Текст книги "Родное лицо"

Позови меня, степь

После того, как Олегу приснился друг-однополчанин, его стали мучить воспоминания. «Повезло тебе, ты вернулся» – сказал ему Шахрут. Олег проснулся с чувством стыда оттого, что забыл про него. Забыл про плен, про то, как собирались бежать, как спорили, чьи девушки лучше. «Наши, – говорил Шахрут, – стройнее». – «Зато русские девушки пышнее», – возражал Олег.

Сон, как триггер, запустил мучительный процесс. Во сне он уже не ощущал себя Олегом, он был Шахрутом, как будто отдавая долг за то, что ему повезло, за то, что десять лет никогда не вспоминал о нем. Не хотел вспоминать. А теперь служба в Афганистане, долгие дни и ночи в плену у моджахедов и отметины на теле от пуль стали толкать его туда – в воспоминания, о которых он прежде ничего не знал. Они вертелись бесконечной мельницей, ныли, изматывали.

Воспоминания не отпускали и преследовали Олега по ночам, выдергивая из снов в привычную реальность его комнаты, но свист ветра в ушах от безумного галопа на коне без седла еще долго не покидал его те несколько часов, что оставались до рассвета. Это отвлекало его от повседневных дел, а невеста называла его рассеянным и забывчивым. Олег успокаивал себя, убеждая, что это из-за неудач в бизнесе. Бизнес в его стране – американские горки. От прибыли захватывает дух, а от неудач накатывает зеленая тоска. У него был свой тату-салон, и он был мастером своего дела. Этому искусству его обучил Шахрут. Они вместе попали в плен и провели там целых три года. Благодаря этому ремеслу в плену у них всегда было что выпить и закусить, и выпадало даже расслабиться анашой, чтобы забыться в неволе.

В модных салонах его конкурентов не было отбоя от клиенток возрастом от четырнадцати до сорока, которым подавай цветочки и узорчики на бедрах, поясницах и щиколотках. Бабочки, птички и змейки на интимных местах всегда шли по самой высокой таксе. Олег же просиживал за станком весь день, не вставая с места, воплощая в картинах на человеческой коже образы из своих снов-воспоминаний – скачущий по степи татарин с черной бородой и саблей в руках, шпиль с полумесяцем на фоне гор, прыгающая через костер девчушка. Чтобы на собственном примере убеждать клиентов, Олег сделал себе несколько тату в таком же стиле. Одно из них – в виде восточной красавицы верхом на летящем по степи дымчато-сером жеребце. Рисунок получился что надо – тонкие листья ковыля как будто трепетали от дуновений ветра, накидка девушки развевалась вдоль крупа лошади. Но такие сюжеты не пользовались спросом, отчего на счетах Олега накапливались долги, и ему становилось грустно.

Восторгам невесты, когда Олег предложил ей свадебное путешествие, не было конца. Он сказал, что пора обратить внимание не только на тех, кто выбрал его, мастера тату, но и на ту, которую выбрал он. Олег предложил побывать на полуострове, надеясь, что это поможет избавиться от душевных мук. Он прочитал, что там есть горы и степь. Олегу захотелось объехать весь полуостров, но особенно его привлекала степь. Теперь это стало его тайным желанием, он смутно чувствовал, что разгадка там. Именно там находится то самое, настоящее, не фальшивое, что он давно искал и от чего уходил все дальше в погоне за хлебом насущным.

В аэропорту Олег рассчитывал купить какую-нибудь книжонку, чтобы скоротать время в полете. Продавец у книжного лотка стал настойчиво предлагать ему модные бестселлеры в ярких современных обложках с сияющими на них мускулистыми героями в объятиях полуголых красоток. Он уже хотел взять одну из таких, но тут ему приглянулась средней толщины книга в красочной обложке. Олег невольно остановил на ней взгляд. На обложке вереница людей. Они устало бредут друг за другом и, кажется, вот-вот покинут твердый картон и войдут в зал ожидания аэропорта, удивляя окружающих столь диковинным способом передвижения. Как будто все они застигнуты врасплох. Каждый из этой вереницы бос, оборван. Они связаны между собой веревкой. Ведет пленников конный всадник-татарин с большой черной бородой. Фон – степь с редкими кустарниками среди камней. Одет всадник богато и со вкусом – стеганый зеленый халат с развевающимися полами, из-под халата выглядывают красные шелковые шаровары, на голове намотан большой полосатый тюрбан. На ногах темно-коричневые сапоги с загнутыми вверх носами, на поясе оголенная кривая сабля. Одной рукой татарин удерживает коня, второй замахивается нагайкой на впереди идущего пленника – седого, но еще крепкого мужчину.

Не отрывая глаз от обложки, Олег протянул кассиру купюры. В голове у него снова шевельнулось уже знакомое – его тянет к коням и холмам, переходящим в степную равнину, где колышется ковыль и прячутся в кустарниках змеи. Облизывая губы, все чаще он стал ощущать солено-молочный вкус кумыса и научился переносить дневной зной. Раз за разом Олег погружался мыслями далеко в историю, которую смутно ощущал как свою. Ему захотелось проникнуть в прошлое сквозь глубину веков. Почему-то он был уверен, что оставил там много незавершенных дел. Но что именно? Он пытался вспомнить, представляя себя среди расставленных в степи шатров и костров между ними, на которых варятся в котлах бараньи головы. Его ноздри начинал щекотать знакомый запах чеснока и дымящегося мяса. И одновременно накатывал страх – жуткий, парализующий, а внутри все наполнялось тоской и чувством обреченности. Не случайно, подумал Олег, ему попалась на глаза эта книга. А коли так, то, может быть, в ней он найдет ответ на давно мучивший его вопрос.

Погрузившись в себя, Олег не услышал, как объявили посадку. Оказалось, что они прошли регистрацию, вышли в зал-накопитель, а он и не заметил.

* * *

Начав читать, Олег тут же окунулся в книгу. И, когда Вика растолкала его, не сразу понял, где он находится: сначала на фоне бесконечных степных трав проступили бетонно-стеклянные конструкции, потом ряд блестящих, огромных стальных птиц за прозрачными витражами.

– Ты был в прострации, – сказала ему невеста, – а теперь очнись. Все уже садятся в автобус.

В самолете их места оказались рядом с туалетами, возле которых тотчас же, как только «Боинг» набрал высоту, выстроились длиннющие очереди с детьми и горшками. И снова – что мучает его? Почему так много детей? Олег обвел глазами салон: он был полон детских светленьких головок. Если они не уснут, то не дадут спать никому. Но ведь у него есть книга. Он закрыл глаза, попытавшись уйти в сон, и постарался представить себя лежащим животом верх и почувствовать спиной пляжную гальку, но получалось с трудом. Светлые головки замелькали в проходах, детские голоса стали звучать громче. Они раздавались и сзади, и спереди, как будто настраивали чартер на предстоящий отдых. Судя по расплывшимся в креслах телам и улыбающимся лицам, детям это удалось. Только Олег никак не мог представить себя загорающим, а детские голоса, наоборот, вызывали уже знакомое чувство тревоги.

Когда командир корабля объявил, что самолет пролетает над городом N со скоростью девятьсот километров в час с высотой полета десть тысяч километров, Олег закрыл глаза и, выскользнув сквозь обшивку в безмолвную пустоту, сразу утонул в плотном тумане огромного облака. Вынырнув из него, он увидел, как из этого облака вырастают тонкие жилистые ноги с большими копытами, появляется шея с лохматой гривой, голова. Олег обернулся – вместо хвоста самолета на ветру развевался пушистый лошадиный хвост. Олег летел рядом, не слыша монотонного шума двигателей, не чувствуя вибрации моторов. Он слышал только свист ветра, остающегося далеко позади летящего лайнера. Олег расставил руки в стороны на манер летящего «Боинга», под ним облако-конь, он шел параллельным курсом. Рядом скакал Шахрут на белом и мутном, как утренняя мгла, коне. Вдвоем они парили высоко над облаками. А внизу была бескрайняя степь с редкими кустарниками.

– Вы будете рыбу или курицу, молодой человек? – послышался сквозь свист ветра голос стюардессы, пытавшейся мягко расшевелить Олега и заставить его сделать выбор, известный всем, кто хотя бы раз путешествовал самолетом.

– Я предпочел бы праздничный плов, – пошутил Олег и тут же поправился: – Спасибо, я не голоден.

Он был все еще под впечатлением от увиденного. Опять эта степь! Самое время приступить к разгадке. Но почему именно степь? Не тайга, не ледяные просторы Антарктиды? Олег открыл книгу. Теперь-то он понял: она попалась ему не случайно среди развалов однообразных модных романов. В аннотации он прочел, что это повесть о двух несчастных – Власе, злой волей оказавшемся на чужбине, и Гульнар, которую в свое время тоже разлучили с родиной. История из XVI века показалась Олегу подходящей к его воспоминаниям. В те далекие времена каждую ночь можно было ожидать нападения врага, и тогда в одночасье рушился весь привычный уклад жизни, и исчезало все – семья, дети, а на месте родного подворья оставались пепелище, погубленная домашняя скотина и разоренное семейное гнездо. Но не только об этом была книга, а еще о любви и нежности, преданности и стойкости и неистребимом желании вырваться из чужого мира и чужой жизни и найти свой мир и свою жизнь.

Олег посмотрел на невесту, кожа которой и без загара была с легким смуглым оттенком, раскрыл книгу и тут же окунулся на пятьсот лет назад:

Молодой мужчина в темной от пота рубахе шел за плугом, в который был запряжен крупный бык. Молодуха еле поспевала за ним, стегая быка прутом, направляя строго по пашне. Вдалеке виднелись такие же пары работающих людей.

– Ногайцы! Тикайте! – крикнул подросток-вестовой на рыжем скакуне без седла.

Он ящерицей прильнул к лошадиному крупу, обеими руками держась за шею лошади. Мальчик промчался галопом и поскакал дальше, чтобы предупредить остальных.

Мужчина бросил плуг прямо на пашне и, попытавшись освободить быка, стал лихорадочно отстегивать ярмо. Потом бросил и побежал, перескакивая через отвалы только что вспаханной земли, к стану, где в небольшом шалаше из снопов его ожидал мальчонка лет семи. Молодуха не поспевала за ним. Из-за холмов показался отряд всадников. Стегая из всех сил своих коней, они с гиканьем и свистом неслись по нетронутой плугом земле. Женщина поспешила, но, споткнувшись о высокие комья земли, упала, и лицо ее исказилось ужасом. Она распласталась на теплой земле, протягивая руки в сторону леса, где ее муж и маленький сын пытались найти спасение…

Олег отложил книгу. Накатило. Самое время заснуть. Но сон не шел. В проходе все еще бегал малыш. Он гонял небольшой резиновый мяч, спотыкаясь о ноги пассажиров.

…Настигнув женщину, один из всадников низко нагнулся и, удерживая правой рукой коня, левой ловко подхватил безвольное тело, перекинув его через седло. Женщина вскрикнула, и этот крик был услышан. Мужчина обернулся, держа в охапке сына, задержавшись на несколько мгновений, подавшись назад. Это промедление оказалось роковым. Спасительный лес был рядом, но им не удалось добежать до него. Огромный татарин в полосатом тюрбане и с черной бородой взмахнул кривой саблей, и в тот же миг мокрая спина пахаря, крепко прижимавшего драгоценную ношу, окрасилась кровавым цветом. Мальчишка выпал из ослабевших рук отца и закричал что было сил. Его крик подхватила мать, невесть каким усилием сумев набрать воздуха в сдавленную лошадиным крупом грудь:

– Вла-а-ас!

Но тщетны усилия – крепки руки татарина.

Споткнувшись о чьи-то ноги, мальчик упал, не добежав до мяча и крепко ударившись о ручку кресла. Он громко заплакал, ища глазами место, где сидела его мать, но та уже шла к нему. Она взяла сына на руки, слегка качнула, и ребенок затих, заснув глубоким детским сном. Мать смотрела на него с улыбкой, покачивая, и, сев в свое кресло, тут же уснула сама, продолжая машинально покачивать мальчика под монотонный шум двигателей. Глядя на эту идиллию, Олег зевнул, откинулся назад и через несколько минут погрузился в сон.

…В город въезжал отряд всадников на усталых лошадях, к бокам которых были приторочены большие кожаные бурдюки. Чувствовалось, что поклажа тяжела даже для выносливых степных коней. Они шли медленно, отмахиваясь хвостами от слепней, бурдюки мерно покачивались в такт лошадиному ходу. За отрядом шла группа из связанных меж собой людей – несколько молодых женщин и седой, как сухой ковыль, старик. Жители города небольшими группками выстроились возле городских ворот и с интересом смотрели на въезжающую процессию.

– Невелика добыча, Шахрут! – крикнул из толпы встречающих молодой татарин.

– А ты сам попробуй. Поди только за юбку женскую и держишься, – огрызнулся тот. – Зато я их здесь дорого продам. Смотри, какой товар, а кое-что есть и получше. – Шахрут кивнул на бурдюки и похлопал по одному из них.

Лошадь остановилась, в бурдюке что-то зашевелилось, и сквозь откинутый полог на свет показалась маленькая детская головка с белыми кудрявыми волосами. Мальчик чуть выглянул поверх края кожаного мешка и быстро-быстро заморгал ресницами от яркого солнечного света.

Тотчас и из других бурдюков высунулись еще две детские мордашки, со страхом осматривая все вокруг.

– Эй, Шахрут! Продай мне одного, будет кому навоз убирать, – крикнул все тот же татарин.

– Да отстань ты, Юнус, тебе его не прокормить, у тебя он сдохнет быстрее, чем твоя коза. Завтра я продам его по хорошей цене.

И Шахрут вместе с остальными всадниками и пленниками повернул к караван-сараю, чтобы расположиться на ночлег. Лошадей поставили в стойло, пленников определили в загон для скота с дверями из крепких неструганых досок и огромным замком. Несчастных еще крепче связали толстой веревкой и ушли спать в уютные комнаты с пловом, кальяном и попугаями, сидевшими на перекладинах под потолком. Попугаи чирикали много раз услышанное и выученное наизусть: «Добыча, удача, русские, хватай-хватай».

Маленькие пленники, три светлокожих мальчика, свернувшись калачиками, так и остались ночевать в брошенных на жесткий земляной пол вонючих кожаных сумках, пропахших кумысом и вином. Влас так же, как и все, устал от длительного перехода, и никакая неволя была ему сейчас не страшна. Ему хотелось уснуть и увидеть еще раз, хотя бы во сне, родной дом, корову с полным выменем и мать, в руках у которой кувшин с молоком. Она протягивает ему кувшин, и он пьет из него жадными глотками. Молоко течет мимо, по шее, за воротник, мать вытирает подолом своего широкого сарафана. Мальчик улыбается во сне, ему совсем не хочется вспоминать все, что произошло вчера: как убили отца, как схватили мать, а его самого посадили в большой мешок с противным запахом, приторочили к лошади и повезли далеко, в какой-то ханский улус…

После перелета их долго везли в гостиницу, и Олег снова задремал. Когда он открыл глаза, то увидел в окно туристического автобуса горы, покрытые хвойными деревьями. Горы плавно переходили в косогоры, небольшие равнины и овраги, среди которых текли небольшие речки. Автобус переезжал их и снова взбирался высоко по извилистым горным дорогам. Одна из них напоминала лежащего крокодила, будто притаившегося у кромки воды, чтобы схватить неосторожную антилопу, пришедшую к водопою.

Где-то он уже видел этого крокодила, подумал Олег, и попытался вспомнить, но, как ни силился, не смог. Дежавю не отпускало его, и он вновь погрузился в далекое время из книги, только что закрытой после очередной прочитанной главы.

Водитель остановился, чтобы туристы могли размять затекшие мышцы. На остановке под деревьями располагался небольшой рынок с фруктами и напитками. Напитки перед продажей пробовали тут же. Олег попросил налить немного им с Викой. В нос ударил резкий запах кумыса, смешанный с вином, – приятный на вкус. В отличие от Олега Вика не оценила предложенную смесь, выплюнув выпитое уже после первого глотка. Продавец что-то сказал на непонятном, но до боли знакомом языке, в его взгляде читалось восхищение тем, как Олег смаковал диковинный вкус. Перед посадкой в автобус Олег купил две пластиковые бутылки, наполненные мутным шипучим вином-кумысом.

– Странно, но он принял тебя за своего, – удивленно сказала Вика в автобусе.

– Странно? – переспросил Олег. – Но почему?

– Должно было быть наоборот.

– Вон та гора слева называется «крокодил». Она и похоже на него. Несколько ее невысоких вершин напоминают гребни крокодила, дальше морда, повернутая к дороге, и хвост, – комментировал по дороге гид.

«Поразительное сходство», – подумал Олег.

В небольшом ресторане на открытой веранде они отобедали местным пловом без мяса, запили его светлым пивом, сваренным по старинным рецептам, – густым, янтарного цвета, напоминающем по вкусу больше молодой кумыс-брагу с таким же резким запахом.

Подождав, пока утрамбуется в желудках плов и осядет брага, выпили по чашке ароматного зеленого чая. Олег подумал, что вот сейчас ему очень хочется остаться здесь на месяц или больше, может быть, на полгода. Он захотел увидеть старинную мечеть, что расположена в старом городе, и услышать с высокой башни минарета голос муэдзина, призывающего к вечерней молитве.

В руках у него была книга, открытая на середине. И хотя до последней страницы было далеко, Олег и без того знал, что будет дальше.

Он снова закрыл глаза, погрузившись в свои, только ему одному понятные воспоминания. Очнулся оттого, что кто-то трогал его за плечо.

– Ваша девушка очень красивая. – Парень в тюбетейке и черной безрукавке, из-под которой выглядывала белая сорочка, положил на стол счет за обед и еще раз посмотрел на спутницу Олега.

Олег и сам был в восторге от своей невесты. Гладкая кожа с желтоватым оттенком, чуть раскосые глаза и широкие скулы покорили его. Он был очарован, в Вике угадывалось что-то восточное и потому притягательное.

…Первый раз его продали девять лет назад. Тот самый ногаец, который убил отца, недорого запросил за него у татарина из главного улуса. Первое время Влас ждал, что вот-вот придет мать и заберет его отсюда – и все это закончится, как страшный сон. Он никак не мог понять, почему он здесь. Днем вместе со взрослыми пленниками он пас скот на ближайших холмах, вечером убирал в загоне, а ночью спал вместе с козами, прижавшись к их теплым животам. Сначала он не мог привыкнуть к запаху шерсти, мочи и козьих экскрементов. Но жизнь продолжалась, уже без всякого разнообразия, без праздников, которые он помнил, когда взрослые прыгали через костры, и купались в речке по ночам, и всем было не до сна. А теперь дни текли, похожие один на другой. Хозяин состарился, его жена умерла, а дочек выдали замуж, и уже не на что и незачем было содержать столько коз, и однажды их продали всех разом. А потом хозяин повез повзрослевшего Власа на рынок рабов, где продают-покупают пленников из далекой Руси. Там, говорил он, тебя купит богатый купец из Турции. «Ты уже большой, тебе целых шестнадцать лет, – говорил хозяин, – из тебя получится крепкий воин. – И добавлял: – В Турции ты примешь ислам и станешь настоящим башибузуком».

Рано утром хозяин велел запрячь старого мула в скрипучую арбу с бортами, посадил в нее Власа, связав ему ноги и руки одной веревкой так, чтобы он не смог убежать, сел на широкую доску, уложенную поперек телеги и служившую скамейкой, и они покатили на невольничий рынок. Они ехали мимо горы с невысокими вершинами, напоминавшими гребни какого-то непонятного животного с длинной мордой и таким же длинным хвостом. Дорога была такой длинной, что у Власа затекли руки и ноги.

В течение короткого светового дня Олег побывал в старинном монастыре, с любопытством прикоснулся к местной православной святыне, очередь к которой текла, как горная река, быстро и плавно струясь вдоль закрытых монашеских келий. Монахи сновали между паломниками, не обращая на них внимания, занимаясь повседневными делами: заготовкой дров, расчисткой территории от строительного мусора после недавних ремонтных работ по восстановлению монастырских построек и храмового комплекса.

К вечеру Олег устал настолько, что ему хотелось поскорее поужинать и лечь спать. На ужин все тот же татарин-официант снова сделал комплимент его невесте, отметив ее красоту.

За соседним столиком пожилая татарка раскладывала Таро, предлагая всем узнать будущее. Она обещала подсказать, что необходимо сделать, чтобы направить линию судьбы куда надо и забыть о том, чего не хочется хранить в памяти. Олег не удержался и подсел к гадалке. Только он хотел не забыть, а, наоборот, вспомнить то, что мучило его последние несколько дней.

– У тебя незакрытые страницы прошлой жизни, они не дают двигаться дальше, – туманно произнесла гадалка. – Тебе надо жениться на татарке. Это зов крови. В той жизни тебя спасла молодая татарская девушка. Если бы не она, ты никогда бы не увидел родину.

– Вот как? – растеряно проговорил Олег и тут же вскрикнул: – Спасибо тебе, я вспомнил! – И положил перед женщиной деньги.

…На невольничьем рынке было шумно. Живой товар предлагался так же, как козы, лошади, одежда или военная амуниция. Так же, как людьми, торговали бы дынями, арбузами или персиками, нахваливая на все лады, отмечая рост и молодость невольников. Показывая, какие крепкие зубы и такие же мышцы у юношей, красивые белые волосы, светлая кожа и округлые, соблазнительные формы у девушек.

Старый, сгорбившийся татарин и светловолосый парень – они привлекли к себе внимание, несмотря на то что хозяин Власа выбрал не самое удачное место. Да и был он не бойким продавцом. Вскоре подъехали несколько всадников, которые встали неподалеку. На белой кобыле уверенно восседала женщина с накидкой на лице, на двух вороных жеребцах два молодцеватых нукера – дружинника. Они с любопытством поглядывали в сторону продавца и Власа.

– Эй, старик! Я вижу, торговля сегодня не задалась. Скоро вечер, а ты все стоишь, – крикнул один из нукеров.

– Если хочешь, можешь купить его. Бери, хороший русич. Хоть сейчас в турецкую гвардию.

– Ээ, нет, ага. Такого уже поздно. Сбежит к своим при первой возможности. И на галеры ему еще рано, быстро загнется. Ему расти и расти. А вот на кое-что другое сгодится. – Нукер усмехнулся, подмигнул своему товарищу и кивнул в сторону своей госпожи.

Госпожа в шароварах из тонкого разноцветного шелка, в курточке и зеленой жилетке, расшитой золотом, горделиво откинулась назад и молча наблюдала за торгом. Ее яркая тюбетейка держала надетую поверх головы и свисающую вниз зеленую полупрозрачную паранджу из шифона.

Татарка была невысокого роста, стройна и молода, возраст угадывался по ее движениям – быстрым и грациозным. Она стегнула коня плеткой и дернула уздечку, конь послушно развернулся и направился к месту торговли.

– Чем нехорош этот парень, что ты решил продать его? – поинтересовалась девушка. – И как дорого продаешь его?

– Не дороже тех, что продают здесь всегда. Столько же, сколько бы ты заплатила за своего любимого коня.

– Мой конь не продается. А за парня я даю тебе… – Девушка назвала цену и тут же, не дожидаясь согласия, быстро скомандовала своим нукерам – Отдайте деньги и развяжите его. – Она махнула нагайкой в сторону Власа.

Старый татарин онемел от услышанной цены и бросился целовать ноги девушки. Его руки дрожали, он никак не надеялся так дорого продать молодого русского. Кто еще купит такой недозрело-перезрелый товар?..

– Куда ты, я не сказала тебе самого главного, – крикнула вслед Олегу гадалка.

Но ему и так все было ясно. Он никогда не спрашивал у невесты, какого она роду-племени, но сейчас намеревался это сделать.

– У меня ногайские корни. А почему тебя это интересует?

– Значит, это ты спасла меня. Пятьсот лет назад.

– Спасла? В начале нашего знакомства ты говорил, что взяла в плен, – улыбнулась она и объявила, что завтра они едут в горы, там чудесная хвойная роща.

«Этим горам миллионы лет, оттуда прекрасный вид на побережье. Тут начинается другой мир. За этими горами черное-пречерное море», – так рассказывал гид, когда они ехали сюда, пока Олег спал в автобусе.

… – Как тебя зовут?

– Матушка с отцом звали меня Власом.

– Какое интересное имя. Оно подходит тебе. А мое имя Гульнар. Отец ищет жениха, потому что мне уже шестнадцать. А сколько тебе?

– Было седьмое лето моего рождения, когда не стало моей матери и отца. Они пели, водили хоровод вокруг меня и пили крепкую медовуху. А хозяин говорил, что я прожил у него целых девять лет. А это твой дворец, вон там вдалеке?

– Мой отец – богатый хан из степного улуса, мы ведем свой род от самого Ногая. Отец говорил, что, когда я была маленькой, меня похитили русские. Это была месть ему. Они говорили, что ногайцы крадут их детей и девушек, чтобы продать местным ханам. Я похожа на свою мать, но не помню ее. Я жила у русских много лет, пока один их монах не забрал меня и не привез к отцу. У моего отца много денег, он очень богат, он много заработал на торговле живым товаром. Он продавал русских крымским ханам. А потом он попросил монаха найти меня и пообещал хорошо заплатить. Но монах отказался от денег. Он был настоящим. Так сказал мой отец. И теперь я должна поступить так же. Я отвезу тебя высоко в горы. Через них ты уйдешь к своим. Там, с высоты гор, ты увидишь свой дом, а еще там есть море. Но оно в другой стороне. Ты видел море?

Оно, черное-пречерное…

Олег не хотел к морю, из-за чего у них с невестой произошел разлад.

– Мы же еще не видели море, – убеждала она. – Зачем тогда мы приехали сюда?

Здесь, на полуострове, у них была страстная ночь.

Девушка гладила Олега смуглыми руками, останавливаясь на шрамах от пуль:

– А почему у тебя такие татуировки, ведь ты русский?

– Я был в плену, там принял ислам, в память о моем друге. Этот полумесяц на плече тоже память о нем. Его звали Шахрут. Он был классным мастером.

– Был?

– Ему отрезали голову за попытку побега.

– А ты? Как ты оказался дома?

– Меня обменяли.

– Наверно, это страшно – быть в плену, – тихо произнесла девушка и еще сильнее прильнула к Олегу. – О чем ты сейчас думаешь?

– О нас с тобой посреди степей. Видишь эту девушку на коне? – Олег показал на татуировку у себя на груди. – Это ты. – Олег закрыл глаза.

Он был далеко отсюда.

Взобраться на самую высокую гору и воспарить над ней. Взвиться над ущельем, по склонам которого жался мужской монастырь, потом еще выше – и полететь. Но не в сторону иссиня-черной бесконечной воды, а туда, где колышется ковыль, седой, как голова пленного русича. Туда, где вольно гуляет ветер. Где солнце встает ниоткуда и быстро исчезает, как только вечер вступает в свои права. Олег был уверен, что именно там и есть настоящая, непридуманная жизнь и такие же желания – без фальши и лжи.

Август 2022 г.