Текст книги "Кодекс чести"

Федор притопал в кухню следом. Примостившись у окна, сказал одобрительно:

– Вообще-то, думаю, что ты прав. Лично мне такой расклад кажется вполне подходящим.

Прозвучало, как похвала, но, похоже, она Семину была без надобности, и он с полным равнодушием парировал:

– Другого расклада, майор, у тебя все равно нет.

– Нет, – согласился Федор. Рад был бы поспорить с криминалистом, чтобы тот не зазнавался, но какие аргументы можно представить в противовес его доводам? Аргументов у Федора не было.

В кухню заглянул Ваняшин.

– Федор Николаич, я все оформил, как полагается. Понятых отпускать. А то они жалуются, что у них от этой вони головы кружатся.

– Отпускай, – сказал Туманов.

– А с трупом что делать? – спросил Ваняшин. Туманов непонимающе уставился на него.

– То есть как, что делать? – спросил майор.

– Ну там перевозка подъехала. Санитары ждут, – объяснил Ваняшин.

– Минуточку, – вмешался Семин, потирая руки. – Санитарами я займусь сам лично. Мы отвезем труп на экспертизу. Надо еще покопаться в нем на наличие в организме отравляющих веществ. Ну и всего прочего, – сказал криминалист и торопливо вышел.

Туманов покачал головой, провожая взглядом Семина. Ну и работенка у того. Уж кем Федор Туманов точно никогда не мог бы стать, так это криминалистом. Хотя, в каждом хорошем опере, отчасти присутствует эта профессия. А такие, как Семин, они просто одержимы ею.

Глава 4

Последнее время Георгий Васильевич Луньков жил с неприятным ощущением того, что будто кто-то постоянно наблюдает за ним. Причем, этот кто-то невидим и, возможно, бестелесен, но он постоянно рядом, где бы Георгий Васильевич не находился. Был ли вор на улице, или за стенами своей шести комнатной квартиры.

Странно, но с этих же самых пор, Луньков перестал ощущать себя в безопасности даже дома. И все это из-за того невидимого существа, наблюдавшего за ним изо всех темных углов, где оно пряталось. Более того, как казалось Луньку, эта невидимая тварь выбирает момент, чтобы напасть на него. И как не жутко было себе признаться, но старый вор понял, что это смерть явилась за ним. Как старуха притопавшая издалека, и решившая перевести дыхание. Вот сейчас подождет она немного, отдышится, а потом… О том, что будет потом, Луньков старался не думать. Умирать он боялся.

Знающие люди говорили, есть верное средство от дурных мыслей, это водка и молоденькая девка в кровати. Луньков решил попробовать. Вот тогда и появилась у него длинноногая очаровашка с красивой фигурой, Софи Бруно. Софи работала танцовщицей в одном из ночных клубов. Там ее Лунек и присмотрел. Девушка не имела ничего против, чтобы принадлежать только ему. Все-таки, быть фавориткой вора, да к тому же такого известного, ко многому обязывает. Хотя для самого Лунькова эти обязательства сводились к одному, чтобы девчонка больше ни с кем не путалась. И она обещала. Но какова цена женского обещания.

– Баба, как сучка, кто погладит, к тому и ластится, – говорил он. Вроде бы не замечал ничего плохого за Софи. До тех пор, пока не увидел ее с подозрительным типом, разъезжавшим на черной «Волге» без номеров. Только тут к нему пришла, банальная и вместе с тем до обидного запоздалая мысль, а не работает ли его разлюбезная барышня на оперков. Ведь она часто бывает у него дома, может подслушать разговоры. А еще она могла вынюхать про тайник. Частенько, после очередного секса с этой ненасытной шлюхой он засыпал крепким сном и до утра спал, как убитый. Ночью он не просыпался, но Софи? Что, если по ночам плутовка маялась от бессонницы?

Подумав об этом, Георгий Васильевич вдруг почувствовал себя нехорошо. Всегда считал себя человеком неглупым, а тут не доглядел. Посчитал, девчонка молодая и в жизни ее интересуют только баксы. Но оказалось, что не только. И в этом он убедился.

– Ах ты, сука рваная! – подозревая Софи в недобром, Лунек вошел в комнату, где стоял огромный книжный шкаф. На его полках были собраны поистине ценнейшие шедевры мировой литературы, ни одну книгу из которых Лунек так и не прочитал. Он был коллекционером литературных творений. При случаи, всегда можно похвалиться перед друзьями. Не каждую книгу, хранящуюся здесь, можно увидеть в запасниках центральной библиотеки. А у Лунькова она есть. Пожалуйста, можно взять ее в руки и почитать. Но даже вся эта огромная коллекция не имела той цены, которую можно было заплатить за небольшой сейф, хранящийся внизу книжного шкафа и загороженный от посторонних глаз дорогими переплетами книг. Вернее сам сейф обошелся Лунькову не так уж и дорого, хотя был сделан из прочной высоколегированной стали, способной выдержать пушечный выстрел и не поддаться высокотемпературному пламени автогена. А вот то, что хранилось в нем, поистине, было бесценным. Георгий Васильевич знал, как надо это хранить. Не зря верхушка воровской касты доверила это хранить именно ему.

И вдруг, какая-то девчонка… Она втерлась к нему в доверие со злым умыслом. Работала по заданию ментов, и, наверняка, успела вынюхать про сейф.

Сомнения подтвердились, когда Лунек внимательно осмотрел несколько книг. По следам отсутствия пыли на них, понял, что книги совсем недавно переставляли. И тогда Лунек сгреб их с нижней полки в охапку и бросил на пол, на ковер. Потом достал из кармана пиджака ключ и сунул его в узкую прорезь, находящуюся в задней стенке шкафа.

Один поворот. Второй… Третий….

Небольшая, толстостенная металлическая дверца подалась. Наклонившись едва ли лицом не до пола, Лунек заглянул в сейф. И от сердца отлегло. Небольшой кейс, хранившийся в нем, оказался на месте.

Неужели ему все это почудилось? Хотя, вроде бы, и рано страдать маразмом, но чего не бывает. Все-таки, жизнь у вора была не из легких. Вдосталь пришлось нахлебаться тюремной баланды и попутешествовать по северным зонам.

Привычным движением руки он подвинул к себе кейс, открыл его, и почувствовал, как сердце сжалось, а кровь перестала пульсировать по жилам. Внутри его похолодело.

Кейс оказался пуст.

– Сука. Она обобрала меня. Украла, – Лунек упал на пол и стал биться головой о книги, которые были разбросаны по ковру. Потом он еще долго лежал на полу, раскинув руки в стороны и представляя, что чувствовал Христос в момент распятия его на кресте. Кажется, теперь и ему самому предстоит испытать подобное. Верхушка воров, посвященная в особые таинства, не простит ему такого. А значит, скоро и его ожидают страшные мучения. Воры не поверят, что какая-то молодая сучка, обвела его, матерого вожака воровского мира, вокруг пальца.

Не поверят, если каким-то образом узнают о случившимся. А это, скорее всего, может произойти, если он сам признается им. А если он будет молчать, то какое-то время еще сумеет прожить. Но за это время можно что-то придумать. Можно спасти себя, если удастся договориться с этой пройдохой Софи. Надо пообещать ей миллион долларов. Нет, два миллиона. И она согласится.

Лунек быстро набрал номер сотового Софи. И услышал в ответ неутешительное, что абонент не доступен. Черт бы побрал эту девчонку. И где только может ее носить. Следующим звонком Лунек вызвал к себе личного охранника Эдика, попросив его немедленно приехать. И когда тот приехал, попросил его немедленно съездить к Софи. Особенно о подробностях распространяться не стал. Велел телохранителю делать с девчонкой все, что тому придет в голову, но чтобы она немедленно вернула украденное из сейфа.

Говоря так, Лунек понимал, что рискует. Охранник ведь у него недавно, может, не стоит ему доверяться. Но другого выхода у старого вора не было. Да и не мальчишка он, чтобы самому гоняться за взбалмошной девчонкой по всей Москве.

– Можешь ей пообещать от моего имени два миллиона долларов. Лишь бы она отдала то, что у меня украла из сейфа, – сказал Лунек.

– Георгий Васильевич, могу я хотя бы узнать, что это? – вкрадчиво спросил Эдик. На что вор упрямо покачал головой.

– Нет. И это для твоего же блага. Если уговоришь ее, она передаст тебе большой, толстый конверт. Ни в коем случаи не открывай его. Не забудь мои предостережения. Если хочешь жить, – напутствовал вор своего телохранителя. – Ты пойми, это не угроза. Это предостережение. Я не хочу, чтобы ты оказался в той грязи, в какой оказался я. Ты еще молодой. Ну, давай, иди. И пусть тебе сопутствует удача.

Когда телохранитель ушел, Лунек обернулся в угол гостиной комнаты, где стоял огромный фикус. Это древовидное растение с большими продолговатыми листьями было с ним, всю его жизнь. Единственное, что досталось в наследство от умершей матери. Она любила этот фикус, всячески лелея и оберегая. А еще, он был кусочком памяти той далекой предвоенной жизни, в которой Гоша Луньков оставил все. И цветок этот, не просто растение, а эпоха, которую они прожили вместе.

Показалось, будто за широкими листьями фикуса мелькнула чья-то коварная тень. И уставившись в угол, Лунек вдруг почувствовал себя потерянным. Мир такой огромный. И жестокий. Таким его сделали люди. Когда-то Лунек сам проявлял жестокость по отношению к другим. Неужели теперь настало время платить по долгам. Его, Лунька, время.

– Не дождешься, костлявая, – надтреснутым голосом произнес вор и, схватив рядом стоящий стул, со всей силы запустил им в угол. Увидел, как древовидный стебель фикуса переломился пополам.

И в этот момент в двери раздался звонок.

В дверной глазок вор увидел девушку. Минуту решал, открыть или нет. Может лучше не открывать, пока не приехал телохранитель. Но рука сама собой потянулась к замку.

Открыв дверь, он увидел, как с верхнего этажа по лестнице стремительно сбежал парень и очутился перед вором. Закрыть дверь Лунек не успел. Парень толкнул его, и вор отскочил в коридор, больно ударившись спиной об угол старинного комода, без нужды стоявшего в прихожей.

Милое создание в короткой юбочке, запорхнуло в квартиру следом за парнем. В другой бы раз Георгий Васильевич с удовольствием осмотрел ее ладненькую фигурку и симпатичную мордашку, с которой не сходила улыбка. Но сейчас красотка ему казалась исчадием зла. А ее напарник и вовсе, пришедшим из ада. Не сводя с Лунька своих черных глаз, он достал из-под куртки пистолет с навернутым на ствол глушителем.

Вор покосился в угол, на сломанный фикус. Померещиться не могло. Он действительно увидел там черное пятно, которое медленно раскачивалось из стороны в сторону. Похоже, тень костлявой ликовала. И Лунькову ничего другого не оставалось, как смириться с тем, что сейчас должно произойти. Плечи его опустились, а ноги сделались точно ватными. Ни о каком побеге не стоило и помышлять. Да и куда бежать из собственной квартиры.

– Могу я хотя бы узнать, за что вы хотите меня убить? – сорвался с его губ вопрос. Хотя можно было и не спрашивать. Наверное, спросил он от страха. Уж слишком тяжела эта минута расставания с жизнью.

Парень улыбнулся.

– Ты оказался плохим хранителем, – сказал он.

Лунек мучительно пытался сообразить, кто подослал к нему киллера. Воры? Или те, другие? Теперь можно было думать на кого угодно. Одно только он знал точно, это не менты. Ментам он нужен живой. Убивать его они бы не стали.

– Но как узнали?.. – размышляя вслух, произнес вор, но тут же догадался: – Ну, конечно. Как же я сразу не догадался. Эдик. Щенок. Он продал меня, иуда. Сколько же ему отвалили? – усмехнулся вор.

Парень смотрел ему в глаза, не отводя своих черных, как у цыгана глаз.

– А разве сейчас, это так важно? – спросил он.

Луньков покачал головой. Киллер был прав. Действительно, сейчас уже ничего было не важно, потому что вор стоял на пороге вечности. Он увидел, как рука, державшая пистолет, вскинулась на уровне его лба. Вздрогнул. И тут же почувствовал удар. Удар пули.

За сломанным фикусом в углу кто громко захохотал.

* * *

Грек едва успел вытереть влажные губы, а Федор убрать бутылку со стаканами со стола, как дверь открылась, и в кабинет к Туманову протиснулся полковник Васильков. Войдя, он распрямился, едва не касаясь головой свисавшую с потолка лампочку, хмуро оглядел сразу присмиревших Грека с Ваняшиным, потом положил на стол перед Тумановым несколько фотографий.

Капитан Грек сидел, сжавшись, боясь раскрыть рот. Они с Ваняшиным успели пропустить по сто грамм, а Федор не успел. Услышав тяжелые шаги в коридоре возле своей двери, майор вовремя среагировал. Следы пиршества немедленно исчезли со стола. Теперь те, кто пировал, а именно лейтенант с капитаном, замерли, боясь, лишний раз выдохнуть переполнявшую рот горечь, чтобы не дай бог, она не попала на «батяню». Поэтому говорить пришлось Туманову.

Увидев стопку фотографий, и еще не прикасаясь к ним, майор спросил у «батяни»:

– Это чего такое?

– Порнуха для всех вас, – мрачно пошутил полковник, щелчком пальца подвигая стопку ближе к Туманову. – Вчера, в собственной квартире, выстрелом в лоб, был убит вор в законе Луньков.

– Лунек? – воскликнул от неожиданности Грек, забыв про осторожность. Кажется, струя перегара выпущенная изо рта капитана, достала полковника, но тот тактично промолчал. Понимал, каково бывает операм. Поэтому, иногда закрывал глаза на такие незначительные проступки. На ногах держатся, не падают его орлы, ну и ладно. Примерно так рассуждал «батяня».

Услыхав вопрос Грека, полковник кивнул, сказав как будто с сожалением:

– Он.

Догадавшись, что выдал себя, Грек уже не посчитал нужным более таиться, и, уставившись на полковника Василькова своими лучезарными глазами, проговорил:

– Кто же его?

Васильков посчитал этот вопрос капитана неуместным. Вздохнул.

– Вот вы и узнайте, кто его, – строго сказал «батяня» и пошел к двери. Но прежде, чем выйти, обернулся, погрозил пальцем троице.

– И кончайте водку жрать. Доведете меня, возьмусь за вас, – сказал он и, выйдя, громко хлопнул дверью.

Грек облегченно вздохнул.

– Фу, ты. Пронесло. У меня кусок колбасы застрял на зубах, а прожевать не могу. Живот распирает. Икнуть охота. А как икнешь, когда изо рта перегаром прет, – пожаловался сам на себя Грек.

– А ты бы через зад икнул. Или там у тебя тоже перегаром прет, – съязвил Ваняшин. Грек, глядя на молодого друга, вздохнул.

– Пошляк ты, Леха. Учу тебя, дурака, хорошим манерам, и все никак.

– Да ладно, – отмахнулся Ваняшин.

Федор Туманов сидел задумчивый, чего нельзя было сказать про Грека. Тому все ни по чем. В момент, расправившись с колбасой, которая предназначалась на закуску Туманову, он покосился на бутылку, потом на майора.

– Николаич, ты чего замечтался-то. Давай, прими грамм сто.

Федор отставил бутылку, в которой оставалась его доля, и сказал:

– Не хочу. Настроения нет.

Капитан Грек усмехнулся, пыхнув на Федора перегаром.

– А вот для того, чтобы оно появилось, и прими, – упорно не отставал Грек.

Туманов встал, прошелся по кабинету, остановился у окна.

– Да ну тебя, Грек. У тебя, как у голодной куме, одно на уме. Не хочу. Какое тут может быть настроение, когда мы у разбитого корыта остались.

Лицо черноглазого капитана сразу сделалось серьезным. Он вытер усы, на которые уже успел повесить хлебные крошки и, уставившись на майора, спросил:

– Как это? Про какое корыто ты говоришь?

Федор махнул рукой, едва сдерживая раздражение. Не дошло до Грека.

– Да это я так. Образно.

– Ты, Николаич, знаешь, давай без образов, – посоветовал Грек, взял в руку бутылку с недопитой водкой. Федор не выдержал, сел напротив Грека, отобрал у него бутылку и убрал ее в сейф.

– А если без образов, тогда хочу спросить тебя, капитан, что мы имеем на сегодняшний день? Ответь, – голос у Туманова прозвучал спокойно, но в тоже время предельно требовательно.

Грек похлопал своими черными глазищами, почесал затылок.

– Ну… – начал он, и тут же замолчал, понимая, что хвалиться им нечем.

– До сегодняшнего дня мы имели два трупа. Но теперь к этим двум прибавился еще один. Труп вора в законе, Лунькова, – сказал за Грека Ваняшин.

Федор кивнул на лейтенанта Ваняшина.

– Вот он понимает все, как надо, а ты…

– Да нет, Николаич. Я тоже все понимаю. Ну что я уж совсем тупой что ли? – возмутился Грек, покосившись на выскочку лейтенанта. Вечно он лезет вперед, сказать не даст.

Туманов отвернулся. Закурил и, глядя в окно, задумчиво проговорил:

– Нам во что бы то ни стало надо установить личность погибшей, обнаруженной в квартире Бруно. И этого парня, найденного в ванне у Курепина.

И где он сам? Исчез вместе с Бруно, а куда, не понятно.

– Федор Николаич, мы их обоих объявили в федеральный розыск, – сказал Ваняшин, на что майор Туманов безнадежно махнул рукой.

– Леша, нам самим надо искать, а не надеяться, что придет добрый дядя и приведет их обоих нам за ручку. Завтра с утра проедем по всем московским вокзалам. Может быть, контролеры, дежурившие возле турникетов, видели их. Тогда бы можно вычислить примерный их маршрут.

Грек промолчал, лишь вздохнул.

Туманов покосился на него и хмуро заметил:

– Во всяком случаи, это лучше чем сидеть и просто ждать. На это времени у нас нет. А сейчас, давайте по домам. Поздно уже.

Лейтенант Ваняшин не имел привычки, выпивши садиться за руль машины да еще служебной. Поэтому оставил служебную «Волгу» под окнами дежурной части.

Выйдя из ворот управления, Туманов, Грек и Ваняшин направились к метро. Никто из них не обратил внимания на черный новенький «Форд» стоящий в стороне. В нем сидели двое: за рулем плотный мужчина лет пятидесяти с небольшим, рядом парень лет двадцати пяти.

Из ворот, возле которых дежурил сержант с автоматом, майор Туманов выходил первым. За ним шел Ваняшин. Замыкал шествие, черноусый капитан Греков. Стоило Туманову выйти, как сидевший за рулем «Форда» плотный мужчина, кивнул на него и сказал парню:

– Вот он. Это тот самый майор Туманов. Хорошенько запомни его в лицо.

– А эти двое с ним? – спросил парень, успевший рассмотреть не только самого Туманова, но и Грека с Ваняшиным.

Пряча ладонью огонек сигареты, сидевший за рулем «Форда», сказал с некоторым пренебрежением:

– Это так, мелкая сошка. Работают с майором. Вон тот, с цыганской рожей, – указал он на Грека, – особого интереса для нас не представляет. К другому можно присмотреться. Хотя он еще ничем себя не проявил. А вот майор Туманов, это профессионал с большой буквы. Ты с него глаз не спускай. За таким надо следить и днем и ночью. Нам важно знать, не только что он делает, но и о чем думает.

Парень без возражений кивнул. При этом он смотрел не на говорившего, а в спину уходившему по тротуару вместе с Греком и Ваняшиным, Федору Туманову.

– Не худо бы адресок его заполучить, – наконец проговорил он, когда все трое свернули за угол.

Мужчина на него посмотрел так, как может только глядеть искушенный в своем деле человек на юнца осмелившегося задать не корректный вопрос.

– Разумеется, у нас есть его адрес, – сказал он, изобразив на лице снисходительную улыбку и отсекая этим дальнейшую охоту молодого своего коллеги к излишним и ненужным вопросам.

Глава 5

Еще подходя к дому, Туманов заметил, что в окнах квартиры не горит свет. Посмотрел на часы. Время было, начало двенадцатого. Казалось бы, не так уж и поздно, чтобы Даша легла спать.

Поднявшись, он не стал звонить, отпер дверь своим ключом, вошел. Сменив ботинки на тапочки, прошел в спальню, глянул. Даши там не было. Ее задержки всегда вызывали у него неприятные чувства от откровенной ревности до волнения за жену. Время сейчас такое, что случится, может все что угодно. А Даша, женщина красивая. Красивая женщина, всегда выглядит вызывающе и не только для насильников.

Туманов почувствовал, как и без того, никудышное настроение, пропало окончательно. Не нравилось, что жена работает в такой фирме, где директор в качестве поощрения устраивает походы на концерты известных певцов. Лично Федору плевать, что билеты на них стоят по двести баксов. Интересно, куда на этот раз он затащил представительниц своего коллектива.

Федор достал их холодильника бутылку кристалловской водки, налил себе целый стакан. На тарелке лежала нарезка ветчины. Туманов в несколько глотков осушил стакан, кинул в рот большой кусок ветчины и, захватив с собой пачку сигарет и зажигалку, вышел на балкон. Только сунул в рот сигарету, как увидел внизу остановившуюся машину. Из приоткрытых окон звучала музыка, и слышался женский смех, от которого у Федора, почему-то, заныло сердце.

Приглядевшись, за рулем шестисотого «Мерса» он увидел усатого толстячка в белой рубашке и малиновом галстуке. Рядом с ним сидела Даша. На заднем сиденье с краю возле двери Федор увидел толстушку с длинными белыми кудрями. По всему чувствовалось, что сидит там она не одна, иначе с чего бы ей так заливаться смехом. Возможно, в этот самый момент, шаловливая мужская рука пробралась к ней под юбку к пышным телесам упитанной блондинки.

Толстячок тот был директором фирмы. Федор его узнал сразу. Хотя это мало чего меняло. Этот хряк, наверняка бы, не прочь запереться на часок с Дашей в своем рабочем кабинете и разложить ее на кожаном диване. У него это называется, испытать диван на прочность. Даша слышала это от женщин коллег по работе. Федору рассказывала с усмешкой, не подозревая, что у него у самого не хватает прочности. И для себя майор уже решил, если такое произойдет с его женой, этого толстяка он грохнет, как пса шелудивого.

Даша вошла, устало посмотрела на сидящего в кресле Федора, поджидавшего ее.

– Ты не спишь? – спросила она, сразу заметив, что у мужа плохое настроение. Хотя в последнее время, такое с ним случалось часто. Даша называла это – рабочей депрессией. Перенапрягается ее майор на работе, вот и все.

– Как видишь, – мрачно ответил Федор и спросил: – Ну и где была ваша светлость на этот раз? Уверен, что не в музее.

Даша вздохнула и покачала головой.

– Туманов, ты невыносим. Чем дольше живу с тобой, тем больше узнаю тебя, – сказала она, снимая туфли. За день ноги устали от шпилек. Сейчас бы не помешал хороший массаж ног. Когда-то Федор делал ей такой массаж. И ему даже нравилось разглаживать ее каждый пальчик. Но это все было когда-то. Добиваясь расположения женщины и чтобы затащить ее в постель, мужчина готов на многое. Тогда он демонстрирует свои лучшие качества: нежность, страсть. Но потом, к великому сожалению женщины, проходит и то и другое. И женщина из разряда желанной становится необходимым атрибутом жизни, превращаясь в рабыню и няньку. Даша стала подозревать, что нечто похожее, произошло и с ней.

– Да уж, – протянул Федор, глядя не на Дашу, а куда-то в пустоту, – Судя по всему, мы с тобой не одного поля ягодки. И все-таки, ты не ответила. Где ты была весь вечер? Я могу узнать? – настаивал он на ее ответе. Хотя сказать ему правду, для Даши не было ничего особенного. Просто хотелось помучить его. С годами мужья становятся такими консервативными. Не миновала эта участь и Федора. Мало он внимания стал обращать на жену. И Даша решила поправить положение. И почему бы не поиграть на его ревности?

– Я была в ресторане, – ответила она. И заметив, как сразу переменился его взгляд, добавила: – Только не забивай голову ненужными фантазиями. Я там была не одна. Директор пригласил нас всех.

– Но пошли, разумеется, как всегда не все? – съязвил Федор.

Даша посмотрела на него. Тон, которым он говорил, не понравился ей.

– Ты угадал. Не все, – согласилась она. – Пошли те, кто смог.

– И ты, конечно, в их числе, – сказал Федор с упреком. Но Даша нисколько не обиделась, потому что дело действительно обстояло так.

– А что мне, прикажешь быть белой вороной и сторониться коллектива? Ты знаешь, как на таких смотрят? При каждом удобном случаи стараются от них избавиться. И если такое произойдет, то нас ожидает безрадостное будущее. Меня попросту уволят, Туманов. И что мы тогда будем делать? Как жить?

– Ничего. Как-нибудь проживем, – не теряя оптимизма, заверил Федор. Даша к этому увещеванию отнеслась по-своему, с долей критики.

– Проживем на твои семь тысяч? Не смешите, товарищ майор ни себя, ни меня. Тогда тебе придется ходить во рваных носках. А мне во рваных колготках. Или вообще без них. Ты этого хочешь?

– Ничего я не хочу, – огрызнулся Федор.

– Если так, тогда должен относиться к таким моим задержкам с пониманием. Тем более, хочу тебя заверить, что твоя жена всегда знает чувство меры и ту грань, переходить за которую нельзя. Иными словами, ты должен доверять мне, милый. – С этими словами Даша упорхнула в ванную. А Федор пошел в кухню. Там он допил остававшуюся в бутылке водку. Потом ушел в комнату, сел на диван и включил телевизор. Сам того, не замечая, он скоро заснул.

Даша вышла из ванной совершенно голая, обтираясь полотенцем. Сначала заглянула в кухню. Увидела на столе пустую бутылку. Потом зашла в комнату.

– Федор, – тихонько позвала она, но Туманов никак не отреагировал. Тогда Даша подошла и выключила телевизор. Это тоже осталось не замеченным майором. Казалось, нет ничего такого, что бы сейчас могло нарушить крепкий сон Федора Туманова.

– Да, – произнесла Даша с обидой и ушла в спальню, оставив своего майора в одиночестве. Утром, когда Федор проснулся, Даши уже дома не было. Зато рядом на диване лежала короткая записка: « Туманов, ты так когда-нибудь жену проспишь».

Федор глянул на часы. Время было уже половина девятого. А ведь вчера он сам говорил Греку с Ваняшиным, что сегодня с утра они поедут по железнодорожным московским вокзалам. Теперь получалось так, что его помощники явились, а их старшой припозднился. Майор схватил свой сотовый, хотел позвонить Ваняшину, чтобы тот заехал за ним домой, и увидел, что аккумулятор в его телефоне совсем разрядился. Припомнил, вечером Даша что-то говорила о том, что днем не раз пыталась позвонить ему на сотовый и не смогла дозвониться. Заряжать телефон Туманов не стал. Швырнул его на диван и стал собираться.

* * *

Едва ли не на каждом вокзале у Федора Туманова были свои люди. Ничем не приметные с виду продавцы газет и книг, аудиокассет, а то и просто ротозеи, лениво глазеющие на толпы приезжавших, были агентами старшего оперуполномоченного по особо важным делам майора Туманова. Толпа внештатных помощников рассеянная по всей Москве давала ощутимые результаты. Иногда преступление только совершилось, а уже через пару дней оперативники во главе с Тумановым задерживали исполнителя. Но так было не всегда. Порой дела затягивались, как в случаи с Софьей Бруно и оперативники сбивались с ног, чтобы заполучить ценную информацию.

Побывав на Ленинградском и Ярославском вокзалах и переговорив со своими агентами, Федор вместе с Греком и Ваняшиным прибыли на Казанский. Здесь у Туманова работал отличный агент старичок дядя Витя. Всю свою жизнь старичок дядя Витя проработал во внутренних войсках, охраняя сибирские зоны. А, выйдя на пенсию, перебрался в белокаменную. Но, сложа руки старичку сидеть, не хотелось. А, кроме того, профессия, которая въелась в его сознание, не давала покоя. У Туманова не возникло проблем с вербовкой старика. И кто мог заподозрить тихого божьего одуванчика, торгующего возле Казанского вокзала семечками в тесных связях с операми. Для всех тех, кто постоянно ошивался на вокзале, дядя Витя был своим мужиком.

С Тумановым они встречались, предворительно созвонившись. А тут внезапное появление майора да еще в сопровождении двух помощников, вызвало у дяди Вити недовольство.

– Ты, старик, вроде не рад встрече? – проговорил Федор, протягивая дяде Вите деньги за три стакана семечек. Надо же чем-то порадовать своих орлов. Вот и пришлось майору раскошелиться. Хотя, лично Грек, предпочел бы семечкам, бутылку холодного пивка.

– Что я воробей что ли, семечки клевать, – проворчал он. Но когда его стакан Ваняшин хотел пересыпать к себе в карман, Грек запротестовал.

– Отвали, Леха. Это мне поощрение от товарища майора, – сказал он, подставляя карман. Дядя Витя бухнул ему туда стакан семечек и вопросительно уставился на Туманова, как бы спрашивая, какие вопросы, майор?

А майор, похоже, не спешил переходить к главному. Для начала спросил о здоровье старика. С этим у дяди Вити было все в порядке. И тогда майор поинтересовался по поводу недовольства старика.

– Ты чего такой мрачный? Местные постовые что ли тебя тут гоняют? Так мы сейчас враз с ними договоримся, – пообещал Федор.

– Никто тут меня не гоняет. А с постовыми я и сам договорюсь, – ответил дядя Витя, исподлобья поглядывая на Туманова и двух оглоедов с ним.

– Тогда чего ж ты? Не пойму…

Старик сокрушенно покачал головой.

– Вот то-то, что не поймешь, – в его голосе отчетливо слышался укор. – Ну чего было вот так приходить сюда? Позвонил бы… Встретились бы где-нибудь подальше от людских глаз. А то ведь ваши ментовские рожи видать за километр. А тут публика, сам знаешь какая. Враз и меня из-за вас вычислят. Вам плюнут в спину, а мне пикало под ребро, – ворчал потихоньку старик.

Федор подумал, что, вообще-то, дядя Витя прав. И со своей стороны майор допустил промах, который попытался объяснить ничем другим, как:

– Извини, дядя Витя, но дело у меня срочное. Так сказать, не терпит отлагательства, – начал объяснять Федор и заметил, как подобрело у старика лицо.

– Ну раз так, тогда ладно. Говори, чего хотел узнать? – сменил старик гнев на милость.

Федор достал из кармана фотографию убитой женщины, обнаруженной в квартире Софьи Бруно. Получилось довольно пикантно, вместе с исчезновением самой мадемуазель Софьи, из квартиры исчезли все ее фотографии. Но убитая разительно похожа на Софью. Фотографии бородатого соседа Курепина и вовсе не оказалось, даже в районном паспортном столе, куда обратился Туманов. Его фоторобот пришлось делать по описаниям соседей. Потом мнения жителей разошлись: одни говорили, что получившееся изображение как дважды два похоже на оригинал, другие только отчасти признавали сходство. Но другого ничего под рукой не было и операм пришлось пользоваться этой распечаткой.

Едва взглянув на изображение бородатого Курепина, дядя Витя сразу, причем, в довольно категоричной форме заявил, что этого бородатого козла он никогда не видел. А вот фотографию женщины взял в руки. С полминуты рассматривал ее, потом вернул Туманову со словами:

– Была у нас тут такая девка.

Федор обрадовано потер руки. А Грек с Ваняшиным заулыбались. Старик вдобавок к произнесенным словам кивнул, и глаза его затуманились от воспоминаний, из которых его тут же вывел майор Туманов.

– Дядя Витя, хотелось бы поподробней? – попросил Федор.

Старик уставился на Федора своими холодными глазами.

– Да какие тут на фиг подробности, – возмутился старик. – Вон тот киоск, заляпанный газетами и журналами, видишь? Вход в него сзади.

– Так она что газеты продавала там что ли? – несколько удивился Федор, а дядя Витя с недовольством покрутил головой.