Текст книги "Переговорный процесс в социально-экономической деятельности"

Глава 6. Переговоры в пространстве кросскультурного взаимодействия и геополитики

6.1. Социокультурные и национальные особенности переговоров

Характерная черта международных и внешнеэкономических переговоров – их кросскультурный контекст. Однако к масштабным и сложным переговорам могут быть отнесены и переговоры межличностные, внутри отдельных организаций, в семейных спорах, между администрацией и профсоюзом. Межкультурные отличия в ценностях, в понимании различных моральных стандартов (справедливости, чувства долга, ответственности и др.), во взглядах и стилях коммуникации часто становятся причиной противоречий, которые усложняют переговоры, а порой и делают их невозможными. Эксперты (П. Адлер, Э. Кинг, Б. Юри и др.) подчеркивают, что становление норм и ценностей в кросскультурных переговорах просто неизбежно. Стили коммуникации порой не только становятся камнем преткновения в межличностных спорах, но и влияют на решение проблем. В межличностных переговорах эксперты рекомендуют избирать такой стиль коммуникации, который бы способствовал снижению уровня эмоциональности.

Коммуникации становятся невозможными и в том случае, когда на переговорах некоторые члены коллектива (делегации) ведут себя слишком вызывающе, предпочитая подавать свои «соглашения» в недовольной и даже враждебной манере. Неумение наладить эффективную коммуникацию характерно и для тех участников бизнес-переговоров, у которых спор вызывает такое раздражение, что они теряют чувство реальности и хотят, чтобы тот, кто «столь плохо обошелся с ним», ответил за это. Стиль коммуникации может варьировать от чрезвычайно несдержанного и громкого до формального и спокойного[76]76
  Спэнгл, М. Переговоры. Решение проблем в разном контексте. С. 554–555.


[Закрыть].

Межкультурный контекст переговоров как его важнейший фактор (который буквально «вплетается» в переговорный процесс и существенно влияет на результативность переговоров) следует дифференцировать по различным уровням. Одно дело, когда мы говорим об определенных субкультурах в пределах государства (культура определенной организации, компании, отдела, культура определенного сообщества – юридического, научного и т. д.) и другой ракурс межкультурного взаимодействия – международный уровень, когда надо четко понимать, что вы гость в чужой культуре со своими традициями, ценностями, обычаями, которые необходимо знать и понимать. Вот как описывает роль культурных отличий в переговорах консультант по урегулированию споров американский социолог и психолог П. Адлер, который имеет огромный опыт ведения переговоров. Причиной одного спора, который произошел в пригородном заповеднике на Гавайских островах, стала охота на диких кабанов. В числе тех, кто хотел уничтожить кабанов в тропическом лесу, были одна из самых влиятельных неправительственных экологических организаций США Audubon и Клуб Сьерра. Они считали, что кабаны наносят огромный ущерб хрупкой растительности тропического леса. Но для коренных жителей острова кабаны – священные животные, поэтому они потребовали, чтобы животных оставили в покое. Поскольку стороны не могли договориться, на переговоры был приглашен посредник. В ходе переговоров, вспоминает П. Адлер, он на практике убедился, какое влияние оказывают культурные отличия. Каждый из участников переговоров (защитники окружающей среды, представители местных общественных объединений, правительственных организаций и коренных жителей) – «олицетворял» свою собственную версию организационной культуры. Так, в профессиональной культуре правительства ценились нормы и правила, основанные на политической и юридической силе. Защитники окружающей среды, в лице которых было несколько ученых, привнесли в переговоры свою организационную культуру – культуру науки. В своей картине мира они ценили факты и достоверную информацию. У коренных жителей Гавайев была своя культура, основанная на перспективах развития их местности, на заботе о культурном возрождении и обновлении. В некоторых районах острава, где существовало натуральное хозяйство, люди охотились на кабанов, но в то же время эти животные были для них и культурными символами. Возникший в силу этих отличий конфликт крайне усложнил межкультурные переговоры. Питер и его коллеги в течении шести месяцев прилагали усилия к его урегулированию, способствовали тому, чтобы его участники были готовы толерантно относиться к стилю коммуникации, который отличается от их собственного, направляя дискуссию в нужное русло. В конечном счете участники подписали около пятидесяти соглашений, которые передали в законодательный орган. В соответствии с этими соглашениями в некоторых регионах охота на кабанов допускалась, в других ограничивалась. Были созданы местные комиссии по лесному хозяйству. Все соглашения, достигнутые в ходе переговоров, были включены в уже действующие нормы и правила. Налаженная коммуникация, контролируемый и адекватно выстроенный процесс решения проблемы помогли снять межкультурные различия, прийти к пониманию и согласию, что отразилось в подписании соответствующих документов.

Иногда межкультурный контекст, конфликт ценностей, межкультурные различия, соблюдение определенного культурного этикета могут стать основным элементом переговоров. В ряде случаев прибегают к некоей культурной метаигре как форме ролевой игры. Так, П. Адлер, основываясь на своем богатом опыте ведения межкультурных переговоров, рассказывает, что в Индонезии представители корпоративных интересов используют специфический стиль ведения переговоров: они привлекают к переговорам профессиональных переговорщиков. Выступать от их имени они приглашают «тяжелую артиллерию» (например, генералов с четырьмя звездами). В ответ другая сторона приглашает генерала с пятью звездами. Часто используется грубая сила. Представитель Америки на переговорах в Индонезии может не знать о подобных «традициях». Питер приходит к выводу, что культура – это одна из «нитей», которые пронизывают переговоры. Участники переговоров, как правило, не знают, насколько значимую роль сыграет этот культурный контекст, пока не начнут переговоры[77]77
  См. подробнее: Спэнгл, М. Переговоры. Решение проблем в разном контексте. С. 534–540.


[Закрыть].

Культурные составляющие имеют первостепенную ценность в международных переговорах, в чем убедился Э. Кинг, руководитель проекта MCIWorcom (американская телекоммуникационная компания), когда компания MCI приобрела бразильскую телефонную компанию. В силу культурных отличий в способах ведения бизнеса в США и Бразилии большая часть «стандартных» методов ведения переговоров, направленных на заключение сделки и реализацию проекта, не срабатывала. Американский производитель ориентировался на цель (концентрировался на задаче), а бразильская сторона начинала дело с построения взаимоотношений (как в Японии). Здесь мы имеем ситуацию, когда представители низкоконтекстуальной культуры встречаются с представителями высококонтекстуальной. Последствия от этого могут быть иногда такими, как последствия соединения водорода и кислорода, т. е. взрывоопасными. Если вы в своей работе ориентируетесь на цель, то это может привести к отчуждению людей, чью культуру вы должны принимать как собственную, поэтому очень важно в ходе функциональных переговоров убедить людей принять новые идеи и стили поведения. Основной задачей Э. Кинга в Бразилии, как он подчеркивает, было изменить рабочую культуру правительственной монополии так, чтобы она превратилась в предпринимательскую культуру с набором соответствующих ценностей, символов, образцов поведения (инициатива, креативность, конкуренция), культуру частной (приватной) организации. Для этого он должен был убедить людей изменить свои привычные способы мышления и работы. Единственным эффективным методом оказался метод обсуждения проблем и урегулирования противоречий до начала совместного собрания индивидуально с каждым человеком. Приступили к переговорам тогда, когда участники были знакомы с темой и могли утвердить решение, которое было уже разработано. Здесь важна установка на сотрудничество, построение команды, которая должна опираться на учет мнений и ценностей с целью достижения взаимопонимания.

Раскрывая типичные ошибки начинающих российских участников переговоров, И. А. Василенко на основе их оценок иностранными партнерами (которые они искусно используют против самих же российских участников) называет следующие[78]78
  Negotiating With the Russian Bear: Lessons For the EU (ad. Meerts P.) // EU Diplamacy Papers № 8. Р. 8–7.


[Закрыть]. Во-первых, это тенденция использовать обобщенные формулировки в текстах предлагаемых соглашений. В бизнесе они могут оказаться ловушкой, когда после подписания договора каждый из партнеров способен истолковывать эти размытые формулировки в свою пользу. В политике же такие рамочные соглашения могут иметь позитивное значение, символизируя сближение политических позиций. Во-вторых, в силу своей ментальности российские переговорщики имеют склонность приравнивать компромисс к слабости. Для них чувство эмоциональной победы на переговорах бывает важнее реальных выгод для бизнеса. В-третьих, для российских участников переговоров характерно желание продвигать широкий круг вопросов в один и тот же момент, используя тактику пакетных соглашений, сочетая вопросы, в которых они имеют более сильные и более слабые позиции. Вместе с тем пакетные соглашения далеко не всегда являются самыми эффективными: они лишь дают возможность оппонентам воспользоваться пакетной сделкой, чтобы «протащить» весьма обременительные для партнеров пункты соглашения. В-четвертых, российским переговорщикам зачастую не хватает последовательности действий, терпения. Необязательно первыми делать предложение партнерам и тем самым давать им возможность использовать это предложение для активной переговорной игры. В-пятых, многие начинающие российские переговорщики переоценивают роль и значение конфронтационной, соревновательной тактики переговоров. Европейские эксперты отмечают и то, что российская сторона часто действует эмоционально, больше доверяет интуиции и предположениям, чем фактам. Важно иметь в виду, что переговорная тактика по модели «победитель получает все», в основе которой лежит доминирование (уничтожение) противника, в современных условиях имеет ограниченное применение, ибо способна подорвать партнерские отношения, закрыть путь к дальнейшим сделкам в деловом мире. Вместе с тем в отдельных случаях, когда этого требует конфликтность ситуации, конкурентный стиль переговоров может быть эффективным. В-шестых, для российских переговорщиков характерны слишком прямой стиль коммуникации, откровенные высказывания. Такой стиль подходит для переговоров с оппонентами, которые поступают таким же образом (голландцы и израильтяне), но отдельные партнеры предпочитают другую тактику (косвенная коммуникация свойственна японцам, среди европейцев – бельгийцам). В-седьмых, типичной ошибкой переговорщиков является склонность смешивать амбициозность и агрессивность. По мнению известного европейского консультанта по переговорам И. Дириса, русские переговорщики зачастую агрессивны, но совсем не амбициозны.

В манере российских представителей вести переговоры сказываются черты русского национального характера и в целом славянской ментальности. Проблеме общеславянских духовных ценностей уделял внимание В. Соловьев, пытаясь проникнуть в дух народа, выразить глубинные антиномии и напряжения славянского этноса. В славянской духовности в отличие от западной с ее аналитической, холодной рациональностью он видел сплав язычества (мифологизм), христианства (мудрость) и европейского мышления (рационализм)[79]79
  Соловьев, В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Философская публицистика / В. С. Соловьев. М., 1989. С. 481.


[Закрыть]. С точки зрения другого славянского философа и писателя Н. Данилевского, менталитет славян в большей степени соотнесен с христианским идеалом. Славянству, по его мнению, свойствен дух свободы, хотя это стремление к свободе обусловлено умением и привычкой славянских народов повиноваться, наличием у них уважения и доверия к власти и в основном отсутствием властолюбия[80]80
  Данилевский, Н. Россия и Европа / Н. Данилевский. М., 1991. С. 481.


[Закрыть].

Сравнивая общеславянский менталитет с менталитетом западного человека, исследователи называют такие традиционные качества славян, как святость и добродетель, коллективизм и соборность, веру в идеал, служение обществу в противоположность таким ценностям, как агрессивность, уверенность в себе, умение владеть собой, прагматизм, характерным для западного общества. При исследовании различных черт общеславянских духовных ценностей в литературе часто подчеркивается некоторая их сопоставимость с западноевропейскими и американскими типами ментальности. Это позволяет выделить такие альтернативы, как христианская мудрость и рационализм, свобода и рабство, добродеяние и агрессивность и т. д.

Не раз отмечалось, что формированию некоторых духовных ценностей общеславянства способствовали соответствующая природная среда, географическое положение (маятниковое) между Востоком и Западом. В очерке «О власти пространств над русской душой» Н. Бердяев отмечал это обстоятельство применительно к России, поскольку главные звенья становления духовного мира восточного славянства были заложены здесь. Географическое положение России, писал он, таково, что русский народ принужден был к образованию огромного государства, размеры которого ставили перед ним почти невыполнимые задачи. Вся деятельность уходила на служение государству. Это наложило безрадостную печать на жизнь русского человека. Душа русского ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а, наоборот, порабощает ее. Из географической необъятности России Бердяев делает вывод о национальном характере русского человека, таких его чертах, как смирение, самосохранение, недостаток инициативы, слабо развитое чувство ответственности. Антиномичность русской души заставляет стремиться ее к безграничной свободе духа, скитанию и искательству, быть мятежной и жуткой в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать меры.

Несомненно, российский менталитет закладывал важные звенья духовного мира восточного славянства, представленного русскими, украинцами и белорусами, хотя и нельзя все духовные ценности белорусов и украинцев сводить к российским. В эволюции духовных ценностей восточного славянства решающую роль сыграли такие исторические вехи, как формирование Киевской Руси, Московского княжества и Великого княжества Литовского, единого Российского и советского государства (следует иметь в виду некоторое отклонение существования западных белорусов в составе Польши), а также современная суверенность трех восточнославянских народов.

Формирование духовных ценностей восточного славянства связано с влиянием православно-византийского духовного наследия. Образ жизни восточной ветви славянства, пережившего ордынское подневолье, тяжкий путь освобождения от него, жесткий режим московских правителей, на фоне общеславянства все же отличался. Неустранимость подобного наследия формировала такие черты ментальности восточного славянства, как стойкость к жизненным испытаниям и невзгодам, твердость душевной организации, готовность нести свой тяжкий крест перед лицом судьбы, особая преданность в сохранении христианских заветов. Наряду с общеславянскими духовными ценностями большую роль играют ценности национального славянства – русских, белоруссов, украинцев, поляков, германцев и т. д. Важно иметь в виду, что генезис русской этнокультурной общности объединил в себе исходный славянский (византийско-православный) и ордынский (татаро-монгольский) компоненты, что создало особый характер русского человека. Противоречивость русской души, ее амбивалентность во многом объясняются антиномиями исторического пути Руси, которые ей пришлось испытать, ее промежуточным, неустойчивым положением между двумя цивилизациями. Трудолюбие и лень, деспотизм и доброта, бунт и смирение, коллективизм и персонализм, мужское и женское, христианство и язычество, аскетически-монашеское и безбожное, трудолюбие и праздность и т. д. – таковы противоположные начала русского характера. Комплекс раболепия (сервилизма), транслированный от Востока, причудливо сочетался здесь с бунтарским духом, вечным стремлением к свободе. Дух противоречия находит и сегодня воплощение в противоборствующем «русском» стиле переговоров, сочетающем в себе конфронтацию и открытость, рациональность и эмоциональность, «твердость» и «мягкость».

Описывая особенности русского национального характера, Д. С. Лихачев подчеркнул, что в течение многих веков Россия находилась на перекрестке торговых путей, идущих с севера на юг (от Балтийского моря к берегам Средиземного моря – «из варяг в греки» и с Запада на Восток – из Европы в Китай и Индию). В результате русская культура включает в свой состав культуры десятки других народов и издавна была связана с соседними культурами Скандинавии, Византии, южных и западных славян, Германии, Италии, народов Востока и Кавказа – это культура универсальная и терпимая к культурам других народов[81]81
  Лихачев, Д.С. О национальном характере русских / Д. С. Лихачев // Вопросы философии. 1990. № 4. С. 3.


[Закрыть]. Назначение русского человека, по словам Ф. М. Достоевского, есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное.

Противоречивость русского национального характера накладывает отпечаток на проведение переговоров и означает, с одной стороны, способность достаточно легко вести дела с представителями разных стран и национальностей, быть открытым, а с другой – стремление доводить все «до крайностей, до пределов возможного» (Д. С. Лихачев). В переговорном процессе такая противоречивость может проявляться по-разному: и как постоянное следование очень жесткой позиции, и, наоборот, как неожиданное для партнера полное принятие предложений, и как крайне дружеское расположение в отношении партнера, и вдруг – как проявление официальности, исключающее любые личные симпатии. Глубинная противоречивая ментальность, укорененная в исторических и национальных реалиях, склонность к быстрой смене настроений, эмоциональность в противоположность рациональности не всегда являются позитивным началом для решения сложнейших проблем в переговорном процессе.

Духовные ценности белорусов несомненно оказывают влияние на стратегию и тактику переговорного процесса. Они формировались в контексте восточно-славянского менталитета. Белорусская ментальность впитала в себя и униатскую склонность к компромиссам, и героику католицизма, и строгую воздержанность и индивидуализм протестантизма. Многие исследователи отмечают, что белорусы миролюбивы: для них нехарактерно чувство национального превосходства над другими национальностями. Говоря о толерантности белорусской нации, обычно выделяют такие ее черты, как рассудительность и поиск справедливости без насилия, стремление к разумному компромиссу, терпимость, чуткость, уважение людей с иным мировосприятием и стилем мышления, что, несомненно, находит отражение в манере переговоров на различных уровнях.

Беларусь и Россия наряду с такими странами, как Испания, Греция, Италия, Франция, Япония, Китай, Вьетнам, Корея, страны Латинской Америки и Среднего Востока, принадлежат к высококонтекстуальным странам, в которых большинство информации передается с помощью невербальных способов, где контекст играет не менее важную роль, чем произносимые слова, где огромное значение имеют оттенки и нюансы в процессе общения, а культурный контекст очень важен для понимания коммуникативного акта. Высококонтекстуальные культуры отличаются коллективистскими тенденциями, вовлеченностью друг в друга, обязательностью и заботой о других, избеганием конфликтов в коммуникации и ориентацией на сотрудничество и взаимодействие. В низкоконтекстуальных культурах, таких, как США, Канада (в основном англоязычные регионы), германские и скандинавские страны, преобладает модель передачи информации в эксплицитной открытой форме. Им присущи индивидуалистические тенденции, используется стиль конфронтации, конкуренции. Участники часто избегают стратегий, направленных на урегулирование споров, отдавая предпочтение судебным разбирательствам. Интегративный подход объединяет в себе элементы этих обоих подходов.

Разделение культур на высоко– и низкоконтекстуальные обычно используют для выделения отличий между западными и восточными подходами к ведению переговоров. Отталкиваясь от понимания цивилизации как устойчивого культурно-исторического сообщества людей, которому присущи общность культурных и духовно-нравственных, в том числе религиозных ценностей и традиций, учитывая специфический образ жизни и тип личности, а также наличие общих этнических признаков и определенных географических рамок, сходных материальных и социально-политических условий, на современном этапе можно выделить следующие типы цивилизации: западную, славяно-православную, мусульманскую, индийскую, китайскую, японскую, латиноамериканскую, африканскую. Цивилизации включают в себя два уровня – региональный и локальный (национальный). Так, на региональном уровне в состав западной цивилизации включаются северо-американская, французская, германская и другие локальные цивилизации. Будучи уникальной, обладая специфическими духовно-нравственными ценностями, создавая особую психологическую ауру и формируя типичные, неповторимые личности с только им присущими качествами, локальные цивилизации как бы в «снятом» виде позволяют зафиксировать на региональном уровне некоторые типичные, присущие этому типу, как материальные, так и духовные проявления, однотипные в главном. Очевидно, это и дало основание при характеристике всемирной истории обращаться к проблеме «Восток – Запад», ибо мировая цивилизация развивается в постоянном противоречивом взаимодействии этих двух «полумиров», представляющих собой различные типы цивилизационного развития.

При выяснении вопроса, что такое Восток, имеется в виду, конечно же, не столько географическое измерение этого понятия, столько цивилизационное, социокультурное, историко-политическое его содержание, предполагающее выявление специфических особенностей истории и культуры, общества и государства, человека и его отношения к природе и религии, характерных для восточных цивилизаций. Именно эти особенности явились основой уходящей в глубь веков историко-культурной дихотомии Восток – Запад, когда единый путь развития мировой цивилизации разделяется на два различных варианта: восточный и западный (античный). Причем эти различия прослеживаются как на бытовом уровне, что естественно, так и в политике, идеологии, культуре, философии, а самое главное – в мировосприятии, в способах мышления, в отношении к природе, в оценочных категориях. Понимание специфики социокультурных систем Востока и Запада позволяет не только выявить истоки дихотомии этих двух полумиров, но и более определенно очертить точки их соприкосновения и взаимодействия, что актуально и в современных условиях поиска путей цивилизационного развития.

Изучение процесса становления и развития цивилизации на Востоке показывает, что Восток отличается наличием очень устойчивых консервативных тенденций воспроизводства социальных отношений. Здесь очень медленно изменяется структура общин и длительно сохраняются пережитки общинного строя; для него характерна «бесперерывность» развития. В то же время имущественное расслоение внутри общин привело к появлению рабовладения и к первому делению общества на определенные социальные слои. Уникальность и поиск корней, первоисточников, а также необходимость решения современных глобальных проблем человечества обусловливают особый интерес к феномену Востока и ныне.

«Традиционное» общество (или Восток) во все времена не представляло собой единое и однообразное явление, но в нем всегда были общие черты, отличающие его от Запада. К таким основополагающим с точки зрения мировой истории чертами Востока относятся неразделенность собственности и административной власти, подчинение общества государству, отсутствие гарантий частной собственности и прав граждан, полное поглощение личности коллективом, экономическое и политическое господство, а зачастую и деспотическое государство.

Многие из этих системообразующих признаков традиционных обществ, определяющих на протяжении тысячелетий дихотомию Восток – Запад, в современных условиях отходят на второй план, а порою и «размываются», теряя свое классическое содержание. В настоящее время по западно-капиталистическому пути развития (первая модель) идут страны Дальнего Востока, добившиеся наиболее заметных успехов во всех областях деятельности. Для них характерно полное господство свободного конкурентоспособного рынка, обеспечение государством эффективного функционирования хозяйства страны, гармоничное использование традиций и новаций, т. е. синтез трансформированных традиционных структур, норм поведения (например, представления о дисциплине труда у японцев, восходящие к нормам конфуцианства) и элементов западноевропейского образца (включая институты демократии, правовые и другие стандарты). Такая модель развития стран Востока, которую Л. С. Васильев называет японской, характерна для Японии, Южной Кореи, Тайваня, Гонконга.

Другая группа стран Востока развивается по второй модели (индийской), т. е. эти страны идут по заподноевропейскому пути, при этом они не перестраивали глубоко свою традиционную внутреннюю структуру. Здесь наблюдается симбиоз важнейших элементов западного образца (многопартийная система, демократические процедуры, европейский тип судопроизводства) и привычных для подавляющего большинства населения этих стран традиционных устоев и норм жизни. Страны, находящиеся на этой стадии развития (Индия, Турция, Пакистан, группа арабских нефтедобывающих монархий и др.), – в принципе находятся в положении определенного равновесия, устойчивой стабильности; их экономика в состоянии обеспечить достойный уровень жизни народа.

Страны, развивающиеся по третьей модели (африканской), численно преобладают. К ним относится большинство африканских стран, некоторые страны исламского мира (Афганистан, Бангладеш), а также такие беднейшие страны Азии, как Лаос, Камбоджа, и т. д. Несмотря на то что в их экономике весомую позицию занимают западные структуры, отсталая, порой полупервобытная периферия здесь преобладает. Скудость природных ресурсов, низкий исходный уровень развития, отсутствие или слабость духовно-религиозного и цивилизационного фундамента обусловливают ситуацию некомпенсируемого существования. Проблема кризиса развития и даже просто выживания населения большинства африканских стран остается еще очень острой.

Такие страны, как Китай и Вьетнам, решительно приступившие к трансформации общества, а также такие, как КНДР – с переспективой трансформации, не вписываются в рассмотренные выше три модели развития. Формально ориентируясь на строительство социализма, Китай все же, как показывает его динамика, не слишком строго придерживается принципа централизованного контроля над рынком и частной собственностью. Сегодня Китай достигает все более ощутимых успехов, действуя по образу первой (японской) модели развития.

Таким образом, традиционные общества под мощным воздействием западной (техногенной) цивилизации, начавшей свое бурное развитие со становлением в Европе капиталистических отношений в XV–XVII вв., претерпели существенную модернизацию. Одни из них были практически поглощены техногенной цивилизацией; другие, испытав на себе воздействие западной культуры и технологии, тем не менее смогли сохранить традиционные черты, превратившись в своего рода «симбиозные», гибридные общества; третьи, тяготея к традиции в ее наиболее отсталой (чаще всего полупервобытной модификации), находятся в состоянии стагнации и без чужой помощи не в состоянии себя прокормить.

Конец Второй мировой войны явился определенным рубежом в трансформации Востока. Авторитарно-военная модель Японии потерпела крах, и модернизация этой страны стала происходить под контролем американцев. В Китае же нашли отражение две модели развития: первая, ориентированная на агрессивное отторжение традиционных структур с последующей борьбой за торжество западных, победила с установлением Китайской Народной Республики; вторая, связанная с заимствованием западных артефактов при значительном сохранении традиционных структур, утвердилась на Тайване. Обе модели, родившиеся в результате смуты в 1949 г., появились на свет в качестве определенных осей координат государственности. Индия приобрела независимость именно в рамках национальной модели, перенявшей западные реалии.

Для первого этапа трансформации Востока начала 50-х – рубежа 80–90-х гг. ХХ в. характерны три группы цивилизационных переломов и феноменов. Первая группа феноменов определила строительство небывалой, невиданной цивилизации на основах коммунистического эсхатологизма. Начавшись с грандиозной победы революции в Китае, радикально изменившей и мировой баланс сил, и мировой цивилизационный баланс, коммунистический эсхатологизм перекинулся в Северную Корею и Индокитай. Практически все страны Азии испытали на себе влияние социалистической идеи. При этом социалистическое строительство в Азии было достаточно автономным феноменом, инициированным антиколониальной борьбой, и отличалось абсолютным контролем над обществом благодаря Мао Цзедуну, Ким Ир Сену, Пол Поту. Бо́льшая «социалистичность» данной формации в Азии, по сравнению с Европой («Орвелловский социализм»), была обусловлена азиатской концепцией личности – отсутствием ее суверенитета, интегрированностью личности в государство, безусловным прима том всех высших структур – семьи, производственной ячейки, партии, государства.

Вторая группа феноменов трансформации Востока этого этапа определила движение некоторых стран по квазизападному пути – с привнесением рыночных отношений, либеральных институтов, интеграции в мировое сообщество. Япония здесь является лидером, но в той или иной мере большинство несоциалистических стран Азии пошло по этому же пути, хотя в цивилизационном плане они сохранили близость скорее к социалистическим странам Азии. Экономический скачок Японии, Южной Кореи, Сингапура объясняется не только волшебной силой рынка, но и абсолютной подчиненностью личности интересам высших структур.

Третья группа феноменов присутствует практически во всех странах Азии. Для нее характерен поиск своего традиционного лица в новом цивилизационном потоке. Ни одна страна не осталась в стороне от процессов поиска своего «я» в контексте периода трансформации под влиянием Запада, определенной фрустрации, ущербности национальных азиатских «я», мучительной деперсонализации, вызванной новой цивилизационной волной. Новообретенное «я» в начале XXI в. даже для гомогенных японцев является проблемой, не говоря уже о большинстве стран Азии, состоящих из множества национальностей. Национальные противоречия раздирают сегодня Индию, Пакистан, Сингапур.