Текст книги "Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон"

Глава 4. В Москву

Проснулся рано утром. День обещал быть солнечным и ярким. По небу не спеша плыли облака. Поливальные машины мыли асфальт, а в брызгах воды сверкала радуга. Себя чувствовал отдохнувшим и удовлетворенным выполненными вчера делами. Главное – письмо Сталину было отправлено. О чем можно было предупредить, сделал, остальное в его руках. Как он отнесется к очередному предупреждению и что он предпримет? Насколько я помнил, от нашей разведки постоянно шли данные о датах нападения на СССР в период с 15 по 22 июня. В Кремле прекрасно знали о войне и готовились к ней. Делали все возможное. Но вот почему военные «просрали» начальный период, оставалось так и нераскрытой загадкой, какие бы доводы ни приводились в литературе моего времени. Еще со школьной скамьи у меня сложилось впечатление, что это было предательство со стороны высшего командного состава РККА. Заговор маршалов действительно был, и Сталин вовремя уничтожил пятую колонну в РККА. Но как говаривал мой школьный учитель истории Солозобов М. Н.: «Щуку поймали, да зубы остались». Отсюда и поражения 1941–1942 гг.

За этими размышлениями я прошел в ванную. Открывая кран душа, обратил внимание на то, что перстень поменял свой цвет с насыщенного янтарного на бледно-зеленый. Снимать его с руки я не стал – привык, наверное. Струи воды лились по телу и рукам. Под напором воды камень перстня стал темно-зеленым. Чудны дела твои, Господи!

Что делать до отправления? Имею право на отдых, столько дел переделал. Правда, особо идти некуда. В другое время можно было съездить в Кузьминки и побродить по парку, но там сейчас закрытая зона НКВД. Сокольники мне не нравятся. Да и ехать туда на трамвае долго. Так что сидим в номере и наслаждаемся одиночеством. Заодно подготовимся к боевым действиям. Что я имею в виду? Да хотя бы подготовить рабочий чертеж глушителя на «наган» и другую стрелковку. Зачем «ПБС»? Чтоб было! Конечно, действовать ими в линейном бою не придется, но запас карман не тянет. Неизвестно, куда попаду служить. С учетом того, что придется по-любому с боем выходить из окружения, даже не сомневаюсь в его полезности. Тем более что в «ПБС» особо сложного ничего нет. Кроме уж совсем «накрученных», остальные можно сделать в любой, хорошо оборудованной и укомплектованной мастерской. Сейчас глушители используются в спецподразделениях НКВД и РККА. Например, БраМит для «наганов» и «мосинок». Но этих БраМитов всего-то пара тысяч штук. И кто мне их выдаст? Так что озаботиться придется самому. Принцип работы и комплектацию знаю – в командировках на Кавказ пришлось насмотреться на разные «ПБС»: и заводские, и самопальные. Не теряя времени, сел за стол и накидал чертеж. Будем надеяться, что в части, куда назначат, будет арт– или автомастерская и там смогу все заказать и собрать. Металл по-любому будет, ну, а каучук вполне заменим резиной. Труднее с патронами, но надеюсь, что на складах найдутся патроны «УС» (уменьшенной скорости).

Еще было бы совсем неплохо накидать «планчик» боевой подготовки для своего подразделения. Какого? Да того, что дадут по прибытии в часть. С учетом того, что Седов – пехотный «Ваня», это будет взвод, максимум стрелковая рота. Плохо, что не помню всех меток на деле. А то можно было более точно определить, на какую должность готовили лейтенанта и в чем он более силен. Ладно, нечего посторонними мыслями голову забивать. Будем считать по минимуму – взвод. Теперь вопрос – где будет расположена часть: в Восточной или Западной Белоруссии? Отсюда и будет решен вопрос с временными рамками на подготовку. Если исходить из того, что в часть я доберусь завтра-послезавтра, то до начала войны остается не более двух недель. День на размещение, знакомство с личным составом, вооружением и техникой. Для подготовки бойцов останется максимум 13 дней. Кроме того, в батальоне уже есть свой план, который, вполне вероятно, не совпадет с моим. Убедить командование, что 22 июня начнется война, будет очень сложно. Тут вся надежда на Иосифа Виссарионовича. На то, что он вовремя даст пинок командованию.

Ну, ладно, на Бога надейся, да сам не плошай. По прибытии будет видно, что к чему. Пока накидаю предварительный план. Что туда включить? В первую очередь то, что умею и смогу донести до бойцов сам.

1. Стрелковая подготовка. Насколько помню, в армии многие страдали от неумения стрелять. Не знали вверенного оружия. Мне с этим проще – почти всю «стрелковку», что сейчас стоит на вооружении что у нас, что в вермахте, знаю. Во всяком случае, уверенным пользователем являюсь. За службу в армии и милиции почти все видел, да и попользоваться пришлось. Особенно мне нравился «ТТ», что носил на Кавказе. Винтовка «СВТ-40», «мосинский» и «маузеровский» карабин, особенно в снайперском варианте, тоже пришлось неоднократно подержать в руках, да и не только подержать. Автоматы «ППД», «ППШ», «МР-38», «МР-40» не проблема. С пулеметами «Максим», «MG» и «Дегтяревыми», что с крупнокалиберным, что с ручным, разберемся. Правда, приходилось общаться с более поздними моделями, да не боги горшки обжигают. Так что преподать подчиненным курс обслуживания и использования вооружения вполне смогу. Стрелять тоже подучу, если дадут такую возможность. Были бы патроны и время. Хотя, насколько помню, в Западном ОВО перед войной было подано на склады по два боекомплекта на бойца, а в части поступило еще по 1.5. На стрелковую подготовку стали больше внимания обращать. По-моему, в 40-м году Тимошенко был на инспекции в Западном военном округе и очень сильно ругался по этому вопросу. Конечно, за 10–12 дней отличного стрелка не сделаешь, но попытаться можно. Хоть в цель попадать будут, а не палить в белый свет.

2. Техника. Тут можно только строить предположение, точнее все вилами по воде. Неизвестно, куда и в какую часть направят. Что сам знаю и чем смогу управлять? Автотехника и мотоцикл – могу управлять и немного ремонтировать. За что надо особо благодарить систему советского среднего образования. В школе у нас был «Урал ЗИС-5» 1947 г. выпуска – знаменитая «трехтонка». Потом его заменили на более новый «ГАЗ-51А». Сколько же с ними приходилось возиться под руководством учителей по труду, чтобы хотя бы проехать по школьному двору. С гужевым транспортом сложнее. Нет, ездить-то ездил и верхами, и в телеге. Запрягать у бабушки на Волге научился. Но вот ухаживать особо не приходилось. Думаю, найдутся те, кто это сможет.

3. Артиллерия. С минометами разберусь. Как-никак два года «срочки» в Советской Армии даром не прошли. Спасибо командирам, обучили, гоняя до седьмого пота. С орудиями сложнее. Не было у нас в части ствольной артиллерии. Правда, в укрепрайоне немного посмотрел на работу артиллеристов. Так что по стволу наведу и, возможно, даже попаду.

4. Саперное дело. С этим в порядке: и ставить, и снимать умеем. Мины любим и очень уважаем. Лень, невнимательность и глупость научили, когда с ранением в госпитале належался. Инженерную подготовку знаем, и передать подчиненным смогу.

5. Уставы. Тут тоже, думается, не будет сложности. Все-таки наши Уставы писались на крови Великой Отечественной войны и вобрали в себя лучшее из старых Уставов. Но в части надо будет озаботиться повторением.

6. Строевая и физподготовка. За 30 лет Строевой устав выучил. Конечно, не рота почетного караула, но тем не менее. Кто-то считает это анахронизмом. Я так нет. Лучшего места для сплочения коллектива ничего не придумано, а если еще найдется «зверь»-строевик, вообще прекрасно. Я себя, конечно, таким не считаю, но старался им быть. Требования НФП из памяти не стерлись. Показать и подсказать смогу.

7. Партполитработа. Опыта работы секретарем комитета комсомола батальона хватит.

8. Тактическая подготовка. Опыт есть. Еще не все пропито. Построить оборонительный и наступательный порядок подразделения смогу. Что такое опорный пункт, знаю и, главное, умею его строить. Что еще смогу применить? Тактику действия мелких групп и штурмовых подразделений. Особенно штурмовых подразделений. Еще в детстве у отца в библиотеке попался учебник Шошколовича А. К. «Действие мотострелкового батальона в городе» и, пользуясь отсутствием взрослых, проштудировал его. Все там было четко и, главное, понятно рассказано, даже для такой «мелюзги», как я. Книга врезалась в память. Папа, увидев ее у меня, подарил. В моей библиотеке она заняла почетное место. С начала «перестройки» и «перестрелки» полученные из нее знания очень пригодились.

9. Радио– и телефонная связь. Имеющиеся сейчас в частях радиостанции не знаю. Видеть – видел, но в основном в музеях. Пользоваться ими не умею. Вот с телефонными аппаратами и коммутаторами всегда пожалуйста. Те, что пользовали в мое время, не сильно отличались от тех, что были на войне.

10. Рукопашный бой. Далеко не мастер. Но тем не менее сдачи дам и мало не покажется.

11. Медицина. Обработать и перевязать рану вполне смогу. Опыта хватит. «Лесную» аптеку знаю. При необходимости смогу помочь при ряде заболеваний. Кстати, надо будет озаботиться медпрепаратами и перевязочными материалами. Но это уже в части.

12. Ротное хозяйство. Знаю не понаслышке. Пару лет пробыл старшиной не самой маленькой роты.

Так что теоретический и практический багаж есть. Правда, есть вопрос – а чего я вообще хочу добиться от своих подчиненных? В идеале стойкое, боеготовое подразделение. По типу десантно-штурмовой роты моего времени. С хорошей военной подготовкой. Чтобы не побежали в первом же бою. Было бы совсем неплохо иметь в подразделении как можно больше грамотных и умелых специалистов: механиков, слесарей, охотников-промысловиков, лесовиков и егерей. Тогда готовить личный состав оказалось бы куда проще. Да где же их найдешь? Придется учить тех, кто будет, а не тех, кого хочется. Придется быть «цербером» и гонять всех так, как гоняли меня в «учебке», то есть без зазрения совести и жалости. Постаравшись передать по максимуму имеющиеся знания подчиненным.

Вскоре черновик плана был готов. Основные вопросы подготовки нашли свое отражение. Если еще что вспомню, всегда есть возможность внести изменения и дополнения. Большую же часть коррективов внесу уже по месту службы. Неплохо было бы иметь топографические карты Белоруссии и возможного района боевых действий, но сейчас их можно получить только в штабе полка, да и то не всем дают. В большинстве случаев командиры моего уровня обходятся рисунками от руки. Да и пользоваться картой не умеют. Но это все вопрос времени.

День начался очень плодотворно. Что само по себе прекрасно. Мое внимание привлекла форма, которую вчера неаккуратно побросал на спинку кресла. Вообще-то я человек аккуратный, стараюсь за собой следить, а тут такой промах. Подворотничок грязноват. Носки несвежие. Вообще неприятный вы тип, гражданин Седов, или как вас там?

Седов. Конечно, Седов. Ну, а раз так, то принимайтесь за дело. Наведите марафет на свой внешний вид. Подворотничок сменить, сапоги начистить, носки сменить и постирать. Чистота превыше всего.

Итак, что мы имеем в сухом остатке на сегодня: привести форму в порядок, отоспаться впрок и убыть к месту службы.

По первому пункту времени много не потребовалось. Долго ли умеючи.

Оставалось самое тяжелое – отоспаться и поесть. Никому не отдам. А то знаю я эти гарнизоны. Все наряды по прибытии в часть будут моими. У кого семьи, дела и заботы, а ты молодой, тебе еще служить и служить. Так что отработка взаимодействия щеки и подушки с моей стороны будет проведена в полном соответствии с требованиями Устава – в полном объеме и качественно. Тем более что для этого все есть – чистая постель и мягкая подушка. Но выполнить данную программу не удалось. Как только я собирался улечься в кровать, позвонила Таня, предупредившая о скором приходе. Встречать даму голым и с разбросанными по комнате вещами не принято. Поэтому пришлось срочно одеваться и собираться. Успел я почти вовремя и одеться, и вещи сложить аккуратно, только портупею и сапоги не надел.

Открыв на деликатный стук дверь, увидел предмет моих ожиданий. Таня была просто сногсшибательна в своей отутюженной форме с белым передником. О чем ей сразу же и сообщил. От сказанного у нее заалели щеки. Она сообщила, что в номере я могу пробыть до отправления на вокзал. Чему я был только рад. Сидеть на вокзале в ожидании поезда не самое интересное и плодотворное дело. Я лучше в номере делами займусь.

– Когда можно у вас убрать? – спросила Таня.

– В любое время. При условии, что вы меня просветите, когда начинает работать ресторан на крыше. Вчера не успел узнать, а есть хочется так, что готов съесть слона.

В ответ меня просветили, что рестораны на крыше и на первом этаже откроются в 9 часов. Буфеты при них работают круглосуточно. Холодные закуски можно заказать прямо в номер, а вот горячее надо будет подождать из-за того, что кухня начинает работать с 10 часов. Чай на вахте есть всегда, и если надо, то она принесет. При этом Таня так мило улыбалась, что можно было съесть ее вместо слона. Целиком, не раздевая. Заманчивое такое предложение. Так и тянет им воспользоваться…

Застегивая портупею и машинально поправляя тяжелую кобуру, поместил ее на положенное место. Тут до меня дошло, что я, по своему зазнайству, не сверил номер револьвера с записанным в удостоверении Седова. Ведь это может быть залетом, и не малым. Расслабился, обрадовался, что стал обладателем стольких «ништяков», а элементарное не проверил. Выпускники военных училищ едут в часть без оружия. Табельное оружие за ними закрепляют уже в части, делают соответствующую запись в документах. Исключение делалось только для наградного оружия, а я, дурак старый, об этом и забыл!

Пока Таня ходила за инструментом, достал удостоверение. Нашел нужную страницу и был неприятно поражен ее белыми, чистыми и, главное, незаполненными графами. Приехали, называется. Хорошо еще, что сейчас обратил внимание, а то бы нашел приключений на свою голову. Так, срочно кобуру с револьвером долой. В сейф подальше от любопытных глаз. Ничего страшного, до части можно и без оружия походить, а там разберемся. Кстати, интересно, а где Седов себе его достал? И ведь не боялся ходить с ним, что довольно странно. Документов на закрепление оружия в личном деле тоже не было. Я бы заметил. Загадка на загадке и ею погоняет. Ладно, оставим их решение на потом. Дела делами, а о себе любимом надо позаботиться. Сначала поесть, а дальше посмотрим, что к чему.

В ресторане было пустынно и тихо. Одинокий, средних лет бармен за стойкой и несколько симпатичных официанток под руководством пожилого метрдотеля, раскладывающие на столах приборы, практически ее не нарушали. Кстати, вчерашних официантов, что обслуживали меня, не наблюдалось. Сел за столик и сделал заказ почти сразу же подошедшей миловидной девушке-официантке. Легкий летний ветерок мягко обдувал лицо.

На столе у дежурного администратора ресторана «Птичий полет» зазвонил телефон. Он снял трубку и, смотря в окно, выходящее в зал, стал отвечать.

– Да, здесь. Обслуживает Марина. Хорошо, все сделаем, – после чего положил трубку и еще раз посмотрел на посетителя – молодого лейтенанта. Затем подозвал официанта.

– Саша, тебе надо подменить Марину. Обслужи вон того лейтенанта. Нужно, чтобы он побыл здесь подольше. И повнимательней! Тебе все понятно?

– Да, Григорий Михайлович.

– Только прошу, очень аккуратно. Не переиграй. Рапорт потом мне отдашь.

– Есть. Все сделаю.

– Вот и умничка. Давай действуй. Только еще раз говорю, аккуратно.

Через несколько минут молодой официант с приятным и открытым лицом принес кофе со сливками, несколько бутылок минералки и салат. А горячее пообещал принести по готовности. Никто меня не беспокоил, никому я был не нужен. Сторожевая система об опасности не голосила. Ощущения, что за мной наблюдают, не было. Так, иногда, краем сознания ловился мимолетный взгляд в мою сторону от работающих в зале. Понемногу зал стал наполняться посетителями, пришедшими позавтракать. В основном это были гражданские, одетые в полувоенную форму без знаков различия, скорее всего – командиры производства.

Мысли вернулись к составленному плану подготовки. Убедить командование в необходимости именно такого обучения будет сложно. Многие привыкли к тому, что уже давно отработано. Правда, опыт Финской войны изучен и направлен в войска. Но, зная, как все новое тяжело находит себе дорогу, не сомневаюсь, что к отработке новых форм ведения боевых действий так и не приступили. Основной массе всему придется учиться уже во время войны. Тут в первую очередь сказалась слабая подготовка командных кадров, отсутствие боевого опыта. Сильно подорвало боеготовность увольнение в запас тех, кто отслужил свое из числа участвовавших в боях и кто мог помочь в освоении новых реалий войны. Мне придется опираться только на свои знания, умения и силу убеждения, в том числе и командного состава роты, батальона, полка. О дивизионном уровне даже заикаться не стоит. Если на нижних уровнях командование вполне реально уговорить попробовать сделать мною задуманное, то выше вряд ли. Для убеждения потребуется больше чем план боевой подготовки подразделения. Нужно обоснование изменений, расчет личного состава, материалов, вооружения и боеприпасов, расчасовка занятий, конспекты фактически по всем вопросам подготовки. Задуманный мной отдых накрывался медным тазом. Придется до отъезда использовать время с пользой, занявшись всем перечисленным.

Уходить отсюда совершенно не хотелось. Девушки симпатичные. Тепло, светло, свежий ветерок, классный кофе по первому требованию приносят. Минералка опять же холодная, поесть всегда можно, никто не отвлекает. В принципе, можно и здесь поработать, если, конечно, здесь найдется писчая бумага. Ручка у меня своя есть.

Хотелось пить. Минералка и кофе давно уже закончились. Прям сушняк какой-то напал. Вчера не так много и выпил, по старым временам так вообще губы помочил, а тут такое бешеное желание водой заправиться. Подошедшему официанту повторил заказ на пару бутылок минералки. Он вошел в мое состояние и предложил свежего холодного пива, но я стойко отказался. Нельзя. Вдруг мое состояние не даст возможности все как следует продумать. Эх, ладно. Гулять так гулять, и я заказал еще пару бутылок воды. Заодно уточнил насчет бумаги. Оказалось, что есть. Тут часто бывают известные поэты и писатели. Вот администрации и пришлось озаботиться, а то они все салфетки переводят на свои произведения. Попросил принести и ее. Что и было сделано.

– Саша! Ну, как там клиент?

– Похоже, с похмелья мучается, за 20 минут шесть бутылок минералки заказал, а две так просто высосал.

– Понятно. Ты давай посматривай.

– Понял, все сделаю. Он попросил писчую бумагу. Я принес.

– Молодец. Ты посмотри, что он там писать будет.

Быстро проглотив принесенный завтрак, я принялся за работу. Работа спорилась, и к обеду многое из задуманного было перенесено на бумагу.

Вот что интересно, сижу в ресторане, пишу, и никто на меня внимания не обращает. Не считая официанта, конечно. Похоже, их тут очень хорошо выучили. Вот и сейчас, не успел я покончить с завтраком и минералкой, а он тут как тут, и сразу все лишнее со стола убирает. Нравится мне здесь все больше и больше. Вот только напрягают какие-то нереально большие порции. Пару человек ими накормить можно. Вроде бы водохлебом и обжорой никогда не был, а тут прорвало. Будто верблюд после долгого пути в пустыне водой набираюсь или как крокодил мясом на неделю заправляюсь. И в туалет не тянет. Вот ведь сглазил. Положил пилотку на записи, надеюсь, не утащат. Пошел исправляться.

Вернувшись, застал в зале если не столпотворение, то близкое к нему. Все столики были заняты. Еще несколько человек стояли у входа, ожидая своей очереди. Официанты старались всем угодить, подсаживая гостей на свободные места. К моему столику никто не подходил, и его охрану нес официант. Интересно, за кого он меня принял? Наверное, за очередного горе-литератора. Я, конечно, виноват. Захватил с утра целый столик, а за ним, между прочим, четыре человека вполне комфортно могли разместиться. Подойдя к столику, поблагодарил официанта и вернул ему остаток бумаги. Еще попросил собрать на его вкус дорожный набор на сутки. А еще чашечку кофе, рюмочку коньяка и окончательный счет. Уточнив, что бы я хотел видеть в наборе, а также возможность подсадить за столик посетителей, официант ушел. Я же, просмотрев написанное, сложил листы на место и остался ждать обещанного официантом.

Через некоторое время кофе, коньяк и несколько посетителей в штатском практически одновременно оказались рядом со мной. Попросив на ломаном русском языке разрешение, они присели ко мне за столик. Сделав заказ и не стесняясь меня, заговорили между собой. По-немецки они обсуждали Москву, сравнивали ее с Веной, Краковом и Прагой. Периодически достаточно критически отзывались о наших порядках, но в рамках приличия. Как я понял из их разговора, оба были пилотами «Люфтганзы» и только недавно прибыли в Москву.

Я же мелкими глотками пил свой коньяк. Тоже стараясь не обращать на них внимания. У них своя жизнь, свои впечатления, свои заботы. У меня своя, далеко не тихая. И они еще не враги, которых следует убивать. Тут меня словно пронзило. Немецкий язык я учил в школе, а затем в институте. Учил, как все. На выпускных в школе и экзаменах в институте была твердая «четверка». Мог о себе рассказать, да и других расспросить. Со временем, из-за отсутствия языковой практики, все стало забываться. Нет, при необходимости, со словарем и справочником я мог бы прочитать статью или письмо. Но чтобы вот так, на слух, понимать, о чем говорят природные немцы, – никогда. Во-первых, я учил совсем другой язык (более современный), во-вторых, не так уж и хорошо нас учили. Интересно, что это такое? Неужели перенос или перстень на меня повлиял? Что так хорошо стал врубаться? Похоже, все-таки перстень. Он все время со мной. Вон на пальце светит изумрудным светом. Ай да перстень, ай да сукин сын. Ты, оказывается, еще и переводчик. Интересно, а где же в него вмонтировано устройство? Внешне совершенно не видно. Монокристалл. Без внешних повреждений. Ровные и аккуратные грани. Металл однородный, без признаков вкрапления. Я не специалист, но что-то о таком не слышал. Хотя, может быть, он тут ни при чем, я на него зря наговариваю и все это последствия переноса. Ладно, это все потом, а сейчас о насущном. Если я немецкий понимаю, то, может, на нем и говорить смогу? Когда-то давно говорили, что у меня произношение жителя Саксонии. Проверим? Когда еще это вот так спокойно можно будет сделать? Рискнем. Вспомнив былое и сформулировав в мыслях предложение, обратился к соседям по столику. Не знаю, как с моим произношением, но они меня точно поняли.

Извинившись, что невольно стал свидетелем их разговора и встреваю в него, заговорил с ними о их московских впечатлениях. Немцев смутило мое знание языка и произношение, а главное, то, что я их слушал и понимал. Они достаточно быстро с этим справились. Завязался общий разговор, касавшийся достопримечательностей столицы, русской архитектуры, искусства и еды. Их отличия от западноевропейских. Разговор тек плавно и непринужденно.

Вскоре официант принес летчикам заказ, а мне счет, большой пакет с продуктами и вдобавок корочки скоросшивателя для моих бумаг. За что я ему был особо благодарен. Рассчитавшись и попрощавшись с немцами, пошел к себе в номер.

– Отто, что ты скажешь насчет этого русского? Мне интересны твои впечатления о нем.

– Что я могу сказать, Карл? Грамотный, наш язык знает очень не плохо. Держится свободно, не то что остальные русские. Говорит, как саксонцы. Пьет кофе и хороший коньяк. Гурман, любит русскую кухню и поесть. Возможно, жил у нас или из русских немцев. Не лишен вкуса прекрасного. Мне понравилось, как он рассказывал об архитектурных изысках. Со знанием дела. Насколько я понял, он пехотный офицер. Неужели у них таких готовят? И он точно не комиссар?

– У него в петлицах пехотные знаки. Комиссарских звезд не было. Может, из НКВД? Но фуражка без синего верха, хотя кто его знает. Возможно, у них разрешено ходить в форме других войск. Кстати, ты заметил, что он тут что-то писал. Было бы интересно знать, что именно.

– Наверное, какой-нибудь философский трактат о коммунистических идеалах или построении коммунизма…

– Что расскажешь, Саша, о своем клиенте?

– Особо рассказывать нечего. Вот копия его заказов. Пока он ходил в туалет, я полистал, что он там писал. Расписывал действие штурмовой группы в населенном пункте, а еще там было про действия в лесистой и горной местности. Довольно подробно так написано, со схемами и рисунками, но я только мельком и смог посмотреть. Он быстро вернулся.

– Все равно молодец, а кто там с ним сидел и разговаривал?

– Летчики из «Люфтганзы» на обед раньше времени пришли. Их столик был занят. Не гнать же. Свободные места были только за столиком лейтенанта. Вот и пришлось к нему подсадить. Хотелось как лучше, тем более что тот заканчивал и собирался уходить. Лейтенант хорошо по-немецки говорит. Куда лучше, чем я. Часть разговора я пропустил, ходил за заказом, а то, что успел услышать, не понял, но что-то об архитектуре.

– С языками не страшно. Поработаешь, подучишь. Будет практика – язык усвоишь. И не только немецкий, у нас тут всякие бывают. Разговор кому надо знают. Рапортишко напиши по-быстрому, и то, что рассказывал, подробно осветить не забудь, – берясь за телефон, сказал хозяин кабинета.

Жизнь пока преподносит только хорошее. Вот только интересно, когда она ко мне задом повернется? Я ведь нарушаю все, что только могу. Например, какого черта меня понесло разговаривать с летчиками? Что, ничего не знаю о нездоровом отношении органов к лицам, общающимся с иностранцами? Знаю. Так ведь нет, решил язык проверить. Нашлось бы время. До войны совсем чуть-чуть осталось, там бы и проверил. Если, конечно, до фронта дело дойдет, а то подойдут сейчас товарищи и начнут задавать «китайские» вопросы. Скорее бы поезд, Минск, а потом часть. Личный состав и работа с ним, лучше НКГБ и НКВД мозги прочистят. Там будет попроще и потише, чем обедать по столицам. С такими мыслями я добрался до номера.

Номер сверкал чистотой. Тут поработала хозяйственная женская рука. Оставленные на столе бумаги были на месте, как-то даже в мыслях не было, что они могут пропасть. Если их и прочитали в мое отсутствие, вреда от этого нет. Что в них секретного? Ничего. Черновик плана боевой подготовки. Наверное, и лучше кто-то может составить. Ничего иновременного там нет. Приобщил план к бумагам, написанным в ресторане. Спасибо официанту за бесценный подарок. В корочках гораздо лучше, чем россыпью. Не помнутся, не испачкаются и не потреплются. Полковому начальству приятнее читать будет.

От хорошего настроения почти не осталось, следа. Мысли о моих проколах мешали наслаждаться жизнью. Хотя особых причин для беспокойства вроде бы нет. Не верится мне, что все столики в ресторане оборудованы микрофонами. Да и разговор с немцами был нейтральный. Касался только отраслей искусства и города. Ни о политике, ни о войне не говорили. Никаких тайн я не выдавал. Хотя как посмотреть! У Седова в документах написано, что владеет немецким языком. Вопрос только как? Хотя тут придраться не к чему. Мало ли, что он скрывал от остальных?

Личность Седова меня стала все больше заинтересовывать. Какой-то он странный. Не в плане физическом или моральном. Таких, как он, каждый второй, не считая первого. Программа обучения у всех была одна. А вот несуразностей вокруг него много. Какие?

Начнем с самого простого. Ехал лейтенант до Москвы в двухместном спальном купе. Стоимость билета приличная, и в мое время она была отталкивающей, не всякий мог позволить проехать. Откуда деньги? Ответ – выдали в училище, и он их потратил на билеты. Возможно? Да. Сколько выдают лейтенанту подъемных? Кто его знает. На билет в спальном вагоне точно хватило, и еще осталось на встречу с девушками и магазин. Но почему в чемодане нашлась еще одна пачка? Не слишком ли это круто для простого лейтеха? Не верю в подарок государства или премиальные. Еще вопрос – почему не поехал по литеру? Ответ – неизвестен. Искал одиночества? Или дорожных приключений? Вот и думай. Непонятно, почему Седова направили за назначением в штаб Западного военного округа. Насколько помню, у нас молодых лейтенантов в основном направляли в Московский или Орловский военные округа. Летчиков – да, тех кидали куда надо, но вот с остальными такого не было. А тут отправили за тридевять земель в Минск. Еще вопрос – а почему именно в штаб? Ладно, я бы понял, если в предписании стоял бы штаб дивизии, корпуса, армии, наконец. А тут штаб округа. Что, если Седов едет по именной заявке штаба округа? И его там хорошо знают? А тут я, с немытой мордой.

Следующий вопрос – откуда у него оружие? Знать бы ответ, так нет его! Револьвер выпущен сравнительно недавно, в 1937 г. Патроны свежие, 40-го года. Записей о закреплении оружия за Седовым нет. В боевых действиях он не участвовал. Так что трофеем или заныканным револьвер тоже быть не должен. Тогда откуда он у него? А что, если он вражеский агент?! Да нет, чушь! Какой смысл направлять агента в военное пехотное училище? Что он там узнает? Если только агент с дальним прицелом на будущее, но в это верится с трудом. Вот в то, что Володя где-то его раздобыл, верю. Точнее, у кого-то. По пьяни чего только командный состав не теряет. Вполне мог кто-то из командиров посеять, а Седов нашел и заныкал. С патронами еще проще. Никогда не поверю, что там, где есть воинская часть, никто за «магарыч» не найдет патронов. Правда, в мое время с этим стало похуже, но, помнится, на центральном рынке как-то предлагали ведро винтовочных патронов за пару бутылок водки. Да мне они были не нужны.

Одни вопросы и загадки. И как тут жить спокойно попаданцу? Мне бы до войны продержаться, а там многое на нее спишут. Что будет, то и будет. Пока стволом в спину не толкают. Надо думать о дне насущном.

В принципе, я полностью собран. Подпоясаться – и можно отправляться к поезду. Хорошо бы сейчас, но время до него еще три часа. Вообще, не люблю ждать и догонять. Чем бы себя занять? Поспать точно не удастся. Только измучаюсь. Лучше в поезде, на полочке. В другое время сел бы за компьютер, покопался в инете, телик посмотрел бы. Здесь этого еще нет. Телевидение пока в зачаточном состоянии.

Достал из чемодана есенинский сборник. Попробовал сосредоточиться, почитать. В другое время улетел бы влет, а сейчас не идет и все тут. Мои мучения прервал стук в дверь. Так, а это интересно кто? То, что за мной пришли, не верю. Обычно, когда приходят, стучат более уверенно и значимо. Сколько раз сам так делал. Похоже, Таня.