Текст книги "По следу коршуна"
Автор книги: Вячеслав Жуков
Жанр: Криминальные боевики, Боевики
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
* * *
Приехав в управление, Федор обнаружил отсутствие своего доблестного войска. Ну, с Ваняшиным все понятно. Молодой, горячий жеребчик. Девок меняет, как перчатки. Теперь за ним и Грек потянулся. А ведь мужику уже под сорок. И Федор готов был поспорить, что Грека при таком раскладе, на долго не хватит. Сам же жаловался, сидя вот тут, что нашел сексуальную хищницу, которая изводит его почти каждую ночь. Интересно бы на нее глянуть. Что за небесное создание?
В кабинет к Туманову постучали. Это удивило. Время половина седьмого. Уже все свободные от дел оперативники разбежались, а посетителей быть не должно. Все бы дежурный сообщил, если бы к майору Туманову кто-то пришел. Значит, это кто-то из своих. А кто, кроме эксперта старика Антоныча может быть таким вежливым, таким тактичным, что прежде чем войти, обязательно постучит.
– Входи, Антоныч, – крикнул Федор. Дверь открылась, и в кабинет вошел главный эксперт криминалист. Устало сел, не побрезговав стулом для особо подопечных этого кабинета. Просто у него были подлокотники, что особенно нравилось Антонычу. А сиденье на жестком деревянном стуле – лучшее средство от геморроя. Так он говорил.
– Как ты узнал, что это я? – спросил Антоныч, вытирая платочком пот с лица. А Федор решил над ним пошутить, сказал:
– А у меня глазок скрытый в двери стоит. Весь коридор как на ладони. Глянул, и, пожалуйста, видно, кто там. Вот я тебя и увидел.
– А-а, – протянул Антоныч, добродушно улыбнувшись, потом сказал: – Смотрю, твои орлы разбежались уже. Ткнулся, а у них закрыто.
Затянувшись сигаретой, Федор кивнул головой.
– Во всем управлении только мы с тобой остались. Ты-то чего не ушел?
Антоныч невесело улыбнулся.
– А куда мне спешить. Дома, все равно никто не ждет. Да и привык я уже. Иной раз и ночевать остаюсь здесь, – засмеялся он. – А чего ноги топтать. Там у меня в кабинете диванчик стоит. Мне места хватает. Ну, да ладно. Чего тебе молодому, мои стариковские болячки. Я вот чего зашел-то, Федор Николаевич. Мы экспертизу сделали. Так вот из пистолетика убитого Зубова, был застрелен водитель «Мерседеса».
– Что ж, выходит, сомнений нет. Это они напали, а затем и похитили вора Академика, – призадумался Туманов.
– Получается так. А вот умер он от их неосмотрительности. Рот ему заклеил кто-то из них, – добавил Антоныч. – Ужасная смерть.
– А потом кто-то убил и их самих, – сказал задумчиво Федор, еще раз пожалев об утраченных документах собранных капитаном ФСБ Нельсоном. Наверняка, в них была зацепка.
– Во всяком случаи, ясно одно. Это не месть, – заметил Антоныч, и Туманов нашел его замечание довольно справедливым.
– Для мести его не надо было похищать. У них была возможность пристрелить его там. Он нужен был для другого. Кто-то очень умный, хитрый, захотел обстоятельного разговора с ним. Но разговор не получился, по причине, что парни лопухнулись. Их самих, в том или ином случаи, все равно бы застрелили. Чтоб они не распустили языки. Но вот что меня заинтересовало, Антоныч. Академик сам задумал инсценировать свое похищение, подбил на это дело Баскакова и вдруг находится кто-то другой, кто это осуществляет. Он как будто знал об инсценировке и опередил Баскакова. А может так вышло случайно?
– При хорошей слежке узнать подобное, нет ничего проще, – вставил Антоныч, и Федор с ним охотно согласился:
– Правильно. Можно узнать. За Академиком наблюдение осуществлял капитан Нельсон. Но он убит. Убит на моих глазах, – Федор вспомнил, как это все произошло. – Воры, судя по тому, как они восприняли исчезновение Академика и его смерть, не осуществляли таких действий.
– Выходит, Федор, есть кто-то еще, кто интересовался Академиком. И вел за ним наблюдение. И этот кто-то вполне располагает умением и средствами для ведения подобной работы. Вот в этом направлении и надо искать, – подумав, выдвинул эксперт свое предположение, которое ничем не отличалось от предположения майора Туманова.
– Воры. ФСБ. А между ними я, всего лишь простой мент, – в голосе майора слышалось едва заметное отчаянье, на которое Антоныч отреагировал чем-то вроде похвалы:
– Ты не просто мент. Ты – опер. И будь готов ко всему. Воры. ФСБ. Но есть еще и кто-то другой, кто пока остается в тени. И ты никогда не забывай об этом. Вот его и надо искать, Федор.
* * *
Федор вернулся домой и обнаружил, что Даши еще нет. Подождал час и обеспокоенный ее отсутствием, позвонил родителям.
К трубке подошла ее мать и несколько в категоричной форме заявила, раз ее дочь живет с ним, то он и должен знать, где она. А под конец недолгого, но порядком нудного разговора, все же не упустила сказать, что сегодня дочка вообще не приходила к ним.
Федор обозвал будущую тещу крысой. Правда, когда уже положил трубку на аппарат. Несколько раз он пытался позвонить ей на сотовый, но потом вспомнил, что еще утром, перед тем как уйти на работу, Даша говорила, что нужно покупать новую карточку, а то денег на счету уже не осталось. «Наверное, не купила,» – решил Федор. Но сидеть просто так дома и ждать, было невыносимо. И он вышел на улицу. Его «Шестерка» стояла на площадке рядом с домом. Но Федор решил прогуляться пешком. Почему-то решив, что Даша непременно поедет на метро, он пошел к подземному переходу, и вдруг остановился, увидев впереди белую «девятку».
Свет уличного фонаря падал так, что Федор оставался в тени. Но, чтобы уж совсем не дать обнаружить себя, он вошел в кабину телефона автомата. И оттуда стал наблюдать за «девяткой.
Рядом с водителем в салоне «девятки» сидела Даша. Причем, по выражению ее лица, Федор не заметил, чтобы она торопилась. Они о чем-то разговаривали, и Даша улыбалась. Федору даже показалось, что сейчас ее лицо просто сияет от счастья. По крайней мере, с ним, она редко выглядит такой счастливой. Уж за это он мог поручиться.
– Видно, неплохо провела время, – прошептал он, испытывая прилив ревности и обиды одновременно. Ведь могла позвонить, предупредить, что задержится. Почему же такое бессердечие? А он ждет.
Даша взялась за ручку и чуть приоткрыла дверь, что-то сказала мужчине сидящему за рулем. И тут Федор чуть не задохнулся от приступа ревности, потому что увидел, как мужчина наклонился и вдруг поцеловал Дашу. При этом на ее лице Федор не заметил возмущения.
Такого Федор не ожидал. Вот они телефонные звонки, когда он подходит, снимает трубку, а в ответ тишина. Вполне, может статься, что звонит этот товарищ. Ну, Дашка. Хороша же ты после этого.
Он увидел, что Даша вылезла из машины и, помахав сидящему в ней мужчине рукой, быстро направилась по тротуару в его сторону. Федор отвернулся. Быстро схватив трубку, прижал ее к уху, делая вид, что звонит, тыкал пальцами наугад в кнопки с цифрами. Гудков в трубке не слышал. Казалось, удары сердца заглушают их. А в голове крутится одна и та же мысль о женской неверности. А ведь он был уверен, что его Даша не такая, не способна на подлость. И ошибся.
Ему захотелось рассмотреть номер «Жигуленка». Но как назло мимо проезжал маршрутный автобус, и получилось так, что он загородил «девятку» набиравшую скорость. Моргнув Даше фарами, машина умчалась. Даша свернула за угол к подъезду, а Федор так и остался стоять в телефонной кабине, чувствуя в душе опустошенность. Домой идти не хотелось. И только холодный дождь, который стал накрапывать из наплывшей с севера огромной, всклоченной как медведь, тучи, заставил его вспомнить о доме. Хотя ноги не шли туда, где она.
Федор поплелся к подъезду. И за каких-то двести шагов, он успел вымокнуть до нитки. Звонить не стал. Все-таки, это его квартира и у него всегда был ключ от нее. И лучше, если он откроет сам.
Ключ лежал в кармане. Федор достал его и отпер дверь.
Даша плескалась в ванне. В другой бы раз Федор обязательно зашел бы к ней. Иногда они занимались с Дашей сексом в ванне. Ей это доставляло удовольствие. Хотя Федор предпочитал лучше делать это на кровати. Но сейчас он прошел мимо двери, за которой слышались тихие убаюкивающие всплески. Заглянул к ней в сумочку.
Ее сотовый лежал там, но был отключен. Вот почему она не отвечала на его звонки. Не хотела, чтобы ее беспокоили. Эх, Дашка, Дашка.
Услышав, что он вернулся, Даша озабоченно спросила:
– Федор, это ты?
Глупый вопрос до невозможности. Кто еще может зайти, если ключ от квартиры только у нее и него. Зачем тогда спрашивала?
– Я, – ответил Федор и прошел в кухню, где на столе в кофеварке был еще не остывший кофе. Федор налил чашку и выпил прямо так, не сладкий. Хотелось взбодриться. А горький кофе как раз подошел для этого. И Федор налил еще чашку.
Даша вышла из ванной на удивление скоро, хотя в иные разы предпочитала понежиться подольше, что всегда раздражало Федора. Вытирая волосы полотенцем, зашла в кухню.
– Где ты был?.. Смотрю, тебя нет и нет. А машина стоит под окном. – Голос ее звучал неровно. Федор догадался, она пыталась справиться с волнением. И причиной тому, была ни его задержка, а ее сомнение, что, если он видел ее, сидящую в машине. Ведь дома его не было.
Насчет машины Федор решил немного приврать.
– Да мотор что-то барахлит. Надо будет отогнать ее в сервис. Пусть поковыряются. Утром пришлось ехать на работу на автобусе.
Она как будто успокоилась, кажется, поверив в то, что он вернулся с работы и уж никак не шпионил за ней. Хотя ревнивец он ужасный.
– Налей мне тоже кофейку, – попросила Даша. А Федор удивился:
– Ты же никогда раньше кофе на ночь не пила. Говорила, что заснуть не сможешь. Или твои привычки уже переменились? С чего бы это?
Даша пошла в ванну, повесить влажное полотенце на вешалку и ответила из коридора:
– Сегодня, я думаю, такого не будет. Устала на работе.
– На работе? – переспросил Федор, криво усмехнувшись. Хорошо, что она не могла в этот момент видеть этой улыбки.
Теперь ее голос зазвучал уже из ванной:
– Да. А где же еще? Почему ты спросил с иронией об этом? А, Федор?
Но Федор не нашел нужным ответить. За дурачка его держит Даша.
– А ты, во сколько домой вернулась? – спросил он.
Кажется, этот вопрос привел ее в замешательство. Часов в ванной не было и она, наверное, прикидывала, который сейчас час. Но, как человек не глупый, понимала, ее молчание не должно затягиваться, это вызывет у Федора подозрение, поэтому сказала:
– Ты знаешь, я сегодня немного задержалась. Получилось так.
Федор глянул на часы. Было ровно одиннадцать. Хорошо себе, немного. Почти на четыре часа. Половина ее рабочего дня. Ах, Дашка.
Туманов не собирался верить ее вранью и намеревался получить более конкретный ответ. Поэтому настойчиво спросил:
– На немного, это насколько?
Теперь уже Даша перешла из обороны в наступление:
– Туманов, не будь таким занудой. – Она появилась перед ним в коротком халатике, который смотрелся на ней очень соблазнительно.
«Видел бы ее в этом халатике тот гаврик», – вспомнил Федор водителя белой «девятки», и уткнулся в чашку с кофе, всего лишь бросив на нее холодный взгляд. И это не осталось не замеченным Дашей.
Не дождавшись с его стороны проявления к действию, Даша перестала улыбаться и села на угловой диван, грациозно закинув ногу на ногу, пытаясь заглянуть ему в глаза.
– Так. Узнаю Туманова. Что-то не так? Мой дорогой, – она взяла чашку с кофе, повертела ее в руках, но пить не стала, поставила обратно на блюдечко. – Может, скажешь, что произошло? Отчего ты такой…
Он через силу улыбнулся, чтобы уж совсем ее не огорчать.
– Тебе так хочется знать? – спросил он, заставив ее опять взволноваться, отчего глаза девушки беспокойно забегали по столу, словно она искала что-то. Но она не искала ничего. Сахарница и ложечка были рядом. Даша взяла ложечку и стала мешать несладкий кофе.
– Ты песка положи, – напомнил ей Федор. В его понимании, не было смысла мешать кофе, в который не положили сахара. Это все нервы.
Даша взглянула на Федора и отставила чашку.
– Спасибо, милый за заботу, – проговорила она раздраженно. – А мог бы и ты положить. Поухаживать, как это делают другие.
– Как, например, тот, кто подвез тебя на белой «девятке»? – Федор не хотел выдавать себя, но не сумел сдержаться. Да и зачем делать вид, будто он ничего не знает. Разве будешь насильно мил? Изречение старое, но верное. Наверное, он просто ей надоел. Так бывает с женщинами, обремененными домашними заботами. Стало и с Дашей.
Увидел, как Даша точно вспыхнула. На щеках появился румянец, как будто она только что пришла с мороза. Но цвет ее лица изменился совсем по другой причине. Теперь Федор знал эту причину.
– Я ехала на такси… – проговорила она, но голос ее звучал не уверенно. Врать Даша не любила и не умела. Поэтому все, что она сейчас врала, звучало из ее уст коряво. – Ну, не совсем на такси. Это был частник. Водитель, занимающийся частным извозом…
– А мне кажется, что он еще занимается совращением чужих девушек. А за это знаешь, что таким делают? – Федор поставил ложечку на тонкий конец, придерживая ее двумя пальцами, а потом аккуратно положил на стол. Показав, как бы он поступил с этим частником.
Даша внимательно наблюдала за этой процедурой, и когда ложечка легла на стол, довольно резко бросила:
– Не говори глупости. И давай, пожалуйста, без твоих дурацких намеков. Пытаешься меня уличить в измене. Наговариваешь зря.
Федор почувствовал себя оскорбленным. Мало того, что какой-то ловкач целует его девушку, так его же еще пытаются обвинить в наговоре. И ни кто-нибудь, а сама же Даша. Как будто это он усадил ее в машину к тому хлюсту, а теперь пристыдил за шалость. Только не такая это уж и шалость. Тут попахивает кое-чем похуже. Изменой.
– Нехорошо. Ай, как нехорошо, – покачал Федор головой, не собираясь мириться с таким положением. По крайней мере, выставлять себя дураком он не позволит никому и ей в том числе.
– Что, нехорошо? – взорвалась она и перешла на крик. Федору пришлось успокаивать ее, чтоб не закатила истерику.
– Тихо. Успокойся, не кричи. Прошу тебя. Уже поздно. Всех соседей на ноги поднимешь. Не хватало, чтобы про нас с тобой болтать всякое стали. Успокойся, Даша. Выпей кофейка. Чего ты разкричалась?
– Да не хочу я твой дурацкий кофе, – она отодвинула чашку, разлив кофе на скатерть. – О соседях он беспокоится, – сказала она чуть не расплакавшись. – А обо мне?
– Что о тебе? – не понял Туманов, губкой промакивая кофе со стола.
– Обо мне ты подумал? Ты думаешь только о своей работе. Ничего другого для тебя не существует. Разве тебе нужна женщина? – Даша всхлипнула. – Зачем тебе я. Ты можешь обходиться услугами проституток. То ты приходишь с работы слишком поздно. То ты слишком устал. А я? Ты превратил меня в безропотное существо, которое должно исполнять все твои веления. Дашка сходи в магазин. Дашка приготовь пожрать. И что за это все я имею? Ты даже лежишь со мной в постели, а думаешь о своей дурацкой работе. Ну скажи, ведь так? Молчишь.
– Перестань, Даша, – попытался ее успокоить Федор, но не получилось. И Даша разошлась еще больше.
– Да что перестань. Завел себе рабыню Изауру. Знаешь, любимый, у меня стала не жизнь, а каторга. Я вернулась к тебе, думала ты хотя бы чуть-чуть изменишься, а ты… – она не договорила, махнула рукой.
Федор молчал. Наверное, она права. Примерно о том же самом его однажды предупреждал Антоныч, говоря, что у настоящего опера не может быть семьи. Старичок, конечно, шутил, намекал на себя. Но теперь Федор все чаще приходил к мысли, что в шутке Антоныча, был заложен глубокий смысл, и скрывалась большая доля правды. Хотя и не совсем приятной. Сейчас Федор переживал подобное.
– Ты видел, как меня поцеловал Глеб? – спросила она, когда немного успокоилась. Федор сидел молчал и только кивнул головой.
Даша вздохнула, понимая, что после увиденного, убедить ей Федора в своей верности будет весьма трудно. И все же попыталась, сказав:
– У меня с ним ничего не было. Это мой однокурсник по институту. Он стал большим человеком. Работает в посольстве. Сегодня пригласил меня и еще кое-кого из наших в ресторан. Встретиться, посидеть, поболтать. Обмыть его новую должность. Я решила тоже сходить. Сто лет уже не была в ресторане. Ты же меня никогда не приглашаешь, – сделала она Федору колкий упрек. После которого Федор сказал ей:
– На мое жалованье я могу тебя пригласить только в столовую. На крайний случай в недорогое кафе. Деньги мне с неба не капают.
– И ему не капают. Но надо уметь жить, – последовало строгое замечание, переходящее в совет. Это зацепило майорское самолюбие.
– Он умеет? – попытался Федор сделать выпад на ее институтского приятеля, который показался ему намного старше Даши. Умудренный опытом человек, с легкой сединой в волосах. Такой ничего не пропустит мимо рта. Все сцапает. Кое – что, ему все-таки удалось. По крайней мере, Федор хорошо видел, как он сцапал Дашу.
– Представь себе, да. А потом, я думаю, с такими людьми надо поддерживать отношения. Могут пригодиться, – рассудила в слух Даша. А Федору показалось, что она просто ищет оправдания своему поступку. А то, что не считает себя виноватой – присущая черта каждой женщины. И от этого никуда не денешься. Или мирись с этим, или…
– А целоваться было зачем? Тоже для поддержания отношений? Или есть нечто другое, что скрыто от меня за семью печатями? – спросил Федор. Зря, наверное, побежал ее встречать. Как теперь быть с этим?
Даша обиженно поджала губы, а потом сказала:
– Что ты под этим имеешь в виду? И потом, заметь, не я же целовала его, а он меня. Мне кажется, разница есть? Как, по-твоему?
Федор пожал плечами. Большой разницы в этом он не видел. Сказал:
– По-моему, разница незначительная, если учесть, что сегодня он тебя, а завтра, ты его.
Даша укоризненно и в то же время разочарованно покачала головой.
– Не говори глупости, Туманов. Какие у тебя основания, чтобы говорить такую чушь?
– Телефонные звонки, на которые мне, почему-то никто не отвечает. Но стоит взять трубку тебе… – он не договорил. Не зачем было продолжать, когда и так все понятно. Ведь Даша знала, кто это звонит. Знала и молчала. Вот и доверяй женщинам. Федор вздохнул.
Они долго сидели друг против друга и молчали. Наконец Даша нарушила молчание. Посмотрела на Федора рустно и спросила:
– И что ты теперь намерен делать?
– Пристрелю его, – пошутил Федор, но лицо при этом оставалось таким серьезным, что Даша схватилась за сердце и завопила:
– Перестань молоть чушь! Я тебя спрашиваю вполне серьезно. Изволь, серьезно ответить. Ведешь себя, как мальчишка.
В это время зазвонил телефон. Федор указал на него пальцем и голосом, лишенным всяких эмоций, произнес:
– Держу пари, что это тебя. Твой однокурсник. Еще хочет поцеловать.
Даша нервно повела плечами и крикнула:
– Не изводи меня. – Потом встала и подошла к аппарату. Наверное, с полминуты она молча держала трубку, а потом резко положила ее на аппарат. Вернулась, села напротив Федора, посмотрела печально.
Федор усмехнулся. Понял, что угадал по поводу звонка.
– Что же ты ему ничего не ответила. Он что, признавался тебе в первой любви? Плакал в трубку, как ему без тебя плохо?
– Он мне предлагал уехать в Швейцарию, – тихо сказала Даша, и Федор понял, что на этот раз она не врет. Долго молчал. Потом спросил:
– В качестве жены? Или любовницы?
– В качестве работника посольства. У них есть свободная вакансия секретаря референта. После двухмесячных курсов, я могу ее занять. Если, конечно, он за меня похлопочет, – сказала она, придав голосу уверенности. Не хотелось выслушивать насмешек от Федора.
– И если ты с ним будешь ласковой в постели? – добавил Федор. Даша на это ничего не ответила, промолчала, уставилась в темное окно. Зато сказал Федор:
– Знаешь, я не стану тебя отговаривать. Возможно, это единственный тот случай, который дается раз человеку, чтобы круто изменить свою жизнь. Если хочешь, можешь им воспользоваться. Попробуй.
– А тебе что, все равно? С тобой я буду или нет? – колко спросила она.
– Мне не все равно. Но сделать твою жизнь безоблачно счастливой, я не смогу. Я всего лишь, мент. И измениться я не смогу. Никогда. Поверь. Как бы ты не хотела. А так… может, ты действительно сможешь быть счастливой. Наверное, он не плохой человек, раз нравится тебе.
– Да я… – начала, было, Даша, но Федор остановил ее:
– Подожди. Я еще не все сказал. Но ты меня уже сбила с мысли. В общем, смотри сама. Как решишь, так и поступай. Отговаривать не стану, – он отрицательно покачал головой.
– А как же ты, Федор? – осторожно, по-женски с заботой о нем, спросила Даша. Он глянул на нее, а в глазах грусть. Мечется она. Не знает, как поступить. И от того грустно ей. И он ответил нарочно, бодро:
– А что я? Ты же сама говорила, женщина мне не нужна. Буду жить. Не волнуйся. Устраивай свою жизнь и не думай обо мне. – Он встал из-за стола и вышел из кухни, еще раз вспомнив Антоныча, который не переставал твердить им молодым, что любовь – помеха оперу. И получалось, что опять прав был старик. Но, кажется, скоро он освободиться от оков любви. Странно, но на душе почему-то сделалось легко. Как будто тяжелую ношу сбросил с плеч. Даже ревновать Дашу перестал, словно ни его она и никогда не была его. Слышал, оставшись одна, она плакала. Но у Федора не возникло ни малейшего желания пойти и утешить ее. Сама запуталась в своих желаниях. И он, как опер, вряд ли сумеет ей помочь. Пусть она сама попробует разобраться в себе. Ей полная свобода выбора. Мент, или дипломат?
Утром, увидел, как она собирает свои вещи. В этот раз, она оказалась более предусмотрительной и, приехав к нему, взяла только самое необходимое из одежды. Зато теперь все практически уместилось в одном объемистом пакете, и тащить не тяжело.
– Ты знаешь, – грустно сказала Даша, накладывая тени на припухшие от слез веки, – я всю ночь не спала сегодня. Думала о нас с тобой. О наших отношениях и пришла к выводу, что ты, Федор, разлюбил меня. Или я тебе надоела. Ты довольно долго жил один, и мне кажется, постоянное мельканье перед глазами женщины, раздражает тебя.
– Не говори чепухи, – сказал Туманов и вздохнул. Отчасти Даша была права. Но только отчасти, потому что иногда, когда он приходил домой с работы чертовски усталый, ее назойливость утомляла его. Но не более того. Ни какой речи не могло быть о том, что он ее разлюбил. Просто он действительно уже привык к одиночеству. Смирился с этим. И иногда, даже в ее присутствие ему хотелось побыть одному. Ни о чем не говорить, не думать. А просто сидеть и смотреть в окно. Так он отвлекался от мирских забот, находил успокоение, и уже через какое-то время сам шел к ней и приставал с разговорами.
– Да, да, Федор. Не отрицай, – настаивала Даша, покончив с макияжем, критически осмотрела себя в зеркало и поморщилась. Сама себе не нравилась. Вот Туманов, до слез довел ее. А надо было ли?
– Ты тяжелый человек, Федор. У тебя своеобразный характер, – прозвучало обвинение, которое Туманов тут же попытался опротестовать:
– Я могу попытаться, измениться, – пообещал он, сам до конца не веря, что именно так и будет. Просто хотел уступить ей хотя бы сейчас.
Даша на это покачала головой. Уж ей ли не знать упрямого майора.
– Вся твоя беда в том, что ты не можешь измениться и навсегда останешься таким, каким есть. – Она не верила ни одному его слову.
Федор молчал. Пожалуй, Даша опять права и уже не отчасти. Он сам не верил, что когда-нибудь сможет измениться. Значит, придется оставаться таким. А вот Даша с этим мириться, не намерена. И говорит об этом открыто, без утайки. Не щадит самолюбие майора.
– Ты эгоист, Туманов. Думаю, отрицать не станешь?
Федор отрицать не стал. Сейчас это было лишним, бесполезным.
– Все мужчины немного эгоисты по отношению к женщине. Но это уже не их вина. Такими их создала природа, – Но и это оправдание не было принято. Ведь речь конкретно шла о нем, а не о всех.
– Возможно. Но в тебя она почему-то вложила этого качества больше, чем нужно, – сказала Даша. Причем обвинения ее сыпались с такой легкостью, будто он бесчувственный болван, на которого можно наговорить все, что хочешь. И Туманову приходилось терпеть.
– Ты не создан для семейной жизни. С тобой тяжело. Очень тяжело.
– А кому сейчас легко? – несколько шутливо проговорил Федор, а Даша сердито зыркнула на него.
– Оставь свои дурацкие шуточки. Ты даже поговорить-то нормально не можешь. И говорим мы сейчас не о ком-то, а о тебе.
Федор достал из пачки сигарету. Знал, Даше всегда не нравилось, когда он курил в комнате, но сейчас пренебрег ее замечанием. Потерпит. Раз собралась уходить. А ему нравится курить в комнате.
– А чего обо мне говорить? Я – ломоть отрезанный.
– Вот именно, – резко сказала Даша, прикрыв припухшие глаза темными очками. Хотя могла и не делать этого. Она и такая – красивая.
Белая юбка. Красные туфли на высокой шпильке, отчего ноги кажутся длиннее. Наверное, тот посольский идиот уже познакомился с тем, что у нее под юбкой. И решил не отпускать ее от себя, наобещав золотые горы, от шестисотого «Мерседеса» до виллы на берегу лазурного моря. И она купилась. И Федор теперь уже не сможет ее отговорить. Если начнет ее отговаривать, у нее еще больше разовьется аппетит. Пожив с ним, она стала мудрее. И это все-таки радовало Федора.
Он представил ее, грациозно ступающую по ковровой лестнице под руку с шикарным мужчиной, которому она будет служить, как украшение. Он будет показываться с ней на высоких приемах в честь именитых гостей. И везде на это украшение будут обращать внимание, потому что Даша дьявольски хороша. И скоро она забудет о майоре, менте, который так и будет ползать в дерьме среди убийц и преступников разных мастей. Он – мент. И нет смысла удерживать ее.
– Ладно. Поезд ушел, билеты проданы, – сказал Федор и улыбнулся, радуясь, что хоть в ее жизни скоро будет просветление, если конечно, тот посольский хлюст не врет. Но если он попользуется ею и обманет, Федор пристрелит его. Найдет, где бы тот фрукт не спрятался.
Он докурил сигарету, притушив окурок о пепельницу.
Даша стояла перед ним с пакетом в руке. А в глазах – грусть.
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросила тихим голосом.
Федор пожал плечами. Он действительно не знал, что можно сказать в такую минуту. Да и вообще, к чему слова, когда жизнь вносит в их отношения свои коррективы. Наверное, она мудрее, чем люди.
– Да мы, вроде, все уже друг другу сказали, – сказал он и замолчал. Видя, что она ожидает услышать большее, добавил уже теплее: – Будь счастлива.
– И ты будь, – растроганно произнесла Даша и направилась в прихожую. Федор не хотел, чтобы она уходила с таким настроением. Привык, когда женщины расставались с ним легко. Решил взбодрить ее шуткой. Только какой? Придумал тут же.
– Может быть, когда-нибудь пришлешь мне поздравительную открытку ко дню рождения из Швейцарии, – сказал и уже сам пожалел. Потому что шутка эта в данной ситуации оказалось просто не уместной. А главное, прозвучала колко и обидно, как насмешка.
Но Даша стерпела и ответила, уже переступив порог:
– Ладно. Пришлю. – И вышла.
Федор развел руками, словно хотел извиниться, что так несуразно получилось, но Даша уже вошла в кабину лифта и дверь закрылась. А он стоял и смотрел, как кабина скользнула вниз, быстро преодолев то пространство в несколько этажей, которое разделило их навсегда.
* * *
Капитан Греков пришел домой и сразу оценил, что это значит, когда в доме есть женщина. В его однокомнатной квартире всегда царил беспорядок. Двухстворчатый шкаф ломился от одежды, большею частью из которой была милицейская форма. Поэтому в нем не находилось места рубашкам и повседневным брюкам. Грек поступал в этом случаи просто. Рубашки и брюки вешал на спинку стула. А иными словами, просто бросал. И если брюки, как необходимую часть атрибута одежды, он утром надевал, то сменные рубашки с грязным воротом так и оставались на стуле.
Жизнь холостяка, ни к чему не обязывала его. Можно было разленившись, оставить в кухне кучу немытой посуды, и помыть ее только тогда, когда не останется ни единой чистой тарелки. При желании, не снимая ботинок, можно протопать в кухню и даже комнату.
Теперь же все стало иначе. Прямо возле двери, его поджидали комнатные тапочки. Стул перестал выполнять предназначение вешалки. Всю чистую одежду, Татьяна разместила в шкафу, потеснив милицейские мундиры. Грязные рубашки попали в стирку. И в кухне, вместо кучи грязной посуды на столе, стоял приготовленный ужин. Причем только глянув на разнообразие салатов, о существовании которых Грек мог лишь догадываться, у него сразу потекли слюнки. Сама же Татьяна, в короткой маячке без лифчика и узких трусиках перегнувшись через край ванны, что-то стирала. Она не слышала, как пришел Грек.
В щелку приоткрытой двери он увидел ее грациозную позу, от которой почувствовал возбуждение. Раздвинутые ноги позволяли лицезреть ее во всей красе. А посмотреть тут было на что. Оттопыренная круглая попка, и узкая полосочка трусиков, из-под которой по бокам виднелись чуть вьющиеся темные волосики.
Оказывается, кудрявой она была не только сверху, но и снизу. Грек тихонько открыл дверь и, протянув руку, взял ее за то место, которое прикрывала полоска. Немного удивило, что при этом Татьяна даже не вздрогнула от неожиданности, хотя Грек мог поручиться, что она не могла из-за плеска воды услышать, как он вошел в квартиру. Она только замерла, как бы ожидая, что он будет делать дальше. А Грек, как самый настоящий сексуальный варвар, одним движением стянул с нее трусики, оголив то место, которое сейчас интересовало его больше всего. Провел рукой, уже не чувствуя шелковой ткани, зато почувствовав на пальцах влагу и услышал, как возбужденно она задышала, оставаясь все в той же позе.
Он быстро расстегнул брюки и сбросил их на пол. Снял рубашку, и когда остался совершенно голый, взял Татьяну за бедра и прислонил ее попу к низу своего живота. Его упругая плоть сама вошла туда, куда надо, и Татьяна при этом только тихонько ойкнула. Но это скорее оттого, что ей было приятно. Подстраиваясь под его толчки, она тихонько постанывала, умоляя его не торопиться. Потом вдруг, уперевшись обеими руками в ванну, прогнула спину, как кошка приготовившаяся к прыжку, и изо всей силы прижавшись к нему попой, громко вскрикнула. Ее кудрявые волосы намокли, потому что ей на голову била тугая струя из крана.
– Я думала ты меня утопишь, – улыбнулась она, когда Грек отошел.
– О чем ты? Как я могу посягнуть на жизнь такой сексапильной женщины, – сказал Грек, почувствовав голод. Он вспомнил про ужин. Теперь бы не мешало и отужинать. Самое время утолить другой голод.
Его кудрявая подруга придерживалась такого же мнения. И вдвоем они быстро уговорили все то, что она готовила не менее часа. Потом, когда с ужином было покончено, и они расположились перед телевизором, Татьяна, ласково прижавшись к его плечу, сказала, придав голосу побольше удивления:
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?