Текст книги "Моя жизнь. Часть 2"

Вячеслав Тельнин
Моя жизнь. Часть 2

© Тельнин В., 2017

© ООО «Написано пером», 2017

* * *

Книга 1
События из моей жизни-2

1. Кружок начинающих конструкторов

Когда я учился в младших классах средней школы, я ездил на автобусе на Станцию юных техников (СЮТ). Туда направили меня родители. В СЮТ было несколько кружков. Меня же по желанию родителей определили в кружок начинающих конструкторов. Занятия вела Лариса Миновна. Было нас человек 10-12.

На первом занятии всем раздали бумагу, ножницы, прозрачный пластик, клей… В общем, всё необходимое для изготовления маленькой бумажной машинки с пластиковыми окнами. И шаблоны для вырезания всех нужных деталей. Мы их обвели карандашом и затем вырезали, согнули в нужных местах и склеили. Как мы делали и крепили колёса – я уже не помню. Но всего выданного хватило для изготовления маленькой модели машинки. И времени тоже хватило.

На следующих занятиях мы делали модель броневика, с которого выступал Ленин. Это было уже более трудное задание.

Кроме изготовления моделей нас учили выпиливанию лобзиком из фанеры. Что мы выпиливали, я уже забыл. Но помню, что если сломается пилка у лобзика, то мы умели убрать сломанную пилку и заменить её на новую. А вырезать мы могли разных зверюшек с какого-нибудь рисунка, нанесённого на фанерку через копирку.

Учили нас и выжиганию на фанере. Для этого нужны были специальные электровыжигатели. Нас учили работать с ними. А выжигать можно было тех же самых зверюшек, или же кто что захочет (была бы хороша исходная картинка).

Со временем разные ребята стали делать разные поделки: кому что больше нравится, или что предложит Лариса Миновна. Раз мой отец делал аэросани, то Лариса Миновна предложила мне в подражание ему сделать аэромобиль (когда зима кончалась, и снега не было, отец менял лыжи на колёса, и у него получался аэромобиль). И я сделал маленький аэромобиль из картона. А вот винт для него Лариса Миновна попросила сделать кого-то из авиа модельного кружка СЮТ. Сделали. Двигатель же был резиновый: несколько нитей жёлтой резины были помещены внутри картонного корпуса и закреплены в носовой части аэромобиля. Другие концы крепились сзади к винту. Ещё было четыре колеса. Чтобы аэромобиль поехал, надо было сделать много вращений винта, и резинки внутри корпуса скручивались в один туго натянутый жгут. После этого аэромобиль ставили на пол и отпускали винт. Жгут резинок начинал вращать винт, и аэромобиль приходил в движение. Пока жгут не ослабнет, аэромобиль будет ехать вперёд. Это была действующая модель. При длине корпуса сантиметров 30 она проезжала несколько метров (в зависимости от силы завода).

Потом Лариса Миновна показала мне почти готового робота и предложила его завершить. И я завершил его. Основную работу проделали мои предшественники. А я (что могу сейчас вспомнить) сделал пульт управления к нему: ряд кнопок в деревянном пенале. Нажмёшь одну кнопку – робот поднимет одну руку. Отпустишь кнопку – он руку опустит. Нажмёшь вторую кнопку – он поднимет другую руку. Отпустишь кнопку – опустит её. Нажмёшь третью кнопку – он повернёт голову на 90 градусов (то ли вправо, то ли влево, не помню). Отпустишь кнопку – повернёт голову обратно. Нажмёшь четвёртую кнопку – у робота загорятся глаза. Отпустишь – глаза потухнут. Всего четыре кнопки. И вдобавок – батарейка от фонарика. Корпус из жести, вроде. Рост поделки был примерно 30 см.

Ходил я в этот кружок года два-три. А когда поступил в шестой класс, однажды меня с уроков в школе забрали в машину и отвезли на телевидение. Там меня встретила Лариса Миновна. На столике стояли поделки ребят из нашего кружка, в том числе и робот. А я выступал как представитель кружка, и выбрала меня Лариса Миновна. В общем, она описала работу кружка и его достижения. После съёмки машина отвезла меня обратно в школу.

Недалеко от четырёхэтажной СЮТ возвели две первые в Тюмени девятиэтажки. Мы понимали, что там должны быть лифты, и нам хотелось поездить на них. Один раз мы (человека 4) пошли туда. Внутри горел свет, и видны были двери лифта. А рядом с ними стоял стол, и сидел вахтёр. Мы сразу поняли, что покататься на лифте нам не удастся, и ушли. А через много лет отец получил от завода АТЭ квартиру в девятиэтажке на седьмом этаже. Вот тут я и наездился на лифте. И лифт теперь для меня – не диковинка.

2. На тепловозе в Свердловск

У моего отца был брат Владимир. Он был младше моего отца примерно на два с половиной года. У него были две дочери: Валя и Света. Валя была старше меня, а Света – младше. А у моего отца было два сына: Слава (это я) и Дима. Дядя Володя (так я привык звать Владимира) хотел сына, а у него рождались только девчонки. И он захотел подружиться со мной. Например, на мотоцикле меня катал. А дороги тогда в посёлке Калинина были земляные, ухабистые, и я сидел сзади дяди, вцепившись в ручку между нами. Как я только не слетал с этого сиденья – до сих пор не пойму!

А один раз он предложил мне съездить с ним из Тюмени в Свердловск на тепловозе. Он тогда работал машинистом тепловоза. Мои родители дали согласие. Перед поездкой дядя завёл меня в какое-то помещение, где было несколько человек, а накурено там было – хоть топор вешай. Я стоял у порога, ждал, пока он сделает свои дела.

И вот мы в тепловозе. Помню, как мы идём по проходу внутри тепловоза. Слева и справа с грохотом работают какие-то механизмы. Человеческого голоса здесь не услышать. Впереди – дверь. Проходим за неё, и наступает тишина. Мы – в кабине машиниста. Спереди и с боков стекла дают машинисту хороший обзор. Перед ним – панель управления: стрелки, кнопки, какая-то рукоятка сантиметров 30 длиной. Когда он поворачивает её в одну сторону – поезд набирает ход. Когда в другую – снижает скорость. Когда выехали из Тюмени, он предложил мне сесть на своё место (до этого я сидел на месте помощника машиниста). Мы пересели, и один перегон (12 км вроде) я управлял тепловозом. Дядя Володя перед этим сказал, какую скорость держать. И я стал поворачивать рукоятку то в одну сторону, то в другую. Скорость поезда показывала стрелка, по показаниям которой я и поворачивал рукоятку. Но вот перегон кончился, и мы снова поменялись местами.

В Свердловск мы приехали ночью. Дядя Володя провёл меня в комнату с кроватями и показал, куда лечь. Сам он тоже лёг. Через несколько часов он меня разбудил, и мы поднялись на другой тепловоз, который вёл уже другой поезд в Тюмень. Пока мы ехали, дядя рассказывал, что при торможении блокируются колёса, и из специальных отверстий перед колёсами тепловоза сыплется песок: это ускоряет торможение, хоть и сокращает срок службы колёс. Также он указал на приборчик, который записывал маршрут движения тепловоза. Ещё он сводил меня в конец тепловоза. По дороге опять были слышны шум и грохот механизмов слева и справа. А в конце тепловоза оказалась ещё одна кабина машиниста, такая же, как и первая. И снова шум и грохот, и вскоре мы в передней кабине.

Засветло подъезжаем к Тюмени. Снижаем скорость до 40 км/час – это максимально разрешённая скорость поезда в черте города. Вот и кончилось моё путешествие на тепловозе из Тюмени в Свердловск (сейчас Екатеринбург) и обратно в Тюмень. Спасибо дяде Володе за это впечатление!

3. Пионерлагеря

В летние каникулы я обычно ездил на месяц (одну смену) в какой-нибудь пионерский лагерь. Путёвку в лагерь для меня брали или мама на своей работе, или папа – на своей. Я побывал после первого класса в пионерлагере имени Гагарина. После второго класса – в пионерлагере «Салют». А после третьего класса – в пионерлагере имени Кижеватого. Все они располагались за городом: в лесу, на берегу какой-нибудь речки. Лес был обычно хвойный. На земле под деревьями валялось множество пустых раскрытых шишек. Мы или кидались ими друг в друга, или же сцепляли их между собой, и у нас получались фигуры, иногда похожие на какого-то зверя или птицу. В лесу видел дятлов и слышал, как они стучат клювом по сосне.

Жили мы в одноэтажных домиках. В каждом домике умещалось десятка полтора коек. В пионерлагере имени Гагарина после того, как встанешь утром с постели, следовало её правильно заправить. Там мы носили пилотки. А почему так – я даже не задумывался. Теперь же думаю, что Гагарин был пилотом и носил пилотку. И мы её носили – в память о нём. Всех ребят делили на отряды по возрасту.

В каком-то лагере, чтобы пойти поесть в столовую, наш отряд собирался у своего домика, строился в колонну по четыре человека в ряд и по команде своего пионервожатого запевал речёвку и шёл в столовую. Я помню пару строк из этой речёвки: «Раз, два – три, четыре; мы шагаем по четыре…» Причём слова: «Раз, два!» произносила пионервожатая, которая шла впереди, а весь отряд отвечал ей: «Три, четыре!». Затем она говорила: «Мы шагаем!», а мы хором продолжали её фразу: «По четыре!»

Также я помню загадку того времени: «Уссатый, полосатый, на солнышке лежит. Кто это?» И ответ: «Матрас».

А в «Салюте» была карусель на космическую тему: штук шесть-восемь двухместных «ракет» были соединены с центральной осью так, что когда это сооружение приходило в движение, то все «ракеты» равномерно кружили вокруг центральной оси. А если какой-нибудь человек сидел в одной из этих «ракет», то он мог взяться за рукоятку, торчавшую перед ним, и потянуть её на себя, тогда его «ракета» начинала подниматься вверх. Причём ни вперёд, ни назад она не смещалась. Достигнув определённой высоты, она прекращала подъём, и кружила уже на другой высоте. Если пилот этой «ракеты» станет толкать эту рукоятку от себя, то его «ракета» пойдёт вниз. Дойдя до исходной высоты, «ракета» прекратит смещаться вниз. Но двигаться по кругу она будет продолжать.

Описывать дальше не стоит, так как в наши дни такой аттракцион широко распространён. Ну а на самом деле эта карусель в «Салюте» – в то время, когда я там был – не работала. И своё описание, как катала та карусель, я взял из личных воспоминаний о катании на аналогичной карусели в Тюмени несколько лет назад. Всё то же самое, только вместо «ракет» были «лебеди».

В одном из пионерлагерей я нашёл гвоздь и решил сделать из него ножичек. Нашёл два камня, на один положил гвоздь и держал его за шляпку. А вторым камнем стал плющить гвоздь. Не сразу, но расплющил. Кончик получился острым. Резать этим ножичком было невозможно, но протыкать что-нибудь нетолстое – вполне. А потом я попробовал метать его в дерево, вначале из близи, а потом издали. И ножичек втыкался! Не всегда, но в большинстве случаев.

Потом я стал старше и принялся много читать. И перед очередной сменой в пионерлагере читал фантастическую книжку «Могила Таме-Тунга», но не успел дочитать и взял с собой в лагерь. И получилось так, что ребята из моей комнаты видели днём, что я читаю, и им стало интересно. И тогда я начал вечерами, когда все улягутся, пересказывать ребятам содержание этой книжки с самого начала. Им понравилось. И днём я читал одно, а вечером пересказывал другое, более раннее. И вот я дочитал «Могилу Таме-Тунга». А пересказывать всё так же продолжал. Наш пионервожатый узнал, что я дочитал эту книгу, и попросил её у меня. Я дал.

И вот смена кончилась, мы стали покидать пионерлагерь. Я подошёл к пионервожатому забрать книжку назад. А он её не дочитал, и написал свой тюменский адрес в мой альбом для рисования на чистом листе. И сказал – примерно – когда он её дочитает, мол, чтоб я после этого подошёл к нему, и забрал книгу. Всё это он говорил быстро – спешил. И я смотрел на адрес в альбоме и не знал, что с ним делать. А пионервожатого уже нигде не было видно. Я вернулся домой. До этого мне никогда не доводилось искать кого-либо по адресу, и я не догадался обратиться к родителям за помощью. А они бы наверняка помогли.

В одном из этих трёх пионерлагерей нас в столовой кормили грибницей. Это суп из грибов. Ничего, было вкусно. А в каком-то мы дежурили по очереди на кухне: чистили картошку. Сперва насыпали картошку в механическую картофелечистку, потом включали её. Она быстро обдирала верхнюю часть кожуры с картошки, а глазки мы вырезали вручную.

В каждом из этих трёх пионерлагерей была купальня. В жаркие дни вода прогревалась, и наши вожатые водили нас туда. Купальня – это часть реки, огороженная понтонами или ещё чем-либо. И глубина была не очень большая. Пока мы купались, наши вожатые следили, чтоб никто не утонул.

В пионерлагере имени Кижеватого всех ребят звали киже-ватовцами. Я уже забыл, кто это был такой, и что он совершил. Скорее всего, это герой Великой Отечественной войны.

Вроде, именно в этом лагере состоялась встреча с испанцем, хорошо говорившим по-русски. Оказалось, что в гражданской войне в Испании в 1936 году Советский Союз помогал одной из сторон (другой стороне помогала Германия). А этот испанец рассказывал, что был ещё ребёнком, когда его арестовали и посадили в тюрьму. И как по полу камеры бегали крысы. Когда его освободили, то, чтобы это не повторилось, его освободители собрали своих детей, и его тоже, и отправили в более безопасное, чем Испания, место – в Советский Союз. А когда родители этих детей потерпели поражение в Испании, то они остались в Советском Союзе насовсем.

В пионерлагере имени Гагарина я вылепил из разноцветного пластилина ледокол «Ленин». Потом показал поделку кому-то из взрослых. И её взяли у меня для какой-то выставки.

В каждом из моих пионерлагерей в конце смены (июнь – первая смена, июль – вторая смена, август – третья смена) устраивали большой пионерский костёр. На пустом ровном месте на территории лагеря ставили спиленные стволы деревьев почти вертикально так, что верхушки их касались друг друга. По длине они были все одинаковые. С наступлением темноты отряды собирались вокруг этой конструкции. Кто-то из взрослых поджигал её. И вот пламя разгоралось так, что жар становился нестерпимым, и приходилось отступать. Вверх летел столб искр. Искры разлетались во все стороны и падали на землю, или гасли на лету, не долетев до земли. Брёвна горели долго, и ложиться спать приходилось на несколько часов позже, чем обычно.

Родители тоже приезжали к нам: навестить, поглядеть, где мы спим, узнать, чем нас кормят.

А однажды в автобусе (мы ехали в лагерь) я услышал, как пели песню про вепря. Она быстро стала популярной. А то, что это песня Высоцкого, я узнал лишь через несколько лет.

4. Пришкольный лагерь

Четвёртый класс мы проучились в новом, большом здании, и летом я не ездил в пионерлагерь, а провёл месяц в пришкольном лагере. Здесь детей делили не на отряды по возрасту, а на классы, в которых мы учились в школе. Мы принесли из дома раскладушки и постельное бельё и ночевали в школе. Наш класс расположился в холле первого этажа. А что мы делали днём, я не помню. Наверное, ходили в кино, потому что мне запомнилось, как в один из дней мы вышли из кинотеатра «Темп», и я с одним мальчишкой пошёл на работу к его матери (это было недалеко от Темпа). Мы с ним вошли в здание (пятиэтажку), поднялись по лестнице на нужный этаж и нашли там его мать. После визита мы самостоятельно вернулись в пришкольный лагерь. Больше я ничего не помню.

5. Спортивный лагерь от СЮТ

Летом, где-то после пятого класса, областная Станция юных техников (ОблСЮТ), где я занимался в кружке начинающих конструкторов, направила меня в свой спортивный лагерь. Из того, что там было, мне запомнилось вот что.

Жили мы в шатровых палатках. В каждой палатке стояло по четыре койки, на которых мы спали. Палатки были высокие – взрослый человек мог ходить, не сгибаясь. Питались за длинным столом. Сверху был деревянный навес – крыша от дождя. Стен не было. Посуду мыли дежурные в горячей воде, которая под конец остывала и плохо смывала жир. Мытьё посуды происходило на лавках у длинного стола.

На территории лагеря был стол для игры в настольный теннис. Там я впервые поиграл, узнал правила игры.

Проводились разные соревнования. По шахматам я занял шестое место. По шашкам – второе. По стрельбе из пневматического ружья – третье.

Вечерами разводили костёр, пекли в нём картошку, некоторые из ребят пели песни (безо всякого музыкального сопровождения), которые я тоже слышал впервые, и которые мне понравились своей необычностью.

Лагерь располагался на берегу реки. И там – где-то рядом – находилась стоянка катера. Он катал нас по реке: брал на борт человек восемь, и каждому из ребят давалась возможность подержаться за штурвал, поуправлять катером одну минуту. При этом надо было стараться держать курс. И тем, кто лучше других управлял катером, разрешили заводить двигатель: вначале открыли доступ к нему так, чтоб было видно всем, а затем один из членов экипажа завёл двигатель, сопровождая свои действия пояснениями. После этого он его заглушил. Затем избранные ребята стали заводить и глушить двигатель, а все остальные смотрели. Я в число избранных не попал и поэтому был только зрителем.

Ну, вот и всё.

6. Мусор рядом со столбом

Когда я учился классе в шестом-восьмом школы номер пятнадцать города Тюмени, часто ходил по улице Коммунаров и дальше, по узкому проходу между двумя детсадами, на улицу Холодильная. На улице Коммунаров метрах в пятнадцати от узкого прохода стоял деревянный столб, державший какие-то провода. Место было глухое, и под этим столбом образовалась небольшая свалка. Были там и какие-то бумаги.

Однажды я проходил мимо этого столба, и у меня был с собой коробок спичек. Глянув на свалку под этим столбом, я решил поджечь бумагу и посмотреть, как она будет гореть. Поджёг. Смотрю – горит то сильней, то слабей. Мимо из узкого прохода вышел мальчишка примерно моего возраста. Постоял со мной рядом и спросил: «А столб не загорится?» Я посмотрел на свалку – бумаг вроде мало – ответил: «Не загорится.» Тот мальчишка ушёл. Потом я увидел, что гореть будет долго, а мне надо было куда-то идти. И я тоже ушёл.

А через несколько дней в школе на перемене ко мне подошёл тот самый мальчишка и сказал, что столб загорелся, и ему пришлось его тушить. Ещё через несколько дней я шёл по улице Коммунаров, а навстречу мне попался тот же самый мальчишка. И он стукнул меня так, что у меня из носа пошла кровь. А я уж и забыл про тот столб, и не понял, за что он меня ударил. Хотя узнать-то я его узнал. Я побежал к ближайшей водяной колонке и сунул нос под струю холодной воды, чтобы остановить кровь. Остановил.

И так происходило несколько раз. И всегда парень делал это молча. Я уже боялся ходить по улице Коммунаров из-за того мальчишки. А вот посмотреть на тот столб – действительно ли он горел, и есть ли на нём следы пожара – я как-то не догадался. А потом не стало ни того столба, ни той кучи мусора. И лишь через несколько лет я понял его поведение. Это он воспитывал меня, как мог. Я совершил плохой поступок, а он наказывал меня за это.

7. Авиамодельный кружок Ю. А. Щёголева

Первое воспоминание об этом кружке относится ещё к тому времени, когда я ходил в детский сад. Папа и я были на большом зелёном поле. Справа невдалеке росло несколько деревьев, а далеко впереди стояли пятиэтажные дома. Вокруг папы и меня были взрослые и дети, и все они смотрели на белокрылую модель самолёта, которая летела к этим домам. Я смотрел тоже. И думал – долетит или не долетит эта модель до этих домов? Долетела. Клюнула носом в стену дома, затем – вниз, а два белых крыла концами скользили по стене пятиэтажки. И так – по вертикали между окон с высоты пятого этажа и до самой земли. Кто-то из ребят побежали за моделью.

А другие – возились с бензиновым двигателем ещё одной модели, пытались её завести. Завели. Кто-то запустил эту модель в сторону рощицы. Вроде, она влетела в рощицу, заглохла и упала по веткам куда-то вниз.

Второе воспоминание относится к какому-то из начальных классов школы. Мы с папой – в помещении кружка. Помещение длинное и широкое. По центру его – большущий, многометровый овальный стол. Мы с папой – у одного конца стола, а Щёголев – у другого. Он держит в руках такую же белокрылую модель самолёта, как и та, которая долетела до пятиэтажки. И вот он плавно запускает её над столом, и модель летит к нам, и папа её ловит.

Потом мы с папой идем по улице, и он несёт другую модель. Она более толстая и в фюзеляже, и крылья толще, чем у той белокрылой схемки (схематической модели самолёта). К тому же, эта модель шевелит закрылками и задним краем хвоста – это Щёголев сидит в помещении кружка и через пульт управления по радио отправляет модели команды. Когда самолёт находится в воздухе, то таким образом можно управлять её полётом.

Потом мы с папой вернулись к Щёголеву, и рассказывали ему, когда и что происходило с моделью.

Потом, когда я подрос, то перестал ходить в кружок начинающих конструкторов. А родители хотели, чтоб я был чем-то занят. У папы в ОблСЮТ был знакомый – Андрей Андреевич. Он руководил секцией картингистов. А я, пока ходил в кружок начинающих конструкторов, видел, как картингисты гоняли по асфальту рядом со станцией. Но это меня не привлекало. Папа привёл меня в подвал станции, где картингисты изготовляли свои картинги. Но и там мне не захотелось заниматься. В станции были и другие кружки, например, тот, где учили передавать и принимать по рации сообщения азбукой Морзе. Ещё там занимались авиамоделисты. И ещё кто-то там был – теперь не помню. Ведь не зря для ОблСЮТ выделили четырёхэтажное здание.

У папы со Щёголевым были какие-то общие интересы, и папа у него бывал. Иногда брал меня с собой. Но теперь кружок располагался в здании школы номер пятнадцать, а мы жили на улице имени Софии Ковалевской, и это было рядом. И вот, во время очередного посещения кружка, Щёголев спросил меня: «Хочешь у меня заниматься? Я тебя чемпионом сделаю.» Помню, в его комнате был творческий беспорядок: большой овальный стол (но короче, чем прежний – тот бы просто не поместился здесь) стоял не в центре комнаты, а рядом со стеной – чтоб осталось место для других вещей и для людей. В воздухе резко пахло чем-то, на полу стояло ведро, полное мёда. Позже я узнал, что пахло эмалитом, а в ведре была эпоксидная смола. На стенах висели готовые модели, на стапелях изготовлялись новые модели. Были там и белокрылые схемки, и модели с маленькими двигателями и винтами. Также висели у потолка коробчатые змеи. Интересно было увидеть, как это всё летало. Так или иначе, я согласился. А учился я тогда классе в шестом, ещё в школе номер двенадцать.

Щёголев поставил меня заниматься схемкой с резиновым мотором. Помню, как наматывал тонкую белую резину на два гвоздя, вбитые в одну доску. Так изготовлялся резиновый мотор. После намотки концы перевязывали рядом с гвоздями так, что на обоих концах резинового мотора получалось по петле. Затем смазывали новый мотор касторовым маслом. К модели (её сделал кто-то до меня) примерно под основанием крыльев (а может, немного ближе к хвосту) прикреплялся крючок. На него надевалась одна петля мотора. Вторая петля надевалась на второй крючок, который крепился к винту. Винт делал тоже не я, так как это сложная работа. Каждая лопасть изготовлялась отдельно. Их было две. Они насаживались на металлический штырь так, чтобы между ними было достаточно места под захват штыря двумя крюками. Эти два крюка соединялись вместе, и место соединения крепилось ко второму штырю, а этот второй штырь вставлялся в дрель вместо сверла. Дрель была ручная.

На тренировки мы ходили на то самое поле, что было в моём первом воспоминании о кружке. Там я учился дрелью заводить резиномотор. Один человек держал в руках модель, а я натягивал резину и в натянутом состоянии крутил ручку дрели. Дрель крутила винт, а винт крутил мотор. На резине начинали появляться узлы. И, когда вся резина уже была сплошь в узлах, мотор считался заведённым. Я прекращал крутить дрель и подходил к модели ближе, до тех пор, пока винт не коснётся модели. Тогда я брался одной рукой за винт, а другой рукой отцеплял дрель от винта. Дрель я бросал на землю и освободившейся рукой брался за рейку, игравшую роль фюзеляжа. В этот момент напарник отпускал модель. Двигатель был заведён, и модель готова к полёту.

Я смотрел – откуда ветер – и бросал модель ему навстречу (если ветер оказывался не сильный) и немного вверх. И перед тем, как бросить модель, я отпускал винт. Если всё было сделано правильно, то модель набирала высоту, пока работал резиномотор и крутился винт. А затем она переходила в планирующий режим. Хорошо, если она попадёт в восходящий поток воздуха, тогда снова начнёт кругами набирать высоту и может улететь на несколько километров, прежде чем сядет на землю. Чтобы на соревнованиях этого не случилось, стабилизатор оснащают резинкой, поднимающей его задний край кверху киля, а также палочкой сзади – напротив конца рейки-фюзеляжа. Эту палочку привязывают нитками к концу рейки (для этого делают её сантиметра на два длиннее, и к этому выступу привязывают палочку от стабилизатора). От этого резинка между палочкой и верхом киля напрягается. А между нитками помещают фитиль, который горит ровно три минуты и который зажигают, когда двигатель заведён, и модель готова к полёту. И только после этого запуска ют её.

Полёт каждой модели оценивают в секундах: чем дольше модель провела в воздухе, тем больше очков она набирает. Но здесь есть предел: три минуты – 180 очков. Если модель летала дольше трёх минут, ей всё равно поставят этот максимум. Чтоб после трёх минут полёта модель не улетела на несколько километров, и был придуман фитиль. Если три минуты прошли, то фитиль доходит до ниток и пережигает их. Резинка между верхом киля и концом стабилизатора сокращается, и задний конец стабилизатора поднимается. Он теперь работает как тормоз, и модель вскоре садится на землю. Эти фитили тоже делал кто-то другой, а не я сам.

Это поле называлось «ДОСААФовский аэродром». Там, за стеной леса, стояли тренировочные самолёты. На День авиации на этом аэродроме проводились прыжки парашютистов. А в июне ОблСЮТ проводила здесь областные соревнования по авиамоделизму и ракетомоделизму (Тогда два северных округа ещё входили в состав Тюменской области). Несколько команд из северных городов – по команде от города, и команды три-четыре от Тюмени: ОблСЮТ, кружок Щёголева от Судостроительного завода, от Дворца пионеров команда и ещё какая-то. По авиамоделизму было несколько направлений: схематичные модели планеров, схематичные резиномоторные модели самолётов, фюзеляжные модели планеров, фюзеляжные резиномоторные модели самолётов, таймерки, «утки», экспериментальные модели самолётов, радиоуправляемые модели самолётов, кордовые модели-копии реальных самолётов, воздушный бой кордовых моделей. Были ещё какие-то виды, но я забыл их названия.

И вот начались соревнования. Каждый участник мог сделать несколько попыток. Вначале запустишь модель, затем бежишь за ней, приносишь её обратно. И лишь потом идёшь к стенду, где записаны баллы за каждую твою попытку. Попыток было, вроде, три. И у меня была самая большая сумма очков за все попытки.

Теперь объясню некоторые термины.

Таймерки – это модели с бензиновым двигателем, который должен работать после запуска модели определённое число секунд и по таймеру выключиться. А баллы – вроде, те же секунды, проведённые в полёте. Двигатели у них были мощные, и при запуске модели её просто бросали вверх, а уж дальше двигатель тянул модель. Главной бедой таймерок были неточные таймеры. Двигатель при этом мог работать дольше, чем требовалось, и результат не засчитывался. А таймер мог сработать и раньше, и результат мог быть занижен.

«Утки» – стабилизатор спереди, а крылья сзади внизу. Двигатель – бензиновый, расположен перед стабилизатором. По внешнему виду модель напоминала утку, откуда и взялось название. «Утки» летали плохо, и баллы за полёт им удваивали.

Кордовые модели. У кордовой модели в торце левого крыла было два отверстия. Через них внутрь модели входили две тонкие прочные проволоки (корды). А от торца левого крыла эти проволочки, длиной несколько метров каждая, шли к рукоятке в руке человека. Одна проволока крепилась к верху рукоятки, другая – к низу её. Человек стоял в центре, а модель летала вокруг него. А внутри модель была устроена так, что при взятии рукояти на себя закрылки модели поднимались вверх, и вся модель поднималась выше. При взятии низа рукояти на себя закрылки модели опускались, и модель шла вниз. При умении человека модель могла сделать мёртвую петлю или ещё какой-нибудь манёвр. Для этих полётов нужны были два человека: механик (он регулировал и заводил двигатель, а также вбрасывал модель в полёт после его запуска) и пилот, управлявший полётом модели с помощью рукоятки.

Воздушный бой кордовых моделей. В бою участвуют две кордовые модели. К каждой из них сзади крепится цветная лента из мягкой бумаги. Её длина – метра два-три. Ширина – сантиметра четыре. Цвет может быть любым, но у разных моделей цвета лент должны быть разными. Пилоты встают в центре круга, а их механики заводят двигатели. Двигатели капризны – у одной модели двигатель заведётся, механик выбросит её в полёт, а у второго механика двигатель не заводится. Когда наконец заведётся, то у первой модели кончается бензин. Никакого боя не получается.

Но рано или поздно оба механика заведут свои двигатели почти одновременно и выбросят модели в полёт. Тут дальнейшее зависит от пилотов. Управляя своей моделью, каждый пилот стремится зайти ею в хвост модели противника и своим винтом отрезать кусок чужой ленты. Причём чем больше отрезов он сделает, тем больше очков заработает. Тут ещё надо беречь свою ленту. Это всё в воздухе. А у пилотов есть ещё проблемы на земле: иногда надо присесть, чтобы пропустить над собой руку противника, и следить, чтобы ни с противником не столкнуться, и чтоб корды не перехлестнулись. Так что этот воздушный бой – интригующее зрелище.

И вот, через несколько дней соревнования закончились. Команды-участницы выстроились на асфальтированном кольце кортодрома.

На нём проходили воздушные бои, и он был огорожен высокой сеткой – чтоб в случае обрыва корда модель не попала в зрителей. А асфальт нужен был для соревнований автомоделистов. Этот кортодром находился в распоряжении ОблСЮТ.

В центре кортодрома стояли организаторы соревнований. Они вызывали участников, занявших призовые места, и вручали награды, а занявшим первое место повязывали через плечо шёлковую ленту с надписью золотыми буквами: «Юный чемпион области», и под ней ещё: «Тюмень 1972 год». И авиарисунок. Одна сторона ленты была алой, а другая – синей. Я тоже получил такую ленту и две художественные книги в подарок. У нашего кружка оказалось больше наград и лент, чем у любой другой команды, и наш кружок занял первое место по области по авиамоделизму, получил кубок победителя.