, но вот дальше расти не желали. А тридцати пяти процентов явно недостаточно, чтобы победить, если учесть, что проигравший кандидат от семей попросил своих избирателей отдать свои голоса в поддержку конкурента кандидата от пиратов. В итоге у него набиралось больше пятидесяти.

– Да и меня вычислили… – продолжал вздыхать активист, с опаской поглядывая по сторонам, особенно по самым темным уголкам бара, ему, видать, всюду чудилась слежка.

– Не думаю, что это было так уж трудно, особенно если кто-то стукнул, – понимающе кивнул Каин Иннокент.

– Да… меня уже лишили всех премий и надбавок сразу, за то, что я не просто участник, а координатор. И не просто за квартал, а за целый год…. Сказали, что если я еще воду буду мутить, то и вовсе уволят. А у меня жена… ребенок.

– Спекся? – жестко спросил Каин.

– Но ведь мы не выиграем…

– Не выиграем, если все, как ты, струхнут. Мы не можем проиграть. Народ не может проиграть, а если проиграем, значит, нас обманули. А обманщиков нужно карать.

– Я не струхнул, но…

Ольмер, не договорив, тяжко вздохнул и замолчал, уставившись на дно своей изрядно опустевшей пивной кружки.

– Но может, ты хочешь получить несколько больше?

– Деньги тут не при чем…

– Я не о деньгах.

– Тогда о чем вы, мистер Поттер? – вскинул удивленный взгляд Барри.

– Ты уже не последний человек в нашем движении, тебя знают сотни, тысячи, а то и десятки тысяч человек. Через год после президентских выборов начнутся парламентские. Ты уже понял, что я тебе предлагаю?

– Кажется…

– Ну а чтобы знал твердо, скажу прямо: после победы на президентских выборах, а мы победим, в этом можно не сомневаться, мы будем добиваться большинства в парламенте, и ты в этих выборах будешь участвовать не как активист, а как кандидат в депутаты. Подумай над этим, Барри. По-моему, достойная плата за возможную потерю работы сейчас. Более того, это отличный стартовый политический капитал – пострадавший от тирании семей.

– Капитал хороший, – согласился приободрившийся Барри Ольмер.

Огонек в глазах активиста показал Каину, что тому очень понравилась идея стать депутатом. Только реалии сегодняшнего дня все никак не отпускали.

– Только на что я буду жить с семьей весь этот год, если меня уволят уже завтра без выходного пособия, мистер Поттер?

– Думаю, для нового президента не составит труда поддержать материально людей, помогших ему в трудную минуту.

Что касается предстоящей демонстрации, то не волнуйся, мы соберем достаточное количество людей, и чтобы их организовать, разместить, накормить нам потребуются организаторы и ты в том числе. Ну так как, ты с нами?

– Да, – сделал нелегкий выбор Барри Ольмер с прицелом на депутатство.

– Вот и отлично, – скрыв излишне явное облегчение, выдохнул Каин Иннокент, похлопав активиста по плечу. – План мероприятий ты получишь через пару часов. До связи.

– До свидания…

Не все, далеко не все активисты оставались верны движению, но те, что не отступали, это чуть меньше половины, становились уже действительно идейными сторонниками, преданными до мозга и костей. Они работали за троих не столько за деньги, сколько за свое личное депутатское будущее (то есть за еще большие деньги, но в будущем), потому как точно знали, что именно от их работы зависит, каким оно будет – в шоколаде или почти такого же цвета, но с совсем другим запахом.

Предвидя, что в реальности они победить не смогут, Каин Иннокент, Кэрри Элвис и Джуд Блэлок решили активировать заблаговременно подготовленный резерв из молодежи по всей планете.

Молодежь о драконовских мерах семей еще ничего не знала, да им это и по барабану, так как в основном все являлись индивидуальными фермерами, так что собрать удалось столько, сколько требовалось и сколько организаторы реально могли держать под контролем: разместить, прокормить, развлечь… Это что-то около пятидесяти тысяч – хорошее подспорье местным «несгибаемым» силам.

Большинство молодых парней и девушек, кстати, именно за развлечениями большого города и ехали, желая на халяву оторваться на полную катушку, потому как развлечений в их полной труда жизни действительно было маловато.

За неделю до выборов начался организованный хаос. Концерты, плавно перетекающие в митинги, гуляния и снова скандирование.

Полиция с такой хорошо организованной оравой ничего реально поделать не могла. Первые попытки разогнать митингующих чуть было не увенчались успехом, но боевики, вооружившись палками, камнями и бутылками сумели удержать оборону. И потом каждое нападение полиции, да еще с применением слезоточивых газов и резиновых пуль только добавляло процентов Джуду Блэлоку и еще сильнее било по популярности кандидата от семей. Тут уж уцелевшие оппозиционные издания работали на полную мощность.

Под аккомпанемент постоянных манифестаций настал день второго тура.